Коррумпированный город

Глава 8

Комната, куда она меня привела, была обставлена двумя зачехленными стульями, голливудской кроватью с ярким шелковым покрывалом, туалетным столиком, торшером в шелковом абажуре и умывальником в углу, за дешевой японской ширмой. Единственное окно закрывала тяжелая штора, которая, казалось, отрезала комнату от времени и пространства. Но шум подъезжающих и отъезжающих машин с парковки под окном проникал через материю приглушенным отзвуком непостоянства. Она защелкнула йельский замок и неуверенно сказала, не отходя от двери:

- Вы можете присесть.

Я сел на стул, а она на скамеечку перед туалетным столиком.

- Я не ожидал, что меня направят к Аллистеру. Я думал, он опекает Керча.

- Только не Аллистер. Он хотел бы, чтобы Керч покинул город.

- Чего же он тогда ждет?

- Аллистер - не боец. Он говорит, что у него связаны руки.

- Честный он человек?

- Думаю, что да, - ответила она после паузы. - Как бы там ни было, но я знаю, что Керч - его враг.

- Почему вы так уверены в этом?

- Я знаю Аллистера. Он - хороший друг моей подруги. И толковый. Неплохо знает город. Он проводил расследование для прокурора Крэнбриджа, но доклад зарезали.

- Кто это сделал?

- Я слышала, что человек по фамилии Уэзер. Вы его не знаете. Раньше это заведение принадлежало ему.

- Да?

Она повернулась к зеркалу, взяла щетку и начала причесывать волосы быстрыми, уверенными движениями. Гладкой волной они закрывали ее шею, ниспадая на плечи и спину отливающими медью локонами. Неловкость и более глубокие чувства, скрывавшиеся за жалостью, вселили в меня беспокойство и зябкую нервозность. Щетка издавала потрескивающий звук, словно какой-то зверь пробирался в чащобе.

- Надеюсь, вы не живете здесь?

- О Господи, конечно нет! Я бы сошла с ума, если бы мне пришлось тут жить. У меня квартира.

- Где?

Ее глаза встретились с моими в зеркале. Гладко зачесанные волосы обнажили очень молодой и чистый лоб.

- Уж не хотите ли вы сказать, что собираетесь встретиться со мной еще раз?

- Мне не нравится здешняя обстановка.

- А как насчет меня?

- Мне хотелось бы посмотреть, где вы живете.

- Я бываю дома обычно после обеда. Живу в массиве Харви, это к югу от Мэйн...

- Я знаю, где это.

- Думала, что город вам незнаком. - Она начала размазывать помаду мизинцем, растянув губы, лицо ее застыло как маска.

- Я заезжал сегодня туда, чтобы встретиться с миссис Сонтаг.

- Откуда вы ее знаете? Фрэнси - моя подруга.

- Я не знаю ее. Просто искал ее брата.

Она повернулась на скамеечке:

- Вы - нахал. Вы - полицейский.

- В вашей семье аллергия на полицейских, не иначе. Ваш дедушка отреагировал практически так же.

Ее дыхание участилось, маленькие груди заметно поднимались и опускались, руки нервно одергивали юбку.

- Проваливайте отсюда к чертовой бабушке! И можете забыть, где я живу.

- Многие принимают меня за полицейского, это меня начинает оскорблять.

- Тогда почему вам так много обо мне известно? Зачем вы пришли сюда? Чтобы наводить обо мне справки?

- Вы сами подсели ко мне. Стечение обстоятельств. И я совершенно ничего о вас не знаю.

- Вы сказали, что разговаривали с дедушкой.

- Не о вас. Он просто случайно упомянул вас.

- Кто вы такой? Чего добиваетесь?

- Этот человек, Уэзер, которого, вы сказали, я не знаю, был моим отцом. Пытаюсь выяснить, кто его убил.

Она молча разглядывала меня. Наконец сказала:

- И вы думаете, это сделал Керч?

- Я не люблю предвзятости. А что думаете вы?

- Ничего об этом не знаю. Это случилось задолго до того, как я приехала сюда. - Через какое-то время она нерешительно спросила: - Что дедушка сказал обо мне?

Мне пришлось подбирать слова.

- Он вроде бы разочарован в вас.

- Старый осел! - сказала она с горечью. - Он небось надеется, что я посвящу ему свою жизнь, готовя, наводя порядок в его дыре и выслушивая дурацкие лекции. Он свихнулся.

- Теперь мне понятно, что вы имели в виду, когда сказали, что я вам напоминаю вашего деда.

Улыбка почти незаметно переместилась из ее глаз на губы, но не задержалась и там.

- Нет, просто я имела в виду, что вам обоим нравится тараторить, не закрывая рта. Думаю, он прав. Иногда мне его жаль. Он хотел дать мне образование и вывести в люди. Сам он довольно хорошо образован.

- Почему вы ушли от него?

- Он выгнал меня - застал меня с парнем в задней комнате. - Она помолчала, глядя на меня невидящими, мрачными глазами, устремив взор внутрь себя, на свое прошлое, в юные годы. - В общем-то это к лучшему, мне совсем не хотелось там оставаться. Он довольно славный старик, но меня совершенно не понимал. Всегда носился с великими идеями спасения человечества, но мне помочь не умел. Думал, что мне надо ходить в школу и стать учительницей, можете себе представить? Он считал меня полоумной сучкой, потому что я ненавидела школу. К тому же он постоянно строчил в газеты письма со всякими требованиями, и ребята в школе смеялись надо мной. А я не могла даже рассказать ему об этом!

- Что случилось с вашими родителями?

- Отца я никогда не видела. Мать умерла, когда мне было одиннадцать лет. После того моим воспитанием занялся дед.

В детстве он был ласков со мной. Мы часто устраивали пикники за городом.

- Значит, никогда не видели своего отца?

Девушка неловко пошевельнулась и сложила руки на коленях.

- Я была негодяйка! - выпалила она. Затем продолжила более мягко: - Вы можете подумать, что я похожа на мать.

- Я ничего такого не думаю. Просто у меня появилась еще одна причина недолюбливать Солта.

Она подозрительно посмотрела на меня.

- Вы сказали, что мой дед не рассказывал обо мне никаких подробностей.

- Он мне сказал только, что Солт собирался на вас жениться, но не сделал этого.

- Здорово ошибся мой дедуля! Просто выть от всего хочется! - В ее торопливой речи сквозило напряжение. - Странно, видите ли, что я не втюрилась в красивые глазки этого мерзкого головореза. Вот было бы великолепно - создать семейку с этим подонком: он шлялся бы по бильярдным и набирал для меня клиентов. Да и сам каждый день быстренько одаривал бы меня любовью! Смешно подумать.

- Но я не вижу, чтобы вы смеялись.

- Не видите? Долгое время я без смеха не могла думать об этом пресмыкающемся. Теперь это ничтожество даже не вызывает во мне смеха.

- Но он еще достаточно значит для вас. Воспоминания о нем причиняют вам боль.

- Ну да, я просто с ума схожу по нему! Неужели не понятно, что я сказала? Плевать я хотела на его прекрасные черные глазки.

- Он работает на Керча, не так ли?

- Работал какое-то время. Но даже Керч не доверяет ему. Он обокрал несколько его игральных автоматов. Я слышала, что теперь он занялся продажей марихуаны - собственный бизнес. Наконец он нашел дело по себе, такое же мерзкое.

- Когда-то он воровал, - вставил я.

- Да, и его за это сажали. Там-то он и набрался ума, в исправительно-трудовом лагере.

- Не думаю, чтобы ваш дедушка хотел держать в своем магазине человека с такой биографией.

- Дедуля был простофиля, опекал всех, кому, по его мнению, не повезло. Он присматривал за Джоем, но не пытался выставить его из магазина.

- Солт стащил у него что-нибудь?

- Насколько я знаю, нет. Странно, не правда ли? Когда он начал за мной ухаживать, то сказал, что у него честные намерения. И действительно, казалось, что он ведет себя порядочно. Господи, он даже обманул меня!

- Может быть, какое-то время он обманывал сам себя.

Она отрывисто засмеялась:

- Только не Джой Солт.

- Но он же ничего не украл из магазина?

- Верно. Но, думаю, там просто не было ничего, чего бы он хотел. За исключением меня.

- Вы злите меня, - сказал я. - Вы с виду милая. И разговариваете как честная девушка. Но когда-то позволили придурку с баками надуть вас. И очнулись от увлечения молодой любовью с головной болью. Такое могло случиться с каждой. Это происходит у большего количества девушек, чем вы думаете. Но как вы после этого поступили? Подняли лапки кверху и сказали себе, что жизнь кончилась... Что вы навсегда погибли. Вы хорошо знали, что были романтичной простофилей, поэтому решили доказать всему миру противоположное. Однажды проявив мягкость, решили отныне быть жесткой. Вы попались один раз, поэтому теперь позволяете кому попало проделывать это с вами по десять - двенадцать раз за ночь. И все это, чтобы доказать самой себе и этому придурку с баками, что вы крепкая бабенка и можете еще не такое вынести.

- Вы очень здорово поняли меня, - сказала она с иронией. - Вам стоило бы стать психоаналитиком - кажется, так это называется.

- Я не думаю, что вы такая уж выносливая. Думаю, вы очень легко ранимы.

- Вы-то как раз и рассуждаете как мягкотелый романтик. Полагаю, вы где-то прочитали, что женщина никогда не забывает своего первого любовника. Я не перейду улицу, чтобы плюнуть на Солта, даже если он будет валяться в канаве. Возможно, скоро так и случится.

- Я имел в виду не это.

- Вы сами не знаете, что имели в виду, - сказала она с жаром. - Возможно, вы считаете, что для меня что-то значат мужчины, которых я привожу сюда. Для меня они значат не больше, чем деревяшки. Они могут трудиться и потеть на мне, но они не могут меня затронуть. Я могу лежать под мужчиной и думать о том, что приготовить завтра на обед.

- Это не самый легкий способ зарабатывать себе на обед.

- Легкий и мягкий. Он позволяет мне покупать нужные вещи. Вы думаете, я забочусь о себе? Ничуть. Признаюсь, первое время я береглась. А потом стало все равно. Я совсем не забочусь о себе. Никто не может мне ничего сделать.

Истерический поток слов, пронзительное бормотание наполнили комнату. Ее белые руки нервно сжимали одна другую на коленях.

- Вы рассуждаете как заядлая потаскушка, - сказал я. - Но вас что-то беспокоит, и вы сами себе не очень нравитесь.

- Я очень даже себе нравлюсь! - прокричала она с вызовом. - Гораздо больше, чем мягкотелый, пускающий пузыри проповедник, который сует нос в чужие дела. - Поток слов неожиданно прекратился, как будто сработал невидимый клапан.

Она закрыла лицо руками, пробежала по узкой комнате и рухнула на кровать. Нараставшие рыдания вырвались теперь из ее груди и сотрясали все тело. Кровать скрипнула под ней, как бы сочувствуя ее слезам.

Я поднялся со стула и подошел к ней. Карла лежала поперек кровати, лицом вниз, с рассыпавшимся снопом волос. Она рыдала почти беззвучно, мелкая дрожь пробегала по ее телу, острые лопатки вздрагивали. Я подумал, что надо накрыть ее чем-нибудь и уйти, но жалость удерживала меня на месте. Никогда раньше, ни к кому я не испытывал такой жалости.

Вдруг я почувствовал давление в паху, и жалость превратилась в непреодолимое желание. Я наклонился над ней, приподнял волосы и поцеловал ее в шею. Руки запустил под ее тело и нащупал твердые небольшие груди. Я забыл о безобразной комнате, о нашей странной встрече, о мрачном прошлом и туманном будущем. И она тоже.

Ее уста были сладкими, тело - гибким, страстным и ласковым.

- Ложись на меня. Обними меня крепко. Еще крепче.

- Я не хочу делать тебе больно, любимая.

- Ты не можешь сделать мне больно.

Потоки страсти поднялись, встретились, смешались и утихли. Я чувствовал себя опустошенным, ошеломленным и уставшим. Она была очень нежна со мной. Какое-то время мы лежали молча, не двигаясь, прижимаясь друг к другу.

- Никогда не чувствовала себя так странно, - сказала она.

- Я тоже.

- И так приятно.

Она встала с улыбкой на лице и прошла за ширму в углу. Ее голос наложился на знакомые звуки журчащей в раковине воды:

- Надеюсь, ты не думаешь, что я привела тебя сюда, чтобы... соблазнить?

- Вначале я подумал, что, может быть, и так. Но ты отогнала эту мысль. И если тут и совратил кто кого, то это сделал я.

- Какое-то безумие. Я раскапризничалась, как ребенок, и потом... Но все произошло так естественно.

- Да, естественно.

- Но все произошло так быстро. Я не думала, что такое может произойти так быстро.

- Что - такое?

Она вышла из-за перегородки, с умытым сияющим лицом, помолодев на пять лет. Склонилась ко мне и слегка поцеловала.

- Думаю, ты - славный человек.

- Я-то не очень хороший. Но ты славная, если не будешь мешать сама себе.

Она рассмеялась мне в лицо.

- Ты смешной. Весь измазан губной помадой.

- Хотел бы я знать, откуда она взялась.

- Ты отлично знаешь, откуда она взялась. - Карла опять поцеловала меня. - Пойди умойся.

Когда я умылся и вышел из-за ширмы, она сидела у туалетного столика и опять расчесывала волосы. Светлая щетка, поблескивая, двигалась взад и вперед, издавая шуршание, и прихорашивала локоны.

- Перестань это делать, - попросил я. - Не выношу, когда ты расчесываешь волосы. Это нагоняет на меня странные чувства.

- Значит, тебе суждено испытывать странные чувства. Мне надо идти вниз.

В коридоре раздались шаги, и кто-то попытался открыть дверь. До этого момента нам казалось, что мы находимся в горной хижине, вдали от людей, в отдельной каюте на корабле, плывущем в открытом море, в глубинах земли... И тут реальность, похожая на ощущение дурного запаха во рту, вернулась ко мне.

- Кто там? - спросила она, ее глаза напряженно всматривались в зеркало.

- Мабель. Это ты, Карла?

- Минуточку, дорогая. Я сейчас выйду.

Через дверь донеслись голоса мужчины и женщины, которые разговаривали и смеялись.

- Кажется, мы провели здесь очень много времени. - Она промокнула губы листочком туалетной бумаги "Клинекс" и встала, поправила тесемки на платье. Ее лицо, покрытое пудрой и помадой, приобрело свое первоначальное выражение холодного бесстрастия. Такое легкое превращение вызвало во мне гнев. Хотелось сорвать с нее маску и опять превратить в плачущую девочку.

- Подожди, - сказал я резко. - Сколько я должен?

- Должен - мне? - Она смотрела на меня непонимающим взглядом. - Ты имеешь в виду - за это? - Неловким жестом она указывала на кровать и себя.

- Сколько?

У нее оказалось достаточно гордости, чтобы проглотить обиду и взять себя в руки.

- С вас я денег не возьму, - сказала она мягко.

- Но ведь вы должны платить администрации?

- Конечно. Я обойдусь. Вы не понимаете. Я скорее умру с голоду, чем возьму с вас деньги.

- Не понимаю. - Но я понял.

- Вам и не надо это понимать. - Ее глаза потеплели и стали похожи на цветы. - Ты назвал меня - любимая. Ты сказал это так, будто действительно так чувствовал.

Из-за двери донесся хриплый шепот Мабель:

- Ты не можешь поторопиться. Карла? Малыш сгорает от нетерпения.

- Выхожу, дорогуша. Пусть малыш пока не снимает рубашку.

- Я беспокоюсь не о рубашке, - хихикнула Мабель.

Мы открыли двери и прошли мимо них. Еще одна проститутка и еще один простофиля. Но, спускаясь по лестнице, я сказал, обращаясь к спине девушки:

- Я действительно так чувствовал.

И это была сущая правда.