Корректировка

Глава 11

Когда мы, наконец, выбрались на воздух, заметно вечерело. Жара спадала, чтобы следующим утром снова вступить в свои права.

— Можно тебя проводить? — спросил я девушку.

— Да я тут рядом, на Садовского живу.

— Все равно.

— Ну, пошли.

Поначалу я пытался завязать разговор, но впавшая в меланхолию Альбина, на мои попытки не реагировала. Мы, молча прошагали по пустым вечерним улицам и остановились возле её дома. Жила девушка в девятиэтажной кирпичной свечке с единственным подъездом.

— Может… — начал я.

— У меня в квартире, нет ни чая, ни кофе, — пресекла она мою попытку навязаться в гости.

— Тогда в следующий раз я приду со своим.

Альбина задумчиво посмотрела на меня, как будто хотела сказать что-то важное, но сказала лишь:

— Пока! — повернулась на каблуках и шагнула в подъезд.

— До свидания! — возразил я ей в спину, но она не ответила.

Я пожал плечами, удивляясь такой перемене настроения, постоял минут десять, приходя в себя, и пошел прочь, примеряясь, чтоб быстрее выйти к Проспекту.

Путь мой был недолог. Из кустов, навстречу вышли два неприятных типа подозрительной наружности. Лица у обоих хулиганов были отмечены бездуховностью. Проще сказать — протокольные рожи.

— Слышь, корешок, — обратился ко мне тот, что повыше, с извечным вопросом всех гопников, — закурить не найдется?

— Сообщил ИКР.

Спасибо кэп, так бы не догадался.

Фигуры гопников покрылись цифровой сеткой, сбоку с едва слышным стрекотанием понеслись колонки чисел.

— Хули молчишь, очкарик? — поинтересовался тот, что пониже, его рука была чуть заведена за спину. — Оглох что ли?

— Не курю, — доверительно поведал я ему.

— Он не курит! — удивленно сообщил маленький большому.

— Так дай ему в зубы, чтобы дым пошел, — посоветовал большой маленькому.

Так используй, блин!

На лбу шагнувшего ко мне бандита, образовался круг со скачущим перекрестьем прицела. Прицел замер в области переносицы, и я услышал едва заметное гудение. Гопник остановился словно налетел на стену. Злобная рожа исказилась таким ужасом словно он узрел перед собой сонмище демонов из ада, пришедших по его грешную душу. Завывая как припадочный, он ломанулся прямо сквозь кусты, и судя по хрусту, миновал их не заметив препятствия. Длинный с удивлением посмотрел ему вслед, затем повернул протокольную харю ко мне, словно спрашивая, что такое могло произойти с его дружком? Но перекрестье уже плясало на его лбу, через секунду удивление сменилось диким страхом, и он с душераздирающими воплями понесся в другую сторону, странно подпрыгивая на бегу. Впрочем, этот стиль мустанга имел простое объяснение — судя по оставленному запаху, бедняга со страху обосрался.

С меня схлынуло напряжение. Ф-фу… Получили мудаки? А у меня волшебные очки, завидуйте и белки, и жучки…

— Феликс! — услышал я знакомый голос.

Обернулся. В десяти шагах сзади стояла Альбина, лицо у нее было встревоженное.

— Где эти подонки?

— Какие?

— Не придуривайся! Я все видела в окно…

— А-а… не знаю, убежали куда-то…

Она посмотрела на меня недоверчиво.

— Убежали? Могила и Кот?

Я кивнул с идиотской улыбкой.

— Чего-то испугались. Ты разве знаешь этих джентльменов?

Она подошла и взяла меня за руку.

— Пошли.

— Куда?

— Ко мне. Ты же хотел кофе?

Глупо отказываться, когда тебя зовет в гости красивая девушка, хоть кофе на ночь и вреден.

Жила Альбина в большой трехкомнатной квартире, роскошно обставленной старинной, тяжелой мебелью.

— Папочкино все, — пояснила она, поймав мой взгляд на хрустально-бронзового монстра, освещающего просторную прихожую. Он себе новую кооперативную отстроил, и съехал со своей шлёндрой, а я тут осталась.

Затрещав бамбуковым занавесом, мы прошли на кухню.

— Есть хочешь?

Тут я вспомнил, что другой пищи, кроме театрального бутерброда за сегодняшний день вкусить не удалось и, с воодушевлением, закивал.

— Садись, — она кивнула на стул возле стола и сунулась в импортный холодильник.

— Аля, — поинтересовался я, не в силах оторвать взгляд от ее изящной попы, — можно вопрос? Только обещай, что не будешь сердиться.

— М-м?

— А ты почему не замужем?

Девушка удивленно развернулась ко мне, прижимая к груди вынутые продукты. Затем захлопнула ногой дверку холодильника, бросила еду на стол и стала загибать пальцы.

— Борщи варить не умею — раз. Убираться не люблю — два. Мужские носки по дому собирать не хочу — три. А еще я фригидная расчетливая стерва, и кругом одни козлы. Это четыре и пять! Достаточно причин?

Я не успел ответить, как в прихожей одновременно пробили настенные часы, и зазвонил телефон.

— Порежь колбасу с сыром, — велела мне девушка и поспешила на телефонный зов.

Вопреки распространенному мнению, ножи у Альбины были наточены хорошо. Я пластал копченую колбасу тонкими овальными кусочками и прислушивался к разговору в прихожей.

Девушка шипела в трубку рассерженной змеей.

«…еще раз пошлешь своих ублюдков!.. понял меня? на километр не подойдешь!.. отцу скажу… не твое дело!.. я сказала: не твое собачье дело! Родственник!.. Какой надо, такой и родственник! Иди к черту!» — она в сердцах грохнула трубкой об рычаг.

Вернувшись, Альбина хлопнулась на табуретку рядом со мной и стала кромсать сыр бесформенными кусками, с такой яростью, что я испугался: как бы палец не отхватила, и отобрал у нее продукт.

Оставшись без дела, Аля вскочила с табуретки и пошла к окну. Достала из пачки «Мальборо» сигаретку и, щелкнув дорогой зажигалкой, с чувством вдохнула дым.

— Достали уроды!

— Яша? — участливо поинтересовался я.

— Ты откуда знаешь?.. А-а… Генка сказал, — она внимательно посмотрела на меня. — А ты настырный парнишка! Кто ж ты такой?

— Кто ж я такой? — подхватил я, украдкой жуя колбасный овальчик. — Как ты думаешь?

— На вид лет двадцать, наверняка студент, сейчас каникулы, значит отдыхаешь. И на кого же ты учишься?

— На кого же? — к колбасе присоединился сырный лепесток.

— Не гуманитарий, точно… но и на технаря не похож. Для физика или математика у тебя слишком легкомысленная физиономия. Значит…

— Угадала! — опередил я. — Факультет естественных наук, химия.

— Значит, не угадала, — покачала она головой, — думала, медик.

— Ну, раз Пинкертона в юбке из тебя не вышло, тогда может быть, покушаем? А то я такой голодный, что готов съесть собственный ботинок.

— Да ты ешь, я что-то не хочу.

— А хлеба нет?

— Нет.

— А запить что-нибудь?

Она щелчком отправила окурок в окно и проследила за алой искрой.

— Возьми в холодильнике… я пока переоденусь, — и независимо прошагала мимо меня в коридор.

В холодильнике оказались начатая бутылка «Посольской» и начатое же «Советское» шампанское. Пожав плечами, я достал обе бутылки, снял с полки бокалы и разлил в них слабо пузырящуюся, отдающую дрожжами, жидкость. Подумав, взял стопку и наполнил ее водкой. Еще подумав, выпил водку и наполнил стопку снова.

Альбина в коридоре говорила по телефону. Говорила тихо и я не мог разобрать слов. Когда она вернулась, я оприходовал уже третью рюмку и теперь задумчиво посасывал шампанское.

Выпитая водка отозвалась во мне теплом и негой. Я поднял к глазам бокал и посмотрел на девушку сквозь золотистую жидкость с поднимающимися кверху пузырьками. Ее одежда состояла из цветастого шелкового халатика, стянутого пояском на осиной талии и громких шлепанцев на толстой деревянной подошве. Под халатом не было бюстгальтера, и вид сиамских близняшек, задорно подрагивающих при каждом шаге, вызвал у меня нехилый прилив энтузиазма. Девушка поймала мой взгляд, и пухлые перламутровые губы тронула усмешка.

— Я вызвала тебе такси.

Жестокие эти слова скверно отозвались в моей душе. Врет ведь всё, — почему-то не поверил её словам, — брешет, девка!

— А может? — я непроизвольно потянулся к девушке и наткнулся на кукиш, поднятый на уровень моего носа. Не задумываясь, чмокнул кукиш в красный клювик ногтя, так что она не успела отдернуть руку.

Потом мы пили шампанское и Альбина заметно расслабилась. Я умудрился подобраться к ней и приобнять. Она отреагировала не сразу, пару минут я имел удовольствие поглаживать шелковое плечико и уже готовился пустить в дело правую руку, как тут получил острым локтем в бок. Тычок был не сильный и не злой, скорей показывал границы допустимого. И я продолжил осаду.

Опьянев, девушка утратила свой задор и стала как деревянная. Перестала сопротивляться моим попыткам поцеловать, но и не отвечала, плотно сжав застывшие в полуулыбке губы. Хлопая как кукла синими глазами и отводя мою ладонь, которую я периодически пытался сунуть в отвороты халатика сверху и снизу. Блин, я вам папа Карло что ли, с деревяшками возиться?

Такое со мной было в первый раз. Блин, правда, что ли, фригидная? Я чувствовал себя неловко, но отступать не хотел. Какого черта, у меня же есть ИКР, глупо не воспользоваться чудесами инопланетной техники!

— Сценарий соблазнения объекта «А», — дал мысленную команду.

ИКР послушно выдал: «вероятность секса десять процентов». Ладно хоть не ноль.

Я понял, вредная девица просто тянет время, в ожидании е́дущего где-то такси, но и ссориться почему-то не хочет.

— Вы нравитесь объекту «А», — подтвердил мою догадку ИКР, — поиск эрогенных зон.

Аля окуталась цифровой сеткой с мерцающими розово-красными включениями. Ого, ближайшая ярко-красная — слизистая рта. Вот почему, она губы сжимает. Розовая зона рядом, как у кошки, за ушком.

Моя ладонь соскальзывает с её шелковистого затылка на шею, пальцы нежно щекочут в нужном месте. Девушка вздрагивает, её губы приоткрываются, и я тут же атакую языком. Через секунду мы уже страстно целуемся — где там былая сдержанность Снежной королевы? Очки немного мешают, но я не рискую их снимать.

— Соски́, — рекомендует ИКР, — скручивающее воздействие средней силы. Я тут же выполняю рекомендацию. Аля больше не сопротивляется. Дрожит, её сердце бьется как бешенное.

Халат уже валяется на полу, на девушке лишь кружевные трусики. Мой товар — отмечаю невольно.

— Ласка зоны «К», — деликатно руководит умный прибор, подсвечивая красным — усиливающееся-скользящее воздействие. Рекомендуется смазка — вероятность секса — сто процентов.

Украдкой мазнув брусок сливочного масла в масленке на столе, средним пальцем ныряю под резинку трусиков, достигаю цели. Аля ахает, хватает меня за руку, но тут же отпускает, расслабляется. Шепчет: «Что ты делаешь?.. не надо…»

Надо, Аля, надо!

Целуемся, как сумасшедшие, мой палец наяривает внизу. Вдруг девушка резко отстраняется, дергается всем телом и стонет.

Ага! — мысленно торжествую я. — Первый пошел!

— Вероятность второго оргазма — пятьдесят процентов. При комплексном воздействии — сто процентов.

— Хочу, хочу, — хнычет Альбина, — хочу тебя!

Я что ли, не хочу? Спускаю с нее трусики, подхватываю на руки и волоку в зал, как паук муху-цокотуху.

— Куда ты, меня? — лепечет она.

Куда надо!

В зале по-хозяйски раскладываю Алю на письменном столе. Её тонкие щиколотки у меня на плечах, а наши хозяйства на одном уровне. Крайне удачно! Вторгаюсь своей плотью в её. Она ойкает, держа перед собой ладони, словно защищаясь, но быстро принимает правила игры. Я медленно, но неотвратимо двигаюсь в ней, одновременно лаская бутончик клитора. Целиком утонув в ощущениях, девушка приоткрывает губы. Задействуем и эту зону, сую палец свободной руки ей в рот. Она бездумно начинает его посасывать. Эх, жаль нет у меня второго члена!

Наблюдаю картинку надвигающегося мегаоргазма, стараясь от этого зрелища преждевременно не кончить.

— Да… да… да… — бормочет она все громче и вдруг изгибается в мучительно-сладкой судороге, задушено хрипло стонет. Тут уж я не выдерживаю и завывая как мартовский кот, произвожу выстрел главного калибра.

С минуту мы расслабленно млеем в сладкой истоме. Я целую её колени. Потом она приходит в себя и освобождаясь, спрыгивает со с стола. Со словами: «Еще залететь не хватало…» — уносится в ванну.

Знаю я, как предохранялись советские женщины, откручивали лейку и вставляя в себя шланг, пускали струю теплой воды вымывая бедолаг-сперматозоидов.

Возвращается она, запахнутая в махровый до щиколоток халат.

Я в это время на кухне, голый сижу на табурете, жру колбасу запивая водкой. Мычу, показывая на недопитое шампанское, мол, присоединяйся.

— Господи, — говорит она чуть ли не с отвращением, глядя на моего полуобвисшего друга, — какой он у тебя толстый… я думала, лопну. Одевайся давай, развесил тут…

Это, типа, вместо спасибо? Хм. О, женщины — коварство имя вам!

— Это не он толстый, — отвечаю, — это у тебя там узенько. Для секса самое то, а вот с родами будут проблемы.

И тут приезжает такси. Да, здравствует, советское такси — самое медленное такси в мире!

Провожая меня, Аля зло бормочет самоуничижительное: «за десять минут раскрутил… шлюха я, вокзальная…»

Пытается отстраниться, но я ловлю её за плечи и смачно целую в запекшиеся, опухшие губы.

— Ты не шлюха! Ты милота на ножках! Не вредничай, все было ништяк!

Когда лифт с Феликсом, гудя пошел вниз, Альбина заперла дверь и вернулась на кухню. Налила в стопку водку. Хлопнула одним глотком, сморщилась, но закусывать не стала. Закурила и подошла к окну. Внизу светился огонек такси. Хлопнула дверь подъезда. Феликс обошел машину и сел рядом с водителем. «Волга» тронулась с места и тихонько бурча мотором скрылась за углом.

«Что сейчас было? — думала девушка, — как я могла такое позволить? Отдалась какому-то студентику? Да еще походя, мимоходом, в ожидании такси…»

Снежная королева… ну ладно, пусть Снежная принцесса. Первая красавица Обнорской торговли, на которую пускало слюни все торгашеское начальство, включая старого пердуна директора торга. Альбина была умной девушкой, при этом холодной и расчетливой стервой. С младых ногтей она воспитала в себе уверенность — никакой любви нет и быть не может. Но мужиками можно и нужно управлять, при этом, держа на расстоянии.

Неприступность давалась ей легко просто потому, что она их за людей не считала — свора похотливых кобелей. Просто бесконечно корми их обещаниями, а они рады услужить, даже за мимолетную надежду когда-нибудь пристроить свой отросток между Альбининых прекрасных ножек. Нет, кое-то конечно, пристраивал, не без этого, но только самые нужные, которым никак нельзя было отказать, например, за прошлогодний средиземноморский круиз, пришлось пару раз сходить в сауну со вторым секретарем горкома. Он был ответственным за внешние сношения. Внешние сношения пришлось оплачивать сношением в сауне. Иначе никак, ведь Альбина незамужняя и беспартийная, кто бы её отпустил заграницу, да еще и в капстраны.

А тут какой-то залетный пацан пришел и отодрал по полной схеме. Причем так по-деловому, играючи сломал её волю. Ласкал, где надо, целовал как надо, не было никаких сил сопротивляться.

Альбина много знала о своей сексуальности (откуда, о том позже), но даже она сама лучше не подсказала бы, как действовать, чтоб доставить максимальное наслаждение и от процесса, и от результата. И что в итоге — вместо того чтобы дать наглецу по морде, за то, что безцеремонно лез своими умелыми лапами во все интимные места, она задирала ноги выше головы и завывала, как течная кошка! Фу-у, противно вспоминать…

При этом Альбина уже твердо знала — еще одна такая случка и она будет бегать за ним как собачонка и умолять сделать, это с ней ещё и ещё. Господи, как было хорошо! Нет, Феликса этого, она больше на пушечный выстрел к себе не подпустит!

Кто он такой? По виду, простой парнишка. Но говорит не по-нашему, пахнет не по-нашему и даже смотрит не по-нашему. Да еще эти импортные шмотки. Альбина знала все каналы контрабандного товара. Их немного, ведь Обнорск не портовый город. Внимательно изучив ярлычки, она обнаружила слова на русском. Как такое может быть? Может сдать его ментам, от греха подальше? Начальник городского ОБХСС, майор Кириллов, очень сильно намекал (в этот момент, Феликс, как тот Штирлиц, был особенно близок к провалу).

Подумав, девушка покачала головой. Нет, не будет она его сдавать. Пусть она стерва, но не ссученная. К тому же, как ни крути парень ей нравится.

Альбина, докурила, убрала продукты в холодильник и почистив зубы легла спать. Долго лежала, свернувшись клубком под одеялом, прижав колени к груди. Не могла уснуть. В животе порхали бабочки и ничего нельзя было с этим поделать.

Учитывая наше с Альбиной прощание, твердой уверенности во втором шансе не было. Может, зря поторопился с сексом? Ещё бы, такая фифа и отдалась под суматоху — понятно, что теперь корит себя.

Обо всем этом я лениво размышлял, лежа в постели. На часах было уже одиннадцать утра, но вставать не хотелось. Неизвестно сколько бы так еще провалялся, рассусоливая приятные и не слишком приятные воспоминания, но тут зазвонил телефон.

— Вставай, поднимайся рабочий народ! — раздался в трубке знакомый каркающий голос. — Его, понимаешь, ждут великие дела, а он дрыхнет.

— Не дрыхну, — вяло возразил, — просто слабость какая-то.

— Меньше надо бухать и за бабами волочиться. Мир кто будет спасать? Пушкин?

— Да ладно, ты же знаешь, что ни опьянение, ни похмелье не переносятся при прыжке.

— Конечно, — согласился Жорж, — равно как и болезни, травмы и раны, главное до портала успеть добежать, ведь организм, по сути, каждый раз создается заново. Короче, собирай свою старую жопу в горсть и через полчаса подваливай во вчерашний сквер. Надо перетереть пару тем и гостинцы для тебя есть.

Я поморщился от его жаргона.

— А может тебе просто подойти ко мне? Что мы как шпионы по скверам тыримся?

— Дурак что ли? Мне возле твоего портала долго находиться нельзя.

— Почему? — удивился я.

— Почему, почему… по кочану! Нельзя и все.

Мы сидели на летней веранде кофе «Пирагофф». Перед Жоржем стояла запотевшая кружка с холодным пивом. Я с утра пить не захотел, ограничившись минералкой. На тарелках у нас по осетинскому пирогу.

— Ну, рассказывай, как успехи за текущий период? — спросил коллега, любовно прихлебывая янтарный напиток.

— Успехи, так себе, — честно признался я, — осваивал ИКР, налаживал канал для сбыта шмотья. Еще окучиваю одну девицу, имеющую выход на местную торговую мафию.

— Кто такая? — заинтересовался Жорж.

— Дочь директора гостиницы «Золотая долина».

— Хорошая тема! Чем могу помочь?

— Да там возле этой девицы, неприятный один тип трется, пытался натравить на меня бандюков. Если бы не ИКР не знаю, чем бы дело кончилось.

— А вот, кстати, первый подарочек, — он выложил на стол небольшую плоскую сумку. — Открой.

Я расстегнул молнию. В сумке, прихваченные ремешками, лежали, игрушечного вида черный пистолетик и несколько прямоугольных коробочек и округлых капсул черного же цвета.

— Парализатор, — прокомментировал Жора, — к нему четыре обоймы, по двадцать игл и четыре же баллона со сжатым аргоном. Все изготовлено из суперарамида, иглы керамические с ядом кураре, не единой металлической детали. Проходит все проверки в аэропортах и так далее. Один выстрел — одна тушка. Так же реализован механизм самоподрыва. Видишь сзади ярлычок торчит? Дергаешь за него, вытягивается ленточка, замедление пять секунд, тут главное рядом не стоять — в баллоне четыреста атмосфер — ебнет не хило. А насчет этого типа… если надо на глушняк завалить — без проблем — три-четыре иглы и уже не проснется. Только иглы собрать не забудь, чтоб вопросов не возникло.

— Да бог с тобой… не дорос я еще как-то до смертоубийства.

— Ну, тогда ментов на него натрави, чего, казалось бы, проще. Подкинь доллары в вентиляцию, — Жорж закхехал ржавым своим смехом.

— Где их взять-то доллары?

— Ну, или рубли фальшивые… в смысле, настоящие, но поздних серий. Купи у бонистов пачку чертвертных, их до хера выкинули в девяносто втором. Оприходуют твоего дружка за милую душу, лет десять никому не помешает. Кстати, что с документами?

— Работаю. Хочу купить у аборигенов паспорт. Мне его перерисуют, будет как настоящий.

Жорж шумно дохлебал свое пиво и помахал официантке.

— Мадмуазель, прошу повторить! — повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза, так что у меня мурашки пошли по коже. — Ну что, брат Феликс, пора подняться над суетой и подумать о дальнейших планах, а то наши зеленые друзья интересуются. Не торопят, но просят определиться. И мы должны прислушаться к рекомендации, а то возьмут, да прикроют проект. Ты ведь этого не хочешь? По глазам вижу, что не хочешь. А я тем более. Догнивать остаток жизни в сырых казематах — сам понимаешь, перспективка так себе. Так что думаешь, в этой связи?

— Что думаю… я тут почитал всякое разное. Для начала, что мы имеем? Имеем мы следующее: закостенелую систему верховной власти, которую Брежнев завязал на себя. За восемь лет старый интриган ухитрился сделал так, что самостоятельности в принятии решений не было ни у кого. Каждый член Политбюро, каждый кандидат в члены и каждый секретарь ЦК имеют свое узкое направление и ничего не могут решить между собой, только через генсека. Учитывая опыт свержения Хрущева, в котором он сам принимал активное участие, Леня исключил всякую возможность сговора. Андропов, одиночка без корней и связей в партаппарате, всем обязан и всецело лоялен генсеку. К тому же его пасут брежневские кроты. Косыгин его не любит, Шелепин, по понятным причинам, ненавидит. Суслов и Кириленко, как бывшие начальники, презирают. Один Леня его надежда и опора, а вместе они основа могущества друг друга, оттого и просидели бок о бок столько лет. Это потом Юрий Владимирович, совместно с Устиновым и Громыко набрал столько силы, что его и сам Брежнев стал побаиваться и решил убрать. Но это совсем другая история, а пока он верный брежневский пес и крайне заинтересован в его правлении, потому что любой другой пришедший на главный пост, от Юры тут же избавится, а занять самому пока силенок не хватает, он ведь еще даже не член Политбюро.

Таким образом, при существующем положении дел, никакими дворцовыми переворотами Леню не свергнуть.

Отсюда второй вывод: пока Брежнев у власти, устанавливать какие-либо контакты с Андроповым, и кем-либо другим из Политбюро, можно, но ждать перемен бессмысленно. Никто не рыпнется в одиночку — побоится. Отступить от линии партии — крайне опасное дело.

Таким образом, мы имеем генсека, который со своими обязанностями не справляется чем дальше, тем больше, но отстранить его никакими законными или квазизаконными методами не представляется возможным.

Теоретически можно попытаться убедить его уйти добровольно. С ноября семьдесят второго, состояние Лени непрерывно ухудшалось. Есть данные, что он уже тогда хотел уйти в отставку, а своим приемником сделать Щербицкого, но Андропов уговорил того отказаться от предложения. С учетом того, что Юрий Владимирович любого сможет «уговорить», добровольная отставка представляется делом сугубо теоретическим и практического воплощения иметь не будет.

— Ты что же предлагаешь завалить Ильича? — заржал Жорж. — Прикольно! Хочешь, я дам тебе ПТУР, шмальнешь по членовозу. Не хочешь? Ну, есть еще вариант со снайперской винтовкой. Крупнокалиберной, с корректируемыми пулями. С двух километров кладет в десяточку. Станет он в Завидово по кабанам шмалять, а ты ему в ответку гостинец. Здорово я придумал?

— Шутки шутишь?

— Есть немножко. Но ты не отлынивай, тоже думай. Размышляй!

— Я и размышляю… устраивать покушения — пижонство и глупость. Ведь подумают на какое-нибудь ЦРУ. Как решат ответить, один бог знает. Так и до войны недалеко.

— Не, ну есть способы поизощреннее, так что и комар носа не подточит. Ты главное скажи: Леню надо убирать?

— Вот здесь не уверен. Уберешь его, дальше что? Как будешь контролироваться ситуацию? Сделают генсеком какого-нибудь Подгорного — шило на мыло! Как бы не хуже стало.

— Так что ты предлагаешь?

— Да ничего пока не предлагаю. Шустрый какой — разбираться надо! Стране нужны реформы? Безусловно. Горбачев начал их слишком поздно и слишком тупо — результат известен. Если начать пораньше и поумнее — шанс есть — китайцы же смогли. Вопрос: кто их начнет и возглавит? Ответа у меня пока что нет.

Жорж поскреб свою впалую грудь.

— Ладно думай, голова — шапку куплю. Предлагаю нашу дискуссию на сегодня завершить, пора мне уже.

— Куда ты так всегда торопишься?

— А мне, брат, в вашем мире долго быть не полагается. Я ведь кто, по сути, курьер. Пара часов и назад в родное время, будь оно проклято. Чуть не забыл, вот еще. — Жорж выложил на стол пухлый конверт, — дома откроешь, — предупредил он мой порыв.

— Что там?

— Паспорта.

— Какие еще паспорта?

— Какие, какие… твои, гражданина Российской Федерации.

— Фальшивые?

— Обижаешь! Настоящие. У нас ими целая комната набита. За пять лет народу перемерло — пропасть, а старичье в первую очередь. Надо бы сжечь, да рука не поднимается. Я подобрал близкие тебе по возрасту, и морда чтоб на твою чуть-чуть похожа была. Ты ж в сорок пять менял? За двадцать-то лет рожа так порой изменяется — мама родная не узнает. Да я еще подретушировал и малость подправил записи, так что не беспокойся — все чики-пуки, не подкопаешься. Лишние документы не помешают.

Петр Годнов охотно приобрел у меня обе бутылки с «Васпуракан» и «Енисели».

— Я ведь сделал экспертизу вашей «Москвы», — доверительно сообщил он мне, — ВЭЖХ-анализ подтвердил подлинность. Не сомневаюсь, что и этот коньяк настоящий. Я видел всякое, но такого превосходного состояния встречать не доводилось. Откуда вы его только берете?

— Из дедушкиного погребка, мой юный друг, — не стал вдаваться я в подробности, — слышали анекдот: археологи на раскопках Новгородского городища нашли бутылку водки ценой 2 рубля 87 копеек. Археологи роют дальше.

— Хорошо, — сказал Пётр, — если ваши археологи еще что-то нароют — готов брать. Есть канал на Москву, а там спрос не чета нашему.

Придя домой, я первым делом изучил выданные мне паспорта и убедился, что Жорж проделал большую работу: глядящих с фото мужчин действительно легко было принять за меня тогдашнего. Конечно, тех, кто лично знал сорокапятилетнего Феликса Неверова, этой туфтой провести не удастся, но посторонние люди купятся без вопросов.