Король призраков

— Нет, не смерть. Скорее наоборот. Гозриэль был первым, кому Викс даровал свой дар неклии.

Я взглянула на Мека, который подошёл поближе.

— Неклия, — добавил Феррин, подходя к своему брату, — это дар воскрешения мёртвых. Дом Викса на земле дал ему особую связь с умершими.

— Я знаю, что такое неклия и что она создает, — прошептала я, вздрагивая, вспомнив царапающихся и рычащих существ. — Вы говорите о вайтсах.

Хава взяла мою руку в свои и крепко сжала, зная о моём ужасном страхе перед ними. Я сжала её в ответ.

— Да, — подтвердил Феррин. — Легенда гласит, что Викс услышал, как их души переходят в мир мёртвых, но иногда их тело не было готово уйти. Поэтому он дал этому телу и костям цель.

— Убивать невинных людей? — спросила я, и мой голос был полон укора, ибо так использовал свою армию король Закиэль.

Я всё ещё дрожала от воспоминаний о тех существах в том самом подземелье много лет назад.

— Это был выбор короля Закиэля, — сказал Мек, его выражение лица стало серьёзным. — И мне жаль, что ты встречала его вайтсов, Мизра.

Я сжала губы и снова взглянула на статую Гозриэля, ощущая смущение, что мой страх стал известен и достаточно широко, чтобы они об этом знали.

— Это было больше, чем просто встреча, — произнесла я едва слышно.

— Отец Голлайи был жестоким королём, — добавил Феррин. — Вайтсы изначально не были созданы для таких целей.

— Какое предназначение может иметь армия мёртвых? — спросила я, в голосе моём звучала явная злость и тревога. — Неклия, злой дар.

Мек вздрогнул.

— Неклия предназначена как помощник для Призрачного короля, который ею владеет. Для хорошего Призрачного короля.

Паника охватила меня, и мой голос прошептал едва слышно, когда я спросила:

— А Голлайя обладает этой силой? Я не могла, и не хотела, называть это даром несмотря на то, что это был дар, данный их величайшим богом.

— Нет, — ответил Феррин, его лицо было серьёзным. — Голлайя не унаследовал неклию.

— Но он очень мощный зифер, — добавил Мек. — На самом деле, самый мощный, которого когда-либо знал Нортгалл. И ещё он всадник дракона, что уже само по себе является редким даром.

Огромное облегчение волной охватило моё тело, настолько сильное, что мои колени подогнулись. Я схватилась за Хаву, но заметила, как и Мек, и Феррин мгновенно напряглись, готовые подскочить ко мне на помощь.

Они были добры и заботливы, даже когда я оскорбляла их народ. Я не могла увидеть в неклии ничего хорошего. Мысль о ней лишь разжигала глубокий страх и мучительное бешенство от того, что любой Призрачный король мог использовать её против своих врагов. И не только против врагов, но и против невинных, как я, оказавшихся в пределах их границ.

В памяти всплыло изображение меня, замёрзшую и дрожащую у маленького огонька у водопада Драгул, куда водяная фея толкнула меня в ледяную воду. Затем я вспомнила топот тяжёлых сапог, приближающихся ко мне сквозь деревья, и меня, пытающуюся взлететь, но схваченную в воздухе, едва поднявшуюся с земли.

Отогнав этот кошмар, я выпрямила крылья и вновь взглянула на статую, нуждаясь в смене темы.

— Почему у него два рога? Почему у некоторых из вашего народа два, а у некоторых четыре? — спросила я.

Хава, у которой было два маленьких изящных рога, первая откликнулась.

— Четыре рога обозначают высшее происхождение тёмных фейри. Я слышала, что есть даже такие, у кого шесть.

— Это неправда, — фыркнул Феррин. — Это слухи, которые распространяют фейри теней, пытаясь нас разозлить. Они не лучше и не мощнее нас.

— У некоторых из нашего народа нет вообще рогов, — предложил Мек, его обеспокоенный взгляд скользнул на Хаву. — И, хотя это действительно обозначает отсутствие у них высокородной крови, они ничем не хуже нас.

Тогда я поняла, что выражение лица Мека было полно беспокойства за Хаву, возможно, потому что она имела только два рога.

— Ну, у меня их нет, — с лёгкостью сказала я, — и я вполне уверена, что я довольно замечательная.

Хава засмеялась. Мек и Феррин улыбнулись.

— Это точно, госпожа, — согласился Феррин, его взгляд мельком скользнул на мои крылья. — И ты теперь одна из нас.

Я воздержалась от того, чтобы коснуться новых знаков на своих запястьях, скрытых под рукавом, и не произнесла ни слова, хотя мои чувства были немного противоречивы. Да, я была Мизрой для короля Голлайи, но я всё ещё не чувствовала себя одной из них, даже с метками Викса на коже. Мои скрытые амбиции всё ещё были более тесно связаны с моим народом и больным отцом. Мне нужно было выяснить, только ли страдают лумерийцы от этой чумы.

Я также должна была добраться до той тропы за Меком и Ферриным и выяснить, права ли я была многие годы назад, или я потеряла свои белые крылья и магию исцеления напрасно. Внутри меня разгорался, почти нестерпимый огонь жажды справедливости и правды, и я едва не прошла мимо них, следуя своему пути.

Но я знала, что они не позволят мне покинуть дворцовые стены без разрешения Голлайи. И пусть покарает меня богиня, но я не пойду просить его о чем-либо. Он не хочет меня видеть. Свежая ярость снова закипела в моих венах.

— Знаешь, — сказала я, добавив усталости в голос, — мне надоело. Я бы хотела вернуться в свою спальню и отдохнуть.

Поскольку единственный контроль, который я всё ещё имела, был над моей маленькой армией — слугами, друзьями и защитниками одновременно — мы немедленно отправились в мою спальню.

Коридоры были полны суеты. Слуги бегали с места на место, и многие из отверженных слонялись по коридорам замка. Я улыбнулась про себя, зная, что не имеет значения, даже если все они будут охранять мою дверь. У меня был план. Я долго думала о нём, но наконец-то решилась. Мне всё ещё нужно было, чтобы Хава согласилась.

Как только дверь моей спальни закрылась, я резко развернулась к кровати и опустилась на колени на пол.

— Что тебе нужно, Мизра? — спросила Хава, следуя за мной. — Я могу помочь. Что это?

Я уже достала свою толстую книгу оракулов из-под кровати.

— Подойди. Сядь рядом. Я хочу тебе кое-что показать, — прошептала я.

Мек и Феррин стояли на посту с другой стороны закрытой двери. Хотя, вероятно, они не могли услышать ничего сквозь тяжёлую дверь моей спальни, я была настороже.

Я села на серебристый плетёный ковер перед камином. Мне очень нравились эти тёмные брюки с сапфировым верхом, которые Хава сшила для меня. Корсет был скромным, но красивым, с серебряными шнурками до самого верха и длинными рукавами, скрывающими мои запястья.

Один из немногих плюсов похолодания был в том, что теперь я могла легко скрыть свои новые знаки на запястьях. Хава уже сто раз уговаривала меня показать их Голлайе, но я не собиралась обращаться к нему ни с чем. Если он не счёл нужным даже проверить моё самочувствие после Ритуала Сервиума, то мне не нужно от него ничего.

Скользнув сесть в позу лотоса, я положила книгу себе на колени. Хава села напротив меня, перекрестив ноги так же, как и я.

— Что это? — снова спросила она, её глаза расширились. — Похоже, это что-то важное.

— Верно, — заверила я её, затем взяла ее руку в свою и серьезно добавила, — то, что я собираюсь тебе показать, — это священные видения оракулов Иссоса. Точнее, оракулов, посвящённых Лунному Храму в Валла Локкыр. Все видения исходят от провидцев.

— Но как ты смогла взять такую важную книгу? Наши жрицы никогда не позволили бы книге с видениями покинуть храм.

— И наши тоже, — призналась я, улыбаясь. — Я переписала их сама после множества визитов в храмы Иссоса, Мевии и даже одну, которую наш королевский писец привёз из Мородона.

Хава моргнула своими красными глазами и засмеялась, её клыкастые зубы сделали её ещё более красивой. Странно, ведь раньше это бы меня пугало.

— Ты собираешься поделиться своими секретами со мной? — с возбуждением спросила она.

— Да. Потому что мне нужна твоя помощь.

Её улыбка потускнела.

— У нас будут из-за этого проблемы?

Я не могла солгать ей.

— Может быть, — ответила я, — но послушай, я хочу показать тебе кое-что важное. Доказательство того, что, как я верю, был даром богов прямо здесь, в Нортгалле.

Я раскрыла книгу на первой записи пророчества, которую сделала, когда мне было пятнадцать. Именно это видение привело меня сюда в первый раз.

— Я нашла его в личной библиотеке моего отца, — продолжила я.

Она ахнула, затем прошептала:

— Ты тайком рылась в документах отца?

— Да, — ответила я. И до сих пор рада, что так поступила, потому что твердо верю, что в этом есть что-то важное.

Хава повернулась, села рядом со мной, справа.

— Прости, я говорю на языке высших фейри, — призналась Хава, смущенно опуская взгляд на страницу, — но читать и писать на нем не умею.

— Я прочитаю тебе, — ответила я, беря в руки книгу. — Это одно из тех пророчеств, что я нашла в столе моего отца. Пергамент был сложен и помят, очевидно, его много раз читали. Он, должно быть, перечитывал его снова и снова. Видишь здесь это имя? — я указала на страницу справа. — Это имя оракула, который изрек это пророчество. Её звали Вайламорганалин.

— Какое длинное имя, — рассмеялась Хава.

Я улыбнулась.

— Когда-то она была очень почитаемой, — сказал мне мой брат. — Очень важная жрица в Храме Луны. Я её не помню, но он говорил, что она была Высшим Оракулом Валья Локкир.

— Что с ней случилось? — спросила Хава.

— Её изгнал мой отец, — ответила я.

— Почему?

— За то, что она произнесла это пророчество, — я указала на книгу.

Глаза Хавы стали ещё шире.

— Боги, — прошептала она, — что там написано? — Она подвинулось ближе, чтобы заглянуть мне через плечо, хотя не могла понять слов.

— Здесь написано: «Луна кругла, прекрасна и ярка, благословляя свою расу повсюду. Но однажды наступит новая ночь, и луна уйдет. Тень, огонь и зверь вознесутся. Дети Луны падут от чумы. Только прикоснувшиеся к божественному найдут путь. Только помазанные спасут этот день.»

Я замолчала, вспомнив момент, когда я впервые наткнулась на это пророчество в столе отца. Он не был в своем кабинете уже месяц, больной чумой Парвианы.

— Когда я прочитала это и спросила у брата о Вайламорганалин, он сказал, что был еще маленьким, когда её изгнали. Он говорил, что она отказалась признать своё пророчество ложным. Я имею в виду, как может быть ложным пророчество, если оно от богов?

— Это правда, — сказала Хава. — Почему твой отец хотел, чтобы она сказала, что это ложь?

— Потому что это пророчество слышал весь двор. И оно предсказывало время, когда фэйри Луны падут. Когда люди Лумерии будут страдать.

Лоб Хавы нахмурился.

— А теперь твои люди страдают.

— Мой отец был возмущён, что пророчество предсказывало, что тёмные фэйри однажды станут высшей силой в мирах. Но меня больше беспокоила чума.

— Что ты тогда сделала?

— Я посетила жрицу в Храме Луны и узнала, что Вайламорганалин оставила много пророчеств в библиотеке писцов. Так что я пробралась туда, когда никто не смотрел, и забрала их.

Глаза Хавы расширились от волнения, и я не смогла удержать улыбки. Тогда было захватывающе — скрытно искать ответы на свои вопросы. Но в конце концов это привело меня к Драгул Фолс и к концу моей магии лунных фейри и крыльев.

— Я перечитала все её пророчества и нашла одно, которое было очень важным, — я указала на следующую страницу. — В нём говорится, что есть три божественно благословенных текста, которые могут исцелить землю. Хотя она говорила только о первом тексте в своих пророчествах, этого было достаточно, чтобы привести меня сюда. Это видение… — я постучала по странице, которую читала уже бесчисленное количество раз, — оно говорит о ледяных водах на севере, где сливаются реки и спадает водопад. Я посмотрела все карты, и описание всё время указывало на Драгул Фолс.

— И ты пришла сюда, — перебила Хава.

— Да, я это сделала. И меня поймали, прежде чем я успела действительно найти божественно благословенный текст, — я пристально посмотрела ей в глаза. — Но теперь у меня есть шанс поискать снова. В этот раз найти его.

Выражение Хавы потемнело от беспокойства.

— Мек и Феррин никогда не позволят нам пойти туда без разрешения Голла.

Я кивнула.

— Я знаю. Мы пойдём без них.

— Без их защиты?

— У меня есть ты для защиты. Ты ведь хороший зифер, не так ли?

Как будто оскорблённая, она фыркнула и протянув руку, прошептав:

— Этелайн.

Яркое оранжевое пламя взметнулось словно мечь в её ладони.

Улыбаясь, я уверенно сказала:

— Нам для защиты достаточно тебя. Кроме того, это совсем недалеко. Я хорошо помню, как в прошлый раз туда шла.

— Ты права, — она задумалась, морщась. — Это действительно рядом.

— Думаешь, мы успеем туда и обратно до ужина? — спросила я.

— Да, но как мы обойдём Феррина и Мека?

Я улыбнулась, встала и направилась обратно к кровати, пряча книгу в её укромном месте. Хава последовала за мной.

— Иди сюда, посмотри, — я позвала её за собой, к шкафу.

С тех пор как состоялся Ритуал Сервиума, я проводила огромное количество времени в своей спальне, слишком смущённая, чтобы часто выходить. Я не хотела случайно столкнуться с каким-либо придворным и увидеть их ухмылку. Или, что хуже, встретиться с Голлом и увидеть его пронзительное безразличие.

Однажды ночью, после ванны, когда Хава уже легла спать, я вспомнила тот момент, когда Голл провёл меня через свою спальню в тайный лестничный проход, ведущий в сады. Его спальня была прямо рядом с моей. Это заставило меня задуматься, и я была права. Два дня назад я нашла то, что искала.

— Что это? — спросила Хава. — Тебе нужно переодеться?

— Нет, — я рассмеялась, проходя мимо шкафа с одеждой и направляясь к стене, которая соединяла мою спальню с Голлайей. — Смотри.

Я провела рукой вдоль швов дерева, пока не ощутила маленькую выемку, и нажала. Стена бесшумно отворилась.

Хава ахнула, когда я прошла сквозь неё, осторожно выглянув, чтобы убедиться, что его там нет, и потом жестом пригласила её следовать за мной. Она последовала, осматриваясь и понимая, что теперь мы находились в спальне Голайи. Я закрыла потайную дверь за нами.

— Здесь есть ещё один секретный проход, — сказала я, ведя её к двери, через которую Голл провёл меня той ночью.

От воспоминания сердце сжалось от тоски. Он был таким добрым и внимательным той ночью. Всё это оказалось лишь уловкой, чтобы успокоить меня перед Ритуалом Сервиума.

Я быстро пересекла комнату, взглядом скользнув по гигантской постели с черным шелковым покрывалом. Моё сердце рухнуло на пол при мысли о том, что он спал там каждую ночь и ни разу не удосужился проверить, как я. Стряхнув эту мысль, я нажала на скрытую панель, открывая тёмную лестницу.

— Лестница крутая и извилистая, Хава. Нам нужно, чтобы ты сделала огонь, чтобы осветить путь. Затем мы окажемся в задней части сада.

Хава прошептала, и пламя вспыхнуло в её ладони, озаряя её озорную улыбку.

— Следуй за мной, — прошептала она.

Мы обе бесшумно поднялись по тайной лестнице, тихо покидая замок. Моё сердце колотилось от предвкушения, ведь я наконец-то возвращалась к Драгул Фолс, чтобы найти то, ради чего я так много пожертвовала в своём первом путешествии в Нортгалл.

ГЛАВА 24

ГОЛЛ

Сидя во главе стола в военной зале и не желая принимать нашего неожиданного гостя в тронном зале, я пристально смотрел на мужчину фейри, стоящего на противоположном конце стола у самой двери. Это было не лучшее место для приёма иностранных послов, но я не мог пойти в тронный зал. Одна мысль об этом вызывала в желудке отвращение, как если бы там кипел яд.

Я был занят заседаниями моего королевского и военного советов за этим столом с самого Ритуала Сервиума, так что позвал своего гостя сюда, не покидая эту комнату уже недели. Я был почти благодарен этому высокомерному, глупому послу из Иссоса, который с непоколебимым взглядом смотрел на меня.

Впервые за последние две недели я почувствовал не только яростное негодование или отвращение к себе. За исключением тех коротких, иллюзорных моментов между сном и бодрствованием, когда я ощущал её сладкие губы и горячую плоть, когда погружался в неё, я не испытывал ничего, кроме злости. Каждое утро я жалел, что не могу вернуться в те сладкие сны, где она хотела меня, где я не видел слёзы, струящиеся по её щекам, когда нес её в постель.

Теперь мне было приятно направить свой гнев на кого-то другого, кроме себя. Наконец нарушив молчание, я негромко и ровно сказал, после того как он изложил свою причину прибыть в Нортгалл.

— Принцесса Уна в порядке, — холодно произнёс я. — Можете вернуться и сообщить это её брату.

— Простите, мой лорд, — начал он, но тут же был прерван.

— Обращайтесь к нему как к моему владыке или королю Голлу, — резко вмешался Кеффа, стоящий справа от фейри. — Он не просто лорд.

Посол с белыми волосами выпрямил спину, его бледно-голубые крылья заёрзали от напряжения.

— Простите, король Голл, — начал он снова. — Но мне было дано чёткое распоряжение поговорить с принцессой Уной наедине, чтобы убедиться, что её не принуждают говорить то, что ей велено.

— Мной, — добавил я.

Он проявил благоразумие и замолчал, стиснув челюсть. Руки его оставались сложенными за спиной, а поза была прямой и официальной.

Я раздумывал, стоит ли встать, пересечь комнату и врезать этому человеку, или же позвать Уну прямо сейчас, чтобы она была здесь, рядом со мной. Мне не хотелось оставлять её наедине с каким-либо мужчиной, тем более с этим слащавым послом в красивой одежде и с ещё более красивым лицом.

Но мысль о том, что она будет стоять здесь и назовет меня чудовищем, каким она меня считает, прямо перед ним, заставляла мою кровь закипать, а сердце сжиматься.

Вдруг дверь открылась с такой силой, что я вскочил на ноги, рука инстинктивно потянулась к кинжалу у пояса. В комнату вошёл Пулло с грозным выражением лица, за ним поспешно следовали Феррин и Мек.

— Что случилось? — грубо спросил я.

Пулло прошёл мимо посла, мельком взглянув на него, и направился ко мне, его длинная косичка металась за спиной. Мек и Феррин последовали за ним, каждый преклонил колено передо мной, склонив голову, словно ожидая наказания.

— Что? — прорычал я.

Пулло подошёл ко мне и прошептал мне на ухо, слишком тихо, чтобы посол мог услышать:

— Она исчезла.

Мое зрение затуманилось от паники при этих двух словах.

— Мы ищем её повсюду во дворце и садах, но не можем найти.

Я взглянул на посла, его выражение было любопытным и мрачным. Знал ли он? Это была причина его приезда? Помочь принцессе сбежать и вернуть её домой? Это не имело смысла.

Тем не менее, наверняка она достаточно меня ненавидела, чтобы сбежать. Может, она как-то успела передать им послание? Все эти недели, когда я избегал её, возможно, она нашла способ связаться со своим народом?

Пулло шагнул подальше от меня, приклонив голову. Я почувствовал, как моя магия наполняется яростью, электризуя воздух вокруг меня.

— Кеффа. Отведи посла и держи его в комнате без окон. Не хочу, чтобы он улетел.

Посол с возмущением заговорил:

— Вы собираетесь заключить меня в тюрьму?

— Кеффа. Немедленно, — прорычал я, и мой голос эхом отозвался в чёрных каменных стенах.

Кеффа быстро вывел посла из комнаты, захлопнув дверь за ним. Я остался один с Пулло, Меком и Ферриным.

— Объясните, — потребовал я, ощущая, как кровь в моих жилах застыла от холода ярости.

— Ваша милость, — начал Мек, поднимая на меня взгляд, — она сегодня утром гуляла в садах с Хавой, затем вернулась с ней в свою спальню. Мы не покидали дверь. Когда служанка принесла поднос с обедом, как это было с тех пор, как прибыла Мизра, она вернулась из комнаты с подносом в руке и спросила, где Мизра.

Феррин, наконец, встретил мой взгляд.

— Мы сразу осмотрели комнату и никого не нашли. Мы не покидали своих постов, король Голл. Клянусь, мы не уходили.

Я рванул в сторону, и трое последовали за мной. Пересекая коридор, ко мне подошел Сорин, тяжело дыша, видимо, прибежав в военную залу.

— Мы почувствовали её запах, а также запах Хавы. Они пошли по тропе на восток, через лес Эшер. Элитные уже седлают лошадей.

Этот след вёл к реке, откуда она могла пойти прямо на юг, через границу в Лумерию. Затем домой, в Иссос.

Я думал, что знаю чувство ярости, но ничего не могло подготовить меня к тому живому огню, который теперь сжигал мои вены, пронизывая меня изнутри.

— Сорин, ты возглавишь Элитных, чтобы они её догнали.

Его мрачное выражение углубилось.

— Ты не пойдёшь?

— О, я пойду, — прорычал я. — Хава совсем скоро останется одна. Если, конечно, они действительно одни, и им не помогает какой-то другой постанник из Иссоса. — Верни её. Я позабочусь о своей Мизре.

Не сказав больше ни слова, я развернулся и направился в кухню дворца — ближайший выход в задние сады. Скрывая свою ярость, но позволяя мыслям звучать ясно, я телепатически связался с Дракмиром. Мы должны лететь, брат. Будь готов.

Все отошли с моего пути, когда я стремительно двигался по коридору, через кухни и к двери. Дракмир издал низкое рычание, ожидая меня на поляне за маргордским лесом, где он отдыхал, когда не летал в небесах или не охотился по Мирленду.

Держась в ментальной связи с ним, я показал ему, куда нам нужно отправляться, и вскочил на его плечо, в седло.

— Лети, Драк!

Мгновенно мы поднялись в воздух, устремившись к лесу Эшер и восточной тропе. Сорин и все мои Элитные мчались на конях из конюшен справа от дворца, но моё внимание было приковано к тропе.

Я не верил, что она сделает это. Даже после Ритуала Сервиума я не думал, что она будет так ненавидеть меня, чтобы попытаться вернуться на родину. Она знала, что, если нарушит свои клятвы, я могу наказать её народ. Я всё ещё держал гарнизоны по всей Лумерии. Я мог бы уничтожить их всех силой фейского огня, что живёт во мне.

Особенно сейчас, когда я был охвачен горечью и предательством, что она сделает это со мной. Что она покинет меня.

Ярость скрутилась в шипящую боль, которая почти перехватила дыхание. Прохладный ветер ударил мне в грудь. Вдалеке прогремел гром, как отголосок бури, что бушевала во мне. На мгновение я закрыл глаза и позволил ощущению полёта охладить мою пылающую кровь. Это почти не помогло, и огонь вспыхнул вновь, когда Дракмир пробормотал низкое рычание.

Вот они, шли по тропе, почти у самой реки. Дракмир знал, куда мне нужно. Он нырнул к хорошо протоптанной тропе и, взмахнув крыльями, замедлил падение перед ними, затем приземлился, блокируя их путь.

Уна и Хава вздрогнули от неожиданности. Глаза Хавы расширились от страха. Как и следовало ожидать. Уна же выглядела рассерженной, что лишь подогревало мою ярость.

Как только ноги Дракмира коснулись земли, его хвост сломал ветви, что тянулись к тропе, я спрыгнул с седла, прыгнул на землю за несколько секунд и пошёл прямо к Уне. Тогда её выражение стало беспокойным. Что бы она ни увидела в моих глазах, её ноги сделали шаг назад, чёрные крылья беспомощно затрепетали.

— Да, Уна. Давай. — Хищный азарт разлился по моей крови, ускоряя пульс. — Беги.

Как если бы инстинкты выживания, заложенные в её теле, не могли ничего другого, как только следовать этому приказу, она так и сделала. Моё тело наполнилось магией и желанием, каждое его движение становилось твёрдым от того, как я наблюдал за её бегом в лес, как она пыталась скрыться от меня, как можно быстрее.

Я последовал за ней, отпуская бурю эмоций, что терзала меня с ночи Ритуала Сервиума, подталкивая меня к добыче и возвращению её ко мне, в мои объятия, где она и должна быть. Дикая страсть, жаждущая повалить её в траву и лишить рассудка, затуманивала мой взгляд, заставляя меня жаждать, чтобы она поняла — она не может покинуть меня, чтобы она знала, что принадлежит мне.

Она была быстрой, даже без помощи своих крыльев, её длинные ноги порхали по земле, когда она уворачивалась от одного дерева и тут же прыгала к следующему, её ноги топтали опавшие листья, дыхание становилось всё громче, а белые волосы развевались позади неё. Она издавала стоны, как те, что я слышал, когда она извивалась подо мной и вскрикивала в тронном зале.

На тот момент я был так зол, что едва мог держать себя в руках, и чёрт возьми, я был готов разорвать её. Как только я приблизился к ней, моя рука охватила её талию, и я поднял её, не давая ни малейшего шанса на бегство. Её крылья зажаты, между нами, повисли, как тяжёлый плащ, а её ноги всё равно извивались, как будто она боролась, чтобы вырваться.

— Отпусти меня, Голл! Перестань!

Её извивающееся тело и гипнотический аромат лишь подогревали огонь, что пылал внутри меня. Я твёрдо встал, вцепился губами в её распущенные волосы, прижав их к её уху.

— Ты осмелилась бежать от меня? Моя Мизра? Та, кого выбрали боги для меня. Ты поклялась, Уна.

— Я не бежала, — тяжело дыша пробормотала она.

— Просто прогуливаешься к реке, где ты, вероятно, поймаешь паромщика, который отвезёт тебя прямо в Лумерию, верно?

— Что? Нет. — Она снова попыталась вырваться и задергалась, почувствовав, как мой вставший член прижимается к ее пояснице. Если бы я не был так зол на Хаву, я бы поблагодарил её за то, что сшила эти штаны для своей госпожи.

Я резким движением развернул её, швырнул на плечо и зашагал обратно по тропе.

— Ну снова, — пробормотала она. — Голл! Я не убегала.

Я фыркнул, не удосужившись ответить.

— Ты можешь меня поставить. Я не буду убегать.

— Чёрт, ты не убежишь. Больше никогда, — пообещал я., и я собирался сделать всё, чтобы это было правдой.

Она била меня кулаками по спине. Это лишь усиливало мое возбуждение.

— Я не убегала, ты идиот, — кричала она.

— Конечно. — Я ускорил шаги, возвращаясь по тропе с возрастающей скоростью. — Ты тайком выбралась из дворца без своей стражи, потому что просто захотела прогуляться по лесу, одна, со своей горничной.

— Я собиралась в Драгул Фолс.

— Зачем? — рявкнул я, обходя дерево и выходя на более широкую охотничью тропу. Мы почти вернулись к восточной дорожке, где я нашёл её.

Она не ответила. Её молчание разозлило меня больше, чем её оскорбительные слова. Я остановился у толстого дерева эшер, перевернул её, ставя на ноги. Она пошатнулась, упёршись ладонями в широкий ствол. Я прижал её к себе, погрузив обе руки в её беспощадно мягкие волосы, прижав её голову кулаками.

Я прижал своё тело к её, наклоняя лицо, чтобы увидеть её широко раскрытые красивые глаза, полные укора.

— Ты думаешь, что так легко можешь нарушить свою клятву передо мной? — прошипел я, мои губы почти касались её. — Ты думала, что я просто отпущу тебя?

Её руки оторвались от дерева и обвились вокруг моих предплечий, её округлые ногти вонзились в плотную ткань моей зимней куртки.

— Я искала то, что искала, когда мне было пятнадцать. Я не нашла этого, прежде чем меня заключили в подземелье Нäкта Мира и пытали до смерти, — с яростью выплюнула она. — Я думала, что теперь, когда я имею право находиться на этой территории, я смогу найти это.

Я не мог понять, что же она искала столько лет назад и что продолжала искать, мой разум был наполнен другими вопросами.

— Почему ты просто не пришла ко мне? Не спросила меня? Я бы отвел тебя.

Теперь её очередь фыркнуть, её бровь изогнулась с насмешкой.

— Когда бы я могла поговорить с тобой? Я не видела тебя неделями, — она была яростна, её лицо пылало гневом. И это адресовалось мне.

— Ты получил то, что хотел, — мягче сказала она, её слова теперь были наполнены болью, а не гневом. — А потом ты исчез. Наверное, это свойственно всем мужчинам. Или только королям, которые используют своих женщин, а потом выбрасывают их? Ты уже нашёл себе новую, мой повелитель?

Насмешка снова вернулась в её голос, но теперь она была смешана с острой, горькой болью. Я вздрогнул. Я это сделал. Я стал причиной этой горькой печали.

Мои кулаки сжались в её волосах, крепко держась за основание её черепа.

— Я не делал ничего, кроме как желал, чтобы ты была рядом со мной. Я хотел прийти к тебе днём и ночью, но сдерживал себя, — выдохнул я сквозь стиснутые зубы. — Хочешь знать почему?

Она молчала, её темные ресницы становились влажными, когда она быстро моргала, слезы наполняли её глаза.

— Потому что я боялся, того, что я с тобой сделаю, если мы окажемся наедине. Я знаю, как сильно ты ненавидишь меня за то, что я принудил тебя к этому союзу. И я видел боль и горе на твоем лице, когда я овладел тобой. Но, клянусь Виксом, — прорычал я, встречая её взгляд, — ничто из этого не имеет значения, когда ты рядом со мной. Я только и хочу, поглотить тебя полностью и утонуть в бездне твоего тела. Когда ты рядом, мне не важно ничего, кроме желания ощутить снова этот дрожащий восторг, быть настолько глубоко внутри тебя. Это безумное желание, — прошептал я на её губах и закрыл глаза.

Она не сказала ни слова, позволяя мне коснуться губами её губ. Маленькое касание ускорило мой пульс. Я прикусил её нижнюю губу своим клыком. Она вздохнула, распахнув рот. Я воспользовался моментом и поцеловал её, поглощая её сладость.

Я застонал от волнующего ощущения поцелуя с ней снова. Она не протестовала, и я углубил поцелуй, проводя языком внутри. Она простонала и запрокинула голову назад, позволяя мне наслаждаться её вкусом. Я прижал свой упругий член к её бедрам, и она слабо застонала в ответ.

Разве ей это хотелось? Невозможно.

Я пил её наслаждение, с трудом сдерживая желание сорвать с неё одежду и взять её прямо здесь, на лесной поляне. Боги, она была божественна.

Затем громкий звук копыт неподалёку вырвал меня из транса. Она смотрела на меня, её выражение было непроницаемым, когда я отстранился. Медленно я отпустил её волосы и схватил её за запястье, потянув за собой. К счастью, она не сопротивлялась.

Мы вышли на тропу как раз тогда, когда Элитные окружили Хаву, которая не двигалась с того места, где мы её оставили. Драк поднял голову, почувствовав меня. Я не обменивался словами ни с Сориным, ни с Кеффой, когда обогнул Драка и поднял Уну за талию.

— Лезь, — приказал я, но она уже тянулась вверх за кожаные петли, обвивающие его тело. Я вскочил за ней и устроился сзади, когда она села в седло.

— Драк, — рявкнул я.

Он отвернулся от круга лошадей и сделал несколько шагов вдоль тропы, затем поднялся в воздух. Мы поднимались выше, пересекая извилистую реку и водопад Драгул, прежде чем повернуть обратно в сторону Нäкта Мира.

Когда начали надвигаться тёмные облака, моё внимание привлекла полоска молнии, пронзающая пространство между нами и дворцом. Я быстро прикинул, успеем ли мы добраться до того, как нас настигнет дождь. Это будет ледяной шторм, без сомнений, приближающийся с севера. Но вдруг меня отвлёк другой запах, крепко захвативший моё внимание — отчётливый аромат женского возбуждения.

Я ещё сильнее обхватил её талию и прижался губами к её шее. Она издала тот сладострастный стон и выгнулась в моих объятии, её бедра прижались к моим, ощущая жесткость моих штанов.

— Ты не можешь уйти от меня, — пробормотал я, вспоминая тот страх, что охватил меня в момент, когда Пулло сказал, что она ушла. Я провёл губами по её стройной шее, наслаждаясь сладким вкусом её кожи.

Её руки вернулись ко мне, цепляясь за мои бедра, крепко удерживая меня, пока она наклоняла голову, давая мне больше пространства для поцелуев на её шее. Я провёл ладонью по её корсетному топу, спустился к шнуркам на её брюках и медленно развязал их, распахивая одежду.

— Ты никогда не уйдёшь, — вновь прошептал я, как сумасшедший, повторяя одно и то же.

— Я не уйду, — с трудом сказала она, её дыхание становилось всё более прерывистым, когда я скользнул рукой в её брюки.

Мои пальцы скользнули по её мягким волоскам, отделяя влажные губы, нежно поглаживая их. Она затаила дыхание, и я почувствовал её тело, поддающееся моим движениям.

Другой рукой я нащупал её грудь.

— Никогда, Уна, — приказал я.

Её руки напряглись на моих бедрах, и она повторила:

— Я не уйду.

У нее закрылись глаза, когда я целовал её и лизал её нежную кожу шеи. Я медленно провёл пальцем круг по её клитору, наслаждаясь тяжёлым дыханием и чувствуя, как её бедра медленно начинают двигаться в ответ.

Внезапный гром потряс воздух, и она дернулась в моих руках, вырывая нас обоих из смутного возбуждения и спасая нас от приближающейся бури. Но я не был готов остановиться. Мне нужна была она прямо сейчас.

— Держись крепче, — закричал я, перекрывая грохот ветра и первые капли ледяного дождя.

Она вздохнула, когда я убрал руку из её брюк и крепко обнял её за талию, мысленно связываясь с Драком, давая ему указания о том, куда нам нужно направиться.

Он заревел и резко развернулся, прорезая путь через ледяной дождь, когда полоска фиолетовой молнии осветила небо.

Уна вскрикнула и прижалась ко мне, её руки всё ещё сжимали мои бедра. Примитивное удовлетворение наполнило меня, когда она искала моей защиты, пусть даже в малой степени. Я обвил её руками, прижимая её к себе.

— Я тебя не отпущу, — пообещал я.

Дракмир расправил свои крылья, затем широко развернул их, устремляясь к каменному выступу, оставшемуся от извержения Виксет Кроны тысячи лет назад. Эти низкие горы, которые окружали заднюю часть Сильвантиса, не имели имени, но они служили укрытием для множества существ. Конкретно эта пещера, куда Драк приземлился, была нашим любимым убежищем, когда мы вместе охотились в те ранние годы, когда я скрывался.

Вход в пещеру был достаточно широк, чтобы Драк мог зайти и укрыться от непогоды, но я добавил несколько небольших удобств для себя в более узкой части пещеры. Дождь и ветер жестоко били нас у самого входа, когда я помог Уне слезть, не поскользнувшись.

— Сюда, — я указал ей следовать за мной вглубь пещеры и развёл в руке фейский огонь.

Драк издал рычание, когда свернулся у входа, своим огромным телом защищая нас от непогоды. Он устроился клубком, завернув длинную шею и голову вокруг себя, хвост обвивался вокруг.

После того как я убедился, что в пещере никого не было, я расправил постель из трав и тщательно проверил, чтобы другие существа не сделали её своим домом, пока меня не было. Как всегда, запах дракона не позволял диким животным нарушать покой. Я вытащил фонарь с голубым углем и зажёг его. Мгновенно его тёплый свет заполнил пещеру. Я потушил фейский огонь в руке и поставил фонарь на землю рядом с постелью.

Скинув плащ из меха Меер-волка, я раскинул его на постели, мехом вверх, а затем наконец повернулся к Уне.

Её лицо было украшено несколькими каплями дождя, её волосы были влажными, но не промокли насквозь, хотя их растрепало ветром. Она была самой прекрасной женщиной, которую я когда-либо видел.

— Уна, — позвал я её, заставляя её снова взглянуть на меня, так как её взгляд блуждал по пещере. — Снимай все свою одежду.

ГЛАВА 25

УНА

Моё тело вибрировало от желания. Это было совершенно нелепо. Голл преследовал меня по лесу, вёл себя как дикарь и утащил меня с собой, а я только и хотела, чтобы он продолжал касаться меня, больше его рук, его языка, его рычащего голоса.

Это было безумие. Он был прав. Это чувство не имело смысла и противоречило здравому смыслу. Оно было вызвано отчаянной, дрожащей потребностью. И чем-то ещё, что я не могла распознать и объяснить. Поэтому, когда он приказал мне снять всю одежду, было только одно, что я хотела сделать.

Но моя небольшая задержка заставила его приподнять бровь, его драконьи глаза сверкали в полумраке. — Сними её, — повторил спокойно он. — Или я её разорву.

По моей коже прошёлся холодок предвкушения. Я развязала пояс, удерживающий мою тунику, и откинула его в сторону, затем развязала и стянула сапоги. После этого я начала быстро снимать остальную одежду. Мои брюки уже были развязаны, так что они снялись без труда.

Я не спешила, расстёгивая и развязывая шнурки корсета, поблагодарив Хаву за то, что она сделала их спереди, чтобы я могла снять его сама. Мне было приятно видеть, как на лице Голла кроме желания появляется выражение неудержимой, дикой жажды.

Мои собственные пальцы задрожали, когда я, наконец, расстегнула корсет и сняла его, а затем стянула короткую рубашку через голову.

И вот я стояла перед ним, совершенно обнажённая. Снова.

Только теперь не было маршей, не было толпы зрителей, не было золотой краски и черных рун на моей коже. Хотя, на самом деле, они были. Я повернула запястья, чтобы они не попадали ему на глаза, не готовая обсуждать, что это означает. Я хотела, чтобы он сосредоточил на мне всё своё внимание, и, похоже, оно у меня было.

Его дыхание стало тяжёлым, когда упивался взглядом моё тело. Медленно, он развязал ремень на своём поясе.

Сегодня на нём не было доспехов. Он не носил их с тех пор, как мы вернулись в Нäкт Мир. Он был в простом одеянии. Сегодня на нём была чёрная рубашка с длинными рукавами и штаны из мягкой кожи, угольного оттенка, немного темнее его кожи.

Когда он снял последнюю часть своей одежды, голубой уголь согрел пещеру, а грохот молний и раскаты грома продолжали громыхать и бешено бить по Нортгаллу. Драк спал, заслоняя шторм. Здесь, в нашем маленьком мире, было тепло и уютно, окрашено в синие и серые тона, свет мягко падал на его прекрасно мускулистое тело и его длинный, крупный член.

Когда его рука опустилась к члену, и он провёл по нему долгим, медленным движением, я тяжело сглотнула. Моё горло пересохло, но между ног было влажно. Он глубоко вдохнул, его грудь поднялась, а глаза закрылись. Когда он снова открыл глаза, на меня смотрел дракон.

— Встань на колени.

Я на секунду замерла, прежде чем встала на меховую накидку и опустилась на колени. Он медленно обошёл меня, а затем опустился на колени позади меня. Но когда он прикоснулся, его руки были не там, где я ожидала.

Он откинул мои волосы на одно плечо, а его пальцы нежно провели по коже, где вырастали мои крылья из-под лопаток. Он осторожно скользил пальцами, приближая своё тело ко мне. Некоторое время он касался только тех мест, где росли мои крылья.

— Я знаю, ты считаешь, что эти крылья бесполезны, что они не позволяют тебе летать. Но ты так сильно ошибаешься, Уна. — Его губы коснулись изгиба моего плеча. Я затрепетала, когда его руки скользнули ко мне на бёдра, а его рот достиг шеи. — Эти крылья привели тебя ко мне. — Его хватка усилилась, и он прошептал на моей коже: — Куда ты и должна попасть. — Затем его голос потемнел. — Наклонись вперёд.

Я согнула локти, но он продолжал прижимать и направлять меня, пока моя щека не прижалась к меху, а дыхание не стало быстрым и неустойчивым. Затем он переместил свои руки на мои бедра.

Сбитая с толку, поскольку ожидала почувствовать, как он входит в меня, я вздрогнула, когда ощутила его теплые губы на своем клиторе. — Ах!

Он обхватил мои бедра, раздвинул большими пальцами мои губы и застонал, приникнув ко мне. — Мокрая и влажная для меня, Уна. — Он со стоном посасывал мой клитор. — С тебя капает. — Легкий укус, заставил меня дернуться и застонать. — Твое тело, похоже, не ненавидит меня, даже если это так.

Я вцепилась пальцами в мех, задыхаясь от удовольствия и стыдясь того, что он делает со мной, но признавая, что он прав. Я могла быть в ярости, но я не ненавидела его. Уже нет.

Я не хотела об этом думать сейчас, поэтому позволила своему телу расслабиться, позволила себе испытать удовольствие. Он лизал меня издавая стоны, его язык скользил внутри меня, его губы сомкнулись на моем клиторе, жадно посасывая.

Это чудесное ощущение возбуждения поднималось все выше, вырывая из моего горла непонятные звуки. — Голл, — прохрипела я, когда оргазм пронесся по моему телу, расплавляя меня от удовольствия.

Он зарычал в глубине горла, и знакомое шипение его магии пробежалось по моей коже. Я попыталась вырваться, но он обхватил мои бедра и наклонился ко мне.

Затем его губы проскользнули по позвоночнику, между крыльями, он мурлыкал, прижимаясь к моей коже, а его магия разгоралась по всему телу.

Он положил одну когтистую руку рядом с моей головой, и его лицо опустилось ниже, когда он крепко обхватил мое бедро: —Ты была создана для меня. — Затем с глубоким, диким стоном он вошел в меня.

Я задыхалась не от тесного ощущения его, я задыхалась от удовольствия. На этот раз только от удовольствия.

Он входил и выходил из меня медленными толчками. — Ты — моя Мизра, — прошептал он в мои волосы, прижавшись лбом к моему плечу.

Его слова звучали так же отчаянно, как и его тело: его руки блуждали по моему телу, пытаясь передать какое-то неопределенное послание, которое он не мог достаточно четко сформулировать. Издав стон разочарования, он обхватил руками мою талию и грудь и облокотился на стену, увлекая меня за собой. Я вскрикнула от ощущения толчка, когда оказалась полностью на его члене, и впилась ногтями в его руки, чтобы удержаться.

Он обнял меня одной рукой, крепко прижимая мою спину к своей. Другую руку он просунул между нашими ногами и начал гладить подушечками двух пальцев, которые все еще были коротко отстрижены, мою чувствительную плоть в том месте, где он вошел в меня.

Он не двигался, просто обнимал меня, прижимая к себе, находясь внутри меня и прижимаясь губами к моей шее, пока он нежно распределял влагу моего возбуждения по моей промежности и вокруг своего члена.

— Я никогда тебя не отпущу. — Его пальцы ласкали меня, пока член оставался глубоко во мне не двигаясь. — Ты поняла?

Это был приказ короля, обещание. Бесполезно было повторять ему, что я не пыталась уйти от него. Он хотел, чтобы все было ясно: я принадлежу ему и всегда буду принадлежать.

Я провела ладонями по его предплечьям, чувствуя, как нарастает возбуждение там, где он проникает в меня. Если он отдавал приказы, то я могла потребовать что-то взамен.

— Поклянись мне, — прошептала я, поворачивая голову и встречаясь с его сияющим взглядом при свете синих углей, — что я всегда буду твоей Мизрой. — Я прижалась носом к его носу, и наши дыхания смешались. — Твоей единственной женщиной. Даже после того, как я подарю тебе наследника.

Я видел всевозможные выражения на лице Голла. Его лицо было прекрасно для изучения, и я частенько поддавалась этому невинному удовольствию, чем хотела бы признать.

Но это лицо, на которое я смотрела сейчас — одновременно мягкое и резкое, нежное и жестокое, обожающее и дикое, — это было лицо человека, который украл часть моей души в ту ночь, когда вынес меня, истекающую кровью и напуганную, из темницы Нект Мира. Он также был королем, который требовал от меня покорности во всем, чтобы спасти мой народ.

Как могло мое сердце тосковать одновременно по тирану Нортгалла и по юному принцу, который спас меня? Возможно, потому, что его власть не была надо мней варварским кнутом. Это было соблазнительное обещание защиты и преданности, такое же твердое и нерушимое, как обсидиановые стены Виксет Крона. Он был моей крепостью, и я хотела получить его обещание, что так будет всегда.

— Поклянись мне, — прошептала я ему в губы, а затем облизала его нижнюю губу.

Его рука, лежащая на моем плече, скользнула к моему горлу, когда он поднялся на колени и стал медленно и глубоко входить в меня. Он нежно, но крепко сжал мое горло, прижимаясь ко мне кубами.

— Клянусь самим Виксом, у меня будет только одна женщина — моя Мизра. Пока я дышу, будешь только ты. — Он крепче прижал меня к себе, закрыв глаза и прошептал: —Только ты.

Это было все, что мне нужно было услышать, чтобы провалиться глубже, в его объятия. Неважно, что в его клятве не было ни слов о любви, ни красивых лунных обещаний, мне этого было достаточно. Более того, этого было достаточно для моего сердца, потому что я чувствовала, как оно бьется все быстрее и сильнее для него, принадлежащее только ему.

Подчинение моего сердца и души Голлаю Вербейну было правильным и верным, как звезды.

— Да, — пробормотала я, покачивая бедрами в ритме с его бедрами.

Он застонал и начал входить и выходить более глубокими толчками, его губы скользнули к моему плечу. — Да, — согласился он. — Ты моя. — Затем он вонзил свои клыки в мою кожу.

Я дернулась от внезапной боли, которая каким-то образом переросла в еще более сильное наслаждение, мое влагалище сжало его член, когда он вошел еще глубже. Я запустила руку в его волосы и нащупала рог, удерживаясь за него, пока он брал меня так, как должен был — как спутницу, а не как шлюху.

Он резко и глубоко вошел в меня, одной рукой пробираясь к клитору. После лизнул укус, а затем провел губами по моему уху. — Ты чертовски красива, Уна. — Он стал долбить меня сильнее, все еще удерживая в вертикальном положении в своей крепкой хватке, его тело обвилось вокруг меня. — Ты, — он сделал паузу, его член набух внутри меня, — все.

Затем он застонал и глубоко вошел в меня, выпуская семя. Пульсация его члена во мне и его внимательные пальцы привели меня ко второму оргазму.

— Да, моя Мизра. Кончи на члене своего короля.

Я не очень-то гордилась тем, что мое тело всегда хотело повиноваться Голлу. Но в тот момент, когда я кончила по его приказу, мой разум погрузился в пьянящее забвение.

Он прорычал мне в ухо, сжимая мое горло и двигая членом глубоко проникая в меня, продолжая наполнять меня своим семенем. Мое тело приветствовало это, приветствовало его. Его доминирование. Его агрессию. Всего его.

Не знаю точно, через сколько времени, поскольку я потеряла себя в чувстве экстаза, он мягко положил меня на мех и вышел. Я так устала, меня одолевала тревога и эмоции этого дня — последних недель, если быть честной. Мои глаза закрылись, а раскаты грома все отдалялись.

Я почувствовала, как он обнял меня и накрыл нас каким-то одеялом. Он притянул меня ближе к изгибу своего тела, приподняв мою голову, чтобы она легла на его руку. Я тоскливо вздохнула, и мои мысли уже уплыли в сон.

— Спи, Уна, — тихо прошептал он, прижимая меня к себе.

Его теплое тело, обнимающее меня, шум далекой бури и ощущение безопасности погрузили меня в сон.

ГЛАВА 26

ГОЛЛ

Я не мог заснуть. Я не мог. Впервые с того момента, как я вырвался из темницы моего отца, с того момента, как убил его и занял его трон, с того момента, как защищал свой народ и сражался с лунными фейри, я наконец-то держал в руках то, о чём так долго мечтал.

Нет. Я не мог позволить себе заснуть, поглощённый этим глубоким чувством, что наполняло мой разум и душу. Я не хотел упустить ни единого мгновения, погрузившись в сны, которые не могли сравниться с реальностью. Я не помнил, чтобы когда-либо испытывал нечто подобное. Совершенное, нерушимое счастье.

Я чувствовал себя триумфатором, довольным своими достижениями — после того как я тайно собрал союзников и убил отца, чтобы занять его трон. Но никогда такого. Никогда не было такой необузданной радости.

Я смотрел на неё, такую прекрасную и спокойную, блаженно спящую в моих объятиях. Я нахмурился, заметив след от укуса на её плече. Я не мог сдержаться, хотя знал, что это причинит ей боль. Она, вероятно, считает меня монстром. Я извинюсь потом, но я не жалею. Я хотел, чтобы все увидели, что я пометил её как подобает настоящей Мизре. Теперь не будет сомнений в том, что принцесса Иссоса — действительно моя Мизра.

Не должно было быть никаких сомнений после Сервиума, но я видел косые взгляды от придворных, слышал шепот о том, что я не заходил в её спальню, что всё это — лишь формальная договорённость по политическим причинам и не более того.

Теперь на ней мой укус, а вскоре в ней будет и плод моей крови. Но всё это не приносило мне такого удовлетворения, как то, что происходило здесь и сейчас. Мы, вдвоём. Наедине.

Она вздохнула и что-то пробормотала во сне. Я улыбнулся. Когда она просыпалась, она была самой грозной женщиной, которую я знал. Во сне же она казалась такой хрупкой и милой, как драгоценное сокровище, которое я хотел бы защищать и хранить только для себя.

Скоро нам придётся вернуться во дворец. Сорин и Кеффа, вероятно, уже осматривают периметр, ищут нас. Они знали, что я не останусь в шторм, особенно не с Уной. Но я не хотел ещё встречаться с миром. Я потянул её к себе, наслаждаясь её мягким и тёплым телом.

Мой взгляд остановился на маленьком столике, который я соорудил для примитивной готовки, когда приходил сюда. Я задумался, есть ли у меня ещё запасы в сумке, оставленной на Дракмире. Наверняка там не было ничего, что могло бы сгодиться для завтрака моей спутницы.

Сын Викса. Моя спутница. Я обнял её за талию, продолжая наслаждаться теплом её тела под шерстяным одеялом, которое, к счастью, я захватил с собой на Дракмира.

Наконец открылись её глаза, блеснув голубым светом, что до сих пор исходил от углей. Я должен был бы дать ей время прийти в себя после того, что мы пережили, позволить ей немного собраться с мыслями, но я был слишком жаден к её мыслям. Всё это время, пока она отдыхала, я не переставал думать о ней, а шторм давно миновал.

— Что ты искала у водопада Драгул? — спросил я.

Она быстро моргнула, повернувшись, чтобы взглянуть на меня. Она не пыталась отстраниться, и я был благодарен за это.

Она провела пальцами через завесу моих чёрных волос, которые спадали на её грудь.

— Я искала текст. Тот, что отмечен прикосновением богов.

Я нахмурился:

— Как ты узнала, что он там? И для чего он нужен?

Её рука скользнула к моей груди, исчерченной рунами, выгравированными моими богами. Я не смог сдержать глухой стон от её нежного прикосновения. Её губы слегка изогнулись в полуулыбке, пока она продолжала исследовать мою кожу, а я всеми силами старался удержать нить разговора.

— Когда я приходила сюда раньше… — Её взгляд поднялся, и в нём застыли серьёзность и важность того, что она собиралась рассказать. Мои чувства тут же обострились. — Я пыталась найти текст, о котором предсказала наша оракул. Она говорила, что он может быть там, и я была уверена, что он поможет в борьбе с чумой.

— Ты искала лекарство для своего отца? — Вдруг всё сложилось в единую картину. Это объясняло, чем она была готова рискнуть тогда, много лет назад.

— На самом деле мой отец тогда ещё не болел. Но страдало так много наших людей… — Она тяжело вздохнула, её дыхание ласково коснулось моей обнажённой кожи, вновь напоминая мне о её близости. — А теперь он умирает от этой болезни.

— Оракул Иссоса сказала, что текст здесь, так близко к Силвантису?

Она кивнула:

— Я могу показать.

— Как?

Её озорная улыбка вернулась:

— Я принесла книгу с собой. Надеялась, что смогу ещё раз попытаться найти его, раз я так близко. Может быть, боги хотят, чтобы я его обнаружила.

— Послав тебя ко мне?

Она опустила свои фиалковые глаза, избегая моего взгляда. Я коснулся её подбородка, мягко поднимая её лицо к себе. Наконец она снова посмотрела на меня.

— Боги действительно послали тебя ко мне, — твёрдо сказал я. — Викс не позволил бы тебе выжить после купания в Нäкт Ликензеле, если бы это было не так.

В её взгляде вспыхнул огонь:

— А что, если бы я погибла? Что, если бы ты ошибся?

— Ты верила, что умрёшь?

Она колебалась, а потом призналась:

— Нет.

— И я тоже. Я боялся, это правда. Но с первого момента, как я увидел твои крылья в тронном зале, когда ты противостояла моему отцу, я знал. — Я усмехнулся, вспоминая. — Хотя, думаю, даже раньше. Когда я увидел тебя в темнице, опущенную на том крюке…

Она вздрогнула, и я замолчал, сильнее прижимая её к себе и проводя рукой вдоль её спины. Она прислонилась лбом к моей груди, её тонкая рука скользнула к моей талии.

— Прости. Я не хотел напоминать об этом дне.

Молчание тянулось, и я начал думать, что причинил ей боль воспоминанием. Но её ответ сбил меня с толку.

— Когда я вернулась домой, я была в ужасе от того, чем рисковала, от того, что потеряла. Я до сих пор оплакиваю магию, что была у меня, и мои белые крылья. Но я всегда чувствовала, что в этом есть смысл. Что это не напрасно. И ты прав. — Она вновь подняла на меня взгляд. — Мне предназначено стоять рядом с тобой. Может быть, чтобы найти лекарство от этой чумы. Или для чего-то большего. Но я знаю до глубины костей, что я нахожусь там, где меня хотят видеть боги. Это кажется странным: принцесса Иссоса и король-призрак. — Она коротко рассмеялась. — Но я знаю, что это правда.

Рык сорвался с моих губ, когда я склонился к её губам:

— Это правда. Это правильно.

Потом что-то привлекло моё внимание, когда её рука скользнула вниз по моему предплечью.

— Уна. — Я взял её за руку и поднял её запястье ближе, чтобы рассмотреть демоническую руну, выгравированную на её коже. В груди разлилось тепло, в то время как сердце забилось быстрее от осознания. — Это появилось в ночь Сервиума. — Я знал это без сомнений.

— Она есть и на другом запястье. — Она повернулась на спину и показала мне. — Что это значит?

— Хава не сказала тебе?

— Она не знала. А я не хотела спрашивать у тебя.

Я знал, почему. Я был дураком, игнорируя её и пренебрегая ею. И больше никогда не повторю этой ошибки.

— Это ещё один знак, метка Викса.

— Я знаю, — сказала она уверенно, с лёгкой досадой, что заставило мои губы дёрнуться в улыбке. — Но что значит этот знак?

— Руны сложны, иногда они имеют несколько значений. И они по своей природе отражают того, кто их использует.

Я провёл большим пальцем по чёрной линии с изогнутым кончиком, похожей на ленту, и заметил, как она вздрогнула от моего прикосновения.

— Это символ очага и дома.

Я внимательно наблюдал за её лицом, видя, как она задумчиво смотрит на метку на своём запястье.

— Это тебя огорчает?

— Конечно, нет.

— Боги решили, что ты дома здесь, в Силвантисе. — Я не стал добавлять, что для неё это место когда-то было её кошмаром. Может, всё ещё остаётся. — Со мной.

Она взглянула на меня, и в её глазах вспыхнуло пламя:

— Это может также значить, что я твой очаг, твой дом. И ты принадлежишь мне.

Её смелость разожгла моё желание. Я не был готов покидать этот тихий рай, который мы создали вместе.

— О, Уна, — пробормотал я, касаясь губами тонкой кожи её запястья. Её пульс участился под моими губами. — В этом не может быть сомнений.

Я поцеловал её ее долгим и глубоким поцелуем, пока воздух не наполнился её ароматом, а я не смог сдержаться, вновь оказавшись внутри неё. Мы двигались медленно, нежно, а я наблюдал за её улыбкой и изогнутыми бровями, пока она не нашла удовлетворение.

Когда мы насытились во второй раз, я остался в ней, склонившись над ней, вдыхая её воздух и не желая возвращаться во дворец, хотя знал, что это неизбежно.

Её лицо отражало мои чувства. Затем она сказала:

— Почему бы нам просто не остаться здесь? — Она провела пальцами по моим волосам.

Это было больше, чем я мог когда-либо мечтать, что она будет хотеть меня так же, как я её. Я прислонился лбом к ней.

— У нас будет ещё много таких мгновений, Уна.

— Ты обещаешь?

Вместо того чтобы отвечать ей словами, я поцеловал её прелестные губы, наслаждаясь её роскошной сладостью, вновь пробуждающей во мне желание. Но я не позволил своему влечению взять верх. Когда я почувствовал, каким твердым я становлюсь внутри неё, я осторожно вышел из нее, наслаждаясь её маленьким звуком боли от расставания.

Я достал флягу с водой из своей сумки, смочил ткань и согрел её рядом с углями, затем вытер её кожу и помог ей одеться. Когда я встал на колени, чтобы завязать ей сапог, её рука легла на моё плечо, и она тихо засмеялась.

— Что случилось? — спросил я, переходя ко второму сапогу.

— Это забавно. Я никогда не думала, что увижу тебя, короля Голлайю, на коленях у моих ног.

Я закончил завязывать её сапог и поднял взгляд.

— Забавно. Я чувствую, что всегда был здесь.

Она прикусила губу, и я заметил, как она немного нахмурилась от моей откровенности.

Я не ощущал такой мягкой уязвимости с тех пор, как умерла моя мать. Я не думал, что когда-нибудь буду искать этого — такую нежную связь. Это была нежность, от которой я намеревался отказаться. До Уны.

Я воспользовался моментом еще раз, поцеловав свою Мизру, прекрасно осознавая, что именно это чувствовал Викс к своей первой Мизре — он имел одну, и только одну спутницу. Я чувствовал себя более уверенно, ощущая более глубокую силу, связь с одной женщиной, а не со множеством. Это чувство наполняло меня новой мощью, которую я не мог описать. Как секрет, который знали только мы.

Это было одновременно пугающе, сбивающее с толку и эйфорично. И хотя разумная часть меня понимала опасности, связанные с тем, чтобы король позволил себе такие чувства, фейри, жаждущий этой связи, не особо волновался.

Вот в чём и заключалась опасность. Я мог бы легко забыть о себе и своих обязанностях в её объятиях. Но это не остановило бы меня от того, чтобы отдать всё, что у меня есть, в надежде, что этого будет достаточно.

— Пойдём, — сказал я, беря её за руку и ведя к Драку.

Он пробудился, услышав наши шаги по каменному полу пещеры. После низкого рычания он распрямился, позволяя ночному воздуху проникнуть через его спину. Уна подошла к его морде и начала поглаживать его по челюсти.

Я вернулся, взяв свою сумку, сложив одеяло и упаковав её внутри, а затем обвил свою меховую накидку вокруг шеи. Запах её, запах нашего союза, невыносимо тянул меня. Я хотел вернуться во времени в тот момент, когда Уна стонала от наслаждения, когда я впервые вошёл в неё.

После Ритуала Сервиума я не думал, что когда-нибудь снова переживу что-то подобное. Я ожидал, что каждый наш союз будет для неё тяжким бременем, что она будет смотреть в сторону, со слезами в глазах, вынужденная терпеть меня.

Я улыбнулся, наблюдая, как она шепчет и мурлычет, гладя Драка. Его полуоткрытые глаза показывали, что он наслаждается её вниманием.

— Скоро он уже будет не моим драконом, а твоим, — пошутил я, помогая ей залезть в седло.

— Ты говорил, что никто не может владеть драконом, — она бросила на меня через плечо взгляд, когда я устроился позади неё.

— Верно. Но у них есть свои любимцы.

Драконы не имеют хозяев. Однако я был драконом-демоном, братом по крови, и в тот момент я понял, что я принадлежу ему— телом и душой.

Уна схватилась за две луки, а я крепко обнял ее, когда Драк прыгнул с края утёса и, расправив крылья, направился в сторону Нäкт Мира. Ночь протянула свои объятия над Сильвантисом, полумесяц выглядывал из-за клубящихся облаков. Буря оставила на земле сверкающую корку льда, которая переливалась, как звёзды в темноте.

— Знаешь, — тихо сказала она, повернув голову, чтобы я мог услышать, — Драк позволил мне увидеть его воспоминания.

Я был озадачен:

— Что ты имеешь в виду?

— Когда я говорила тебе, что у меня нет магии, это была не совсем правда.

— Я это заметил. Я ощущал магию, живущую внутри тебя, даже когда ты её отрицала. Ты хочешь сказать, что у тебя есть телепатическая связь с Драком?

Моё сердце бешено заколотилось — я ощущал такую же связь.

— Это не совсем телепатия. Я могу видеть глазами крылатых существ. Ранее это происходило только с птицами, в Иссосе. Я пыталась один раз, когда ты впервые познакомил меня с Драком, но он не позволил мне соединиться.

— Но с тех пор он позволил, — подтвердил я.

— Да.

Удивительно.

Дальше она замолчала, а мы скользили над Эшерским Лесом, где беззвёздная ночь поглощала пейзаж в тени.

— Ты не расскажешь мне, что ты видела? — спросил я.

— Я видела тебя, — ответила она спустя мгновение. — Я видела, как ты спасал его, когда он был молодым драконом.

— Мм. — Я вспомнил тот день. — Несколько тёмных фейри, торговцев драконами, держали его в пещере, скованного цепями. Я был на охоте в Мирленде, когда услышал его. Они развлекались, мучая его.

Она напряглась в моих объятиях.

— Тёмные фейри всегда так поступают?

Я крепче обнял её, когда Драк повернул влево, снижаясь к замку, выходя из облаков.

— Нет. Честно говоря, они были не обычными. С ними что-то было не так. Тёмные фейри — необычная раса, но они не жестоки по природе. Как и все расы. Но с этими фейри что-то было не так. — Я задумался. — После этого Драк последовал за мной в Сильвантис. Я позволил ему назвать это его домом.

— И в конце концов он позволил тебе ездить на нём. — Она положила ладонь на чешую Драка рядом с седлом. — Я читала, что у нас не было всадников на драконах более ста лет.

— Это правда. Последним был Верек, голубоглазый мальчик, который стал королём, тот, о котором ты мне когда-то говорила. Но он сумел подружиться с уже взрослым драконом на своей первой охоте на вепря.

Драк приближался к Нäкт Миру, чёрные шпили поднимались к небесам.

— Ты имеешь чудесный дар, Уна, — сказал я, наклонившись к её уху. — Это необыкновенно.

— Я не понимаю, в чём чудо. Всё, что я могу делать — это летать вместе с птицами и, видимо, с драконами, — вздохнула она. — Иногда мне кажется, что это дар от Лумеры, потому что я больше не могу летать своими крыльями. Она дала мне дар, чтобы я всё ещё могла ощущать это чувство.

— Может быть, это дар от Лумеры, — сказал я, продолжая смотреть на её тёмные крылья, которые низко спускались, между нами. — Или же это дар Викса.

Она хихикнула.

— Почему бог, которому я не поклоняюсь, должен давать мне дар?

— Боги существуют, независимо от того, поклоняемся ли мы им. У них есть свои замыслы относительно наших судеб, и они будут делать всё, что пожелают, независимо от того, признаём ли мы их.

Мои мысли снова вернулись к причине, по которой она покинула дворец.

— Ты покажешь мне свою книгу видений?

Она повернула голову, поймав мой взгляд.

— Конечно, покажу. Я хочу тебе её показать. Я хочу, чтобы ты мне помог.

Она никогда не смотрела на меня с таким доверием. Это что-то разрывало внутри меня. Это было благословением, драгоценным даром. Но этот дар был не от богов. Он был от моей Мизры, моей спутницы.

Я нежно коснулся её виска поцелуем.

— Но сперва у тебя есть гость, а потом тебе нужно поесть.

— Гость?

— Посол из Иссоса.

Её тело снова напряглось.

— Что-то случилось в Иссосе?

— Нет. Я думаю, твой брат хочет убедиться, что я не отдал тебя в пищу моему дракону.

Она засмеялась и крепче прижалась ко мне, когда Драк спустился к задним садам дворца.

— Драк скорее съест тебя, чем меня.

— Несомненно.

Затем мы приготовились к посадке, и я подготовился дать ей время побыть наедине с этим расфуфыренным фейри в моём дворце.

ГЛАВА 27

УНА

— Мой отец в порядке, Атели́н? — спросила я, входя в светлую комнату без окон, где находился посол Иссоса, охраняемый стражей.

Голлайя и я вернулись незадолго до рассвета. Я приняла ванну и успокоила Хаву, которая всё время беспокоилась обо мне, уверив её, что со мной всё в порядке. Хава думала, что Голлайя увёз меня, чтобы наказать. Но когда она увидела след от укуса на моём плече, в тот момент когда я, раздеваясь шла в ванную, она только улыбнулась, обрадованная тем, что наказание не было слишком жестоким.

Он действительно не был жесток. Напротив, он обращался со мной самым чудесным образом.

Хава нанесла на рану успокаивающее мятное масло, пообещав, что она заживёт, оставив шрам, как король, без сомнения, и желал. Я должна была бы почувствовать ужас, но эта мысль только заставила меня улыбнуться. Она помогла мне привести себя в порядок и подготовиться к встрече с послом.

Но Атели́н не был послом. Он был командующим стражей Иссоса. Он был настоящим иссосийцем, с длинными белыми волосами и фиолетовыми глазами. Его крылья были бледно-голубыми, высокими и сильными.

— Ваш отец в том же состоянии, — сказал он с сочувствием. — Возможно, немного слабее, чем когда вы уехали.

Я тяжело сглотнула. Он не сказал этого вслух, но я поняла, что мой отец скоро умрёт. Это было без сомнений.

— Зачем ты пришёл? Что случилось? Ты ведь не посол моего брата.

Его выражение лица стало ещё более сочувственным, когда он сделал шаг ко мне, затем бросил взгляд на дверь. Хотя нас оставили одних, он знал, что Голлайя и Кеффа стоят по ту сторону. Голлайя согласился оставить нас наедине, но предупредил, что будет ждать меня, сквозь дверь посылая смертельный взгляд Атели́ну.

— Я теперь его заместитель, — сказал Атели́н. — И он поручил это задание только мне.

— Какое задание?

Он вновь взглянул на дверь, прежде чем шагнуть ближе и шепотом произнести:

— Ты в самом деле в порядке? Они — он — обращается с тобой так, как должно обращаться с иссосийской принцессой?

Я едва не рассмеялась. Я точно знала, что ни одна иссосийская принцесса не каталась на спине дракона, не была увезена в пещеру и не испытала наслаждения от рук короля-призрака. Своего короля-призрака.

— Да, — ответила я, искренне улыбнувшись. — Со мной всё в порядке.

Атели́н нахмурился.

— Ты уверена?

Тогда я не сдержалась и рассмеялась.

— Да. — Потом мне пришла в голову мысль. — Если ты зам моего брата, то что стало с Гаэлем?

Гаэль был заместителем у моего брата с того момента, как мы стали соправителями королевства, с тех пор как Бейлину пришлось взять на себя командование армией, когда наш отец стал слишком болен, чтобы справляться с этим сам.

Атели́н сжал челюсти, его лицо стало мрачным.

— Гаэль подал в отставку с поста в Иссосии. Он вернулся в своё родовое поместье в Мевию, чтобы возглавить Дом Рилин.

Я была ошарашена.

— То есть он оставил моего брата, когда тот нуждался в нём больше всего. Из-за меня.

Атели́н, как истинный иссосийский дипломат, не ответил. Ему не нужно было отвечать.

— Его раны… — начала я, не зная, как лучше это выразить.

— Он оправился. Дворцовый целитель сумел остановить кровотечение и залечить раны. — Он вздрогнул, наверное, заметив, как побледнела я при воспоминании о том дне. — Прошу прощения, принцесса.

— Не стоит.

Гаэль, возможно, не заслуживал тех травм, которые Голлайя нанёс ему, отрезав пальцы, но его предательство моего брата оставило во мне новый привкус горечи, что-то ещё более горькое, чем отвращение к человеку, который, возможно, когда-то был моим нареченным. Я не могла этого представить. Я не могла представить, что отдам себя кому-то, кроме Голлайи.

— Больше не принцесса, Атели́н, — сказала я. — Мой титул теперь — Мизра.

Он моргнул, его взгляд расширился от удивления.

— Ты их королева? — спросил он тихим шепотом.

Я улыбнулась, в моём сердце затрепетала лёгкая грусть. Как и многие из иссосийцев, он полагал, что первая наложница короля-призрака — это королева. Но это не была её роль. Всё же, я дорожила тем, кем я стала для Голлайи и тем, кем он стал для меня.

То, что произошло в той пещере, изменило нас обоих. Мы уже не были просто существами плоти. Я не была лишь кобылой для размножения, а он — деспотичным правителем, стремящимся оставить наследника. Мы теперь были связаны чем-то более глубоким, чем слова и титулы. Прохладное жжение укуса на моём плече напоминало мне о том, кто я на самом деле, и укрепляло моё убеждение в том, что я нашла своё место в мире Голлайи.

— Как там Бейлин? — тихо спросила я.

В памяти снова возникло лицо моего брата, полное отчаяния, когда меня увели из Храма Луны. Этот взгляд ужаса и сожаления, с которым он наблюдал, как меня уводят, до сих пор болел в моей душе. Я избегала мыслей о Бейлине, поглощённая адаптацией к своей новой жизни, к новой реальности.

— Он в порядке, — ответил Атели́н, но его губы были сжаты в строгую линию. — Он беспокоится о тебе каждый день.

Я прижала ладонь к сердцу. Так долго мы с Бейлином были опорой друг для друга. Наша мать умерла, когда я была ещё совсем маленькой. Когда папа заболел, мы сильно зависели друг от друга, ища утешение и поддержку.

Я заметила, что Атели́н отвёл взгляд к полу. Что-то было не так.

— Что ты мне не договариваешь? — спросила я, ощущая тревогу.

Он широко раскрыл глаза.

— Простите?

— Ты что-то скрываешь, Атели́н. Я требую знать.

Как опытный дипломат, Атели́н сдержал эмоции, но его лицо сразу стало более серьёзным, и он тяжело вздохнул.

— У вашего брата проявляются первые признаки Парвианы.

Моё сердце рухнуло, как тяжёлый камень, и я едва могла вдохнуть.

— Нет, — прошептала я, покачав головой. — Пожалуйста, скажи, что это не так.

Он сжал челюсти и добавил:

— Он всё ещё может делать всё, что мог раньше. Болезнь пока на ранней стадии.

Когда мой отец только заболел, он мог просто застывать, забывая, что делает, и не понимая, зачем вообще оказался в комнате. Для Бейлина, всегда столь уверенного и контролирующего себя, только это стало бы настоящим кошмаром.

Мне нужно было найти священные тексты, связанные с богами. Срочно. Я не могла позволить своему брату стать жертвой этой ужасной болезни, как мой отец. И хотя Атели́н не сказал этого вслух, я знала, что мой отец недолго продержится в этом мире.

Очистив горло, я выпрямилась и сказала:

— Пожалуйста, уверь Бейлина, что всё действительно в порядке. Скажи ему, что я уверена, мой путь здесь направляют боги. — Хотя я уже не была уверена, что это наша богиня Лумера.

Атели́н вздохнул с явным облегчением.

— Я с радостью передам ему такие новости. Это очень обрадует его.

Я хотя бы могла успокоить его, пока искала способ лечения, а заодно и моего отца, и всех остальных, кто был поражён болезнью.

— А как идёт восстановление? — спросила я, понимая, что это будет грандиозная задача.

— Лучше, чем мы могли себе представить. — Он засмеялся. — Конечно, фейри-призраки гораздо крепче наших, и это делает их намного лучшими строителями.

Я нахмурилась, не понимая.

— Как это, фейри-призраки — лучшие строители?

— Рекруты, которых прислал король Голлайя, — пояснил Атели́н.

Я стояла, не в силах оторвать взгляд от Атели́на. Его выражение лица стало насмешливым.

— Ты не знала, что король Голлайя прислал нам рекрутов, чтобы помочь восстановить сожжённые и разрушенные деревни? — спросил он.

Король Закиэль разрушил множество городов и деревень почти до основания, оставив наш народ в крайней нищете, едва способным выжить. Пока Голлайя пришёл и завершил войну своей последней битвой на Иссосе, мне никогда не приходило в голову, что он может позаботиться о людях Лумерии, которых его отец опустошал в годы войны, ещё до его правления.

— Нет, — ответила я, ошеломлённо глядя на него. — Я не знала.

Атели́н принял более серьёзное выражение лица, словно давая отчёт в королевском дворце.

— Пока король Голлайя оставил свои гарнизоны в Валла Локкир, он послал ещё больше солдат, чтобы Бейлин мог направить их по Лумерии, туда, где они были нужны. Он отправил не только воинов, но и ремесленников, чтобы помочь в восстановлении. Послы короля Голлайи передали его намерение, что помощь в восстановлении может немного исцелить ту ненависть, что существует между Лумерией и Нортгаллом.

Моё горло сжалось от волнения, а голос прозвучал хрипло, когда я спросила:

— Сказал ли король Голлайя, почему он дарует Лумерии такую милость? Он уже выиграл войну. Мы сдались. — И он забрал меня как свою награду. — Ему не нужно было предлагать эту помощь вообще.

Атели́н сжался, сложив руки за спиной, и опустил взгляд на пол.

— Посол Нортгалла сказал Бейлину, что король хотел настоящего союза между тёмными и светлыми фейри. Это невозможно было бы осуществить лишь с помощью воли короля, даже если он победил в войне и занял землю. Король Голлайя понял, что после того, как тебя забрали из Иссоса, возможно, всё ещё будет враждебность, но его намерения заключаются в мире между нашими народами раз и навсегда. Точные слова, переданные Бейлину, были следующими: «Король Голлайя не намерен оставаться тираном, как его отец. Он хочет быть королём Нортгалла и Лумерии, а его новое, более обширное королевство должно процветать».

После некоторого времени, чтобы переварить его слова, я прочистила горло и лишь смогла сказать:

— Понимаю.

— Это медленный процесс, но мы продвигаемся в восстановлении, — добавил он.

— Отличная новость. Пойдём, Атели́н. Голлайя устроил вечером пир, и как наш гость, ты приглашён.

Его брови поднялись от любопытства.

— Теперь я гость? Я был уверен, что я пленник.

— В Сильвантисе эти понятия могут быть одинаковыми. Но я обещаю, что ты сможешь завтра уйти, после того как убедишься, что со мной всё в порядке, и сможешь доложить брату. — И надеюсь, немного успокоишь его.

Мой желудок снова сжался при мысли о том, что мой брат болен. Новое чувство срочности подстегивало меня отправиться к Водопадам Драгул. Мне нужно было поговорить с Голлайей.

Атели́н кивнул и пошёл за мной. Хотя моя жизнь в Сильвантисе до сих пор не была лёгкой, я уже уверенно прокладывала свой путь. И я хотела, чтобы мой брат почувствовал себя в безопасности, зная, что я приняла правильное решение. Что, хотя Лумерия теперь имеет нового короля — хитрого, умного и властного, — он теперь союзник, а не враг.

Боги часто играют с нами, простыми фейри, но я всё ещё была уверена, что иду правильным путём. Если я смогу излечить эту чуму, я буду точно знать, что боги не ошиблись, и что моя болезненная трагедия здесь, в Нäкт Мир, не была напрасной.

ГЛАВА 28

УНА

— Спасибо, — поблагодарила я Мека и Феррина, которые стояли у двери военную комнату Голлайи, куда они меня проводили. После моего визита к Атели́ну я сообщила Голлайе, что мне нужно срочно поговорить с ним о Водопадах Драгул. Он кивнул и сказал, чтобы я встретилась с ним здесь с книгой.

Я собиралась постучать, но дверь открылась, и на пороге появился Кеффа.

— Мизра, — поклонился он, чуть наклонив голову. — Мы вас ждали.

Мы? Я не знала, что Голлайя пригласил кого-то ещё.

Когда я вошла, я ожидала увидеть стол, покрытый картами, стены, увешанные схемами, возможно, оружие, украшавшее комнату. Так выглядела военная комната моего отца в Валла Локкир, а теперь и Бейлина. Но хотя на одной из стен висела огромная карта, военная комната Голлайи не походила на комнату моего брата.

Здесь стоял длинный чёрный дубовый стол, отполированный до блеска. Кресла с серой кожей и стулья, окружали его. Беломраморная каминная полка обрамляла камин, в который мог бы зайти рогатый фейри, не согнувшись. Вокруг очага стоял полукруг из кресел с бархатными подушками, а на полу лежал ковёр с красными и золотыми узорами.

У огня стоял Голлайя, руки за спиной, взгляд, устремлённый ко мне. Сорин сидел в одном из кресел, пока Кеффа провожал меня. В комнате находились ещё два фейри. Одного я узнала — это был беловолосый советник Бозлин, тот самый добрый фейри, который встречал меня по прибытии. Другой выглядел грозно — фейри с оранжевыми глазами, массивной грудью и с небольшой сединой в чёрных волосах.

Голлайя сделал шаг вперёд, чтобы поприветствовать меня. Я удивилась, когда он наклонился и нежно коснулся губами моих.

— Ты хорошо спала? — спросил он.

Я подняла бровь. Он знал, что спала, ведь он был рядом со мной. Проснувшись, я увидела улыбающуюся Хаву в его спальне, которая расплывалась в улыбке, сообщая, что король велел мне позавтракать.

— Да, мой король, — ответила я.

Тихий рычащий звук вырвался у него из груди, прежде чем он положил руку мне на спину и проводил к креслу, стоящему рядом с Сориным. Все мужчины встали, когда я подошла, и я осталась стоять рядом с креслом, пока Голлайя не начал представление.

— Ты уже, конечно, знаешь Сорина и Кеффу. Это Бозлин, глава моего королевского совета и член моего военного совета, — сказал он, указав на беловолосого фейри.

— Я помню Бозлина. Рада видеть тебя снова, мой лорд.

— И я, Мизра.

— А это — Морголит. — Он указал на грозного фейри, который низко поклонился.

— О, — сказала я, ослепительно улыбнувшись. — Это вы тот, кто подружился с Хавой?

Мощный фейри улыбнулся, один из его клыков был кривой.

— Да, Мизра. — Он поклонился. — Приятно познакомиться с вами.

— И мне, мой лорд. Теперь я знаю, что все фейри с четырьмя рогами — это дворяне тёмных фей, и они заслуживают титула «лорд», а не «сэр». — Хава стала мне настоящим другом.

— Рад это слышать, — ответил с улыбкой он, его оранжевые глаза прищурились. — Хава заслуживает хорошей жизни и высокого положения в дворце. И наш король это ей дал.

Он не стал упоминать о предвзятости, с которой Хава, похоже, сталкивалась среди фейри теней. Я понимала, что, возможно, она встретила бы что-то подобное, если бы жила и работала в самом Сильвантисе. Но здесь, во дворце, под покровительством и защитой Голлайи, её уважали все. Это ещё больше повысило моё уважение к Голлайе, зная, что он — тот король, который требует уважения для всех, независимо от их происхождения.

— Присаживайся, — мягко сказал Голлайя, подталкивая меня к креслу.

Все сели, кроме него. Он снова встал перед огнём, глядя на меня.

— Итак, я поделился информацией. Те, кто здесь, — мои самые доверенные советники, так как я чувствовал, что ты не захочешь, чтобы это стало публичным. Тем не менее, нам потребуется защита, если мы будем изучать что-то, что связано с божественной магией.

Я кивнула, соглашаясь, вспомнив, как всё обернулось катастрофой, когда я отправилась одна в первый раз.

— Понимаю, — сказала я.

Затем я открыла свою любимую книгу на первом пророчестве, которое нашла, когда копалась в столе отца. Прочитав его вслух, я сказала:

— Это пророчество привлекло моё внимание из-за упоминания о чуме.

Меня не удивило, что фейри обменялись взглядами, читая остальную часть видения, которое предсказывало время, когда их народ будет править выше, чем светлые фейри. Это было так же, как и в древнем мифе о Виксе и Мизре. Но не это было главным что меня интересовало на сегодняшний день.

— Но вот это… — Я перевернула страницу на следующее пророчество, которое было гораздо длиннее, снова упоминая болезни, — Один украдёт магию, другой украдёт разум,

Один проклянет свет, а другой — тень…

— Безумие, — прервал меня голос Морголита. Когда я подняла взгляд, он почесывал подбородок, его выражение было озадаченным.

— Что не так? — спросил Голлайя.

— Когда я покинул Гадизель, ходили слухи, что король болен умом. Я сам не видел тому подтверждения, ибо, услышав, что вы заняли трон в Сильвантисе, я не задерживался, чтобы выяснить правду.

Голлайя нахмурился.

— Мы ничего не слышали от фейри теней, так что не можем знать, правда это или нет. Но стоит это запомнить. — Он посмотрел на меня. — Продолжай, Уна.

Я продолжила, прочитав остальную часть, где говорилось о вмешательстве богов, которые предлагают фейри способ уравновесить весы и исцелить мир. Затем шла последняя часть описания, где реки сходятся на северных землях и падают как одно целое.

Сорин встал и подошел к карте на другой стороне комнаты.

— Это точно звучит как Драгул-Фолс, — сдержанно признался он. — Не вижу, где еще это может быть.

— Я тоже так думала, — сказала я, и Голлайя вновь обратил внимание на меня.

— А этот оракул, — начал Голлайя, в его голосе послышалась тяжесть, — он или она все еще там, в Иссосе? Мы можем с ними поговорить?

Я покачала головой.

— Нет. Она была изгнана моим отцом много лет назад.

Голлайя широко распахнул глаза от удивления.

— Знаю, — добавила я, осознавая, что он наверняка был поражен тем, что мой отец мог сделать такое. — Он не хотел больше никаких пророчеств о падении лунных фейри. Видимо, это его пугало.

— Как ее звали? — настоятельно спросил он.

Я не говорила ему, что оракул был женщиной.

— Вайламорганалин.

— Вайла, — прошептал Кеффа, стоя рядом с Голлайей и глядя на меня с выражением шока и печали.

Голлайя повернулся к нему и положил руку на его плечо. Это было утешительное прикосновение, которое я не совсем понимала.

— Спокойно, друг, — прошептал он Кеффе.

Тогда я вспомнила. Прямо перед тем, как Голлайя отрубил голову своему отцу, он сказал: «Вайла была права».

Взгляд Кеффы переместился к огню, и он был тем, кто нарушил тягостное молчание, произнеся хриплым голосом:

— Ты ведь была всего лишь девочкой, когда ее изгнали?

Я тяжело проглотила комок в горле, пульс учащался. Понимание того, что тут скрывается нечто большее, заставило меня нервно вздохнуть.

— Да. Я нашла эти пророчества в Храме Луны.

— И ты решила действовать по ним в одиночку? — спросил Голлайя. Его голос не был обвиняющим, скорее озабоченным тем, что я сделала, будучи семнадцатилетней девочкой.

— Я пыталась объяснить это Бейлину. Я даже рассказала отцу, но никто не слушал. В тот момент отец был обеспокоен пограничными землями и увеличивающимся числом темных фейри в регионе.

Не нужно было продолжать объяснять, поскольку все это было, видимо, началом войны. И все, что потребовалось, это мое собственное пленение и пытки здесь, в Нäкт Мире, чтобы начать официальную войну.

— Ты говорила о Вайле, — продолжила я. — Это та самая Вайламорганалин? Ты знал её?

Кеффа оставался неподвижным, уставившись в огонь. Ответил Боазлин, старший фейри-советник:

— Она пришла сюда, в Сильвантис, когда её изгнали из Иссоса. Она сказала королю Закиелю, что она благословенная богами, обладающая мощной магией пророчества, мироздателем и боговидицей одновременно. Она заявила, что должна использовать свой дар или быть проклята богами. И боги послали её к Закиелю.

— Так она служила твоему отцу? — спросила я у Голлайи.

— Да, — ответил он. — Ее приняли за её исключительные способности к прорицанию. И многие годы её считали величайшим оракулом, который когда-либо был в Сильвантисе.

— Что случилось? — мягко спросила я.

Кеффа наконец-то отвел взгляд от огня, его лицо стало как маска.

— У неё было пророчество, которое не понравилось Королю-демону. Она сказала королю Закиелю, что однажды его сын и наследник свергнет его с трона, и он умрет от его меча.

— Боже мой, — прошептала я, пытаясь осмыслить осознание того, что та же самая оракул, которая предсказала чуму и падение нашего народа, также предсказала восхождение Голлайи. Я посмотрела на его темную фигуру, вырезанную в огненной тени. — Поэтому тебя посадили в тюрьму.

— Меня посадили. Так же, как и её.

— Проклятый тиран, — прорычал Кеффа, разворачиваясь к камину и упираясь обеими руками в белый мрамор полки, его чёрные когти явственно проступили.

В моей груди зародилось новое понимание, разгорающееся, как огонь, заставив меня подняться на ноги. Моё дыхание участилось, когда я смотрела на пламя, вспоминая.

Кап. Кап. Кап. «Сорка лиллет».

— Она была там, — прошептала я. — Она была там, в темнице, со мной.

Слёзы хлынули из моих глаз, катясь по щекам так внезапно, что я ахнула. Это ударило меня, как молния.

Я застыла, охваченная паникой, вновь переживая тот момент, когда ведьма шептала в темноте. Её окровавленные пальцы касались моего лба, магия просачивалась в мою плоть, её душа, лёгкая, словно ветер, уходила в загробный мир.

Кеффа сделал шаг ко мне, его брови сдвинулись, углубив шрам, тянувшийся вниз от его отсутствующего глаза.

— Ты видела её? Разговаривала с ней?

Я не могла ответить, слёзы текли по моему лицу непрерывным потоком.

Кеффа шагнул ближе, но Голлайя остановил его, положив руку ему на плечо.

— Можете на минуту выйти? — его голос был мягким, но властным.

Я опустилась обратно на стул, глядя на свои дрожащие руки, пальцы теребили край вышивки из плюща на подоле юбки. Я лишь смутно осознавала, что все вышли, дверь закрылась за ними тихо. Затем Голлайя оказался на коленях передо мной, его большие, тёплые руки обхватили мои.

— Дыши, Уна. Глубокий вдох… и выдох.

Я не замечала, как быстро и судорожно дышала, на грани истерики, поглощённая воспоминаниями, которые внезапно нахлынули.

— Я думала, она просто старая ведьма. Бедная иссосийка, пойманная, как и я, брошенная в темницу, чтобы сгнить. — Я всхлипнула, судорожно втянув воздух. — Она была так добра ко мне. — Я встретила обеспокоенный взгляд Голлайи. — Она пыталась исцелить меня, я в этом уверена. Отдала мне последние крохи своей магии перед смертью.

Его тревога сменилась сосредоточенностью, когда он спросил:

— Она чертила руны на твоём лбу?

— Тогда я не понимала, что она делает. Когда целитель осмотрел меня в Иссосе, он заметил следы рун, но ни одна из них не была знакома. Целитель расспрашивал меня об этом, но я ничего не ответила. Я была в шоке. Позже мне не хотелось делиться этим ни с кем.

— Когда я нёс тебя через Эшерский лес, — он поднял руку и провёл большими пальцами по моим щекам, вытирая слёзы, — я видел кровавые отметины. Я подумал, что тюремщики моего отца сделали это с тобой. Какое-то проклятие.

— Нет, — покачала я головой. — Это была она. Вайла. Я думала, она сошла с ума. Она сказала мне что-то на демоническом языке, которого я не знала. Но потом она повторила это на общем языке, прямо перед смертью.

— Ты помнишь, что она сказала?

— Я никогда этого не забуду. — Я удержала его взгляд, вспоминая и точно повторяя то, что Вайламорганалин прошептала мне в темноте перед смертью:

— Ты — судьба. Ты — тёмная госпожа. — Я сделала паузу, облизывая пересохшие губы. — Ты — для него.

Его глаза расширились, пальцы сжались вокруг моих рук, лежавших на коленях.

— Я думала, что это всё чепуха, — произнесла я с тихим шёпотом. — Но она не была сумасшедшей. Она подарила мне дар своими последними вздохами.

Он провёл большими пальцами по тыльной стороне моих рук.

— Вайла отпустила свою душу в загробный мир, но сначала благословила тебя.

— Своей магией. Я знаю, это сделала она.

Он опустил подбородок в кивке.

— И её пророчество.

— Она имела в виду тебя, — уверенно сказала я, не спрашивая. Наконец-то всё осознав. — Она имела в виду, что я предназначена для тебя. Моё сердце на мгновение сжалось. — Ты думаешь, что боги играют с нами? Заставляют нас быть вместе?

Эти мысли разбили меня. Представление о том, что то, что у нас было, не являлось плодом нашего собственного желания, а было лишь прихотью богов, игравших с нашими судьбами.

Голлайя встал, подхватил меня с кресла и снова уселся в него, теперь с моим телом на его коленях. Я приняла его утешение, чувствуя, как живот скручивает узлы тревоги, и обвила его шею руками.

— Я верю, что боги всегда играют с нами, манипулируют нами, чтобы получить то, что им нужно.

Моё сердце тяжело упало от его признания.

— Мы всего лишь пешки? — Я с трудом сдерживала слёзы.

— Посмотри на меня, Уна, — он поднял моё подбородок так, чтобы я не могла не встретиться с его взглядом. — Если ты думаешь, что боги могут заставить моё сердце биться только для тебя, ты ошибаешься. — Он взял одну мою руку и прижал её к своей груди. — Они, может быть, направили тебя ко мне, но теперь ты здесь. Ты всегда будешь в душе этого короля-призрака. Никакой бог или фейри не отберёт тебя у меня.

Я прижала лицо к его шее, позволяя его крепким объятиям и искренним словам немного утешить меня, поглощённую горечью утраты, которую принесла смерть старой фейри. Той пророчицы, которая подарила мне новую магию перед своей кончиной.

Мы сидели так некоторое время, обнимая друг друга и осознавая новую реальность, что боги действительно принудили нас быть вместе, но в конце концов мы оба выбрали друг друга. Что будет дальше — это знали только небеса.

В тишине я тихо произнесла:

— Кеффа любил Вайлу, не так ли?

— Очень, — ответил он с тяжёлым вздохом. — Она не отдала себя ему, оставшись верной обетам жрицы. Но после того, как она произнесла своё последнее пророчество, и стало ясно, что король собирается арестовать её, она пришла к нему. Их нашли вместе в его спальне. Когда он боролся за неё, вот как он и потерял глаз, как его рог был сломлен, и он получил эти шрамы.

Я закрыла глаза, крепче обняв Голлайю, ощущая горечь утраты Кеффой его возлюбленной, той самой фейри, которая утешала меня в темноте и отдала мне последние крохи своей магии.

Наконец я приподнялась.

— Когда мы отправляемся к Драгулским водопадам?

— Я возьму с собой Кеффу и Сорина и поеду завтра.

— А меня? — добавила я, не унимаясь.

Он покачал головой.

— Там может быть опасно.

— Но ты будешь там, — возразила я.

— Да, — твёрдо сказал он. — А ты — нет.

— Почему? — Я попыталась слезть с его колен, но он крепко держал меня.

— Всё, что связано с богами, может быть опасно, и я не рискну тобой.

Я с силой отодвинула руку, которая удерживала меня на его коленях, и встала.

— Но я обнаружила эти пророчества и знаю, где они указывают нам найти тексты.

— Я рад, что ты их нашла, чтобы я мог их найти и довести до конца, — ответил он с таким спокойствием, что мне захотелось закричать.

— Они не для тебя. Они для меня.

Он поднял бровь с тем самодовольным выражением, которое всегда меня раздражало.

— Откуда ты знаешь?

Скрестив руки, я имитировала его медленный и спокойный голос:

— Так же, как ты знал, что я не умру в Нäкт Ликензель и что я предназначена быть твоей Мизрой.

Он стиснул зубы. Я продолжала смотреть на него, ожидая.

— Где другие тексты? — спросил он, не сводя взгляда.

Я избегала его взгляда, опустив глаза.

— Я думаю на севере, — ответила я, зная это точно.

Он фыркнул и встал передо мной, возвышаясь своим ростом и шириной.

— Ты не пойдёшь. Ты можешь отдать мне книгу, и я найду их для тебя. — Затем он повернулся и направился к двери, не оглядываясь.

— Голлайя, — я поспешила за ним. — Ты не понимаешь. Я должна быть там.

Он резко развернулся, злобно нахмурившись.

— Почему ты должна?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Просто чувствую, что должна.

— Ну, а я чувствую, что ты должна оставаться в безопасности. Далеко на севере, в землях чудовищ и фейри теней? Нет, Уна. Я не позволю тебе этого.

— Что может случиться? У нас будут твои Элитные.

— Может случиться что угодно, — он злобно посмотрел на меня. — Далья предсказала, что кто-то хочет забрать мой трон. Враг. А ты хочешь, чтобы я взял свою Мизру в земли врагов?

— Ты враг другим тёмным фейри?

— С фейри звери не так уж много противоречий. Они просто не любят нас, а мы их не любим. Но с фейри теней у нас есть тёмная история, и я давно подозреваю, что тот враг, о котором предупреждала меня Далья, вполне может быть среди них.

Я прикусила губу.

— Тогда мы будем осторожны.

— Нет, Уна. — Его поза и выражение лица ясно давали понять, что он не собирается принимать мои доводы.

Спокойно я обошла его и направилась к двери.

— Куда ты идёшь? — резко спросил он.

— Подготовиться к пиру. Если ты помнишь, у нас всё ещё есть гость из Иссоса, которого нужно развлекать. — Я резко повернулась к двери. — Если, конечно, ты позволишь мне поговорить с моим соотечественником.

Я знала, что упоминание о Ателионе как о моем соотечественнике разозлит его, но мне было всё равно. Он хотел защищать меня, но даже не признавал, что у богов может быть свой план для меня. Всё всегда сводилось к тому, что он хочет. Тиранический король-призрак.

Когда он лишь сжал челюсти, я ушла, не говоря ни слова, готовиться к своему первому пиру в Нäкт Мир.

ГЛАВА 29

ПРЕДАТЕЛЬ

Рёв аплодисментов и громкие удары в грудь приветствовали Голлая и Уну, когда он сопровождал её в большой зал в первый раз. С момента возвращения армии король не появлялся на ни одном из обедов.

Мои милые маленькие шпионы из зала служанок рассказали мне, что король и его будущая Мизра разделили только один приём пищи после возвращения. Но после Ритуала Сервиума они ни разу не оказывались в одной комнате. По крайней мере, так считалось.

Посол из Иссоса следовал за королевской четой, но меня это не волновало. Меня интересовало лишь то, что происходило между Голлаем и Уной. Их взгляд, встреченный на миг, был наполнен напряжением, как я и надеялся, и ожидал.

Вчера она сбежала из дворца и была поймана, когда пыталась добраться в лес на границу своей родины. Когда Элитные догнали её, Голлая появился из леса и затащил встревоженную Мизру на спину своего дракона.

Что я ожидал, увидев её впервые после того, как это случилось? Сухие следы слёз, ярость и кипящий гнев на короля за любое наказание, которое тот мог ей дать.

Но она выглядела невредимой. Более того, она была по-настоящему прекрасна. Сияла. Как всегда. Она была как видение, сверкала, как богиня. Но когда она взглянула на короля, выражение её лица стало напряжённым.

Хорошо.

Я рассмеялся над шуткой Ликела справа от меня, хотя всё моё внимание было приковано к паре, движущейся в сторону трона. Я был хорошим претендентом. Я хлопал и аплодировал королю и его новой Мизре, когда они поднялись на маленькую сцену, когда Голлай отодвинул для неё кресло, когда он наклонился и шепнул ей что-то на ухо. Она взглянула на него взглядом, который невозможно было расшифровать, но не улыбнулась.

Посол сел рядом с Голлаей, а все его любимцы, как всегда, окружили его.

Не важно. Вскоре я буду сидеть на этом троне. На королевском троне. Я буду вершить правосудие в своём королевстве. И Уна будет улыбаться моему шёпоту и краснеть от моего прикосновения.

Я сжал кулак под столом, вонзая когти в ладонь, позволяя боли ослабить мою муку.

Я ждал слишком долго. Я почувствовал прилив триумфа, когда узнал, что она несчастна с королём, и её гнев на его высокомерие, самодовольство только усиливался. Её несчастье стало для меня поощрением, но теперь я хотел королевство. Я хотел её.

Моё сердце вдруг бешенно забилось, когда её наряд сдвинулся на плече, когда она наклонилась к нему, открывая самую кромку следа от укуса. Ярость закипала в моем животе как кислота.

Как всегда, король Голлай брал то, что хотел. Он убил короля Закиэля и украл трон, когда тот должен был умереть в том проклятом подземелье. Если бы он умер там, как ему и полагалось, я бы занял трон по праву, когда моя родословная стала бы известна. Этот трон был моим.

Да-а, — прошептал Голос. Она твоя. Трон твой.

Я наслаждался его присутствием. Голос всегда давал мне ту поддержку, которая была мне нужна. Я смотрел на чёрнокрылую королевскую принцессу. По крайней мере, мне не нужно было искать способ украсть её у Лумерии. Закиэль уже сделал это. Всё, что мне нужно было сделать теперь — убить короля.

— Что с лицом? — спросил Ликел, запихивая в рот кусок кабана. — Чего такой кислый. Этот посол скоро уедет.

— Ага, — ответил я, поднимая кружку с элем. — Мне не нравится, что их род гуляет в нашем дворце.

— Мизра — это ее род. Тебе придётся ее принять. — Ликел с сомнением осмотрел меня, ведь было известно, что Голлай не терпит неповиновения по отношению к присутствию Уны здесь. Но на этот вопрос было легко ответить.

— Конечно, — сказал я ему откровенно. — Принцесса Уна как раз там, где ей и положено быть.

— Мизра Уна, — поправил он. — И это правда.

Я улыбнулся и выпил из кружки эля. Барабанщики начали играть музыку. Танцовщицы, облачённые в прозрачный шёлк, который подчёркивал их женственные фигуры, выступали перед двором, извиваясь и поворачиваясь в ритм барабанов. Их рога были обвиты красными лентами, которые развивались в воздухе, когда они прыгали и кружились.

Далья отвернулась, всегда сдержанная, когда дело касалось развратных зрелищ на пиршествах. Я улыбнулся про себя, вспоминая прошлую ночь. Она не всегда была такой сдержанной. Она будет отличной наложницей, когда я стану королём.

Зрители смотрели на танцовщиц, как и на Голлайя с Уной, тихо перешёптываясь. Но я не мог оторвать от неё взгляд. Я откинулся на стену позади себя, погружаясь в тень, потягивая эль и обдумывая свои следующие шаги. Мне оставалось лишь дождаться подходящего момента.

Посол встал и извинился за своё отсутствие за столом, поклонившись Голлаю и Уне. Пир продолжался, и напитки лились рекой. Некоторые из танцовщиц начали садиться на колени Элитным, всегда выбираемым первыми, перед всеми остальными.

В конце стола, где весело смеялись кавалеристы, один из них, подняв свой кувшин, сказал: — Мой король! Ваша Мизра должна станцевать для нас, ведь мы пропустили шоу на Сервиуме! — Затем он повернулся пьяным взглядом к соседу и, схватившись за мужское достоинство под столом, потряс им. Глаза соседа распахнулись от страха, и он взглянул на трон.

Внезапно смех стих. Музыка тоже прекратилась. Все замерли.

— Прошу прощения, мой повелитель, — пробормотал кавалерист, его голос был искажён алкоголем. Он быстро осознал свою ошибку, но недостаточно быстро.

Уна оставалась неподвижной, её взгляд был прикован к тарелке, щеки пылали от смущения. Голлайя, однако, продолжал смотреть на воина, его взгляд был смертельным.

Один из фейри, сидящих за столом кавалеристов, что-то пробормотал нарушителю. Тот быстро вскочил на ноги и, спотыкаясь, подбежал к трону, опустился на колени и, ударяя кулаком по груди в знак покорности, произнёс: — Простите меня, мой король.

Голлайя медленно встал, больше не обращая внимания на воина, но его взгляд обрушился на весь зал, где собрались около трёхсот придворных, советников, солдат, кавалеристов и Элитных.

— Слушайте меня внимательно, — сказал Голлай тихим, смертельно спокойным голосом. Его слова звучали как раскаты грозы, в которых скрывалась ярость. — Пусть будет известно всем. Мизру Уну должны уважать. Как законная носительница моего наследника, она свята. Недосягаема. Моя. Осмелитесь говорить о ней плохо — пожалеете. Осмелитесь прикоснуться к ней — умрёте.

Затем он нежно поднял её, подхватив за локоть, и повёл из зала. Я проклинал того кавалериста, его друзья помогали ему встать. Не за его глупое, пьяное оскорбление, которое разрушило атмосферу пира, заставив всех встать из-за столов, а потому что он увёл её от моего взгляда.

Не важно. В скором времени она будет моей. А король Голлайя умрёт.

ГЛАВА 30

ГОЛЛ

— Ну теперь ты понимаешь? — рычал я, когда мы приблизились к нашим покоям.

— О чём ты вообще говоришь? — она остановилась в коридоре и повернулась ко мне.

— Вот это, — я указал в сторону зала, — вот почему я не могу позволить тебе гулять по Нортгаллу без защиты.

Она фыркнула.

— Потому что пьяница сделал слегка неприличное замечание? Это ничего не значило.

— Это не «ничего» — я подошёл ближе. — Пьяный он или нет, сам факт, что он так легко сорвался и проявил неуважение, значит, что он не единственный, кто думает о тебе так же.

— Он не хотел проявлять неуважение.

— Да, знаю.

Её брови нахмурились в недоумении.

— Так почему ты так разгневан? И что общего это имеет с моим уходом из Нäкт Мира?

— Выпивка развязала его язык, и в тот момент я понял, что он не уважает тебя как фейри, как должно быть. Он не видит в тебе истинной Мизры, достойной должного уважения своего положения. И если он так тебя воспринимает, значит, скорее всего, так видят тебя и другие. Множество солдат и кавалеристов, которые обсуждают это с семьями и друзьями в Сильвантисе, распуская слухи по Нортгаллу.

Я почувствовал, как ярость закипает в крови при мысли о слухах. Только представить, что они могут говорить… Она просто его шлюха. Красивый трофей, который он получил, победив Иссос. Она не фейри, значит, она не его истинная Мизра. И их ребёнок не будет настоящим наследником.

— Это правда, — сказала она, — я не одна из вас.

— Ты теперь одна из нас, — почти заорал я в тишине коридора. — Уна. Если они не примут тебя как мою Мизру, они не примут и нашего ребёнка как наследника. Когда я умру, эти неверующие могут… — я замолчал. Не мог сказать ей, что они сделают.

Предатели убьют нашего ребёнка, чтобы он не мог занять своё законное место? Они заодно убьют и Уну, для верности.

Эта мысль охладила мою кровь с ужасающей быстротой.

Уна не спросила, что я не рассказал ей. Она просто спокойно произнесла:

— Значит, мне нужно время, чтобы они меня приняли.

— Точно. И поэтому ты не будешь покидать Нäкт Мир, чтобы искать тексты, о которых говорят пророчества. Здесь ты в безопасности. За этими стенами опасность слишком велика.

Она сжала губы, её спокойствие исчезло, спина и плечи стали напряжёнными.

— Мой народ погибнет без лекарства, Голлайя. Мой отец… — её губы задрожали. — Мой брат…

Я потянулся к ней, но она вздрогнула и отошла. Этот неожиданный отворот словно ножом пронзил меня, и я сжал кулак.

— Я найду эти тексты для тебя. Я принесу их тебе сюда.

Она тяжело выдохнула, выражение лица стало раздражённым.

— Ты не понимаешь. Они были предназначены для того, чтобы я их нашла. Не для тебя. Может быть, ты никогда их не найдёшь. А потом будет слишком поздно. Всё из-за твоего глупого упрямства.

— Я не рискну, — твёрдо сказал я. — Я не рискну тобой.

— Даже если это значит спасти сотни, даже тысячи людей в Лумерии?

— Да, даже тогда, — ответил я, спокойно глядя на неё. Она прищурила взгляд, но я добавил: — И ты не знаешь точно, что только ты можешь их найти.

Она взмахнула чёрными крыльями, как бы напоминая мне, что и она — избранная.

— Да, Голлайя. Знаю.

И она развернулась, направившись в свои покои, захлопнув дверь за собой и надёжно отстранив меня снаружи.

Уна

Этот мужчина сводит меня с ума.

Я ударила по подушке, всё ещё пытаясь найти удобное положение, чтобы заснуть. В сотый раз сбросила с себя одеяло и повернулась на бок, уставившись в окно, снова и снова прокручивая в голове нашу с Голлом ссору. Точнее, обе ссоры.

Я понимала, что он хочет защитить меня, но он отказывался слушать. Бывают вещи, ради которых стоит рискнуть, например, спасти целый народ. Даже Хава сказала мне, что появились признаки: у некоторых фейри-призраков в небольшом поселении у Пограничных земель были случаи заражения чумой Парвианы.

Мягкий свистящий звук раздался возле моего гардероба, и в тот же миг обнажённая фигура Голла мелькнула в свете окна, пересекла комнату и направилась ко мне.

— Уходи, — сказала я, но он продолжал приближаться. — Я не хочу с тобой разговаривать.

— Отлично, — прорычал он в темноте, и по моей коже пробежали мурашки. — Я тоже не хочу говорить.

— Вон из моей спальни, — прошипела я, когда он приблизился к изножью кровати.

И тут он оказался рядом, сорвал с меня покрывало и обхватил мои лодыжки своими длинными пальцами.

— Я серьёзно, Голл!

Игнорируя мои протесты, он только сильнее сжал мои лодыжки, и его глаза, напоминающие драконьи, серебром сверкнули в темноте.

— Я тоже, Мизра.

Резким движением он потянул меня к краю кровати, и моя ночная рубашка задралась. Освободив одну из моих ног, он поднял подол до талии, открывая моё тело. В тот же миг моё тело загорелось от жара и желания, хотя внутри всё ещё бурлила злость.

— Голл! — Я оттолкнулась ногой. Она отскочила от его плеча.

Он зарычал и обхватил рукой мое внутреннее бедро, прижав обе мои ноги к матрасу.

— Я же сказала тебе, я не хочу… — задыхаясь, проговорила я, когда его горячие губы приникли к моей груди.

Я застонала и обхватила его за рога: гнев заставлял меня оттолкнуть его, а вязкое желание подсказывало мне, что нужно держать его прямо здесь, пока он будет доставлять мне удовольствие.

Затем его язык оказался внутри меня, и я опустила голову обратно на подушку. — Ты не слушаешь, — пробормотала я, расстроенная собой и предательством своего тела, пока находилась в плену его жадного рта, который усердно сосал меня.

Он, конечно, не ответил, его низкое урчание удовольствия вибрировало на моем клиторе, когда он ласкал и щелкал, а затем гладил меня языком.

— Я злюсь на тебя, — прошептала я в темноту.

Затем я почувствовала руку на своей груди, пальцы сжали напряженный сосок почти до боли.

— Ах! — Я задвигалась сильнее, касаясь клитором о его горячий язык, стремясь к оргазму, который я чувствовала все ближе и ближе. — Я кончаю, — пробормотала я, и тут же кончила.

Он снова зарычал, заваливаясь на кровать сверху. Не успел мой оргазм утихнуть, как он глубоко вогнал свой член.

— Голл! — Я вскрикнула, проникновение было сильным и резким. Я толкнулась в его грудь, а затем впилась ногтями в его плоть, желая причинить ему боль, но в то же время желая удержаться. Это выводило из себя.

Не сводя с меня взгляда, он ловко перехватил оба моих запястья и прижал их к матрасу над моей головой, удерживая одной рукой. Затем он потянулся вниз и схватил меня за бедро, согнув мою ногу так, что мое колено оказалось над его плечом.

— Я злюсь на тебя, — прошептала я, хотя мои слова имели меньший вес после того, как он только что подарил мне пьянящий оргазм.

— Я знаю, моя сладкая. — Его голос был низким и хриплым, а глаза — серебристо-голубыми. — И я собираюсь вытрахать всю злость из тебя.

Он вынул член до кончика и снова вошел, мои груди подпрыгнули от его напора. Я обхватила свободной ногой его талию и практически согнулась пополам, пока он начал сильно и глубоко входить.

Я стонала, когда он задевал особенно приятную точку внутри меня, злясь на него и на себя, что это так блаженно.

Звук хлопков, с которыми он входил и выходил из меня, заполнили комнату вместе с моими задыхающимися хныканьями и стонами.

Своей большой рукой он гладил мою грудь, а затем большим и указательным пальцами сжал сосок. Мое влагалище вибрировало от удовольствия и боли.

— Ты чувствуешь это? — пробормотал он. — Ты можешь ненавидеть меня, Уна, но твоя пизда любит меня.

Я зажмурила глаза, а мое влагалище в ответ затрепетало и снова сжало его. Мое тело словно подчинялось только ему, а не моей воле.

— Вот так. — Его хрипловатый голос обволакивал меня. — Закрой глаза, моя Мизра. Ты все еще можешь злиться на меня, пока я трахаю тебя. — Он снова ущипнул мой сосок, и мои груди подпрыгнули от толчка. — Пока твой стекающий мед смачивает мой член.

— Ух. — Наступил второй оргазм, и я растворилась в эйфории.

Затем его губы прижались к моим, в легком поцелуе, пока я задыхалась. Он сменил нежный поцелуй проникая языком в мне в рот, изучая меня, заполняя меня еще глубже.

— Думай, что хочешь, — прошептал он на моих губах, покусывая меня клыком. — Но эта крошка — моя. — Он зажмурился. — Ты моя.

Я снова застонала, целуя его в ответ, проникая языком в его рот, желая ощутить его вкус, желая получить от него больше. Он застонал в поцелуе и снова прикусил мою нижнюю губу, когда отстранился, при этом глубоко вгоняя в меня свой член.

— Открой глаза, Уна.

Я так и сделала: на меня смотрел дракон с дикой свирепостью. Он переместил руку с моей груди на горло, обхватив меня нежно, но крепко.

— Ты ведь понимаешь это, не так ли? Ты можешь злиться сколько угодно, но ты всегда будешь моей.

Я не была уверена, его собственничество объяснялось тем, что его королевская гордость нуждалась в том, чтобы заявить о своей победе надо мной, или же он доказывал, что моя собственная воля теряет силу, когда он полностью контролирует мое тело. В любом случае он был прав. Похоже, я принадлежала ему душой и телом. Независимо от того, пыталась я притворяться или нет.

Он крепче сжал мое горло, но не настолько, чтобы затруднить дыхание. — А теперь кончи на мой член я знаю, ты хочешь.

Затем он стал вводить и выводить член с дикой медлительностью, растягивая удовольствие, словно точно знал, что нужно сделать, чтобы ему ответило мое тело.

Я открыла рот, когда мой оргазм достиг своего пика, мои запястья все еще были прижаты, тело приковано к матрасу, а его член находился внутри меня.

— А-а-а! — закричала я, достигая кульминации.

Губы Голла на секунду искривились в самодовольной полуулыбке. Затем он закрыл глаза, кончив в меня. Его член сильно пульсировал, и он застонал, когда его семя заполнило меня.

Я должна была быть в ярости. Я должна была закричать и оттолкнуть его от себя. Он знал, что я не в настроении. Я была вне себя от ярости, когда он вошел в мою темную спальню и заставил мое собственное тело предать меня, соблазнив меня, не обращая внимания на мой гнев.

Но сейчас я чувствовала лишь удовлетворение и признание того, что этот упрямый, разъяренный король фейри действительно стал моим спутником. Словно богиня услышала меня, я почувствовала покалывание в ладонях, запястьях и предплечьях.

По-прежнему погруженный в меня, Голл разжал мои запястья, а затем прижал одну из своих рук к моей, переплетая наши пальцы. Он смотрел на них, как и я, отмечая, что светящаяся нить лунного обета все еще яркая, как в тот день, когда старейшина Лельвин связал нас под светом Лумеры.

— Да, Голлайя, — тихо признала я, пока его член все еще пульсировал во мне. — Я твоя. Но ты тоже мой. — Я посмотрела на светящиеся нити, затем встретила его сияющий взгляд. — Я больше не буду бороться с тобой. — Я грустно вздохнула. — Даже если ты не прав.

Он отпустил мою руку и с ворчанием вышел из моего тела. Я опустила подол ночнушки, все еще тяжело дыша, и легла на спину.

Он молча лежал рядом со мной, прикрыв глаза рукой, и тоже тяжело дышал. Он выглядел побежденным, а не торжествующим.

Затем он тяжело вздохнул. — Отлично.

Я приподнялась на локте. — Что?

— Чертовщина какая-то, — пробормотал он, затем убрал руку, прикрывающую глаза, и повернул голову ко мне. — Я отвезу тебя к водопаду Драгул.

Я навалилась на него всем телом и поцеловала в губы, ухмыляясь его хмурому лицу.

— Спасибо. — Затем я снова поцеловала его губы.

Сначала он отказывался отвечать, но, как и я, он тоже не смог устоять передо мной и, наконец, открыл рот, чтобы поцеловать меня глубже, а его рука обхватила мой затылок. Когда я наконец отстранилась, улыбаясь еще шире, он нахмурился еще сильнее.

— Но ты будешь меня слушаться и не станешь сбегать со своей служанкой. Мы сделаем это, по-моему.

— Конечно, — согласилась я, широко улыбаясь.

— Я серьезно, Уна.

— Я поняла.

Он сердито хмыкнул и опустил голову на подушку, крепче притянув меня к себе, когда я положила голову ему на грудь.

— О Викс, я, чертовски зол.

Я рассмеялась, глядя в окно. Довольная во всех отношениях, я наконец-то заснула.

ГЛАВА 31

УНА

Мы спешились с Дракмира на лугу, немного позади. Лес густел вокруг реки и ручьев, вытекающих из неё. Знакомый зов магии тянул меня ближе к водопаду. Это было то самое место, куда магия влекла меня в прошлый раз. И вот, когда мы подходили ближе, я снова почувствовала его — всё сильнее и сильнее, пока мы не выехали из густого хвойного леса в небольшую поляну.