Король призраков

Голлайя быстро спешился, обхватил меня за талию и мягко поставил на землю, прежде чем повернуться к своему совету. Затем он протянул мне руку. Выпрямив свои крылья, я положила ладонь на его предложенную руку и позволила ему проводить меня к ожидающим нас фигурам в мантиях.

— Добро пожаловать, мой король, — произнёс первый из них, четырёхрогий мужчина с бледно-жёлтыми глазами, стоявший в начале линии. Его длинные седые волосы спадали далеко за плечи, придавая ему величественный облик. Он склонился в глубоком поклоне, как и остальные, прижав кулаки к своим грудям в знак приветствия.

— Благодарю, Бозлин, — сдержанно отозвался Голл, держа осанку ровной, но опустив голову в ответ. Он повторил поклон остальным и заговорил: — Благодарю вас всех за тёплый приём. Позвольте представить вам Тиарриалуну Элизабетанину Хартстоун. Мою Мизру.

Их взгляды были полны любопытства.

— Здравствуйте, — только и смогла выговорить я, гордясь тем, что мой голос звучал твёрдо и уверенно.

Все, кроме одного мужчины, слегка кивнули в знак приветствия. Он, с серебряными прядями у висков и ярко-красными глазами, смотрел вызывающе. Его верхние клыки были длиннее, чем у большинства его сородичей.

— Официально она ещё не ваша Мизра, мой король, — сухо произнёс он.

Рука Голла под моими пальцами напряглась, но его лицо осталось бесстрастным, когда я взглянула на него. Тем временем Элитные, спешившись, выстроились позади нас. Мек и Феррин заняли места по правую сторону от меня.

Магия фейри-теней густым потоком наполнила наш небольшой круг. Она резко отличалась от магии светлых фейри, которая ощущалась как лёгкий летний ветерок. Магия теней неумолимо напоминала удар хлыста в воздухе, источая агрессию и доминирование.

Я стояла совершенно неподвижно, глубоко дыша, чтобы сдержать растущее напряжение.

Голл убрал свою руку, и моя ладонь опустилась, когда он медленно шагнул вперёд, останавливаясь прямо перед тем, кто осмелился высказаться. Голл был выше, шире и явно сильнее, но демон-фейри удерживал его взгляд, открыто бросая вызов. Король произнёс холодные, чеканные слова:

— Обряды состоятся через три дня, Келлок. Официально. До тех пор и после её будут уважать как любую Мизру.

Внезапно я вспомнила, кто он такой. Этот фейри был в тронном зале, когда Голл убил своего отца.

Глаза Келлока сузились, уголки его губ дрогнули в насмешке.

— Исосская королевская особа?

— Если у совета есть возражения против моего решения укрепить наше господство над Лумерией, выскажите их на заседании, Келлок, — Голл шагнул ближе, его руки были крепко сжаты в кулаки. — Но это не изменит ничего. Я ваш новый король. И договор подписан.

Келлок скользнул взглядом по мне с мрачной усмешкой, но промолчал.

Напряжение в воздухе усилилось, заставляя моё сердце колотиться сильнее.

— Советую, — произнёс Голл ледяным тоном, — смириться с этим, ибо всё уже решено.

— А если я не смирюсь? — дерзко спросил тот.

— Тогда ты покинешь мой совет, — отрезал король.

Келлок хрипло рассмеялся, оскалив зубы.

— Я откажусь. Ты не можешь заставить меня.

— Но я могу выставить твою голову на пику у главных ворот, — прорычал Голл.

Все замерли. Мёртвая тишина окутала пространство. Даже лошади, казалось, перестали двигаться.

Бозлин, стоявший во главе линии, тихо сказал:

— Келлок примет вашу волю, сир.

Только после того, как Келлок опустил взгляд на каменный пол, Голл отступил.

— Убедись, что он сделает это, — произнёс он громко, чтобы слышали все. — Или последствия будут ужасными.

Затем он повернулся ко мне и вновь протянул руку, словно ничего не произошло.

Я поняла, что Голл правит железной рукой и кровавым мечом. Эта мысль заставила меня содрогнуться. Может, его люди не уважали его, как я думала, а просто боялись. Сколько голов он насадил на пики, пока я была заключена в своей дворцовой комнате? Сколько ещё мне придётся увидеть в этой жизни в Силвентисе?

Сдерживая бурю эмоций, я сохранила спокойный вид, когда он провёл меня по серым мраморным ступеням внутрь дворца. Мой взгляд невольно поднялся, и я изумленно рассматривала витражные окна, которые начинались с первой площадки лестницы и поднимались на два этажа вверх.

В витражах изображены сады деревьев эшеров с фейри, летящими среди их ветвей. Под зелёным навесом деревьев шёл одинокий король фейри. Это произведение искусства было потрясающе красивым, вызывая в душе одновременно чувство изумления и грусти. Король фейри в сцене выглядел так похоже на Голлайю, но это не мог быть он. Этот дворец был построен тысячелетия назад. Тот мастер, кто создал это произведение, давно ушёл из жизни.

— Мизра. — Голлайя вырвал меня из моего транса. Он кивнул на пятьдесят или около того слуг, стоящих в параллельных рядах по обе стороны лестницы. Некоторые из них имели жилистые крылья, что свидетельствовало о том, что они были потомками фейри теней. Голлайя поднял голос, обращаясь к ним: — Послушайте все, это Мизра Уна. Вы позаботитесь о её просьбах без вопросов. Хава, проводи её обратно в её спальню. Сегодня она поужинает со мной. Наедине.

Затем он пошёл вглубь дворца, и его стража последовала за ним. Хава проводила меня к широкой лестнице, и я сразу узнала эту знакомую ситуацию — меня снова отправляли в мою тюремную камеру, хоть и роскошную.

Поднимаясь по ступеням, я снова почувствовала злость. Но не от того, что меня снова держат как пленницу, а от того, что я с нетерпением ждала ужина наедине с ним. Я не хотела жаждать его общества, но проклятое желание всё равно горело внутри меня.

ГЛАВА 16

ГОЛЛ

Я стоял на балконе своей спальни, ожидая прибытия Уны.

Я решил, что мы будем обедать здесь до завершения Ритуала Сервиума. Мне хотелось побыть с ней наедине, а пышные трапезы двора могли подождать. Такие ужины могли быть увлекательными — в зависимости от количества выпитого вина, — но я предполагал, что Уна, с её утончёнными манерами, найдет их устрашающими и даже варварскими.

Хотя бы на время мне хотелось, чтобы она почувствовала себя спокойно среди моего народа, но больше всего я желал её внимания только для себя. Я не хотел, чтобы чьи-то глаза восхищались её красотой, кроме моих.

Я уловил аромат Уны и Хавы раньше, чем увидел их. Ещё сильнее я почувствовал магию лунных фейри Уны. Я глубоко вдохнул, наслаждаясь её сладким, лёгким, почти воздушным присутствием.

— Добрый вечер, сир, — произнесла Хава, ступив на балкон.

Но всё моё внимание сразу приковала Уна — и удержала. Клянусь Виксом, она была великолепна.

На ней было тёмно-синее платье из шелковой ткани, которое подчёркивало её женственные формы. Короткие рукава оставляли открытыми её бледные, стройные руки, а глубокое декольте подчеркивало ее пышный бюст. Но больше всего меня пленило её лицо: неземные фиолетовые глаза, гладкая кожа, белая, как молоко, идеальные губы и изящные линии щёк и подбородка. Она была по-настоящему восхитительна.

Хава тихо хихикнула, присела в реверансе и вышла. Я не обратил на неё никакого внимания. Мне было ясно, что она нашла мои глуповатые повадки забавными, но я знал, что могу не скрывать своего восхищения в её присутствии. Хава была верной и преданной.

Уна тоже пристально рассматривала меня. О чём она думала? Её взгляд на мгновение задержался, а затем она быстро моргнула и подошла к стулу у маленького круглого стола, за которым я стоял.

Я тут же оказался у её стороны и отодвинул стул. Она замерла, удивлённо распахнув глаза. Затем села, пробормотав:

— Спасибо.

Гусиная кожа покрыла её руки. Я нахмурился, отошёл к своему стулу и взял плащ из меха Меер-волка, висевший на спинке, затем вернулся к её стороне и набросил плащ на её плечи.

— Хава должна была одеть тебя в плащ, — сказал я. Её крылья прижало, и я уточнил: — Плащ не помешает твоим крыльям?

— Всё в порядке, — ответила она, обхватывая пальцами края воротника и натягивая плащ плотнее. — Спасибо.

— Погода меняется.

Уна посмотрела за каменные перила балкона, пока я садился на своё место.

— У нас дома листья начинают менять цвет только через месяц-два.

— Это север. Как и всё остальное здесь, зимы приходят раньше и суровее, чем на юге.

Она встретила мой взгляд, её губы изогнулись в лёгкой улыбке, и я почувствовал, как что-то сжалось в груди.

— Меня это не удивляет.

На балкон вышли две служанки, неся блюда, покрытые серебряными куполами. Они поставили их перед нами.

— Этого достаточно, — я их отпустил, не желая, чтобы кто-то из прислуги слонялся поблизости и потом разносил слухи по всему замку.

Они присели в реверансе и быстро ушли.

— Я не знал, что ты предпочитаешь, — признался я, — поэтому попросил поваров приготовить всего по немного.

Мы оба подняли купола. Уна тихо рассмеялась, оглядывая свою тарелку, наполненную кусочками свинины и оленины, ярких запечённых овощей, сладких мясных блюд под соусом и тушёной зелени, аромат специй поднимался вместе с паром.

— Я не смогу съесть это всё.

— Мне всё равно, сколько ты съешь, — важно, чтобы ты хоть что-то съела, — ответил я, прочистив горло. — Хава сказала, что ты в последнее время плохо питаешься.

Между нами повисла ощутимая, неловкая тишина. До сих пор мы проводили вдвоём совсем немного времени, если не считать ту ночь в шатре. Но тогда всё было наполнено гневом, проскальзывающим, между нами, и моим желанием, которое я с трудом подавлял.

Это была моя попытка быть учтивым, но, казалось, всё шло не слишком хорошо.

Она подняла вилку, приподняв бровь, и наконец призналась:

— Я нервничала.

Глупо было спрашивать, почему. Я знал, почему. Её вырвали из дома, чтобы она стала парой врага.

Пара. Я не думал о ней в таких терминах. Или думал? Я никогда не воспринимал её как наложницу, хотя Мизра Призрачного короля, по сути, была главной в его гареме, но всё же частью гарема.

— Ты случайно не собрался представить мне своих других наложниц? — спросила она, словно прочитав мои мысли.

В её голосе скользнула нотка раздражения, даже злости. Хотя я хотел улыбнуться, я этого не сделал.

— Насколько я помню, ты сама попросила меня не ложиться ни с одной женщиной, пока ты будешь моей спутницей.

— Да, попросила. Но я знаю, что у Призрачного короля обычно есть наложницы. Я хочу быть уверенной, что встречу их и смогу быть готова.

— К чему тебе стоит быть готовой? — Это меня забавляло.

Она поёжилась на своём месте, продолжая ковыряться в еде, но так и не попробовав её.

— Это очевидно, Голл. Я чужеземная принцесса, которая вторглась в их дом и забрала внимание короля.

Удовольствие от её слов согрело меня, и из груди вырвалось низкое урчание. Её тревога из-за других женщин, которые могли встать, между нами, доставляла мне странное удовольствие. Хотя она утверждала, что хочет знать о них ради своей безопасности, её лицо выдавал напряжённый гнев и ревность.

— У меня нет наложниц, Мизра.

Она замерла, затем встретила мой взгляд через стол, освещённый мягким светом свечей. Пламя играло на её милом лице.

— Я читала, что у всех королей-призраков есть гарем наложниц.

— Как ты знаешь, я недолго правлю. У меня не было времени собрать достойный гарем.

Я и не собирался этого делать. Она была единственной, кого я хотел видеть в своей постели. И это желание медленно убивало меня.

Уна снова принялась ковырять вилкой еду.

— Ах вот как, — наконец сказала она. — Я думала, возможно, даже в изгнании у тебя могли быть… любовницы. Кто-то, кого ты мог привести во дворец.

Прошло уже несколько недель с тех пор, как я убил своего отца, и я вполне мог бы легко наполнить гарем, если бы захотел. Но я не хотел.

Тяжёлая тишина вновь повисла, между нами. Я решил её развеять.

— Ты изучала королей-призраков? — спросил я, приподняв бровь, и откусил кусок сочной оленины.

Её взгляд упал на тарелку, где она всё ещё перебирала овощи.

— Ешь, Уна, — скомандовал я.

На удивление, она подчинилась и попробовала маленький кусочек оранжевой тыквы, которую повара любили запекать в свином жире с солью и острыми специями.

Её глаза закрылись, и она тихо замурлыкала от удовольствия. У меня мгновенно напряглось всё тело от этого звука.

— Вкусно? — спросил я.

— Да, — ответила она, и на этот раз начала есть, а не просто колоть еду вилкой. — Я долгое время изучала вашу культуру, — призналась она.

Тепло растеклось по моему телу.

— В самом деле?

Она остановилась, чтобы прожевать и проглотить ещё один кусок, что немного меня успокоило.

— Мне стало интересно после того, как меня привезли сюда.

Она вытерла рот салфеткой.

— В первый раз, я имею в виду.

Я откинулся назад, положив руку на кубок с вином.

— Конечно, тебе было любопытно.

Она хотела узнать о фейри, которые взяли её в плен и довели до изнеможения.

Моё любопытство тоже пробудилось.

— И что ты узнала?

— Многое. — Она улыбнулась, откусив кусок запечённой свинины.

— Например?

— Только фейри-призрак, происходящий из рода драконов, может занять трон. Был один король, три тысячи лет назад, который пытался взять власть, когда у убитого в битве короля не осталось наследников.

— Укахаан.

— Да! Так его звали. — Её лицо засияло открытой улыбкой, и я ещё больше попал под её чары. — Ты тоже должен есть, Голл.

Мне нравилось, когда она называла меня по имени, а не «сир», что лишь усиливало бы дистанцию, между нами. Я не должен был этого хотеть, но хотел.

Я подался вперёд и продолжил есть.

— Укахаан не успел зачать наследника до того, как погиб в битве. Тогда шла война с фейри теней, хотя я не смогла понять, почему.

— Между фейри-призраками и фейри теней всегда были напряжённые отношения.

— Интересно. Ну, ты, кажется, знаешь эту историю.

— Но я хочу услышать её от тебя, — признался я.

Румянец окрасил её щёки, и она продолжила:

— Другой фейри-призрак, Тикел Двурогий, захватил трон примерно на пять дней, пока его не сверг другой фейри из рода драконов. И не отрубил ему голову. Или, по крайней мере, так гласит история.

— Что ещё ты узнала? — спросил я.

— Нашли мальчика с совершенными драконьими глазами. Голубые с золотым ядром. — Её вилка замерла на полпути ко рту, когда она уставилась на меня через стол, в глаза, такие же, как у мальчика-короля. — Его посадили на трон.

— Это был мой прадед. Но это не он отрубил голову Тикелу Двурогому, — поправил я. — Королевский совет сам с этим разобрался при помощи бывших слуг Укахаана.

Она сделала глоток вина, затем опустила взгляд на стол, закусив губу. Меня отвлекли её идеальные губы, прежде чем я понял, что она что-то скрывает.

— Что ты хочешь спросить? — Я вернулся к своей тарелке, почти закончив с едой.

— Есть многое, что не записано о тёмных фейри, — наконец проговорила она. — Некоторые учёные утверждают, что им известны эти тайны, но я не уверена.

— Спроси меня. — Я поднял кубок и откинулся на спинку стула.

— Некоторые говорят, что ваши предки спали с драконом. Так вы получили эти глаза.

Наконец она подняла взгляд и смело посмотрела мне в глаза. Этот взгляд разжёг огонь в животе. И даже ещё ниже.

— Ты видела Дракмира. Ты думаешь, это возможно?

— Ну, нет. Не с таким, как Дракмир. Но не все драконы настолько большие.

Я закатил глаза.

— Ваши лунные фейри и ваши сказки.

Она рассмеялась, и этот звук заставил меня замереть на месте. Это был первый раз, когда я слышал её смех. Нет, не просто слышал — я чувствовал, как он проникает в меня, согревая кровь. Завораживающий, обворожительный.

Я должен был остерегаться её. Держать на расстоянии. Но реальность моего состояния, раздавленного чем-то таким простым, как её смех, предупреждала, что это опасно. Особенно для Призрачного короля. Короля, которому необходимо демонстрировать силу и держать суровую, одинокую маску, чтобы удержать трон.

— Так что же это за настоящая история? — наконец спросила она, всё ещё широко улыбаясь.

Я положил кубок на колено, откинулся на спинку стула и начал рассказывать:

— Бог Викс однажды был заточён в пустыне богом солнца Сольцкином. Прикованный к скале, он был вынужден страдать под палящими лучами солнца за своё преступление перед Сольцкином.

— Какое преступление? — Она отложила салфетку на свою тарелку, на которой осталось лишь немного еды. Это меня успокоило. Она потянула мой плащ плотнее к плечам.

— Викс прошёл мимо одного из храмов Сольцкина, не воздав почестей и не оставив подношений. Викс редко покидал свой дом в горах, потому что остальные боги его ненавидели. Они всегда искали повод наказать его.

Между её бровей появилась тонкая морщинка.

— Я никогда не читала такого о Виксе.

— Что ты знаешь о Виксе? — спросил я, заинтересовавшись.

Она слегка пожала плечом, и плащ соскользнул, открыв изящный изгиб её ключицы и тонкую линию шеи. Я с трудом сглотнул.

— Только то, что он любил женщин и многочисленные интриги. Именно этим он обычно раздражал богов в наших историях.

— Конечно, — усмехнулся я. — Так твой народ и будет его видеть.

Она промолчала, но её хмурое выражение стало ещё глубже.

— Пока Викс был прикован к скале, десятилетиями страдая от жары без воды и укрытия, он думал, что умрёт. Хотя боги бессмертны. Боль была столь велика, что он желал смерти. Но однажды он заметил далёкое тёмное пятно в синем небе. В этой пустыне всегда было ясно и ярко. Пятно становилось всё больше, пока он не разглядел хлопающие крылья. Это был огромный дракон.

Глаза Уны засветились, уголки её рта дрогнули. Ей нравилась эта история.

— Дракон был старым серебряным, королём своего рода, с чёрной чешуёй и серебристой гривой, тянущейся от головы до кончика хвоста. Этот дракон спустился вниз, приземлившись с оглушительным рёвом. Викс ничего не сказал — его горло было слишком пересохшим, тело слишком уставшим, чтобы сопротивляться, если дракон решил бы его съесть. Но этого не произошло.

Брови Уны взметнулись, она подалась вперёд, явно очарованная историей.

Я улыбнулся, увидев её нетерпение.

— Дракон одним движением когтей разбил цепи на скале. Викс упал на колени, задыхаясь, отчаянно нуждаясь в воде. Дракон, казалось, понял его. Он слегка порезал свою шкуру и протянул кровоточащую лапу Виксу. Тот не колебался и пил кровь дракона, пока не насытился. Это дало ему силы подняться. Он взобрался на спину дракона и вернулся домой, в свои горы. Этим драконом был Сильвантис.

— Тот самый, что на статуе в храме? И на резьбе у дворцовых дверей?

— Тот самый.

Она откинулась назад и покачала головой, не веря своим ушам.

— Уму непостижимо. Дракон увидел страдания Викса и решил его спасти? Хотя наверняка сам был голоден и жаждал воды.

— Я уже говорил тебе: драконы — это не просто звери. Они невероятно умны. Более того, у них огромная способность к сопереживанию. Этот дракон увидел боль Викса, почувствовал жалость и решил спасти его. Викс взял его в свой дом в горах.

— Так он оставил Сильвантиса навсегда?

— Они стали друзьями. Я бы сказал, что они были нужны друг другу. Я уже говорил, что у драконов нет хозяев.

Она посмотрела за перила балкона, затем подняла взгляд на залитое лунным светом небо.

— Значит, ты не владеешь Дракмиром? Он не придёт, если ты его вызовешь?

— Он всегда приходит.

Она склонила голову, и три тонкие косички у её виска соскользнули вперёд.

— А что ты сделал для Дракмира?

— Ты действительно верила, что кто-то из моих предков спал с драконом?

— Ну, не совсем, — призналась она, заливаясь румянцем. Её шея и щёки покраснели. — Но это любопытно. Твои глаза.

Она снова посмотрела на меня.

Я позволил ей это. Наслаждался её пристальным вниманием, её явным восхищением. Я бы использовал любое средство, чтобы завладеть ею. Потому что, клянусь богами, она уже поймала и заточила мою душу.

Если бы она умоляла меня отпустить её, я бы не отпустил. Если бы она поклялась, что никогда больше не засмеётся, если я не верну её домой в Иссос, я бы всё равно не отпустил. Если бы она проклинала меня и поклялась отнять у себя жизнь, я бы привязал её к постели.

Какая-то сила, превосходящая и её, и меня, заполонила мои мысли необходимостью держать её рядом. Аффект — это не совсем подходящее слово, чтобы описать это. Колдовство — тоже. Это ближе к проклятию. Особенно учитывая, что я практически похитил её из её дома и вскоре буду вынуждать её стать моей. Снова и снова.

Эта мысль одновременно возбуждала меня и вызывала отвращение. Каждый раз, когда я пытался убедить себя, что достаточно держать её пленницей, что её присутствие в стенах дворца удовлетворит меня, тёмный голос шептал, что она должна стать моей. Во всех смыслах. В самых плотских смыслах.

Для прекрасной принцессы не было пути к спасению. Она будет моей.

ГЛАВА 17

УНА

То, как Голлайя смотрел на меня через стол, — свечи отражались в его драконьих глазах, хищный блеск в них сковывал меня на месте, — заставляло чувствовать себя словно пойманной в ловушку. Дыхание участилось, и я задумалась, что могло твориться в этом тёмном разуме фейри.

Они, несомненно, мыслили иначе, чем мы в Лумерии. Их главный бог, Викс, среди моего народа считался бродячим демоном и ловеласом. Но здесь он не был таким. Здесь он был сильным, могущественным лидером, который, как мне рассказывали, заботился о своей паре и семье.

Это заставило меня задуматься о нашей богине Лумере. Что они думали о ней? Что он думал?

С трудом сглотнув под тяжестью его взгляда, я отвела глаза и заметила тень, пересекающую луну. Дракмир.

Встав, я подошла к каменной балюстраде и плотнее завернулась в его плащ, изумляясь чувству удовольствия, которое охватило меня, когда я глубоко вдохнула, окружённая его запахом. Я услышала его движение, а затем почувствовала его тепло за спиной.

Лёгкий ветерок прошелестел через серебристую листву под лунным светом, привлекая моё внимание. Листья только начинали опадать, погода становилась холоднее.

— У нас в Иссосе нет деревьев с листьями такого цвета.

— Насколько мне известно, эшеры растут только в этой части Нортгалла. — Его голос был близким, но он не касался меня. Это ощущалось более интимным, чем если бы он прикоснулся.

— Существует старая легенда о том, как у эшеров появились синие листья, — мягко прошептал он.

— Правда? — спросила я, зачарованная этой внимательной, утончённой стороной короля Голлайи.

С самого начала, а особенно с тех пор, как мы покинули Валлу Локкир, он казался либо злым, либо равнодушным, либо насмехающимся надо мной. Я гадала, не связаны ли его более мягкие манеры с тем, что он теперь вернулся домой, коронованный и победоносный. Какова бы ни была причина, я жаждала увидеть эту его сторону.

— Расскажи, — попросила я.

Он помолчал мгновение, затем заговорил:

— Легенда гласит, что первый Призрачный король впал в глубокую скорбь, когда его Мизра погибла при родах их второго ребёнка. Он отказался сжечь её на погребальном костре, как того требовал обычай. Вместо этого он один унёс её тело в лес за Нäкт Мир. — Голлайя сделал паузу, затем продолжил: — Его горе было столь велико, что он сел под самым старым деревом в лесу, вскрыл запястья своим кинжалом и умер, держа Мизру в объятиях. Их синяя кровь смешалась и впиталась в землю, проникнув в самые корни леса. С тех пор у эшеров зацветают синие листья, окрашенные кровью, горем и любовью первого Призрачного короля и его Мизры.

Очередной порыв ветра прошелестел через деревья, ещё больше тонких листьев закружились в воздухе, словно отдавая дань этой истории.

— Прекрасная, но грустная легенда, — тихо сказала я. — Но действительно ли Призрачный король покончил с собой из-за своей Мизры? В реальной жизни, я имею в виду. — Я не могла представить, чтобы Призрачный король так горевал из-за наложницы.

Голлайя, наконец, повернулся и встал рядом со мной, его брови сдвинулись в сосредоточенной хмурости.

— Почему бы и нет?

Смущённая, ведь Голлайя сам говорил мне, что Мизра предназначена лишь для рождения наследников короля и будет одной из многих его любовниц, я отвернулась. Я не могла выдержать этот напряжённый взгляд, который, казалось, пытался проникнуть в мои мысли.

Вместо ответа я наблюдала, как Дракмир спускается ниже, затем расправляет крылья, парит и приземляется на открытой площадке между садом дворца и эшеровой рощей. Серые эшеровые листья на земле закружились в воздухе, когда он махнул крыльями, приземляясь.

Дракон поднял морду в нашу сторону, обнюхивая воздух, затем издал гортанный звук, напоминающий приветствие. Я тихо рассмеялась.

— Что смешного? — Голлайя оказался совсем близко, слева от меня.

— Почти как будто он говорит «привет».

— Так и есть. Хочешь спуститься к нему?

Я обернулась через плечо, встретившись с вопрошающим взглядом Голлайи. Это казалось странным предложением. Его холодная маска вновь вернулась, больше не было того внимательного охотника, которого я видела всего мгновение назад за столом. Но в его выражении появилась настороженность. Уязвимость. Он хотел, чтобы я познакомилась с его драконом?

— Да, — наконец ответила я.

Он моргнул, опустил взгляд, и уголок его широкого рта слегка приподнялся.

— Сюда, моя Мизра.

Я вновь внутренне содрогнулась от этого обращения. Не была уверена, привыкну ли когда-нибудь к титулу, который, по сути, означал «служанка». Служанка для секса.

Отбросив эти мысли, ведь какой смысл жаловаться на свою новую реальность, я последовала за ним через его опочивальню, желая замедлиться, чтобы восхититься убранством. Потолок и стены огромной комнаты были драпированы чёрным и золотым, за исключением камина, выполненного из белого мрамора, как у меня. На его поверхности были вырезаны замысловатые узоры и фигуры, но Голлайя торопил меня идти дальше.

Я замешкалась, когда он исчез за ширмой для переодевания. Затем он вышел из тени, широко улыбаясь, обнажая клыки.

— Испугалась, Уна?

Мои крылья дернулись под плащом. Я подняла подбородок и сказала:

— Конечно, нет. Что бы ты ни захотел сделать мне, ты мог бы сделать это в любое время.

Он улыбнулся краем губ, его голос прозвучал низко и интимно:

— Это правда, Мизра. — Он кивнул, предлагая следовать за ним, и развернулся.

За его ширмой для переодевания не оказалось ничего, кроме шкафа с одной стороны и стены. Он прижал ладонь к стене, и дверь с тихим щелчком отворилась внутрь, открывая тёмную каменную лестницу. В комнату ворвался порыв прохладного воздуха.

— О. — Я подошла ближе и улыбнулась. — Хитроумно.

Драконьи глаза Голлайи задержались на моём лице чуть дольше, чем это было уместно, растягивая напряжение, между нами, прежде чем он шагнул в проём первым.

— Возьми меня за руку. Лестница спиральная, и она крутая.

Я протянула руку в темноте, и он прошептал:

— Этелайн.

На его другой ладони возник огненный шар оранжевого света. Магия трещала в воздухе, и от её близости мои губы слегка покалывало. Я облизала их, чувствуя странное желание вкусить его магию. Она была настолько сильной, что казалось, будто она прижимается к моей груди, стремясь проникнуть сквозь кожу и зацепиться за мои кости.

Я жаждала иметь подобную магию. У меня был дар богов, заменивший мою целительную магию, но я никогда не смогла бы сотворить нечто столь же экстраординарное, как выдыхать фейри-огонь в воздух одним лишь шёпотом в темноте.

Я смотрела с восхищением, как он держал огонь в руке, словно это было что-то обыденное. Он нёс его перед собой, освещая путь, пока мы осторожно спускались вниз по лестнице. На последней ступени он снова прошептал:

— Нихилин.

Огонь погас, и он вывел меня на лунный свет, всё ещё держа за руку. Я не знала, как к этому относиться, но поняла, что не хочу разрушать мир, установившийся, между нами.

— В одной из моих книг я читала, что огонь фейри имеет разную температуру и разные свойства.

Он смотрел прямо перед собой, ведя меня через сад, который был больше похож на рощу. Деревья с перекрученными корнями, свисающие оранжевые цветы и ярко-оранжевые плоды марогорды. Это сладкое сокровище росло и в Хелламире, но только здесь деревья принимали столь роскошный вид. Грунт здесь был особенным. Каждую осень мы ввозили плоды в Иссос, но теперь, кажется, мне больше не придётся этого делать.

— Похоже, на этот раз ты прочитала в своих книгах что-то верное, — мягко сказал он, почти поддразнивая.

Я покраснела и сосредоточилась на тропинке, ведущей через рощу к спине Дракмира, виднеющейся над деревьями.

— Работа с огнем фейри — это своего рода искусство, — добавил он, тёплым и спокойным тоном.

— Как ты это понимаешь? — спросила я, повернувшись к нему, полная любопытства.

Он шёл с прямой спиной, сцепив руки за спиной. Лунный свет серебрил его чёрные рога и играл на золотых украшениях.

— Новички, или, точнее, те, кому дарована лишь крошечная часть этого магического дара, могут создавать только природный огонь, который обжигает. Но те, кто обладает исключительными способностями, способны создавать пламя, которое едва ощутимо, словно лёгкий ветерок, ласкающий кожу. Они могут заставить его танцевать по своей воле.

Его голос звучал мелодично и проникновенно. Я никогда не слышала, чтобы он говорил так спокойно и почти нежно.

— Предполагаю, ты обладаешь такой силой?

Дракмир поднял голову, заметив наше приближение.

— Да.

Я остановилась и повернулась к Голлайе.

— Покажи.

Его взгляд вновь стал охотничьим, изучающим. Но я не отвела глаз, удерживая его внимание с гордой выдержкой.

Голлайя протянул ладонь между нами и произнёс несколько слов. Красное пламя вспыхнуло на его руке, извиваясь в танце.

— Протяни руку ладонью вниз.

— Нет, — резко ответила я.

Он тихо рассмеялся, глубоким звуком, который отозвался тёплой волной внизу живота.

— Не бойся, Уна.

Вздохнув, я всё же вытянула руку над его, ладонью вниз. Он произнёс новую команду на демоническом языке. Пламя увеличилось в три раза, поднялось и коснулось моей ладони.

Я ахнула, собираясь отдёрнуть руку, но вместо жара почувствовала лишь лёгкое прикосновение, словно перо скользнуло по коже.

— Оно действительно словно танцует, — рассмеялась я, наблюдая, как огонь ласково обвивается вокруг моих пальцев, а затем мягко сжимает всю руку.

Я вдохнула, ощущая лёгкий жар и давление. Затем он сжал кулак, и огонь исчез.

— Значит, ты можешь управлять его температурой?

— Могу.

Я вспомнила, как он сжёг своих врагов в тронном зале после того, как обезглавил собственного отца. Желудок сжался от болезненного спазма.

— Пойдём, поздороваемся с Дракмиром, — сказал он, направляя меня к гигантскому, спокойно лежащему зверю. — Скажи мне, Драк, есть ли у тебя какие-нибудь тайные возлюбленные среди фейри, о которых мне стоило бы знать?

Голлайя положил руку на морду Драка, слегка усмехнувшись.

— Хватит. — Я улыбнулась. — Не обязательно меня дразнить.

Его улыбка, мимолётная, но теплая, снова заставила моё сердце учащённо забиться.

— Расскажи мне о Хаве, — сказала я, наблюдая, как он гладит своего дракона.

— О чём именно? У неё всё хорошо?

— Я обожаю Хаву, но она сказала мне, что наполовину принадлежит к народу фейри теней. Я думала, призрачные и теневые фейри не ладят друг с другом.

— Они и не ладят, — подтвердил он. — Но это не значит, что среди них не найдётся тех, кто, несмотря на культурные различия, решит создать пару.

— Возможно, — признала я. Всё-таки многие фейри из народов света и тьмы прекрасно уживались в Пограничных землях.

А я… Я оказалась связана узами с королём тёмных фейри. Такое было неслыханным в стенах дворца Иссоса. Обычно фейри оставались в пределах своих родов.

— Хава пришла ко мне через другого, — мягко сказал он, — через одного из моих доверенных военных советников, Морголита. Он служил при моём отце, но затем ушёл, чтобы служить фейри теней. Перед уходом он узнал, что я в изгнании, и нашёл меня. Он познакомил меня с Хавой, которая была слугой во дворце. Она поклялась служить мне шпионкой, потому что видела, каким правителем был мой отец, и не одобряла его.

— Нет, думаю, она не могла одобрять. Хава — добрая фейри.

Голлайя кивнул:

— Он обещал вернуться, когда я стану королём. Ведь в изгнании он помочь мне не мог. Все знали его лицо, и мой отец убил бы его, если бы нашёл.

— И он вернулся?

— Да. Многие советовали мне не принимать его обратно, ведь он был предателем для прошлого короля. Но тот же король заточил меня в темнице на десятилетия из-за пророчества. — Он похлопал Драка, который лишь молча смотрел на нас. — Оказалось, пророчество было верным.

Я шагнула вперёд и протянула руку. Драк тут же наклонил огромную морду ко мне. Я провела ладонью по его челюсти, ощутив мягкость его чешуи.

— Как ребёнок двух тёмных фейри, чьи народы ненавидели друг друга, — продолжил он своим завораживающим мягким голосом, — Хава не была принята среди фейри теней. Её родители погибли, и ей нужен был новый дом. Безопасное место.

— Удивительно, что Закиэль её принял.

— Он принял её как слугу. Но я доверяю ей как верному другу. — Он замолчал, больше не гладя Драка, его взгляд стал отстранённым. — Никто не посмеет её тронуть в моём дворце.

— Она действительно вызывает симпатию.

Он улыбнулся, и в его выражении была та искренность, которая смягчала его красивое лицо, обычно скрытое за холодной маской. В этот момент я впервые почувствовала, что рядом со мной молодой фейри, тот, что спас меня от смерти, из адской темницы.

— Так и есть, — согласился он, опуская взгляд на мои губы. — Как и ты.

Искра страха пронзила меня, но я боялась не его пылающего взгляда, полного желания. Я боялась, что это мне нравится. Ощущение стыда охватило меня, заставив отвести глаза и сделать шаг назад, ближе к Дракмиру. Как я могла так легко открывать свои чувства к человеку, который вынудил меня отдать себя, чтобы спасти мой народ? Как я могла испытывать влечение к королю, убившему стольких моих соплеменников?

Гладя, Драка, я почувствовала, как он поднял голову, его серебристо-голубые глаза заглянули мне в душу. И тогда я ощутила магическую вибрацию, струящуюся через ладонь и кончики пальцев. Я тихо ахнула, а затем ощутила, что больше не нахожусь под лунным светом. Его мысли стали моими, погрузив меня в его воспоминание.

Я зарычал, извиваясь, цепи впивались в горло и заднюю лапу. Три демона с чёрными крыльями и рогами смеялись надо мной. Один из них с хлыстом взмахнул им и хлестнул меня по морде. Боль пронзила меня.

Я взревел, яростный и беспомощный. Пещера была маленькой, убежать было некуда. Входящий с раскатом удар хлыста замер, когда новый демон шагнул вперёд. Без крыльев, с тихими шагами, он выглядел… знакомо. Его взгляд встретился с моим, и я понял — это был брат древних времён.

Он прошептал древнее слово, и огонь охватил трёх демонов. Пламя в груди подсказало мне: однажды я тоже смогу призвать огонь. Пока я слишком молод.

Демон с огнём подошёл ко мне, мягко говоря, успокаивающие слова. Его лезвие скользнуло в воздухе, разрушая цепи. Я был свободен.

Я резко вернулась в себя, ощутив шёпот магии в крови. Мои крылья задрожали, живая энергия переполняла их. Впервые с тех пор, как я потеряла старые крылья, я почувствовала желание взлететь.

— Уна, — хриплый голос Голлайи прервал мои мысли, его рука крепко сжала моё предплечье. — Ты в порядке?

Я пошатнулась от силы видения, поражённая.

— Я… в порядке.

— Уна?

— Я в порядке. Но, возможно, мне нужно немного отдохнуть.

Голлайя ничего не ответил, лишь молча повёл меня обратно в замок. Мы поднялись по тёмной каменной лестнице, прошли через его покои и вошли в мои. Голлайя тихо сказал что-то Меку, а затем последовал за мной в мою спальню.

Он оглядел комнату, его взгляд задержался на открытом сундуке, где Хава ранее начала разбирать вещи. Мне удалось вытащить из самого дна книгу оракула и спрятать её под кровать, пока она была занята.

— У тебя есть всё необходимое?

— Да.

— Тогда я пожелаю тебе спокойной ночи.

Я смотрела, как Голлайя ушёл, дверь мягко щёлкнула, закрывшись за ним. Тягучее разочарование сжало грудь. Только когда его плащ начал сползать с моих плеч, я осознала, что всё ещё ношу его. Моя рука инстинктивно потянулась к мягкому меху, пальцы нежно провели по краю.

Магия Дракмира всё ещё ощущалась лёгким теплом под кожей, когда я подошла к арочному окну, которое уже освободили от досок. Ночное небо начинало затягиваться облаками.

Мысли и чувства переплетались, образуя водоворот, пока я пыталась примирить в себе двух Голлайя: короля, чья армия сражалась и убивала мой народ, доходя до самого Иссоса, и того, кого я увидела в видении, — спасшего юного дракона от неминуемой гибели. Того, кто приютил полукровку, изгнанницу, даровал ей защиту и высокий статус в своём доме.

Я вдруг с неоспоримой ясностью поняла, что этот Голлайя и есть настоящий. Сострадательный, прячущийся за жёсткой, беспощадной маской. Или, может быть, это просто то, во что я хотела верить, потому что выхода у меня больше не было. Это был мой новый дом, независимо от моих истинных желаний.

Наверное, только время покажет, кто он на самом деле — благородный молодой принц-призрак, спасший меня от смерти, или же человек, заставивший стать его наложницей и матерью его наследника, не считаясь с моей волей или желаниями.

Я подняла ворот его плаща к лицу и глубоко вдохнула, наслаждаясь зимним, мужественным ароматом, который теперь я знала как его.

— Завтра, — прошептала я себе. — Завтра я подумаю обо всём этом, а пока буду наслаждаться этим коротким моментом мира между мной и королём-призраком.

ГЛАВА 18

ГОЛЛ

— Что ты имеешь в виду? Конечно, она та самая.

Далья сидела напротив меня в моём кабинете. Её тёмные брови были сведены в задумчивую складку.

— Это трудно утверждать с полной уверенностью, — произнесла она.

Я раздражённо хмыкнул.

— У неё есть знак. Её чёрные крылья, Далья. Разве это не признак той самой фейри, которую ты видела в своём видении?

Она опустила голову в знак согласия.

— Это знак, мой король. Но трудно быть уверенной, пока пророчество не исполнится.

— Значит, мы узнаем только во время Ритуала Сервиум, — пробормотал я, постукивая двумя когтистыми пальцами по деревянному столу.

Она сложила свои изящные руки на коленях.

— Вы уверены, что это правильный путь, мой король?

— Абсолютно. После церемонии я получу наследника от Уны — наследника с высочайшими королевскими кровными линиями, сочетающими тёмных и светлых фейри. Наш союз укрепит моё право править обоими королевствами.

Далья поморщилась, но быстро сгладила выражение лица. Я не был уверен, почему эта мысль её тревожила. Возможно, потому что я заставляю женщину подчиняться моей воле, становиться моей наложницей — поступок, который был бы характерен для моего отца.

— Ты была уверена раньше. Не понимаю, откуда теперь эти сомнения.

— Прошу прощения, мой король. Я не хотела вселять в вас сомнения.

— У меня их нет. Просто странно видеть, как ты сомневаешься в своём видении.

Она снова опустила голову, её брови оставались нахмуренными.

— Как Феррин? — резко сменил я тему.

Её глаза поднялись, и она моргнула, отгоняя мысли, которые терзали её из-за моей Мизры.

— Он в порядке.

— Ему не понадобилось больше исцеляющих процедур после возвращения?

— Нет, мой король, — быстро ответила она. — Он полностью восстановился после обряда.

Я всё ещё беспокоился, что его терзали кошмары из-за испытаний в пещере, когда он проходил обряд, чтобы присоединиться к моим Элитным. Хотя я понимал, что основная причина моего беспокойства была не в его состоянии, а в том, что я боялся обряда для Уны. Боялся за неё.

— Вы уверены, что хочете подвергнуть её обряду? — спросила она, словно читая мои мысли.

— Ты считаешь меня жестоким из-за этого?

Она быстро моргнула в удивлении.

— Я никогда бы не осмелилась осудить вас, мой король. Или поставить под сомнение ваши решения. Я ваша верная слуга.

Она опустила взгляд на колени в жесте покорности. Я тяжело вздохнул и откинулся в спинку своего массивного кресла с крыльями.

— Далья. Ты не просто мой Верховный Оракул. Ты — один из моих самых старых друзей. Ты помогла мне взойти к власти. Не бойся говорить мне правду.

Её взгляд оставался опущенным, но новая тень беспокойства пробежала по её лицу, прежде чем она, наконец, встретилась со мной взглядом. Её яркие золотые глаза были полны эмоций.

— Каждая Мизра этого королевства до неё добровольно проходила Ритуал Сервиум. Но Уна Хартстоун вынуждена это делать. Она может не пережить это, мой король. Вы готовы рискнуть её жизнью?

Узел, что медленно затягивался внутри меня с тех пор, как мы вернулись во дворец, стал ещё туже.

— Она не умрёт.

— Но может.

— Не если она та самая, кого ты видела в своём видении, Далья. — Я наклонился вперёд, сцепив пальцы перед собой. Сдерживая гнев, который начинал нарастать, я продолжил: — Я понимаю твои сомнения. Но у меня их нет. Её предназначение — быть рядом со мной, помогать мне поднять Нортгалл, королевство тёмных фейри, выше всех остальных земель. Наше время править миром, и Уна — ключ к этому. Она моя и будет моей Мизрой.

К концу моя речь стала хриплой от сдерживаемой ярости. Я слышал её доводы, но она ошибалась. Я был уверен в этом. Единственное, в чём я был уверен больше, — это в том, что должен был убить своего отца, забрать его королевство и повести нас к светлому будущему.

Уна не умрёт в водах Нäкт Ликензель. Если она выживет, окунувшись в чёрный бассейн под дворцом, значит, она действительно предназначена мне судьбой. Я должен верить в знаки, пророчество и богов, несмотря на сомнения Дальи. Это было истиной, глубоко укоренившейся в моей душе.

Далья снова склонила голову в знак покорности.

— Она знает, что с ней произойдёт во время Ритуала Сервиум?

— Думаю, будет лучше, если ты расскажешь ей.

— Поняла.

— Может быть, мы проведём гадание перед тем, как идти к ней? — Я открыл ящик стола, потянувшись за небольшим кинжалом, который обычно использовал, когда Далья предсказывала моё будущее. Ей всегда требовалась кровь, чтобы открыть свой дар оракула.

— Не сегодня, мой король. Я считаю, будет лучше, если я сама поговорю с вашей Мизрой.

С момента последнего гадания прошло много недель, оно состоялось прямо перед тем, как Хава той ночью явилась ко мне с известием, что принцесса стала новой пленницей моего отца. Но Далья была права: мне не нужно новое пророчество сейчас, не так срочно, как Уне нужно знать, что произойдёт через два дня.

— Она сейчас в саду, — сказал я. — Подготовь её к тому, что её ждёт. К тому, что от неё потребуется.

Далья встала вместе со мной и склонила голову в знак согласия.

— Конечно, мой король.

Я тяжело вздохнул и проводил Далью до сада. Этот разговор между ней и Уной мог стать началом такого ужаса и ненависти ко мне со стороны моей Мизры, которые уже нельзя будет исправить.

ГЛАВА 19

УНА

— Они слишком сладкие, — Хава сморщила милое лицо в гримасе отвращения и выплюнула кусочек марагорда.

Я рассмеялась, чуть не уронив корзину с дозревшими марагордами, которые мы собирали вместе.

— В Иссосе мы их ценим, — сказала я. — Их так трудно достать, и только раз в год мы получаем партию с северного региона Лумерии. Кажется, теперь я могу есть их, когда захочу.

— Нет, — сказала Хава. — Роща марагордов даёт плоды только в это время года. Но наши повара превосходны. Они готовят варенье, которое хранится весь год. — Она снова сделала ту же гримасу. — Но мне они совсем не нравятся.

— Ты предпочитаешь несладкую еду? — спросила я.

Её красные глаза загорелись от восторга.

— Острую. Ммм. Наши повара готовят редкий пир из эскеля и клыкастого кабана, добытых на недавней охоте. Это будет пиршество для двора после Ритуала Сервиум.

Я слышала про ритуал, но не понимала, что именно будет происходить.

— Можешь рассказать мне о ритуале?

— Для этого здесь Далья, — раздался баритонный голос за моей спиной.

Я резко обернулась и увидела короля Голлайю, стоявшего рядом с деревом марагорда, с которого мы только что собирали плоды. Рядом с ним была Далья. Их тёмные оттенки кожи и лунно-серая гладь выглядели настолько гармонично, что они походили на идеальную королевскую пару, как будто принадлежали друг другу.

Эта мысль оставила горькое ощущение в животе. Голлайя сделал шаг ближе ко мне и спросил тихим голосом:

— Ты в порядке, Мизра?

Это напомнило мне прошлую ночь и те чувства, что переполняли меня, когда я засыпала, завернувшись в его плащ. Утром я была отвратительно зла на себя за это. Я сложила плащ у двери и попросила Хаву вернуть его ему.

— Да, — ответила я, глядя мимо его плеча на Верховного Оракула, чей внимательный взгляд был прикован к нам. — Я бы очень хотела поговорить с Оракулом Дальей о ритуале.

Он отступил назад.

— Увидимся за ужином. — Он взглянул на Хаву, и та мгновенно склонила голову и ушла. Голлайя снова посмотрел на меня, его лицо оставалось непроницаемым, мысли скрыты. Затем он просто развернулся и ушёл.

Когда я повернулась к Далье, она, казалось, ждала, чтобы я первой что-то сказала. Это был вежливый жест, свойственный дворянам в Иссосе. Возможно, это был мой дом, а не её, поэтому я жестом указала на тропинку.

— Там, за рощей, есть тихое место, где можно посидеть и поговорить.

Она кивнула и пошла рядом со мной, пока я вела её вперёд. Я была здесь всего два дня и одну ночь, но эта роща располагалась прямо под моим окном. Я изучала её из своих покоев и большую часть сегодняшнего дня провела, блуждая по тропинкам с Хавой.

Там, где роща заканчивалась, начиналась ухоженная дорожка с высокими стройными вечнозелёными деревьями по обеим сторонам. Впереди они обрамляли серый каменный двор. В его центре стояла статуя фейри. Её заострённые уши выделялись, взгляд был устремлён в даль, завораживая, платье обтягивало её фигуру, словно она стояла перед невидимым ветром. У неё не было перепончатых рук или ног, и не было крыльев, что подсказывало, что она, скорее всего, лесная фейри.

— Это Мизра Викса, не так ли? — спросила я, хотя была почти уверена в этом.

— Да. Третий Призрачный король Нортгалла, Эрлион, заказал эту статую для возлюбленной нашего бога Викса, но использовал свою собственную Мизру как модель.

— Она прекрасна.

— Прекрасна, — согласилась Далья.

Я подошла ближе, заметив небольшую железную табличку.

— Здесь есть надпись, — сказала я. Она была на демоническом языке.

— Викс здесь, — прочитала я. — Он охраняет и защищает царство своего демонического рода. Он дарует королю право править и дарует ему его возлюбленное, плодородное сокровище. А затем, в кавычках: «Я выбираю тебя.»

— Твой перевод совершенен, — улыбнулась Далья.

— Спасибо.

— Я проводила много медитаций с жрицами в садах дворца, но это также были церемониальные слова.

— Почему вы медитируете здесь? — задумчиво спросила я вслух. В Иссосе жрецы и жрицы оставались в своём белом храме для молитвы и размышлений.

— Для фейри-призраков это место, где находится Нäкт Мир, является самым священным и почитаемым. Сам дворец был построен из вулканической породы, оставшейся после извержения, вызванного нашим почитаемым богом Виксом. Когда его Мизра умерла, и он предал её земле, его горе вызвало извержение Виксет Кроне тысячи лет назад.

Я читала нечто подобное, но там говорилось, что извержение вызвал гнев Викса. Огонь его ярости сжёг всех, кто оказался слишком близко, превращая их в пепел. Теперь же я задумывалась о тех историях, что записывались, переписывались и затем преподавались мне и всем другим жителям Иссоса. Где-то была ошибка. Я не знала, в большей ли степени это наша вина или фейри тьмы.

— Все называют меня «Мизра». Но я ещё не заслужила этого титула. Один из советников сам так сказал.

Далья внимательно посмотрела на меня своими прекрасными золотыми глазами.

— Он выбрал вас. Это право короля, ведомого богами, выбрать свою Мизру.

— Ведомого богами, — усмехнулась я, опускаясь на скамью перед железной статуей. — Это не имеет никакого отношения к судьбе. Это был способ короля закончить войну, показать Иссосу свою силу.

Далья села рядом, повернувшись ко мне, сложив руки на коленях в жесте скромности.

— То, что вас взяли как военный трофей, чтобы сделать Мизрой, не исключает возможности, что это также было предначертано богами.

Я моргнула, но её выражение не выдало никаких эмоций.

— Вы в это верите?

— Я верю… что это возможно. Но не уверена.

— А Голлайя верит?

Когда она вздрогнула, я осознала, что назвала его по имени, а не использовала титул, как следовало бы. Но мне хотелось думать о нём именно как о Голлайе — человеке, который однажды спас меня. Молодом принце, который проявил ко мне доброту и сострадание.

— Король Голлайя верит, что вы предназначены быть его Мизрой. — Её взгляд скользнул к моим крыльям.

Я нервно теребила кисточки на завязках плаща, которые свисали на колени.

— Что произойдёт во время Ритуала Сервиум? Сервиум означает «избрание», верно?

Она снова обратила внимание на статую.

— Да. Оно также означает «служение». Это право короля выбрать свою Мизру во время избрания.

— Это я знаю, — саркастично заметила я.

Она посмотрела на меня.

— Быть избранной Мизрой короля — это привилегия.

— Это не привилегия — быть вырванной из своего дома, чтобы стать его… — я не смогла закончить предложение.

— Чтобы стать его, — договорила она, не добавляя лишнего. — Он будет защищать и охранять вас превыше всего. Он будет оберегать вас больше, чем свою жизнь. Он будет служить вам, как вы будете служить ему, родив наследника.

Я нахмурилась, глядя на Далью с недоумением.

— Все ли короли так относились к своим Мизрам? Я читала, что отец короля Голлайи убил свою Мизру, мать Голлайи. Закиэль сделал всё наоборот.

Она неожиданно улыбнулась.

— Король Голлайя не его отец. Он серьёзно относится к своим клятвам.

Лёгкий ветер прошёлся по деревьям, зашелестев листьями, и я снова обратила взгляд к роще. Погода начинала меняться, приближалась зима.

— Один из моих учёных в Иссосе говорил, что фейри-призраки не верят в брак так, как фейри луны. Этот ритуал похож на церемонию лунного союза? На объединение двух фейри?

— Многие фейри-призраки завершают Ритуал Сервиум, но они выбирают спутников, а не Мизру, как король.

— Но спутник подразумевает только двоих. Я буду всего лишь его главной наложницей. Он возьмёт других, как только у него появится ребёнок, — добавила я с горечью.

Она ничего не ответила, не стала говорить, что я ошибаюсь. Я была не настолько наивна, чтобы думать, что даже знатные мужчины Иссоса не брали любовниц за спиной своих жён. Фейри-призраки делали это открыто.

— Некоторые мужчины из рода фейри-призраков выбирают только одну спутницу, — тихо добавила она.

Я встретилась с её золотым взглядом.

— Но не король.

Её улыбка была немного печальной, когда она сказала:

— Он всегда будет защищать вас.

Но он не будет верен мне, как только я рожу ребёнка. Почему меня так одолевала эта мысль, я не знала. Я должна была радоваться, что буду вынуждена делить его постель лишь недолго. Но тяжесть на душе сдавливала грудь, делая дыхание затруднённым.

Я глубоко вдохнула.

— Расскажи, что произойдёт на церемонии.

— До церемонии мои жрицы и я отведём вас под дворец.

Я вздрогнула, резко повернув голову к ней.

— Нет, — поспешно добавила она. — Не в подземелье. Не в ту часть дворца. Глубже. Там есть пещера, оставшаяся от бога Викса. Там находится озеро под названием Нäкт Ликензель. Оно отмечено богами. Каждая Мизра должна омыться в этом озере в ночь церемонии. Там мёртвые говорят с живыми.

Она замолчала, опустив взгляд на свои руки.

— Мизры иногда получают видения от богов. Если боги сочтут её неподходящей, она может пострадать.

— Что ты имеешь в виду?

— Некоторым даются болезненные видения, которые наносят вред фейри. А некоторые вообще не возвращаются живыми, — сказала Далья ровным тоном.

Я уставилась на неё в шоке.

— Вы хотите сказать, что я могу умереть? — Мой голос сорвался на высокой ноте, пронзённый внезапной тревогой.

— Король Голлайя уверен, что вы предназначены ему. Он утверждает, что этого с вами не случится.

— Конечно, если король Голлайя так говорит, значит, всё будет прекрасно, — сказала я, скрестив руки, чтобы скрыть дрожь страха, пробиравшего меня до самых костей. Я уставилась на статую. — Что будет потом? Если я переживу своё омовение в озере?

— Мы отведём вас обратно в вашу опочивальню и покроем ваше тело священными символами. Затем вас проведут в тронный зал, где будут ждать король и его двор.

— Покроете? — Я нахмурилась, не понимая.

— Всё ваше тело. От шеи до самых ступней, чтобы все могли увидеть ваш демонический знак и убедиться, что вы здоровы и способны родить наследника. В таком виде вы пройдёте круг по залу, чтобы каждый смог взглянуть на вас. Затем вы займёте своё место, преклонив колени в круге под троном короля. Он зажжёт фейри-огонь, окружая вас, символизируя свою защиту, после чего произнесёт церемониальные слова Ритуала Сервиум. Затем он возьмёт вас в этом круге. И укусит.

Я уже дрожала, пытаясь представить, как смогу пройти через его двор нагой, чтобы все могли осмотреть моё тело и убедиться, что я достойна стать матерью королевского наследника фейри-призраков. Унижение от этой мысли захлестнуло меня. Но последнее заявление полностью выбило меня из равновесия.

— Вы хотите сказать, что он… завершит союз в тронном зале… перед… — я сглотнула с усилием, — перед всеми?

— Это обычай для королей фейри-призраков. Так он показывает всем, что выбрал её, и никто больше не имеет права прикоснуться к ней. Только его семя породит ребёнка, и ничьё другое. Это традиция.

Это было варварством.

Мой желудок перевернулся, нахлынула тошнота. Я не могла найти слов. Даже спросить, зачем он будет меня кусать.

— Простите меня, — я резко поднялась и поспешила прочь.

— Не бойтесь, Мизра, — позвала она мне вслед. — Это честь, которую он вам дарует.

Я горько рассмеялась её словам, с трудом проглатывая горечь в горле, слёзы жгли глаза, а в сердце поселилось разочарование.

Феррин стоял неподалёку, дожидаясь меня. Сегодня его назначили сопровождать меня. Его хмурое лицо стало ещё мрачнее, когда он заметил моё состояние и бросил строгий взгляд через моё плечо на Далью.

— Вы в порядке, Мизра?

Я прошла мимо него, не замедляя шага.

— Нет. Я не в порядке.

Он быстро догнал меня, встав рядом.

— Мне вызвать короля?

— Зачем звать его? — удивлённо ответила я, продолжая спешить к заднему входу во дворец. — Он не сможет мне помочь. Он причина моего страдания.

Феррин ничего не сказал, но следовал за мной в замок и вверх по задней лестнице, словно был в силах защитить меня от бурлящих во мне эмоций. Я прикусила губу, чтобы сдержать звук, но слёзы всё равно покатились по щекам.

— Мизра, пожалуйста, позвольте мне помочь вам, — сказал он с искренним сочувствием. Когда-то он казался мне холоднее своего брата-близнеца Мека. Теперь же его доброта заставила меня плакать ещё сильнее.

Я споткнулась на ступеньке и глубоко вдохнула, слёзы текли всё сильнее.

— Пожалуйста, Мизра, — он протянул руку.

Я взяла её и позволила ему поддержать меня на лестнице, опираясь на него, чтобы не рухнуть на ступеньки.

— Я не справлюсь, — прошептала я себе.

— Справитесь, — уверенно ответил Феррин, продолжая нести почти весь мой вес вверх по лестнице. — Вы — та Мизра, которую ждало наше королевство, моя госпожа. Рядом с королём вы приведёте Нортгалл к новой эпохе силы, процветания и красоты.

Его ободряющие слова только сильнее разбивали моё сердце. Я не чувствовала себя тем человеком, которого он описывал. Как я могла быть ею?

Я снова споткнулась, слёзы застилали мне глаза.

— Всё хорошо, — он бережно обнял меня за талию. — Я держу вас.

Когда мы добрались до моей спальни, он открыл дверь, а затем отступил с уважением, склонив голову.

— Я буду здесь, если вам что-нибудь понадобится.

— Спасибо, Феррин.

Затем я закрыла дверь, рухнула на постель и рыдала, пока не уснула.

***

Я проснулась оттого, что Хава разжигала угасший в камине огонь. По цвету неба за окном было ясно, что на дворе стоял поздний вечер.

Несколько мгновений я моргала, приходя в себя, наслаждаясь красотой своей опочивальни, но затем вспомнила. Сердце тут же сжалось от ужаса.

— Пора вставать, госпожа, — сказала Хава, направляясь к гардеробу, где она сложила мои платья. — Вам нужно переодеться к ужину.

Я села, потянувшись к покрывалу, и сказала:

— Я не пойду.

Её красные глаза удивлённо посмотрели на меня.

— Вы плохо себя чувствуете?

Я коротко рассмеялась. Болезнь души, подумала я. Но вслух ответила:

— Нет, Хава. Я не буду ужинать с ним.

Она замерла, внимательно наблюдая за мной.

— Вы сердитесь на него?

— Очень, — резко ответила я, вставая и направляясь к окну. Чувствуя себя вялой, усталой и грустной, я распахнула стеклянную створку, впуская свежий воздух.

Я никогда в жизни не хотела иметь свои крылья так сильно, как сейчас. Желание выпрыгнуть из окна и улететь куда подальше едва не поглотило меня. Слёзы защипали глаза.

— Мой король не обрадуется, если вы откажетесь разделить с ним ужин, — тихо произнесла Хава, подойдя ближе.

Моя грусть испарилась, как дым, уступив место чистой ярости. Я резко развернулась.

— Правда? Король огорчится? — Мой голос поднялся. — Боги, какая трагедия!

— Госпожа, может, есть что-то, что я могу сделать, чтобы…

Она не успела закончить фразу, потому что Голлайя распахнул дверь с такой силой, что та ударилась о стену. Его тёмный взгляд мгновенно нашёл меня, а затем быстро обежал комнату, словно он искал угрозу. Очевидно, он услышал мой голос и решил, что что-то произошло.

Я скрестила руки на груди, сверля его взглядом, полным ненависти. Когда он понял, что опасность исходит не от кого-то, а от меня, он спокойно приказал:

— Уйди, Хава.

Она почти вылетела из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Голлайя ничего не сказал, просто смотрел, изучая мою ярость. Затем он подошёл ближе, остановившись в середине комнаты, неподалёку от окна, возле которого я осталась стоять.

— Это из-за твоего разговора с Дальей, — произнес он.

Я сглотнула, пытаясь взять под контроль свой гнев, но это оказалось бесполезным.

— Это из-за того, что ты хочешь заставить меня пройти через какой-то ритуал фейри-призраков, который может убить меня.

Он не вздрогнул. Совсем. Как будто это известие ничего не значило для него. Как будто моя жизнь была для него пустым местом.

— Ты не умрёшь, — сказал он так спокойно, что это только разозлило меня ещё сильнее.

— Ты не можешь этого знать, — прошипела я.

— Знаю.

— Потому что ты король? — почти выкрикнула я. — Ты знаешь всё? Ты готов поставить мою жизнь на кон ради своих целей? Тебе так наплевать на меня, что ты позволишь мне умереть, лишь бы получить желаемое? — Меня трясло от ярости. — Почему ты просто не пронзил меня мечом в Валла Локкир и не покончил с этим?

Его ледяное спокойствие дало трещину. В три длинных, уверенных шага он сократил расстояние, между нами. Я осталась стоять на месте, неподвижная, благодарная богам, что он не потянулся ко мне.

— Ты думаешь, я рискнул бы твоей жизнью после того, как однажды уже её спас?

— Я ничего не знаю, — я отвернулась от него и подошла к окну, где сильный ветер обдувал лицо холодным потоком. Я вцепилась в каменный подоконник, наслаждаясь ледяным прикосновением к пальцам. — Я даже не знаю, кто ты. — Прошептала я это скорее себе, чем ему. — Всё, что я знаю — это то, что от меня требуется. Чтобы выполнить условия договора и сохранить мир в Лумерии, я должна окунуться в проклятое озеро под этим замком, которое может свести меня с ума или убить. А если боги позволят мне выжить, — я выдохнула с отвращением, — мне придётся пройти голой перед твоим двором и добровольно…

Я не могла произнести это вслух. Это было слишком унизительно, чтобы даже облечь в слова. Я не представляла, откуда взять силы пройти через всё это, если я вообще переживу первую часть ритуала.

Я почувствовала, как он медленно подошёл ко мне. Когда его руки легли на мои плечи, я вздрогнула. Он отпустил, но остался близко, его тепло ощущалось, как непробиваемая стена за моей спиной.

Когда он заговорил, его голос был глубоким и мягким:

— Я понимаю, что ты напугана. И что ты не видишь, насколько важен этот ритуал.

Я хотела развернуться и кричать на него снова, или, ещё лучше, ударить его, но силы меня покинули. Я чувствовала только усталость.

— Но послушай меня, Уна.

В его голосе звучала мольба, отчаянная интонация, которой я никогда прежде не слышала.

— Я знаю, что это путь, который боги уготовили для тебя. — Он замолчал, а затем добавил: — И для меня.

— Твои боги или мои? — спросила я, всё ещё глядя в окно, вдыхая прохладный воздух, пока небо темнело до пурпурного.

— И те, и другие, — ответил он быстро и уверенно. — Ты окунёшься в воды Нäкт Ликензель, и ты не сойдёшь с ума. И не умрёшь. — Его голос был одновременно твёрдым и мягким. — Ты завершишь Ритуал Сервиум и станешь моей Мизрой, как того желают боги.

Наконец, я повернулась к нему с нахмуренным лицом.

— Боги желают, чтобы меня заставили покинуть дом и стать твоей наложницей? Боги, должно быть, ненавидят меня.

Я знала, что в моих словах звучала горечь, но разве мог он всерьёз ожидать, что я приму всё это с радостью?

Глубокая складка прорезала его лоб.

— Это их воля.

— Откуда ты это знаешь?

— Далья видела это в своих видениях.

— Что это буду именно я? Боги назвали моё имя?

Его драконьи глаза зажглись пронизывающим синим светом.

— Боги никогда не называют имён. Ты знаешь это. Но я уверен. Ты должна довериться мне.

Я приподняла бровь, уголки моих губ изогнулись в циничной улыбке.

— Довериться тебе?

Его холодный взгляд слегка дрогнул, и я заметила уязвимость. Кажется, я действительно смогла его ранить. Но, вопреки моим ожиданиям, это не принесло удовлетворения.

Уязвимость быстро исчезла за привычной суровой маской. Передо мной снова стоял дракон, глядя на меня с выражением, которое невозможно было прочитать.

— Ты хочешь сказать, что решила не проходить через это? Ты хочешь разорвать договор?

Я фыркнула.

— Подлец. Ты знаешь, что я не могу. — Сузив глаза, я подняла подбородок. — Я пройду твой Ритуал Сервиум. Я не нарушаю своих клятв.

Мои мысли обратились к лунному союзу в Валла Локкир. Я уже пообещала себя этому Призрачному королю. И хотя он считал ту церемонию несущественной, я словно уже отдала ему своё сердце и душу. А также тело в ту ночь, когда мы покинули Иссос.

— Что ж, — холодно произнёс он. — Тогда отдыхай, Мизра. Тебе это понадобится.

Он развернулся и тихо ушёл, но напряжение, повисшее в воздухе, кричало громче любых слов. Завтра я либо умру в глубинах этого дворца, в чёрном озере. Либо выживу и стану официальной наложницей короля, его сосудом, который он использует и бросит, когда захочет. В этот момент я не знала, что из этого хуже.

ГЛАВА 20

УНА

Я сидела на кушетке лицом к потрескивающему огню, готовясь к ритуалу, к возможной смерти. Под чёрным бархатным церемониальным плащом на мне была только чёрная шёлковая сорочка без рукавов — убогое одеяние, в котором мне, возможно, предстоит сделать последний вдох.

С момента визита к Далье вчера я не покидала своих покоев. Хава не настаивала на том, чтобы я встретилась с королём за ужином, и он ни разу не пришёл ко мне.

Некоторое время я кипела от злости, что он собирается провести меня через этот унизительный, варварский ритуал в Нäкт Мир, чтобы сделать меня своей… Нет, я больше не могла приравнивать звание Мизры к роли его любовницы.

Хотя в моих мыслях это было недалеко от истины. Он мог считать мою утробу важной, мог защищать меня до тех пор, пока я не рожу ребёнка, которого он так желал. Но что случится со мной потом, в этой нечестивой земле, где публичные совокупления и укусы считаются праздничными действиями? Смогу ли я остаться под защитой Мека и Феррина, когда он отпустит меня или отправит жить в одну из башен неподалёку?

— Госпожа, — обратилась ко мне Хава. Она опустилась на колени у моих ног и взяла мою руку, её брови сошлись в заботливом хмуром выражении. — Ваши руки холодные.

Она начала греть мою ладонь в своих крошечных руках, растирая её, чтобы вернуть тепло.

— Король Голлайя хочет поговорить с вами, прежде чем жрицы придут, чтобы отвести вас к Нäкт Ликензель.

— Нет, — резко сказала я. — Скажи королю, что я увижу его в тронном зале на Ритуале Сервиум.

Она опустила голову, продолжая согревать другую мою руку, затем положила обе ладони мне на колени. Её близость была утешительной. Несмотря на короткое время нашего знакомства, я знала, что она искренне заботится обо мне, а я — о ней. Она была моим единственным настоящим другом здесь. Я сохраню это чувство в сердце, как доказательство того, что я любима и сильна, принцесса королевской крови Иссоса, — пока буду идти на эту церемонию, надеясь выжить.

Хава подошла к столу у огня, где я оставила нетронутую еду, и вернулась ко мне.

— Вот, — прошептала она, хотя нас никто не мог услышать. — Выпейте.

Она протянула мне кубок с мефийским вином.

— Я взяла его на кухне, пока повара не видели. Они всё равно слишком заняты подготовкой к празднику. Выпейте, Уна.

Я взяла кубок и жадно выпила половину.

— К празднику в честь того, что их король взял Мизру, я полагаю.

— Да, — тихо подтвердила она. — Будут танцы и развлечения. Все будут праздновать, когда вы станете Мизрой короля.

— Радует, что хоть кто-то получит от этого удовольствие, — сказала я горько.

Хава провела рукой по моим волосам. Она потратила часы, заплетая крошечные косички по всему переду, плотно зафиксировав их от лба до ушей. Задние пряди были скручены и переплетены в длинную толстую косу, которая касалась ягодиц. Она сказала, что это традиционный обрядовый стиль для каждой Мизры или спутницы на церемонии.

Хава помогла мне подняться на ноги, или, скорее, я позволила ей это сделать, хотя она была намного меньше меня. Она принялась разглаживать мой плащ.

— А как проходят другие ритуалы соединения? — спросила я. — Обряды между спутниками среди темных фейри. У них тоже есть Ритуал Сервиум?

— О да. Только он проводится в гораздо более скромной и менее формальной обстановке, чем у короля фейри-призраков. И там нет испытания в Нäкт Ликензель.

— Конечно, — добавила я с горечью. — И мужчины фейри-призраков берут своих женщин перед всеми?

Её брови нахмурились, красные глаза задумчиво блестели, пока она укладывала мою косу на плечо.

— Нет. Они, скорее всего, совокуплялись много раз до своей церемонии. Это делают за закрытыми дверями. — Она мягко улыбнулась. Я не смогла ответить ей тем же. — Но они кусают их. Это знак публичного обладания. Так завершается церемония. После этого начинается пир и празднование.

— Почему король…? — Я не смогла продолжить.

Но Хава поняла, о чём я хотела спросить.

Её голос стал мягким.

— Когда король берёт свою женщину перед всем своим двором, это больше, чем символ. Это демонстрация, что его семя уже внутри неё. Это предотвращает попытки других фейри-призраков претендовать на то, что принадлежит ему. Если она достойный сосуд для его наследника, как вы, высокородная, то все должны знать, что он сделал вас своей.

Он говорил мне нечто подобное той ночью в шатре. О соперниках.

— Но фейри-призраки кажутся такими преданными, верными ему. Его Элитные убили бы любого, кто осмелился бы напасть на него или… — я замялась, осознавая, что верю в это. — Или на его Мизру.

Она кивнула.

— Это правда. Но королю Голлайе пришлось казнить и изгнать многих после убийства его отца. Были те, кто верно служил королю Закиэлю, но быстро переметнулись после его смерти. Король Голлайя проявил милосердие к некоторым из них, позволив доказать свою верность. Они это сделали, но всегда остаётся шанс, что найдётся узурпатор, желающий занять его место.

В дверь раздался мягкий стук. Мы с Хавой обернулись и увидели, как вошла Далья. Её покрывал бархатный чёрный плащ, похожий на мой. Она носила кружевную чёрную вуаль, которая закрывала её рога, волосы и половину лица, оставляя видимыми только губы.

Она почтительно сделала реверанс.

— Время пришло, Мизра.

За дверью я услышала шёпот молитв и ощутила запах жжёного пряного ладана. Я подошла к Далье, встав прямо перед ней.

— Я готова.

Она подняла взгляд, в котором смешались восхищение и благоговение.

— Вы готовы, — согласилась она, изучая моё лицо. — Простите, — сказала она, приблизившись и надев капюшон моего плаща. — Следуйте за мной, Мизра.

Она вошла в тёмный коридор. Я последовала за ней.

По обе стороны от дверей моей спальни выстроились две линии из десяти фейри-призраков, все облачённые в чёрные мантии, мягко напевавшие гимн. Из слов я уловила только древние, связывающие и дом. Две жрицы впереди держали фонари с горящими синими углями, их свет отбрасывал зловещие отблески на стены. Две следующие несли золотую цепь, прикреплённую к сфере, из которой струился дымящийся аромат ладана, наполняя коридор дымкой.

Далья остановилась перед жрицами с фонарями, чтобы я встала между ними. Пение оборвалось. Я заметила, что моих стражей не было в коридоре, как обычно. Здесь не было никого, кроме жриц. Даже короля Голлайи. Когда я оглянулась в спальню, Хавы тоже не оказалось.

И тогда мы двинулись вперёд, жрицы снова запели тихие молитвы на демоническом языке. Их мелодичные голоса звучали гипнотически, пока нас вели по коридору и вниз по лестнице.

На нижнем этаже снова не было ни души. Казалось, дворец опустел.

Далья повела нас через распахнутые двойные двери по тропе, огибающей эшерские рощи и рощу марагордов. Это была каменная дорожка, которая привела нас к великим железным воротам. Но вместо того, чтобы перейти мост, она направила нас вправо, по тропе, спускавшейся вниз.

Холодный ветер прижимал плащ к моему телу, облака лениво стелились по луне. Я прошептала молитву Лумере, прося её быть со мной этой ночью, защищать меня.

Пока мы спускались по извилистой тропе, ведущей под замок, холодный камень под ногами пробирал до дрожи. Я не смотрела на крутые обрывы по обе стороны, сосредоточившись на напевах жриц. Их спокойная мелодия приносила мне утешение.

Я начала бормотать молитву Виксу, пока запах ладана обволакивал меня. Викс не был богом, которому поклонялись в Лумерии, но он был богом этой земли. Это было его священное место. Наверняка он услышит лунную фейри, оказавшуюся в мире его тёмных детей.

— Благослови мой дух, — шептала я сама себе. Виксу. — Сохрани моё тело и разум невредимыми, господин мой.

Тёплое покалывание разлилось по моему животу. Это было почти как магия, странное и эфемерное прикосновение знания, силы и тепла.

Далья ввела нас в пещеру, стены которой освещали факелы с фейри-огнём. Пламя двигалось медленно, неестественно, но его свет был приветлив, указывая путь в темноту. Жрицы тут же прекратили пение.

Мощёная тропа сменилась дорожкой из чёрного песка, уходившей глубже в пещеру. Единственными звуками были капли воды и мягкий шорох наших шагов, пока мы не свернули за угол.

И тогда я увидела его. Окружённый факелами, передо мной открылся Нäкт Ликензель — чёрное озеро, где я либо приму свою судьбу как Мизра короля Голлайи, либо погибну.

Далья остановилась у кромки воды. Мы все замерли позади неё. Когда она повернулась ко мне, я тут же расстегнула плащ и сняла его. Едва я успела подумать, чтобы бросить его на землю, как одна из жриц бережно подхватила его. Мои крылья расправились, Хава предусмотрительно сделала для них прорези в церемониальной сорочке.

Я обошла Далью и подошла к краю, чтобы заглянуть в тёмную бездну. Озеро не выглядело пугающим. С одной стороны его ограждала крутая стена пещеры, вода стекала вниз, впадая в озеро. Странно, но с поверхности поднимался пар.

— Оно тёплое, — прошептала я, почувствовав хотя бы эту малую милость. Последнее моё погружение в ледяные воды Сильвантиса привело к пленению, пыткам и утрате магии, дарованной мне богиней.

— Да, — мягко подтвердила Далья. — Здесь есть глубокие карманы горячих источников, которые до сих пор согревают эти священные воды.

Несмотря на это, я дрожала в своей лёгкой сорочке, мурашки покрывали кожу. Я выпрямилась и подняла голову.

— Давайте начнём.

Далья подняла руки к сводам пещеры.

— Викс, дай нам своё руководство, благослови эту женщину, прими её в свои объятия.

С раскинутыми руками она вошла в чёрное озеро. Жрицы последовали за ней, остановившись, когда вода достигла их бёдер.

Инстинкт подталкивал меня идти вперёд. Тёплая вода окружила мои щиколотки, затем колени, бедра, пока я не прошла мимо Дальи и линий жриц.

— Остановитесь здесь, Мизра, — произнесла она.

Я подчинилась.

— Теперь падайте назад в воду. Мы поймаем вас и вытащим, когда вы погрузитесь, — сказала Далья.

Мёртвая или живая, подумала я.

Удивительно спокойная для такого момента, я не раздумывала. Закрыв глаза, я откинулась назад. Тонкие руки и ладони подхватили меня под голову, плечи, бёдра и ноги, пока тёплая вода полностью не окутала моё тело. Моя длинная коса и крылья свободно погрузились вниз. Я задержала дыхание, когда голова ушла под воду.

Сначала — ничего. А потом… ослепительные вспышки воспоминаний. Но не только моих.

Старая ведьма шептала в сыром подземелье, её холодные, костлявые пальцы вычерчивали руны кровью на моём лбу.

— Ора эст кел охира. Ора эст кел нäкт лос. Ора эст мехеем, — говорила она, и её глаза зажглись ярким огнём — нечто, чего не было в той реальности, но казалось реальнее самого воспоминания. Затем её голос перешёл в монотонный песнопев на идеальном языке Иссоса:

— Ты — судьба. Ты — тёмная леди. Ты — для него.

Вспышка боли, затем другое видение. Это уже не воспоминание. Только голоса в тускло освещённой комнате. Я не видела никого, лишь слышала их, их слова звучали совсем рядом. В углу маленькой спальни горела единственная свеча. Женский голос прошептал:

— Две стороны одной монеты. Демон-фейри. Один истинный, другой нет. Берегись чёрной спины ворона… Это ты, не так ли?

Мужской голос ответил:

— Ты всегда знала, что это я. Не делай вид, будто я не предназначен, чтобы забрать у него всё.

Голоса стихли, продолжая спорить шёпотом.

Затем передо мной предстало другое видение: три спрайта кружили в воздухе, напевая:

— Тёмная леди с секретами, которые нужно узнать. Тёмная леди, леди…

Они хихикнули и скрылись в тенях, их фигуры растворились в дымке.

Из тумана вышел грозный и величественный король Голлайя, его глаза дракона горели синим огнём.

— Все верно, принцесса. Ты — моя Мизра, — сказал он.

Его агрессия исчезла, оставив только боль на его лице и отчаянную тоску.

— Моя, — прошептал он, протянув руку ко мне, прежде чем исчезнуть в дымке.

Моё тело пронзила агония, огонь, вспыхнувший изнутри, врывался новой силой видения. Это было больше, чем любое из предыдущих, оно было тяжёлым, весомым, необратимым.

Четырёхрогий фейри-призрак — нет, нечто большее, величественное, божественное — летел верхом на драконе, луна сияла за его спиной. В его руках была лесная фейри, её чёрные волосы с проседью развевались на ветру, пока дракон парил в ночном небе. Затем мужчина, бог — он, несомненно, был богом — коснулся щёки спящей женщины в своих объятиях.

— Отдохни, любовь моя. Всё произойдёт так, как должно. Моя месть за тебя станет справедливостью, и она восстановит мир.

Раздался шум хлопающих крыльев дракона, затем видение растворилось в серых облаках ночного неба.

Я закашлялась, выплёвывая воду, забившуюся в нос и рот. Широкие глаза Дальи смотрели на меня, пока она поддерживала мою голову над водой.

— Викс, — прохрипела я, мой голос звучал хрипло. — Это был Викс.

Затем я провалилась в темноту.

ГЛАВА 21

ГОЛЛ

Я не должен причинить ей боль.

Наблюдая из тени за Нäктом Ликензелем, я старался держаться подальше, доверяя своему инстинкту, что с ней всё будет в порядке. Что она — это она.

Я смотрел, как она решительно подошла к краю чёрного озера и шагнула в него, как если бы смерть не имела над ней никакой власти.

Боги, как она была красива. Как смела.

Я читал все книги и слушал всех учёных, кто рассказывал о Мизра, погружающихся в чёрное озеро. Четверо погибли, одна сошла с ума. Короли выбрали не верно. Викс наказал женщин и королей за их высокомерие, за то, что они не прислушивались к его наставлениям.

Уна была моей. Она всегда должна была быть моей. Это факт, а не просто чувство или заблуждение, рожденное моим собственным высокомерием. Чёрт возьми, какой король выбрал бы этот путь, если бы не был ведом судьбой? Она была дочерью нашего великого врага. И всё же я никогда не чувствовал влечения овладеть какой-либо женщиной, любым существом, как ею.

Мой живот сжался, когда Далья опустила её в воду. Моё первое желание — броситься к ней, схватить её в свои объятия. Но я не мог. Это испытание должно быть истинным. Чтобы наши боги благословили этот царственный союз. Ритуал Сервиума должен состояться. Чтобы мои люди приняли и поняли, что не имеет значения, что она родилась фейри Луны. Она теперь моя. И так она будет их.

Одна из её стройных рук выскользнула из воды, но голова оставалась под водой. Она видела видение, это было очевидно. Легкая нить спокойствия обвила моё сердце. Затем её всё тело содрогнулось, и белая нога поднялась из воды. Она вдыхала воздух.

Я не мог больше выносить это зрелище. Я вышел из тени в тот момент, когда Далья подняла её голову. Уна закашлялась, выплюнув воду, и с охрипшим голосом сказала:

— Викс. Это был Викс.

Её тело стало вялым и безжизненным в руках жриц, как раз в тот момент, когда я подошёл к краю озера и шагнул в воду. Несколько женщин ахнули.

— Мой король! — вскрикнула Далья. — Вы не должны быть здесь. Никто не должен присутствовать при омовении, кроме меня и жриц. Вам нужно уйти.

Я уже отодвигал их в сторону и поднимал безжизненное тело Уны в свои руки. Они отдали её без сопротивления, и я смог прижать её к себе, её голова обвисла на моём плече, её тёплое дыхание касалось моей кожи.

— Я — король, Высший Оракул, — я крепче прижал Уну к себе, ощущая, как тревога отступает. — Я могу изменить правила. — Я развернулся и резко сказал через плечо: — И никто не скажет мне, что я не могу держать свою Мизру.

Унося её из пещеры, я пошёл по извилистой дорожке и через пустой дворец. В эту ночь все слуги, придворные и изгои должны были быть в тронном зале как свидетели, ожидая решения богов, чтобы узнать, была ли избрана их Мизра.

Обычно король тоже ждал бы, но я не мог оставить её проходить через это совершенно одной. Я молился Виксу с того момента, как увидел вдалеке голубые светильники.

Я перенёс её через пустые коридоры в её спальню, затем уложил её на кровать. Её веки дрогнули, но она оставалась без сознания. Я нашёл свой плащ из меха волка, висящий на кресле, и быстро накрыл им её тело. Он был очень тёплым.

Далья тихо вошла в комнату, пока я нежно гладил её руки, надеясь, что кровообращение восстановится как можно скорее, нуждаясь в том, чтобы её глаза открылись, нуждаясь в том, чтобы она была в порядке.

— Мой повелитель, — мягко сказала Далья. — Пожалуйста, уходите, позвольте нам подготовить её. У нас есть травяной чай, чтобы согреть её и мягко пробудить. Но вам нужно уйти.

На этот раз я не стал спорить, но замедлил ещё на одну минуту, чтобы взглянуть на её прекрасное лицо. Я провёл пальцем по её лбу и скулам, заметив мокрые косички.

— Убедитесь, что как можно лучше высушите её волосы.

— Голубые угли помогут.

Четыре жрицы принесли тёплые светильники и поставили их по обе стороны от её головы на кровати.

Я не мог остановиться, продолжая гладить её мягкую щёку, её челюсть, ощущая хрупкость своей Мизры.

Я не должен причинить ей боль. Я не должен причинить ей боль.

— Голл, — тихо попросила Далья.

Я встал и отступил назад, наконец повернувшись к Далье.

— Будьте с ней нежны.

— Конечно, мой король.

Затем я стремительно покинул комнату, чтобы подготовиться к следующей части церемонии. Той части, к которой я стремился, и боялся больше всего. Если она меня не возненавидела до сих пор, она точно сделает это вскоре.

ГЛАВА 22

УНА

Так случилось, что я больше не чувствовала страха. Я не дрожала, даже стоя прямо перед огромными двустворчатыми дверями тронного зала, слушая ритмичные удары барабанов и тихое повторение имени «Голл», как это обычно звучало у моего дворца в Иссосе.

Нет, он уже не мой дворец. Этот — мой.

Далья остановилась рядом, когда я смотрела на чёрную обсидиановую дверь, с вырезанными изображениями королей-призраков древности. Даже в каменных барельефах — сидящих на троне, с изогнутым мечом в руке, стоящих рядом с драконом — эти изображения передавали силу и мощь, которые я никогда не ощущала.

За этой дверью сидел живой, дышащий король на своём троне, который должен был стать моим единственным спутником жизни. Я знала, что не возьму другого, даже если рожу его дитя, а он отвергнет меня. Я поклялась под светом Лумеры, и эта клятва для меня была связывающей на всю жизнь.

— Заходи, когда будешь готова, — прошептала Далья. — Или… — она замедлилась, — если это не то, чего ты хочешь, ты можешь не входить. Ты можешь вернуться в свою комнату и всё изменить. Я помогу тебе.

В её голосе звучала такая искренность, когда она предложила мне сбежать. Я повернулась и встретила её взгляд. Она не сводила с меня своих золотых глаз. Я была потрясена её предложением, готовностью предать Голлайю. Ведь он точно воспринял бы это как предательство.

Было ли это ради меня или ради неё самой? Или ради её королевства? Что бы случилось, если бы фейри Луны из Иссоса родила наследника Нортгалла?

Я не была уверена в её мотивах, но я точно знала одно, что меня поразило до глубины души:

— Здесь моё место, — сказала я.

Её лицо потемнело от тревоги. Она опустила взгляд, поклонилась и исчезла в боковом коридоре. Она говорила, что не может войти через главный вход; только Мизра могла пройти через эти двери в эту ночь. Когда я войду, это будет моё принятие народом Нортгалла и обещание преданности Призрачному королю. Далья говорила мне быть уверенной, прежде чем сделать этот шаг, ведь пути назад не будет.

Когда я проснулась в своей постели, и последнее видение Викса продолжало вертеться в моей голове, я была уверена во всём. Бог передал мне свою память, свою волю, своё благословение через это странное видение.

— Я уверена, — прошептала я себе.

Стоя обнажённой в своей спальне, с широко расставленными ногами, чтобы жрицы могли покрыть моё тело золотой краской, а затем использовать пёрышки дракона, чтобы нанести чёрные демонические знаки вокруг груди, которой я буду кормить дитя короля, вокруг живота, где оно будет расти, по ногам и рукам, чтобы я имела силу носить его, я не чувствовала страха или сомнений по поводу того, что меня ждёт.

Барабаны продолжали звучать, а мантра не прекращалась, когда я готовилась открыть двери. Моя длинная коса касалась ягодиц.

Слова бога шептали мне в ответ: «Это восстановит мир».

Я была частью этого. Я могла помочь вернуть мир в его правильное состояние, пройдя через эти двери. Мы страдали от болезней и войн так много лет. Но то последнее видение говорило прямо со мной. Это была моя миссия. Это было моё предназначение.

Я выпрямила крылья и спину. Положила руки на ручки обеих дверей и распахнула их. Барабаны и мантра сразу же умолкли.

В самом конце длинного овального зала на гигантском троне сидел Голлайя, а за его спиной был вырезан дракон из чёрного камня.

Господи, как он был великолепен.

Он был облечён только в кожаную юбку, доходившую до середины бедра. Без своих доспехов он выглядел ещё мощнее, а не слабее. Большинство людей казались бы уязвимыми в таком оголенном виде. Он — нет. Его широкие плечи, мускулистое тело, украшенное золотыми украшениями на рогах и запястьях, демонические руны, выгравированные на груди и лбу, говорили о том, что это тело принадлежит самому великому из королей.

Его ледяные глаза сверкали ярким светом, но он держал свои когтистые руки на подлокотниках трона, пальцы его были слегка изогнуты, как будто он боролся с собой, чтобы остаться на своём месте.

Звук одного барабана начал бить, медленно как марш. Тогда я наконец отвела взгляд от Голлайи и обратила его на зал. Придворные — фейри, мужского и женского пола, все в своём обычном одеянии, не полуобнажённые, как Голлайя, и не совсем обнажённые, как я, — стояли в широком круге, в несколько рядов.

Моё сердце забилось быстрее. Их было, по меньшей мере, двести. Может, и больше. Собрав всё своё мужество, я сделала шаг в такт барабану, пройдя вдоль задней части круга, как меня учила Далья. Никто не произнёс ни слова, я держала высоко подбородок, спину прямо, крылья подняты и сделала шаг Мизры, представляя себя королевскому двору призрачных фейри, ожидая их принятия как их Мизру.

Я мельком пробежала взглядом по королевскому совету, не желая видеть неодобрения в их глазах, и искала Изгоев среди толпы. Моё сердце наполнилось облегчением, когда я заметила Кеффу, который смотрел только на моё лицо, его улыбка была искренней и гордой. Сорин рядом с ним по-прежнему выглядел серьёзно, как всегда, но он кивнул мне в знак одобрения, что вызвало в моей душе неожиданный всплеск счастья. Мне было нужно их одобрение. Я хотела его. Это было странное желание.

— Мизра, — сказал Пулло, младший из них с выбритыми висками и косичкой, спускающейся по центру спины. Его улыбка была широкой, когда он снова произнёс:

— Мизра.

Затем к нему присоединился Тирцель, и они начали повторять мой титул в хоре, пока я продолжала свой путь по залу в такт одиночному барабану. Позже присоединились ещё двое, а потом и больше.

Мой взгляд упал на Мека и Феррина. Они тоже держали глаза выше моего плеча. Они были мужчинами, и я уверена, что, как и все в зале, они смотрели. Но когда мой взгляд встретился с их взлядами, они были сосредоточены только на мне.

Мек широко улыбнулся. Но Феррин нахмурился, на его лице отразилось беспокойство, вероятно, из-за последней встречи, когда он едва не нес меня в мою комнату. Но затем он поклонился, опустив рога в знак уважения.

Затем снова раздался хор:

— Мизра. Мизра. Мизра. — Оно был тихий, но нарастающий с каждым словом.

Я заметила Хаву, стоящую близко к трону среди других слуг дворца. Я заставила себя проглотить эмоции, пока они продолжали повторять «Мизра», осознание того, что меня приняли люди Сильвантиса, сам Нортгалл. Слёзы текли по милому лицу Хавы.

Я подошла к трону, но, как указала Далья, не обернулась к Голлайе. Я должна была пройти весь круг зала, прежде чем представить себя ему. Я прошла мимо Дальи, стоящей с другой стороны трона, её глаза светились от эмоций, а на лице была искренняя улыбка. Она была сложным человеком, но я чувствовала всем существом, что в этот момент она была искренне счастлива. Не знаю, счастлива ли она за меня, за Голлайю или за её народ, но я чувствовала её радость.

Когда я обогнула трон с другой стороны, мой взгляд остановился на некоторых членах королевского совета, большинство из которых пело мой титул. Но не все. Старик с седыми волосами, Боузлин, шептал моё имя, его взгляд был скромно опущен к земле. Но другой старик, Келлок, не участвовал. Его глаза неотрывно смотрели в мои, челюсть сжалась, и его неодобрение было ярким и очевидным.

Но никто не обращал на него внимания. Все остальные повторяли мой новый титул снова и снова, пока я продолжала завершать круг. Их выражения лиц были полны самых разных эмоций — радости, волнения, безразличия, даже недоумения. Некоторые выглядели озадаченными тем, что принцесса лунная фейри из Иссоса действительно вот-вот станет Мизрой их короля. Но Келлок был единственным, кто явно выражал своё недовольство.

Игнорируя его, я завершила круг и вернулась ок входу в тронный зал. Хор и барабаны продолжались, и как только я повернулась к Голлайе, они ускорились, став громче, пока я шла по центру зала. Чёрная линия мела очерчивала круг вокруг белой бархатной подушки, а вдоль её периметра были нанесены демонические руны.

Медленно я опустилась на колени в центре подушки, не сгибая спины, с руками по бокам и высоко поднятым, подбородком, смотря на Голлайю.

Хор и барабаны мгновенно умолкли. Ни звука, даже шёпота, не было слышно, когда Голлайя внимательно разглядывал меня, всё ещё сидя на своём троне. Он был воплощением силы, его магия ощущалась в воздухе, окружая меня, пока я стояла на коленях перед ним.

Затем он встал и медленно, уверенно зашагал ко мне. Остановившись передо мной, он протянул руку и подхватил мой подбородок. Он не отрывал взгляда от моего лица, его глаза метали пламя желания. Чуть заметное золотое кольцо ярко сияло вокруг его драконьих зрачков, а голубые глаза стали ледяным пламенем. Я была заворожена, поймана взглядом моего короля.

Да, моего короля. Я была более чем уверена в этом, как никогда.

Когда он заговорил, его голос прозвучал громко и властно, так что его слышал каждый:

— Викс здесь, в этих стенах Виксет Кроны. Он защищает и охраняет царство своих демонических собратьев. — Всё так же держа мой подбородок, он провёл пальцем по моей челюсти, взгляд его был полон желания. — Он дарует королю право править. Он дарует ему его любимое, плодородное сокровище. — Его голос стал мягче, когда он снова повторил: — Моё сокровище.

Затем его голос вновь прогремел, громко и торжественно:

— Я выбираю Тиарриалуну Элизабетанину Хартстоун, дочь лунных фейри из Иссоса.

И снова, тихо, только для меня, он произнес слова сияющим взглядом:

— Я выбираю тебя, Уна.

Мой пульс колотил в горле, наполняя все мое тело диким волнением, восторгом и страхом перед предстоящим публичным действом, с готовностью я дрожащей улыбкой посмотрела на него.

Он отпустил мой подбородок, сделал шаг назад и поднял руки, ладонями вверх, его бицепсы напряглись. «Этелин!»

Фейский огонь загорелся в его ладонях, затем прыгнул на каменный пол образовав маленький круг, заключив нас внутри. Пламя взмывало все выше и выше, по мере того как рев толпы нарастал в куполообразном тронном зале.

Когда, возвышаясь над едва различимыми фигурами, возникла стена пламени, Голл шагнул ко мне. Он схватил меня за плечи и поднял на ноги, выражение его лица было жестоким и диким, но глаза светились тревогой. Он прижал меня к своему телу, а я обняла его за голую талию.

— Я выбираю тебя, Уна, — повторил он, опуская голову.

Мои пальцы сжались на его коже, не ожидая, что он поцелует меня, что он захочет поцеловать меня. В моей голове бесконечно крутились мысли о сексе на глазах у всех, я не ожидала, что он захочет поцеловать меня.

Но когда его губы нежно коснулись моих, вспышка возбуждения пронзила мои вены. Он приоткрыл мой рот, его губы были теплыми, вызывая тихий стон из моего горла. Когда я открыла губы шире, он сильнее наклонился ко мне, и его язык проник внутрь.

Внезапно все мысли улетучились, все мое существо было окутано этим поцелуем, это роскошное тепло распространялось по мне. Его руки скользнули по моей спине и талии, прижимая меня к себе, опуская голову, чтобы дотянуться до меня.

Я провела языком по его губам, скользя по его клыкам, вызывая у него стон. Его грудь, дразня касалась моей груди, заставляя набухать соски. Я застонала, когда он отпустил мои губы, чтобы, покусывая целовать мою шею.

Затем я вспомнила.

Я напряглась, ожидая, укусит ли он меня сейчас, боясь боли. Вместо этого его губы опустились ниже, когда он наклонился, чтобы провести губами по одной груди, размазывая демонический знак и посасывая упругий сосок. Я застонала, удовольствие обрушилось на меня горячей влажностью между ног.

Затем он поднял меня и положил спиной на подушку, вернув мне осознание того, где я нахожусь и что должно было произойти в тронном зале. Я посмотрела на стену возвышающегося пламени, заметив очертания кричащих призрачных фейри, их барабаны снова громко забили. Их нельзя было различить, но они все еще были там, в комнате. Дискомфорт заставил меня напрячься.

— Уна, — прошептал мне Голл.

Я повернулась к нему, заметив, как на его лице мелькнула тень боли, затуманившая взгляд. Он наклонился ниже, его губы, словно припорошенные золотом, вновь коснулись моих, унося меня в вихрь очередного, поглощающего поцелуя. Его губы крепко сомкнулись на моих, а затем он прикусил нижнюю губу своими клыками — легкий укол заставил меня вздрогнуть. Он слизнул каплю крови с моей губы и тихо застонал, продолжая осыпать поцелуями мою шею.

На этот раз я выгнула грудь ему навстречу, жадно желая вновь ощутить то самое удовольствие. Он обвел ее языком, рисуя круги, а затем припал к соску, втягивая его в себя, отчего я, охваченная жаром, вцепилась в его большие рога, чтобы удержать его там.

Глухой рык вновь прорвался из его груди, что прижималась к моему телу. Его руки нежно, но уверенно раздвинули мое левое бедро. Я невольно заметила, что два когтя на его правой руке сточены до основания. Причину я поняла мгновенно, когда его ладонь скользнула вверх по моему бедру, касаясь меня там, где я была возбуждена.

Моя голова откинулась на подушку, пока он задержался на моей груди, нежно проводя пальцем по затвердевшему бугорку моей груди. Рот сам собой приоткрылся, и я застонала. Да, я касалась себя раньше — как, наверное, каждая. Но никто другой никогда этого не делал. Ощущение, что этот тёмный фейри, король призраков, нависает надо мной, осыпая мою грудь поцелуями и лаская меня, заполнило всё мое тело жаркой волной желания.

Я заерзала под его руками, жадно желая большего. Но он вдруг поднял голову, оставив мою грудь, и посмотрел на меня. Его пальцы всё ещё медленно скользили, поднимая и без того нестерпимое пламя внутри меня.

Его взгляд, который раньше казался мне диким, теперь был откровенно хищным, почти звериным, и он был полностью сосредоточен на мне. Он просунул руку под моё плечо, обхватывая мою шею сзади, его когтистые пальцы мягко погружались в мои заплетённые волосы.

— Покажи мне, — прошептал он. — Покажи мне, сколько радости я могу принести тебе, моя Мизра.

Его слова звучали странно, отдалённо, и всё же я ощущала, как они проникали в самую глубину моего существа, отдаваясь в костях мелодией, пока он скользил кончиками тех самых двух пальцев к моему входу, совершая неглубокие толчки, прежде чем вновь вернуться к клитору. Его прикосновения были тёплыми, скользкими, неумолимо настойчивыми, настойчиво рисуя круги.

Я задыхалась, продолжая сжимать его рога, стискивая их, пока мои бёдра поднимались навстречу его блуждающим пальцам. Внезапный крик сорвался с моих губ, когда волна наслаждения нахлынула на меня слишком быстро, словно вихрь, заставив прикусить губу, чтобы не закричать.

— Покажи мне, — властно, почти умоляюще, повторил он.

Я удерживала его взгляд, пока он ускорял движения, обводя и касаясь моего чувствительного места всё быстрее. Когда оргазм охватил меня, заставляя потерять рассудок, моё тело дрогнуло, и я бессильно запрокинула голову. Его губы вновь припали к моей груди, жадно всасывая её, и каждая волна его ласк вызывала волны дрожи. Ладонь, плотно прижатая к моей промежности, мягко скользнула внутрь, кончики тех двух тупых пальцев едва проникли в меня.

Моё тело сжалось и пульсировало от его прикосновений, пока он продолжал покрывать грудь поцелуями. Я чувствовала, как из сладостного плена возвращается осознание происходящего. Высокие языки пламени по-прежнему отгораживали нас от придворных, превращая их в едва различимые тени по ту сторону огня. Голоса смешивались в общий хор, перекрывая звук барабанов.

Одни выкрикивали имя Голла. Другие скандировали: «Мизра!» Где-то раздавался хохот, кто-то кричал: «Покажи нам, мой повелитель!»

Я напряглась, внезапно осознав, что всё это время мы оставались на виду у других, пусть они и не могли нас видеть. Голл скрыл нас своим фейским огнём.

Он медленно поднялся, его мощное тело прижимало меня к земле, создавая вокруг меня живую клетку. Его когтистая ладонь всё ещё поддерживала мою шею, пальцы мягко утопали в волосах. Я выпустила его рога и сжала его плечи.

— Ещё немного, — прошептал он, прежде чем провести пальцами по своим губам и взять их в рот, жадно посасывая. Его глаза закрылись на мгновение, словно он наслаждался вкусом, а затем он вновь направил их внутрь меня. На этот раз глубже, пока острый всплеск боли не заставил меня вскрикнуть, впившись ногтями в его кожу.

Громкий шум снова прокатился вокруг — ритмичные удары по груди, дикий смех и довольные возгласы.

Я осознала, что они праздновали то, как их король лишил меня девственности. Эта мысль пробудила во мне совершенно иное чувство, чем те, что переполняли меня с момента входа в этот зал, — стыд.

Так было не принято у иссосиан. Союз пары скреплялся под лунным светом Лумеры, звучали клятвы, и тела соединялись в тайне их опочивальни.

Здесь же я была зрелищем. Женщина-фейри, которая должна принадлежать королю, родить ему ребёнка. Лишь сосуд для его наследника, но не для его сердца или любви. Это осознание заставило меня похолодеть, даже несмотря на то, что моё тело всё ещё отзывалось сладкой пульсацией недавнего наслаждения и более свежей боли.

Голл заметил что-то в моём взгляде, что заставило его лицо напрячься. Он убрал свои пальцы из меня и приподнялся, чтобы взглянуть вниз. Я ощутила, как тёплая струйка стекла по бедру. Он грубо вытер окровавленные пальцы о белую подушку и пробормотал:

— Чёрт. Хватит.

Затем он поднял меня на руки и направился к стене пламени. Его команда прозвучала низким рыком, больше отдаваясь в моей груде, прижатой к его телу, чем слышимой сквозь шум, наполняющий тронный зал. Огненные языки потухли, наполняя пространство дымом, пока он быстро нёс меня прочь из тронного зала.

Голл не оглядывался и не произнёс ни слова, пересекав призрачные коридоры, всё ещё пустые. Я прятала лицо, не в силах справиться с ворохом тревожных мыслей. Это было неправильно. Всё пошло не так, как должно было. Он не завершил обряд. Не до конца. Что это могло значить?

Но времени размышлять не было. Прежде чем я осознала, мы уже оказались в моей спальне. В камине тихо потрескивал огонь. Голл захлопнул дверь ногой и опустил меня на кровать.

— Голл? — неуверенно произнесла я, не зная, что сказать, пока он укладывал меня на матрас.

— Тихо, — отрезал он, развязывая свою юбку и небрежно бросая её в сторону. Затем он залез на кровать, накрывая меня своим телом. — Всё скоро закончится, Уна.

— О, — выдохнула я, поняв, что он намерен завершить начатое здесь. Я раздвинула ноги, готовясь вновь ощутить боль. Я знала, что первая близость будет болезненной. Хава предупреждала меня об этом, имея собственный опыт с любовниками.

Но, глянув вниз, между нашими телами, я различила в полумраке внушительную длину его члена. Вспомнив, что даже его пальцы приносили боль, я усомнилась, готова ли к этому. Но выбора у меня не было.

— Смотри на меня, Уна.

Я подняла глаза, встретив его неземной взгляд, светящийся в темноте. Голл сжал себя рукой и провёл головкой по моему входу, легко задевая тот самый бугорок, что приносил мне столько наслаждения, прежде чем осторожно войти. Я раздвинула ноги шире, приготовившись к боли, пока он проникал глубже.

Жжение вернулось. Не такое острое, но всё же ощутимое. Я тихо застонала.

— Ты выдержишь, Уна, — его голос звучал хрипло и глухо. — Ещё немного.

— Голл, — только и смогла прошептать я, ощущая жгучую боль внизу.

Его глаза закрылись, когда он погрузился глубже, пока не вошёл полностью. Я тяжело дышала, сжимая пальцы на его спине, разводя бедра в стороны, прижимая их к матрасу, чтобы вместить его.

— Недолго, — пробормотал он, его голос дрожал от напряжения. — Обещаю.

Он начал двигаться, и жгучая боль усилилась, как только он начал входить и выходить из меня. Однако где-то глубоко зарождалось тихое удовольствие, едва уловимое, но нарастающее. Его магия, словно тёплый шёлк, проникала в мою кожу, соблазнительно касаясь каждого её дюйма. Его глаза снова встретились с моими, наполненные синим огнём и тайной, которую я не могла разгадать.

Я лишь могла представить, что он увидел в моём взгляде — душу, охваченную величием этого момента, отдачей себя Голлайе Вербейну без остатка. Это больше не было просто физической близостью, а стало передачей моей души в его руки. Я не могла позволить ему войти в моё тело, не отдав при этом частицу своей души.

Я сделала это добровольно, с радостью. Даже не смотря на боль, что терзала моё тело, я чувствовала несомненное осознание: теперь он — часть меня навсегда. И это приносило мне счастье.

Величие мгновения, осознание, что я хочу его, что я хочу быть его Мизрой и спутницей, захлестнуло меня, словно буря. С уголка моего глаза скользнула слеза, впитываясь в волосы.

Голл заметил это и вздрогнул, всё ещё продолжая двигаться внутри меня.

— Чёрт, — пробормотал он, отворачиваясь, и начал двигаться быстрее и глубже, сжимая глаза и хмурясь.

Я вцепилась в него крепче, ощущая, как его член напрягается, а удовольствие разгорается всё ярче, почти затмевая боль. С диким, животным стоном он проник резко и глубоко, затем замер, его тело дрожало, когда он выпустил семя.

Чувство было ошеломляюще прекрасным. Я закрыла глаза, ещё одна слеза скатилась по щеке, пока я прижималась к нему, дрожа в унисон с его кульминацией. Когда его тело перестало пульсировать, он обмяк, и мы оба остались лежать, тяжело дыша в темноте моей спальни.

Я не знала, что сказать, но отчаянно ждала от него хоть какого-то утешения, подтверждения, что я не подвела его. Большую часть церемонии он казался разочарованным и раздражённым, и сейчас этот взгляд в его глазах только усиливал мои сомнения.

Я открыла рот, чтобы что-то спросить, но он выскользнул из моего тела и бросил взгляд вниз, между нашими ногами. Затем быстро поднялся с постели, схватил юбку и завязал её вокруг талии резкими, нервными движениями.

— Я пошлю за Хавой, чтобы она позаботилась о тебе, — его голос звучал холодно, безо всякого чувства.

Я села, подтянув простыню к груди, вдруг вспомнив, что всё ещё покрыта краской.

— Голл, почему ты…?

— Можешь не беспокоиться: я не буду навязывать тебе своё внимание в ближайшее время. Я дам твоему телу время восстановиться, прежде чем вернусь в твою постель. Не побеспокою тебя до твоего плодородного периода.

Когда он направился к двери, моё сердце сжалось от отчаяния.

Да, плодородного периода. Конечно, именно это его заботило больше всего. Даже когда я раскрыла ему свою душу и отдала больше, чем своё тело, всё, чего он по-настоящему хотел, — это наследника.

Открыв дверь, он остановился, но не для того, чтобы сказать что-то мне. Там кто-то стоял.

— Ей нужна горячая ванна, — бросил он.

— Да, мой повелитель, — раздался тихий голос Хавы. — Придворные обеспокоены тем, что не стали свидетелями обряда.

Раздался резкий звук.

— Пусть любой, у кого есть чёртовы претензии к церемонии, выскажет мне их лично. Крови было достаточно, чтобы подтвердить факт. Если этого недостаточно, пусть взглянут на её простыни — там найдут ещё больше доказательств.

— Да, мой король, — поспешно согласилась Хава.

— А когда они напьются и объедятся на пиру, им будет всё равно, — бросил он, уходя.

Хава вошла и поспешила ко мне.

— Мизра, вы в порядке?

Я свернулась калачиком, закрываясь одеялом.

— Мне нужно немного времени, Хава, — прошептала я.

— Конечно, Мизра.

Она тихо принялась за работу. Я слышала, как она придвинула ванну к огню, но осталась лежать неподвижно, с закрытыми глазами.

Боль, которую я почувствовала, когда он вошёл в моё тело, не могла сравниться с болью, что пронзила меня, когда он покинул его. Я даже не осознавала, что после всего буду чувствовать себя именно так.

В тот короткий миг меня переполняли лишь дикая радость и эйфория от того, что я отдала ему своё тело. Но внезапный поток разочарования и горечи из-за его холодности захлестнул меня, разрушая всё.

Это была моя собственная глупость, что привела меня к этому. Его отторжение не означало, что я ошиблась в своём выборе. Непоколебимое чувство правильности содеянного всё ещё звучало во мне, как тихая песнь магии, убеждая, что я иду по верному пути. Мне нужно было оставить надежды на истинное соединение с Голлом и сосредоточиться на своей настоящей судьбе.

Внезапная резкая боль кольнула оба мои запястья. Я ахнула и резко села. Хава уже покинула комнату, вероятно, чтобы принести горячую воду, и я осталась одна, чтобы увидеть появившиеся отметины на своей коже.

На запястьях появились крохотные руны в виде зигзага, одинаковые на обеих руках. Я провела рукой, пытаясь стереть золотую краску, скрывавшую их, чтобы разглядеть получше. Я не знала этой руны и понятия не имела, что лунные фейри могут получить демонические метки от богов.

— Такого никогда не случалось раньше, — прошептала я, пристально глядя на крошечные, зигзагообразные знаки прямо над тонкими венами.

Да. Я была на правильном пути. Как Мизра Нортгалла, я должна была всё исправить.

ГЛАВА 23

УНА

Мы шли по садовой дорожке за рощей, где маргордовые деревья больше не плодоносили, а ухоженные вечнозелёные растения, окаймлявшие каменную тропу, были единственным цветом, контрастирующим с серым небом. Зима уже не за горами. Хава непринужденно болтала рядом со мной.

Прошло две недели с того дня, как состоялся Ритуал Сервиума, и две недели с тех пор, как я видела Голлайю. Моя печаль превратилась в гнев, но теперь она утихла, лишь едва кипя в глубине сознания. Его отказ ранил — больше, чем я ожидала, но я решила сосредоточиться на своей цели. Голлайя многократно повторял, что боги предписали мне быть его Мизрой, но я верила, что боги хотят от меня большего. Я была уверена в этом.

И сегодня я собиралась действовать.

Я оглянулась на Феррина и Мека, которые держались на почтительном расстоянии, следуя за нами, пока я шла прочь от ухоженного сада.

— Куда ты идёшь? — спросила Хава.

— Я никогда не ходила по этой тропе, — ответила я. На самом деле, я уже бывала здесь много лет назад. Мне хотелось увидеть ее собственными глазами.

— Там ничего нет, только статуя Гозриэля.

— Правда? — Это заинтриговало меня. — Покажи мне, Хава.

— Ну, она довольно красивая, — сообщила она, двигаясь немного вперёд по узкой каменной дорожке вправо, которая затем поворачивала вокруг задней части замка.

— Гозриэль Страж. Так значит, призрачные фейри почитают его? — спросила я.

— О, да. Он помощник Викса. Ну, для некоторых, — засмеялась она, когда мы вышли на открытую дворцовую площадку, не слишком отличавшуюся от той, на которой раньше стояла статуя Мизры. — Для других — он просто шут.

На железном пьедестале стояла бронзовая статуя Гозриэля, долгое пребывание на улице предало ей зелены оттенок. Он стоял на одной ноге, его мышцы напряжены, другая нога была согнута, как будто он собирался взлететь. Его крылья были как у ворона — того самого, в которого он превращался, когда странствовал по миру, исполняя поручения Викса и охраняя его владения. На его голове было два рога, а выражение лица было яростным, как у кого-то, кто находится в запале важного и срочного поручения.

Я задержала взгляд на его крыльях, зависть вновь пронзила меня, как всегда, когда я думала о своих, которые не приносили пользы. Через его обнажённую грудь тянулась цепочка выгравированных демонических рун, значения которых я не знала.

— Скажи мне, что они означают, Хава, — я указала на грудь статуи, и последняя руна заставила моё сердце забиться быстрее. Она была похожа на мою, но не совсем такая же. Моя имела завиток на конце.

— Давай посмотрим. — Хава сделала шаг ближе. — Страж тёмных фейри. Разведчик. А знак, похожий на крыло ворона, означает принесший кости.

Когда она дошла до последней руны, она оглянулась на меня, в её красных глазах заиграла искорка понимания. Я покачала головой, не желая, чтобы она упомянула в присутствии Мека и Феррина знак, который я теперь носила на обоих запястьях. Я нервно подтянула длинные рукава, скрывая их. Хава, казалось, поняла, и вернула взгляд к статуе.

— Думаю, последняя руна означает хранитель или, может быть, обладатель мира богов. Хм, это не имеет смысла. Не уверена, что значит эта последняя часть. У меня не слишком хорошие познания в древних демонических рунах, — она пожала плечами. Мы уже обсуждали знак на моих запястьях, который она не могла расшифровать.

Мек и Феррин догнали нас и встали между нами и лесом эшеровых деревьев, чьи голубые листья уже начали тускнеть и опадать. Лёгкий ветерок колыхал их, срывая серые листья, которые, кружась, падали на камни вокруг статуи Гозриэля.

Первым подошёл Мек. Услышав Хаву, он ответил:

— Это означает защитник сердца и дома богов. Этот последний знак как раз и символизирует и сердце, и дом.

— А что означает «принёсший кости»? Он приносит смерть? Это не лучший защитник, — немного насмешливо сказала я.

Мек рассмеялся, его жёлтые глаза стали темнее отражая серое небо.