Космогонические мифы

Глава 7 Субъективные состояния Творца

В этой главе речь пойдет о реакциях, побуждениях и мыслях, приводящих к сотворению. Как вы помните, иногда говорят, что творцы пробуждаются к сознанию, в других случаях — что они кажутся скучающими и потому творят. Например, Серебряный Лис и Койот сотворили лодку с помощью мыслей: от скуки они думали, что теперь должно было что-то случиться, и таким образом Серебряный Лис создал мир. Итак, мы соберем различные реакции и побуждения или мыслительные импульсы, которые, согласно мифам, привели к сотворению мира. Странно, однако, то, что тот способ, который, как можно подумать, кажется наиболее простым, является не самым часто встречающимся: это сексуальность, хотя аналогию мужчины ми женщины, вместе создающих ребенка, естественно, можно найти в мифах сотворения. Например, Отец-Небо и Мать-Земля, или Отец-Солнце и Мать-Луна порождают весь мир. Или это Великий Дух и его женщина. Североамериканский миф творения говорит, что у них было четверо детей, и эти четверо детей также творили, и так далее, и таким образом был сотворен мир.

Разумеется, мы находим, особенно во многих примитивных обществах, миф сотворения мира путем сексуального акта. Это прекрасная аналогия тому как из ничего, так сказать, создается нечто полностью естественным путем. Но это в каком-то смысле неудовлетворительно, потому что объяснить происхождение человека, говоря: «Ну, это происходит в сексуальном союзе мужчины и женщины», — не объясняет, что происходит на самом деле. Это словесное объяснение, которое скрывает настоящую тайну, а именно настоящее происхождение человека. И потому все мифы творения, которые приписывают происхождение мира сексуальному союзу отца и матери, очень быстро перескакивают через начало и переходят к следующему шагу. Это, следовательно, способ объяснения творения когда, по той или другой причине, не желают углубляться в этот вопрос. Это всего лишь простой путь объяснения одного чуда другим: «Ну, это были просто отец и мать, и как ребенок происходит от отца и матери, также и мир происходит от отца и матери, разве это не очевидно?» Такие мифы обычно делают огромный упор на дальнейших этапах творения, а начало многословно или быстро откладывается в сторону вместе с образом сексуального союза.

Приведу несколько примеров. Южноамериканский миф о сотворении мира у киче: в их известной священной книге мифов «Пополь Вух» говорится, что в начале не было людей, не было животных, птиц и рыб, ни деревьев, ни камней, ни растений и ни лесов, было лишь небо. Лицо земли было невидимо, под небом было лишь молчаливое море. И был лишь Тепеу Кукумац, создатель космоса, отец и мать, окруженный зелеными и синими перьями. Ее имя было Кукумац, потому что она была великим мудрым существом и с ней было сердце неба. В темноте и ночи Тепеу и Кукумац подошли друг к другу и заговорили. Потом они подумали над этим и согласились, что, вместе со светом, нужно создать также и человека. Таким образом, они приняли решение о творении, о росте деревьев и побегов, о начале жизни и сотворении человека. Они создали животных, которые не могли разговаривать, но они хотели создать человека, чтобы восхвалять Богов. Потому они решили обратиться к оракулу двух магических богов, чтобы понять, как и когда им нужно снова попытаться создать человека. В начале пророчества старые Бог и Богиня сказали: «Ложитесь вместе и говорите, чтобы мы слышали, и решите, нужно ли собрать дерево, чтобы создатель и тот, кто придает форму, могли работать с ним, и увидите, сможет ли поддерживать и подпитывать нас то, что получится». Затем заговорил оракул и возвестил: «У вас получатся ваши творения из дерева, они будут говорить и их будут понимать на лице земли». «Да будет так», — прозвучало в ответ на эту речь. И сразу же были созданы творения из дерева. Тогда она и сердце неба вместе создали все. Эта творящая пара идентична в то же время с небом и поверхностью воды. Затем, юкатанские майя также говорят: в год и день темноты, когда не было, ни дней, ни лет, когда мир был еще погружен в темноту и хаос и земля была покрыта водой, и на поверхности были лишь глина и пена, однажды появился Бог-Олень, которого звали Пума-Змея, и красивая Богиня-Олениха, которую звали Ягуар-Змея.

У них был человеческий образ и большие магические силы; они сексуально объединились, и от этого произошел мир. Они — Ягуар-Змея и Пума-Змея, но на самом деле это два человека, которые есть Боги.

В таких случаях, два существа, отец и мать мира, всегда находятся «только там», не объясняется, откуда они берутся, они даны ех nihilo. Тогда просто говорится, что они создали все, но «как» не описывается, и если создание произошло с помощью женщины, которая потом родила, — это полностью пропускается. Вот почему я говорю, что это так неудовлетворительно. В этих мифах о мужчине и женщине не вдаются в подробности того, что происходит на самом деле. Считается, что сказать, что это мужчина и женщина, вполне достаточно. Что теряется, так это удивление! Это ужасно сокращенный вариант, где все удивление, изумление нуминозностью создания не выражено; возможно, оно чувствуется, однако не выражено в мифе. Однако эти мифы, которые начинаются с сексуальности, обычно очень сильно подчеркивают более поздние события. Например, что создается неправильный вид человечества, затем он уничтожается, потом создается новый, а затем идут великие битвы, и так далее. Это говорится очень пространно и с сильными эмоциями, но начало выражено в паре предложений. Я считаю это неудовлетворительным. Мне нравится удивляться и выражать свое удивление, так что я предпочитаю те мифы, которые не выражают тайну начала так коротко.

Следующий этап, и это, насколько мне известно, единственный случай, дан в египетском мифе, где изначальный Бог создал следующую четверицу Богов путем мастурбации. Это по крайней мере логично, потому что он один и не имеет жены. В самом начале существует один Бог, а не два, и, следовательно, не имея жены, единственный способ, которым он мог создать мир, была мастурбация. Из изначальных вод, Нун, вышел Бог Солнца. Он мастурбировал и извергнул двух Богов — Шу и Тефнут, а они создали Геба и Nut. В одной из версий он плюет и создает четверицу богов своей слюной, а в другой он мастурбирует и собирает свою сперму в ладони и таким образом создает четверицу Богов: Небо и Землю, Шу и Тефнут. Первоначальный Бог в этой версии называется Атум. С одной стороны, необходимо, чтобы в начале было одно существо, а не пара, но есть также склонность объяснить происхождение мира путем сексуального акта. Для египтян мастурбация была очевидным и достаточным образом и давала решение, с которым они могли бы прийти к монотеизму: через мастурбацию единственный Бог творит все.

Теперь я хочу перейти к различным видам эмоций, которые приводят к творению. Одной из возможностей является то, что Бог чувствует себя неуютно, или чувствует беспокойство, как, например, в мифах некоторых североамериканских индейцев. Есть также Майду, где сказано, что Создатель Земли плавал на воде и волновался: «Интересно, как, и интересно, где, и интересно, в каком месте можно найти землю в этом мире?» Здесь первая реакция создателя — это своего рода тревожное беспокойство: «Интересно, интересно, как бы мы могли и где бы мы могли» делать что-то. Это довольно необычная и не часто встречающаяся реакция.

Более частое чувство, которое побуждает к творению — это одиночество. Например, виннебаго, племя индейцев сиу, рассказывают миф творения так: Великий Дух чувствовал себя одиноким. Потому он взял часть своего тела, из области сердца, а также немного земли, и из этого создал первого человека. Потом он создал еще трех мужчин и женщину, которая есть эта земля, мать всех индейцев. Четверо мужчин — это четыре ветра. Сначала они очень беспорядочны и дики, но затем они становятся более контролируемой. Затем Великий Дух населил земли животными, а после этого создал мужчину и женщину. Мужчина получил табак, женщина — кукурузу, и так далее. Это длительный процесс, показывающий, как Великий Дух является также инструктором человечества во всех вопросах цивилизации. Но первичная мотивация в том, что Бог чувствовал себя одиноким и по этой причине создал мир.

Эта тема встречается во многих вариациях. Индейцы кламат, например, рассказывают то же самое. Они говорят, что сначала был один Бог, единственное существо, обладающее сознанием и мыслью, и он создал все через свою мысль и через желания, пожелав вещи, потому что он был одинок. В одном племени инков говорится, что создатель живет на небесах, которых он никогда не оставляет, потому что он должен упорядочивать все. Он сотворил небо и землю, потому что он чувствовал себя одиноким, а затем создал помощников, у которых было такое же отношение, как у него, и они создали остальной мир. Здесь опять мы находим ту же мотивацию: Бог чувствовал себя одиноким.

Эту идею можно найти также в Индии. В Брихадаран-Яка Упанишад говорится, что мир создан принесением в жертву коня — я упоминала об этом, когда говорила о мотиве первой жертвы. В четвертой части мы находим следующий миф творения:

В начале была одна Самость (Атман, в форме личности. [Слово, обозначающее личность, «пуруша», обозначающее существо в форме человека, или личности. Мюллер переводит Атман, как «Самость», так что можно также сказать, что в начале Атман был один в форме личности, или в форме пуруши.] Он, глядя вокруг, ничего не видел, кроме своей Самости. Сначала он сказал: «Это я», поэтому его именем стало «Я». Поэтому даже сейчас, если человека спрашивают, он сначала говорит: «Это я», а затем произносит другое имя, которое может у него быть. И поскольку до всего этого он (Я) сжег все зло, потому он был личность (пуруша). [Это игра слов, потому что «ush» означает «сжигать», и purusha интерпретируется как то, что сжигает все зло.] Воистину, тот, кто знает это, сгорает каждого, кто пытается быть впереди него. Он боялся, и поэтому каждый, кто одинок, боится. Он подумал: «Раз нет ничего, кроме меня, почему я должен бояться?» Затем его страх ушел. Чего он должен был бояться? Поистине, страх возникает только от существования второго. Но он не испытывал восторга. Поэтому одинокий человек не чувствует никакой радости. На секунду у него возникло желание. Он был так велик, как муж и жена вместе. Затем он сделал так: его Я разделилось на два (pat), и так появились муж (pat) и жена (patni) [снова игра слов]. Поэтому Ягнавалкья [мудрец, которого он наставляет] сказал: «Мы, таким образом, двое (каждый из нас), что половинка ракушки». Поэтому пустота, бывшая там, заполнилась женой. Он обнял ее, и родились люди. Она подумала: «Как он может обнять меня после того, как произвела меня от самого себя? Мне нужно скрыться». Затем она стала коровой, а другой стал быком и обнял ее, и, так родились коровы. Одна стала кобылой, а другой жеребцом, один ослом, а другой ослицей. Он обнял ее, и так родились копытные животные. Один из них стал козой, другой козлом; один стал овцой, другой бараном. Он обнимал ее и, обнимая друг друга весь процесс творения, они создавали все виды животных и существ.

Здесь мы сконцентрированы на начале истории: Пуруша, первоначальное существо, одиноко и боится и не чувствует никакой радости. Снова возникает мотив страха, но это очень хорошо охарактеризован. Это не страх чего-то, не страх перед объектом; он даже спорит об этом и говорит, что, поскольку нет второго человека, почему он должен бояться? Он пытается рационализировать свой страх, как мы делаем, когда мы боимся. Это тот глубокий, иррациональный страх который появляется, когда ты один, и которые мы все испытываем, если вдруг остаемся в полной тишине и одиночестве, когда большинство людей начинают бояться, не зная почему. Одинокий начинает воображать, что за ним следят, и смотрит вокруг. Это иррациональный страх, потому что один хорошо знает, что это бессмыслица, что один ничего не должен боится, и все же, тем не менее, один боится. На самом деле, причина этого страха в нас исходит из бессознательного.

Если вы одиноки, множество вашей жизненной энергии, обычно используемой для связей с внешними вещами, можно сказать, весь «социальная энергия», внезапно словно ограждается плотиной и не имеет выхода и, следовательно, течет обратно и формирует бессознательное. Вот почему во всех религиях изоляции является одним из способов, с помощью которых можно встретить Богов, или призраков, или духов — тех, при помощи которых мы становимся посвященными во внутренний опыт. Первый шаг в большинстве религий, будь то шаманский опыт, или опыт инипи коренных американцев, или поиск откровения североамериканскими индейцами на вершине горы, или монашеская жизнь на Дальнем Востоке и в Европе, или первые монахи Египта, — это всегда был импульс, чтобы изолировать себя, потому что тогда внутренний опыт устремляется вверх.

Страх одиночества лежит в основе фобии тюрьмы. Нахождение в тюрьме в одиночестве в течение длительного времени — это то, что многие люди не могут вынести, потому что создает угрозу вызвать у них сумасшествие. Это те люди, которые не в состоянии позволить бессознательному выйти наружу как, как «нечто», на что они могут опереться. Единственный способ преодолеть такой иррациональный страх — это попытка визуализировать бессознательное, или дать ему говорить, как голос, и слушать, и позволить ему вам рассказывать; затем вы можете преодолеть первый иррациональный страх ощущения, что если вы слышите голоса и так далее, вы сходите с ума. Если вы можете вынести этот первый удар, который, кажется невыносимым для рационального ума, то фобию тюрьмы, или как ее назвать, легко преодолеть. Это вопрос о том, чтобы вынести первый удар. Но прежде чем бессознательное достигнет такой степени тяжести, что она прорывается наружу в галлюцинации или голосе, или любом из этих проявлений, обычно прежде всего этого существует состояние высочайшего напряжения, когда такой иррациональный страх захватывает одинокого человека.

Я сама много лет назад не могла применить активное воображение, и, прочитав о монахами в египетской пустыне, думала, что единственное, что надо сделать, это заключить себя полностью и попытаться оградить бессознательное, как это делали они. Я заключила себя в горной хижине в снежный период зимы, но я была настолько интровертна, что в походе в деревню один раз в день для покупки хлеба было вполне достаточно, экстраверсии, чтобы заставить меня чувствовать себя замечательно, и бессознательное не было достаточно огорожено. Перекинуться несколькими словами с женщиной в булочной и сказать: «Да, сегодня хороший день, немного дует Föhn [теплый ветер], снег тает», — было вполне достаточно, так что никакой монашеский опыт не хотел проявляться. Тогда я решила запасти консервов и сухарей, и не выходить из дома, даже в булочную, — и вот тогда оно прорвалось. У меня была ужасающая фобия грабителей! Эта фантазия шла дальше и дальше, особенно ночью, когда у меня всегда появлялась мысль, что грабитель придет к хижине, которая не может быть достаточно хорошо заперта. На третью ночь, в ужасном страхе, я спала с топором возле моей кровати — у меня не было ничего другого, он был нужен мне для рубки дров — и вот я лежала с топором у моей кровати, пытаясь представить себе, будет ли у меня мужество ударить грабителя по голове, если он придет! Это стало совершенно невыносимо, я была так напугана, что не могла больше спать, и вдруг я подумала: «Но, боже мой, это ведь то, что я хотела!» А потом я визуализировала грабителя и начала разговаривать с ним, и все чувство страха исчезло.

Я пробыла в этой хижине две недели и мне не нужно было запереть дверь; спала я как убитая. Я поняла, что я приехала туда, чтобы получить такие переживания, и, когда они пришли, я была напугана, но потом я научилась разговаривать с этим грабителем. Я видела его очень ясно своим внутренним зрением. И это тот способ, которым, как я думаю, можно преодолеть этот вид паники. Фокус в том, чтобы позволить вещи, в какой бы форме она ни возникала, стать объективной. И вот, помимо прочего, человек не одинок больше, у него есть внутренний партнер, с которым можно говорить, и захватывающие разговоры на целый день. Напротив, этим вполне можно быть занятым.

Это момент, когда «один становится двумя», (Ницше), который описан, когда Атман-Пуруша разделяется на мужа и жену — на две половины. Это момент, когда надо понять, что то, чего боишься, объективно. Это так красиво описано здесь: жена заполняет пустоту, а затем охватывает Пурушу. Это та пустота, которой боишься, но в тот момент, когда позволяешь бессознательному ворваться в эту пустоту и заполнить ее и стать объективным партнером, одиночество, а с ним и иррациональный страх перед одиночеством, уходят. Тогда это становится лишь вопросом разговора с внутренним партнером. Именно поэтому Юнг часто цитирует известное высказывание алхимиков что тот, кто одинок и изолирован от толпы и не может присоединиться к другим людям, найдет внутреннего друга, который присоединится к нему и будет его направлять. Для алхимиков это был Гермес Меркурий, который помогал им в их опытах одиночек по созданию философского камня. Однако существует предварительный этап до того как бессознательное может принять эту форму бытия реального объекта; это переходный этап, когда человек испытывает, или страдает от иррационального страха, которая на самом деле есть известный страх привидений, и страх, который испытывают все первобытные люди. Это также страх чего-то нового и неожиданного.

Обычно, отношение живого существа, в том числе высших животных, к внешнему миру и к социальному окружению, то есть другим существам того же вида, обусловлено моделями поведения. Животные, например, обусловлены врожденными моделями поведения по отношению к своим сородичам, в том числе добыче, которую они должны убить. У животного нет проблем с отношениями, так как все регулируют инстинктивные модели социального поведения. Мы, будучи, как мы теперь знаем, до сих пор стадными животными (в раскопках древнейших времен человека всегда находят племена, племенные образования), также обусловлен иметь отношения не только с другими человеческими существами, но и с объектами, со всем, и страх овладевает нами, когда у нас нет модели поведения, по которой строить отношения. Это объясняет страх перед неизвестным, потому что мы не знаем, как встретить неизвестное. Если это человеческое существо, которое вы знаете, вы можете реагировать так-то и так-то. Если это дерево или животное, вы можете реагировать, вы обусловлены ко всем этим вещам. Но если это неизвестное, то вы чувствуете пустоту внутри, вы не знаете, что это такое и поэтому не знаете, как реагировать. Это вызывает то самое странное, чувство потерянности, ты находишься, так сказать, в пустом пространстве.

Фантазия, прокравшаяся в мой ум, была совершенно очевидной и простой — грабитель-анимус — но это была очень уместная фантазия, потому что немецкое слово, обозначающее грабителя, Einbrecher, тот, кто врывается, — а тот, кто врывается, это как раз бессознательное. Итак, грабитель символизирует вторгающееся бессознательное, то, что вторгается в область сознания. Как только вы можете визуализировать это, или услышать голос или еще что-то, то худшее преодолено, потому что тогда у вас есть модели поведения и вы можете на них опереться. Если, например, это грабитель, то в вашем распоряжении есть все модели отношения к человеческому существу. То есть бессознательное уже приняло форму, превратилась в нечто, к чему вы можете относится. Но прежде, когда вы все еще находятся в состоянии, в котором есть только напряжение, сдерживание энергии, существует огромный страх. На самом деле, многие люди, даже те, что проходили анализ, никогда не преодолевают этот страх перед бессознательным и не рационализируют его. Они никогда не позволяют воздействиям неизвестного приближаться к ним и даже используют психологические термины, юнгианские или фрейдистские, чтобы заблокировать его. Они говорят: «О, это мой Анимус», или «Это моя Тень». Они используют ум как защитный механизм, который, естественно, очень подозрительно.

Иногда при анализе, когда пытаешься передать анализируемому что-то, чего он боится, то, вместо того чтобы слушать, он выльет на вас целую проповедь, и будет, говорить, и говорить, и говорить, чтобы не оставить пустого места в разговоре, где вы можете поместить то самое страшное. Он боится чего-то, таким образом он пытается отогнать это разговором. Есть даже такой невротический симптом: у некоторых из-за бессознательной тревоги бывает своего рода постоянный словесный понос. Они боятся что-то и постоянно должны заполнить пустое пространство вокруг них большим количеством горячего воздуха, потому что молчание может принести реальную вещь, которая страшна, поскольку неизвестна.

Но страх, согласно нашим индийским мифам, является основой творчества. Каждый, кто не может выдержать удар неизвестного, разумеется, не способен создать что-то новое, или позволить возникнуть чему-то новому, чему-то творческому. Если он не может выдержать этот предварительный этап паники или страха, он никогда не станет творческим, и это является одним из блоков творчества. Некоторые люди никогда не могут встретиться лицом к лицу с этим страшным моментом, когда тебя преодолевает неизвестное, и по этой причине не могут перейти к активному воображению, разговаривая с бессознательным.

Теперь мы подошли к теме, очень тесно связанной с этим беспокойством и чувством одиночества, и которую можно обнаружить в мифах очень часто, а именно мотив плача. Создатель плачет; его первая реакция перед созданием мира или во время него — это плач. Африканский миф, миф творения племени балуба, который, в известном смысле, немного странен, потому что все существа уже есть, также несет этот мотив плача: В начале была большая, пустынная равнина, не было ни куста, ни травы, ни дерева. Все животные плакали: антилопа плакала, птицы плакали, леопарды плакали — все плакали, потому что не было ничего, где они могли бы спрятаться. И еще была старуха со слезящимися, дурно пахнущими глазами, которая сказала, что она спасет их, если все они будут лизать ей глаза и исцелят их. Животные согласились; и вот пришли антилопы и лизали ее глаза, попугаи, леопарды, все они пришли, пока она не была исцелена. Тогда старуха взяла калебас с семенами и бросил семена в землю. Из этих семян произошла вся растительность, и каждое животное теперь имело свое жилище, и так все животные были спасены старухой.

Это не миф творения в полном смысле слова, потому что земля и животные уже существуют, и есть только создание растительности. Я включила его, потому что мотив плача имеет важное значение. С помощью плача животных поверхность земли из пустыни становится местом для жизни. Плач также часто встречается в мифах творения североамериканских индейцев. Один принадлежит одному из родов племени алгонкинов. Он таков: В начале не было ничего, кроме воды, земли не было видно. На воде была лодка, и в лодке был человек, который плакал, потому что он понятия не имел о том, какой будет его судьба. И крыса Moshus пришла из воды и спросила: «Дедушка, почему ты плачешь?» А потом она выловила для него землю. Это известный индейский способ зарождения земли. Там первая реакция Бога-творца — это плач от волнения перед неизвестным, потому что он не знает, «какой будет его судьба».

Затем, существует миф творения виннебаго, где говорится, что то, что сделал наш отец, придя в сознание, неизвестно, но у него стали литься слезы, и он заплакал, и он ничего не видел. Не было ничего, а потом его слезы образовали землю внизу. В других версиях он поднимает землю и формирует поверхность земли. В другом мифе виннебаго, его слезы падают и создают озера, а затем он начинает желать. Он желает света — и появляется свет, он желает землю, и земля становится реальной, и так далее. С тех пор он творит все просто желая.

Я действительно видела при анализе, что иногда люди, которым нужно сделать какую-то творческую работу, впадают в эти состояния плача. Они не знают, почему они плачут, или это рационализируется как род жалости к себе, но они полностью растворяются в слезах, а потом вдруг собираются и начинают быть творческими. Это один из способов сначала растворить сознание и приблизиться к бессознательному, которое играет большую роль также в алхимии. Одной из начальных стадиях алхимической работы очень часто является liquefactio, превращение в жидкость для уничтожения prima materia, которая часто отвердевает или окаменевает неверным образом и поэтому не может быть использованы для изготовления философского камня. Минералы должны быть сначала превращены в жидкость. Естественно, лежащий в основе химический образ — это извлечение металла из руды посредством плавки, но liquefactio часто несет алхимическую коннотацию растворение личности в слезах и отчаянии. Состояние liquefactio упоминается в начале работы, как плавление металлов, и алхимики говорят, что во время этой части работы алхимик печален, он сидит в нигредо и его мысли меланхоличны, он находится в afflictio animae, в субъективном состоянии грусти и отчаяния, которое сопровождает плавку руд металлов. Это проливает свет на то, что значит плач, а именно, что это эффект abaissement du niveau mental, через которое может прорваться творческое содержание бессознательного. Это особенно относится к людям, у которых есть тенденция к консолидированному или, скорее, рациональному сознательному привычному отношению, и поэтому необходим процесс превращения в жидкость, чтобы приблизиться к слою, где бессознательное может подойти и поговорить с ними.

Одной из следующих реакций является желание, и вместе с ним то, что индуистский текст называет голодом. Я думаю, что голод является важным, поскольку он имеет более широкую коннотацию, чем желание и действительно более точно выражает то, что, по моему опыту, означает слово «желание», которое используется в других текстах. Это не желание определенного объекта, например, человек, желающий женщину, или некто желающий определенную вещь, это желание чего-то, не зная чего конкретно. Это все равно что открытый рот желающий что-то, не имея еще конкретного объекта в поле зрения, или конкретного представления в уме. Во втором разделе Брихадараньяка Упанишад есть такой миф творения: «В начале не было здесь ничего [переводчик добавляет „воспринимаемого“] чего бы то ни было. Все это было скрыто на самом деле смертью, голодом, ибо смерть — это голод».

Это, разумеется, специфически индийский способ мышления, а именно, что путем желания ты, как личность, создаешь свою карму, ты начинаешь существовать. Вот почему Будда позже учил, что, принося в жертву всякое желание, Вы можете оставить мир и вернуться к нирване. Желание — это, так сказать, начало, корень всякого зла, корень всего существования. И это существование на земле и в реальности, если смотреть с духовной точки зрения индусов, есть смерть. Быть затерянным в действительности, в жизни и в этом мире через желание, с точки зрения духовного человека, который вышел из всего этого, есть форма смерти. Именно поэтому голод, желание, и смерть идентичны в этом старом индийском тексте. Смерть подумала: «Дайте мне тело». Вы видите, она снова хочет чего-то! Затем она переместилась, поклоняясь. От нее, поклонявшейся таким образом, появилась вода, и она говорит: «Истинно, когда я поклоняюсь, мне видится вода». Это снова игра слов. Вода называется aka. «Действительно, есть вода, или удовольствие, для того, кто знает причину, почему вода называется aka, воистину вода — это aka,» и так далее. Таким образом, далее, первое существо, Смерть или Голод, разделяет себя в троичную форму и будучи в ней создает целый мир. Этот вид базового, экзистенциального голода, как можно было бы назвать его, здесь является корнем всего творения. Я думаю, что прежде, чем я интерпретирую его, мы перейдем к нескольким в какой-то мере более дифференцированным гностическим текстам, где есть та же идея.

Великим основателем секты гностиков был Симон Маг, который был одним из соперников святого Петра: у них было состязание в полетах. В космогонии Симона Мага — у нас есть лишь фрагменты — есть мысль, что в начале существовала абсолютно вечная и нетленная сила за пределами всего, еще даже не сформированная в образ. Эту силу Симон Маг называл огнем или желанием. Это основной космический принцип, который создает и пронизывает все, и это также космическая Самость. Симон Маг говорит, что она разделяет себя на верхнее и нижнее, создает себя, увеличивает себя, ищет себя, находит себя, она есть свои собственные отец и мать, свой собственный брат, свой собственный муж, своя собственная дочь, свой собственный сын, отец-мать, одно, корень всех вещей.

И далее Симон Маг продолжает: Огонь есть начало всего творения, поскольку источником творения является желание творить, которое входит во все, что начинает существовать, и это желание создавать исходит от огня. Таким образом, сначала есть предсознательная совокупность, которая содержит эго, бессознательное и все остальное в одном, которое есть мужское-женское, которое есть одна вещь, которая была раньше, и вещь, которая стала потом, все в одном. А оттуда огонь начинает движение, потому что огонь есть желание творить. Вот почему желание даже временного земного творения называется «Горение в пламени». Когда вы влюбляетесь, вы начинаете гореть. Он играет с этим словом, говоря, что даже при самом обычном использовании этого слова, когда вы влюбляетесь, и поэтому хотите создавать или рождать, вы горите. Таким образом огонь или желание-огонь есть начало всего. Огонь, продолжает Симон Маг, само по себе есть единство, но он проявляется в двух формах. Здесь опять есть подразделение на двойственность, дискриминация. В человеке он превращается в кровь, теплую и красную, как огонь и в сперму, а в женщине в молоко, в обоих он рождает творение. Огонь, согласно Симону Магу, есть также происхождение сознания, Логоса. Это, как он говорит в более позднем месте, есть маленькая искра, которая продолжает увеличиваться до невообразимой силы, а затем становится целым Эоном, божественной творческой силой. Еще в одном месте Симон Маг говорит, что есть два источника космоса, а именно великая сила, которая есть всеповелевающий дух, и великая мысль, которая женственна и порождает все в процессе рождения. Между ними же находится пневма.

Если суммировать смысл этого сложного текста, мы видим, что первое движение из этой предсознательной и гармоничной совокупности, которая покоится сама в себе, происходит от огня желания, или желания, которое имеет форму огня, которая опять имеет два аспекта. Один текст школы Валентина, еще одного гностического писателя, говорит так: В начале был Autopater, то есть, отец самого себя, «само-отец» в том смысле, что он есть исходное существо и отец всего, сам же не имея отца, будучи сам своим собственным отцом. Он содержит весь космос и бессознательно находится в себе самом. Здесь снова бессознательный Бог символизирует предсознательную совокупность. Он, никогда не стареющий, вечно молодой, мужчина-женщина, охватывает космос, но не охвачен им, живет с Эннойей, женской силой, внутри себя. Его Эннойя хотела разорвать оковы вечности и таким образом проснуться в нем, или стать пробужденной в нем, он почувствовал желание обнять ее. (Женская сила, находящаяся в пределах Само-Отца, пытается пробудить в нем желание объединиться с ней.) Затем он соединяется со своим собственным величием, которое есть Эннойя, и из него, отца, вышли Алетейя, правда, и Антропос, человек.

Алетейя, правда, по-гречески женского рода, и Антропос, человек, это первые двое детей, и они создают целый ряд следующих групп мужских и женских существ. Я пропускаю это отчасти потому, что я хочу сосредоточиться на этом первом импульсе. Ennoia по-гречески означает мысль, которая еще не приняла словесную форму, не была озвучена.

Если вы будете наблюдать, как вы мыслите, вы заметите, что сначала у вас появляется своего рода озарение, осознание мысли, которые вы затем вербализуете. Например, если вы думаете в одиночестве в вашей комнате, вы обычно говорите, или пишете, или проговариваете нечто; таким образом, ваши мысли уже приняли форму того, что греки назвали бы Логос, слово. Но прежде, чем мысль вербализована, существует внутреннее ее осознание. Например, я говорю «э-э-э-э», что означает, что у меня уже есть в уме мысль, и затем мне нужно сделать переход к ее вербализации. Как правило, сначала вы делаете это внутри себя. Греки изучали этот процесс мышления, наблюдая за своими размышлениями, за тем, что происходило, когда они думали, и пришли к выводу, что существует своего рода предмысль, которая и есть Эннойя. Это первое, молчаливое осознание мысли.

Это осознание мысли, или содержания мысли, является феноменом порога сознания, оно наполовину сознательное и наполовину бессознательное. Поэтому оно вполне подходящим образом персонифицировано как женское существо, Эннойя, анима, поскольку это то, что анима делает в мужчине; анима и есть та предмысль бытия. Именно поэтому Юнг говорит так часто говорит об аниме как о la femme inspiratrice, вдохновляющей женщине, потому что она и есть тот вдохновляющим фактором в том, что воспитывает в человеке творческую мысль. Если ее проецировать то он естественным образом чувствует, что это женщина, внешняя женщина, которая вдохновляет его. Но это потому, что он проецирует на нее свою аниму, и тогда она олицетворяет эту Эннойю, эту стадию предмысли.

Эннойя, согласно Валентину, также называется Charis, что означает «благодать», и Sige, что означает «молчание», оба эти слова по-гречески женского рода. Итак, она Эннойя, это осознание мысли, благодать и тишина. На том этапе, когда происходит Эннойя, вы не говорите, ни внешне, ни внутренне, вы находитесь в некотором роде задумчивого медитативного молчания, в котором вы осознаете творческую мысль.

Текст продолжает: Эта Эннойя пробуждает в Auto-Pater (в бессознательном образе отца), сексуальное желание обнять ее, и так они создают Истину и первого человека. Это сложная форма того, что было определено в первобытных мифах более простым способом, но что само по себе так же увлекательно и так же верно и в известном смысле гораздо лучше определено, потому что мы видим внутренние процессы между бессознательным и сознательным.

Другой изложение учения валентинианцев говорит нам, что в начале были непостижимый Эон, который существовал раньше всего, в самом начале, первоначальный отец, и Bythos, пропасть. Он был невидим и ничто не могло обнять его, или понять, или окружить его, он был вечным, не сотворенным; он отдыхал огромный период времени в глубокой тишине. С самого начала с ним была Эннойя, которую также звали Charis и Sige — благодать и тишина. Вдруг у Эннойи зародилась идея, что из Bythos нужно произвести росток, что-то новое, сперму, которую он должен ввести в ее лоно. После того как она получила это семя и забеременела, она родила Nous. Здесь создана не Алетейя, правда, но Nous, космический разум, но как божественная сила. С тех пор он стал отцом всех вещей.

На самом деле мы уже перешли к новому мотиву, а именно от желания к мысли. Мы видели, что Эннойя, предмысль, мысль, которая все еще хранится и вынашивается внутри, пробуждает в отце желание объединиться с ней и творить, так что есть некое единство между сексуальным желанием и творческой мыслью в их самом первом существовании или в первом приближении. Мы уже рассмотрели довольно первобытный миф североамериканских индейцев, где Койот и Серебряный Лис создали лодку лишь с помощью мысли, и Серебряный Лис продолжал и затем творить в одиночку, но первый акт творения был совершен мышлением. Создание вещей мыслью можно найти также в нескольких других вариациях мифов североамериканских индейцев. Например, существует миф творения индейцев зуни, где говорится:

В начале вещей Авонавилона был один. [Он был самым первым высшим Богом индейцев зуни, это создатель и тот, кто сохраняет все.] Во всем пространстве времени не существовало ничего рядом с ним. Везде была полная тьма и пустота. Затем Авонавилона зародил в себе мысль, и мысль оформилась и вышла наружу, и таким образом шагнула в пустоту, в космос, и из них пришли туманности роста и туманы, полные силы роста. После того, как появились туманы и туманности, Авонавилона изменил себя своим знанием в другую форму и стал солнцем, которое есть наш отец, и которое освещает все и наполняет все светом, а туманности сконденсировались, опустились и стали водой и так появилось море.

Здесь можно увидеть мысль, что создатель сначала зачинает мысли в себе, что очень похоже на гностический миф об Эннойе, а затем мысль экстериоризируется и выходит из него как другое существо, которое заполняет темную пустоту, что его окружает. Затем появляется противопоставление принципов сознательного и бессознательного, а именно: солнце и море, солнце является символом принципа сознания — не сознания эго, но сознания в целом, и море, как его противоположность. Но прежде солнца сознания нет моря бессознательного. Снова мы видим одновременность, где действительно нет никакого бессознательного до сознания, и наоборот. Бессознательного существует лишь как противоположность сознанию. До этого существует лишь всеобъемлющая совокупность, которых содержит их оба, совокупность сама по себе. Это похож на индийский миф, где Пуруша, с его женским партнером, заполняет пустоту, а затем соединяется с ней, хотя здесь не сексуальные объятия приводят к творению, а существование солнца в одной форме и моря в другой, которые с тех пор творят остальной мир.

Поразительно, что творение мыслью встречается в основном в гностических мифах творения, в мифах творения североамериканских индейцев, и в некоторых индийских мифах творения, что показывает мне, что оно существует преимущественно в области интровертных цивилизаций. Гностики — это интровертные мыслители par excellence начала христианской эры. Они более принадлежат к мыслительному типу, чем большинство других ранних христианских движений и, за редким исключением, безусловно интровертны. Индейцы Северной Америки также составляли относительно интровертную цивилизацию, где акцент лежит на внутренних возможностях человека. В Азии это самоочевидно. Во всех этих областях существует тенденция к описанию мифа творения как внутреннего процесса, внутреннего мыслительного процесса Божества. Они даже пытаются исследовать свое собственное мышление и прийти к пониманию и отражению, в буквальном смысле слова, посредством изгиба свои мысли назад к внутреннему и к субъективному фактору, чтобы наблюдать и описывать процесс, который предшествует творческой идее или мысли.

Это в основном разработано на Востоке, где существует идея творения путем тапаса, упомянутого в Ригведе. Тапас, который используется, например, в различных школах йоги, в настоящее время означает особую форму медитации, но первоначально он предназначался, чтобы дать тепло внутреннему, размышлять, так сказать, на тему себя, мы бы сказали, чтобы дать либидо самому себе. Ригведа 10,29 утверждает, что в начале была только вода, а в воде был живой зародыш. Из этого живого зародыша все родилось через тапас. У одного было желание любви, и от этой первой мысли, или желания любви, произошло первое семя. Сначала темнота была покрыта темнотой, эта вселенная была нечеткой и жидкой, пустое пространство, что пустотой было скрыто, и Один был порожден силой тепла — тапас. Затем впервые в нем возникло желание, желание, которое было ранним семенем духа. (То, что здесь переводится как «желание», в тексте называется «тапас».) Связь бытия и небытия обнаружили мудрецы, ища в своих сердцах с мудростью. Кто знает это действительно, кто может здесь объявить это?

Этот текст на самом деле не совсем понятен, здесь очень расплывчатые формулировки. Существует водная темная масса, покрытая мраком. Тапас иногда представляют желанием или силой тепла; зарождается одно, и это одно есть семя. Позже, в некоторых комментариях, его рассматривают как семечко, а в других как яйцо. Санскритское слово — это retas, семя, или дух — духовное семя, из которого выходит все рожденное.

Тапас также означает «потеть над чем-то». В некоторых упражнениях йоги, йог может повысить температуру своего тела и добровольно производить лихорадочное состояние. Есть интересные доклады Александры Давид-Неель о таком подвиге в тибетском монастыре, который на самом деле показывал соревнование в тапас между учениками: кто может высушить мокрые одеяла на своем голом теле. Это вырождение в спорт — только внешняя сторона чего-то другого, а именно, что во многих медитациях йоги тапас используется как способ сдерживания всей жизненной энергии: не только физически разогреть тело, но войти в состояние полной концентрации энергии. Следовательно, можно в определенной степени назвать тапас концентрацией всей психической энергии в одной точке, таким образом создавая психологическое тепло или аккумуляцию, и так происходит творение. Это рост того, что мы уже видели в гностических текстах в идее Эннойи, а именно интровертный акт мышления, который есть осознание мысли внутри, а не экстериоризация ее через слово, но сдерживание ее внутри, и медитация или сосредоточение на ней.

Мы бегло рассмотрели большинство состояний творения, и в завершение я хотела бы привести маорийскую последовательность создания, космологию маори, где вы увидите странное сочетание всех этих факторов. В некоторые мифы маори просто приводится список первых существ, или первых вещей, которое существовали, в виде генеалогии. Идет очень длинный список сил, которые существовали сначала — а затем только сообщение о творении. Естественно, перевести эти общие понятия маори очень трудно, но есть список, который, если подытожить, выглядит так: первое существо среди них, после разделения неба и земли, стало супругом с Ру (это сила, но у меня нет перевода этого слова), и они впервые родила Каналу (то есть свет в молнии) и Ватитири (это раскат грома, шум грома), затем Хиненуи те по (сила земли), а затем некоторые другие дети, их имена Тава-ре-Рику, Кукупара, Хаваики (слово, от которого произошло название Гавайи), Вавауатеа, и так далее. Все эти силы — это различные морские животные и в то же время отчасти и состояния.

У нас есть гавайская параллель, которая поднимает все это на субъективный уровень. На Гавайях что же список выглядит так:

Первое существо называется Те Аханга — набухание эмбриона в теле, то есть рост эмбриона. Второе существо Те Апонго — жадность. Третье: Те кипе ити — внутренняя концепция, концепция, которая находится внутри; Те кипе Рахи — подготовка; Те кине Ханга — импульс поиска; Те Ранга Хаутанга — упорядочивание, как, например, из клеток в растущем теле; Те ити — очень-очень маленькая вещь, росток эмбриона.

Те коре — пока еще ничто; Те коре те вивиа — пока еще ничто без какой-либо основы, но с тенденцией к существованию; Те коре те равеа — пока еще ничто без удовлетворения; это означает, пока еще ничто, в которой есть некий род фрустрации; Пупу — поднимание, как у кипящей воды; Та иа — депрессия в печали, или заключение в слишком узкой матки; Тама-а-таке — создание корней, создавать корни; Те каноййе о тэ ука — вульва и Те кавити вити Те катоа тоа Тира Вай хе кура — объединенные переводчиком как половые органы, последний он ставит в скобки — пенис или красная кровь.

Мури-ранга-венуа — в супружестве с Маху-ика.

Это предки всего племени, которые носят, словно в бесконечно вложенных друг в друга коробках, все последующие поколения внутри себя. Таранга затем женится на Ира-ваки, Мауи потики женится на Нине Рау мау каку, и так далее.

Далее следуют сейчас имена творческих богов-демиургов; я не собираюсь приводить вам все эти вызывающие недоумение имена, которые для нас не являются важными. Что же бесконечно важно, на мой взгляд, так это начало, набухание эмбриона, а затем жадность, которая у нас была и во многих других мифах. Тогда «внутренняя концепция» — концепция, которая находится полностью внутри, будет немного похожа на Эннойю. Затем подготовка, нечто совершенно неопределенное. Затем импульс для поиска, то есть беспокойство, которое мы видели в другом мифе: что, где, как?.. Некое фрустрированное беспокойство. Потом нечто вроде порядка, но порядка клеток, как, например, у очень примитивного существа, несколько клеток размещаются по кругу, или в какой-то форме. Очень, очень маленькая вещь, сперма эмбриона, пока-еще-ничто, но с тенденцией к существованию, пока-еще-ничто с чувством фрустрации, а потом все остальные. Затем также депрессия, как один из существенных аспектов — существо, суженное в депрессии.

Этот гавайский список так красив, потому что это странная смесь: происхождение действительной биологической жизни, с клетками, например, пенис и все сексуальные аспекты, рост эмбриона, и смешанный с этим психологический аспект поиска, желания, зародыша мысли, пока-еще-ничто, желающее существовать, и все подобные тенденции. Это полная смесь внутренних и внешних факторов, еще одно доказательство того, как рождение реальности не может быть отделено от рождения нашего понимания реальности. Поэтому все описывается как одновременный процесс. Предформы сексуального союза, а также творческой мысли, описаны с большим чувством и дифференциацией.

Хорошо известно, что сексуальность и творчество очень тесно связаны в человеческой личности, и один очень часто видит, что нарушение одного нарушает другое. Секс и творчество, особенно в мужчине, хотя я бы сказала, и в женщине, странным образом связаны между собой; они являются двумя аспектами одного и того же паттерна. Секс был бы на инфракрасном конце спектра, а духовное творчество на ультрафиолетовом конце шкалы. Вы видите иногда, вполне конкретно, что человек, который не использует свои творческие способности должным образом, может по чисто психологическим причинам стать импотентом, и его импотенция может быть вылечена, если его творческие способности будут освобождены. Если кто-то говорит мне о симптомах, таких, как кусание ногтей, или импотенция, или царапанье лба, или что-то подобное, я просто делаю заметку в уме, но я не отношусь к этому очень серьезно, это не то, на чем я концентрируюсь потому что это, как правило, лишь симптом чего-то, который совпадает с более глубокой проблемой. Во многих случаях, когда импотенция была очевидной главной проблемой, по которой люди пошли на анализ, я видела, что сны полностью проигнорировали этот аспект и вместо этого грызли бедного анализируемого по поводу неиспользования его творческих способностей, или использования их не должным образом. Если сны не говорят о симптоме, тогда я говорю себе, что это не главное, что это всего лишь эманация проблемы, и мы должны сконцентрироваться на том, о чем говорят сны. В нескольких случаях у меня был удовлетворяющий опыт, когда через некоторое время анализируемый говорил: «Кстати, моя импотенция тоже исчезла!» На ней не концентрируются, но она лечится «кстати» тоже, в то время как основная задача состоит в том, чтобы выявить способность творчества или придать ей правильную форму. И затем внезапно сексуальность вновь работает нормально. Это вполне понятно, потому что если кто-то имеет творческий дар и не выражает его должным образом, он может этим создать блокировку эмоций, которые могут также проявляться в области физического, так как без эмоций физическая мотивация исчезает.

Это не правило, не думаю, что каждый случай импотенции имеет такие причины, это не всегда причина, и существуют тысячи других. Но я видела много случаев, когда это было связано и где можно видеть то, что гавайцы, кажется, очень хорошо знали: насколько глубоко эмоции творчества и эмоции секса взаимосвязаны и имеют одни и те же корни. Еще один способ, в котором эти две эмоции иногда ошибочно переплетаются, как я видела в разных случаях, когда человек перебирает секса, избегая творчества. Это еще одна возможность. Можно сказать, что он накопления избыточной энергии и чувствовал себя напряженным и перегруженным, а затем, если он не в состоянии привести ее на творческий уровень, он вместо этого избыточно занимается сексом. Это не приносит ему счастья и удовлетворения, это происходит механически, в качестве средства, чтобы избавиться от напряжения, а затем оно накапливается и от него избавляются снова и снова, в своего рода порочном круге, круге нервной напряженности, поскольку другой выход, психический или художественный, или любой другой вид творчества, который можно представить, не был открыт. Как только он открывается, другое останавливается или становится нормальным, оно принимает нормальный размер, но эти две модели, модель естественно понятного сексуального поведения и модель творчества, очень тесно переплетены.

Подводя итог, чувства разочарования, страха, одиночества и скуки — это одни из мотивов, которые мы находим довольно часто в мифах творения. Можно сказать, что все они принадлежат к тому, что алхимики называют afflictio anitnae, депрессия и грусть, которые предшествуют акту творения. В конкретном случае это, как правило, то, что мы называем abaissement du niveau mental, которое так часто наступает перед тем, как важное содержание бессознательного переступает порог сознания. Отчасти это энергетическое явление. Представьте себе: важное содержание, большая энергетическая нагрузка, находится на пути вверх через порог сознания. Когда оно приближается к комплексу эго, оно привлекает либидо от него, потому что, как частицы массы, оно влияет на другие частицы, то есть комплексы. Они влияют друг на друга как частицы, и поэтому этот контент привлекает либидо от эго, заставляя его чувствовать себя подавленным, усталым, беспокойным и в депрессии, пока содержание прорывается наружу.

Противоположность плачу — смех — я нашла только в одном примере, в тексте поздней античности, вероятно, из эллинистического Египта. Мы не можем его датировать и не знаем его точного происхождения, он был передан нам на папирусе, содержащем магические рецепты, вызывания и заклинания, который в настоящее время хранится в Париже. С подобными вещами перемешаны выдающиеся тексты по герметической философии и поздние синкретические религиозные документы.

Текст, который начинается с числа имен ангелов и призывов к Божеству, говорит: «Первый ангел хвалит тебя на языке птиц, АРАИ, АРАН. Солнце хвалит тебя на святом языке ЛАЙЛАМ [древнееврейском] под тем же именем: ANOK BIATHIARBARBERBIRSILATUBUPHRUMTROM» Эти 36 букв означают: я пойду перед вами, я, Солнце, и вами поднимается солнечная ладья.

Из солнечной ладьи выходит бабуин, который приветствует вас на языке бабуинов, «Ты число года Абраксас», и так далее. Я даю вам это, не потому что это важно для нас, но чтобы показать вам создание текста, атмосферу, в которой он появляется. И вот теперь идет то, что нас интересует. Стих говорит: И Бог смеялся семижды. Греческое слово здесь означает громкий смех, это не просто улыбка. Бог засмеялся семь раз: Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха. Бог засмеялся, и из этих семи раскатов смеха возникли семь богов, которые объяли всю вселенную, это были первые боги.

Когда он впервые засмеялся, возник свет и его великолепие воссияло во всей вселенной. Это был Бог космоса и огня. Его слова: bessen berithen beruo, это магические слова.

Он засмеялся во второй раз, и везде появилась вода, земля услышала этот звук и увидела свет, и был поражена и раздвинулась, и так влага была разделена на три части и появился Бог бездны. Имя его ESCHAKLEO: вы ОЕ, вы вечный BETHELLE!

Когда Бог хотел засмеяться в третий раз, горечь вошла в ум и в сердце его, и она была названа Гермесом, через которого проявилась вся вселенная. Но другой Гермес, который упорядочил вселенную, остается внутри. Его называли SEMESILAMP. Первая часть имени связана с Шемеш, солнцем, но оставшаяся часть слова не объясняется.

Затем Бог засмеялся в пятый раз, и пока он смеялся, он стал грустным, и появилась Мойра (судьба), держа весы в своей руке, показывая, что справедливость была в ней. Итак, вы видите, что справедливость появляется из состояния между смехом и грустью. Но Гермес сразился с Мойрой и сказал: «Только я справедлив!» Пока они спорили, Бог сказал им: «Из вас обоих явится справедливость, все должно быть подвластно вам». Затем Мойра стала первым управителем мира с длинным магическим именем, которое я не могу даже прочитать и которое содержит сорок девять букв.

Когда Бог засмеялся в шестой раз, он был страшно доволен, и появился Хронос со своим скипетром, знаком власти, и Бог сказал ему, что ему принадлежат слава и свет, и скипетр правителя, и что все, настоящее и будущее, будет подвластно ему.

Потом он засмеялся в седьмой раз, переводя дыхания, и когда он смеялся, он заплакал, и, таким образом душа появилась на свет. И сказал Бог: «Ты будешь двигать все, и все через тебя будет делаться счастливее. Гермес будет вести тебя». Когда Бог сказал это, все пришло в движение и наполнилось дыханием.

Когда он увидел душу (кто «он», не ясно, но, вероятно, это был Бог), он склонился к земле и мощно свистнул, и услышав это, земля разверзлась и родила свое творение. (Это интересно. Существует семь творений Бога, но восьмое создание исходит от земли.) Она родила свое творение, пифического дракона (то есть дракона, похороненного под Дельфийским оракулом), который знал все наперед через глас Божества. И назвал Бог его ILLILU ILLILU ILLILU ithor, сверкающий, РНОСНОРНОВОСН. Когда он появился, земля расширилась, и полюс остановился и захотел взорваться. И увидел Бог дракона и испугался, и из его испуга появился Фобос (страх), наполненный оружием, и так далее.

Это и есть один-единственный миф творения, где Бог смеется. Но в наиболее важных местах, а именно, когда рождаются Гермес, проводник психе, и душа, психе, он не только смеется, но или чувствует горечь в сердце своем, или плачет. Это двойное состояние, в котором Божество находится между смехом и плачем. Противоположности всегда притягиваются друг к другу и имеют тенденцию превращаться друг в друга через энантиодромию. Мы знаем также, что смех и плач в нас — это очень похожие состояния, и что можно очень часто впасть из одного состояния в другое или испытывать оба импульса в одно и то же время. Это единство противоположностей в эмоциональном состоянии и есть подлинное происхождение психики и ее водителя, Гермеса. Мы могли бы интерпретировать это как первую творческую преформу сознательной реализации, так как Гермес в то время воспринимался как вдохновитель, тот, кто дает и правильные идеи и руководствуется ими, дает в нужный момент нужное слово, творческое вдохновение. Он также является Богом интеллекта, в самом широком смысле этого слова.

Можно сказать поэтому, что психика и сознательный ум происходят от таких смешанных состояний Божества, когда оно смеется и плачет одновременно. Если суммировать все эти различные состояния, мы видим, что практически все важные эмоциональные состояния, которые мы испытываем, собраны в различных мифах творения. Очень тесно с эмоциями и настроениями связаны сопровождающие физические реакции, такие как плевание, рвота, потоки слез и эякуляция. Испускание чего-либо из своего тела, что является самым естественным и примитивным способом производства или создания чего-то, было использовано как символ или как аналогия творения. В современных мечтах и фантазиях, так же, как и в материалах о шизофрениках, акт дефекации, наиболее часто символизирует творение. В «Символах трансформации» Юнг описывает видение больного шизофренией, в котором Бог дефекацией исторгает весь мир.

Квинслендские коковарра рассказывают следующей миф творения: был черный великан Анжир, у которого был огромный зад, где, однако, не было отверстия. Однажды, когда Анжир спал и видел сон, из дерева вышел человек по имени Джалпан (божественный первый охотник и дух куста), и он понял, что Анжир плохо себя чувствовал. С помощью куска кварца он просверлил дырку в его заднице. Сразу же оттуда вышла черная масса. Она была живой, и из нее вышли черные люди, коковарра. Анжир был очень рад, и отправился на юг, где он исчез и умер.

Мост между состояниями, которые я описала, и физическими секрециями и выделениями есть то, что мы называем эмоциями. Не нужно забывать первоначального значение слова эмоции — латинское emovere — нечто, что двигает кого-то из чего-то, что заставляет двигаться. Подводя итог, эмоции кажутся абсолютно необходимым основным фактором во всех мифах творения, вместе с сопутствующими психологическими чувствами и физическими реакциями. Эмоции обычно символизируются стихией огня, одним из наиболее частых символов либидо или психической энергии. Здесь я могу сослаться на «Символы трансформации», где Юнг бесконечно усиливает союз огня, слова, либидо, творчества, понимания и интеллекта, связанный комплекс содержания, который вращается вокруг символа психической и эмоциональной энергии.

Отрыв от своего эмоционального базиса всегда означает полную стерилизацию. Тот, кто не может соединиться со своими эмоциями чувствует себя, и является, стерильным. Психологически без эмоций нет творчества и нет существенной реализации чего-либо. Таким образом, для обозначения эмоций психика использует символы огня и света, ибо нет просветления, нет новой реализации, без эмоционального предшествующего этапа. Поэтому не удивительно, что в некоторых более сложных мифах творения — их, скорее, можно назвать теориями — элемент огня рассматривался как действующий творящий фактор. Упомяну лишь самый известный, а именно, космогонию греческого философа Гераклита, для которого весь мир состоял из огня. Все возникло из огня и будет преобразовано в огонь в конце мира, или, скорее, будет много миров, которые последовательно, или ритмично, всегда возникают из огня и в конце сгорят в большом пожаре. Один из известных фрагментов говорит буквально, что все можно обменять на огонь, и огонь обменять на все, как на золото можно купить любой вид товара и за товары золото всегда можно получить снова. Уже в таком объединении можно увидеть, что и золото, и огонь, и деньги, все указывает на либидо, наиболее обмениваемый основной фактор — психическое либидо. Как говорит Гераклит, все превратится в огонь. Есть две противоположные силы, которые приводят к порождению всего сущего, война и битва. Они приводят к пожару, а затем вновь к миру; первая — путь наверх, другая — путь вниз. Когда огонь конденсируется, он становится влажным, а если он конденсируется еще более, то становится водой. Когда вода конденсируется, она становится землей. Это путь вниз. Если, однако, земля растворяется вновь, то становится водой, и если вода испаряется, она становится воздухом, и это путь вверх.

Здесь мы видим нефизический и нехимический аспект огня, а именно как разумную субстанцию мира, то, что сохраняет и привносит разумный порядок во все вещи. Гераклит отождествлял ее со своим понятием логоса, и логос в таком смысле есть упорядочение, сознательная мысль, которая может быть выражена в словах — logos на самом деле означает «слово». Итак, из этой сопутствующей ассоциации видно, что для Гераклита огонь есть также мировой разум, рациональный порядок во всем. Мы можем видеть рациональные связи благодаря логос-качеству основной субстанции мира — огня.

Эта идея прямо повлияла на гностического философа, Симона Мага, чья космогония гласит: В начале было Божество, мы могли бы назвать это предсознательной целокупностью, о которой сказано:

Я и Ты одно, Ты до меня, Я тот, кто придет после Тебя. Эта сила едина, она разделяется на силу выше и силу ниже, она порождает себя, она увеличивает себя, она ищет себя, она находит себя, она своя собственная Мать, она свой собственный Отец, она свой собственный Брат, она свой собственный Муж, она своя собственная Дочь, она свой собственный Сын, Отец-Мать единые, корень вселенной. Из огня происходит начало всего творения, начало всего — это желание творения.

Это элемент, который мы уже обсуждали в прочитанных мною индуистских текстах: желание как один из великих мотивов, одно из эмоциональных состояний, которое мотивирует Божество, которое заставляет Божество создать мир. То же самое мы видим и у Симона Мага. «Начало есть желание к созданию, становлению чем-то, и это желание исходит из огня». Так мы видим ассоциативную связь между огнем и желанием, что опять, очевидно, является субъективным психологическим фактом, который мы используем в повседневной речи. Огонь — это аналогия гнева, любви, волнения, и особенно желания в любви. Именно поэтому о стремлении к размножению говорят как будто тебя «подожгли». Огонь есть единство, но он появляется двумя способами: в человеке, как кровь, которая красна, как огонь, и в сперме, или в женщине, что становится молоком. Затем он также объясняет, что этот огонь в то же время содержит разумный элемент, и он также, как и у Гераклита, содержит в себе элемент логоса.

Здесь на Симона Мага напрямую влияет Гераклит. Я могу лишь напомнить, что одним из наиболее широко известных и признанных космогонических теорий в физике была теория Георгия Гамова, он не объяснял происхождение Вселенной, потому что он был достаточно скромен, чтобы пытаться сделать то, что он сделать не мог, но он сказал, что в начале всей вселенной было огненная газовая туманность, из которой возникло все. Итак, вы видите, что тот же образ до сих пор является основным в гипотезе одной из наиболее широко признанных космогонических теорий. И она не одинока. Как я уже упоминала, еще одна теория выводит все из первичного атома, из которого все возникло, пары близнецов-нейтронов. Так что огненная газовая туманность — не единственная первичная материя, о которой думает современная физика, но одна из них. Итак, вы видите, что мы не продвинулись значительно дальше. Для решения основных вопросов мы до сих пор прибегаем к архетипическим образам, хотя мы их по-другому формируем и по-другому объединяем с фактами.

Некоторые другие теории выражают веру в своего рода постоянное порождение все большего и большего количества материи, в то, что существует творческий процесс, который все еще продолжается, то, что теологи, например, называют Creatio continua. Ее можно найти и в китайской философии, в идее синхронистичных событий, которыми китайцы интересуются и которые являются частью Creatio continua, а также в идее Юнга о синхронистичности, потому что синхронистичность может в каком-то смысле быть привнесена в связь с теологической идеей Creatio continua. В первобытных же мифах я не вижу много аналогий, кроме того, что в наиболее примитивных обществах человек полностью готов, и я бы сказала, привычен, верить в чудеса, а всякое чудо, в некотором смысле, есть Creatio. Я имею в виду, что наивысший Бог, или даже более низший Бог, вмешивается и производит нечто, что дотоле не существовало и что не имеет естественных причин, не происходит по той или иной естественной причине из тех, которые уже существовали, но в мир привносится что-то новое.

Я не знаю ни одного первобытного мифа, который сознательно говорит о том, что не имеет начала. Можно сказать, что если начала нет, то это лишь потому, что люди не думали об этом. Есть некоторые мифы, в которых говорится, например: «Однажды антилопы плакала, плакала другие животные, а затем пришла старая мать земли со слепыми глазами, и антилопа и другие животные лизали ей глаза и она создала землю». Здесь нет начала: антилопа, земля и слепая старуха уже существуют. И есть еще много мифов, в которых можно предположить, что некоторые вещи уже есть, и что в начале нет никаких особых событий. Но это, я бы сказала, есть бездумное «безначалье», поскольку не выделяется исходной точки, или нет размышлений о начале. Везде, где есть сознательное рассуждение, есть также формулировка начала. Это согласуется с очевидными психологическими фактами, потому что бессознательное не имеет ни начала, ни конца, которые есть в сознании. Как только я спрашиваю, когда это началось, происходит сознательный акт, а мне нужно в некотором роде установить его, что и производит начало. Или мы можем сказать сейчас, глядя назад, что начала никогда не было. Сейчас мы, например, говорим, что есть бессознательное, но ни один первобытный человек так не сказал бы! Сначала вы должны стать сознательным, а затем поставить под вопрос существование сознания, прежде чем сможете говорить о бессознательном. Пока вы не сделали этих трех шагов, бессознательного нет. Поэтому сказать сейчас, что начала нет, будет третьим шагом: сначала забываешь подумать о нем, затем думаешь об этом и определяешь начало, а затем снова отменяешь свое собственное размышление и говоришь, что начала там быть не могло. Это было бы дифференцированной формой мысли.

Очень тесно связана с теорией огня Гераклита и Симона Мага, которая по-прежнему является архетипическим образом, стоящим за Гамовской гипотезой происхождения мира, также теория Анаксагора, греческого философа, согласно которому весь мир существовал как полнейшая смесь веществ, в котором все материальные элементы были соединены в одно, с движением и порядком, приносимыми духом. Дух — это некий вид вихревого движения, или он создает вихревое движение, с помощью которого исходные материальные частицы упорядочивают себя в различные видимые элементы, которые мы видим сейчас, хотя в первоначальном состоянии они были тем, что он назвал homomoeriae, маленькие частицы, которые все имеют один и тот же вид, и только через упорядочивающую волю духа они стали различными видимыми веществами. Это космогонический образ, который в некотором роде сродни — в своей архетипической основе — теориям Гераклита и Симона Мага.

Этот образ огня, огненного мира и огня, который в то же время обладает качествами упорядочивания и мысли, также встречается в мифах, непосредственно не связанных с космогонией, например, в том факте, что Гефест, бог художественного творчества в Греции, является кузнецом и хозяином огня и что во многих первобытных обществах изначально именно кузнецы, люди, обрабатывавшие железо и огонь, были великими знахарями. Книга Мирчи Элиаде по шаманизму содержит все документы и литературу по этому вопросу. Во многих африканских и сибирских племенах есть следы традиции, что изначально великими магами и знахарями и духовными правителями этих племен были кузнецы, которые, поскольку они имели дело с огнем, носили звание мастеров огня. Вы видите, таким образом, что огонь, а не железо, является доминирующим; этот титул показывает, что огонь является привлекающим элементом. До сих пор есть племена банту, где идет постоянная борьба за власть между кузнецом деревни и знахарем. Эта пара до сих пор сражается друг с другом за власть, и если чьи-то коровы были похищены, для этого человека все еще является проблемой, должен ли он идти к кузнецу или к знахарю. Кузнец по-прежнему выступает в роли старшего знахаря и потому люди, которые хотят магической помощи, до сих пор обращаются к нему и частично смотрят на него снизу вверх. Некоторые племена разделяют задачи: с кражами имеет дело кузнец, а с болезнями знахарь и т. д., но в племенах банту между ними идет настоящая борьба, поскольку перенос с кузнеца на знахаря был сделан не полностью. Но похоже, что кузнец, как хозяин огня, были ранним духовный лидер племени. Элиаде приводит гораздо больше документов о связи между знахарем, шаманизмом и деятельностью кузнеца. Это показывает, что идея творчества, производства и огня, и связь огня и высшего разума, также сыграли огромную роль в этих областях человеческой деятельности.

Сродни идее огня, который мы, естественно, будем интерпретировать как либидо или как психическую энергию, особенно в ее эмоциональных проявлениях, есть индуистское понятие «тапас», которое я упоминала ранее. «Тапас» переводится по-разному, но в английских текстах обычно как «размышление». Макс Мюллер, в своем переводе Упанишад, говорит в примечании: «Я перевел „тапас“ как „размышление“, потому что это единственное слово в английском языке, который сочетает в себе два значения: тепла и мысли. Местные ученые авторитеты фактически признают два корня: одно „тап“ значит „гореть“, другое „тап“ — „медитировать“». Далее он приводит ряд примеров, чтобы показать эти два корня, но для меня вполне возможно, что на самом деле есть только одно слово «тап», которое имело оба эти значения с самого начала, а затем было разделено на два аспекта этого слова. Есть много мест, например, в Мундака Упанишад, где сказано: «Брахман раздувается при помощи размышления [с помощью тапас — здесь есть мотив раздувания, который мы видели до этого в мифе маори], так появляется материя, из материи дыхание, ум, истина, миры, и от трудов, выполненных людьми, бессмертные», и так далее. Затем в Айтарея-араньяка Упанишад сказано: «Был Бог, и он подумал: „Вот есть миры, нужно ли мне посылать хранителей этих миров?“ Затем он сделал Пурушу, взяв его из воды. Он размышлял над ним (то есть он воздействовал на него с помощью тапас), и когда над этим человеком таким образом размышляли, его рот раскололся, как яйцо. Изо рта вышла речь, из речи агни, огонь» (4-я адхьяя, 1-й кханда).