Коррумпированный город

Глава 13

Я не двигался с места, пока Флорейн брала свое пальто и Керч выключал свет в передней. За ними закрылась парадная дверь, и их шаги послышались на наружной дорожке. Керч вышел последним, и я упустил возможность пристрелить его. В тот момент мне даже не пришла такая мысль. В моем уме, как пузырьки в газированном напитке, всплывали новые вопросы, и смерть Керча не дала бы на них ответов. Кроме того, Флорейн хотела его смерти, что давало мне причину желать, чтобы он оставался живым. Какое-то время, пока я слушал Солта и Флорейн, я думал, что моего отца убила Флорейн и Керч об этом знал. Но то, что она и Солт сказали в конце, заставило меня опять засомневаться в этом. Направление подозрений менялось, но снова и снова они возвращались к Керчу, подобно компасной стрелке, показывающей на север.

Лишь бы мне захватить Керча одного, размышлял я, натягивая башмаки. Почти всегда таких краснобаев грызут внутренние слабости и страхи. Если бы только добраться до него!.. Один шнурок порвался, я выругался и впотьмах на верхней ступеньке лестницы завязал его узелком.

Я смутно помнил, где находится "Уайльдвуд". Это был придорожный дом, принадлежавший моему отцу, в шести или семи милях к северу от города. Слишком далеко, чтобы добираться пешком, а нанимать такси было опасно. Но у Флорейн не могло не быть машины.

Я прошел по холлу в главную спальню, которую моя мать делила с отцом, до того как бросила его. Когда я включил свет, то понял, что теперь тут будуар Флорейн. Сборчатые занавеси на окнах, домашние туфли под кроватью, на которой, как я обратил внимание, этой ночью не спали, густой запах парфюмерии, который усиливался по мере приближения к туалетному столику. На нем дамская сумочка, небрежно брошенная среди целого набора пузырьков, флаконов и баночек. Я открыл "молнию" на сумочке и нашел там ключи от машины.

Как раз перед тем как выключить свет, я увидел на стене, над кроватью, картину. Она выглядела живой, полыхая яркими, тропическими цветами. Мое сердце екнуло, и вдруг цветы на картине перестали быть цветами. Это были руки и лица. Другие части человеческого тела. Мужчин и женщин. Еще одно биение сердца, и все это опять преобразилось в цветы. Я выключил свет и вышел из дома, думая о том, что последний сексуальный закидон моего отца увлек его в дьявольски длинный путь - дьявольски длинный путь падения.

Ключи подошли к двухместной прогулочной машине фирмы "Паккард", которая была в гараже. Я вывел ее осторожно задним ходом и покатил на север со скоростью, которая не заставила бы полицейского взглянуть на нее второй раз. Примерно в пяти милях от города подъехал к заправочной станции; она была освещена, перед ней двигался человек. Я свернул и остановился около заправочной колонки. Бензин мне был не нужен, но человек мог точно объяснить, где находится "Уайльдвуд". Мне не хотелось приезжать туда раньше, чем нужно.

Из помещения станции вышел зевающий худой мужчина в засаленной рабочей спецовке, с заспанным лицом.

- Вам нужен бензин?

- Пока нет. Может быть, вы подскажете, где находится "Уайльдвуд"?

- Тебя кто-то неверно информировал, братишка. Там все закрыто с тех пор, как ввели ограничения на бензин. Мне чертовски хочется, чтобы харчевня снова открылась - раньше она помогала и моему бизнесу.

- Приятель сказал, что он живет где-то рядом. Мы собрались на рыбалку.

- Как его зовут?

- Пискатор, - ответил я. - Питер Пискатор.

- Странно. Я думал, что знаю всех, кто живет в этом направлении. Но никогда не слышал о парне по фамилии Пискатор.

- Он нелюдимый. Так где же находится "Уайльдвуд"?

- Второй поворот налево. Поезжайте вперед, и примерно через милю вы увидите знак с правой стороны. Надеюсь, вы найдете своего приятеля. Если не найдете, то возвращайтесь сюда, и я постараюсь отыскать его по телефонному справочнику. - Он относился ко мне с уважением, которое внушал ему мой "паккард", но я предпочел бы иметь менее запоминающуюся машину.

Поблагодарив его, я поехал дальше. Съехав с бетонного полотна шоссе на втором повороте налево, я поехал еще медленнее, чем до этого, с напряжением вглядываясь вперед, за белые снопы света передних фар. Совершенно пустынная дорога из гравия, по обеим сторонам лес. Разъехались даже любители свиданий в припаркованных машинах. Мне стал понятен замысел Керча привезти Солта в этот Богом забытый лесной край. Я выключил фары и поехал при тусклом свете звезд.

Через полмили от главной дороги началась проселочная колея, уводившая в лес. Я проехал по ней примерно сто ярдов после первого поворота, развернул машину и остановил ее в канаве. Прибитая к дереву и выцветшая от непогоды вывеска гласила: "Пятьсот ярдов до гостиницы "Уайльдвуд". Бифштексы и коктейли. Никакой наценки за ночное обслуживание".

Пройдя по рву осторожным шагом с четверть мили, я увидел впереди себя черную машину, припаркованную под деревом напротив забора. Я вынул пистолет и как можно бесшумнее приблизился к ней. Пистолет мне не понадобился - машина была пуста. Правда, мотор еще не остыл. Она была похожа на автомобиль, в котором я видел Гарланда на бульваре Фентон.

Едва отойдя от машины, я увидел тусклый желтоватый свет, пробивавшийся через деревья с правой стороны дороги. Я перелез через проволочную изгородь и обошел этот свет, оставаясь под прикрытием леса. Негустая поросль молодых деревьев нисколько не затрудняла моего продвижения, а влажная весенняя земля приглушала шаги. Я начал свыкаться с темнотой и мог различить основные очертания здания, которое обходил. Длинное приземистое строение, расположенное параллельно дороге, перед парадным входом - покрытая гравием площадка для въезда машин. С одной стороны здания выступало небольшое крыло, над которым высилась широкая труба, выпиравшая на улицу. Именно оттуда исходил свет. За сплошной занавеской из выгоревшей на солнце желтой материи промелькнула тень, и мне показалось, что я узнал бесформенную фигуру Керча.

Я отошел поглубже в лес и, продвигаясь с меньшей осторожностью, вышел по более широкому кругу к задней стороне дома - на открытое место с несколькими поленницами дров. Оттуда вела тропинка, возможно, к кухне. Я пошел по тропинке, пока снова не увидел свет, вырывавшийся из незанавешенного окна позади здания. Моя правая рука сжала рукоятку пистолета, а большой палец почти мгновенно снял его с предохранителя.

Вой, который поднимает койот в лунную ночь, может вывести человека из себя, но это бессмысленное завывание, которое по-настоящему пугает только суеверных. Визг ушибленной кошки тоже противен, но он быстро забывается. В мире много кошек, и они часто пронзительно визжат - какую-нибудь обязательно ударят. Конечно, людей в мире тоже масса, более трех миллиардов, и каждую секунду человек умирает. Абсолютная точность здесь не важна. Я видел сотню трупов, разбросанных по полю, и еще сотню полуживых людей, которые кричали, умирая. И все же истошный крик человека в агонии потрясает не только барабанные перепонки.

Я был уже у окна, когда прервался леденящий душу вопль. Я забыл о необходимости остаться незамеченным. Вопли раскололи ночь на две половинки, между которыми пролегла глубокая пропасть. Я был на стороне человека, которого мучили. На другой стороне находились люди, которые его мучили.

Джой Солт сидел на кухонном стуле вполоборота ко мне. Перед ним стоял Керч, а позади - Расти, он держал его за руки. Левое ухо у Солта повисло, как красная тряпка, кровь медленно капала на модный воротник. Рот - сплошное месиво. Его оголили от пояса донизу, и рубашку закрутили под мышки. Втянутый живот с полоской темных волос посередине трясся, как у побитой собаки. Половые органы посинели и съежились от страха.

Флорейн сидела в меховом пальто спиной ко мне почти у самого окна. Она не сдвинулась с места и не произнесла ни слова. За ее спиной стоял Гарланд, но единственное, что я мог видеть, - серый рукав его пальто. Вибрирующий белый свет от керосиновой лампы, стоявшей на столе, придавал комнате такой же безобразный вид, как плохо сделанная фотография.

Керч отложил тяжелую железную вилку, которую держал в руке, и взял со стола нож-секатор. Я почувствовал, что он собирается повернуться, и присел.

- Ты обезумел, - долетел ее голос. - Обезумел от тщеславия и ревности.

- Отнюдь нет, моя дорогая. Уверяю тебя, что сожаление, с которым я взираю на прекрасные деньки молодости, носит глубоко сентиментальный и мягкий характер. Ну и уж, конечно, я не стал бы ревновать стареющую суку вроде тебя, правда?

- Тебя пожирает ревность, - продолжала она. - Трудно представить, что мне могла доставить удовольствие в постели такая болезненная тварь! Как ты думаешь, почему я решила бросить тебя?

- Ты запела по-другому, моя дорогая. У тебя богатый репертуар.

- Гадина!

- В последнее время ты что-то обнаглела. Ты заслужила суровый урок, Флорейн. А теперь бери этот нож и делай то, что я тебе скажу.

- Гадина!

- Почти два года я пытался быть покладистым с тобой. Теперь придется быть с тобой построже.

- Гадина!

- Не называй меня так. - Его монотонный голос постепенно поднялся к высокой ноте.

Раздался звук удара. Женщина судорожно вздохнула.

- Хорошо, - тупо сказала она. - Давай сюда нож.

Когда она поднялась, я увидел ее рыжие спутанные волосы и широкие плечи. Солт издал громкий стон, сопровождаемый бессвязным набором слов. Правое плечо Флорейн слегка наклонилось в момент, когда она брала нож. Поверх ее левого плеча я видел часть лица Керча. Первый и последний раз я увидел его улыбающимся. Широкая улыбка играла на оскаленных, как у акулы, зубах. Особенность ее состояла в том, что между зубами торчал кончик языка.

Ее правая рука, державшая небольшой блестящий нож, неожиданно взметнулась вверх и опустилась прямо в улыбку Керча. Тонкая красная полоска появилась на его щеке под правым глазом и расплылась. Керч взвизгнул, повалился навзничь, на голые коленки Солта, и тяжело свалился на пол. Гарланд подскочил к Флорейн со стороны окна и заломил ей руки. Керч пополз на карачках по полу и поднялся, держа в руке нож. Половина его лица была залита кровью. Глаза обезумели и казались мутными коричневыми провалами. Я не видел лица Флорейн, но видел резкие движения его правой руки и плеча, поднимавшихся и опускавшихся, опять и опять, пока он полосовал ее ножом. Когда я добежал до своей машины, я все еще слышал ее душераздирающие крики. Иди мне казалось, что я их слышал.