Ингеборга

Поляки стоят в длинном, безмолвном, мрачном строю, перед ними прохаживаются бауэры — немецкие крестьяне. Рассматривают, ощупывают, трогают плечи, затылки, ноги и руки, наконец тычут пальцем: вот этот. Или вон та.

К ней подходит высокая, худая женщина. Волосы заколоты в маленький пучок, брови нарисованы черным карандашом. Щупает ее мышцы на руках, остается довольна. Переворачивает ладони — ага, крупные. И вся она крупная, крепкая. Немка указывает на нее пальцем.

За бауэрами стоит служащая с тетрадкой в руке. Записывает: «Мария Павлицкая, Раддуш», потом вполне доброжелательно улыбается и говорит:

— Удачи тебе.

Деревня Раддуш: солидные дома, железнодорожная станция и лагерь для военнопленных. Немка ведет ее в сарай с глинобитным полом, где живет уже Юзек из-под Кельце, тоже пригнанный в Германию на работы.

Вечер. Она ложится на тюфяк, набитый соломой, и пытается заснуть. В темноте слышатся шаги босых ног и шепот Юзека:

— Подвинься.

Она берет его за руки.

— Юзек, — мягко говорит она, — я замужем, муж в лагере, а ты ведь порядочный поляк, верно? Иди ложись.

Юзек и правда порядочный поляк, но ему делается грустно. Пускай она его утешит, расскажет что-нибудь… что-нибудь интересное… Но она не знает ничего интересного. Наверняка знаешь, настаивает Юзек, вспомни.

Она вспоминает:

— На высокой колонне, над городом, стояла статуя Счастливого Принца…

Но сказки Юзек не любит, ему хочется о чем-нибудь взаправдашнем, лучше всего о любви.

— Я расскажу тебе о девушке, — начинает она. — У нее были зеленые глаза, она приходила к любимому из лесной чащи, всегда на рассвете…

Она пересказывает «Ингеборгу»[15], их с Халей Боренштайн любимую книгу.

— В тот год лето стояло жаркое, земля пылала, словно кто-то пек на ней хлеб. И свет тоже был обжигающим…

— Свет на рассвете не бывает обжигающим, — поправляет Юзек. — И земля не пылает, тем более в лесу.

— Не перебивай меня, — просит она Юзека. — Их сердца пылали от любви, поэтому и земля пылала.

Они с Халей страшно завидовали этой Ингеборге. Не из-за Акселя, который казался им стариком, а потому что он так ее любил. По дороге из школы клялись друг другу, что выйдут замуж только когда встретят такую любовь, не раньше.

— Мы клялись друг другу… — рассказывает она Юзеку.

— Кто — мы?

— Я и Халя Боренш… и моя подруга Халя.

— И вы ждали такой любви? — допытывается Юзек.

— Я ждала.

— А твоя подруга?

— Что — подруга?

— Ты что, не слушаешь? Твоя подруга — она все еще ждет?

— Ждет, Юзек, ждет… спи уже наконец.

Хозяйка будит ее на рассвете, ведет в хлев и велит доить коров. Она впервые видит скотину так близко. Немка смотрит, как она пытается ухватить корову за сосок, и отправляет ее на молотильню. Молотилку она тоже видит впервые. Немка некоторое время наблюдает за тем, как она обметает машину от соломенной трухи, и гонит обратно в хлев. Корова выбивает ей зуб — передний. Немка посылает ее в прачечную. Лохань и стиральную доску она когда-то видела — у прислуги такое вроде было. Она принимается тереть белье о доску… Хозяйка интересуется, что она вообще умеет делать.

— За больными умею ухаживать.

Чуть не вырвалось — тифозными.

— У нас все здоровы, — начинает раздражаться немка. — А еще что ты умеешь?

Она на мгновение задумывается.

— Я неплохо знаю французский язык…

Хозяйка разражается криком и велит ей отправляться на молотильню.

Загрузка...