Космогонические мифы

Глава 3 Сотворение «сверху», сотворение «снизу»

Теперь я собираюсь приступить к следующему важному мотиву — сотворению сверху вниз и снизу вверх. В примере, который я приведу, содержатся оба мотива. Я всегда склоняюсь к тому, чтобы дать один миф более подробно, а другие лишь частично, поскольку считаю, что это способствует лучшему пониманию, чем если бы я сделала обзор по ряду отдельных мотивов. Тот, который я сейчас расскажу, взят у племен ирокезов, индейцев Северной Америки.

Согласно этому мифу, по ту сторону неба, недоступную для нас, обитали существа, которых звали онгви (Ongwe). В записях говорится, что слово онгви означает «человеческое существо» (man-being) и символизирует образы всех вещей, что позже возникли на земле, например, образы домов, деревьев и животных. Эти архетипы — я не могу не использовать это выражение — всех земных вещей назывались онгви, и они жили по ту сторону неба, которая недоступна для нас. Небо тогда походило на некий купол над землей, за которым жили онгви. Позже мы увидим, что некоторые из этих онгви отождествлялись с созвездиями. Они жили в таких же домах, в которых жили и ирокезы. Как правило, они уходили на охоту утром и возвращались домой вечером. Таким образом, онгви жили такой же жизнью, какую позже стали вести ирокезы.

В одном месте, недалеко друг от друга, обитали двое онгви, мужчина и женщина, люди высокого класса, которые вели уединенную жизнь. Как-то раз женщина пришла к мужчине. У нее был гребень, и она попросила его подняться, поскольку хотела расчесать его волосы. Он встал, и она расчесала его волосы. Это стало случаться каждый день. Но очень скоро родственники женщины начали шептаться между собой, поскольку она менялась, и с каждым днем становилось все яснее и яснее, что она ждет ребенка. Когда се мать это заметила, она начала спрашивать, с каким мужчиной та спала, но девушка не ответила. В то же время мужчина почувствовал себя плохо, тогда старая мать пришла к нему и спросила, болен ли он. Он ответил: «О, Мать, я должен сказать тебе, что я скоро умру». Мать ответила: «Умереть! Что это значит?». Люди, живущие на небе, не знали, что такое смерть; никто из онгви еще не умирал. Мужчина продолжил: «Когда я буду умирать, должно произойти следующее: жизнь покинет мое тело, которое станет совершенно холодным. О, Мать, затем ты должна сделать следующее: когда я буду умирать, прикоснись руками к моих бокам и неподвижно смотри на меня. Когда заметишь, что мое дыхание становится все слабее, то будешь знать, что я умираю, далее положи руки на мои глаза. И еще кое-что: ты должна сделать гроб и положить в него мое тело, а затем оставить гроб на высоком месте». Его мать сделала все так, как нужно, и все случилось так, как и было предсказано. Его положили в гроб и оставили на высоком месте. А после старуха снова спросила девушку об отце ребенка, но та опять не ответила.

Родился ребенок, девочка, которая росла очень быстро и уже вскоре весело резвилась и играла. Но однажды она начала плакать, никто не знал почему, и продолжалось это пять дней. Тогда бабушка сказала, что они должны показать ей гроб, и они взяли ребенка с собою наверх. Когда она увидела труп отца, она перестала плакать, однако, как только ее спустили вниз, она заревела снова. Это растянулось на долгие дни, поэтому приходилось постоянно возвращать ее к покойнику. Однажды ребенок вернулся с кольцом, которое носил усопший. За это ее стали ругать и выяснять, зачем же она взяла его кольцо. Девочка ответила, что об этом ее попросил сам покойный, поскольку он был ее настоящим отцом. После все перестали про это говорить. Прошло какое-то время, и однажды отец призвал дочь и сообщил, что для нее наступило время выходить замуж, и следующим утром ей следует встать пораньше и идти в далекое-далекое место, которое он укажет. Там она встретит славного вождя, имя которого Хух-венгсчиавуги (Hooh-wengdschiawoogi), что значит «Тот, кто поддерживает Землю»; его женой она должна была стать.

Итак, девушка собралась и ушла следующим утром [я опущу детали путешествия, о которых ее предупреждал покойный отец], но по пути ей пришлось пересекать реку, в которой обитал дракон, и драконом был Млечный Путь. Ей пришлось преодолеть множество опасных созвездий, а также противостоять драконам бури и прочим опасностям. Наконец, она добралась до хижины вождя, рядом с которой находилось древо Онодча (an Onodscha tree), цветки которого излучали свет, свет, который мы видим на земле и который также светит онгви. Она вошла в хижину, поставила на землю корзину и сказала: «Мы с тобой поженимся». Вождь ничего не ответил, однако постелил ей на полу и сказал, что разрешит остаться на ночь. Следующим утром он приказал ей встать и начать работать, что для женщины было привычно. Ей нужно было приготовить кукурузу, но делать это было ужасно больно, поскольку он приказал ей всякий раз во время готовки быть раздетой. Горячие капли выстреливали из варева и обжигали ее тело. Но, скрежеща зубами, она терпела. Каждый раз, когда она проходила через эти мучения, он исцелял ее тело маслом. Так они пробыли вместе 2 ночи. На четвертый же день вождь сказал, что она может возвращаться домой; он просто прогнал ее и пообещал послать кукурузу в качестве награды за то, что она сделала.

Таким образом, женщина пошла обратно по тому опасному пути, по которому пришла [Я опять пропускаю некоторые детали ее пути], но, когда добралась до родителей, то заскучала по своему мужу и вернулась к нему. Она проделала этот путь уже трижды. Вождь был крайне удивлен увидеть ее снова. Он также заметил, что она беременна. День за днем и ночь за ночью он пытался понять это и не йогой ни разу не прикасался к ней физически. Он был изумлен. Он думал, что это, должно быть, произошло в момент разговора, когда их дыхания сливались в одно. Вождь пал духом и спросил, кто бы мог сделать ее беременной, но она его не поняла. А после великий вождь, «что поддерживает Землю», тяжело заболел и почувствовал, что скоро должен умереть. Он сказал жене, что у нее точно родится девочка онгви. Он также сказал, что она должна кормить и оберегать чту девочку, которая вырастет и будет зваться Гаингсдесок (Gaengsdesok) — «Теплый Вихрь». Жена его не поняла, но через время родила девочку и через десять дней забрала ее с собой. Здоровье вождя медленно ухудшалось. Наконец, он сказал, что древо Онодсча, древо света, что растет рядом с его хижиной, должно быть выдернуто с корнями; тогда в земле [которая была на самом деле небесным куполом] образуется дыра, к краю которой его нужно будет отнести и разместить рядом с сидящей женой. Как только все было сделано, и как только жена села с ним рядом, он предложил ей вместе заглянуть внутрь дыры, взяв Гаингсдесок себе на спину, аккуратно закутав в одежду. Он дал ей немного еды и сказал сесть поближе, свесив ноги вниз. Потом предложил заглянуть в пропасть, и, пока она смотрела, он схватил ее и сбросил вниз. Как только она начала падать, вождь встал и почувствовал себя намного лучше. Он заявил, что он снова Старейший, что чувствует себя отлично, и что древо Онодсча снова должно быть посажено. Он ревновал к северному сиянию и Огненному Дракону из-за его белого тела — с ним он встречался раньше; потому он заболел, ибо считал, что один из них был отцом ребенка, и из-за этой ревности столкнул ее в дыру.

Женщина падала вниз сквозь глубокую тьму. Все вокруг нее было темно-синим; она ничего не видела и понятия не имела, что с нею случится, продолжая при этом падать все дальше и дальше вниз. Иногда она что-то замечала, но не знала, что это. А это была водная поверхность со множеством плавающих на ней птиц. Одна из них неожиданно крикнула и сказала, что человек, женщина, поднимается из воды — птица смотрела в воду и видела отражение — но другая птица сказала, что женщина не поднимается из воды, а падает с неба, [здесь мы наблюдаем два разных движения] Птицы решили спасти женщину. Они вместе взлетели вверх и подхватили ее на свои спины, после чего стали плавно опускаться вниз. Тем временем на поверхность воды всплыла большая черепаха, и птицы уложили женщину на ее широкий панцирь. Затем [это очень известный мотив, который встречается во многих космогонических мифах Северной Америки] несколько птиц попытались достать со дна землю; в конце концов одной это удалось. Они рассыпали ее по панцирю черепахи, и, пока они это делали, земля оставалась на месте, разрасталась и стала всей земной поверхностью.

Через некоторый промежуток времени женщина опять забеременела, так как [это упомянуто косвенно, но это необходимо запомнить] во время падения ребенок залез обратно в матку. Роды, состоявшиеся на небесах, начались в обратном порядке; когда женщина достигла панциря черепахи на земле, она опять стала беременной, неся в себе девочку, и опять дала жизнь Теплому Вихрю. Мать с дочерью остались одни. Ребенок рос поразительно быстро. И снова молодая девушка нашла мужчину. Так история повторилась уже в третий раз. Она таинственным образом становится беременной. Ее муж очень похож на индейца; у него есть стрела, а позже говорится, что он — дух огромной черепахи земли. Дальше девушка рождает близнецов, один — носитель положительного образа, он создает человечество и мир, второй — негативного, дьявольское существо, создающее все пагубные вещи, такие, как комары и вредные животные [т. е. неприятные аспекты мироздания. Так как близнецовые мотивы рассматриваются в отдельной главе, я не буду разбирать их сейчас].

Согласно некоторым трактовкам, первая беременность первой женщины онгви случилась в результате того, что во время расчесывания волос мужа она, возможно, проглотила одну из его вшей. Нам известно, что среди определенных примитивных обществ расчесывание волос друг другу — это дружеский жест, также известно, что некоторые не просто давят вшей ногтями, но едят их. Сверхъестественное начало беременности после проникновения внутрь вшей или других насекомых — это известный мифологический мотив. Символика вши несет значение полностью автономной мысли; чего-то такого, что вонзается в ваш разум, хотя вы этого и не желаете, и сосет вашу кровь. Это прекрасный символ для навязчивой мысли: идея, засевшая в вашем разуме, что преследует другие мысли, и в то же время пьет кровь, забирает вашу психическую энергию.

Я была очень впечатлена, узнав, насколько жива символика вши, когда в Америке, недалеко от Сан-Франциско я посетила одно из самых больших учреждений, Государственный Госпиталь Напа Вэлли (The Napa Valley State Hospital). Один доктор представил меня женщине из Польши простого происхождения, которая, согласно его осмотру, была шизофреничкой. Она относилась к крайне общительному типу людей и жила в состоянии бреда, которое, казалось, ее скорее забавляло. Она работала в госпитале и не чувствовала себя несчастной по поводу своих галлюцинаций. Когда доктор попросил ее рассказать мне свои представления о структуре мира, она выплеснула огромное количество мифологического материала: она видела Бога, его облик, сотворение мира и т. д. И посреди длинной истории она сказала, что на луне жили все индейцы и сумасшедшие — «лунатики» — а сумасшедшими были те, кто постоянно забывал выбирать блох с головы, те, кто не раздавливали блох на своих головах! В этом красивом примере видна исходная символика — те, кто не относятся критически и не борются с навязчивыми идеями, берут своих блох и говорят: «Так, а это что? О чем я сейчас думаю? Это правда?» — это те, кто отправляется на луну к лунатикам и индейцам; они деградируют до примитивного состояния. Я была сильно удивлена, обнаружив символику вши в этой новой форме.

Во многих мифологиях небесные создания или земные демоны хитростью овладевали людьми для того, чтобы те помогли избавить их от вшей. Существует один известный мотив о Богине Седне в мифологии эскимосов, которая живет на морском дне и заботится о всех морских существах — тюленях, китах, рыбах, об эскимосах. Но когда нет ни одного тюленя или еще кого-нибудь, так что ничего не поймать, то это является знаком того, что голова Седны полна вшей и грязи. Когда это случается, шаман должен нырнуть на дно моря и встретить Седну, которая будет в очень плохом расположении духа, поэтому очень опасно к ней приближаться, ибо она попытается убить любого, кто это сделает. Шаман должен сходить к ней, расчесать ее волосы, почистить голову и поймать на ней всех вшей, после чего она очень щедро отблагодарит его и снова будет посылать эскимосам животных. Подобное должно совершаться регулярно. В бессознательном постоянно происходит рост автономных содержаний, которые могут стать деструктивными, если человек не обращает на них никакого внимания.

Я подробно остановилась на этом мотиве, поскольку он является вариантом мотива, когда сотворение начинается с совершенно случайного события — женщина расчесывает волосы мужу и, возможно, проглатывает вошь. Это просто догадка, а не часть текста, но из этого выстраивается целая цепь событий, которые мне кажутся крайне многозначительными: это крошечное начало указывает на феномен автономной мысли, возникающей где-то в бессознательном и позже имеющей ужасные последствия.

Мотив заболевающего отца сразу после того, как мать становится беременной, повторяется дважды. В первом случае он умирает, а во втором должен был бы умереть, если бы не столкнул жену вниз, на землю. Мотив «первой жертвы» встретится нам в других космогониях. Сейчас я хочу это просто отметить; мы будем иметь с ними дело позже, в контексте близнецового мотива и идеи о том, что если что-то возникло в реальности, то что-то другое должно кануть по ту сторону. Можно сказать, что в бессознательном все существует и не существует. Когда что-то становится сознательным, оно «существует», и, следовательно, проявляется аспект «несуществования». Можно также сказать, что в бессознательном все является всем, полная контаминация содержаний, но, как только одно из них пересекает порог сознания, оно становится определенным, точным, ясным и, следовательно, отделяет себя от окружающего; что оно возвращается и умирает, или становится теневым аспектом. Такое сотворение существенным образом связано с чем-то умирающим или разрушенным и появится во многих других сказках. Я хочу сперва провести обзор разных вариантов одного мотива, прежде чем мы займемся их подробным толкованием. В этой истории я, главным образом, придерживаюсь мотива падения сверху вниз и зеркального отражения женщины, поднимающейся вверх.

Что касается мотива онгви, а именно того, что на небе были все архетипические образы вещей, которые позже возникли на земле, то тут мало что можно сказать. С юнгианской позиции это является подтверждением того, что мы открыли, зайдя с совершенно другой стороны, а именно, архетипов. Онгви можно назвать архетипическими образами в коллективном бессознательном. В нашем первом мифе о творении был похожий мотив. Отец-Ворон первым делом создает все на небе, и лишь потом летит в пропасть и воссоздает все таким же образом на земле; все сперва создается на небе, а потом копия этого создается на земле. Подобное встречается не только у индейцев Северной Америки и эскимосов, но может быть найдено где угодно, и я бы хотела обратиться к коллекции таких мотивов в книге М. Элиаде «Миф о вечном возвращение» (The Myth of the Eternal Return). В разделе «Небесные архетипы ландшафтов, храмов и поселений» он говорит:

Согласно верованиям месопотамцев, прототип реки Тигр находится на звезде Анунит, а прототип реки Евфрат — на звезде Ирондель… В одном из шумерских текстов говорится о «местопребывании божественных созданий», в котором обитают «(божество) стад и (божества) злаков». Что касается алтайских и уральских народов, то для них горы, таким же образом, имеют свои идеальные прототипы в небе. В Египте природный рельеф и дома (нумы) получили названия от имен «полей» небесных: сначала обращали взоры к «полям» небесным, а уж потом начиналось их отождествление с земными географическими объектами. В иранской космологии, в традиции зерванизма, «у каждого земного понятия, абстрактного или конкретного, есть свой трансцендентный невидимый аналог на небесах, своего рода „идея“ в ее платоновском понимании. Каждая вещь, каждое понятие обладает двумя сущностями: сущность менок и сущность гетик. Раз имеется видимое небо, значит, есть и небо менок, которое невидимо». (Бундахишн (Bundahishn), 1 глава).

Существует множество схожих примеров, из которых можно увидеть, что данная идея о том, что все имеет свою копию или даже прототип в небе, может быть найдена у многих цивилизаций и, наконец, в философии Платона, хотя и в более абстрактном виде. В большей степени, примитивные верования цивилизаций, которые слабо развились в коллективной сознательной традиции, имеют такое же представление, но у них идеальные образы не в небе, а на земле. Например, индейцы наскапи, крайне примитивное племя, которое обитает на полуострове Лабрадор, и некоторые африканские племена считают, что все виды животных имеют одного верховного животного-покровителя, который отвечает за жизни всех остальных. Например, среди вапити (вид оленей) — их сотни и тысячи обитают в лесах — существует один дух или сверх-вапити, которого ни в коем случае нельзя убить, поранить или потревожить. Его, на самом-то деле, и нельзя убить, но если выстрелить в этого сверх-вапити, эту «идею» всех вапити, тогда остальные уйдут из леса, так что не останется ни одного; он ответственен за сам факт существования вапити и является принципом множественности особей. Следовательно, охотник, который встречает это архетипическое животное, должен выразить ему должное уважение и ни в коем случае не ранить или попытаться застрелить его, поскольку если он сделает так, то он сведет на нет всю последующую охоту. Эта идея такая же, что и в космогониях, но тут архетипическое животное, сверх-вапити, живет на земле вместе со всеми, а не высоко в облаках. Здесь можно увидеть то, что мы сегодня будем описывать, как коллективное бессознательное и психические процессы, до сих пор неразрывно связанные с внешним миром настолько, что они находятся в одной сфере.

В мифе об онгви присутствует более развитое представление: идея архетипического древа и архетипического животного и т. д. — они все не здесь, на земле, но живут где-то по ту сторону Неба. Это соответствует опыту, который повторяется снова и снова. Я случайно наткнулась на это 4 года назад, когда строила себе загородный домик, которому я придала достаточно символическую форму. Естественно, поскольку строительство — крайне увлекательное занятие, я полностью в нем растворилась и каждый день ходила запачканной цементной пылью. Я следила за каждым этапом строительства и, по всей видимости, согласно бессознательному, я уже слишком увлеклась, поскольку однажды у меня был сон о том, что «по ту сторону» есть точная копия дома, который я строила, и мне не стоило про это забывать. Это произвело на меня огромное впечатление, и я рассказала все Юнгу, который, покатываясь со смеху, ответил: «Ну разве это не забавно, ведь у меня был такой же случай!» Он мне никогда про это раньше не говорил, сон приснился мне независимо от него, но он поведал мне, что когда строил башню в Боллингене — которая была очень символичной, он заложил ее по схеме мандалы — ему тоже был сон о том, что «по ту сторону» была ее копия, и он почувствовал, что не следует забывать, если сделать что-то созидательное в реальности, то это будет всего лишь копией, второстепенной моделью того, что находится «по ту сторону», где и останется. Это случилось всего 4 года назад, но за это время у меня было еще три сна, в которых мне снился такой «потусторонний» домик, который был внешне таким же, но обладал какой-то волшебной атмосферой. Каждый раз, когда я представляла его «по ту сторону», всегда в нем случалось крайне важное и существенное событие. Вот еще один пример; можно представить, как, возможно, возникли такие убеждения, так как если бы я желала поверить в сон, то я бы сейчас знала, что мой дом — это всего лишь копия дома онгви «по ту сторону», копию которого я решила построить на земле. Полностью самостоятельно эта идея возникла опять, и, возможно, подобный сновиденческий опыт также побудил индейцев создать такую традицию. «Потусторонний» дом, который мне снился, был, естественно, вечным, дом, который не уничтожат ни огонь, ни вода, в котором можно обитать после смерти; здесь же дом будет естественным образом уничтожен, как и любой дом на земле.

Творение — это внезапное самостоятельное событие, которое, с психологической точки зрения, можно сказать, происходит в коллективном бессознательном без всякой внешней причины. Здесь в проецированной мифологической форме вы можете видеть подтверждение юнгианских гипотез о независимом творчестве бессознательного. С точки зрения фрейдистов бессознательное — если говорить грубо — мусорное ведро, в которое вытесняются и в котором подавляются отверженные содержания сознания и личного опыта вместе с некоторыми архаическими остатками, хотя определение последних у фрейдистов достаточно размыто. Но если все происходит во сне, то обычно пытаются проследить связь с какими-то конкретными внешними событиями, или с детской травмой, или с сознательным представлением, или еще с чем-нибудь внешним. Юнг, тем временем, наблюдая за разными случаями, все больше приходил к выводу, что бессознательное является не только сложной реактивной системой, которая реагирует на внешние ситуации, такие, как сознательные мысли или сознательные представления, но и способно само, без всякой внешней или биографической причины породить что-то новое. Другими словами, оно по своей сути творческое в высшем смысле этого слова. Это значит, что вы можете, например, жить не слишком примечательной жизнью, в которой все выглядит в полном порядке, но вдруг что-то начинает происходить в вашем бессознательном, начинается череда снов, и у вас появляется чувство, что что-то взбалтывается внутри, и вы не знаете почему. Это движение возникает в сознании или как потребность в изменении жизненной позиции, или в расширении сознания, или же как творческий импульс. При этом, естественно, можно говорить о том, что должна быть некая потребность в компенсации. Мы не знаем, например, была ли у ирокезов в момент возникновения космогонического мифа особая ситуация, при которой возникла нужда в компенсации, предоставившей миф. Можно сказать, что это должна была быть реакция на определенную ситуацию, но мы не можем это установить; мы должны придерживаться факта, что миф указывает на почто, произошедшее в бессознательном самопроизвольно, без дополнительных на то причин. Во многих космогонических мифах случается так, что вдруг Бог чувствует себя одиноким и решает создать партнера, или, неожиданно, Отец-Ворон осознает себя, или женщина становится беременной среди архетипических существ, после чего в процессе творения выстраивается целый ряд действий. Я лично больше склонна считать, что не нужно постоянно искать внешние причины, ведь фактически человеческая бессознательная душа способна к creatio ex nihilo («сотворение из ничего»); бессознательное может внезапно выдать новый импульс, который будет реакцией при отсутствии раздражителя. В стабильных условиях, возможно, имеет место легкая аккумуляция, накопление где-то энергии, которая перетекает в бессознательное и вызывает такую реакцию. Но в противовес этой теории можно поставить тот факт, что я часто наблюдала людей, преследуемых новыми творческими импульсами в момент крайнего истощения и занятости внешними событиями, не скучающих совершенно, но, тем не менее, говорящих: «Господи, только не сейчас! Мне сейчас не до творчества! Столько всего прочего еще нужно сделать!» Поэтому мне не кажется, что отдача энергии внешним событиям может объяснять этот факт; больше похоже на то, что есть реальный дух-творец в бессознательном, который таким образом проявляется и возбуждает новые возможности.

Если мы обратим внимание на «географию» мифа ирокезов, то сначала мы видим Небо, на котором находятся онгви и древо. Далее вождь делает в нем дыру, и женщина в нее падает. Внизу простирается водная поверхность, возникшая неизвестно как, на которой обитают водоплавающие птицы, которые также уже существовали; они являются такими же непреходящими, как и онгви. На водной поверхности возникает черепаха. Женщина приземляется на ее панцирь, из которого возникает целый мир: сперва птица помещает на него добытую со дна землю, затем панцирь начинает расти сам по себе до тех пор, пока не образовывается плавающая на воде земная поверхность, имеющая своим опорным центром черепаху. После своего приземления женщина рожает ребенка, который становится началом жизни на земле.

Один из самых интересных моментов в мифе — это увиденное птицей отражение падающей женщины; одна из птиц замечает падающую с неба женщину, пока другая смотрит в воду и принимает отражение за реальный, всплывающий со дна объект. Они видят это в отраженном виде, как будто она приближается и сверху, и снизу. Мотив иллюзии не был бы так важен, если бы не существовало таких космогонических мифов, в которых весь процесс сотворения начинается под землей и представляет собой постепенный подъем на поверхность.

К типу космогонических мифов, где процесс сотворения начинается внизу, а потом медленно доходит до верха, относится очень подробный космогонический миф индейцев навахо, описанный Марией Вилрайт, под названием «История появления». Я не буду давать все детали мифа, поскольку текст перегружен сложными индейскими именами. Это типично примитивный миф, очень запутанный и трудно понимаемый, со множеством героев и нюансов, не принципиальных для наших целей. Он начинается с истории о появлении. Существуют разные миры, которые появляются один из другого. Первый мир при этом самый маленький.

Повествование начинается в местечке Текучая Смола или Джадо-Конс-Хашджешдзин (Jahdo-konth-Hashjeshjin). Первоначально там были: Сын Огня, матерью которого была Комета, и Итсэй-Хастин (Etsay-Hasteen), первый человек, сын Ночи, отцом которого был На-доклиз (Nah-doklizh), голубое свечение над зашедшим за горизонт солнцем, а также Эстса-эссан (Estsa-assun), первая женщина и т. д. Ее имя было Рассвет. Богом земного мира был Бегочидди (Begochiddy); он есть действительный Бог-творец. Он — великий Бог, матерью которого были Солнечные Лучи, а отцом — Дневной Свет. Этот земной Бог «создал на востоке белую гору, на юге голубую гору» и т. д. Сначала внизу, под землей, он сотворяет что-то вроде космоса, окруженного четырьмя горами по четырем направлениям. Он также создает четыре вида муравьев и несколько жуков. На восточных горах он садит немного бамбука и прочих растений. Потом, через некоторое время, когда вырос бамбук, они все по нему выбираются во второй мир; «Бегочидди вытянул бамбук во второй мир, и Хашджешдзин плюнул в дыру четыре раза, отчего она закрылась, а первый мир загорелся и до сих пор горит». Этот первый мир, созданный рядом с центром земли, был всего лишь временным, и все его жители, животные и боги, вылезли из него, а после сразу уничтожили.

Следствием существования огненного мира под землей сейчас являются вулканы.

Теперь эти первые существа оказались во втором мире: «Бегочидди взял принесенную из первого мира землю и создал горы на Востоке, Юге, Западе и Севере, засадил все то же, что и в первом мире, но еще посадил белый хлопок на Востоке, голубой хлопок на Юге» и т. д. [Я опять пропускаю очень большой отрывок, поскольку пытаюсь следовать конкретной линии]. Далее они поднимаются в третий мир, и опять шесть богов создают все живое. Потом они достигают четвертого мира; саранча прогрызает земную поверхность, которая скрывает третий мир в четвертом, который затоплен водой. Благодаря саранче люди поднимаются и селятся в четвертом мире.

Впоследствии, в результате длинного и сложного процесса возникают племенная организация и племенные церемонии. В рисунках на песке племени навахо центр композиции — центр мандалы — это всегда пятно, которое означает место сотворения. Также во всех рисунках, что делает лекарь для лечения, центр — это место появления; в нем началось сотворение, и из него появились эти четыре мира.

У индейцев хопи есть похожий миф. Первоначально люди жили глубоко под землей. На то, чтобы подняться вверх, у них имелись конкретные причины — их было слишком много, они кишели кишмя и постоянно враждовали друг с другом. Поэтому несколько вождей решили предпринять конкретные действия. Они взобрались на сосну, аналог бамбука из сюжета мифа навахо, и достигли другого уровня. Спустя время, во втором мире возникла та же проблема; ситуация становилась невыносимой, и они были вынуждены взобраться еще выше. Так продолжалось до тех пор, пока они не достигли мира, в которым мы сейчас живем.

Эти мифы, возможно, подвергались взаимному влиянию, поскольку данные племена имели определенный контакт друг с другом. В мифе хопи есть один второстепенный мотив падения, который крайне важен: в конце говорится, что, пока другие племена взбирались, они достигли места, в котором восходит солнце, и, как только первая группа людей оказалась в нынешнем мире, отдельные звезды начали падать с неба. «А! — закричали люди, которые только что вышли, — здесь уже кто-то есть», и тогда решили поселиться, не отходя от места, на котором они находились. Основное движение в мифе представляется как перемещение вверх от уровня к уровню, но в конце, когда они выходят на поверхность, падают звезды, таким образом контр-движение также содержится в сюжете, правда, только как второстепенный образ.

В космогоническом мифе навахо боги, которые существовали в первом мире в начале сотворения, были небесными существами, чьи имена обозначали небесные явления: свет на закате, голубой свет, утренняя заря, все цвета, что можно увидеть в небе. Поэтому, несмотря на пребывание глубоко под землей, с точки зрения геологии, в действительности они — небесные боги, в то же время, как онгви из мифа ирокезов ассоциируются с созвездиями. Так что боги-творцы навахо тоже имели некоторую связь с небесными явлениями, хотя они и пришли снизу. В мифе хопи появление описано как восхождение вождей и людей, пока звезды не упали с неба, и опять здесь присутствует скрытая связь с созвездиями, и, загадочным образом, то, что наверху, подобно тому, что внизу — но это слишком сильно сказано: это лишь указания на то, что находящееся наверху связано с тем, что внизу и наоборот.

Достигнутая или сотворенная поверхность земли в результате процесса падения или восхождения — это то, что па языке психологии можно назвать областью сознания. Юнг представлял сознание чем-то вроде поля, магнитного поля, так сказать. Как только содержание входит в область сознания, оно попадает в сеть ассоциаций. Если я что-то знаю, тогда это связано с эго-комплексом, через который, в свою очередь, это связано со всеми преходящими сознательными содержаниями моего сознания. Поэтому сознание можно представить как сферу осознания, имеющую своим регулирующим центром эго-комплекс. Как только я говорю: «Я знаю», — что-то входит в область сознания. На самом деле границы между тем, что я знаю и тем, чего я не знаю, весьма размыты. Иногда я знаю, иногда нет, это зависит от силы, с которой что-то входит в осознание эго. То же самое происходит и при чувственном восприятии: если вы целенаправленно слушаете очень высокий звук, то слышите его, но если вы начнете думать о чем-то другом, то внезапно он пропадает, или же иногда вы его слышите, не различая. Если вы тихо включаете в комнате радио, то вы слышите музыку, только когда вслушиваетесь. Но как только вы занимаете свое внимание чем-то другим, то можете даже не знать, включено радио или нет. Таким образом, обычно в нашей сфере осознания существует центр, на котором сфокусирован свет эго-сознания, а вокруг — полутемные пространства бессознательного, про которые, пока оно не войдет в область сознания, можно только и сказать, что это — бессознательное.

В начале я пыталась проиллюстрировать идею: то, о чем мы любим думать, как о «существующем в реальности», является содержанием нашего сознания. Реальность вне содержания нашего сознания есть и останется неясной, чем-то таким, о чем мы не можем ничего утверждать. Поэтому можно сказать, что поверхность реального мира соответствует тому, что мы зовем областью сознания, сознательного понимания, которое было постепенно создано в результате всех предсознательных процессов, которые в мифах показаны, как восходящее и нисходящее движение.

Сначала в греческой философии, а затем в гностицизме и средневековой традиции душе человека приписывалось срединное место между противоположностями. Например, душа принималась за промежуточное явление между духом и телом, между землей и небом. Юнг использовал эту схему, чтобы показать роль сознания и роль души в своем эссе под названием «О природе психического». Я должна подчеркнуть, что мы абсолютно согласны с тем, что психическое является совершенно неизвестным моментом, который, как и в случае с материей, мы можем только описать как сущность, без всякого определения, что оно собой представляет.

Феномен психического в человеке, со слов Юнга, мы можем уподобить спектру света, который содержит все цвета радуги. С одной стороны, мы видим, что феномен психического постепенно сливается с физическими, материальными процессами в теле. Психосоматическая медицина сейчас сосредотачивает все свои исследования на этой таинственной пограничной сфере. Мы все больше убеждаемся, что существует связь и взаимодействие процессов психических и физических, что психические реакции могут влиять на физические и наоборот. Без специальных медицинских знаний любому известно, что если выпить большое количество алкоголя, то скоро станет заметно, что он влияет на психическое состояние. Но есть также и обратный факт, который некоторые отрицают, но который в равной степени очевиден. Если вы получите письмо, в котором написано, что ваш лучший друг умер, то вы вполне можете упасть в обморок или побледнеть, поскольку от шока сожмутся артерии. Не письмо, но его содержание подействовало на вас физически; к физической реакции привело то, что было написано в письме; не чернила и бумага заставили вас упасть в обморок, но смысл сообщения.

Итак, существует взаимодействие, законы и условия которого мы еще не знаем, но, в целом, можем сказать, что это своего рода последовательный переход физического в психическое и наоборот. Должно быть проведено еще немало исследований, прежде чем можно будет сказать, как происходит эта связь. Далее, сравнивая феномен психического со спектром, на одном конце шкалы мы имеем инфракрасную область, где психический феномен медленно переходит в физический феномен. На этом полюсе также находится феномен инстинкта, который кажется очень близко связанным с телесной структурой, как у животных; у нас есть инстинктивные реакции, которые в большей степени выражают себя в мгновенных физических реакциях. Если, например, я делаю движение, чтобы вас ударить, то вы отскочите без раздумий; ваше тело отреагирует сразу. По Юнгу мы определяем инстинкт, как непроизвольное влечение к определенной деятельности; побуждение к фиксированной активности; такие инстинктивные реакции присущи и людям и животным, у последних даже имеются структуры инстинктов, которые в специфических ситуациях реагируют на внешние раздражители всегда одним образом. Однако, мы можем реагировать инстинктивно без всяких сознательных психических процессов. Если на вас едет машина, то вы отпрыгнете и лишь спустя минуту осознаете, что случилось, и почему вы так поступили. Естественно, вы можете все осознавать в этот момент, но это не обязательно так; вы можете отреагировать физически с помощью тела или же с помощью бессознательного.

С другой стороны, на ультрафиолетовый конец спектра Юнг ставит мир архетипов, который сам по себе настолько же таинственен и неизвестен, как химия тела в самой своей основе. Располагая архетипы на этом крае шкалы, он ссылается на них, как на психоидный фактор. Юнг приписывает архетипу психоидный аспект, что означает, что существуют черты, которые указывают на то, что этот аспект не является «только» психическим в узком смысле слова, и в конкретных своих аспектах превосходит область, которую мы называем психической. Например, когда архетип возникает в феномене синхронии, тогда мы можем заключить, что его природа психоидна. Архетип, констеллированный в феномене синхронии одним из своих аспектов имеет возможность возникнуть, как некая упорядоченность внешних материальных фактов. Психоидная природа архетипов является для нас сейчас огромной проблемой.

Смущающий факт заключается в том, что есть сильное подозрение, что эти два противоположных полюса на самом деле тайно связаны. То, что на границах психического мы разделяем на два аспекта — это всего лишь две стороны единого реального феномена — X, который мы не можем определить, и который мы должны назвать, например, живой тайной человека. Однако, если мы внимательно рассмотрим феномен психического, то увидим, что существует определенная поляризация. Допустим, средневековый монах переживает видение Девы Марии, переживает экстаз и пишет работу по Мариологии и значении Матери Бога. В таком случае он переживает архетип матери с духовной стороны, как архетип, который обеспечивает эмоциональным и духовным опытом и придает жизни определенное значение. Если этот же монах встречает толстую женщину с явными материнскими чертами, садится к ней на колени, где и проводит остаток жизни, тогда он испытывает архетип матери с инстинктивной стороны. В таком случае это скорее инстинкт; мы можем сказать, он попадает в инстинктивный паттерн мать-ребенок. Я привела такой радикальный пример, чтобы проиллюстрировать, что существует определенный контраст, вековой контраст, который был описан в философии как противоположность духа и тела, руководство духом или инстинктами.

В своем эссе Юнг опять поднимает старую концепцию Пьера Жане о низшей и высшей функциях психоческого, предполагающей, что все наши психологические функции с одной стороны имеют, так сказать, инфракрасную сторону, которая является низшим аспектом функции и оканчивается в соматических процессах, и, с другой стороны, высшую сторону, которая более менее проникает в область сознания. Возьмем, например, такую реакцию, как любовь: низшей стороной будут являться сексуальные физические импульсы, а высшей — чувства и фантазии, которые характерны для влюбленного. Высшая часть имеет свое отклонение в низшем, физическом. Чем ближе мы приближаемся к низшей части функции, к ее инфракрасной части (на примере со спектром), тем больше входим в область, где изменение и определенная свобода реакции — то есть способность все прекратить в середине — больше не могут быть осуществимы. Поэтому в сфере инстинктов существует, как говорят зоологи, реакция «все или ничего». В зоологии широко известно, что если животное начинает инстинктивную деятельность, то часто оно не способно ее бросить в процессе; похоже на механизм, который, будучи запущенным, остановится, лишь когда дойдет до конца. Это и называется реакцией «все или ничего». Если со стороны прервать «активированное» животное, то последует замещенная реакция, в которой, при помощи абреакции, должна получить выход накопленная энергия. Если вы остановите, скажем, двух животных во время драки прежде, чем решение будет найдено естественным путем, победой или поражением одного — тогда животные будут с яростью есть, или с яростью чесаться, или делать хоть что-нибудь, что выражает замещенную реакцию. То же самое происходит, когда вы останавливаете процесс кормежки или спаривания. То есть животное должно, так или иначе, довести процесс до конца, даже если в середине он вдруг становится бессмысленным.

Конрад Лоренц однажды привел великолепный пример про двух птиц, самцов, которые собирались драться, но оба были настолько же напуганы, насколько и агрессивны. Обоими руководила боевая агрессия, и оба были достаточно велики, поэтому боялись друг друга. Так как они были абсолютно одинаковые, то наступило приостановление реакции, полный баланс, который ни один боец не был в силах сломить. Знаете, что они сделали? Они пристально смотрели друг на друга, а потом оба засунули головы под крылья и заснули! Между ними была какая-то неопределенность, однако они так ни к чему и не пришли. В таком случае появляется замещенная реакция. Поэтому если вы вмешиваетесь со стороны, или если существует равновесие двух инстинктов, процесс не может продолжаться, поскольку есть две одинаково сильные реакции, а это приводит к замещенной реакции. Что-то должно произойти, и тогда начинает действовать третий инстинктивный паттерн. Так два врага, смело стоя друг против друга, уснули.

Прежде в науках о поведении животных считалось, что чем ниже уровень развития животной жизни, тем чаще встречается полностью механическая реакция «все или ничего». Но недавние исследования насекомых показали, что даже на уровне пчел или муравьев уже существует не только реакция «все или ничего», но и определенная доля свободного варьирования. В науке о животных инстинктах, насколько я знаю, сейчас считается неверной идея о том, что низшие животные схожи с машинами или двигателями и руководствуются только инстинктивными установками, и что чем выше уровень, тем большее число вариантов действия существует — начало определенной свободы есть и на низких уровнях. Но, в сравнении с реакциями людей, все реакции животных близки к типу «все или ничего», и только вследствие сильного увеличения силы воли в эго-комплексе реакции людей обладают конкретным количеством свободы. Свобода здесь понимается как субъективный феномен или опыт: свобода выбора. Свободную реакцию невозможно доказать философски, как и ее обратный вариант, но субъективно человек чувствует, например, что хотел бы позавтракать, но по той или иной причине не будет. Человек чувствует, что сделал свободный выбор, даже если после этого философ скажет, что он определялся еще чем-то.

Юнг говорил, что не нашел ни одного архетипа, которому бы не был приписан соответствующий инстинкт. Это подтверждает подозрение о скрытой связи, о которой говорилось выше. Двигаясь в сторону духа, вы переживаете архетипические образы, их волнующий смысл, обогащаете свое внутреннее представление; с другой стороны вы начинаете действия, инстинктивную активность, осуществление чего-то в физической реальности. Такие крайние проявления не обязательны, обычно человеческое сознание смещается. Можно сравнить человеческое эго с лучом света, который двигается вдоль шкалы, приближаясь то к одному концу, то к другому, а иногда держится в середине. Возвращаясь к прошлому примеру: когда я строила мой дом, импульс к строительству был дан архетипической идеей, которая была у меня в голове, но в процессе я от нее отвлеклась и стала абсолютно похожа на животное, строящее свое гнездышко, пропала в строительном «безумстве», после чего был соответствующий сон, который должен был мне вновь напомнить о «потустороннем» доме. Из-за своего эго-сознания я слишком сильно переместилась к инстинктивному краю шкалы, чего я, по непонятным для меня причинам, не должна была делать. Почему это запрещено, никто не знает, я видела много людей, счастливо выполняющих физическую деятельность и забывающих о другой стороне совершаемых процессов, не имея предупреждающих снов. Таким образом, то, что из себя представляет регулирующий фактор, который заставляет больше оставаться на одном краю шкалы, или больше перемещаться к другому, относится к загадкам процесса индивидуации. Человек должен осознать некую структуру и не нарушать внутренний закон.

Если вы будете помнить этот эскиз психического, то лучше поймете, почему, согласно космогоническим мифам, реальность человека — реальность человеческого сознания — описана, как промежуточный феномен среди двух крайностей. Очевидно, что психоидные архетипы соответствуют онгви в нашем первом мифе. Они — вечные образы, вечные констелляции, и они падают на человеческую землю; в мифе о появлении эти образы возникают с противоположной стороны. Для того, чтобы узнать разницу между двумя движениями, мы должны разобрать их мифологически, что значит качественно. Вы видели скрытую идентичность, как в центре земли боги на самом деле являются небесными богами, которые, в свою очередь, содержат в себе странный земной компонент. Таким образом, в определенной степени, с одной стороны есть полуматериальные боги, и другие, скорее духовные. Здесь видно слияние противоположностей, или относительная взаимозаменяемость крайностей, что является типичным для всего феномена психического; как только он касается одной крайности, то, сначала скрытым образом, а затем все больше и больше начинает проявлять свое противоположное качество. Так мы говорим о феномене энантиодромии, при котором одно явление переходит в собственную противоположность.

В мифе ирокезов черепаха всплывает снизу: в мифологии их племен черепаха — это дух земли; черепаха на своем панцире держит всю землю. Она имеет такую же роль в индийской мифологии. Существование воды и животных внизу и звездных констелляций вверху очень хорошо согласовывается с этими двумя полюсами психического феномена.

Важно знать качественное различие между сотворением, начинающимся сверху и сотворением, начинающимся снизу. Если во сне сотворение представляется как восхождение снизу вверх, то следует ждать чего-то, нежели в случае с мотивом творения сверху вниз. Я помню сон одного мужчины: приземляется космический корабль, из которого выходит красивая женщина и начинает побуждать его к определенным действиям. Это современная пародия на старый сюжет, в котором к нему спускается онгви. В наше время во снах как раз в роли подобных образов часто выступают космические корабли. В этом случае можно с относительной точностью (по крайней мере исключения мне пока еще не встречались) ожидать, что когда этот опыт появится в сознании (когда этому человеку снился сон, в его сознательной жизни не происходило ничего особенного), то он примет форму сильно эмоциональной идеи, чего-то такого, что будет воспринято, как озарение, внезапное пробуждение, новое осознание и т. д. Это примет, как мы говорим, эмоционально-психическую форму; тогда как если процесс творения представляется восхождением снизу вверх, то вполне может случится, что первое «приземление» в сознании будет таким, что сновидец выполнит какое-то действие в реальности, символическое значение которого он поймет лишь после свершения. Он внезапно склонится к покупке лодки или дома, или испытает сильный порыв к какому-то действию, а затем, может даже много позже, когда действие полностью будет выполнено, это покажется любопытным и он начнет размышлять о символическом значении. Но сначала будет порыв к совершению действия в физической реальности.

Сотворение, которое происходит сверху, имеет свои истоки в архетипических образах, которые вступают в область осознания. В психологии при творческом процессе происходит все так, как если художник имеет архетипическое знание, интуитивную идею, что, конечно же, еще не означает ее реализацию. Всякий, кто пробовал рисовать, испытывал то, что я называю творческим разочарованием. Внутри у себя человек имеет превосходный образ чего-то, хватаясь, таким образом, с огромным энтузиазмом за карандаш или кисть.

В итоге на листке получается что-то жалкое и несовершенное, неуклюжая копия, ужасно расстраивающая, когда автор сравнивает ее с внутренним образом, который хотел изобразить. Что касается моего личного опыта, то внутренние образы целиком увлекли мое внимание; я, казалось, могла видеть их на листке перед собою. Но на следующее утро, когда я трезво взглянула на то, что нарисовала в реальности, мне это, конечно же, показалось нарисовала в реальности, мне это, конечно же, показалось низкосортными каракулями. Разочарование в такой сильной форме, разумеется, возникает лишь у тех, кто не является художником.

Однако многие художники, с которыми я говорила, уверяли, что их творения на холстах, которые они уподобляли внутреннему образу, никогда не являются хорошими, и, следовательно, всегда вызывали чувство разочарования. Истинное схождение сверху вниз всегда сопровождается разочарованием. Это легко понять, ведь в мире архетипов человек находится в состоянии инфляции, общаясь с богами. Но эта инфляция необходима, ведь нельзя творить без определенного энтузиазма. Человеку необходима сила, а также импульс, и они нисходят от Бога. Сложность заключается в реализации этой задачи.

Подобное хорошо видно в истории науки, когда речь заходит о великих открытиях. Для ученого является трудным достижением перенести свое представление на бумагу, которая даст возможность представить его коллегам как новую теорию. Вот почему еще на земле существуют так много «потенциальных» гениев. Главным образом, это люди, которые действительно имеют определенные творческие прозрения, но которые слишком ленивы, чтобы побеспокоится и взять на себя немалые трудности, которые необходимы для того, чтобы воплотить эти знания на земле.

Это и есть, так сказать, сотворение сверху. Это означает реализацию архетипических идей, берущих свое начало в бессознательном и рождающихся в реальности по средствам сознания. Это своего рода спуск, деградирование, ухудшение исходного внутреннего представления.

Рассматривая сотворение снизу, можно сказать, что творческая деятельность проистекает в теле. Такие люди страдают от психосоматических симптомов, которые, главным образом, затрагивают те функции, что контролируются симпатической нервной системой, например абдоминальная область: они страдают от боли в животе, спазмах в желудке и т. д. Для таких людей полезно, если кто-то помогает им выполнять работу, которая не имеет видимого сознательного смысла, например, работать с глиной, брать карандаш или кисточку и водить ими по листу, от края к краю, или просто совершать ритмические движения, как это делал бы ребенок. Тогда движения вполне могут подчиняться воле импульсов.

Все творческие импульсы берут начало в бессознательном, но далее следует качественное различие между тем, откуда они приходят, сверху или снизу. Если импульс приходит сверху, люди переживают его, как идею или вдохновение, которое появляется в их умах в виде мысли или образа. Затем они сталкиваются с проблемой реализации. Если импульс приходит снизу, то он похож на зов из глубин тела, из неизвестного, и часто сопровождается психосоматическими симптомами.

Важно знать качественное различие между двумя формами сотворения. Например, если у пациента во снах присутствует мотив восхождения снизу, то вы должны уделить внимание на тот факт, что если намечается некий инстинктивный порыв к какому-то действию, то пациент не должен его подавлять, также, как и уходить в себя, говоря, что это все лишь символы и он их понимает, так что ему не нужно ничего делать.

Иногда, в целях творческой деятельности, абсолютно необходимым является выполнение какого-то физического действия, и только потом следует получение символического смысла. Если кто-то пропускает этот этап, совершая интроекцию слишком быстро, говоря, что понимает значение, что символически это так-то и так-то, то этот человек упускает эмоциональное потрясение от нового содержания, тем самым не привнося его в свое сознание. Таким образом, при мотиве возникновения снизу, человеку не следует подавлять беспричинный импульс к выполнению некоего физического действия, если только оно не является слишком опасным или дорогим. Разумные ограничения, естественно, существуют всегда.

Что касается противоположного мотива, то анализанда иногда лучше предупредить не зацикливаться — можно говорить, что у него было великое озарение, которое он просто обязан поведать миру, и все в этом роде — но он должен быть открытым для новых озарений, которые его еще затронут.

Неизвестно, почему новое творческое содержание появляется из бессознательного то одним, то другим путем. Но есть одна легкая подсказка, которая может помочь в поиске объективной причины. Однажды мне встретился миф индейцев Северной Америки, в котором великий Бог желал научить своих людей секретным медицинским знаниям, но не мог добиться того, чтобы они его услышали, поэтому не был в силах передать тайну. Тогда он обучил выдру и передал ей знания о лекарственных травах, медицинских ритуалах, о вигваме для обрядов, а затем выдра обучила этому людей. В этом мифе и содержится та самая подсказка.

Верховный Бог — Меннебош (Mennebosh) — пытается передать что-то людям, но безуспешно, ввиду некой блокировки. В мифе не объясняется, что она собой представляет, то ли люди слишком глупые, то ли еще что; поэтому он обучает инстинкт, животное, поскольку другим путем это до людей не донести. Вот почему, возможно, новое знание приходит к нам так, а не иначе, поскольку другие варианты просто являются заблокированными. Духовному может препятствовать догматизм — религиозный, научный или идеологический догматизм. Я говорю о догматизме в негативном смысле слова, о догматичной уверенности, что нечто без всякого обсуждения значит в точности это и это.

Как только сознание человека принимает абсолютно догматичную форму неприятия тайн окружающего мира и психического, то, естественно, один конец нашего спектра оказывается заблокированным. При таком раскладе, как я часто это наблюдала, архетип, который желает быть замеченным, вынужден действовать через выдру.

Так архетипическая констелляция может вызывать физические симптомы. Необходима определенная гибкость, широта взглядов, чтобы получить откровение от духовного бессознательного, но если данный путь блокируется догматизмом, а на фоне существует сильная констелляция, тогда архетип может использовать выдру Меннебоша и каким-нибудь образом принести вред телу. Вы не можете глотать, или получаете другой неприятный симптом. Это значит, что ваше тело, ваше животное, начинает пытаться передать смысл.

Я сейчас говорю об анормальных реакциях; к примеру, навязчивая идея мытья, мытье по сорок раз на дню, или что-то в этом роде. Ясно, что люди, которые имеют подобную одержимость, смывают не грязь с рук, а делают что ввиду своей психической тени. У меня был пациент, интроверт, слабохарактерный мужчина, который находился под влиянием жены, экстраверта, и у него была одержимая идея очерчивать пальцем контур своих ботинок каждый раз, как он собирался выходить из дома. Он сидел, надев свою обувь, и проводил пальцем по кромке ботинок. Несомненно, это значило, что ему следовало прояснить свою позицию.

Ему следовало говорить: «Это моя точка зрения, а это ваша», и концентрировать на этом внимание. Как раз подобное у него не получалось делать, но, будучи интуитивным типом, он позволял себя втягивать во все ситуации, а потом горько об этом сожалел. Одержимость в точности показала, что ему следовало бы делать, обрисовывать контур обуви, но не физически, а на психическом уровне.

Иногда новая реализация, если она необходимая и очень важная, возникает и внутри и снаружи. Допустим, есть некий молодой человек, который все еще пребывает в юношеской двуполой констелляции, и больше даже гомосексуален, но не имеет подобного опыта. Я часто встречала, что такой молодой человек видит сны, в которых переживается приход анимы в мыслях, со всеми видами внутренних реализаций анимы, в то время, как во внешнем мире он переживает первую любовь. Так он встречается с анимой с обеих сторон, в проекции на женщину из внешнего мира, как внешнюю физическую встречу, и, в то же время, как первую внутреннюю реализацию женского принципа. Это верно не только для такой ситуации. Я часто наблюдала, что если констеллируется новая важная реализация, то она обычно возникает и снаружи и изнутри, что впоследствии можно назвать синхронией.

Теперь я хочу затронуть мотив, который встречается в мифе ирокезов, а именно, что женщина, или даже несколько женщин, являются главными фигурами в процессе сотворения. Миф начинается с того, что женщина становится беременной на небе; затем другая девушка становится беременной и падает вниз. Снова рождается девочка; и только потом появляется мужской аспект в процессе творения, только в третьем поколении женщина рожает близнецов, которые затем становятся Творцом и анти-Творцом, двумя противоположными созидающими силами. Но перед появлением мужских образов следует длинная серия женских. Также необычным фактом, в сравнении с космогоническими мифами нашей цивилизации, является то, что с неба спускается женское, не мужское.

Если мы бросим взгляд на многие другие космогонические мифы, то увидим, что в разных вариациях существуют оба эти типа. Нельзя при этом сказать, что один главнее другого. Более продуктивным бы был вопрос: «Существуют ли качественные и психологические различия между этими двумя типами?» Можно ли найти в подобных цивилизациях другие подсказки, найти в подобных цивилизациях другие подсказки, которые бы объяснили или бог?

Известная аналогия содержится в египетской мифологии, где Богиня Неба, Великая Богиня-Мать, Нут, олицетворяет весь небесный купол. Она покрывает всю землю, огромная корова, на животе которой констеллированы все звезды, или же женская фигура, больше самой земли, согнутая вдоль нее. Богом Земли является Геб, муж Нут.

Вопрос, почему представитель земли здесь — мужское божество, а то, что мы привыкли воспринимать, как мужское, Бог Неба, является женским божеством, сложно объяснить. Я думаю, что если мы станем рассматривать египетскую цивилизацию в целом, то одна из самых шокирующих ее характеристик будет та, что я зову конкретность идей. Самые примитивные, первобытные, и даже наиболее развитые цивилизации, лишь с несколькими исключениями, все верят в жизнь после смети, но только египтяне позаботились об обеспечении бессмертия путем мумификации и возведения таких огромных погребальных помещений, в которых они проиллюстрировали каждый шаг прохождения мертвым подземного царства. Идея бессмертности индивидуального затрагивалась и понималась не только религиозно, но выражалась и материально.

В культуре многих цивилизаций Бог, если он пребывает в статуе или идоле, должен поддерживаться человеком, кровавыми человеческими или животными жертвоприношениями или каждодневными молитвами. Но ни одна цивилизация не шагнула дальше египетской, в которой заботились о статуях своих богов в удивительнейшей мере. Существовал утренний ритуал a levee du roi (букв.: прием у царя), когда статуи богов пробуждали, купали, смазывали, потом относили к Нилу и чистили, затем опять смазывали и относили обратно в храм, где уже была готова жертвенная пища, и так далее. Конкретность религиозной идеи здесь ушла намного дальше, чем у других цивилизаций, которые я знаю.

Чтобы представить, какой была египетская доктрина, я представлю текст, фрагмент папируса, в котором описывается химические процессы бальзамирования. Известно, что сперва извлекались кишки и мозг, после чего труп на долгое время помещался в раствор натрия и соли. Это придавало ему защитные свойства, и после этого труп смазывался определенными маслами и обертывался специальными лентами. В папирусе, который сейчас хранится в Каире, но который был найден в Фивах, содержится текст, который дает практические инструкции по мумифицированию тела. Начало текста утеряно, в остальном говорится: «Во-первых, нужно дважды смазать голову свежим маслом [особого растения] и, затем, сказать: „О, Осирис [далее следует имя умершего], это масло взято из Пунта, чтобы источаемый тобою аромат стал еще прекраснее, аромат божества, чтобы на тебя могли снизойти потоки от бога Солнца Ра, и тогда твоя душа поднимется в божественный мир. Масло поможет Хору встретить тебя“».

После уши и нос также пропитывались маслом, а потом, следуя инструкциям, нужно было разложить внутренние органы по четырем канопам, затем пропитывалась маслом внутренняя полость тела. Во время этих процессов должен был читаться текст (сейчас он считается утерянным). Далее тело переворачивалось, и его спину также пропитывали маслом. Во время всех этих процессов лицо покойного должно было быть обращенным на восток.

На ногти на руке покойного накладывалось золото, при этом произносились следующие слова: «О, Осирис [снова произносится имя умершего], ты получишь твой ноготь в золоте, твои пальцы в благородном металле, ногти на ногах в янтаре. Выделение Ра подступает к тебе, воистину божественные члены Осириса. Ты идешь на своих ногах в дом вечности и поднимаешь свои руки к месту бесконечности. Ты совершенен в золоте, ты ярко сияешь в металле, и твои пальцы блестят в Доме Ра и святилище Хора». Далее в тексте уже не встречается слово мумия. Когда речь доходит до умершего, то употребляются слова «этот бог». Говорится: «Нанесите [такую то и такую мазь] на этого бога», и т. д. Мумификация предназначалась для того, чтобы придать покойному божественные и бессмертные свойства; это было обожествление и наделение вечной жизнью личности, однако каждый шаг выполнялся абсолютно точно. Эта поразительная конкретизация феномена, который обычно в других религиях является скрытым, невидимым.

Существуют шаги в сторону подобной конкретизации в самых примитивных религиях, магическая конкретизация, но она никогда не осуществляется в такой мере. Если вы окажитесь в Долине Мертвых, напротив Луксора, где находятся погребения египетских правителей, и войдете внутрь, то увидите, что вдоль бесчисленных проходов и помещений рисунки на стенах иллюстрируют то, что должна пройти душа покойного, прежде чем она достигнет Ба, вечной звезды на небе. Опять же, каждый шаг описан на потолке погребальной комнаты. На них показано то, что мы называем процессом индивидуализации. Можно выделить каждый этап, если только вы достаточно знаете сравнительную символику. Я думаю, что эту конкретизация вещей, которые мы будем звать духовными и религиозными идеями, можно объяснить тем фактом, что в Египте земля является мужским принципом, а небо, которое мы рассматриваем, как духовную реальность, является женским.

То, что мы рассматривали, как материальную действительность, египтяне, странным образом, либо игнорировали, либо относились к ней, как к чему-то преходящему, незначительному. К примеру, не смотря на то, что они тратили массу средств и сил на строительство храмов и гробниц, свои частные дома никогда не делали долговечными. Их дома рушились спустя двадцать-сорок лет после строительства. Отношение к земной жизни было достаточно нематериальным, она почти полностью игнорировалась. Весь акцент делался на то, что мы зовем духовной реальностью, потусторонним миром, содержаниями бессознательного. Следовательно, здесь наблюдается странное изменение в восприятии жизни: для нас этот мир, наше физическое временное существование является реальностью, а все другое кто-то, конечно, и считает действительным, но большинство рационалистов полагают это воображаемым.

Когда Юнг путешествовал по Египту, он был поражен этим фактом и сказал одному гиду, который до сих пор водит туристов в гробницы и, похоже, является достаточно мудрым человеком, что несколько странно, почему египтяне не заботились о постройке себе приличных жилищ, но изо всех сил пытались сохранить погребения на вечность. Гид улыбнулся и с типичной восточной мудростью и рассудительностью ответил, что в одном из этих домов вы живете семьдесят лет, а в другом целую вечность, так что не более благоразумным было бы строить для вечности? Он до сих пор имел такое же отношение к жизни, согласно которому жизнь была лишь незначительным эпизодом; наша нынешняя жизнь и материальное существование являются скоротечными и хрупкими в сравнении с архетипическими образами и идеями, которые для египтян были полностью реальными. Индейцы Северной Америки, особенно ирокезы, как мне кажется, имеют подобную тенденцию в своей религиозной позиции, поскольку — хотя это и не сравнить с египетской традицией — они имеют ту же склонность рассматривать временную земную жизнь, как нечто маловажное, и делать акцент на духовные содержания.

Таким образом, я пытаюсь подчеркнуть то, что если мифологическая концепция определяется, как мужская и женская, небесная и земная, то существуют психологические ограничения вне абсолютной реальности и значения в себе; это всего лишь символические ограничения. Если говорится, что нечто является земным, то мы не должны понимать это, исходя из того предрассудка, что мы называем земным, но просто должны понять, что значит земной, а именно: появление в сравнительно конкретной форме.

Итак, почему же именно богиня Нут, женщина, олицетворяет небо? Что это значит с практической точки зрения? Я уже истолковывала, что собой представляет Геб, но еще не интерпретировала значение Нут. При чтении египетских религиозных текстов поражает их огромная поэтическая и эмоциональная экспрессивность. Эмоциональные свойства текстов технически подкрепляются большим количеством повторений. Побуждение к повторению одного предложения по двадцать или тридцать раз выражает интенсивность эмоций. Люди, которые эмоционально захвачены историей или идеей повторяют ее бесконечно и не могут прекратить о ней говорить. Таким же образом, если человек перенес шок — попал, например, в автокатастрофу — то вы просто вынуждены его сторониться, иначе вам придется слушать историю его катастрофы по двадцать раз на дню. Это есть средства для выхода сильного эмоционального импульса при помощи абреакции.

В текстах индейцев Северной Америки и в египетских текстах существует поразительное сходство в этом отношении, а именно необычное нагромождение красивых прилагательных и эмоциональная повторяемость. Те, кто читал египетские религиозные тексты или религиозные тексты североамериканских индейцев, понимают, о чем я говорю. Таким образом, как мне кажется, то, что мы зовем божественной сферой идей Платона, сферой логосов, для тех людей больше было эмоционально-чувственным опытом. Поэтому это больше вопрос установления эмоционального переживания, атмосферы связанности по отношению к тем содержаниям, которые обычно по признаку являются фемининными и, с точки зрения психологии мужчины, принадлежат аниме.

Итак, там, где мы имеем духовное небо, египтяне имели больше эмоциональную атмосферу религиозных переживаний, а где мы имеем определенную реальность, у них была, в нашем понимании, духовная.

В структуре космоса египтян выше Богини Нут существовал Бог Солнца Ра, который перемещался на своем корабле вдоль ее спины. Мы также не должны забывать, что в мифе ирокезов тоже существовало множество мужчин и женщин онгви, а выше еще было древо Онодсча, древо света. И опять выше женского принципа находится мужской. Эти структуры следует принимать, как характерные для того, что близко к сознанию и наиболее от него удалено, хотя и не в абсолютном смысле.

Возвращаясь к космогоническому мифу эскимосов, вы можете вспомнить, что в небесах Отец-Ворон был человеком; единственным физиологическим отклонением была шишка на лбу, которая позже стала клювом. Шишка превратилась в клюв только когда он решил спустится вниз, в пропасть — которая соответствует дыре в небе в мифе ирокезов — после того, как он соорудил себе крылья из прутьев дерева и превратил себя в ворона. Это очень неясная история, поскольку позже, на земле, он уже не ворон, а человек в маске ворона: в определенный момент, когда он смеется, узнав, что появился человек, поднимает маску и показывает свое человеческое лицо; потом он ее снова опускает. Это показывает то, что даже после превращения в ворона, он втайне все еще остается человеком. Поэтому ворон — это скорее маска или покрывающая его оболочка. И только воробей в обоих мирах не меняет своего обличья. В индейском мифе о Меннебоше, который хотел передать мудрость племенам алгокуинов, не мог донести это до их сознания, поэтому обучил выдру, которая вышла из воды и обучила людей.

Сходные характеристики этих мифов показывают, что иногда контакт с потусторонним миром и тем, что мы зовем реальностью, осложнен, и не всегда определенные содержания могут пересечь порог сознания, оставаясь неизменными; они должны претерпеть некоторые изменения. Это иногда сравнимо с ситуацией, когда вы просыпаетесь утром и помните, что у вас был сон, который был необычайно загадочным, цветным и наполненным эмоциями и всевозможными нюансами. Однако то, что вы занесете на бумагу, после того как включите свет и возметесь за карандаш, будет незначительным фрагментом, который нисколько, казалось бы, не передает богатство бессознательного переживания во сне, привкус которого еще остается у вас во рту, но вы уже не можете его полностью вернуть. Из-за некого порога вы не можете его перенести. У вас могут быть сны, в которых проливается свет на решение проблемы, вы очень ясно все понимаете, а потом, утром, вы можете только вспомнить, что ночью нашли замечательное решение, но ничего больше не помните.

Когда мне было шестнадцать или семнадцать лет, я билась над решением математической проблемы, и однажды во сне мне явилось решение; я проснулась с мыслью, что все сейчас же нужно записать, иначе завтра я это забуду. Поэтому, даже не включая свет, чтобы не потерять мысль, я взяла карандаш и записала то, что я считала решением, превозмогая свое сонное состояние, а после легла в постель, успокоенная тем, что записала на бумаге. Утром я проснулась с прекрасным чувством и счастливая подошла к столу, и что же в итоге я нашла? Дрожащим, фактически неразборчивым подчерком было написано: два — это три! Это была одна из самых мерзких выходок моего ночного духа, которые он со мной когда-либо вытворял! Известно, что математические открытия часто случаются по средствам подобного внезапного откровения. Генри Пуанкаре говорил о нескольких таких переживаниях, они были и у других математиков, поэтому вполне вероятно, что в моем бессознательном я видела что-то реальное, но все так и осталось за порогом.

Эта сложность перехода существует еще и потому, что наше сознание устроено так, чтобы представлять вещи в пространственном и временном порядке, что не действует на содержания в бессознательном, где они существуют одновременно. Адольф Гуггенбюль-Крейг провел интересный эксперимент. Он поместил записывающее устройство рядом с кроватью, с целью записывать ночью свой пересказ снов в полусонном состояние, а утром, не прослушивая записи, садиться за стол и записывать сны обычным способом. Ему интересно было знать, искажаем ли мы свои сны. Насколько мы их меняем, записывая на бумагу? В итоге не было сильных изменений, лишь некоторые детали были утеряны или переделаны, но поразительным было то, что на записи время было искажено. Например, ему снилось, что он был в церкви и делал определенные действия, а после он шел в церковь. Утром, записывая сон, он автоматически его переделал, записав, что он шел в церковь, в которой уже совершил свои действия. Таким образом, в сознательном состояние он расставил события в естественном порядке вещей, которого не было на записи, в которой последовательность событий была полностью искаженной.

Следовательно, мы можем работать с гипотезой о том, что в бессознательном существует, как это называет Юнг, относительность времени и пространства и временная и пространственная одновременность всех содержаний. Это аналогично определенному мистическому опыту. К примеру, Якоб Бёме, великий мистик, получил внезапное откровение, глядя на оловянную тарелку, на которой отражался солнечный луч. Это ввело его в экстаз, и он увидел то, как он выразился, что является великой тайной космоса. Все его хаотические записи и ужасный стиль — это всего лишь попытки занести в пространственно-временные рамки этот единственный опыт, который он получил, который настиг его в одну секунду! И, хотя он не слишком в этом преуспел, весь остаток жизни он пытался этого добиться, уместить знание в слова, чтобы оно стало доступным для сознания. Это качественное различие между вещами в бессознательном и ими же, уже переступившими порог сознательного, возможно и создает проблему порога. Если бы две системы психического, сознания и того, что мы зовем бессознательным, были одинаковыми, то для содержания не было бы никакой трудности перейти из второго в первое. На пороге сконстеллирована определенная проблема, и это также находит свое отражение в мотивах космогонических мифов.

В примере с Вороном, преодоление порога является обеднением: в потустороннем мире Ворон полностью представляется человеком, но на земле может иметь, по крайней мере внешне, только облик птицы, хотя внутри сохраняет человеческие свойства, свойства небесного человека. Обеднение происходит, лишь когда он пересекает порог. У ирокезов мать и ребенок вновь становятся одним существом пересекая порог — это тоже стоит рассматривать как регрессию — только одна фигура, в то время как в потустороннем мире они дифференцировались. С другой стороны, позже некое раздвоение происходит и в земном мире, который можно воспринимать как сферу сознания.

Феномен порога может быть найден не только в космогонических мифах: это обычный мифологический мотив, который встречается и в других мифах, сказках, эпосах, в которых по сюжету весьма сложно попасть в потусторонний мир. Герой должен выполнить определенные условия. Во многих мифах и сказках есть трудность не только в том, чтобы добраться до потустороннего мира, но и сложность возвращения обратно. Очень часто, например, герой доходит до иного мира, встречает там прекрасную женщину, но, возвращаясь обратно, засыпает, и враги вновь похищают его сокровище. Хорошим примером является Гильгамеш, который находит траву бессмертия, и, затем, как раз в момент неосознанности, когда он принимает ванну, добычу похищает змей. Это и есть проблема порога, это возвращение назад чего-то, что было найдено в потустороннем мире. Обычно трудность возникает между сферой сознания и бессознательного, в перемещении содержания из одной из них в другую.

Со стороны философии, особенно в экзистенциализме, часто возникает возражение о том, что мы говорим о бессознательном, как если бы оно существовало на самом деле, в то время как учение о нем является пограничной, или вообще неподтвержденной теорией. Они считают, что мы совершаем такую же ошибку, как если бы мы философски взяли концепции о бытии и небытии, а потом внезапно стали считать концепцию о небытии конкретной реальностью. Подобная простота мышления уже досаждала Пармениду. Юнг и сам поднимает этот вопрос и детально его разбирает.

Можем ли мы говорить о бессознательном, как о чем-то реально существующем, ведь оно лишь выражает все, что не является сознательным? Мы с уверенностью можем сказать, что каждое содержание является либо бессознательным, либо сознательным, но можем ли мы утверждать, что это реально, и говорить о бессознательном, как если бы оно было ens reale (лат. истинно сущее), чем-то существующим? Тем не менее, тот самый факт, что содержание, которое преодолевает порог сознания и становится бессознательным, меняет свои качества, как и в обратном случае, является одной из причин, по которым мы можем представить бессознательное определенной средой, тем самым говоря о его существование.

Если я роняю что-то, и, после поднятия, я чувствую, что предмет мокрый, тогда я могу с уверенностью предположить, что внизу есть вода, и порог в этом случае не воображаемая линия, но воздух, между рукой и водой. Тоже самое и с психическими содержаниями. Когда они забыты или подавлены, то они не сохраняются в той же форме; они начинают изменяться в бессознательном, и наоборот: когда они входят в сознание, то снова количественно видоизменяются. Это отображается в данных мифах. Таким образом, можно говорить о бессознательном как о реальной среде, как о психической реальности, и это не будет наивностью, с точки зрения философии, или принятием абстрактного за действительное. С другой стороны, как раз из-за феномена порога возникает убеждение в реальности бессознательного. Когда эти подорванные содержания пересекают порог сознания, мы должны амплифицирофать их (обогатить!) снова, для того, чтобы понять.

Ассоциирование вокруг мотива означает погружение его обратно в бессознательное; вы расслабляетесь и даете волю эмоциям, впечатлениям и воспоминаниям, которые у вас возникают с этим мотивом. Главное здесь уделить особенное внимание эмоционально-чувственной стороне, не определениям. Последнее можно делать в случае необходимости, но это не существенно; следует пытаться вернуться в исходное богатство и яркость, которыми обладали образы. Поэтому мы и амплифицируем, и такой способ является правильным. Амплификация означает возвращение за порог в бессознательное так далеко, как это возможно, и оживление, восстановление всех этих эмоциональных переживаний, чувств и своих реакций на какие-либо моменты. Например, если вам снится такая-то улица, то будет недостаточно просто сказать, что была улица, на который вы жили ребенком. Это хорошо, что речь идет о детских воспоминаниях, но вы должны попытаться ощутить чувство, которое испытывали, когда выходили из дома. На что была похожа эта улица, и как вы ее воспринимали? Какие запахи ее наполняли? Только тогда вы узнаете, что значили образы. В противном случае, вы совершенно не ассоциируете сон должным образом, поскольку должны воссоздать именно богатство, яркость, которые присутствуют в бессознательном и теряются при переходе в сознание.

Затем, согласно нашему подходу, когда это сделано, когда мы обогатили сон и вернули его в эмоциональную форму, в которой он возник, мы должны сформулировать интерпретацию, которая означает, что мы пытаемся, из контекста, восстановить главное послание сна, его смысл. Теперь можно использовать другой метод — нашу западную абстракцию — пытаясь поместить смысл сна в предложение или оболочку.

Я помню, что когда мы с Юнгом занимались интерпретацией снов, он позволял нам интерпретировать каждый кусочек сна, каждую сцену, а затем, расхаживая взад и вперед, говорил: «А сейчас, пожалуйста, скажите нам, одним предложением, о чем говорится во сне! В одном предложении!» Это является самой сложной частью интерпретирования; теоретически, послание должно звучать настолько просто, что попадает прямо в самую точку и передает свой изумительный смысл. Если вы тыкаете наугад и говорите, что это связано с тем то и тем то, и, кажется, значит то или это, вы находитесь на верном пути, но сообщение вами еще не получено. Вы еще не добрались до самого сердца сна, который, подобно письму или телеграмме, не просто закидывает вас образами, а содержит в себе конкретное послание, которое он должен передать.

При амплификации вы удовлетворяете эмоциональные запросы бессознательного и личности, но не сознательной личности, не укрепляя, также, эго-комплекс, если вы не выполняйте этот второй шаг, который полностью противоположен первому, а именно извлечение простого, понятного сообщения. Если выполняются оба шага, то мы правильно обходимся с несочетаемостью сознательной и бессознательной личности. Так совершается синтез посредством интерпретации снов. Мы должным образом оцениваем феномен бессознательного, и то же самое мы также стараемся делать и в отношении сознательной части личности.

Существует проблема порога, определенная граница, где требуются очень большие усилия, чтобы свести вместе два содержания. Из физики мы знаем, что две частицы с одинаковым зарядом друг от друга отталкиваются, за исключением случаев, когда они силой вынуждены приблизиться друг к другу, преодолев некую пространственную грань; тогда происходит противоположное — они сцепляются с огромной силой. Например, вы видите в своей чашке кофе пузырьки. Среди них вполне могут быть такие два, которые кружатся в одном месте, но постоянно отталкивают друг друга и не могут слиться в одно целое; но потом, в один миг, они врываются друг в друга и становятся одним большим пузырем. Я считаю это наглядным примером того, что происходит с бессознательными и сознательными содержаниями. Эго-комплекс имеет определенную тенденцию отталкивать комплекс бессознательного; чтобы они слились, необходима определенная сила.

Затем возникает явление их слияния и обогащения, что-то вдруг становится понятным. Правильная интерпретация внезапно озаряет и оживляет вас. Каждая удачная интерпретация оказывает животворящее действие на сознательную личность, оживляющий эффект. Предположим, у вас во сне возникают ужасные страшные фигуры, и вы вынуждены осознавать, что они — часть вас.

Даже такой депрессивный сон со своим печальным сообщением оказывает оживляющий эффект, конечно, если вы поняли его правильно, поскольку теперь вы, по крайней мере, знаете, где кроется проблема, и почему вы постоянно спотыкаетесь на определенных проблемах во внешнем и внутреннем мире. Таким образом, может, вам это и не понравилось, но свое знание вы уже имеете! Это все равно является животворящим эффектом, даже если для вас сон был неприятным. Существует напряжение и внезапное слияние между сознательными и бессознательными содержаниями. Я считаю, что феномен порога в этих и других космогонических мифах отображает именно эти психологические явления.