Король Яков II Стюарт и становление движения якобитов (1685–1701)

§ 1. Отношения Британии с Францией и Нидерландами. Подготовка Вильгельма Оранского и его сторонников к перевороту в Англии

Политические условия, в которой приходилось действовать Якову II, осложнялись не только внутренними проблемами, но и обострением международной ситуации в Европе в 1680-е гг., что отразилось на отношениях Лондона с наиболее значимыми для британской дипломатии странами: Францией и Нидерландами.

Длительное время в историографии утверждалось, что на протяжении всей своей политической карьеры Яков II неизменно пользовался широкой финансовой и политической поддержкой французского короля Людовика XIV, приходившегося ему двоюродным братом[621]. В действительности отношения двух венценосных кузенов носили более сложный характер. В частности, Людовик XIV стремился не допустить прихода к власти герцога Йорка, финансируя английских эксклюзионистов во время «исключительного кризиса» 1679–1681 гг.[622]

В 1670 г. между Людовиком XIV и Карлом II был заключен тайный Дуврский договор, и с определенной долей уверенности можно сказать, что отношения двух монархов носили дружественный характер[623]. Однако с приходом к власти Якова II в отношениях Лондона и Парижа наблюдается частичное охлаждение, ставшее, впрочем, лишь временным явлением. При восхождении нового британского монарха на престол французским королем была отменена пенсия, которая выплачивалась его предшественнику — Карлу II[624]. В 1685 г. Людовик XIV отказался предоставить Якову II войска или, хотя бы деньги для подавления восстания герцога Монмута[625]. Со своей стороны, британский монарх не придерживался курса на однолинейный союз с Францией и стремился проводить более гибкую и многовекторную внешнюю политику. Яков II отказался укрепить союз с Францией браком своей дочери Марии Стюарт с дофином, на чем настаивал Людовик XIV. Король Великобритании пытался наладить отношения с оппонентами Людовика XIV в Европе (в частности, с римским папой и германским императором), вмешивался в отношения Франции с Нидерландами[626]. Французский король даже подозревал Якова II в тайной поддержке Нидерландов против Франции и в намерении примкнуть к Аугсбургской лиге, руководимой статхаудером Республики Соединенных провинций Нидерландов Вильгельмом Оранским[627].

Однако эти опасения были преувеличенными и напрасными, поскольку в отношениях Лондона и Гааги во второй половине 1680-х гг. нарастало все больше противоречий. Прежде всего, это было вызвано претензиями принца Оранского на британскую корону, которые были основаны на том, что статхаудер по матери приходился внуком казненному британскому монарху Карлу I и был женат на дочери Якова II — Марии Стюарт[628]. Эти два обстоятельства, учитывая отсутствие у британского монарха вплоть до середины 1688 г. законного мужского наследника, давали Вильгельму Оранскому право занять британский престол после смерти своего тестя. Между тем, нидерландский статхаудер опасался, что радикальный политический курс Якова II может привести в Британии к революции и отмене монархии, что угрожало его наследственным правам на британскую корону[629].

В этой интриге необходимо учитывать один важный момент. По практически единогласному признанию историков, Вильгельм Оранский поставил своей главной целью борьбу с территориальной экспансией и политической гегемонией Франции в Европе[630]. Но за время своего нахождения на посту статхаудера принц Оранский пришел к выводу, что Республика Соединенных провинций катится к своему закату, и ее ограниченных ресурсов недостаточно, чтобы противостоять Людовику XIV[631]. Поэтому Вильгельм Оранский посчитал наиболее верным решением поставить под свой контроль Британию с ее мощным флотом и значительными ресурсами[632].

Первоначально Вильгельм Оранский стремился наладить дружественные отношения со своим тестем. Так, с приходом к власти Якова II принц Оранский предусмотрительно выслал из Гааги герцога Монмута (впрочем, последний остался на территории Нидерландов, переехав в Амстердам). Кроме того, вероятно, в пику Людовику XIV, Вильгельм направил в Лондон специальную дипломатическую миссию с целью поздравить своего тестя с восхождением на престол. Посольство возглавил дядя статхаудера и его близкий советник граф Хенрик ван Нассау-Ауверкерк[633]. Последний во время личной встречи с Яковом II заверил его в том, что статхаудер сожалеет о всех своих прежних ошибках. Со своей стороны, новый британский монарх возобновил с Нидерландами мир, подписанный в 1678 г.[634]

Столь осторожное поведение Вильгельма Оранского было вызвано тем, что статхаудер опасался, что Яков II может лишить его самого и его супругу прав на британскую корону. Принц Оранский надеялся путем уступок добиться благосклонности своего тестя и постепенно приобрести над ним влияние[635].

Между тем, Яков II не питал доверия к нидерландскому статхаудеру. В январе 1686 г. специальный французский посланник в Англии Юссон де Бонрепо после встречи с британским монархом сообщал своему правительству, что «английский король считает принца Оранского своим врагом»[636]. В беседе с послом Франции в Великобритании Полем Баррийоном Яков II заявил, что полагает, будто целью Вильгельма Оранского является «заманить его в ловушку»[637]. Опасения мнительного монарха разжигались государственным секретарем графом Сандерлендом и католической партией при дворе[638].

В этой связи не удивительно, что видимость потепления отношений между Лондоном и Гаагой быстро улетучилась, когда в мае 1685 г. от нидерландского берега отчалили нагруженные оружием суда вигских мятежников — герцога Монмута и графа Аргайла[639]. Со времени восстания Монмута и Аргайла в Великобритании в мае-июле 1685 г. начинается стремительное ухудшение отношений Республики Соединенных провинций и Британии.

Эти трения во второй половине 1680-х гг. были усилены отдельными фактами прямого и косвенного пособничества нидерландских властей врагам Якова II. Правительство Нидерландов предоставляло политическое убежище опальным британским политикам[640]. На все требования Якова II об экстрадиции его политических оппонентов Вильгельм Оранский отвечал отказом[641].

Со своей стороны, нидерландский статхаудер и поддерживающая его в Нидерландах оранжистская партия начали опасаться возникновения франко-британского военного союза[642]. О серьезном ухудшении отношений Британии и Нидерландов и одновременно наметившемся союзе Лондона с Парижем свидетельствуют и русские источники. Побывавший в 1686 г. в Лондоне дьяк Василий Михайлов отмечал: «Кор. В-во [Яков II — К.С.] на Стат зело гневен…, взяв себе с их стороны большее досаждение, мыслит с Кор. В-вом французским купно, каким бы образом тех Стат возгордившихся смирить»[643]. Примечательно, что русский посол за два года до «Славной революции» предсказал, что между Яковом II и «возгордившимися Статами» «конечно война будет вскоре»[644].

Дальнейшему обострению конфликта между британским и нидерландским правительствами способствовало вмешательство в него Франции. Дипломаты Людовика XIV (в первую очередь, французский посол в Гааге граф д'Аво) делали все, чтобы настроить Якова II против нидерландского статхаудера[645]. Начиная с 1685 г. граф д'Аво регулярно посылал французскому послу в Лондоне Полю де Баррийону отдельные сведения и даже пересказы откровенных сплетен, могущих усилить подозрения британского монарха в том, что принц Оранский помогает его политическим противникам. В 1686 г. временный французский посланник в Британии Юссон де Бонрепо даже осмелился предложить британскому монарху отменить наследственные права Вильгельма Оранского и его супруги Марии Стюарт и завещать трон младшей дочери Якова II от первого брака Анне Стюарт и ее мужу Георгу, принцу Датскому, предварительно обратив их в католицизм[646].

Со своей стороны, Вильгельм Оранский с возрастающей тревогой следил за ходом военных реформ в Англии. В Гааге начали возникать подозрения, что два католических монарха — Яков II и Людовик XIV — позабыв прежние противоречия, объединяют свои усилия, чтобы разгромить давнего противника обоих королевств — Нидерланды. В этом случае республике предстояло столкнуться с одним из лучших в Европе флотом (британские военно-морские силы уступали лишь нидерландским) и лучшей на континенте сухопутной армией, что угрожало самому существованию Нидерландов как независимого и целостного государства. Хотя эти опасения были далеки от реальности, поскольку Яков II был связан множеством внутренних проблем, и потому был сторонником минимальной активности во внешней политике и, тем более, настроен резко против любых масштабных войн, в которые могла быть втянута Великобритания, однако в условиях европейской антифранцузской и антикатолической истерии среди правящих слоев Республики Соединенных провинций подобные проекты казались весьма реальными. Под воздействием всех этих событий, а в еще большей степени слухов, возникших на их фоне, к 1686 г. Вильгельм Оранский пришел к выводу, что Нидерландам и его власти как статхаудера угрожает серьезная опасность. В этих условиях он посчитал наиболее эффективной мерой воспользоваться своими наследственными правами и добиться британской короны[647].

В напряженной атмосфере рубежа 1686–1687 гг. принц Оранский начал готовиться к решительным действиям. Прежде всего, он нуждался в точных сведениях об общественном мнении на Британских островах, состоянии вооруженных сил и правительств в трех британских королевствах. В этой ситуации было бы целесообразным обратиться к постоянному резиденту республики в Лондоне, однако посол Нидерландов в Британии Аорноут ван Ситтерс был малокомпетентен и не имел необходимых связей с британскими верхами. На сведения британских оппозиционеров, во множестве поселившихся в Нидерландах, Вильгельм Оранский не полагался, обоснованно считая, что те склонны преувеличивать остроту ситуации, реально сложившейся на Британских островах в правление Якова II. В связи с этим было решено отправить в Лондон специальную миссию, которая должна была составить представление о действительном положении дел в Англии.

Выполнение этой миссии было возложено на доверенное лицо Вильгельма Оранского — Дейквельта. Официальным предлогом послужил спор Британии и Нидерландов об их владениях в Юго-Восточной Азии. В ходе переговоров колониальные споры зашли в тупик, зато Дейквельт блестяще справился с неофициальной частью миссии. В начале лета 1687 г. лорд Дейквельт вернулся в Гаагу прекрасно информированным о положении дел в Британии и смог представить Вильгельму Оранскому достаточно полную картину расклада политических сил в стране. Вторым итогом его миссии стало то, что нидерландский посланник смог заручиться поддержкой нескольких влиятельных лиц при дворе Якова II: его младшей дочери — ревностной протестантки принцессы Анны Стюарт, не поддерживавшей курс отца в религиозной политике, генерала Дж. Черчилля и отстраненного епископа Лондона Генри Кэмптона[648].

Помимо вышеуказанных представителей британской знати дружественные послания с выражением своей преданности Вильгельму Оранскому написали еще несколько представителей британского нобилитета, позднее сыгравшие важную роль в «Славной революции»: маркиз Галифакс, графы Девоншир, Дэнби и Ноттингем, лорд Ламли, адмиралы Э. Расселл и А. Херберт[649].

Миссия лорда Дейквельта стала отправной точкой в подготовке «Славной революции». Именно с этого момента принц Оранский приступил к разработке плана военного вторжения в Англию.

Чтобы получить более детальную информацию о ситуации на Британских островах и уточнить момент, в который было необходимо нанести решающий удар, в Лондон была направлена еще одна миссия с секретными заданиями. Ее возглавил другой ближайший соратник Вильгельма Оранского — граф Зюйлестейн, получивший статус чрезвычайного посла Нидерландов в Британии. Задачей дипломатической миссии было укрепление связей, которые удалось установить Дейквельту. Официальным предлогом прибытия нидерландцев в английскую столицу послужило выражение соболезнования двору британского монарха в связи с кончиной матери британской королевы — герцогини Моденской. Зюйлестейн отбыл из Гааги в августе 1687 г. Вернувшись на родину, граф вновь привез несколько писем от британских сторонников принца Оранского, в которых они раскрывали свои планы более откровенно[650].

Первый шаг к открытому конфликту Вильгельм Оранский решился сделать в ноябре 1687 г. Вместе с грефье Республики Соединенных провинций[651] Каспаром Фагелем они составили открытое письмо, в котором резко выступили против политики Якова II в религиозном вопросе, в частности, отмены «Тест-Актов». В нидерландских типографиях было напечатано несколько тысяч экземпляров этого документа, которые затем по различным каналам были переданы в Британию. Благодаря хорошей подготовке этой кампании, с точкой зрения нидерландского статхаудера, выставлявшего себя защитником протестантов в Европе, получило возможность ознакомиться все британское высшее общество.

С помощью этого письма Вильгельм Оранский надеялся подготовить к осуществлению своих планов и своих соотечественников. В ходе переговоров с нидерландскими политиками принц Оранский делал акцент на том, что речь идет не об очередной дорогостоящей экспедиции, цели которых были далеки от нужд бюргеров, заседавших в Генеральных Штатах, а об угрозе самому существованию республики со стороны объединенного союза католических государей Франции и Британии[652].

Важным фактором, ставившим под угрозу осуществление интервенции в Англию была политическая борьба среди правящих кругов Нидерландов. На протяжении всего XVII в. Генеральные Штаты, без санкции которых статхаудер не мог получить денег на осуществление столь дорогостоящей операции, являлись ареной ожесточенной борьбы между различными партиями — оранжистами и республиканцами, а также представителями разных провинций и городов, входивших в состав Республики Соединенных провинций. Учитывая громоздкий механизм принятия решений Генеральными Штатами[653], было вероятно, что если представительный орган не заблокирует предложение принца Оранского, то, по крайней мере, принятие окончательного решения затянется на долгие месяцы. Между тем, события не позволяли ждать.

В значительной степени лишь благодаря умелой политике грефье К. Фагеля и удалось провести через представительный орган Нидерландов решение о предоставлении средств на военную операцию. Причем в ходе развернувшейся борьбы Вильгельму Оранскому пришлось покривить душой. Статхаудер попросил 4 млн. гульденов исключительно на оборонительные цели, такие как строительство крепостей и т. п.[654], в то время как эти средства, согласно сохранившимся заметкам Вильгельма Оранского, были потрачены на наем солдат, матросов и военных инженеров, строительство транспортных судов, закупку полевой артиллерии, амуниции, провизии, создание походных госпиталей — т. е. сугубо наступательные цели[655].

Следует отметить, что значительные средства на осуществление операции были представлены Вильгельму Оранскому великим понтификом Иннокентием XI, входившим в Аугсбургскую лигу[656].

Необходимо иметь в виду, что переброска десанта через Ла-Манш являлась чрезвычайно сложной и рискованной операцией. Вильгельм Оранский вынужден был учитывать опыт испанского короля Филиппа II, «Непобедимая армада» которого в свое время потерпела сокрушительное поражение у британских берегов. Как следует из документов, осенью 1688 г. условия навигации в Ла-Манше были столь плохи, что граф Дэнби и маркиз Галифакс советовали отложить десантную операцию до весны следующего года[657]. Первая попытка выхода эскадры статхаудера в море оказалась неудачной из-за непогоды. Волной с палубы транспортных судов смыло в море «около 1000 лошадей», и нидерландский флот был вынужден вернуться в свои гавани[658]. Флот Вильгельма состоял из 450 транспортных судов (300 галиотов и 150 легких судов), которые находились под охраной 80 военных кораблей[659]. Экспедиционный корпус состоял из 30–40 тыс. солдат и офицеров[660].

До последнего момента было не ясно, как поведут себя в ходе начавшегося в Англии политического кризиса английская армия и флот. В частности, Вильгельм Оранский писал нидерландскому послу в Париже Г.В. Бентинку: «Если что-либо произойдет с флотом — все будет потеряно»[661], намекая на опасность быть атакованным в Ла-Манше британской морской эскадрой. Кроме того, в сложившейся международной обстановке принц Оранский и его нидерландские соратники-оранжисты опасались войны на два фронта. Вплоть до конца сентября, когда навигация на Ла-Манше уже начала стремительно ухудшаться, Вильгельм Оранский откладывал экспедицию в Британию, ожидая известий о маневрах французской армии. Лишь перипетии боевых действий в Германии вынудили Людовика XIV, чьи войска находились всего в двухстах милях от нидерландской границы, отказаться от военных действий против республики[662].

Откладывать высадку на Британских островах было нельзя. Некоторые сторонники принца Оранского в Англии писали, что если дать режиму Якова II еще полгода, то британский монарх успеет завершить в стране военные реформы и созвать «подтасованный парламент», открытие сессии которого было запланировано на ноябрь 1688 г. Последний, по мнению авторитетных и хорошо осведомленных политиков того времени, создал бы столь мощную опору власти Якова II, что его было бы нелегко свергнуть с престола[663]. Очевидно, можно согласиться с мнением М. Эшли, что лишь твердость ближайшего соратника Вильгельма Оранского К. Фагеля и поддержка оранжистской партии заставили принца решиться на вторжение в Британию[664].

Внутриполитическая ситуация в Англии свидетельствовала о том, что Яков II неверно оценил расклад политических сил в стране. Британский монарх рассчитывал, что собственными силами сможет задушить любую оппозицию в стране. Однако он не просчитал политическую ситуацию до конца и не учел варианта с возможностью обращения представителей оттесненной им от власти части британской политической элиты к его врагам на континенте.

Еще в 1687 г. Юссон де Бонрепо сообщал в Париж, что английские министры граф Сандерленд и лорд Годолфин начали вести двойную игру, вступив в тайную переписку с принцем Оранским. Даже человек «со стальным сердцем» — лорд-канцлер Дж. Джеффрис — начал колебаться[665]. Согласно данным лондонца Дж. Ивлина, к осени 1688 г. абсолютное большинство английской аристократии находилось в оппозиции Якову II[666]. К середине 1688 г. выявились все признаки, позволяющие говорить о том, что конфликт короля с английской элитой перерос в политический кризис[667]. Наступил благоприятный момент для осуществления переворота.

Процесс над семью епископами и рождение 10 июня 1688 г. у Якова II наследника — Джеймса Фрэнсиса Эдуарда Стюарта, принца Уэльского — явились импульсами, подтолкнувшими оппозицию к решительным действиям. Еще в апреле 1688 г. имперский посланник в Лондоне Ф.И. Гоффман отмечал, что появление у британского монарха наследника приведет к консолидации противников Якова II, и «они сделают все, чтобы не допустить наследования короны католиком»[668].

Действительно, 30 июня 1688 г. семь ведущих представителей британской оппозиции, так называемые «семь бессмертных»: графы Шрусбери, Девоншир, Дэнби, Ламли и епископ Лондона Генри Кэмптон, лишенный Яковом II своей кафедры, — направили Вильгельму Оранскому письмо с просьбой оказать прямое военное и политическое вмешательство в британские дела[669]. В заговор с целью свержения Якова II оказался вовлеченным целый ряд видных английских аристократов: племянник короля герцог Грэфтон, герцог Ормонд, маркиз Галифакс, граф Ноттингем, лорд Деламэр[670].

Костяк заговора против Якова II составила высшая торийская англиканская аристократия, к которой присоединилась часть вигов, руководимая четверкой знатных дворян — графами Девонширом и Стэмфордом, лордом Дэламэром и Т. Уортоном, а также несколько республиканцев, прежде причастных к восстанию герцога Монмута[671]. Центром заговорщиков-тори стала резиденция дочери Якова II принцессы Анны Стюарт — Кокпит. Наиболее видными представителями «кокпитской группы» были герцоги Ормонд и Грэфтон, лорды Драмлэнриг и Корнбери и драгунский полковник Дж. Беркли. Практически все члены этой группы были тесно связаны родственными или брачными узами друг с другом, с вигскими оппозиционерами и с «семью бессмертными» — авторами письма Вильгельму Оранскому[672].

Заговор проник и в британскую армию. В частности, среди английских офицеров возникло три оранжистских кружка: «Танжерцы»[673], «Клуб измены» и «Союз офицеров-протестантов». Заговорщическая группа также появилась среди офицеров военно-морского флота во главе с Дж. Бингом. Все они были тесно связаны с «кокпитской группой» и британской политической эмиграцией в Нидерландах[674]. Одновременно начала формироваться оппозиция короне в Шотландии[675].

Положение Якова II осложнялось тем, что на сторону принца Оранского перешли его наиболее талантливые военачальники: адмиралы Э. Расселл и А. Херберт, генерал Дж. Черчилль. По словам ближайшего соратника Вильгельма Оранского — маршала Шомберга, Черчилль стал единственным генералом в Европе, который дезертировал из собственной армии[676].

§ 2. Деятельность Якова II накануне «Славной революции»

Яков II получил информацию о готовящемся вооруженном вмешательстве в августе 1688 г. 14 августа британский посол в Гааге маркиз д'Альбервиль прибыл в Лондон и сообщил королю о своих подозрениях, что нидерландцы готовят вторжение в Британию. Вернувшись в Нидерланды, он регулярно сообщал в Лондон о военных мероприятиях Вильгельма Оранского[677]. В том же месяце лорд-наместник Ирландии граф Тирконнел предупредил Якова II, что в Нидерландах ведется подготовка к его отстранению от власти[678]. Людовик XIV через своего посла Поля де Баррийона регулярно передавал Якову II информацию о действиях и планах нидерландского статхаудера[679].

Однако британский монарх долгое время скептически относился к информации из Парижа, подозревая, что Людовик XIV намеренно натравливает его на Генеральные штаты, желая втянуть Британию в надвигавшуюся войну на континенте[680]. В связи с этим в конце августа 1688 г. в Лондон со специальным визитом прибыл французский дипломат Юссон де Бонрепо, который прямо заявил, что если Яков II «не верит в то, что принц Оранский готовится напасть на него, то он единственный человек в Европе, который придерживается такого мнения»[681].

Серьезной ошибкой британского монарха было то, что он не принял решительных мер к раскрытию заговора внутри страны, хотя получил о нем первые сведения еще в 1687 г.[682] Между тем, имперский посланник в Лондоне Ф.И. Гоффман отмечал: «Принц Оранский не решился бы на столь рискованное предприятие, если бы не был уверен в поддержке здесь [в самой Англии — К.С.] со стороны некоего масштабного заговора»[683].

В историографии широко распространено мнение, что известия о готовящемся против него заговоре настолько потрясли Якова II, что король впал в полное бездействие, не оказав серьезных попыток сопротивления[684]. Однако с этим утверждением нельзя согласиться. Настроение и действия Якова II накануне «Славной революции» гораздо точнее отражает донесение имперского посла Ф.И. Гоффмана от 8 октября 1688 г.: «Король трудится денно и нощно, дабы подготовиться к этому вторжению»[685]. Мнение немецкого дипломата подтверждается сведениями других источников.

Яков II трезво оценивал угрожавшую ему и его королевству опасность. В выступлениях перед английским Тайным советом он подчеркивал, что им предстоит сражаться не с противником, подобным герцогу Монмуту, который намеревался воевать «без войск, денег и опыта», а с «храбрым и осторожным принцем, командующим доблестной армией»[686]. Готовясь к отражению вторжения, Яков II, прежде всего, привел в боевую готовность свои вооруженные силы. Во второй половине августа началась срочная мобилизация сухопутной армии. 23 августа был отдан приказ о том, чтобы все офицеры сухопутной армии, отпущенные две недели назад на квартиры, немедленно вернулись к своим полкам. В английских портах были удвоены гарнизоны[687]. 27 августа каждому третьему военнослужащему в Англии было приказано экипироваться в самые краткие сроки. К ноябрю было создано двенадцать новых полков. В южных и юго-восточных графствах, где ожидали высадки интервентов, были сконцентрированы королевские войска[688]. В отдельных графствах начался сбор ополчения[689].

По настоянию французского посла П. де Баррийона в августе-октябре в Англию было переброшено несколько военных частей из Ирландии и вся шотландская армия[690]. С «Изумрудного острова» были переброшены драгунский полк полковника Батлера, пехотный полк лорда Форбса и «еще один пехотный полк», а также «150 добровольцев из полка Рождера МакЭллиготта»[691]. Из Шотландии прибыла рота конной гвардии, несколько пехотных и драгунских полков, в том числе знаменитые конные полки графа Эррана и генерал-майора Дж. Грэма оф Клэверхуса, полк Арчибалда Дугласа и ряд других частей[692].

Одновременно в боевую готовность приводились военно-морские силы. 23 сентября Яков II поставил во главе английского военного флота опытного адмирала барона Дартмута, который предложил план превентивного удара по Нидерландам. Но Яков II посчитал его слишком рискованным[693].

Серия военных мер была предпринята в Шотландии. Поскольку южные и юго-восточные порты Англии охранялись британским морским флотом, Яков II предположил, что Вильгельм Оранский может подняться севернее вдоль восточного побережья и высадиться в Шотландии[694]. Обращение к запискам принца Оранского, которые он составил о «Славной революции», подтверждает, что такой план у нидерландской стороны был в действительности[695]. В связи с этим в северном королевстве был начат сбор дворянского ополчения. Из Тауэра в Шотландию было отправлено 400 бочонков пороха. В начале октября власти отдали распоряжение об уничтожении маяков на шотландском побережье[696].

Одновременно с военными мерами велась дипломатическая подготовка. Несмотря на множество взаимных претензий, единственным союзником Якова II, готовым предоставить военную помощь, оставалась Франция. По мнению британского исследователя М. Эшли, в августе 1688 г. между британским и французским правительствами был заключен тайный военный договор[697]. Французский чрезвычайный посланник Ю. де Бонрепо обещал оказать Якову II помощь 11 военными кораблями и 3 брандерами[698].

И все же Людовик XIV недооценил как остроту политического кризиса в Англии, так и степень подготовки к десантной операции Вильгельма Оранского[699]. Французский король полагал, что Яков II окажет отчаянное сопротивление нидерландской армии, и статхаудер увязнет в боевых действиях на Британских островах до конца зимы 1689 г. К этому времени Людовик XIV рассчитывал завершить основные военные операции в Германии и освободить часть своих сил для удара по Нидерландам или переброски в Британию. Исходя из этих соображений, французский король посчитал передачу британскому правительству в сентябре 1688 г. 150 тыс. ливров вполне достаточной помощью, и направил все свои войска на Рейн[700].

Невзирая на острую политическую ситуацию, Яков II вплоть до конца сентября 1688 г. продолжал курс на созыв парламента и отмену карательных законов и «Тест-Актов». 23 августа король заявил, что намечает новую сессию парламента на 27 ноября 1688 г.[701] 10–21 сентября граф Сандерленд направил в города и графства инструкции. В них поименно указывались лица, которых «рекомендовалось» направить в Вестминстер на основании их «доказанной верности… правительству»[702].

Но нарастание напряжения в английском обществе вынудило Якова II отменить 23 сентября рескрипты шерифам о проведении выборов в парламент[703]. По мере нарастания напряженности как в английском обществе, так и на международной арене король Великобритании начал осознавать, что для отражения интервенции военной силы окажется не достаточно, и чтобы обеспечить себе надежный тыл, необходимо коренным образом изменить русло внутренней политики. Прежде всего следовало успокоить общественное мнение. Процесс над семью епископами, рождение принца Уэльского, подготовка к созыву нового парламента и известие о готовящемся вторжении из Нидерландов — все эти события, выпавшие на краткий период летних месяцев 1688 г. вызвали чрезвычайное беспокойство даже в самых удаленных уголках королевства[704].

В конце августа появилось официальное заявление британского монарха о том, что он отказывается от военной помощи французского короля против Нидерландов на том основании, что достаточно «доверяет своим подданным»[705]. 28 сентября Яков II издал декларацию, в которой официально оповещал население о «масштабном и неожиданном вторжении из Голландии». В своем обращении король особо подчеркивал, что «иноземцы» под предлогом защиты «свободы, собственности и веры» стремятся захватить Англию, и им готовы оказать помощь «некоторые наши подданные», которые из-за своего властолюбия и ненависти готовы подвергнуть страну, столь долго наслаждавшуюся «миром и счастьем», всем ужасам войны. Яков II еще раз акцентировал внимание британцев на своем отказе от иностранной военной помощи, поскольку почел лучшим «положиться на истинное и древнее мужество, преданность и верность наших собственных подданных». Монарх призывал всех своих подданных сплотиться перед лицом врага, «который ожидает найти народ расколотым», и готовиться к обороне своей страны[706].

Когда в сентябре 1688 г. войска Людовика XIV напали на г. Филиппсбург, что ознаменовало начало войны Аугсбургской лиги, британское правительство осудило этот шаг и заверило своих подданных, будто готово вступить в союз с Нидерландами и Испанией, «чтобы выполнить их общие обязательства перед Европой»[707]. 3 октября Яков II сообщил в Гаагу, что не имеет союзнических отношений с Людовиком XIV и вновь предложил Нидерландам «вступить в тесный союз». Британский посол в Гааге маркиз д'Абервиль предложил делегатам Генеральных Штатов создать лигу для совместных действий против Франции[708]. Яков II пытался примерить на себя образ миротворца и накануне готовящегося вторжения выставить Вильгельма Оранского в качестве агрессора и перед своими подданными, и перед иностранными государствами.

В октябре 1688 г. в Англии и Шотландии были приняты меры против распространения ложных новостей[709]. Началось массовое вскрытие корреспонденции[710].

11 октября в Лондоне вышел указ о том, чтобы во всех церквях Англии во время утренних и вечерних служб читались молитвы о защите «от нашествия иноземцев». Предписывалось, в частности, молиться о единстве народа перед лицом иноземного вторжения[711]. 14 октября король приказал англиканским и католическим священникам читать проповеди, обличающие Вильгельма Оранского[712].

Яков II направил в Тайный совет Шотландии специальное распоряжение. Согласно этому документу все книги и памфлеты, в которых «наше правительство и его действия… представляются как жестокие, варварские и деспотичные» подлежали конфискации, а те, кто их «хранит, продает, распространяет и берет читать» должны наказываться штрафами[713].

2 ноября в Англии и 10 ноября в Шотландии вышел королевский запрет публиковать, распространять и хранить декларации принца Оранского[714]. В них рисовалась мрачная картина правления в Англии «деспотичного правительства», захвата гражданской и военной власти «папистами», попрания исконных «законов, свобод и традиций… дурными советниками» короля и подчеркивалось, что Вильгельм Оранский прибывает в Британию по просьбе представителей английского народа с целью созвать «свободный и законный парламент»[715].

Однако декларации принца Оранского продолжали распространяться. Касательно обещаний нидерландского статхаудера стало возникать множество слухов, которые, в конечном счете, стали для британского правительства опаснее самих деклараций. В этих условиях Яков II был вынужден сменить тактику и сам опубликовал текст обращения Вильгельма Оранского, снабдив его критическими комментариями[716].

Пытаясь политически обезоружить противника, 6 ноября Яков II издал собственную декларацию, в которой также обещал созвать «свободный парламент», как только минует опасность «иноземного вторжения»[717]. Сохранились документальные свидетельства, что эта мера получила отклик со стороны части английского дворянства[718].

Перед лицом угрозы военной интервенции Яков II решил примириться со всеми политическими силами в стране с целью обеспечить себе безопасный тыл на время боевых действий. Король предпринял попытку вновь опереться на партию тори, которые помогли ему преодолеть политический кризис 1679–1681 гг. и привели его к власти в 1685 г. 23 сентября были восстановлены в своих должностях ряд ранее смещенных мировых судей и заместителей лордов-лейтенантов. В сентябре — середине октября 1688 г. было даровано прощение нескольким десяткам представителей английского нобилитета, попавшим в опалу в правление Якова II[719]. 8 октября вышла специальная королевская декларация, объявлявшая, что все лица, «отправленные в отставку за отказ поддержать отмену "Тест Актов"», могут вернуться к исполнению своих обязанностей[720].

Яков II рассчитывал опереться не только на аристократию, но и на среднее и мелкое дворянство. Доверенным лицам короля среди лордов-лейтенантов и шерифов были разосланы инструкции, чтобы они наладили тесный контакт с местными джентри и настроили их на решительное сопротивление как интервенции, так и любым волнениям внутри страны.

29 октября крайне непопулярный среди английской элиты государственный секретарь граф Сандерленд был отстранен от своего поста и заменен протестантом лордом Престоном[721].

На рубеже сентября-октября король сместил своих единоверцев-католиков со всех постов командиров ополчения (в том числе своего духовника иезуита Э. Питра). На вакантные места лордов-лейтенантов были назначены протестанты. Одной из причин смещений стали опасения Якова II, что милиция «не будет действовать под началом папистов»[722]. Вероятно, другим мотивом подобных шагов короля было стремление успокоить начавшуюся в обществе антикатолическую истерию.

Отдельным направлением внутренней политики Якова II стали его действия в отношении государственной церкви. 30 сентября в личной беседе с архиепископом Кентерберийским Уильямом Сэнкрофтом король заявил, что англиканские прелаты могут встретиться с ним, и он готов выслушать любые их предложения[723]. 2 октября монарх принял на рассмотрение программу реформ, предложенную прелатами-петиционерами, к которым в ходе ее разработки присоединился епископ Рочестер[724]. 5 октября вышло королевское распоряжение о роспуске Духовной Комиссии. Несколько дней спустя Яков II предпринял попытку примириться с семью епископами, подавшими в мае петицию об отказе публично огласить «Декларацию о веротерпимости»[725]. Яков II отменил свое распоряжение о временном отстранении епископа Лондона Генри Кэмптона[726]. 11 октября в своих должностях были восстановлены президент и члены Совета Колледжа Св. Марии Магдалины. Всем католикам, обучавшимся в колледже, королевским распоряжением было приказано покинуть его стены[727]. Король обещал англиканскому духовенству ратифицировать «Акт о единообразии» 1662 г., охранявший привилегии англиканской церкви, в том числе ее контроль над системой образования[728].

В то же время, Яков II продолжал курс на поддержку в Англии протестантских нонконформистов[729].

Накануне «Славной революции» Яков II предпринял попытку опереться на третье сословие, в первую очередь, крупные города. Естественно, первое место в политике Якова II заняла известная своими «бунташными» традициями английская столица. В истории Англии были частыми случаи, когда решающую роль в ходе политической борьбы играла позиция Лондона. В памяти Якова II были свежи детские воспоминания о проведенных в столице революционных 1640" 1642 годах, когда он был вынужден остаться в Лондоне и был свидетелем возбужденных толп, приведших к эшафоту графа Страффорда[730]. События «исключительного кризиса» 1679–1681 гг. вновь заставили Якова II столкнуться с раздраженными массами горожан, которые на этот раз угрожали его собственной власти[731]. Полученный опыт заставил его позаботиться о контроле над столицей. Чтобы предупредить общественные волнения было запрещено рассылать в кофейни и другие общественные места еженедельные письма с новостями[732]. В начале октября 1688 г. король вернул лондонскому Сити, являвшемуся оплотом вигской оппозиции, городскую хартию, которая ранее была изъята властями[733].

Отдельного упоминания заслуживает эпизод с лондонскими гугенотами. После отмены Нантского эдикта во Франции в 1685 г. в английской столице осело порядка 20–30 тыс. французских эмигрантов-кальвинистов, что составляло 5% от всего населения «города на Темзе». Учитывая активную роль, которую община гугенотов играла в хозяйственной и политической жизни города, Яков II предпринял несколько шагов по улучшению их положения. 17 августа 1688 г. вышел указ о том, чтобы их пасторов включить в состав корпорации Лондона. Кроме того, гугеноты были натурализованы и им предоставлялись должности в городском управлении[734]. С помощью этих мер Яков II надеялся нейтрализовать политическую активность французских эмигрантов, которые своими часто преувеличенными рассказами о жестокостях католиков во Франции дестабилизировали и без того неспокойную ситуацию в столице.

Вслед за столицей хартии были возвращены многим другим английским городам. Примечательно, что эта мера касалась не только тех городов, которые лишились своих хартий при Якове II, но и тех, где они были изъяты еще правительством Карла II. В провинциальных городах были смещены все должностные лица, назначенные со времени «исключительного кризиса» 1679–1681 гг.[735]

Таким образом, Яков И, основываясь на идее верности законному монарху и его наследнику, предпринял попытку объединить вокруг престола все политические силы Англии. В то же время следует признать, что эти меры, как отмечали осведомленные очевидцы — комендант Йорка Дж. Рересби и имперский посланник в Лондоне Ф.И. Гоффман — носили вынужденный и временный характер, и у большинства современников не было сомнения, что, как только угроза захвата власти политическими противниками минует, Яков II вернется к прежнему курсу[736]. Кроме того, в значительной степени все вышеуказанные меры по поиску социальной опоры режима были запоздалыми.

В историографии господствует точка зрения о том, что лето-осень 1688 г. стали периодом отхода от Якова II всех его подданных[737]. Между тем, анализ правительственных документов и свидетельств очевидцев позволяет говорить скорее о поляризации британской политической элиты, чем о полной потере королем поддержки среди населения.

В сентябре-декабре 1688 г. происходит консолидация сторонников правящего режима во всех трех британских королевствах. На стороне Якова II остались многие влиятельные представители высшей британской аристократии, причем не только католики (графы Стаффорд, Солсбери, Тирконнел, Перт и Мелфорт, виконт Довер, лорды Молинью, Эштон и др.), как это традиционно утверждается в историографии[738], но и протестанты. Согласно документальным свидетельствам, при подготовке к отражению вторжения Вильгельма Оранского особым рвением отличились адмирал Дартмут и герцог Ньюкасл[739]. Осенью 1688 г. на стороне Якова II, несмотря на личную обиду — увольнение сына с королевской службы, остался протестант герцог Бьюфорт и гугенот генерал-лейтенант Фивершем, сыгравшие важную роль в разгроме восстания герцога Монмута тремя годами ранее[740]. Продолжал поддерживать Якова II государственный секретарь граф Мидлтон. Он приложил немало усилий к раскрытию заговора внутри страны, и именно его заслугой является выявление и попытка задержания двух лидеров британских оранжистов — лордов Лавлеса и Ламли. 27 сентября 1688 г. граф Линдзи, занятый подготовкой к отражению нидерландского десанта в восточной и западной Англии, направил Якову II письмо, в котором заявил, что готов подвергнуть себя «любым опасностям, защищая и оберегая вашу королевскую персону»[741].

Королю по-прежнему оставались верными дворянство и города отдельных регионов Англии. Наиболее сильной была поддержка Якова II в северных и западных графствах. Мелкопоместное дворянство севера Англии, отличавшееся крайней политической и религиозной консервативностью, враждебно относилось к любым серьезным переменам в жизни страны. Если в предшествующие годы правления Якова II это создавало определенные трудности для центральной власти, то накануне «Славной революции» региональный сепаратизм севера начал играть на руку королю и его сторонникам. Как указывалось выше, в северных графствах был самый большой процент католического населения, поэтому поддержка Якова II в этом регионе была закономерной. Католики Стаффордшира и Йоркшира выражали горячее желание сражаться за своего монарха-единоверца[742]. Н. Латтрелл в своем дневнике отмечал, что 5 октября в Уайтхолл «обращение было предоставлено от мировых судей на квартальном съезде графства Камберленд против голландцев»[743]. В тот же день лорд Молинью сообщал в Лондон, что все должностные лица Ланкашира «желают отдать свои жизни и имущество на службу королю»[744].

Лояльность королю демонстрировала также значительная часть протестантского духовенства, дворянства и городского населения севера страны. Англиканский епископ г. Дарем и мэр г. Ньюкасл, являвшийся нонконформистом, заявили о своей лояльности Якову II и вели активную подготовку к отражению вторжения. В октябре герцог Ньюкасл информировал британского монарха о том, что комендант Йорка англиканин Дж. Рересби выказывает особое рвение в подготовке к отражению интервенции. В конце октября граждане Ньюкасла просили разрешения центрального правительства позволить им сформировать целый добровольческий полк. 8 октября Сандерленду было направлено обращение от англикан г. Скарборо (графство Йоркшир), в котором заявлялось, что как члены городской корпорации, так и окрестное дворянство «твердо стоят на стороне Его Величества»[745].

Определенной поддержкой, хотя и менее значительной, Яков II располагал на юго-западе. В начале октября 1688 г. граф Бат писал государственному секретарю графу Сандерленду, что лидеры джентри графств Корнуолл и Девоншир приветствуют декларацию Якова II от 28 сентября 1688 г., призывавшую к сопротивлению готовившемуся вторжению из Нидерландов. 18 октября дворянство Сомерсета и Дорсета изъявило полную «готовность служить королю»[746].

Достаточно стабильной оставалась ситуация даже в восточной Англии, которая несколькими десятилетиями ранее показала себя одним из оплотов революции. 11 октября герцог Норфолк сообщал в Лондон, что джентри графства Норфолк, где он был лордом-лейтенантом, «искренне верны» королю, и, если оранжисты имеют влияние в Англии, то менее всего — в восточных графствах. 22 октября граф Линдзи писал Сандерленду, что города восточной Англии удовлетворены возвращением им прежних хартий, и положение здесь настолько стабильное, что оно может не беспокоить правительство[747].

Хотя приведенные данные почерпнуты из правительственных документов, однако, как показали последующие события, связанные с якобитскими восстаниями, они вполне точно отражали расклад политических сил, сложившийся в Англии накануне «Славной революции».

Достаточно сильными оставались позиции Якова II в исконном владении Стюартов — Шотландии. 28 сентября 1688 г. в Стоу — небольшом городе на юге страны — прошли бурные празднества в честь короля, королевы и трехмесячного наследника престола[748]. В начале октября группа шотландских пэров направила в Лондон «чрезвычайно почтительное письмо Его Величеству» с изъявлением готовности положить «свои жизни… на защиту его [Якова II — К.С.], королевы и принца Шотландского»[749]. Прелаты шотландской епископальной церкви единодушно осудили вторжение Вильгельма Оранского и 3 ноября, накануне высадки «протестантского десанта», направили Якову II декларацию, в которой выражали свои верноподданнические чувства[750]. В ответ британский монарх заявил, что «Мы заверяем вас в нашей королевской защите вас самих, вашей религии, церкви и духовенства, и мы будем со всем вниманием относиться к вашим делам, когда только удобный случай нам это позволит»[751]. Таким образом, уже осенью 1688 г. достаточно отчетливо вырисовывалась география будущих центров якобитского движения.

Анализ документов показывает, что расклад сил в среде британской политической элиты в канун «Славной революции» определялся не столько социально-экономическим мотивами, как утверждает Г.С. Зарницкий[752], сколько сложной комбинацией политических, конфессиональных, национальных и региональных факторов. Примечательно, что расстановка сил на Британских островах накануне «Славной революции» практически копировала ситуацию, возникшую как в ходе предшествующих вооруженных конфликтов периода Английской революции середины XVII в., так и последующих восстаний якобитов в конце XVII — первой половине XVIII в. Наиболее консервативную позицию занимали северные и западные графства Англии, Уэльс, частично Корнуоллский полуостров, Хайленд и северо-восток Шотландии[753]. Настолько, насколько интересы короля совпадали с национальными, религиозными и экономическими интересами ирландских католиков, он находил определенную поддержку и на «Изумрудном острове».

§ 3. Падение режима Якова II

Перед лицом надвигающегося вторжения с континента и одновременного назревания политического кризиса внутри страны правительству Якова II было необходимо решить вопрос о престолонаследии. Несмотря на рождение 10 июня 1688 г. законного наследника, вопрос о передачи власти в случае смерти Якова II так и не был решен окончательно, поскольку сразу же после появления на свет принца Уэльского возникли споры о легитимности его прав на британскую корону. В июне-октябре 1688 г. по всему королевству распространились слухи о том, что Джеймс Фрэнсис Эдуард Стюарт не является настоящим сыном Якова II. Говорили, будто принц Уэльский родился мертвым, и по приказу короля его подменили другим ребенком[754]. В значительной степени эти слухи подогревались активной пропагандой, начатой в Нидерландах[755].

22 октября Яков II собрал на заседании королевского совета англиканских епископов, светских пэров и высших должностных лиц Лондона[756]. Монарх объявил, что «решил лично» возглавить свою армию в предстоящих боях «с голландцами» и поэтому «желает оставить королевство без споров по вопросу о наследовании престола»[757]. Дабы удостоверить высших правительственных и церковных чинов в том, что принц Уэльский является подлинным и законным наследником престола, было собрано двадцать свидетелей, которые под присягой дали показания о том, как проходили роды королевы Марии Моденской[758].

5 ноября войско Вильгельма Оранского высадилось на юге Англии в порту Торбэй. По меркам того времени нидерландский статхаудер перебросил через Ла-Манш весьма экзотичную армию. Помимо немецких и шведских наемников в нее входили выходцы из реформатских кантонов Швейцарии, французские гугеноты, а также одетые в черные доспехи финские воины, частью костюма которых служили медвежьи шкуры, мамлюки в тюрбанах, подаренные принцу Оранскому германским императором Леопольдом I, который в свою очередь захватил их у турецкого султана, и чернокожие солдаты, набранные Вильгельмом Оранским среди африканских рабов, трудившихся на плантациях в голландской Вест-Индии[759]. Ударной частью нидерландской армии была Шотландская бригада, состоявшая, как упоминалось выше, из выходцев с Британских островов. Британские разведданные, сообщая об этнической пестроте состава экспедиционного корпуса, отмечают в отличие от прочих национальностей было «очень мало собственно коренных голландцев»[760]. Кроме того, по сведениям Дж. Рересби, в состав экспедиционного корпуса Вильгельма Оранского входило 4 тыс. католиков[761].

Получив 6 ноября 1688 г. точные сведения о месте высадки десанта Вильгельма Оранского, Яков II отдал приказ стянуть все регулярные войска на юг Англии и построить на Солсберийской равнине, где монарх намеревался дать генеральное сражение[762]. Но с самого начала выполнения этого маневра, целью которого было отрезать путь интервенционной армии на Лондон, британские регулярные войска показали полную неподготовленность к ведению масштабной войны. Главнокомандующий генерал Фивершем не смог быстро сконцентрировать на Солсберийской равнине британские войска, которые растянулась огромной колонной от Уилтшира до Лондона[763]. В конечном счете, английскому командованию удалось сконцентрировать на Солсберийской равнине около 24 тыс. человек, что серьезно по численности уступало армии Вильгельма[764]. Достичь этого Яков II смог только крайним напряжением сил.

17 ноября британский монарх выехал в действующую армию[765]. Яков II рассчитывал вынудить Вильгельма Оранского отступить на Корнуоллский полуостров, изолировать и затем разбить там его силы. Однако, прибыв в расположение своей армии, он застал ее в удручающем состоянии. Вследствие плохого снабжения и тяжелых погодных условий возникли перебои с доставкой продовольствия и фуража[766]. Но хуже всего было другое. На сторону противника перешла часть британских офицеров, что полностью деморализовало британскую армию. В лагере королевских войск началась паника[767].

Увидев свои войска в таком состоянии, Яков II понял, что рухнула главная (и последняя) опора его власти — армия. Британский монарх не решился в таких условиях дать генеральное сражение. 23 ноября началось отступление армии Якова II к Лондону, что означало передачу военной инициативы в руки противника. Одновременно сторонники Вильгельма Оранского подняли восстание против британского монарха в ряде графств Англии. 22–24 ноября в военный лагерь нидерландского статхаудера бежали ближайшие родственники и наиболее талантливые военачальники британского монарха: его второй зять Георг, принц Датский, племянник герцог Грэфтон, лорд Дж. Черчилль (прежде верный слуга и протеже короля) и ряд других высших офицеров. Вернувшись в столицу, Яков II получил известие, что к партии принца Оранского примкнула его дочь принцесса Анна Стюарт[768]. «Мои собственные дети покидают меня в моих несчастьях!» — воскликнул король[769]. Предательство ближайшего окружения окончательно сломило Якова II.

По мнению шотландских специалистов по военной истории М. Линклетера и К. Хескета, если бы Яков II нанес всей мощью своей армии удар нидерландскому интервенционному корпусу сразу после высадки или хотя бы когда последний находился на марше в Эксетер, «он вполне бы мог сбросить армию Вильгельма в море»[770]. Того же мнения придерживались и современники. Герцог Бакингем считал, что главной ошибкой Якова II явилось то, что он уклонился от открытого боя с интервентами. Бакингем полагал, что британскому монарху было даже не обязательно выигрывать сражение. По мнению этого британского аристократа, «если бы пролилась кровь», армия Якова II «пошла бы за ним», пока бы не «разбила принца Оранского», подобно тому, как ранее она разгромила мятежные войска герцога Монмута[771].

По прибытии Якова II в Лондон на него начали оказывать давление две политические группировки: тори во главе с графом Кларендоном и придворные-католики. Первые требовали от короля дальнейших уступок. Граф Кларендон и его соратники, ссылаясь на декларацию Вильгельма Оранского, указывали, что тот прибыл в Англию не с целью свергнуть своего тестя, а для того, чтобы созвать «свободный и законный парламент»[772]. На основании этого они полагали, что, если Яков II пойдет на либерализацию своего политического курса, он перехватит инициативу у нидерландского статхаудера, и тот потеряет благовидный предлог для захвата власти и вынужден будет удалиться из Англии[773].

Католическая группировка, возглавляемая графом Мелфортом и Э. Питром, считала, что любые политические уступки будут фатальными как для британского католицизма, так и для самого Якова II и института королевской власти в целом. Они настаивали, чтобы король по примеру своего старшего брата Карла II бежал во Францию. Представители этой придворной группировки полагали, что, когда его подданные одумаются и «узрят ошибку путей своих», они сами пригласят его вернуться[774]. Вероятно, Яков II сознавал политическую наивность подобных советов, однако согласиться с предложением тори он также не желал, поскольку это означало перечеркнуть все, чего он смог достичь за три с половиной года своего правления.

Историк Л. Барбе полагает, что Яков II хотел дать сражение Вильгельму Оранскому у Оксбриджа[775]. Но, получив 3 декабря от генерал-лейтенанта графа Фивершема сообщение, что он более не может ручаться за верность армии королю, Яков II отказался от попытки оказать сопротивление и 9 декабря написал расплывчатое письмо своему главнокомандующему, в котором содержался намек на то, что дальнейшая борьба бесполезна, и армия может сложить оружие[776]. Граф Фивершем понял это послание как приказ о полной демобилизации и отдал соответствующее распоряжение[777]. Один из современников сообщал в своем дневнике, что король Яков II «имеет полное доверие к своим войскам, но не желает пролития крови»[778].

10 декабря Яков II сжег рескрипты шерифам о проведении выборов в парламент, которые он после отмены сентябрьских рескриптов вновь выпустил 27 ноября, передал государственные бумаги и часть казны тосканскому резиденту Терьези и выбросил большую государственную печать в Темзу[779]. Вечером того же дня король получил письмо от своих комиссионеров, в котором излагались условия, на которых Вильгельм Оранский был согласен начать с ним переговоры. Как и предполагал Яков II, они оказались для него невыполнимы: увольнение католиков со всех государственных постов, отзыв королевских деклараций, в которых британские сторонники Вильгельма обвинялись в мятеже, «финансирование из королевской казны армии принца», передача оранжистам «лондонского Тауэра», «флота, и других ключевых пунктов в королевстве» и т. п.[780]

В ночь с 10 на 11 декабря Яков II скрылся из королевской опочивальни через черный ход в сопровождении трех доверенных лиц: старшего из своих незаконнорожденных сыновей герцога Берика, коменданта Тауэра Эдуарда Хэлса и слуги Ральфа Шелдона[781]. Однако пересечь Ла-Манш королю не удалось: кентские рыбаки задержали бежавшего монарха, приняв его за иезуита. Яков II был вынужден вернуться в Лондон[782].

В период отсутствия Якова II по Лондону и другим городам Британии в ноябре — первой половине декабря 1688 г. покатилась волна погромов католических часовен. Некоторые авторы интерпретируют эти события как проявление массовой поддержки британским населением «Славной революции»[783]. Фактически данные выступления были направлены не против режима Якова II, а были спровоцированы антикатолической истерией, которая была вызвана переброской из Ирландии значительных контингентов католиков. В Лондоне опасались повторения событий 1641–1642 гг. в Ирландии, когда во время восстания ольстерских гойделов было вырезано 12 тысяч протестантов. Кроме того, очевидно, локальные беспорядки, которые прокатились не только по столице, но и по западным (Сомерсет, Шропшир) и южным графствам (Саффолк) были вызваны отсутствием твердой власти, готовой взять на себя ответственность за наведение порядка[784].

Большинство исследователей связывают зарождение движения якобитов с первыми восстаниями сторонников низложенного короля в 1689–1691 гг.[785] Однако историк Дж. Кэллоу полагает, что корни якобитизма лежат глубже — еще в событиях декабря 1688 г. Исследователь связывает зарождение движения с поддержкой, оказанной Якову II населением Лондона после его первой, неудавшейся, попытки побега[786].

Согласно свидетельствам источников, монарху действительно была устроена торжественная встреча в день его прибытия в английскую столицу 16 декабря 1688 г. Когда Яков II прибыл в город, то опасался появляться в центре Лондона, и въехал через пригород Ламбет. Однако повсюду встречающиеся ликующие толпы народа заставили его изменить решение, и король с триумфом вступил в Сити. При вести о возвращении монарха лондонцы встретили Якова II бурными овациями. Очевидец событий так передавал свои впечатления: «Звонили в колокола, были зажжены праздничные костры»[787]. Праздничная толпа тянулась вплоть до самых ворот королевского дворца. Эскорт короля с трудом продвигался по дороге, заполненной ликующими горожанами. Беглый монарх возвращался в Лондон как триумфатор. В эти дни Яков II стал даже более популярен, чем во время своего восхождения на престол в 1685 г.[788] По словам Дж. Миллера, эти события «показали, сколь многими сторонниками все еще располагал Яков»[789]. Действительно, беглому монарху всего за сутки удалось восстановить контроль над столицей[790].

Неожиданный всплеск популярности британского монарха встревожил принца Оранского и его английских соратников. Дж. Рересби резюмировал впечатление от прибытия монарха в столицу следующим образом: «Видные представители Сити пришли к решению, что заставить короля бежать второй раз будет нелегко»[791]. Триумфальное возвращение Якова II в Лондон сорвало планы Вильгельма Оранского по организации столь же торжественного его вступления в английскую столицу как освободителя от «папизма и рабства»[792].

Принц Оранский не желал в отношении Якова II прибегать к насилию, поскольку опасался еще большего взлета его популярности среди населения. Поэтому, чтобы выдворить его из страны, Вильгельм Оранский, хорошо знавший характер своего тестя, намеренно пытался провоцировать Якова II на новую попытку побега.

Своими военными приготовлениями в Лондоне принц встревожил Якова II, который, по словам Дж. Рересби, «почувствовал себя в опасности, и лордам было послано сообщить, что он желает покинуть королевство»[793]. Вечером 17 декабря британские гвардейцы, охранявшие Якова II во дворце Уайтхолл, были неожиданно заменены солдатами нидерландской Голубой гвардии под командованием графа де Сольмса. В час ночи 18 декабря в опочивальню короля явились маркиз Галифакс, графы Шрусбери и Деламэр и передали Якову II «совет» Вильгельма Оранского не позже утра ради собственной безопасности покинуть Лондон и переехать в г. Рочестер[794]. Герцог Крэйвен умолял Якова II отдать приказ о вооруженном сопротивлении[795].

Дж. Кэллоу полагает, что если бы Яков II, используя находившийся под его командованием Колдстримский гвардейский полк — один из лучших в британской армии, оказал сопротивление нидерландской Голубой гвардии, это стало бы искрой, которая могла зажечь в Лондоне якобитский мятеж, опираясь на который король мог вернуть власть[796]. Однако Яков II в этой ситуации не желал пролития крови.

Ранним утром Яков II по р. Темзе фактически под нидерландским конвоем был доставлен из дворца Уайтхолл в Рочестер. Для проведения этой операции сторонники Вильгельма Оранского не случайно воспользовались водным путем: они опасались, что появление короля на улицах Лондона в сопровождении нидерландских солдат может спровоцировать в столице восстание в поддержку Якова II[797]. 22 декабря 1688 г. британский монарх совершил из Рочестера вторую попытку побега, на этот раз удачную, и 5 января 1689 г. прибыл во Францию. Яков II был достаточно любезно принят Людовиком XIV, который предоставил ему в качестве резиденции дворец Сен-Жермен[798].

§ 4. Формирование первоначального ядра якобитского движения

Полемизируя с Дж. Кэллоу, необходимо подчеркнуть, что аморфная и, в сущности, эмоциональная поддержка, оказанная Якову II населением Лондона, не могла служить королю опорой для начала борьбы за восстановление своей власти в Англии в условиях, когда в стране находилась вражеская армия, а большая часть генералитета и влиятельная группировка в среде британской политической элиты выступили против него[799]. Этим и объясняется вторичная попытка побега монарха.

Кроме того, стихийная реакция толпы является достаточно скользким доказательством в пользу тезиса о зарождении в этот период якобитизма как политического движения. Представляется, что Дж. Кэллоу интуитивно верно наметил хронологические рамки якобитизма, но не смог найти для их обоснования достаточных доводов. Данные широкого круга источников позволяют утверждать, что важнейшим рубежом в формировании движения стало складывание вокруг Якова II в декабре 1688 г. группы преданных сторонников. В данном случае утверждение некоторых британских историков, что в 1688–1689 гг. абсолютное «большинство аристократии… мгновенно покинуло Якова II толпами стекалось к "протестантскому освободителю"»[800], является не вполне верным. Во время пребывания Якова II в Рочестере к нему являлись делегации из джентри, державших земли в окрестностях города, с целью заверить в своей преданности монарху. Ополчение графства Глостер остановило в районе города Сайренсестер отряд оранжиста лорда Лавлеса, который направлялся с сотней кавалеристов в лагерь принца Оранского. Несколько его приспешников было убито, а сам лорд арестован. В декабре отряды католиков лордов Молинью и Эштона захватили Честер и удерживали его от имени Якова II в течение нескольких недель[801]. Дж. Рересби сообщал, что Яков II продолжал пользоваться столь широкой популярностью среди джентри северных графств, что у «короля Якова» был план бежать не во Францию, а «на Север» Англии — в Йорк. Короля продолжали поддерживать многие политические силы в Шотландии. В Ирландии, как отмечал Дж. Рересби, правительство во главе с графом Тирконнелом и «многочисленная католическая армия» остались «твердо преданными Его Величеству»[802].

Ядро будущего якобитского движения составили генералы Эдуард Сэквилл и Джон Фенуик и британские пэры: герцоги Берик и Гордон, графы Балкэррес, Дамбартон, Кларендон, Личфилд, Мелфорт, Мидлтон, Перт, Фивершем, Эйлсбери, Эрран и Ярмут, виконт Данди, лорд Гриффин[803].

13 декабря графы Фивершем, Ярмут, Эйлсбери и Мидлтон отправились выручать Якова II, попавшего во время первого побега в руки кентских рыбаков[804]. Лорды Дамбартон, Личфилд, Эйлсбери, Эрран сопровождали короля во время его конвоирования нидерландскими солдатами из Уайтхолла в Рочестер 18 декабря 1688 г. и находились рядом с особой монарха вплоть до бегства Якова II 22 декабря во Францию. Когда британский король находился в Рочестере, архиепископ Кентерберийский Уильям Сэнкрофт, епископ Или Фрэнсис Тернер и ряд других прелатов англиканской церкви, а также графы Кларендон и Мидлтон обратились к королю с просьбой не покидать Британию[805]. Многие из этих лиц вскоре возглавили движение якобитов.

Накануне бегства во Францию Яков II позаботился о том, чтобы создать прочную базу сопротивления Вильгельму Оранскому и его сторонникам в двух королевствах, охваченных «Славной революцией» — Англии и Шотландии. В связи с этим король не требовал от всех своих приближенных, оставшихся ему верными, следовать за ним во Францию. В частности, Яков II приказал государственным секретарям Англии — графам Престону и Мидлтону — остаться на родине и войти в тесный контакт с теми из его подданных среди аристократии, кто открыто не поддержал Вильгельма Оранского, в первую очередь, — с адмиралом Дартмутом[806]. 16 декабря Яков II пригласил на личную аудиенцию четырех англиканских епископов и уверял их, что более не будет назначать в английский Тайный совет католиков[807].

В тот же день Яков II в личной беседе назначил поверенными в своих делах в Шотландии старых соратников — графа Балкэрреса и виконта Данди. Первый должен был возглавить гражданскую администрацию, второй — шотландскую армию[808]. Граф Балкэррес позднее в своих мемуарах вспоминал, что в декабре 1688 г. виконт Данди получил из Сен-Жермена специальное указание отслеживать и регулярно сообщать о событиях в Шотландии[809]. Г. Бэрнет отмечал, что зимой 1689 г. Данди действительно находился в постоянной переписке с эмигрировавшим во Францию двором низложенного Стюарта[810].

Рассматривая вопрос о формировании ядра якобитского движения осенью-зимой 1688–1689 гг., важно учесть тот факт, что одновременно с ростом поддержки Якова II, хотя и пассивным, в английском обществе постепенно спадала волна популярности Вильгельма Оранского. Наиболее выражен этот процесс был в столице. Большинство английских политиков желало использовать нидерландского статхаудера и его армию в качестве своего рода инструмента давления на правительство Якова II. Британская аристократия на веру восприняла слова из деклараций статхаудера о том, что его единственная цель — созыв «свободного парламента». Поэтому для многих все более явно выставляемые Вильгельмом Оранским претензии на британскую корону явились неожиданностью. Многие представители правящих кругов Британии, которые не были напрямую связаны с заговором против Якова II, но первоначально благоволили принцу Оранскому, не ожидали, что события зайдут так далеко, и амбиции нидерландского статхаудера стали вызывать у них все большее беспокойство[811]. Кроме того, многие лондонцы догадывались о том, что второй «побег» их короля был фактически организован принцем Оранским.

Появлению недовольства Вильгельмом Оранским в британском обществе, прежде всего в английской столице, способствовала концентрация большого числа иностранных солдат в Лондоне. Так, Дж. Рересби в своем дневнике сетовал, что «английская гвардия и другие войска, которые были здесь, высланы принцем за двадцать миль от Лондона, дабы освободить квартиры для иностранных солдат, которых он привел с собой»[812]. Французский посол в Англии П. Баррийон по этому поводу сообщал в Версаль: «Принц [Оранский — К.С.] командует в Лондоне словно в военном лагере». Настроение лондонцев в последние дни уходящего 1688 года точно передает заметка очевидца: «Гвардия и другие части армии… удалены на дальние квартиры, в то время как на улицах видны скверные и плохо экипированные голландцы и другие иностранцы из армии принца»[813]. Все эти обстоятельства привели к значительному, хотя и скрытому, недовольству среди широких слоев общества. По этому поводу Дж. Рересби отмечал в своем дневнике: «Англия разделена и находится в смятении»[814]. Со своей стороны, якобиты пытались играть на этих настроениях британцев.

В конце 1688 — начале 1689 гг. в Англии происходило постепенное складывание тайных якобитских обществ и клубов, и возник знаменитый якобитский ритуал раздавливания апельсина — символа Оранской династии, к которой принадлежал Вильгельм[815]. Многие мемуаристы отмечали, что в декабре 1688 — марте 1689 гг. при дворе и по всей столице регулярно проводились тайные встречи сторонников бежавшего короля, зрели реставрационные заговоры, жизни принца Оранского «почти каждую ночь» угрожала опасность[816]. Центрами якобитской активности стали таверны и получившие в это время широкое распространение в Англии кофейни. Так, одним из мест, где собирались лондонские якобиты, была таверна «Шип Тэверн»[817]. Зимой 1689 г. якобитские агенты регулярно направлялись из Франции в Англию, чтобы составлять списки дворян, готовых подняться с оружием в руках в защиту прав Якова II на британскую корону[818].

Часть тори также начала склоняться к поддержке Якова II. Хотя они негодовали на монарха за то, что тот, осознав личную опасность, бросил правительство на произвол судьбы, однако жесткий тон переговоров, с которым столкнулись граф Кларендон и другие представители Якова II 8–10 декабря 1688 г. в стане принца Оранского, произвел крайне неблагоприятное впечатление на тори и заставил их задуматься над сменой своей позиции[819].

Многие светские аристократы, в первую очередь братья Хайд (графы Кларендон и Рочестер), были слишком тесно связаны с прежним режимом, а потому не могли рассчитывать на высшие государственные должности в случае передачи короны Вильгельму Оранскому. В связи с этим братья Хайд и их союзники всеми средствами пыталась создать условия для реставрации Якова II[820]. 11 декабря, едва стало известно о бегстве короля, в Уайтхолле собралось заседание представителей высшей английской аристократии. Собравшиеся политики решили начать переговоры с Вильгельмом Оранским и добиваться созыва «свободного парламента»[821]. Кларендон и Рочестер и члены формирующейся вокруг них политической группировки решили использовать предстоящий созыв представительного органа (в дальнейшем получившего название Конвокации), чтобы в ходе его работы отстоять наследственные права Якова II и подготовить юридическую почву для его реставрации[822]. К этому решению первоначально присоединилась и часть партии тори.

Согласно сведениям Г. Бэрнета, армия Якова II в основной своей массе также осталась верна королю, хотя и была деморализована неумелым командованием и переходом части своих офицеров в стан противника[823]. Дж. Рересби сообщал, что Яков II надеялся на то, что его войска «не станут подвергать себя опасности, оказывая сопротивление иностранной армии», но в то же время «сохранят себя от соучастия в этих злых делах»[824].

Проякобитские настроения среди массы военнослужащих были столь сильны, что Вильгельм Оранский вплоть до начала 1690-х гг. не полагался на британские войска, предпочитая им нидерландские части и наемников с континента[825]. В частности, Дж. Рересби отмечал: «Его Светлость [Вильгельм Оранский — К.С.] выразил желание держать своих людей здесь, а наших послать в Голландию и Ирландию»[826].

Многие историки, основываясь на анализе событий «Процесса над семью епископами», когда большая часть английской армии открыто приветствовала вынесение прелатам оправдательного приговора, утверждают, что уже в июне-июля 1688 г. Яков II потерял контроль над своими вооруженными силами[827]. Однако военный историк Дж. Чайлдс обратил внимание на тот момент, что разногласия между главой государства и его армией, которые могут возникать в мирное время, не означают, что солдаты перестанут защищать свое правительство, когда в их страну вторгнутся иноземцы, какими бы лозунгами они не прикрывались. По мнению Дж. Чайлдса, в ноябре-декабре 1688 г. «наивная верность, которую солдаты продемонстрировали в отношении англиканских прелатов, трансформировалась в подобную же простодушную преданность своему королю»[828].

Дж. Чайлдс впервые провел количественный анализ офицерского состава и пришел к выводу, что офицеры, примкнувшие к Вильгельму Оранскому, составляли меньшинство среди командного состава британской армии. В качестве основополагающих причин, по которым офицеры Якова II остались верны ему вплоть до его бегства во Францию в конце декабря 1688 г., исследователь выделяет следующие: во-первых, традиционную верность дворянства монарху; во-вторых, тактику Якова II по распылению своих сухопутных вооруженных сил по территории всей страны, в результате чего в заговор в армии были втянуты лишь офицеры, постоянно находившиеся в Лондоне или его округе, в то время как большинство представителей командного состава проходило службу в удаленных от столицы гарнизонах и не подозревало о существовании конспирации в пользу Вильгельма Оранского; в-третьих, «аполитичность профессионалов, которую Яков II стремился привить своим офицерам»[829].

Во время военной кампании ноября-декабря 1688 г. (как и позже) среди британских военнослужащих наибольшую преданность Якову II продемонстрировали его ирландские и шотландские контингенты. По подсчетам Дж. Чайлдса, в ходе якобитских восстаний 1689–1691 гг. Якова II поддержало более ста сорока шотландских и ирландских офицеров его бывшей армии[830]. Многие из них активно проявили себя еще в 1688 г. Так, например, 24 ноября на военном совете граф Дамбартон, возглавлявший один из лучших шотландских пехотных полков, заявил Якову II, что готов броситься в бой против войск Вильгельма Оранского с одним лишь своим полком[831]. Командир шотландской кавалерии виконт Данди и генерал граф Дамбартон вплоть до получения приказа о роспуске британской армии не оставляли мысли дать Вильгельму Оранскому сражение и в начале декабря 1688 г. пытались встретиться с главнокомандующим графом Фивершемом, чтобы обсудить план военных действий[832]. После получения приказа о демобилизации виконт Данди продолжал держать при себе не только собственный полк, но и другие шотландские части, надеясь, что представится возможность использовать их в борьбе против оранжистов[833]. Во время встречи с Яковом II 17 декабря 1688 г. граф Балкэррес заявил: «Достаточно того, чтобы король дал согласие, и за 24 часа будет подготовлена армия в 20 тыс. человек»[834].

Зимой 1688–1689 гг. шотландские полки оказывали столь упорное сопротивление назначению в них новых офицеров, преданных Вильгельму Оранскому, что английские власти были вынуждены отправить наиболее лояльные Якову II части в Нидерланды[835]. Дж. Рересби отмечал, что в марте 1689 г. в Англии широкий общественный резонанс вызвало восстание «полка лорда Дамбартона…, расквартированного в Ипсуиче[836] и состоящего полностью из шотландцев, числом 1.300 человек» (сам граф Дамбартон в начале 1689 г. бежал во Францию)[837]. Для подавления мятежа был направлен нидерландский генерал барон де Гинкель с тремя эскадронами нидерландской кавалерии, поскольку новые власти опасались, что британские солдаты не будут действовать против своих соотечественников[838].

Большинство военнослужащих армии северного королевства были выходцами из Хайленда или северо-восточных графств и некоторые из них принадлежали к католической или шотландской епископальной церквям, и в следствии этого «идентифицировали свои интересы с интересами короля Якова»[839]. Кроме того, офицеры и солдаты, составлявшие ядро шотландской армии, находились на службе у Стюартов в течение многих лет (так, например, якобит граф Эрли начал свою военную карьеру еще при Карле I), и в отличие от своих английских сослуживцев, большая часть которых начинала военную службу наемниками на континенте, и смена флагов была для них привычным явлением, шотландцам было несвойственно после первой же неудачи своего монарха переметнуться на сторону противника[840].

Практически все солдаты, предоставленные Якову II лордом-наместником Ирландии Тирконнелом, были готовы сражаться за своего короля вплоть до получения приказа о полной демобилизации. В ходе немногих кровавых столкновений кампании ноября-декабря 1688 г. (при Уинкентоне и Рединге) вооруженное сопротивление армии Вильгельма Оранского оказали именно ирландцы. В этих стычках отличился один из будущих лидеров якобитов — полковник Патрик Сарсфилд. Даже после полного поражения Якова II ирландские офицеры и рядовые отказалась служить Вильгельму Оранскому и стали пробиваться к себе на родину[841]. В ходе «Славной революции» многие шотландцы и ирландцы обоснованно опасались, что со сменой власти в Англии произойдет резкое изменение политики в отношении британских окраин.

Вследствие политической неблагонадежности и слабой боеспособности Вильгельмом Оранским были распущены целые полки 24-тысячной британской армии[842]. В результате большое количество профессиональных военных оказались не у дел. Многие из них влились в формирующееся движение якобитов: одни отправлялись к эмигрантскому двору Якова II во Франции, другие остались в Британии, где «плели заговоры против Вильгельма»[843].

Верность Якову II сохранили католики. В частности, их подозревали в убийстве в Лондоне в середине декабря 1688 г. нидерландского солдата[844]. В начале декабря 1688 г. солдат-католик во время смотра своего полка совершил покушение на герцога Грэфтона. Дворяне-католики северных графств посылали своих представителей ко двору Якова II во Франции[845].

Высшее духовенство англиканской церкви в период «Славной революции» заняло колеблющуюся позицию, но окончательно не отказалось от поддержки эмигрировавшего монарха. Архиепископ Кентерберийский Уильям Сэнкрофт и еще шесть англиканских прелатов 11 декабря 1689 г. подписали декларацию английских пэров принцу Оранскому, в которой протестантские аристократы благодарили нидерландского статхаудера за избавление «от угрозы папизма и рабства»[846]. Однако это стало единственным и последним реверансом главы англиканской церкви новому правительству. Согласно сведениям историка начала XIX в. Дж. С. Кларка, опиравшегося на несохранившиеся до нашего времени документы, в период пребывания короля в Рочестере У. Сэнкрофт был единственным из английских лордов, отказавшимся принять участие в обращении английских пэров к Вильгельму Оранскому с предложением статхаудеру занять королевскую резиденцию — дворец Сент-Джеймс. Архиепископ Кентерберийский отказался явиться на личную аудиенцию к принцу Оранскому и вступать с ним в какое-либо общение, пока Яков II находился в Англии[847]. 25 декабря, после повторного бегства короля из Англии, У. Сэнкрофт с пятью другими англиканскими епископами отказался подписать обращение английских лордов к принцу Оранскому с просьбой взять на себя управление страной[848]. Вплоть до объявления 6 февраля 1689 г. Вильгельма Оранского и его супруги Марии Стюарт королем и королевой Англии духовенство англиканской и епископальной церквей во всех трех британских королевствах продолжало считать Якова II своим законным монархом и главой церкви и каждый день публично возносило о нем молитвы[849].

Большая часть прелатов «Высокой англиканской церкви» не могли принять «Славную революцию» по нескольким причинам. Во-первых, помазание нового короля на царство при жизни Якова II или объявление престола вакантным фактически означало отказ от доктрин божественного происхождения королевской власти, пассивного подчинения и непротивления верховной власти. Между тем, это были фундаментальные основания королевской Реформации, благодаря которым английская Реформация выстояла в борьбе с папством и установила ту церковную организацию, к которой они принадлежали[850]. Епископат англиканской церкви не мог выступить против системы, предоставившей ему высокие доходы, влияние и положение в обществе. Во-вторых, англиканские прелаты традиционно сопротивлялись любым попыткам либерализации государственной жизни, поскольку опасались, что вслед за пересмотром основ светской власти последуют столь же радикальные изменения в сфере церковной организации. В-третьих, епископы выступали против передачи британской короны Вильгельму Оранскому, поскольку тот был кальвинистом. Высшее духовенство «Высокой церкви» опасалось, что, придя к власти в Британии, он открыто или тайно будет способствовать углублению реформационного процесса в королевстве[851].

Англиканские епископы пытались запугать Вильгельма Оранского угрозой углубления «Славной революции» и повторением политической ситуации 1640-х — 1650-х гг. В частности, епископ Или Фрэнсис Тернер доказывал, что если нидерландский статхаудер добьется таких изменений в конституции королевства, которые позволят ему занять английский престол, революционный процесс не остановится и пойдет дальше, пока в Англии не установится республика, а потому принц Оранский все равно потеряет корону[852].

Главной причиной поражения Якова II в ходе «Славной революции» стало то, что в условиях, когда от его поддержки отошла большая часть политической элиты Англии, а армия оказалась неспособной противостоять противникам как извне, так и внутри страны, у британского монарха не оказалось других механизмов, чтобы создать опору своей власти. Свою роль сыграл и фактор нехватки времени и недостатка преданных и талантливых соратников. Политические силы, выступавшие против усиления короны, действовали быстро и решительно, не дав монарху, который только обнаружил первые признаки стремления к укреплению своей власти, заручиться надежной поддержкой внутри страны. Наиболее видные представители политической элиты, церкви и государства предали Якова II. Из тех, кто остался при низложенном Стюарте в период политического кризиса, немногие блистали способностями. Отдельные лица, являвшие собой исключение, не могли ничего сделать в одиночку.

Определенное значение имело и то, что король недооценил силы и размах оппозиции. В течение всей эпохи Реставрации общественное мнение было наполнено постоянными слухами о различных заговорах, поэтому Яков II не придал должного значения доходившей до него информации, подозревая, что группировки знати сводят счеты, пытаясь оклеветать друг друга в глазах короля. Яков II не предполагал, что могут объединиться его противники внутри и за пределами его владений. Следует учитывать и ту значительную военную, дипломатическую и финансовую поддержку со стороны стран, входивших в Аугсбургскую лигу, которую получал Вильгельм Оранский, в то время как Яков II оказался фактически один на один со своим противником.

Наконец, в решающий момент роковую роль сыграли растерянность и малодушие самого короля, который далеко не исчерпал всех возможностей для удержания власти и сдался без боя.

Уже в ходе «Славной революции» можно проследить зачатки якобитизма, которые проявились в постепенном размежевании лагерей сторонников короля Якова II и принца Оранского. Ядро якобитского движения начало складываться стихийно еще в ходе «Славной революции». Базу движения за реставрацию низложенного Стюарта составили крыло «высоких тори» во главе с графом Кларендоном, духовенство «Высокой англиканской церкви», католическая община и отдельные группы нонконформистов, часть аристократии и дворянства (в особенности, в «католических» северных и «нонконформистских» западных графствах), отчасти офицерство и население отдельных регионов Шотландии и Ирландии.