Король пятой башни

Глава 21. Ликвидационная комиссия

— Алло? Да, Михаил Иваныч! — Семён Семёнович Ронин вытянулся в струнку. — Да, конечно… В лучшем виде, несмотря на все сложности… Да, но мы же… Я понимаю, но и вы нас поймите… — куратор позвонил Ронину в субботу, в одиннадцать утра, в тот самый момент, когда Семён Семёнович обсуждал с Иваном текущие вопросы в королевском кабинете. Премьер, сперва обрадовавшийся звонку, с каждой секундой всё более мрачнел. Губы его плотно сжимались, а на лице проступала нездоровая бледность. — Я всё понял… Да… Так точно! Немедленно всех выпустим. И извинимся… Но… Так точно… Но поймите, у нас просто не было выбора! Я же подробно в докладе всё изложил! Неужели нам надо было оставить всё как есть и покорно ждать новой террористической атаки?.. Поставить жизнь двадцати тысяч наших граждан под удар, но зато соблюсти все нормы?.. Никак нет… Но… Я просто пытаюсь вам объяснить… То есть все эти намёки про комиссию не утка?.. И когда они прилетят?.. С полной проверкой всей документации и условий жизни?.. А нельзя это как-нибудь отложить, хотя бы на неде… Нет, нам скрывать нечего. Готовы в любое время… Да всё я понимаю. Спасибо за предупреждение. Встретим их в лучшем виде… Да. Обязательно. Спасибо вам. Мы непременно… Да понятно. Всё мне понятно. — Рука с церусом безвольно опустилась на столешницу. Премьер закрыл глаза. Вдохнул. Выдохнул. Открыв глаза натужно улыбнулся королю.

— И что всё это значит? — спросил Иван, холодея от нехорошего предчувствия.

Семён Семёнович, чуть подрагивающей рукой сунул комм в нагрудный карман пиджака:

— Кажется, в столице решили устроить нам публичную порку. А то и настоящий разгром. В понедельник прилетит межведомственная комиссия для комплексной проверки Пятой башни. По её результатам может быть принято решение о приостановке договора федеральной власти с нашей СПЗ.

— А как же… Чё, и вот так можно? — пролепетал Иван.

— В экстренных случаях, когда жизни и основным правам жителей СПЗ угрожает опасность, договор может быть приостановлен государством в одностороннем порядке. Комиссия должна определить не возник ли у нас именно такой случай.

— Что же она определит?

— Известно что, — Семён Семёнович скрипнул зубами. — Если бы они не хотели приостановить договор, никакой комиссии не присылали бы. Тем более так срочно.

— То есть, получается, наш куратор заодно с этими китайцами? — прошептал король, постепенно вскипая.

— Дело не в кураторе, — покачал головой премьер.

— Да он же с потрохами сдал нас этим бандитам! Дай мне свой комм.

— Зачем?

— Я ему позвоню. Я ему всё выскажу! Всё!

— Михал Иванычу? Да ты с ума сошел!

— Не хочешь давать? Да у меня, поди, тоже где-то есть его номер… — зло прошипел Иван, доставая из кармана свой золочёный церус.

— Стой, — премьер схватил его за руку. — Подожди… Расскажи сперва мне, что именно ты хочешь ему сказать?

— Что он продажная тварь!

Премьер нервно усмехнулся:

— Во первых, это не новость, а во вторых он обидится...

— Да плевать!

— Прекрати истерику. Давай конструктивно. Какую конкретно информацию ты хочешь до него донести? Ту, что ты взбешен? Что ты на него смертельно обиделся? Ту, что ты неуравновешенный молодой… наивный человек? А вдруг он тоже окажется неуравновешенным? Вдруг он тоже обидится на тебя за эти твои обвинения?

— Да какая разница? Ведь он уже нас продал.

— Может быть, — кивнул премьер. — Но если это так, то что твои слова смогут изменить?

— Я хочу, чтобы он знал. Мы не сдадимся! — король упрямо наклонил голову.

— Прекрасно, что ты не собираешься сдаваться. Я, кстати, тоже не собираюсь. Но какая нам будет польза от того, что он прямо сейчас об этом узнает? Пока что он не знает этого наверняка. А если узнает, то не станут ли наши проблемы от этого больше?

— Чтоб он сдох, — сквозь зубы произнёс король.

— Я бы от этого не расстроился, — пожал плечами премьер. — Вот только тот, кто придёт ему на смену, может оказаться ещё хуже. А к этому куратору я уже как-то приспособился. Да и все наши тоже… Нет, ты дослушай. До этой подставы с Сы-Лоу Михал Иваныч ничего особо плохого нам не делал. Даже помогал иногда. Да и сейчас мы не знаем насколько сильно он лично во всей этой истории замешан. Нет у меня на таком высоком уровне инсайдов. А из тех, что есть, внятной картины пока не складывается.

— Что же нам теперь делать?

— Играть в политику, — пожал плечами премьер. — Сейчас он, думаю, чувствует себя виноватым перед нами. Даже если лично его китайцы тоже купили, он всё равно так или иначе чувствует вину, и как-то попытается подсластить нам пилюлю. Но если ты его зацепишь, реально разозлишь своей руганью… Хочешь проверить, как работается с обиженным лично на тебя куратором? Сковырнуть его с должности у нас вряд ли получится. И будет у нас куратор, регулярно вымещающий злобу на тебе, на всей нашей башне.

— Что же, просто смолчать? Утереться? — гневно сверкнул глазами король.

— Хамить своему прямому начальству дело совершенно бесполезное. Гораздо разумней просто принять всё, что начальник сказал и сделал, к сведению. При этом не стоит говорить в ответ на все начальственные наезды ни одного обидного или даже резкого слова. А человеку власти, политику лучше вообще ни с кем не ругаться. Даже со своими подчинёнными. А тем более с равными по статусу и с вышестоящими. Даже с явными врагами подчёркнутая вежливость работает куда эффективней ругани. И вообще, устраивать войнушку с куратором просто потому, что обиделся на него — ребячество. Хочешь отомстить — отомсти. Но подгадай для этого удачный момент. Ударь так, чтобы тебе уже не могли ответить… Иногда удачного момента приходится ждать годами, сохраняя при этом предельную вежливость и корректность даже к тому, кого тебе хочется живым в землю зарыть… Ты, Иван, должен сперва научишься сдерживать свои эмоции и быстро просчитывать ситуацию на пару ходов вперёд. Пока у тебя таких навыков нет. Нарабатывай их сперва на подчинённых, и старайся не ввязывайся в переговоры, а тем более в перепалки с вышестоящим начальством.

— То есть все будут мной помыкать?

— Как бы высоко ты ни забрался, всегда найдётся тот, кто будет тобой помыкать так или иначе. Так уж устроена жизнь. Даже самые высокие начальники зависят, ещё как зависят от настроения избирателей, от ушлых журналистов, от своих международных партнёров… Да, ты прав. Надо отстаивать свою свободу, свои взгляды на жизнь. Но лучше при этом никого не злить и не пугать раньше времени. Чтобы побеждать надо быть опасным, но при этом выглядеть безопасным. Не наоборот! Всегда ищи возможности для влияния. Если жаждешь мести, хочешь кого-то уничтожить, лучше выжди выгодный момент и бей так, чтобы тебя уже не смогли ударить в ответ. Вместо того, чтобы грубить тем, от кого зависишь, всегда думай, как поставить оппонента в зависимость от тебя, а свою зависимость уменьшить.

— На словах всё просто, — нахмурился король. — Но этот куратор… Он же от нас вообще никак не зависит!

— Если дела у нас будут совсем плохи, у него будут плохие показатели. Он, вообще-то, заинтересован, чтобы у нас всё росло, развивалось. Он нашим ростом регулярно отсчитывается наверх… Сейчас он чувствует себя виноватым за то, что не защитил нас от этого наката. Но если ты обвинишь его, что он продался Сы-Лоу, а он, на самом деле, не продался, а просто прогнулся под какую-то более важную столичную шишку… Тогда вместо чувства вины и желания вину загладить у него возникнет желание выместить на нас свою обиду и раздражение.

— А если он не просто прогнулся, а всё-таки сам, лично замешан?

— Тогда от твоих обвинений почти ничего в его отношении к нам не изменится… Хотя нет. — Так бы у него было хотя бы небольшое, но чувство вины. А будет только досада, мол, догадались, гады… От твоих прямых обвинений наше положение в любом случае станет хуже.

— Что же нам делать? Может, раздуть скандал в прессе? Ведь все эти столичные шишки так или иначе зависят от общественного мнения. Тут у нас такое творится, а они просто не хотят нас защитить. Они же прямо запрещают нам отбиваться! Раз он наш куратор, то не должен был такого допускать!

— Устроить скандал не очень хорошая идея. Скандал и по нам сильно ударит, как бы мы ни были правы. С другой стороны, терять нам, кажется, уже нечего. Благодаря чёрному пиару Сы-Лоу наша репутация уже сильно испорчена. Но достаточно ли у нас компромата на врагов? Что мы можем предъявить публике прямо сейчас? Хватит этого чтобы свалить столичных шишек, крышующих Сы-Лоу? Антоныч, конечно, уже много вкусного нарыл в конфискованной технике. Да и пленные дают показания. Список запрещённых товаров на складе в Третьей тоже говорит сам за себя. К тому же враги пока не знают, на что у нас есть железные доказательства, а на что одни догадки. И до приезда комиссии им неоткуда будет это узнать. Ты, главное, сам пока не лезь никому звонить. Ты же, официально, ещё не в должности… Может, вообще отрубить пока твой номер от межгорода? На всякий случай.

— А если мама вдруг позвонит? Не, если кто-то из начальства мне будет звонить, я лучше просто включу ту же волынку, что с Гарбузовым. Типа я не в курсе, министры сами чудят, мне не докладывают, тыры-пыры…

— Хорошо, — кивнул премьер. — А мне надо прямо сейчас посовещаться кое о чём.

— Да! Пригласи сюда Кречета, Воротынского… ещё, наверное, Жохова?

— Не спеши, парень, — губы премьера скривились в усмешке. Румянец уже вернулся ему на лицо. — Тебе сейчас лучше не знать подробностей того, что мы будем делать. Вдруг кто-то из лоббистов Сы-Лоу додумается лично с тобой поговорить? Я хочу, чтобы ты в любой ситуации отвечал им с искренним недоумением и не выболтал случайно каких-нибудь важных деталей, тем более, что формально ты пока не должен присутствовать на наших совещаниях.

— Но я…

— Своё отношение к происходящему ты всем нам показал. Очень ясно, отчётливо. Если всё кончится хорошо, то нам под твоим началом ещё работать и работать. Думаю, все министры, принимая решения, будут иметь это ввиду. Этого тебе довольно? Побереги свои нервы. Не лезь в самое пекло. А если у нас ничего не получится…

— Такое возможно?

— Возможно что угодно, мой друг. И если у нас ничего не получится, то ты не должен быть никаким боком причастен к затеваемой интриге. Официально, до коронации, ты не при делах. Но при этом именно ты — наследник всей нашей башни. Если у нас не получится полностью отбиться, то, возможно, получится хотя бы сохранить договор, оставить нашу башню свободной зоной, а тебя королём. Ну, уволишь «нашкодивших» министров за самоуправство, начнёшь своё правление с чистого листа…

— То есть ты мне предлагаешь вас всех предать? — снова вскипел король.

Премьер, глядя на него, покачал головой:

— Главное, парень, не предавай самого себя. А меня или ещё кого-то… Ну уволишь одного министра, наймёшь другого. Дело житейское. Как ты уже понял, у любого из нас кроме дел министерских полно и дел собственных, часто более интересных и важных. Так что увольнение с должности под давлением столичного начальства никто из министров, думаю, как предательство не воспримет. Главное нам сейчас саму башню не потерять. А уж с должностями и регалиями мы как-нибудь потом разберёмся.

***

Оставшийся субботний день прошел для Ивана в томительном ожидании. Он полистал новостные ленты в интернете — тошно. Посмотрел ТВ — уж лучше бы серфил интернет. Честно взялся просчитывать какие сорта помидоров и огурцов лучше будет сажать в теплице. Стал прикидывать, как организовать переработку куриного навоза и пищевых отходов в гумус при помощи калифорнийских червей, каких ящиков для этих червей можно наделать из формуемых прямо тут, в башне цементно-стружечных плит… Нет. Дело не шло. В голову лезли мысли о том что скоро всё это может в один миг стать бесполезным. Да, даже если китайцы отожмут у него башню не через покупку, а через конфискацию государством, по форс-мажорным обстоятельствам, он всё равно получит огромные, невероятные деньжищи компенсации… Вот только он понятия не имеет, как такими капиталами управлять. И главное, живые люди, которые жилы рвали выстраивая башню, мечтая о её росте, развитии, о счастливой жизни в прекрасном городе будущего… Неужели все их мечты теперь окажутся перечёркнуты какой-то уродской столичной комиссией? Что не смогли сделать самые отмороженные террористы, то с лёгкостью развалят сейчас какие-то бюрократические крысы!

Ивана кидало то в безразличие, то в отчаяние, то в злобу. Ближе к вечеру он пошел, было, слушать, как играет Лана. Она по удалёнке лабала джаз с Ксюхой и Максом. Это была не его музыка. Интересная, сложная, но не его… Иван видел, как Лану, буквально, распирает от радости, как она, с горящими глазами, импровизирует. Парень то умилялся, любуясь своей девушкой, то вдруг злился от того, что она тут так лихо оттягивается, а он…

Поняв, что сейчас может сорваться и нагрубить любимой, Иван вышел к себе в кабинет. Плотно прикрыл дверь. Постарался отвлечься на что-то, чтобы не испортить её чистой радости своим раздражением, своими натянутыми, как струна, нервами.

***

Ужинать он не стал. Совсем не хотелось. Чтобы не расстраивать Лану своей кислой миной, сказал, что много работы и, подхватив чай с печенюшками, сбежал в кабинет. Опять смотрел новости в интернете. — Всё по прежнему тухло. Даже лоучены уже медленно поднимались в цене. Только комки Пятой башни, отыгравшие немного после своего стремительного падения, так и застряли на цене вдвое ниже номинальной.

В десятом часу вечера в кабинет к Ивану завалился Зинкевич. С мокрыми волосами, обветренными губами и красным носом. А ещё от него несло коньяком.

Плюхнувшись в кресло Константин Борисович достал из бокового кармана пиджака небольшую плоскую фляжку и поставил её на стол. В ответ на озадаченный взгляд короля он открутил крышечку и отхлебнул. Протянул фляжку Ивану. Тот отрицательно замотал головой. Пить спиртное определённо не хотелось.

— Я их нашел, — довольно улыбнулся энергетик. — Нашел бы ещё в обед, если бы не туман… Все бухточки замёрзли, а эта ещё нет. Остаточное тепло от ядерного распада.

— А говорил, всё должно остыть за столько-то лет, — покачал головой Иван.

— Ошибался, слава богу… Не совсем остыло. Двести тонн урана это тебе не ишак чихнул. Я никому пока… Даже пилоту сказал, что мы ищем место для ещё одной метеорологической станции… Раз двадцать вылезал из кабины. У каждой бухточки дозиметром всё промерял. У нашей, пока не замерзшей, щёлкает — будь здоров!

— Так. Выходит, мы нашли эти контейнеры. Что дальше?

Зинкевич блаженно улыбнулся:

— Теперь я, наконец, хорошенько высплюсь. А завтра попрошу Александра Сергеича наделать нам нужных роботов.

— Какого ещё Александра Сергеича?

— Пушкина, конечно, — Зинкевич рассмеялся и ещё немного отхлебнул из фляги. — Ну, в смысле, Саню Птицына. У него прозвище Пушкин. Ещё не знаком с ним? Головастый парень. Он в башне главный спец по роботам. По обслуживанию крыши в основном, но он и много других тут наделал… Сперва мне будет нужен маленький робот для подводных съёмок и оценки общего состояния контейнеров. Со встроенным дозиметром, термометром и так далее… Потом нужен второй — для подъёма контейнеров на поверхность… Потом организовать перевозку ТВСов поближе к башне, построить для них нормальное хранилище, наладить рядом с башней переработку сырья в типовые таблетки для современного реактора. Весной приступим, по мере сил и возможностей… А вот Жохова и Жанну Михайловну нам, пожалуй, придётся прямо сейчас поставить в известность об обнаруженном кладе. Без их помощи вряд ли получится как-то оформить эту находку на баланс Пятой башни.

***

Экран камика был почему-то не чёрно-белым, а цветным. Но это Ивана мало смущало. Цель была хорошо видна. Одномоторный Байкал-7 вёз в Светлогорск, в его Пятую башню ликвидационную комиссию столичных упырей, продавшихся китайским наркоторговцам. И всё было до изумления просто. — Поймать Байкал на подлёте и сбить прямым попаданием ракеты в корпус, а лучше прямо в фонарь пилотской кабины. Солнце немного слепило, выглядывая слева из-за морского горизонта красным глазом под хмурыми бровями клубящихся туч.

Самолётик шёл прямо на него. Пульсирующий квадрат прицела зажёгся красным цветом. Иван втопил на клавиатуре кнопку «ё», запуская ракету, и экран монитора погас. На большом настенном экране в Пультовом был ясно виден чёрный крестик приближающегося самолёта. Была видна и вспышка сгоревшего при запуске дрона-камикадзе, и длинная черта инверсионного следа ракеты, впившейся прямо в нос крылатой машины. Вспышка света, ослепительная, яркая, как солнце, сожгла самолёт и, кажется, всё небо на километры вокруг. Дым, окутавший огненный шар, стал набухать, поднимаясь над морем огромный грибом ядерного взрыва. Ударная волна покатилась над морем и врезалась в башню, встряхнув её, словно пустую ЦСП-шную коробку для червей.

Иван дёрнулся, проснувшись от встряски.

— Ваня, Ванечка… Что с тобой? — шептала Лана, обнимая его и тряся за плечо.

Сердце колотилось как бешеное. Выдохнул. Прижался к её тёплому, мягкому телу. Вдохнул запах её кожи, волос. Обнял в ответ:

— Всё в порядке, милая. Уже в порядке.

— Ты кричал во сне. Тебе, наверное, какой-то кошмар…

— Да…Кошмар. Спасибо, что разбудила… Вот блин… Четвёртый час ночи. Схожу, водички хлебну и дальше спать.

***

Воскресенье тянулось немыслимо долго. Иван бродил из угла в угол кабинета злой и не выспавшийся. В официальных СМИ, между прочими важными новостями, по прежнему полоскали Пятую башню. Сообщали про то, что на днях туда будет направлена правительственная комиссия для расследования и рассмотрения всех поступивших от населения жалоб.

А вот в интернете появились и стали разлетаться по разным ресурсам файлы видео с захваченных складов Сы-Лоу. Иван, естественно, их тут же скачал: Дым, стрельба. Уложенные на пол, руки за голову, китайцы. Ряды собранных, готовых к атаке дронов в каком-то длинном зале. СБ-шники в масках и полной снаряге. Хромающий на простреленную ногу полицейский в бронежилете — видимо майор Рогавкин. Причитающие китайские женщины. Истекающие кровью раненные и выносящие их на носилках медики. Штабеля гранатомётов, патронов, автоматов, фотографии каких-то бумаг с иероглифами и англоязычных документов с печатями. Видео было длинное, склеенное из нескольких кусков. В одном из эпизодов майор Галимханов, матерясь, требовал прекратить штурм, грозил «всэх зарэзать» и тряс пистолетом, поминая генерала Степаненкова. Тут же на экране появилась какая-то ведомость с фамилиями. Стоп кадр. Увеличение. Список фамилий с крупными денежными суммами. Одна из фамилий обводится красным маркером «Stepanenkov». Потом почему-то подполковник Гарбузов, грозно требующий от короля прекратить незаконный обыск на складах Сы-Лоу и выпустить неправомочно задержанного Галимханова. Следом Галимханов, «поплывший» после чаёчка и рассказывающий, как его подкупали китайцы. Потом снова тот самый список фамилий с суммами, а в нём, среди прочих, фамилии «Galimhanov» и «Garbuzov», для верности снова с остановом, увеличением и красным маркером.

Иван немедленно позвонил премьеру:

— Чё, у нас правда есть эти ведомости с фамилиями всех, кому Сы-Лоу заносили бабло?

— А ты как думаешь?

— Лихо! Да мы тогда в бараний рог всех согнём!

— Не торопись, парень. И не лезь. Тебя же просили. Вообще, это не телефонный разговор. После обеда к тебе Кречет зайдёт с докладом. Тут, кажется, интересные вещи ещё по одному делу вырисовываются… И если тебе вдруг позвонят — не выделывайся. Помни, о чём мы с тобой вчера говорили.

***

После обеда и правда зашел Борис Моисеевич. Но говорить о документах Сы-Лоу он не стал. Вместо этого начал зачитывать отрывки из протокола допроса:

— Это показания одного из китайских грузчиков, арестованных на складе Сы-Лоу. До середины ноября он служил младшим матросом на одном из рыболовных тральщиков. Потом перевёлся на склад. Пятого ноября их тральщик находился в открытом море к северу от Светлогорска. После полудня к нему подлетел флаер. Приземлился на передней палубе. Из флаера вышли два человека. Генерал и его охранник. На палубе с ними разговаривали три лысых русских якудза и один хитрый старик в очках. Старик в очках и якудзы прибыли на тральщике из Мурманска. Генерал отдал старику тяжёлый чемодан. Тот открыл чемодан. Очень обрадовался. Закрыл и отдал чемодан старшему якудзе. Потом младший якудза передал старику коричневую сумку, из которой торчали какие-то старые бумаги. Старик пожал руку генералу. Потом старик, генерал и его охранник сели во флаер. Флаер взлетел, направляясь на юг и, отлетев от корабля на несколько сотен метров, взорвался. Капитан корабля не стал проводить спасательные работы. Сразу приказал двигаться полным ходом на юго-запад.

— Боже мой… — все другие слова встали комом в горле Ивана.

Кречет, вздохнув, продолжил.

— Мы показывали допрашиваемому разные фотографии. В фотографии человека, торговавшегося со Святославом Игоревичем в Питере, в логистическом центре на Захарченко, китаец опознал своего «старика». В фотографиях мафиози, умерших от передоза в особняке под Питером он опознал «трёх якудза». Славу он, по фотографиям, опознал как «генерала».

«Я ведь до последнего в глубине души надеялся, что дядя Слава всё-таки жив, что он просто где-то спрятался ото всех этих разборок и сейчас, в самый страшный момент выйдет из тени и всё разрулит, снова взвалит всю ответственность на себя!»

— Теперь мы хотя бы в общих чертах знаем, как всё произошло, — Борис Моисеевич сочувственно похлопал Ивана по плечу.

— Пока флаер стоял на палубе, китайцы прицепили к нему взрывчатку? — предположил Иван.

— Возможно. Или взрывчатка была в сумке с бумагами у «старика». Или где-то в его одежде. Надо теперь ещё раз допросить капитана и всю остальную команду тральщика. Это тот самый тральщик, который пытался удрать, когда мы начали штурм в Третей башне. Погранцы, что совершенно предсказуемо, нашли там наркоту, так что капитан и команда задержаны. А теперь ещё и этот эпизод… Да, завтра в Светлогорск приходит караван судов. Идущий с караваном контейнеровоз под панамским флагом «Ace of Diamonds» находится в собственности Сы-Лоу. Нам надо его досмотреть. Наверняка там тоже есть наркота и оружие.

— Да. Конечно, — кивнул Иван.

— Но по водам нашего Баренцева моря он сможет идти уже без ледокола. Что если он попытается уклониться от досмотра и просто проплывёт мимо порта?

— Тогда топите его нахрен! — зло выдохнул король.

— Лады, — Борис Моисеевич встал улыбаясь.

— Да, только… Постарайтесь, чтобы люди на корабле всё-таки остались в живых. И груз… Если мы просто утопим судно, то как докажем, что там было что-то запрещённое?

— Мы пробьём ему ракетами с камиков пару дырок в борту, над ватерлинией. И куда он тогда денется? Утонуть не успеет. Встанет к нам на ремонт на несколько суток. Тут мы его и досмотрим.

***

До самого вечера Иван ждал, что лично ему позвонит Михаил Иванович или ещё кто-то из столичного начальства. Не дождался. Позвонил маме. Она, конечно, волновалась. Уже много раз порывалась ему звонить, но одёргивала себя, опасаясь лишний раз потревожить. Иван, понимая, что этот звонок может прослушиваться, изо всех сил старался ничего не сболтнуть о войне с Сы-Лоу и с бюрократами. Мама тоже изо всех сил старалась не касаться проблем Пятой башни, хотя, наверняка, наслушалась гадостей про них и в новостях, и в интернете. В результате они битый час болтали про сладкие перцы, помидоры, калифорнийских червей и про разные варианты автоматизации тепличного хозяйства.

После разговора Иван спокойно поужинал и до самой ночи сидел над своими планами и конспектами по теплицам.

«Ну, хоть до неё и девчонок бандиты не добрались. Никаких происшествий у них, вроде не было. Может, зря я туда отправил троих СБ-шников? Здесь-то они бы больше пригодились… Или не зря? Нет, случись там с ними какая-нибудь беда, я бы здесь вообще на стенку полез!»

***

Утро понедельника порадовало Ивана тем, что за ночь в сети появились новые фото и видео из Третьей башни. Там были показания арестованных китайцев, видео двух грузовых тралов подбитых из гранатомётов. Видео с трупом заживо сгоревшего водилы. Кадры допроса арестованных моряков с тральщика. А ещё в интернете уже который день до небес стоял яростный визг проплаченных блогеров, на все лады поливающих грязью Пятую башню. Тут всё было стабильно. Люди отрабатывали заказ. Зато на паре каналов появилась информация о том, что на самом верху принято решение об отставке генерала Степаненкова и ещё одного — заместителя главы федеральной таможенной службы. Иван понимал, что всё это могли быть только слухи, причём распространяемые с подачи Ронина, начавшего собственную информационную войну. Но вдруг ветер на самом верху и правда сменился?

Завтракал Иван с аппетитом. Тем более, что прямо с утра ему позвонил Жохов с приятной новостью. Как он сказал, «в закромах родины», обнаружился ещё один, готовый к установке потолочный экран и ещё один стеновой. Их планировалось поставить после ремонта в новом офисе минфина, но, раз уж Иван так загорелся созданием своего 3D-кафе, то Жохов готов пожертвовать эти экраны на столь благую цель.

Теперь можно было запускать «Тропикану», не демонтируя при этом ни одной панели из их комнаты отдыха в зале. Лана, кажется, была в восторге, хотя и тщательно это скрывала. Сразу после завтрака она уселась дорабатывать эскизы по оформлению кафе.

Ивана снова накрыла тревожность. Ближе к обеду должна была прилететь эта чёртова комиссия, а в порт прибывал караван с китайским контейнеровозом. Разрешения на его досмотр Гарбузов им так и не дал, но Кречет решил самовольно вломиться и всё там обшарить в поисках оружия и наркоты.

Иван торопливо пролистывал федеральные каналы. С утра никаких новостей про Пятую башню там не появилось. Он решил, было, отправиться в Пультовую, чтобы лично наблюдать за тем, как СБ-шники будут задерживать контейнеровоз, но заявившийся в кабинет Семён Семёнович на корню пресёк это попытку.

— Ты же понимаешь, что всё это чистой воды самоуправство? — разглагольствовал премьер, самодовольно ухмыляясь при этом. — Кречет затеял это безобразие даже меня не поставив в известность! А уж тебя-то тем более. Так и скажешь потом, в случае чего, комиссии. Тем более, что это чистая правда.

Они оба стояли в кабинете, напротив экрана, на который транслировался вид Светлогорского порта. Причалы с погрузочными кранами растянулись вдоль берега от Портовой до Третьей башен. Караван из атомного ледокола и шести идущих у него в кильватере судов медленно приближался к порту. Но один из кораблей, кажется, шел уже не в колонне, а рядом. Вот он повернул в сторону и двинулся на запад, раскидывая носом мелкие льдинки шуги.

— Та-ак. — Во рту у Ивана пересохло. — Это и естьAce of Diamonds? И они удирают?

—Вот и замечательно!

—Какое там замечательно? — всплеснул руками Иван. — Я же приказал Кречету их утопить, если они попробуют удрать! И он утопит. Уверен, он только этого и ждёт! А потом комиссия всех нас за это взгреет!

—Не всех нас, а лично его, за самоуправство, — поправил премьер.

—Да это же я ему приказал!

—Ты не мог ему ничего приказать. Ты ему пока не начальник. Может, ты в устной форме высказывал ему какие-то свои пожелания… Но пока я его прямой начальник. И я ему, в полном соответствии с указаниями куратора, в письменном виде, приказал не вмешиваться в работу правоохранительных органов. Я даже приказал ему с извинениями выпустить Галимханова… Он как, выпустил? Нет?

—Он мне не докладывал, — буркнул Иван. — «Вот ведь старый интриган! Таки подставил под закон своего соперника! А ведь вместе, кажется, планы разрабатывали. Мне даже на миг показалось, что они уже работают как одна команда...»

—Мне он тоже не докладывал. Надеюсь, он никого не выпустил.

—И тогда ты сможешь именно его обвинить во всех грехах перед комиссией, — Иван обличающе ткнул пальцем в премьера.

—Вот именно! — довольно улыбнулся тот. — Думаешь, Моисеич не понимает этого расклада? Если кому и быть козлом отпущения, то именно ему. Что ему стоит ещё сутки подержать Галимханова под стражей? Что ему стоит ещё раз нарушить мой приказ о невмешательстве? Всего пара новых эпизодов ко множеству уже случившихся. Мокрому дождь не страшен. В его нынешнем положении остаётся только одно — идти ва-банк. Если наша возьмёт — он герой, победитель. А если нет — он первый кандидат на вылет… О, смотри! Кажется наши камики полетели на перехват обнаглевшего «Бубнового Туза».

—Кого?.. Это так название корабля переводится?

В ответ премьер только кивнул. Довольная улыбка сошла с его губ. Кажется, он всё-таки не только радовался проблемам Кречета, но и переживал за происходящее.

—А когда комиссия прилетает? — уточнил Иван.

—Должны мне позвонить, когда вылетят. Но что-то пока не звонили. Задержки — наше всё.

—А Степаненкова что, правда снимают?

—Похоже на то.

—Я думал, это ты такой слух пустил.

—Я? Зачем? Зря пугать — не мой метод.

—Но тогда, если его снимают, это значит…

—Ничего это пока не значит. Понятно, что это для нас хороший знак. Но может статься, что они просто назначили его крайним. Тогда это ещё не победа, а так, передышка. Михал Иваныч мне, кстати, сегодня звонил в семь утра. Очень просил «прекратить утечку в сеть конфиденциальных данных, компрометирующих государственную власть,» — процитировал премьер с язвительной усмешкой.

—Нашу государственную власть компрометируют такие как он продажные…

—Ладно, ладно. Не кипятись, — поднял ладони Семён Семёнович. — Не на митинге. Думаю, вряд ли китайцы лично Михалычу что-то заносили. Он, скорее, лавирует там между потоками как серфингист на доске.

—А ты?

—Я? Я тоже лавирую, естественно. Такой уж у нас в России «византийский» стиль управления. Привыкай.

—Я про другое. Ты что же, просто пообещал ему прекратить слив информации и всё? И прекратил?

—Я пообещал принять меры к тем, кто допустил эти возмутительные утечки… Но так, с неохотой, словно у нас ещё много интересного припасено, и снова посетовал, что Пятую башню давно и не по делу полощут на всех федеральных каналах.

—Ясно. А за эту утечку информации нас не накажут?

—Кречета накажут. Это же его подчинённые слили. Но Кречету терять уже нечего.

—Сегодня, кстати, на федеральных каналах про нас пока молчат.

—Вот и мы пока не будем подбрасывать дровишек, — кивнул премьер. — Тем более, что подбрасывать уже почти нечего… Дай-ка пульт. Попробую вывести на наш экран изображение с какого-нибудь СБ-шного дрона-наблюдателя… Ага. Вот, лучше с этого. Он высоковато, но зато прямо над китайцем завис.

Они замерли, наблюдая манёвры контейнеровоза и кружащих вокруг него камиков.

—Смотри, матросы разбегались по палубе. Что у них там в руках? Дробовики? Антидроновые ружья? Занятный будет «морской бой», — Семён Семёнович потёр руки. - Посмотрим, смогут ли они отбить атаку камиков Моисеича!

—Главное, чтобы наши, сгоряча, не утопили этот корабль вместе с людьми и грузом, — пробурчал Иван.

—Главное, чтобы он не ушел мимо нас без досмотра на запад, — поправил его премьер. — О! Ну надо же! Наши военные проснулись?

Над контейнеровозом появился вертолёт пограничной службы. Он закружил над судном. Камики Кречета шарахнулить от вертолёта в стороны, чтобы не попасть ненароком под винты и не устроить аварии. Дрон-наблюдатель тоже стал подниматься повыше. В поле зрения попали два катера пограничной службы, идущие на перехват контейнеровозу. С одного из катеров открыли огонь трассирующими пулями, прочертив огненный пунктир прямо перед носом «Бубнового Туза».

—О как! — премьер торопливо вытащил из кармана свой церус. Потыкал в экран:

—Алло! Боря, что за чудеса у тебя там происходят?

Иван стоял совсем рядом и расслышал из динамика бодрый голос Бориса Моисеевича:

—Всё путём! Погранцы их сейчас и без меня задержат и досмотрят. Егорыч говорит, с утра им поступил приказ с самого верха — задерживать до выяснения все суда, подозреваемые в связях с Сы-Лоу… Всё! Китайцы заглушили мотор. Ложатся в дрейф. Кажется, конец войне.

—Ну, слава богу, — выдохнул Семён Семёнович и сбросил звонок. — Ты слышал?

Иван кивнул. Плюхнулся в кресло, так как ноги от волнения подкашивались.

— Что теперь?

— Посмотрим. Думаю в течении пары дней всё станет…

Его прервал звонок комма. Премьер приложил церус к уху:

— Да? Да, Машенька… Откладывается?.. Даже вот так? Ну, спасибо так спасибо! Камень сняла с души. А мы тут ждём, волнуемся… Ну, счастья тебе женского, солнышко, и зарплаты побольше! А где Михаил Иванович?.. На совещании?.. Нет, ничего ему передавать не надо. У него и так всё есть. Здоровья ему от нас пожелай. И удачи.

— Кто это был?

— Секретарша нашего куратора. Очень милая и грамотная дама, дай ей бог здоровья.

— И что она…

—Отменяется комиссия. Даже не откладывается, а именно отменяется! — премьер радостно захохотал и потёр руки. — Ох, столица нынче жжёт! Ну, Михал Иваныч. Не знаю, насколько ты лично во всём этом завяз, ну да ты парень ловкий. Может ещё выкрутишься? А нет, так что же? И к новому куратору как нибудь приспособимся.