Кортни Лав : подлинная история

Предисловие

Однажды вечером мне звонит Кортни Лав. Я не спрашиваю, откуда у неё мой номер, которого нет в телефонной книге; у таких людей, как она, есть Способы. Она в Новом Орлеане; ей понравился мой роман «Потерянные Души»; не хочу ли я чего-нибудь замутить? Я приглашаю её к себе. Она приезжает, опоздав на три с половиной часа, шлёпается на мой диван, вытянув ноги, выпивает половину «Дайет Коук» и наполняет мою гостиную электризующей энергией и скорострельным разговором.

Она в чёрном классическом платье, в чёрных чулках, в крутых туфлях на высоких каблуках с ремешком. Её глаза удивительные, зелёные, цвета морской волны, очень большие и очень ясные. Она непрерывно курит, но отказывается от нашего косяка («Я не могу курить траву»). Она проницательна, дружелюбна и чрезвычайно ясно выражается. Она царит в комнате.

Когда мы отправляемся в ресторан «Cajun» на Декэйтер-стрит с нашими разнообразными приятелями, Кортни на час забивает песни в музыкальном автомате. Несколько мрачный старый британский материал: «Siouxsie», «Echo and Bunnymen». Много из «R.E.M.»; она любит Майкла Стайпа. Мы пытаемся убедить её взять превосходного кролика и сосиски джамбалайя, но Кортни говорит, что не может есть крольчатину. Ей не нравятся морепродукты гамбо, которые она заказывает взамен.

К концу трапезы к нашему столу подходит ещё одна обедающая. Кортни несколько съёживается. Эта женщина не обращается к Кортни, но показывает на неё пальцем и говорит парню Кортни: «Она — вылитая Кортни Лав!».

«М-м-м, нет», — вежливо говорит он.

Женщина удаляется. Минуту спустя она возвращается и фактически хватает его за плечо. «Вы ответили это так быстро — словно вы всегда это говорите!».

Кортни говорит: «Вот что мне всё время достаётся, и это раздражает».

Теперь женщина оскорблена. Парень Кортни пытается её отвлечь, спрашивая, чем она зарабатывает на жизнь. Оказывается, что она — туристка из Нью-Джерси, в городе на каком-то съезде. «Я — просто нормальный человек, из тех, кто платит зарплату рок-звёздам —»

«Я — СТРИПТИЗЁРША, Я НЕ ПОЛУЧАЮ ЗАРПЛАТУ. ПОЖАЛУЙСТА, УЙДИТЕ».

Вмешивается наша официантка, отправляет взбешённую фанатку подальше от столика, возвращается и спрашивает, не хотим ли мы, чтобы она отшлёпала эту суку. Мы отказываемся, но оставляем ей щедрые чаевые.

На выходе Кортни искоса смотрит на меня. «Добро пожаловать в мой кошмар!»

Для неё это верхушка большого и непрочного айсберга. Для меня это — откровение.

Пока мы ещё были в моей квартире, Кортни перетряхивала свою сумочку, что-то ища. Позже я нахожу под своим диваном два предмета косметики: тени «Poppy» «Mushroom» и помаду «MAC» «Diva». Это не случайно.

1997 год

Я заканчиваю эту книгу. Это была не её идея, но очевидно, что то, что мы с Кортни подружились, облегчило работу над ней. Однако это ничуть не облегчило её написание. На самом деле я нашла это несколько расстраивающим — иметь персонаж, который мог бы фактически позвонить мне, пока я о ней пишу.

В ходе моей работы Кортни пережила огромное количество изменений в своей общественной и личной жизни. Она всего на пару лет старше меня, и я знала, что мне всё ещё есть куда расти; я не ожидала, что она останется статичной. Но когда пишешь биографию живого, очень активного, чрезвычайно заметного персонажа, возможно, будет трудно понять, где остановиться.

Кортни Лав всегда окружена хаосом, триумфом, болью и обаянием. Что-то из этого выходило из-под её контроля; что-то она создавала сама, невольно или специально. Она была представлена как авантюристка, святая, персонаж комикса, героиня, мученица и образец для подражания.

В СМИ Кортни была препарирована, проанализирована и снова зашита. Её поведение, её сексуальная жизнь, её гардероб, её музыка, её поведение и, в последнее время, её чувство моды и стиля стали темами, вызывающими жгучий интерес во всём мире. Ей навешивали (а иногда она приклеивала себе сама) многочисленные и противоречивые ярлыки: восставшая девшшка, рок-звезда, феминистка, антифеминистка, наркоманка, музыкальный новатор, отважная вдова, шлюха, сука, новый голливудский талант.

Цель этой книги не в том, чтобы осудить или защитить Кортни Лав — все, кажется, считают своим долгом делать или то, или другое — а в том, чтобы как можно точнее описать первые тридцать два года её интереснейшей жизни.