Корпус Вотана (Недомаг-мажор)

Глава 46

Архипов молчал до самого вечера. Только менял компресс и приносил пить. Сначала это не сильно беспокоило Ярослава, которому хотелось тишины. Но когда и за ужином Архипов не проронил ни слова, он понял, что человек, которого он скрепя сердце, начал про себя называть “друг”, обиделся не на шутку.

Гордость и предубеждение против “низших” страт не позволяли Ярославу первому начать процесс примирения. Архипову же хотелось, чтобы друг показал хотя бы намек на раскаяние. Так и сидели оба за столом, надувшись и исподлобья глядя друг на друга.

Те, кто считает кадетскую дружбу чем-то естественным и предопределенным, глубоко ошибаются. Дружба не рождается по приказу или от вынужденного круглосуточного нахождения в одном помещении. В последнем случае возникают в лучшем случае приятельские отношения, которые может легко разрушить сущий пустяк и превратить в настоящую, порой длящуюся всю жизнь вражду.

Дружба между Ярославом и Архиповым - представителей страт, находящихся на разных полюсах социального устройства мира, была чем-то из области ненаучной фантастики. И если Ярослав мог испытывать к однокашнику чувства, какие хороший хозяин испытывает к собаке, охраняющей его дом, то привязанность Архипова выгодой объяснить было невозможно.

Может быть, он увидел во внешне заносчивом мальчишке одинокого, брошенного ребенка, которому родители дали все, кроме любви. И решил этой любовью поделиться. Потому что сын рабов с далекой планеты, оказался гораздо богаче внука Императора.

А Ярослав впервые столкнулся с человеком, который не стал принимать навязываемые им правила игры, но вести себя на равных. Помогая, опекая, защищая, не унижаясь и не заискивая. Общаясь с которым не нужно натягивать на себя маску отчужденности и аристократизма и не стыдно побыть слабым.

С тех пор как его отняли от квохчущих вокруг него нянюшек, Ярослав рос в мире старательно оберегаемых границ. Слуги были подчеркнуто, безукоризненно вежливы, ни на миг не давая забыть, что хозяин - он.

В играх с немногочисленными ровесниками, которых допускали к общению с его персоной, всегда верховодил он, даже если не хотел этого. Более того, он непременно и всегда побеждал любых противников.

Кажется, лишь однажды, увлекшись, сын повара обогнал его во время соревнований. Судьям скрепя сердце, пришлось отдать приз ему. А потом победитель пропал на несколько дней. Оказалось, ему ломали, восстанавливали и вновь ломали ноги, чтобы знал свое место.

С этой же целью Ярослав присутствовал на еженедельном наказании личных слуг, которых от его имени и как бы по его приказанию пороли “за леность” или по иной, реальной или надуманной причине. Если повод и был надуманным, то боль и обида - всегда настоящими.

И вот уже маленький Ярослав стал воздвигать стену эмоционального равнодушия между собой и людьми, которых хотел защитить. Никакого личного общения, только приказы. В качестве благодарности, в лучшем случае легкий благосклонный кивок.

И от этого одиночества мальчик иногда начинал “чудить”, требуя удовлетворить самые странные и откровенно нелепые желания.

Ярославу захотелось иметь в качестве домашних собачек живых львят? Пожалуйста! Бассейн с милыми крокодильчиками? Не извольте беспокоиться! Живые летучие мыши в доме на Сайман? Будет сделано!

А какие подарки делал отец на каждый день рождения! Неомир изобретал далеко не только оружие. Модели космолетов, с экипажем из миниатюрных роботов способные подниматься на высоту птичьего полета, автомобили-амфибии, детские гоночные автомобили и шаттлы, летающие на высоте не более метра от земли. Все это первым появлялось у него, Ярослава. Жаль только, что сам отец был редким гостем на этих праздниках. Мог появиться на несколько минут, сказать, а еще хуже - зачитать дежурные поздравления и даже не прикоснуться, не погладить по голове, не прижать к груди.

Ярослав порой завидовал детям слуг, которых родители колотили за недостаточно хорошие отметки. Ведь это тоже была, пусть специфическая и извращенная, но любовь.

По этой самой причине он избегал знакомства с родителями Архипова, боялся, что еще больше будет завидовать однокашнику. И, стесняясь своих чувств, задобрил собственную совесть, подарив несколько дней в самом шикарном отеле Элизиума.

А вот зачем вмешался в отношения Архипова и Бакуничева, он и сейчас не мог внятно себе объяснить. Но считал, что поступил правильно, хотя в результате все вышло гораздо хуже, чем если бы не выступил против традиций.

То, что он не взял Архипова в пещеры, было попыткой защитить товарища. В Корпусе ему ничего не угрожало. Конечно, служба ублюдку и садисту Пастухову не то, что можно считать мечтой кадета, но это только на год. Да и не стал, наверное, сержант так лютовать, если бы исчез раздражающий фактор в лице Ярослава.

И вот оказалось, что Архипов был готов рискнуть своей мечтой учиться в Корпусе ради сомнительной авантюры, которая могла хорошо закончиться для Ярослава, но и только. Окажись рядом Архипов, и руководство Корпуса отыгралось бы на нем.

“Может, и правда, стоит отказаться от такой дружбы, где твои друзья всегда будут заложниками в игре против тебя?

Архипов закончит Корпус, наверняка с отличием, при его трудолюбии и старании. Станет офицером, получит личное дворянство, выйдет в отставку полковником, нарожает кучу ребятишек и будет счастлив этим маленьким, мещанским счастьем. И на закате дней станет рассказывать внукам забавную историю дружбы с маленьким принцем”.

Так думал Ярослав и понимал, что очень неумело пытается себе лгать. Никогда не сможет он отказаться от этой дружбы, даже если ее у нее будет печальный финал. Потому что в противном случае будет горько сожалеть об этом. Если Архипов откажется дружить или его заставят - пусть это будет его и только его выбор. Да, будет обидно и горько, но такова жизнь.

Осталось придумать, как помириться, чтобы не уронить достоинство. Манипулировать собой Ярослав не позволит никому! Он деятельно засопел, что было признаком напряженной умственной деятельности.

Этикет предписывал направить другу письмо. Ярослав отправился к Николаеву, выпросил лист бумаги и ручку и сел сочинять шедевр эпистолярного жанра. Архивы сохранили для нас этот пожелтевший от времени клочок бумаги. Орфография автора сохранена:

“Дорогой сэр! Архипов, хватит дуться! Для тебя же скотина неблагодарная, старался! Ты думаешь, Суровый тебя по головке погладил бы за побег?! Это мне плевать на его плешь с высокой колокольни. Я бы им такое устроил! А тебе в любом случае был бы кирдык. Искренне твой, Ярослав”.

Записку Ярослав вручил Николаеву, пообещав в награду полцарства, принцессу в жены (не самому же жениться на ненавистной кузине Моргане) и две шоколадные конфеты “Гулливер” впридачу. Неизвестно, какой из этих трех послулов оказался убедительнее, но “письмо” было вручено адресату, как и было указано: “лично, в собственные руки”. Примечание не лишнее, когда дружишь с магами.