Космос Пушкина " России первая любовь…"

доверчивая простота!

От Мамы стих:

Я до сих пор тоскую о Сибири,

где были вместе – помнишь, дочь?

И если о Сибири мы заговорили,

Нам не страшна космическая ночь.

Нам не страшны ни расстоянья, ни разлуки.

И нас не сломят ни проклятья, ни мороз.

Навстречу братству мы протягиваем руки.

Нам быть счастливыми сегодня довелось.

Но потому лишь, что познали вечность

И Истину, что в Мире выше всех.

В самом тебе сокрыта бесконечность

Всех исторических эпох и вех!

апрель 1991 год

250

Третий Глаз, сердце, свет

Я в сердце свет держу.

Он мне – подмога в жизни.

О, Третий Глаз мой, чудо из чудес!

Подспорье гибнущей Отчизне

и дар Небес!

Нить Ариадны, Небо, голубизна

Нить Ариадны в той голубизне,

Что Небом названа – твоя судьба вторая.

И серебром стиха звенит во мне

И высь небесная и молодость вторая.

Смех, очи, цветок

Цветок очами в Небо устремлён.

И смех и грусть приемлет, как награду.

Он видит всё. В молчанье погружён, –

Ему бы ласки чуть, а почестей не надо!

Почерк, зазеркалье, весть

Мне почерк ласковый несёт из зазеркалья

Благую весть о вечности ланит.

Ту тайну Небо ясное хранит,

По каплям даруя звезде Южноуралья.

Свеча, простор, игла

Адмиралтейская Игла

Свечой в просторы поднебесья

Вошла как ласковая песня

Санкт-Петербургского чела.

Взгляд, Небо, вечер

Уж вечер опускает взоры

На очарованную даль.

И Неба вещая печаль,

Сплетая звёздные узоры,

На даль накидывает шаль.

Отчаянье, срок, урок

Отчаянья не нужно. Будет срок,

И будет стих, и будет откровенье.

Я шлю тебе своё стихотворенье,

И, пригласив на Пушкинский урок,

Собой украшу я твоё мгновенье.

Творчество, спасенье, милосердие

О, творчество! Спасенье Душ и века,

Ты словно первый снег трезвишь и холодишь

И греешь кровь Земли и человека,

Неся успокоение и тишь!

Я продолжаю разговор о значении Пушкинской школы. Нахожу в своём космическом

дневнике 1996 года высказывание: «Природа одаривает творческих людей щедро. Творчество –

это ОКНО В ДУШУ ТВОРЦА».

Как точно сказано! Не помню, кто это сказал.

251

Но вот выражение Гёте: «Счастлив тот, кто может связать конец своей жизни с её

началом».

Да, это о них, кто СЛОВОМ может выразить содержание и смысл человеческой жизни.

Это о Поэтах и писателях великий Гёте сказал: «Они испытали ощущение целостности.

И им уже ничего не страшно».

И вот добираюсь, пожалуй, до самого глубокого значения АНТИЧНОСТИ в Пушкинской

школе.

Маленькие стихи-четверостишия, рождаемые в её русле, так называемые медитасьон, то

есть возникающие на основе лёгкой медитации, свидетельствуют о преображении сознания

пишущего.

Свободно, в единстве мысли и чувства рождаются сказочные образы. А сказка, как

известно, есть тоже реальность, так как она существует, но в ином, более тонком Мире.

Так красавица-девица из Пушкинской сказки, у которой под косой Луна блестит, а во

лбу звезда горит, живёт, оказывается, в сказочном Мире - г. Аркаиме.

Она показывается только тем, кто способен видеть чудеса. И многие уже видели эту

красавицу.

Живут так же в сказочном мире, который существует в своём Измерении, и герои сказок

Бажова, включая Хозяйку Медной горы.

Прикосновение к античности возвращает нас в страну детства. А там пространство

освещено огнём неугасимой веры. Там взор смотрящего не затуманен житейскими делами.

Там сердце возвращается к истоку жизни, где есть мёртвая и живая вода, где звёзды

больше и ближе к Земле.

Там соединяются Миры. Там сердце сдаёт экзамен на любовь. Античность – древность,

неважно – греческая, римская или русская.

Вся она устремлена к трансцендентному началу, к Предвечности.

Но разговор об античности в нашей Пушкинской школе побуждает меня возвратиться к

образам богов и богинь греческой и римской мифологии, когда сознание человека было открыто

звёздному пространству.

Там человек чувствовал присутствие Святого Духа во всём окружающем. Вселенная для

него была межпространственной школой обучения.

И я возобновляю своё обучение в межпространственной школе античности.

Вот даны три слова:

Кларосский бог, стенания и ангел

Кларосский Бог стенания издал.

До полусмерти он влюбился в Дафну.

О, Ангел, говорил он ей, – я чахну!

Не для любви ль тебя наш Бог создал?

Но Дафна ускользала, как лоза,

Молила Бога: Сохрани от Феба!

И вдруг взошла и выросла до неба

Лавровой веткой, чистой как слеза.

В основу изложенного легла легенда о том, что Аполлон – Кларосский бог (Кларк – город

на Ионийском побережье Малой Азии, где находилось святилище Аполлона) влюбился в нимфу

Дафну.

А Дафна, спасаясь от Феба, (он же – Аполлон) превратилась в лавровую ветвь.

Ещё один пример. В поэтической традиции античности возлюбленным давали имя

«Коринна». Коринна – героиня «Любовных элегий» древнего Поэта Овидия. В салонах Москвы

и Санкт-Петербурга во времёна Пушкина северной Коринной называли красавицу княгиню

Зинаиду Николаевну Волконскую.

Коринна, свет, арка

Над аркой Петербурга свет.

Он не рассеялся доныне.

И пусть прошло немало лет,

Тот свет – России амулет

252

И память Северной Коринне.

Мнемозина, слог, летучесть

Летучесть слога – признак верный,

Что Мнемозина где-то здесь.

Она не терпит рифм примерных,

Её пленительные перлы –

Её доспехи, гордость, честь.

Мнемозина – богиня памяти. У А. С. Пушкина – мать рифмы.

*Автомедон, ласка и осень

Да, я люблю её пожары

И ласку огненной листвы.

И воск свечи янтарно-ярый,

Когда примчит Автомедон

Меня к моей любимой в дом.

Примечание: Автомедон – возница воина Ахилла.

Аворора, свет, окно

Окно уж светом озарилось

Румяных ласковых ланит.

Нежданной неги полон вид.

И, опершися на гранит,

Аврора полностью открылась.

Аид (подземное царство),

лапоть, нога.

Здесь лапти, туфли, сапоги

Вам не нужны, вы мне поверьте!

В Аиде вас обуют черти,

Сковав подковы для ноги.

Аквилон (сев. ветер), Ладога, парус

Под Аквилоном парус гнётся.

О, Ладога, где твой простор?

Люблю тебя я до сих пор

И твой покой, и с ветром спор.

Но что для сердца остаётся?

Актеон, бег, олень

Актеон – мифологический охотник, юноша, увидевший купающуюся Диану, и был за это

превращён ею в оленя.

Зачем, о, славный Актеон,

Ты красоту её увидел?

Зачем взглянуть туда посмел?

Ты был умён, резов и смел.

Она, тебя возненавидя,

В олений превратила бег

Твои стопы, у речки сидя.

И вот уже гибнет человек!

Алкид, как иногда звали Геракла, однажды, пленяя одну из амазонок, которую звали

Ипполитой, похитил её красивый пояс. По преданию, именно пояс Ипполиты содержал всю её

силу и власть над Природой. Ипполита очень плакала и молила Геракла вернуть ей пропажу.

253

Алкид, амазонка, пояс

Алкид, помилуй Ипполиту, –

Волшебный пояс возврати.

Ему нельзя быть вечно скрыту,

Найди достойные пути.

*Ганнибал, свет, победа

О, гром победы, раздавайся,

Поёт победу Ганнибал.

Святая Ника, улыбайся.

Он о тебе не забывал!

Примечание: Ганнибал – древнегреческий полководец. Ника – Богиня Победы.

*Архимед, лукавство, страх

Ему походы не нужны.

Он воин, в сущности, надёжный.

Лукавство, страх и осторожность

С наукой не сопряжены.

О, Архимед, твой опыт сложный

Наполнен эврикой весны!

Примечание: Архимед – древнегреческий учёный, который полностью был поглощён

работой в области сложных математических вычислений. Но когда на Грецию напали римляне,

он изобрёл инженерную оборону города Сиракузы.

Астрея (богиня справедливости), сон, бег

Я устремлю свой бег к Астрее

Сквозь сон, сквозь явь бегу туда.

Уйду к Астрее навсегда.

Пойдём со мною к ней быстрее!

Минерва (богиня мудрости), ангел, восход

К восходу мудрости торопится сова,

Быстрее ангела взлетевшая к Минерве.

Сова, сова, большая голова,

Ведь каждый спор о мудрости – на нерве!

Примечание: по греческому мифу – сова есть непременный спутник-амулет богини

мудрости Минервы. Они всегда рядом.

Киприда, пояс и секрет

Сокрыт секрет твой в поясе твоём,

Киприда вещая, дочь Зевса и Дионы.

И потрясая корни, ветви, кроны,

У древа жизни мы тебя поём!

Примечание: Киприда, она же Афродита, Венера, Кифера, Пафосская царица – в

греческой мифологии дочь Зевса и Дионы. Богиня любви и красоты, произошла из морской пены.

В поясе Киприды собраны все тайны её обаяния.

Прозерпина, малютка, сон

Керера нянчила малютку. Дивный сон

Вдруг снизошёл на вежды. Тяжко стало.

И Прозерпины маленькой не стало.

Умчал её в подземный мир Плутон.

254

Примечание: Прозерпина – дочь Кереры, богини земледелия. В младенчестве её похитил

царь подземного царства Плутон. С тех пор Прозерпина возвращается на Землю лишь раз в

году – весной, богиней земного плодородия.

Ксантиппа, книга, лот

В глубины книг лот мысли устремив,

Он о жене совсем забыл, казалось.

Ксантиппа, о тебе сложили миф,

В котором что-то ложью оказалось.

Примечание: Ксантиппа – жена учёного Сократа, отличавшаяся, по мифу,

сварливостью.

Купидон (амур), свет, цветок

Цветок на свет явился, отогрел

Под Солнышком прозрачные листочки,

Расправил голубые лепесточки

И купидона рассмотрел.

Лернейская гидра, Геракл, конец

Конец Лернейской гидре он принёс,

Геракл, героем признанный навечно.

Спасибо, друг, невянущий колосс,

За мужество и человечность!

Гефест, Небо и оракул

О, мой оракул, осветивший Небо

Столбом огня, взрывающего грусть!

Твоё я имя помню наизусть,

Гефест, кузнец, вулкан, помощник Феба!

Ликей, Аполлон (он же Феб), Аристотель

О, Аристотель был велик и мудр.

Ликей он создал с храмом Аполлона.

И, озарив умом Природы лоно,

Давал уроки мальчикам зелёным.

Здесь, под шатром зеленокудрой кроны

Родился Феб, игрив и златокудр.

*Минерва, стук, корень

Скажи мне: что за стук? – То катит колесница Минервы». – О, воительница, друг!

Под корень выведи невежду и ленивца

И выводи содружество на круг!

**Морфей, ночь, ветер

Ночь опустила тьму. Морфей сомкнул ресницы.

И ветер засыпает под горой.

И дремлет сам Поэт. Ему, наверно, снится

Видений сказочных и чудных целый рой.

Примечание: * Минерва, Афина-Паллада – богиня воинственности, мужества,

мудрости, искусства. *Морфей – бог сна, сын Ночи.

Ну, что же! Подведём краткие итоги рассуждениям о Пушкинской Школе. Пушкинская

Школа есть нива, на которой вызревают зёрна замыслов будущих стихов, поэм, размышлений о

Вселенной, о Человеке, о Творчестве, о Слове, о красоте.

Слово имеет Душу. Цифры выражают суть явлений.

255

По « Числовым Кодам Крайона» Пушкинская Школа есть космический принцип

мышления.

Это способ собрать божественную мозаику смыслов. Эта Школа помогает увидеть

невидимое, возвратиться к своим родовым корням, дойти до своих Божественных Небесных

родителей и обрести истинную гармонию.

Пушкинская Школа способствует открытию духовных глаз, помогает уравновесить дух и

материю. Это Школа озарения, пробуждающая нашу древнюю память.

Пушкинская школа доводит до совершенства владение родным русским поэтическим

языком.

О, лёгкость славная пера!

Кем ты дана? Кто так возвышен?

Чей вздох и слог Душой услышан

И лёгок так же, как вчера?

Кто мне те строчки подарил –

Дыханье свежее Эола?

Скажи, Светило из Светил,

Поэт, и чья за ними Школа?

То Школа Пушкина. Она

Ту лёгкость в сердце нам вселяет,

Любовью нас одушевляет,

Светла, глубока и вольна,

Как океанская волна.

Нас и несёт и возвышает! 11. 11. 1990.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ПУШКИН – СВЕТСКИЙ СВЯЩЕННИК

Пушкин всегда был со мной. Его поэзия утешала, успокаивала, возвышала над бытом.

Нередко мы с дочерью, когда она подрастала, брали томик Пушкина и читали его стихи,

заново перечитывали главы «Евгения Онегина», заучивали наизусть, обменивались

впечатлениями. И обнаруживали в романе всё новые и новые поэтические находки, открывая

Пушкина заново.

Так, при внимательном прочтении пушкинских рассуждений о том, что «Чем меньше

женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей», мы открыли для себя истину, что это было

вовсе не его собственное мнение.

Именно так Поэт выразил рассуждение тех самых «обезьян екатерининских времян», –

это его выражение, – то есть развращённых вельмож, у которых при их распущенном образе

жизни сфомировалось необратимо-презрительное отношение к женщине.

Сам же Поэт всегда благоговейно относился к женщинам, всегда искал в них источник

вдохновенья. Об этом говорит Его Поэзия.

Приехав на Южный Урал в конце 50-х годов 20-го века, я постоянно пополняла свою

домашнюю библиотечку книгами, имеющими отношение к творчеству Пушкина и Его жизни.

Пушкин по-новому раскрывался в рассказах его друзей, родных, любимых женщин.

Великолепно сказала о Пушкине Вера Александровна Нащокина, жена его самого

лучшего московского друга Павла Воиновича. Приезжая в Москву из Петербурга, Пушкин всегда

останавливался у Нащокиных, где он отдыхал всей Душой от житейских тягот и от начинавшего

его угнетать петербургского общества.

Вера Александровна, единственная среди всех вспоминавших о Поэте, открыла нам, Его

потомкам, что

У ПУШКИНА БЫЛИ ЯРКО-ГОЛУБЫЕ ГЛАЗА НЕОБЫКНОВЕННОЙ КРАСОТЫ,

которые придавали всему Его облику НЕОБЫЧАЙНОЕ СВЕЧЕНИЕ.

Его белозубая улыбка, его звонкий детский смех обнаруживали в Нём человека

незаурядного, не защищённого от интриг завистников, от ненавидевшего его высшего света.

256

Образ Пушкина, постоянно страдавшего за друзей –декабристов, открывался в его

письмах, рисунках, в Его поведении, когда Он явился к царю Николаю Первому и прямо, не

таясь, ответил на его вопрос. что если бы был в столице, то «был бы с ними!»

Это бесстрашие, эта готовность пойти на костёр ЗА ДРУГИ СВОЯ покоряли,

завораживали.

Сердце ещё больше прикипало к Пушкинской Поэзии, к Его облику, открывающемуся

многогранно и в творчестве, и в Его биографии, и в Его портретах.

В конце 90-х годов 20-го века, кстати, на очень краткий период, в продаже появились

книги репринтного издания, то есть повторяющие образцы редких книг.

К моему счастью, мне было дано приобрести среди нескольких исторических

великолепную книгу «ПУШКИН И ЕГО ВРЕМЯ».

Эта книга была создана людьми, оказавшимися в эмиграции после революционного

переворота в России.

Предисловие к изданию предваряют обжигающие сердце слова Ивана Алексеевича

Бунина. Он писал:

«Полтора века тому назад Бог даровал России великое счастье – рождение Гения. Но не

дано было России сохранить это счастье. В некий страшный срок пресеклась, при ЕЁ (России)

попустительстве, драгоценная жизнь Того, Кто воплотил в себе ЕЁ Высшие совершенства.

А что сталось с ней самой, Россией Пушкина! И опять-таки при Её попустительстве, –

ведомо всему Миру.

Но поколеблено одно: наша твёрдая вера, что Россия, породившая ПУШКИНА, всё же не

может погибнуть, измениться в вечных основах своих и что воистину не одолеют её до конца

силы адовы».

А автор предисловия Михаил Фомин писал:

«Эта книга, которой давно не хватает всем нам, позабывшим или утратившим вовсе

духовные ориентиры, променявшим предание на судорожный поиск сиюминутной выгоды и

усвоивших из всего Карамзина одну-единственную, с восторгом и уничижением произносимую

фразу – мол, «на Руси по-прежнему воруют».

Фомин приводил слова, сказанные в 1937 году архиепископом Камчатским и Сеульским

Нестором, который выразил мысли тех, кто оказался на чужбине:

«Среди мучительных переживаний современности, когда наша Родина стонет под

тяжким гнётом, а мы, её изгнанники, едим горчайший хлеб изгнания в нищете и унижении, когда

отчаяние порой готово охватить малодушное исстрадавшееся сердце, – радостно вдруг осознать,

не разумом только, но сердцем почувствовать, что вопреки всем унижениям, всякому презрению,

которых пьём мы полную чашу, всё же принадлежим мы к великому, к величайшему в Мире

народу.

А это чувство, это неоспоримое сознание никто из нас не будит так ярко, как Пушкин.

Его мятущаяся, Его многогранная Душа, как в зеркале, отразила всю полноту Русской

Души.

И самый жизненный путь Его, исполненный то нравственных падений, то высочайших

взлётов Духа,- так ярко отображает исторический путь нашей Родины, которой одинаково близки

и глубокие пропасти, и высочайшие вершины Духа!»

Книга о Пушкине была создана в год столетия со дня гибели Поэта. И вышло так, что

«скорбная столетняя годовщина гибели Поэта обернулась тогда светлым и долгим праздником

для изгнанников».

«Во всех регионах русского рассеяния служились панихиды, устраивались выставки,

проходили собрания, вечера, концерты, печатались книги. Количество же газетных и

журнальных статей было вообще необозримо.

Словом, в течение целого года внезапно помолодевшая и преобразившаяся эмиграция,

забыв или отодвинув на задний план свои горести, БУКВАЛЬНО ЖИЛА ПУШКИНЫМ».

Автор подчёркивает, что чествование Поэта за границей не носило парадный характер.

Оно подвело некий зримый итог долгим и мучительным процессам, издавна шедшим в недрах

духовной жизни России.

Изгнанники обратились к вершинным творениям русского Духа 19-го века,

почувствовали себя ответственными за судьбы русской культуры.

День Рождения Поэта был объявлен Днём русской культуры и с середины 30-х годов

отмечался как самый светлый праздник Зарубежья.

257

Через страдания собственные на своей завещанной Господом земле, через страдания

русской эмиграции РУСЬ вновь обретала Пушкина как УЧИТЕЛЯ ЖИЗНИ, утверждалась в

мысли, что Пушкин – не салонный Поэт, существующий только для уютного чтения, для

эстетического наслаждения или для утончённой беседы.

Россия, которую в годы советской власти правящие структуры хотели сделать

неверующей и запрещали даже думать о том, что на самом деле во Вселенной есть Всевышний,

сделала невероятный кульбит в своём сознании.

Она превратила в своего кумира самого великого своего Поэта, как бы ни старались

чиновники от литературы превратить Его в предтечу революционных дел.

Пушкин спасал человека в самых крайних обстоятельствах, буквально « у бездны на

краю».

Он спасал многих в минуты одиночества, в годы изгнания – не только за границей, но и

во «внутренней» эмиграции.

Эта эмиграция существовала, как уход в себя, из-за непомерного гнёта партийной

верхушки, из-за травли, которую устраивали чинуши, во главе со своим «стальным» вождём.

В эту эмиграцию уходили все самостоятельно мыслящие люди и даже много лет спустя

после кончины «отца народов» для несгибаемых сталинистов.

Пушкин спасал от тоски одиночества детей, лишившихся любимых отцов в годы

сталинского террора.

Пушкин спасал во время войны бойцов, идущих в атаку.

Уже в наше время многие пушкиноведы признали, что Пушкин в годы воинствующего

атеизма спасал россиян от отчаяния своим сакральным стихом, пронизанным уверенностью в

бессмертие Человека.

И на этом основании наше литературоведение уже в годы падения советской

власти назвало Его СВЕТСКИМ СВЯЩЕННИКОМ.

Пушкин был в годы своей жизни СВЕТСКИМ СВЯЩЕННИКОМ и остался СВЕТСКИМ

СВЯЩЕННИКОМ для всей России на все последующие века.

Вот почему просвещённая Россия учится быть милосердной, прежде всего, – у Пушкина.

Обращает взоры в самые трудные моменты своей жизни, прежде всего, – к Пушкину.

Советуется, чувствуя себя в одиночестве, прежде всего, – с Пушкиным.

Пытается воспитывать в себе чувство достоинства и человечности, обращаясь, прежде

всего, – к Пушкину.

Чувствуя в себе наличие поэтического таланта, обращается за учёбой, прежде всего, – к

Пушкину.

Надеясь на продолжение жизни, обращает свой взор, конечно же, к Пушкину.

Плачет, надеется и возрождается, накапливая в себе мудрость веков, подобно Пушкину.

Восходит к Господу Богу, каясь в своих грехах, надеясь на прощение, в страданиях своих

делаясь всё более прозрачной, приближаясь к Тонкой Духовной России, прежде всего, – через

ПУШКИНСКОЕ ТВОРЧЕСТВО…

Как странно, а, может быть, не странно, что 37-й год и в девятнадцатом и в двадцатом

веке стал годом великих потерь для России!

Так возникла перекличка между эпохами, перекличка горестных голосов о

невозвратимых потерях, где гибли самые талантливые, самые яркие люди, составляющие

гордость нации.

Создаётся впечатление, что Россию постигает страшная кара. За что? Не за то ли, что она

не сумела в своё время сохранить Пушкина?!

А, может быть, за то, что уничтожила царский трон вместе со всей царской фамилией?!

История учит народы. Как важно, чтобы эти уроки пошли на пользу уму и сердцу. И

мыслящая Россия обращается к Пушкину: «Скажи, родной, что Ты думаешь по этому поводу!»

И слышит, что говорит Поэт:

О, ЕСЛИ Б ЗНАЛИ МЫ…

О, если б знали мы движенье наших дум,

Предвестье, взлёт, падение и славу!

Когда б дано нам было знать по праву,

Как съединить Всезнание и Ум!

258

Но в том и прелесть глупости начальной,

Чтоб заново всё в Мире открывать,

Узнав значенье слов «подушка» и «кровать»,

Учась любви, любовь не воровать,

А знание любви соединять с печалью.

Увы, всё тленно, – знаем мы, – в подлунном Мире,

Поэтому печаль – наш верный Дон Кихот –

Влечёт нас часто в нескончаемый поход

За тем, что ясно всем как дважды два четыре.

Но блазнится таинственною тенью

Для Дон Кихотов, лишь за тенью – яркий свет.

Увы, сегодня Дон Кихотов нет.

Но нет конца и наших дум движенью.

А. С. ПУШКИН,

через Свирель, 1997 год.

тетр. 1996 г., стр. 160.

МОЙ ВЕК

Мой век – он в шрамах весь, как поседевший воин.

Он сдержан, мужествен, суров и молчалив.

Он крепко сшит, но грубовато скроен.

Скрипуч, как диссонанс, его мотив.

О, век, как часто ты своих сынов

Вдруг провожал в заоблачные дали!

О, грозный век мой, сколько страшных снов

И яви мы с тобой видали!

Молчишь?! Скажи хоть слово мне в ответ.

Я знаю, у тебя свой облик, голос!

И нрав нелёгкий… Дай же мне совет!

– Роняй зерно любви, созреет колос!

А. С. ПУШКИН,

через Свирель,

тетр 1996 г,стр. 155.

Я – ВЕЗДЕ

Я вновь – в тебе, и в Болдине, и в Пскове,

В Москве и в Петербурге, я – везде.

Горю в ночной мерцающей звезде,

Звучу строкой в Пегасовой подкове;

Лечу над Русью, словно Еруслан

И вспоминаю Карлу с Великаном.

Представь себе, в безвестности не канул,

Делю с Россией долю пополам.

Я мощен тем, что знаю – Мир велик.

Я тем велик, что мощен Бог над нами.

Его словами – Божий ученик –

Я к сердцу Мира Божьего приник

И говорю Господними словами!

А. С. ПУШКИН,

через Свирель, 1997 г.,

тетр. 1996 г., стр. 161.

259

А Свирель ответит своему Поэту на уровне той волны, на какой взошли до её сердца

Пушкинские строки:

Восторг небесных строк предчувствием томим

Иных вершин, иных знакомств и судеб.

Мы вновь с тобой скакать на нашей тройке будем

С Есениным и Пушкиным Самим.

Промчимся мы лесистым Подмосковьем,

Прорвём плотину светотишины

На ранней зорьке. И своей весны

«Апрель» возьмёт настой строки с любовью.

Он крепок тот настой, пьянит и сердце лечит

От всяческих разлук, печалей и дорог,

Которые легли на плечи,

Как неизбежность и как рок.

Нет, не отвергнем мы печали Мира.

Они войдут в ту дивную строку,

Где Пушкин восклицал: «О, дивный друг, Эльвира!»,

В Тригорское врываясь на скаку.

Нет, нет, писал Он « Милый друг, Эльвина!»

Здесь «эр» на «эн» нам надобно сменить.

Но главное не в том, а в том, чтоб оценить,

Что более важно для Бога и для Сына,

Для Бога-Духа Светлого. Ей-ей!

Налей строку любовью поскорей

И выплесни её на жаркий край камина.

Взовьётся светлая и нежная струя

И будет звать к высотам бытия!

Эти строки, как предсказание, возникли более чем за 15 лет до рождения альманаха

«Апрель»…

И резонансом на отклик Свирели звучит заключительное в этом блоке рассуждений

чудное стихотворение Пушкина:

СЕРДЦЕ

О, сердце – центр нежности и боли,

И мыслей чувственных и радости земной!

Ты как орган с невидимой струной,

Ловящей каждый звук Вселенной поневоле!

В тебе – Вселенная.

И ты – во всей Вселенной.

Растворена мелодия Певца,

не знавшая начала и конца.

В тебе, о, Сердца звук, И вечный и мгновенный!

А. С. ПУШКИН,

через Свирель,

июнь 1997 год.

260

Сегодня, когда на дворе уже почти завершается второе десятилетие 21-го века, мысль

невольно обращается к размышлению о цикличности времён и некоей загадочной

запрограммированности, о которой говорят предсказатели.

На нашей Земле, как известно, за тысячелетия сменилось множество цивилизаций. И у

каждой были свои фазы развития: начало, возвышение и падение.

Учёные говорят, что в третьем тысячелетии Новой эры наступает фаза духовного роста,

фаза КУЛЬТУРЫ.

Лев Николаевич Гумилёв в своей теории о языках и странах говорит о том, что через

линзы третьего тысячелетия начинается приращение Земного Мира к Миру Вселенной, к Миру

Многомерного пространства.

«И первым главную роль в этом сыграл и играет в России Пушкин, призванный

расширять сознание Человека и возвышать Душу Человеческую до Вселенских Мировых

Высот».

Пушкин всегда с нами. Его роль постоянно в центре внимания литературоведов.

Особый ракурс явления в Мир Гения высветил литературовед Пётр Палиевский: «На

небосклоне мировой Поэзии, по часовой стрелке, в виде своеобразной спирали, начиная с Гомера

( 7 век до. н. э.) зажглись светила, составившие одно Европейское созвездие: Гомер, Вергилий и

Гораций, Камоэнс, Шекспир, Корнелий, Расин, Мольер, Гёте.

Россия завершает этот эллипс рождением в 19 веке ПУШКИНА.

В других странах были представления о России, как о самой дикой стране.

Поэты преодолевали это мнение. А ПУШКИН сказал о России, как о стране особенной:

«История её требует иной мысли, другого формулирования. Христианство России иное –

ВОСТОЧНОЕ».

Но сам Пушкин воплощал в себе и западничество и славянофильство. И именно с

Пушкина начался в России и распространился по всей Земле ЗОЛОТОЙ ВЕК КУЛЬТУРЫ.

Затем наступил век СЕРЕБРЯНЫЙ – Ахматова, Цветаева, Блок, Гумилёв, Мандельштам.

А начало 21 века, которое означено, по соображениям учёных как «Приращение Мира

земного к Миру Вселенной, к Миру Многомерного пространства», судя по всему, Сам Пушкин

уже высветил Своим явлением через такую тонковибрирующую структуру, как Свирель.

Золотой век культуры наступает, уже наступил. Его нужно только увидеть,

почувствовать, принять сердцем, понять, что этот век соединяет и нашу древность и нашу

будущее, отвергает смерть, славит бессмертие Разума и Сердца!

И этой чудесной работой занят Вселенский Поэт, которого мы назвали Светским

Священником, – НАШ ЛЮБИМЫЙ АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН!

И Тютчев в своё время сказал: «Умом Россию не понять, Аршином общим не

измерить У ней особенная стать. В Россию можно только верить».

ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА

СОЛНЕЧНЫЙ ЦЕНТР ИСТОРИИ,

СЕРАПИС И ВААЛ

Я, переживший сотни воплощений

И умудрившийся не умереть. –

Вот почему, наверно, Пушкин – Гений,

Что Бог Его устами может петь!

А. С. ПУШКИН.

Почему так радостно бьётся сердце? Оно всегда начинает биться учащённо как перед

праздником в детстве, как перед явлением чего-то необыкновенного, как только лишь мелькнёт

мысль о возможности провести вечер в общении с любимым Поэтом! Да, по всем приметам

узнаю, как приближается ко мне, к моему сердцу, к Душе моей Пушкин.

Или я сейчас возьму в руки заветный Пушкинский томик, или начну разговор с Поэтом.

Или буду изливать на лист бумаги, наверное, давно вызревшие в сердце строки.

Идёт май 1995 года. Весь разумный Мир празднует 50-летие Великой победы над

фашизмом. На Душе радостно.

И вот рядом со стихами о нашем русском оркестре, не раз восславившем Победу России

над захватчиками, возникает диалог моей Души со Свирелью.

261

Для меня самой Свирель, в какой-то степени, остаётся загадкой. Это и я сама, Татьяна, в

то же время – это какое-то отстранённое от меня, волшебное существо, до конца не разгаданная

сущность.

Свирель подарена мне Пушкиным. Значит, она гораздо старше и разумнее меня. Она

знает нечто о Самом Поэте, которому служила и служит бессрочно все века.

И Душа моя начинает разговаривать со Свирелью.

ДУША:

Скажи, Свирель, ты не изменишь мне?

Ты будешь петь, не изменяя сердцу,

В любой российской стороне о старине и новизне,

Чтобы помочь Душе согреться?

СВИРЕЛЬ:

Я буду петь. Но ты храни меня.

Я в сердце у тебя звучу глубоко.

Я Знак Небес. Я волею огня

Живу в Тебе и открываю ОКО.

То Третий Глаз. Волшебный Третий Глаз.

Он, ритмам повинуясь первозданным,

Следит за тем, как царствует Пегас,

Взлетая над простором осиянным.

Царицей Творчества, Природы и полей

Кружусь я в вальсе на родной опушке.

И мне всего дороже и родней

Рука, поставившая подпись: «ПУШКИН».

О, сколько зим я провела в гостях,

И сколько миль мы с Ним исколесили

Верхом и тройкою, в старинном нашем стиле,

Вникая в древность и скорбя о новостях!

Всё нас тревожило: набеги буйных горцев

И пугачёвщина, ушедшая во мрак,

Лихие русские единоборцы

И крепости, упавшие во прах,

Славянской древности могучие мотивы,

Салонной прелести невечные черты,

Деревни русские, что ныне сиротливы,

И всех сильней, Душа, конечно, Ты,

Ты, Ты, Душа, твой лик, твоё свеченье

Поэт улавливал и, доверяясь мне,

Моей мелодией высвечивал значенье

Душевных мук. И звонкое реченье

Предназначал и звёздам и Луне.

Зимой и осенью под ветра завыванье

Я с Ним, властителем Души и светлых дум,

Смиряла сердце, затаив дыханье,

И, всю себя отдав воспоминаньям,

Огнём восторга наполняла чуткий Ум.

Мы посещали милые дубравы

262

Верхом, пешком, с котомкой, налегке,

С широкополой шляпою в руке,

Просты, скромны, близки и величавы.

Чего бы взор открытый ни касался,

Чего ни задевал бы светлый взгляд,

Во мне свирельным звуком отзывался

И дол, и бор, и век, и двор, и сад.

И по листку тотчас перо живое,

Одушевлённое прозрачностью крыла,

Бежало, вечное. И счастье мировое,

И радость детская в нём пела и цвела.

И радугой Руси, лучисто-звонкой,

И Пушкинским неповторимым днём

Звучал мотив для старца и ребёнка.

Свирельный ток послушно и негромко

Повествовал о вечном и былом.

Без треска и без грома барабана,

Без вызывающего грохота литавр

Мой лёгкий звук лечил и лечит раны

И, нежностью сердец владея странно,

Предвосхищает действие гитар.

Я им сродни. Я их не отрицаю.

Моя большая младшая сестра!

Во тьме струна её во мне мерцала.

В какой-то мере я – её зерцало.

В моей поре живёт её пора.

Я помню, как под струны-переливы

Звучал цыганки голос молодой.

И песни той чудесные мотивы

Сияли полуночною звездой.

То пела Таня. О, как милый Пушкин,

Ты ей внимал, как Ты вбирал в себя

Те ритмы, отдавая мне, пастушке,

Своей Свирели, плача и любя,

Свой дар, свой взгляд и кудри-завитушки!

Опять же – Таня! О, прости, Татьяна.

То имя перекрещено судьбой

Свирели звонкой, поздно или рано

Обязанною встретиться с тобой.

И Пушкин нас соединил, как странно!

Он с ели снял послушную Свирель,

Сказав: Дарю тебе, моя Татьяна!

Озвучь Свирелью созданный «Апрель»!

Он жив, заоблачный необоримый странник.

В Нём Сретенье Поэтов предстоит.

«Апрель» ваш вечен и в весенней рани

Он свежесть и непознанность хранит.

263

Он единит и Душ соединенье,

И устремлённость к древности Руси.

Проснись, о, Русь моя, хоть на мгновенье,

И Сретенья у Бога попроси!

Пусть встретятся на нашенском Парнасе

Угрюмый Достоевский и Пиит,

Промчавшийся на тройке в тарантасе,

Которого и холит и хранит

Доверчивая ласковая Муза.

И крепче нет священного союза,

Который крепче, чем Невы гранит!

Пусть встретятся и Лермонтов и Гоголь,

И ироничный Вяземский войдёт,

И Дельвиг наш привычною дорогой

В Михайловское стих свой приведёт.

Языков пусть заедет по привычке.

Для друга давнего – и штопор и Аи

Давно стоят и требуют отмычки.

И все друзья и родичи мои

Пусть залетят сюда по бездорожью.

Распахнуты и двери и сердца.

«Апрель», «Апрель», развей тоску острожью,

Порадуй неожиданности дрожью

И новой строчкой осени меня.

Я жду и Пущина. Он – баловень Сибири ,

Союзник дружества сибирских сыновей,

Отдавший дань и Северной Пальмире,

И столь далёкой северной квартире,

О, Пущин милый, вновь тоску развей!

Явись ко мне по майской перекличке

Не только в дрогах по оврагам и зиме.

Уж сказано, что требует отмычки

Аи сердечное при дружбе и Уме!

И в этот поток сердечных излияний совершенно неожиданно вступает Сам ПОЭТ:

А. С. ПУШКИН:

Собрались братья, те, кто нынче назван,

И те, кто в строчку нынче не попал.

Привет Поэтам древним, юным, разным,

Пока запал небесный не пропал!

И ты, Свирель, со мною сядь, подружка,

Тебе нальём старинного Аи.

Возьми, как встарь, свою большую кружку

И выпей думы древние мои.

Свирель моя! Я поверял тобою

И сплин, и боль, разлуку и тоску.

Свирель моя! С тобой повязан болью,

Тебя оставив ели на суку,

264

Я говорил себе: оставлю поле,

И луг, и лес, и старый нянин двор.

Но вы со мной остались, те же боли.

И в них шумит и тонет разговор.

Стряхнём с кудрей невольную неволю.

Я пью за стих. Прозрачностью горя,

Тот стих твоей, о, Русь. наполнен болью

И памятью седого января.

Но полно! Май звенит ручьём прелестным,

Несёт победный звон к Душе твоей.

Стихом простым, взрывным и интересным,

Свирель, струю Аи на лист пролей!

Пусть запоёт уральский перелесок.

На Небе профиль Пушкина взойдёт.

Ну, Александр, скажи, как был повесой

По воле Неба, Вакха и Зевеса,

Как пил и пел, так и сейчас поёт!

«Апрель», «Апрель», как жалко, что пространство

Мало для друга, где гулять и пить!

Но дружество, любовь и постоянство

Дают нам шанс союз наш укрепить!

И воля Неба, бурная как пламя,

Сжигающая ложь и мотовство,

Она всегда, великая, над нами,

Питающая наше естество.

Однако, хватит философий, братцы,

Свирель устала. Тонок тихий звук.

Пора, пожалуй, други, расставаться.

Однако, нам разлуки не бояться.

Нас не страшит влияние разлук!

И на прощанье нежный звон бокалов

Наполнив влагой светлого Аи,

Я вновь скажу: Нам вечно будет мало

Для встречи мига, часа и квартала.

Шучу – все годы и века – мои!

СВИРЕЛЬ-ТАТЬЯНА:

Поэт мой, о Себе скажи,

О внешности и о привычках.

Ты знаешь Сам себя отлично.

И здесь, в беседе нашей нынче,

Строкой об этом расскажи!

А. С. ПУШКИН

Слушай, верная подружка.

Слышишь – встреча началась.

Без тебя твоя же кружка

Вновь по кругу понеслась.

265

Шумно в келье. Звон бокалов,

Пьют как прежде, крик и гам.

Я за звук клинка и бала

Жизни серой покрывало

Не задумавшись отдам!

Не боюсь я пистолета,

Не боялся никогда.

Не люблю весны и лета.

Дорог звук кабриолета

И полночная звезда!

Далее пошли маленькие стихи с яркими сюжетами, определяющими внешность и

характер Поэта.

Каждому сюжету Свирель даёт название, оформив как самостоятельное стихотворение.

ЗНАЧЕНИЕ РУКИ

Я красоте руки, бывало,

Своё значенье придавал.

Рука с Небес стихи снимала

И руку друга пожимала.

Рукой я ношу принимал,

Когда с высот Небес, бывало,

Спускался поэтичный вал.

Рука пером повелевала,

Рука бокалы поднимала

И другу руку пожимала.

Рука моя Любовь ласкала,

Когда у милой я бывал.

Рукою сделано немало.

Вот почему красу ногтей

Я чту в миру и в блеске бала,

На белоснежье покрывала.

И руки холю, как детей!

КУДРИ

О, кудри, кудри, вашу прелесть

Не променяю ни на что!

Когда остриженным, в постели

Дышал, бывало, еле-еле,

То звуки нежные Свирели

Не говорили вам про то.

Я был бессилен, в лихорадке,

Почти как Карла без волос,

Пока я снова не оброс.

И кудри-кольца, как баранки,

Спустились чуть ли не на нос!

Примечание: Пушкин вспоминает случай, когда он в юности заболел лихорадкой и лежал

с высокой температурой. Его срочно остригли, сочтя это необходимым в виду гигиеничности.

Юный Сашенька очень переживал по этому поводу, обнаружив в зеркале, что он утратил

значительную долю своего обаяния.

МОИ ГЛАЗА

Мои глаза! Я их не видел,

266

Когда читал свои стихи.

Я знаю, кто-то ненавидел

И за стихи и за грехи.

Но живость глаз и их игривость,

Их доброта и красота, –

Совсем не то же, что красивость.

И, видно, это неспроста!

НЕПОВТОРИМЫЙ ЛИЦЕИСТ

Не вышел ростом я в ту пору,

Но ладно скроен, крепко сшит,

Дал пищу для тоски и спора.

И мне любовь принадлежит.

В походке лёгок и приметен,

В повадках ловок и плечист,

Я был один такой на Свете

Неповторимый лицеист.

И на коне кавалергарду

В осанке я не уступал.

И ритм дорог, и песни барда

В себя с младенчества впитал.

ЛАОКООН

Да что там мускульная сила!

И ею я не обделён.

Повсюду ты меня носила,

Моя натура, как Россия,

Я твой, о Русь, Лаокоон*.

Примечание:Лаокоон* – троянский прорицатель, жрец. Он предсказал падение Трои от

подаренного греками (ахейцами) троянцам большого деревянного коня. Троянцы не поверили

Лаокоону. В итоге ночью из коня вышли греки и убили троянцев.

ЧЕЛО

Чело! Вот как бы я сказал

Про то, что под кудрями дышит.

«Чело» – возвышенно звучит.

Ведь медный лоб о том не слышит,

Как речка ласково журчит

У века-мага на челе.

Лишь разум жизнью управляет.

Лишь Он Любовь одушевляет

И на берёзовом стволе

Свирель до срока оставляет.

ДОРОГИ

Дороги! Дороги вмещают так много

И встреч, и раздумий, и дел.

О, вещая, долгая наша дорога!

Наш дом, наш досуг, наш удел –

В дороге всегда. Перелески да хаты,

Поля да овраги, весь путь…

Он просит лишь торбы да лёгкие латы,

267

Да совесть свою не забудь!

Дорога, дорога, повсюду, мой друже,

Сопутствует нашей судьбе:

То глаже, то круче, то шире. то уже.

И эта дорога – к себе!

КАВАЛЕР СОДРУЖЕСТВА.

Нет, не люблю нотаций. Я сторонник

Весёлых встреч и дружеских бесед,

Красивых женщин и вина поклонник,

И к вам могу заехать на обед.

Пожалуй, выпьем по бокалу виски,

Или по кружке пенного Аи.

Я кавалер содружества и риска.

И всюду вы со мной, друзья мои:

Стихи и книги, Дельвиг мой и Пущин!

Я всюду с вами, вами окрылён.

Недаром я зовусь на Свете ПУШКИН,

В друзей, в Москву и в Родину влюблён!

ЛЁГКОСТЬ

Мне лёгкость в строчках издавна давалась.

Она журчала струйкою в реке.

Она Свирелью нежной разливалась.

Она конём бежала налегке.

Когда младенцем нежным я ловил

Своей рукою яркий лучик с Неба,

Она вошла в меня дыханьем Феба.

И Феб меня навеки покорил.

И лёгкость та стихам передалась.

Она во мне смеялась и играла,

К сердцам из сердца юного рвалась,

Друзей моих навеки покоряла.

Нет, лёгкость не поступков, дум и дел,

А строк игривых, искристо-прозрачных,

Сквозных, чудных, лихих и многозначных, -

Ума и чувства кубок и предел!

РИТМЫ

Ритмы. Ритмы гасят злобу,

Ритмы Душу бередят.

В ритмах стих высокой пробы

Для друзей и для бродяг.

Оцени же эти ритмы –

Сжатой мысли бирюзу.

Ритмы – то же, что молитвы.

Их – и до и после битвы,

И в морозы и в грозу

Я до Бога довезу.

268

ВНУК ПЕТРА

Я внук Петра. И ратной брани

Всегда достоин внук Петра.

Недаром я Дантесом ранен

Был на дуэли здесь вчера.

Я не испытывал судьбину.

Я защищал семью и честь.

Ведь всем известно, что мужчиной

Всегда я буду, был и есть.

В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО

Свирель:

Мой Пушкин, нежность несказанная,

Восторг и нега и любовь,

Ты до сих пор волнуешь кровь.

К Тебе сквозь тернии Миров

Летит моя молитва странная.

Как много раз, о, Пушкин светлоокий,

Ты Землю спас и сердце воспитал.

Он Душу с Музою и Небом сочетал

Твоей Поэзии Божественный кристалл,

Прозрачный, радостный и строгий!

А. С. ПУШКИН

Я шлю тебе свой стих, и лёгкий и сквозной.

Он ветерком летит от Неба к Небу.

Он дышит Солнышком на плёнке ледяной.

Он был как будто здесь и словно не был.

Как сон, как тот туман, как лёгкий перезвон

С церковных колоколен и окраин,

Он словно лёгкий стон, цветенье и обман.

Его, тот стих, лучи любви забрали!

В октябре 1990-го года возникла поэма «СЛОВО».

Она во многом стала причиной моего постоянного возвращения к мысли об особенности

ПОЭТИЧЕСКОГО СЛОВА.

СЛОВО

поэма

Свирель:

Родной мой, и ребёнок и Поэт,

Без коего уже тускнеет день,

Передо мною снова Твой портрет.

Небрежно локон вьётся. Сень

Улыбки взор Твой освещает.

О чём, скажи мне, Пушкин Мой вещает?

Загадочен и вечен этот взгляд…

А. С. ПУШКИН:

Твоих стихов редчайший виноград, –

Как говорила ты недавно о Серёже, –

Я пью и не напьюсь. Когда б мне быть моложе…

Свирель:

Скажи, мой светлый, Ты похож

269

На этот лик, что здесь изображён?

А. С. ПУШКИН:

Похож. Художник точно

Схватил ту суть, которая бессрочно

В моей Душе всю жизнь заключена, –

Подобие редчайшего вина,

Играющего искрой откровенья,

Каскадом юмора и сладкого мгновенья

Открытий Истины и возлиянья

Заветных строк и сердца обаянья.

Свирель:

Родной мой, как дрожу над каждым СЛОВОМ,

Боясь не уловить иль исказить.

Избави Бог, не то изобразить

Пером, что слышу от родного.

Я поняла, что истина сурова.

Её нельзя неточным СЛОВОМ поразить.

И мнится мне, что в этом откровенье

Сокрыто тайное глубинное значенье.

А.С. ПУШКИН:

Значенье СЛОВ повержено во тьму,

В пучину будней, в суету сует.

Но СЛОВО – БОГ. И Богу Самому

Подобно в действии уж много тысяч лет.

Оно бодрит, влечёт, корит и ранит.

Оно как речка звонкая течёт.

Оно беду на сердце навлечёт.

И, зная все СЛОВА наперечёт,

Тому Сам Бог дивиться не устанет.

Так сосчитать не может звездочёт,

КАК СЛОВО требует у Истины расчёт.

Свирель:

Иными, милый, говоря словами, –

«Солжёте в чём-то – ложь осталась с вами!»

Она ударит вдруг исподтишка,

Как клюв известного доселе петушка.

Коль СЛОВО грубостью разит внезапной, –

Тот, кто его в сердцах произнесёт, –

Печать проклятья на себе несёт.

А если повторяет многократно,

Роняет в бездну Душу безвозвратно.

А. С. ПУШКИН:

Значенье СЛОВ придумано не нами.

И каждое из древности идёт,

И соль земли нам на язык кладёт.

Ту соль разбрасывать – что шевелить волнами.

Волна случайная и дом и жизнь снесёт.

Свирель:

Вот почему, родной мой, так тревожно

Беру перо – помыслить невозможно

270

Любое СЛОВО ваше исказить

И вместо жизни смерть изобразить.

Как трепетно веду пером ту строчку,

В которой зиждется гусиное перо.

Ребёнок., Ангел мой, прекрасный мой, бессрочно

Води пером. Не ставь, любимый, точку.

Учи детей и жить и мыслить точно,

Чтоб СЛОВО содержало СВЕТ и СОЛЬ.

А. С. ПУШКИН:

Согласен. СЛОВО сеет Соль и Свет.

НА ТО И ЖИВ И ДЕЙСТВУЕТ ПОЭТ!

Пушкин наставлял меня на путь поиска СМЫСЛА СЛОВА. И я вновь приникла к тем

знаниям, которые даёт БИБЛИЯ и такие корифеи в области языкознания, как Дмитрий Сергеевич

Лихачёв.

СЛОВО – Божественное понятие.

В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО.

И СЛОВО БЫЛО У БОГА.

И СЛОВО БЫЛО БОГ.

Это Библейская Истина. Но как её усвоить и расшифровать, чтобы всё до капельки было

понятно?

СЛОВО в древнегреческой философии – это ЛОГОС.

А ЛОГОС имеет множество значений. Словарь Античности говорит: ЛОГОС – это и

просто человеческое СЛОВО, это Суждение, Приказ, Сказка, Диалог, Божественная воля, Сила,

Разум и Посредник между людьми и Богом.

Таким Посредником между людьми и Богом стал Христос. Мало того, ЛОГОС – это

мысль Бога.

Рассуждаем. Создатель Мира, Бог (Божественная Сила), он же ЛОГОС своей

Божественной волей (Логосом) сотворил Мир, то есть Вселенную.

Значит, прежде, чем возник Мир, было произнесено СЛОВО, как. Мысль. То есть

произнесённое БОГОМ СЛОВО-ЛОГОС выразило мысль Бога.

Тем не менее,– существенное добавление, – это СЛОВО было, без сомнения,

произнесено с ЛЮБОВЬЮ, потому что Бог и есть ЛЮБОВЬ.

В этом и проявилась сила СЛОВА ТВОРЦА. СЛОВО как мысль предшествовало

созданию материи.

Это признали, в конце концов, даже учёные нашего времени! Пойдём дальше. Слово или

Логос в древнегреческой философии идентично слову ЭЙДОС.

Эйдосы – это божественные образы, Идеи Бога, особая духовная субстанция. Они

созданы Божественными квантами Любви.

И эта философия становится понятной в свете лептонной теории существования Мира,

которая утверждает реальность существования ЭЙДОСОВ, то есть ЛОГОСОВ, как

самостоятельных Божественных сущностей.

Иначе говоря, убеждая нас в том, что СЛОВО преобразует ХАОС, гармонизирует его,

академик Б.Искаков, утверждающий реальность лептонной теории Создания Мира, высказывает

мысль о том, что даже художественные образы, создаваемые художниками, писателями,

музыкантами, содержат в себе мысль, их одушевляющую.

Именно на этом и основано утверждение, что, например, МУЗЫ, те самые созданные

воображением человека и вдохновляющие его на творчество воздушные создания, в Тонком Мире

проявлены, как живые, видимые всем существа.

В них есть и сознание и чувство. Они реальны, как люди.

Именно эти Музы являлись мне однажды после моего мысленного разговора с моим

Отцом насчёт реальности существования Муз. Об этом я написала рассказ, который вошёл в

книгу «Чудес не счесть».

Если Слово Бога сотворяет материю в гармонии то возвышенное поэтическое Слово

гармонизирует Душу человека, облагораживает, возвышает её.

271

Вот почему, по выражению героини повести Ивана Сергеевича Тургенева «Первая

любовь», высокое Поэтическое Слово Пушкина так освежает и оздоровляет атмосферу!

Вот почему сердце чувствует неизъяснимый трепет восторга, как только начинают

звучать строки Пушкинской поэзии!

Вот почему Михаил Михайлович Пришвин назвал своей Родиной повесть Пушкина

«Капитанская дочка»!

Всё потому, что в ауре Пушкинской Музы Душа человеческая согревается, чувствует себя

уютно, наполняется эликсиром отдохновения и безотчётного блаженства.

Многие из нас просто не помнят конкретно, с чего в их жизни начинался Пушкин. Просто

ПУШКИН – это сказка. Это заветный книжный шкаф. Это любимый Пушкинский портрет на

стене. Это сладкое чтение за семейным столом.

Пушкин дарит нам семейный уют, будит в нас самое лучшее, чувство слаженности

жизни, освобождает от штампов речи. Пушкин возвращает нам чувство ответственности за наш

род. С Пушкина начинается воспоминание о родных, о предках.

Пушкин связывает нас с различными эпохами.

Поэт мой милый, Вы незаменимы!

Ваш профиль в кабинете, на стене.

Вы, Богоматерью и Господом любимы,

Живёте где-то в дальней стороне.

Чем дышит слог? И часто ли к бумаге

Перо приближено? И что волнует слух?

Всё так же ль в поэтической отваге

Стада пасёте, Гений и Пастух?

И стоит прислушаться, как услышишь ответ Поэта.

А. С. ПУШКИН:

Жива отвага. Вещий Посох дышит

Июньской свежестью российских пряных трав.

Поёт соловушка. И ветер не колышет

Вершины поэтических дубрав.

Поэт ваш верен и любви и долгу.

Тот долг извечен. И перо бежит,

Охватывая Новгород и Волгу,

И дальние просторо-рубежи.

Всё метит взор опального Поэта.

Опального, поскольку я вдали,

Да, на краю зари, любви и света,

Куда не ходят ваши корабли.

Но так же ходит котик по цепочке

И песенку как Масенька* поёт.

И так же много дел у нас в Опочке,

Где ждёт подруга друга у ворот.

* Масенька- кошечка Свирели.

Наше поколение не мыслит жизни без Пушкина.

Но мы, к сожалению, дожили до того, что в школах упорно сокращаются часы изучения

русской литературы и русского языка. Спроси сегодня у школьников: «Кто знает наизусть хоть

одну строфу из «Евгения Онегина»? – Вряд ли кто ответит: «Я знаю!»

В своё время шли ожесточённые споры о том, нужно ли переводить богослужения в

церквах с церковнославянского языка на русский. Эти взгляды живы до сих пор.

Но это недопустимо, считает Дмитрий Сергеевич Лихачёв, рассуждая о роли языка.

Церковнославянский язык играет объединяющую роль.

272

Пока в церквах России, Украины, Белоруссии, на Балканском полуострове богослужение

велось на церковнославянском языке, для всех славян: русских, сербов, украинцев, белорусов

были доступны одни и те же книги.

Была общая молитва, – подчёркивает Лихачёв, – очень важен общий язык молитвы.

Единство языка богослужения объединяло православных славян, как объединяло их

единство языка письменного.

В результате перехода богослужения на национальные языки болгары и сербы ещё

больше отделились друг от друга.

То же самое сейчас наблюдаем мы с Украиной, где уже идёт страшное гонение на

русскоязычное население.

Таким образом, осуществилось предсказание Лихачёва: переход богослужений в

церквах на национальные языки не только не способствует сближению народов, но

разделяет их и развивает националистические настроения.

Об этом предостерегал в своё время русский религиозный философ Иван

Васильевич Киреевский. Он уже в середине 19-го века предугадывал главную причину

близкого кризиса европейского просвещения в утрате духовной цельности через отход от

христианских ценностей.

Киреевский стоял за широкое изучение церковнославянскго языка в школах и в высших

учебных заведениях.

Россия, – говорит Лихачёв, – всегда была страной высокой книжной культуры и страной

широчайшей письменной культуры.

«Благодаря текстам, изданным параллельно на древнерусском и современном русском

языках, мы можем оценить необыкновенную красоту языка Церкви, языка духовной культуры.

Мы не имеем права отказываться от языка, который великолепно знали Ломоносов,

Державин, Пушкин и все наши классики.

Церковнославянский язык – постоянный источник для понимания русского языка. Он

помогает обострённому постижению эмоционального звучания русского слова.

Это язык благородной культуры. В нём нет грязных слов. На нём нельзя говорить в

грубом тоне, браниться.

Церковнославянский язык, таким образом, имеет большое образовательное,

нравственное, воспитательное значение. И отказ от употребления его в Церкви и изучения

в школе приведёт к дальнейшему падению культуры в России».

Вопрос ставится даже так: церковнославянский язык необходимо изучать в школах!

А мы, как уже сказано, наблюдаем не только что НЕизучение церковнославянского языка

в школах, но и отказ от полнокровной, достойной школьной программы изучения русского языка

и литературы!

Кому это выгодно? Кого мы хотим воспитать?

Не раз уже шла речь у нас о том, что человек должен готовить себя к будущей жизни,

когда он сможет назвать себя не только гражданином Земли, но и гражданином Вселенной,

поскольку идёт сближение Миров. Мир меняется. И зло, как уже мы знаем, неминуемо должно

уйти в прошлое.

Но чтобы стать достойным этого Будущего Мира, Человек обязан взойти в своём

сознании и нравственности на необходимую высоту.) Как культурный человек ...

он должен знать свои корни, свою родословную, историю своего народа. Он должен

владеть свободно своим родным языком. Потому что именно знание языка делает человека

культурным Человеком!

Как известно, уровень развитости Человека, его интеллекта характеризует умение

владеть родным языком.

Когда у Пушкина однажды спросили, умна ли эта дама, с которой Поэт только что

беседовал, ПУШКИН ответил: «Не знаю, я с ней разговаривал на французском языке».

Что означает этот ответ?

Этот ответ означает,– по выражению языковеда Фёдора Ивановича Буслаева, – что

«Большим богатством смысловых оттенков, выражением тончайших изгибов мысли владеет тот

язык, который обрёл в ходе своего формирования более мощные смысловые нагрузки в силу

своей историчности.

Русский язык в силу особенностей своего исторического развития, как субстанция,

принадлежащая огромному географическому пространству, соприкасаясь с Западом, Востоком,

273

Севером и Югом, вобрал в себя богатейшее многообразие языковых форм, оттенков, наречий и

слов».

Это, по словам учёного, нисколько не умаляет достоинства других языков, которые

владеют собственным своеобразием.

Но, тем не менее, это означает, что именно русский язык, как язык духовного

международного общения, среди многих других, даёт более яркое представление о духовной

развитости Человека.

Ещё более возвышает Человека знание и владение поэтическим языком. Недаром в

Тонких Мирах обычным способом общения является обмен стихотворными ритмами.

Это не просто рифмование слов и фраз, а та самая специфическая манера общения,

вобравшая в себя ассоциативность мышления и принцип уплотнения смыслов: «Чтобы словам

было тесно, а мыслям просторно!»

Эта та самая Пушкинская Школа, о которой мы говорили. Но смысл приобретения

большего и лучшего поэтического опыта приводит нас к великой цели – К ВОЗВЫШЕНИЮ

ВИБРАЦИЙ НАШЕГО ДУХА, к повышению вибраций Души вообще.

Пушкинские ритмы – это те же молитвы. Поэзия Пушкина сакральна, Божественна,

поэтому и действует на Душу возвышающе, облагораживает Человека, поднимает его над

бытом. Поэтому и назвали умные головы в 30-х годах прошлого века нашего Александра

Сергеевича СВЕТСКИМ СВЯЩЕННИКОМ.

О, сколько раз, Наш Пушкин светлоокий

Ты сердце спас. И Душу воспитал

Твоей Поэзии Божественный Кристалл,

Прозрачный, радостный и строгий!

И теперь уже, когда Мир вошёл в эпоху единения Планет и Созвездий, Пушкин вновь

приходит к нам как Светский Священник, соединяющий народы и страны своей любовью,

надеждой и верой, вселяя в сознание идею бессмертия Человека, призывая к милосердию и

братству все народы. всех стран.

Работа над совершенствованием своего языкового строя – это путь к повышению

вибраций всего организма, то есть к оздоровлению Души и тела.

Это прибавление плюсовых характеристик не только к характеру и к образу мыслей, но и

к нравственному облику и к обмену веществ в организме, то есть к освобождению от болезней.

Но явление Пушкина с высот Тонкого Мира к нам в Его Со-Творчестве с Музой Плотной

Земли означает также наступление новой эры взаимоотношений между этносами и

континентами, когда уже не допустимы и не приемлемы диктаторские методы властителей,

привыкших к однополярности Мира.

Власть над злом берёт Разумное начало – ЛОГОС, Мысль Бога, внедрённая в сознание

Гениев. Наступает эра Душевного взаимопроникновения через СЛОВО Добра, Любви,

Милосердия, Веры, Надежды.

Ведь именно только на Заповедях Бога строится Будущее всех народов. Только

ЛЮБОВЬ может построить и МИР и ЧЕЛОВЕКА. Ненависть только разрушает.

И каждому из живущих на Земле давно пора понять, что, независимо от вероисповедания

каждого народа, Творец у нас всех – ОДИН, как бы мы Его ни называли – Христос, Магомет,

Аллах, Будда и так далее.

Вот почему всё большее значение приобретает ДИПЛОМАТИЯ, одухотворённая

высокими, непоколебимыми идеалами древней божественной -- от Богов-ариев,

спустившихся на землю России, воспринятой ведами, культуры.

Речь идёт о существовании современной цивилизации на Земле. Вот почему так важна

была встреча двух Патриархов Патриарха Кирилла и Папы Римского, выработавших программу

возвращения Мира на многоступенчатой договорной основе.

Вот почему так важно, чтобы умами Человечества владело не чувство разрушения и

разрозненности, а чувство братства, единения, сплочения, чувство необходимости

благоустройства нашего общего дома на нашей общей маленькой прекрасной планете ЗЕМЛЯ.

В контексте этих рассуждений понятно, что неслучайно наш Министр Иностранных Дел

Сергей Лавров является не только дипломатом, но и Поэтом! Его Дух вобрал в себя главные

Заповеди Бога: Не убий! Не воруй! Не прелюбодействуй!

Благородство нашего Министра Иностранных дел, его слог, его СЛОВО роднят его с

духом таких блестящих дипломатов, как наш великий Поэт Фёдор Иванович Тютчев, как

274

Александр Горчаков, сокурсник Пушкина по Лицею, как автор бессмертной комедии «Горе от

ума» Александр Сергеевич Грибоедов, и, наконец, наш современник, недавно ушедший из жизни,

давший пример высокой дипломатии на посту Министра Иностранных дел России Евгений

Примаков.

И Тютчева и Горчакова

Роднит счастливая подкова, –

Виват, о, Господи спаси, –

Быть дипломатами Руси.

А Грибоедова с Лавровым

Роднит Небесная строка.

И Поэтическое СЛОВО

Поможет всем наверняка.

СОЛНЕЧНЫЙ ЦЕНТР ИСТОРИИ

Пока усилиями «доброжелателей» интеллектуального и духовного развития народа

сокращаются школьные программы на изучение русского языка и литературы, в глубине России

жарко и страстно бьётся сердце Первого Поэта её – Александра Сергеевича Пушкина.

Оно никогда не утихало. Оно трепетно дышит и прислушивается к биению сердец своих

потомков.

Поэт смотрит на нас со своих многочисленных портретов, молча изливает любовь со

страниц своих гениальных рукописей и произведений, читаемых и не читаемых.

Сердце Поэта живёт в ауре библиотек, музеев, в театрах, на сцене, где звучат романсы и

арии из опер, созданных на основе его драматических произведений.

Пушкин живёт в домах, где не забыта добрая традиция читать и рассказывать детям

пушкинские сказки, лелеять круг домашнего чтения, где чередой в нашем воображении проходят

наши любимые пушкинские герои.

Звонкое сердце Поэта продолжает жить в сердцах наших лучших современников.

Пушкин глядит на нас с Неба, из далёких Миров, взывая к той самой всемирной

отзывчивости, которая была Ему свойственна, по замечанию другого гения России – Фёдора

Ивановича Достоевского.

Пушкин зовёт нас к единению наших сердец и умов, зовёт к Со-Творчеству, к познанию

нашей истории.

Он зовёт нас к безусловной любви к Отечеству, к осмыслению роли каждого из нас на

ниве просвещения…

Нет, не завершена роль Первого Поэта России. Она вечна! Он приходит в наш дом, чтобы

возвысить своих потомков до осознания не только роли России в Мире, но и всей Земли среди

иных звёзд и планет.

Как же точно, как пылко, как образно сказал в своих знаменитых «Выбранных местах из

переписки с друзьями» о ПУШКИНЕ Николай Васильевич Гоголь, обуреваемый глубокой тоской

о потере своего неоценимого друга:

«Он был для всех нас точно сброшенный с Неба Поэтичекий огонь, от которого, как от

свечки, зажглись другие самоцветные Поэты. Вокруг Него образовалось их целое созвездие!»

И уже почти столетие спустя русский философ умнейший и известнейший Иван

Александрович Ильин, один из многих гонимый с Родины новой властью, глядевшей "налево",

произнёс свои знаменитые слова о великом Поэте России:

«Москва дала России и всему Миру Пушкина, Гений которого – начало всех

поэтических вибраций, вобравший в себя океан поэтических настроений…

Детскость и откровенность, юмор и лёгкость, оптимизм, единственная для него

всемирная отзывчивость, глубина, широта, сила и царственная свобода Духа – Это

Пушкин.

Он был нам дан как Солнечный центр истории.

Он показал русскому человеку, каков он есть на самом деле, каким он должен быть.

Он обнадёжил Русь, поднял её над собой, став на все времена для нас целительным

чистым источником».

275

Открываю свой космический дневник 1998 год. Здесь на 117 странице бегущим почерком

записаны стихи. Пушкин!

ПУСТЬ БУДЕТ ЛЁГОК СТИХ

Из неприятия, из мрака отчужденья

Я извлекаю эликсир любви.

Мне мрак и свет сопутствуют с рожденья.

Но свет во мраке ищет отраженье,

Как эхо окликают соловьи.

Нет, злобы нет. Отчаянье не сушит.

Нет зависти, нет лени и вранья,

Поскольку нет того, что Душу душит

И судьбы светлые, как стелы рушит,.

И кажется – весь Мир – моя семья.

Я слышу музыку. О, если бы вы знали,

Какие звуки Шнитке уловлял!

Я слышу музыку, как будто в тронном зале

Играет Бог небесное сказанье,

Передавая тем, кто вдохновлял.

Пусть будет лёгок стих. Он для того и дышит,

Чтоб дать другим дыханье и весну.

Не каждый на Земле тот лёгкий стих услышит,

Поскольку трудно уловить волну,

Которая трепещет, как горлица,

И тонкий звук, как звонкая Свирель,

Для слуха чуткого родится…

И дальше:

Не Пушкин – Бог диктует эти строки.

Я лишь Ваал, владеющий мечом.

Меч рассечёт владенья до Опочки.

Ему и страсть и нежность – нипочём. –

Владыка зёрен, пышущих здоровьем,

Он их роняет в пашню новых дней,

Как я и ты, Свирель, нахмурив брови,

Чтоб год грядущий был ясней.

19. 08. 1998.

«Я ЛИШЬ ВААЛ, ВЛАДЕЮЩИЙ МЕЧОМ»… Эти строки необходимо расшифровать.

Открываю мифологический словарь, том 1, стр. 88.

ВААЛ или БААЛ (БАЛУ) – это древнее общесемитское Божество ПЛОДОРОДИЯ.

Почитался в Финикии, Палестине, Сирии, Египте.

Таким сравнением, спущенным с Неба, Поэт даёт понять свою родственность с Богом

Плодородия. Воистину, Пушкин – Бог душевного плодородия, неиссякаемой творческой энергии,

светлых настроений. оптимизма, нескончаемой любви к Миру и людям.

О МАГИИ ПОЭТИЧЕСКОГО СЛОВА.

В недавнем прошлом по российскому радио можно было услышать немало интересных

программ, касающихся вопросов литературы, о значении СЛОВА, о писательском мастерстве.

Так в январе 1990-го года по радио шла беседа с известным тогда Поэтом и писателем

Олегом Стрижаком.

276

«Каждая буква, - говорил он, – я в этом уверен, – имеет свой цвет. И тексты в

произведениях писателей и Поэтов – изумительный калейдоскоп, поражающий взгляд, если это

настоящий талант. Меня поражает изумительный разворот страниц Пушкина и Бунина. Не

нужно умалчивать об этом…. Это всё ЕСТЬ!»

Писатель уверен, что такое видение доступно каждому. Он считает, что литература – это

магия. Вспоминая о своей Маме, которая была учителем (погибла в годы культа), рассказал, как

она, изучая в школе произведения наших классиков, обращалась к ученикам с такими словами:

«Дети, посмотрите, как это прекрасно написано!»

Вот так и должны говорить педагоги – справедливо сказал Олег Стрижак. Рассуждения

писателя дорогого стоит.

Он измеряет истинную ценность и красоту литературного таланта такими высокими

понятиями: «Меч-Кладенец не даётся каждому… Его может взять только богатырь. Таким

богатырством владели Пушкин и Гоголь."

«Бессмысленно читать классику только для того, чтобы узнать сюжет. Я приникаю к

произведениям Гоголя, Пушкина, Бунина, чтобы испить из них драгоценную влагу чувств и

мыслей, как из какой-то волшебной чаши!»

Писатель рассуждает о том, что в жизни существует колдовство. Проявлением его

является искусство, музыка, литература. «Литература – это моя жизнь. Весь индустриальный мир

живёт вне этого. Но Человек нуждается в ласке, в любви, в том, чтобы кто-то заботливый и

любящий обращался именно к нему лично. Таково назначение истинного искусства».

Стрижак считает, что все мы являемся объектами магии. И, даже независимо от того,

читают ли какую-то книгу, или она остаётся без внимания читателей, эта книга, любая книга

источает ОГРОМНУЮ ЭНЕРГИЮ.

Книжные полки источают могучую энергию. Приятно чувствовать себя в библиотеке, где

размещены произведения классиков литературы.

А в кабинете у какого-нибудь начальника, где стоят книги марксистов, чувствуется, как

они добавляют ощущение тоски.

Олег Стрижак рассуждает также о многозначности букв – у каждой буквы – свой смысл.

И вообще содержание письменности – большая загадка.

Ведь санскритские буквы имели таинственный смысл. И для того, чтобы, например,

читать Шекспира, нужно обладать ступенями восхождения, то есть знать историю Англии, её

философию, её язык….

«Мы закоснели в цивилизации, забыли о первоначальном магическом значении языка, о

письменных знаках, о колдовстве звука и красок».

Писатель приводит пример из рассказа французского писателя Пьера Бержерона (1580-

1637) о том, как моряки однажды во время кругосветного плавания посетили небольшой остров в

океане. На корабль из пироги поднялся вождь живущего здесь племени. Своё имя он сообщил

только наедине капитану. Но когда вождь увидел, что его имя записывают в бортовой журнал, с

ним случился шок: он в ужасе выбросился за борт! В чём же дело?

Когда его выловили, вождь объяснил: закрепление имени в знаках может принести вред

его племени. Он свято верит в магическую силу знаков!

Люди, близкие к Природе, живущие на её лоне, не утратили связи с её духами, которые

изъяснялись с людьми особыми звуками и знаками. Многие из этих знаков, по понятию древних,

могли угрожать здоровью и благополучию человека… Кстати, – так размышляет Олег Стрижак, –

о неприличных словах… Произносящий их не думает об обратном воздействии сочетания этих

звуков, то есть о воздействии на самого себя. Он желает утвердить себя во всенародном

оскорблении всех окружающих– и жестом, и словом. Но скверные слова, прежде всего,

разрушают его самого, его биополе, его Душу.

Такие проявления в поведении человека обнаруживают в нём аномалию психической

зоны.

В нашем, так называемом, цивилизованном обществе, у печати тоже есть своя знаковая

продукция, притом не всегда доброкачественная. И пусть даже её полностью никто не читает, но

от этого сила печатного слова не ослабевает.

Совмещение цветов букв и слов может быть завораживающим, если произведение

пронизано истинным чувством любви и истины.

Но бездумное нагромождение мыслей, тем более с ругательствами, может визуально

представлять собой и мутную слизь, вроде грязной водицы.

277

И это зрелище, даже для большинства людей не видимое, уже заражает ауру библиотеки

минусовыми энергетическими зарядами и вредно действует на здоровье.

А самое завораживающее действие на читателя производит разворот книг прозы и

Поэзии Пушкина, Бунина, Гоголя, Тютчева, Тургенева.

У Пушкина и Бунина – изумительной чистоты страницы их произведений. Колдовским

пером владеет и Гоголь.

В его руках СЛОВО – истинный Меч-Кладенец, извлекающий из калейдоскопа его

рассуждений бриллианты сказочных истин. И, обращаясь к детям в школе, преподавателям

непременно нужно говорить: «Посмотрите, как это прекрасно написано!»

Олег Стрижак поразил меня своими рассуждениями о букве, слове и знаковой культуре. В

то время я не имела и понятия о тех квантах любви, которыми усилиями Бога строится Мир. Не

было тогда и разговора о подсознании, в котором у каждого человека хранится древняя память о

прошлых жизнях, о тесной связи Человека с Природой.

Мысли писателя звучали и звучат поистине гениально. И я подробно записала эту беседу,

которую вела с писателем умнейшая, известнейшая и действующая и ныне на канале Радио

Москвы Наталья Павловна Бехтина.

Затем я последовала совету Олега Стрижака и стала рассматривать тексты Пушкина. И

что же я увидела?

Моим глазам предстали на развороте текстов Пушкина между строк и по вертикали

чарующие видения: и кроны деревьев, и крылатые серафимы, и спирали времени, и чудесные

великаны! Одним словом – МАГИЯ!

Ничего случайного не бывает. Вот только что, рассуждая о магии искусства и литературы,

открыла одну из своих тетрадей, которая сопровождает меня каждый день в моей литературной

работе, и вижу космическое стихотворение Серёжи Есенина «Небесная магия».

И впрямь – у каждого из нас свои Учителя! Вот они нам и подсказывают, ведут нас…

Есенинские поэтические строки выразительно комментируют мои размышления о магической

силе искусства.

НЕБЕСНАЯ МАГИЯ

Святы имена, иконы, мощи.

В них – живое чудо бытия,

Аромат разнодеревной рощи,

Магия небесная своя.

Это значит, что святые вместе

В Тонком Мире совершают путь

И Земле своей любимой вести

В сердце тщатся чуткое вдохнуть.

Не подвластен нынешней науке

Чудо-миро-поднебесный знак.

С ним сумеют и сыны и внуки

Разогнать невежество и мрак!

Не лечился я в Нью-Йорке и Париже,

Не валялся по госпиталям .

Из лекарств всего милей и ближе

Стынь-воды устойчивый бальзам!

От Серёжи Есенина 2000 год.

СМЕРТЬ И ЖИЗНЬ – ВО ВЛАСТИ ЯЗЫКА

Смерть и жизнь – во власти языка! –

Соломона мудрое реченье.

Это значит, – СЛОВО на века

Не утратило своё значенье!

Смерть и жизнь во власти языка, –

278

Это значит; СЛОВО радость строит.

Слово может искры высекать,

Может и сгубить и успокоить.

Смерть и жизнь – во власти языка.

Дан язык нам ради нашей жизни.

Рассекает тучи-облака

СЛОВО – щит и меч моей Отчизны.

Меч любви подарит сердцу Бог.

Обрати свой взор к небесной выси,

Чтобы меч тот демонов рассёк,

Человека над собой возвысив!

О РУССКОЙ РЕЧИ

Глубины русской речи, как Иордан реки

Во времена Предтечи чисты и глубоки.

И крестится невольно ПОЭТОВА строка,

Спускаясь произвольно в глубины языка!

НЕ УНИЧТОЖИТЬ!

Не вырубить, не сжечь, не уничтожить

Стих ласковый, но на любовь помножить

Тебе поможет ласковая дудка,

Свирелью названная дудочка-малютка.

Свирелью прозвана не зря подружка:

Её стихи шепчу тебе на ушко.

Не вырубить, не сжечь. не уничтожить!

А разве только на любовь помножить!

СЛОВО

Слово спасало меня на краю.

Слово ласкало в сиротской юдоли.

В час одиночества, в участи вдовьей,

Стих как молитву роняя меж строк.

СЛОВО, великое русское слово

Тихо витает под крышею крова,

Русского милого крова родного,

Сердцу давая великий урок

Памяти, веры, любви и надежды,

Искореняя вражду и мятежность.

СЛОВО спасает меня на краю,

слушая Душу мою!

Свирель.

ОН ПРОСТО СЕРАПИС

Прежде, чем обратиться к расшифровке слов, которые составляют название этой главки и

относятся к Пушкину, обращу внимание читателя на замечательные, полные глубокого смысла

философские рассуждения нашего современника, яркого самобытного художника Александра

Рекуненко.

Иллюстрации с его картин часто сопровождают тексты журнала «Наука и религия».

Его великолепный Альбом «Божественная живопись» поражает глубиной содержания и

мастерства.

Кроме того, выступая в печати, Рекуненко очень убедительно рассуждает, как философ.

279

Эти рассуждения выливаются в стройную систему взглядов на искусство и литературу,

которая понятна нам в свете сегодняшнего представления о Божественности Вселенной.

Взгляды художника отточены, как формулы и, можно сказать, являются готовым

руководством для людей, причастных к творчеству.

«Истинное творчество произрастает Сверху. Дьяволизм чёрного творчества, основанного

на богоборческой самовлюблённости, должен быть схвачен за руку».

«Стиль, манера мастера определяются мировоззренческой позицией, отношением к Миру,

как к творению Божию. Нельзя быть при этом расслабленным, безответственным, небрежным, не

любящим. Когда Рублёв писал иконы, за него молилась вся монастырская братия. Это образец

мужества».

«Лучшим образцом русского искусства и литературы являются труды писателей и

художников 19-го века. Это итог Любви к Миру. Они близки нам».

«Мелодизм – это созвучность с непрерывно звучащей симфонией Вселенной, вопреки

натурализму, который преследует только форму».

«Искусство – это чудо откровения. Отношусь к процессу творчества, как к

транслируемой санкции Свыше, как к состоянию единения с Горним».

«Произведение художника – это он сам. То есть сколько Бога в самом художнике, столько

и в его произведениях».

«Истинную ценность любого произведения может определить только искусствовед,

обладающий ОККУЛЬТНЫМ ЗНАНИЕМ. Над чувством соревновательности должно возобладать

чувство СМИРЕННОМУДРИЯ!»

«В новой эпохе будет царствовать эзотерически-христианский метод в творчестве,

осуществляющийся через восторг, которому сопутствуют смирение и покаяние.

В Библии существует понятие вавилонского греха, когда человек, наперекор всем законам

смирения перед Богом, стремится достичь высот Бога чисто волевым путём.

Но для истинного творчества необходимо БОГОВДОХНОВЕННОЕ СОСТОЯНИЕ,

которое важнее и превыше всякого мастерства и техники исполнения.

Вершины в мастерстве можно достичь только вместе с сокровенной молитвой. ЭТО

ВЕЛЕНИЕ НОВОЙ ЭПОХИ, ЭПОХИ ВОДОЛЕЯ!»

Александр Рекуненко говорит о нерукотворности Поэзии, то есть о её Божественном,

Небесном происхождении. Она пишется под влиянием Божественных энергий.

Вспомните СПАС НЕРУКОТВОРНЫЙ! Так и Александр Сергеевич Пушкин написал о

себе: «Я ПАМЯТНИК СЕБЕ ВОЗДВИГ НЕРУКОТВОРНЫЙ!»

Ясно, что Его Поэзия БОЖЕСТВЕННА! Она сошла с Неба! Гений Пушкина прозрел в

себе то БОЖЕСТВЕННОЕ, что и сделало Его Поэтом Вселенной!

И Свирель, которую создал Сам Пушкин, задаёт Поэту вопрос: «Как бы Ты, мой

Пушкин, охарактеризовал Себя с Божественной точки зрения?»

Пушкин рисует на листке моей тетради моей рукой свои профили и передаёт такие

строки:

Я тот же – очень на себя похожий,

Я – Серапис, владеющий пером.

Я, меч не вынимающий из ножен,

За Богом я на месте на втором.

Я дирижирую космическим оркестром.

Эпоха Водолея –мой маршрут.

Свирель – моя послушная невеста.

Мои творенья не умрут.

Я юн и древен, вечен и мгновенен,

Я – в облике юнца и мудреца.

Я зёрна отделяющий от плевел,

Я спутник Бога-Сына и Отца.

Я Дух возможностей небесного наследства.

Я ветер вечности космических высот.

Любить весь Мир – единственное средство

280

Спасения божественных красот!

Затем пошли слова, обращённые к Свирели: «Скажу тебе, маленькая Свирель, я предвижу

большие трудности в достижении успехов для людей, которыми владеют гордыня, жадность,

жестокость, нелицеприятие, стремление к власти, честолюбие.

Художник, Поэт, писатель, музыкант, самоотверженно преданный своему делу, не дерзнёт

утверждать, что он достиг великого. Он будет трудиться, стремясь всё время возвышаться в своём

творчестве над самим собой вчерашним, молясь, обращая свою молитву к Богу, занимаясь

самоограничением, восходя над собой духовно. Состояние восторга перед духовным видением

образа поможет ему сосредоточиться над его чертами и передать Божественность этого видения.

Ты, Свирель, не падай духом. Перед тобой высокая духовная задача – передать Миру

России в эпоху Водолея твоё видение ОБРАЗА, ДУХОВНОГО ОБЛИКА ПОЭТА. Пушкин–

высочайший образец любовного отношения к жизни.

Его ВЫСОЧАЙШЕГО ЗНАЧЕНИЯ ЛИРА созвучна высокому сердцу, где поселилась

Любовь к людям, к родной земле, к России.

Я даю тебе наказ – трудиться последовательно и упорно.

И твой труд увенчается успехом.

Да подвигнет тебя, как художника Слова и штриха, Великий Зиждитель. Да помогут тебе

Ангелы пера и кисти. Да благословит тебя Господь на скромный и важный творческий подвиг!

Аминь».

Добросовестно записав все эти наставления, я до времени их оставила. И рисунки и

стихи в этой тетрадке оставались несколько лет нерасшифрованными. Кто такой Серапис?

Однажды я вновь взяла в руки эту тетрадь, и меня как громом поразило: я же могу

посмотреть по Мифологическому словарю, что это за личность!

И вот открываю второй том словаря и на 427 странице вижу скульптурные бюсты этого

Божества.

Читаю: Серапис – один из Богов эллинистического Мира. Почитание его распространено

было в греко-римской среде. Подобно Осирису, Серапис являлся Богом Плодородия, а также –

повелителем стихий и явлений Природы.

Это его сближало с Посейдоном и с Аполлоном, Богом искусств и художественного

вдохновения.

Изображения Сераписа помещали на носах кораблей. Отождествляли его и с Зевсом.

Серапис почитался и как спаситель от несчастий, предсказатель будущего, целитель больных

(родственность с Асклепием).

Его изображали человеком средних лет, в греческом одеянии, с пышной причёской,

бородой и бакенбардами.

На голове – корзина, наполненная фруктами!

В Мифологическом словаре я увидела фотографические изображения бюстов Сераписа.

На одном из них Серапис красовался с отбитым носом и без корзины на голове.

На другом – в полной красе Бог Плодородия с корзиной фруктов на голове. Чем не

Пушкин, распространяющий вокруг себя ауру здоровья, любви, духовного плодородия,

спасающий наших бойцов во время войны, державших томик его сочинений на груди во время

боёв (это достоверно известно!)

Чем не наш Пушкин, великий любимец Муз, вездесущий, всепроникающий, обладавший

даром предвидения и прозрения?!

Чем не Пушкин, любимец всех красавиц на Свете, оставивший на ниве Плотной Земли

бесчисленное потомство, разбросанное по различным странам?!

И лишь спустя ещё некоторое количество лет я поняла, что после рисунка, изображённого

в моей тетради рукой Пушкина и его стиха, со мной заговорил Сам Иерарх Вознесения Серапис

Бей. Эта личность уже теперь мне была знакома по событиям, которые произошли совершенно

неожиданно для меня в 2012 году, когда мне пришлось участвовать в активации и освящении

Лемурийского Кристалла Альтомир. Но это уже совсем другая история.

Я – ВСЮДУ

А. С. Пушкин

Я врос корнями в Африку и Русь

И Гибралтар и Волга – жилы наций.

281

Я над Сахарой птицей Феникс мчусь,

На Жигулях дышу в дыму акаций.

Я Ангару освоил как Неву,

Несу свой стих над Камой и над Волгой.

К себе все страны я в стихах зову,

Соседствуя с менталом и астралом.

Присутствие моё решает время.

Я – тут и там, Я всюду. Я в тебе,

В Москве, в Державе, в Небе и судьбе.

И жизни суть – моё отныне бремя.

Но бремени не чувствую с тех пор,

Как я влеком Путём Великим Млечным,

Меня, назвать не могут бессердечным:

Я с Богом продолжаю разговор.

В чём жизни суть? – ты спросишь у меня. –

Любовь – она всегда во мне жила.

Пусть я имел не шесть, а два крыла,

Не опалит их ненависть огня.

Огонь другой живёт в моей Душе.

Он возвышает, он роднит с Богами.

Любовь огнём пылает между нами,

Роняя стих как верное клише.

Мне Человек дороже всякой плазмы.

Христос – ведь тоже Богочеловек.

Важны Любовь и СЛОВО, но не фразы.

Пустые фразы заедают век.

Хочу я видеть ласковые лица.

В них– свет Ума и радость естества.

И память в них навеки сохранится,

И торжество единства и родства.

Космичен ген, бессмертен ген и множит

Величие привычек и манер.

Нет, Человек судьбой не уничтожен,

Лишь дьявол своеволием ничтожен,

А Человек – и Бог, и землемер.

*САКРАЛЬНОСТЬ ПУШКИНСКИХ ВИБРАЦИЙ

Вибрации или психоритмы Пушкина – это ритмы особые. Это ритмы доброты, доверия,

дружбы, любви.

Поэтому они приводят нас в восторг, создают чувство бессмертия. Именно вибрации или

ритмы, их качество отличают любое творение, – чего бы это ни касалось: живописи, музыки или

поэзии.

Именно вибрации лежат в основе любого человеческого чувства. Чем тоньше, чем

возвышеннее вибрации, тем благотворнее их воздействие на психофизическую сферу Человека.

Вот почему существует понятие, что ЛЮБОВЬ, конечно же, Любовь в самом высоком

значении, – это и есть Сам Господь!

Эта ЛЮБОВЬ и наполняет Поэзию Пушкина.

Поэтому Поэзия Пушкина САКРАЛЬНА, то есть СВЯЩЕННА. Поэзия Пушкина лечит в

буквальном смысле слова. Это эликсир от духовных недугов.

282

В наши дни в помощь доказательности целительного свойства молитвы и высокой

Поэзии явилось новое учение, основанное на действии особого аппарата, изобретённого учёным

С. Д. Кирлианом.

Известный уже в странах Мира мастер кирлианографии София Михайловна Бланк

с помощью аппарата Кирлиана убедительно показывает на основании фотографических

снимков, какую ауру содержит тот или иной объект, – будь то Человек или камень, чья-то

рукопись или книга, строки прозы или поэзии. А также показывает воздействие на

человека молитв.

Поэзия Пушкина завоёвывает Мир людей своей ЛЮБОВЬЮ, которая и есть Наш

Бог, – Бог всех людей, без различия наций и наречий.

Примечание *Сакральна –лат., то есть – священна.

Тринадцатая ГЛАВА

В СТРАНЕ, ГДЕ СОРОТЬ ГОЛУБАЯ

Глухая ночь. На полстакана кофе –

Привычный допинг на вершине лет.

Рука рисует живо тонкий профиль –

Знакомый и любимый силуэт.

Синеет Сороть. Голубеют дали.

Свисает локон ласковых берёз.

О, Пушкин, здесь когда-то Вы страдали

И разрешали вечный наш вопрос:

Где лучше, и зачем в Руси родился?

Зачем другое в жизни не дано?

А век великий над страною длился.

Он золотым назваться умудрился,

Поскольку Пушкин с веком заодно

Возводит Душу на Эльбрус сознанья

И насыщает совестью строку,

Пронзает той строкою Мирозданье,

Свирель повесив ели на суку.

Грядёт рассвет. И сумрак ночи тает.

А профилей твоих не сосчитать.

Тебя нам, Пушкин, вечно не хватает.

Твой стих звенящий – Божья Благодать!

Этот стих возник у Свирели в 1998 году. Я тогда приблизилась к теме пребывания

Пушкина в Михайловском, его родовом имении. Были перечитаны книги о «Приюте, сияньем муз

одетом».

Но время требует нового, свежего восприятия строк об этом периоде жизни Поэта,

излившихся в простор печатных изданий. И новое прикосновение к этой теме дорогого стоит!

Во-первых, я ещё раз прочувствовала, что Семён Степанович Гейченко, усилиями

которого был сохранён и воссоздан Пушкинский заповедник, – это эталон совести, избранный

Россией во исполнение высочайшего долга перед человечеством.

Во-вторых, ещё раз убедилась, что Семён Степанович был совершенно родным

Человеком по мыслям и чувствам, по восприятию Природы самому Пушкину.

И вся его деятельность в Михайловском – величайший, самозабвенный труд на уровне

сердца, радеющего за культуру Отечества. Недаром хранитель Пушкинского музея под Небом

знал, что если на окраине Михайловского окликнуть Поэта, Он тотчас отзовётся: «Иду-у-у-у-у!»

283

Дух Пушкина, по убеждению Гейченко, и сейчас живёт в этих пенатах. Вибрациями Его

стихов пропитаны здесь травы и тропинки, деревья и поляны, волны реки Сороть, ручейки и

даже Небо. И стоило мне ещё раз прикоснуться к теме Пушкиногорья, как Поэт Сам заговорил со

Свирелью.

ДУХОВНАЯ РОДОСЛОВНАЯ

Я был француз – бесспорно– в родословной

Духовной. Был я Господом рождён.

Король манер – и явно и условно,

Король строки, живой и полнокровной,

От всех условностей освобождён.

Как прадед мой арап, я жил в Париже

И видел сад на месте Тюильри.

Я так скажу: Мне то родней и ближе,

Что я своим духовным зреньем вижу.

Я как француз люблю и ненавижу,

И как звезде себе велю: «Гори!»

Да, я француз и негр, креол и русский.

Я был вождём Антильских островов.

Я предок Ра, потомок Заратустра,

Слагавший песни письменно и устно,

Хранящий Душу и менявший свой Покров.

Я жил в веках, вбирал в себя сирокко,

Зюйд-вест, норд-вест, и штормы, и пургу.

Во мне живёт недремлющее ОКО

Владыки Запада и мудрецов Востока,

Но в сердце я Россию берегу.

Во мне бушует пламенем Парижа

Листва осенняя – каштановый разлив.

Но для Души всего родней и ближе

Склонившаяся всех деревьев ниже

Берёзка русских терпеливых нив.

Я замок вечности. Я стан единоборства

С разрухой, леностью, уныньем и враньём.

Во мне живут надежда и упорство

И свойственное сердцу непокорство

В сраженьях с мраком, в поединке с вороньём.

Объяв весь Мир, я растворён в эфире,

Несущем гены веры и любви.

Я жив в Петровской Северной Пальмире,

Дышу в своей безвременной квартире

И называюсь "Храмом на крови".

Я юн как прежде. Кровь во мне играет.

Я возбуждаю нежность юных дам.

И урожай как прежде собирает

На Этом Свете молодость вторая.

Но жизнь свою за честь свою отдам!

Откровение Поэта так необходимо этим полям и дубравам, которые должны постоянно

чувствовать Его присутствие!

284

Этим горел хранитель Заповедника. На этом зиждется Поэтическая строка. Этим живёт

Русь!

И каждый шаг, и каждый взгляд Поэта принадлежат и прошлому и настоящему,

воспоминанию и сегодняшнему дню.

ВОСПОМИНАНИЕ

Да, раным-рано встав, как встарь, бывало,

Отбросив лоскутное одеяло,

Что Мать-Арина сшила для тепла,

Моя Душа на зорьке распевала.

И мне того простора было мало –

От речки до любимого ствола!

Любил я бег коня ретиво-свежий,

И даль дубрав и синева безбрежий

Манили вдаль. И вновь я забывал

Кавказа высь и море предо мною.

Манила Сороть, и её фиал

Возник в Душе, как некий идеал.

Время и Его строка воздадут должное этой красе.

Но с ней и с судьбою Поэта уже неразрывно слита судьба другого, родного им Человека,

который тоже стал легендой в анналах воспоминаний России. Гейченко. Звонко и неповторимо

звучит это ИМЯ. Не по крови. а по духу, прежде всего, роднимся мы не только там, где будем мы

со временем, но и на нашей грешной Земле.

Как не почувствовать родную нам Душу в том, кто так бережно относился к сохранности

каждого дерева, каждого строения, так трепетно по всему Свету собирал экспонаты Пушкинской

эпохи для музея, кто говорил: «Нет бездушных предметов, есть бездушные люди»?!

Он был выпускником Ленинградского университета, – и здесь мы с ним родня!

Факультет общественных наук, где учился Семён, родился на заре Советской власти, в 20-е годы,

и просуществовал, к сожалению, совсем недолго.

Но, несмотря на краткий срок своего существования, факультет этот дал стране когорту

деятелей, которые стали известны Отечеству своими энциклопедическими знаниями, своим

воистину высоким служением делу просвещения и культуры России. Достаточно сказать, что

среди этих имён – Дмитрий Сергеевич Лихачёв, Человек – Эпоха, известный не только как знаток

русской литературы, но и как энтузиаст сохранения древних памятников.

Выпускником факультета общественных наук, знакомцем Гейченко был и Григорий

Абрамович Бялый.

285

Имя это близко мне по времени учёбы в Ленинградском университете. Лик этого

Человека – в моём памятном университетском альбоме среди фотографий наших преподавателей

филологического факультета.

Кто из нас, ныне ещё живущих, не помнит лекции профессора, доктора филологических

наук Григория Абрамовича Бялого? Он вёл спецкурсы по Достоевскому, Тургеневу, Короленко,

Чехову и был не только отменным знатоком, но и пропагандистом русской классики. Его лекции

приходили послушать и математики, и физики, и историки.

Но возвратимся к Михайловскому. И облегчим восприятие поэтической строкой.

ПУШКИН –СВИРЕЛИ.

Ну, здравствуй, стих уральского предгорья!

Твои пенаты я под утро посетил,

Мой ласковый мотив столицы и подворья,

Свирель моя! Светило из светил!

Я пробуждал тебя страданием и песней,

Лучом любви тебя слегка задел.

Я приносил тебе от Бога вести.

И где теперь твой дом и твой предел?

Вся Русь звучит в твоём одушевлённом слове.

Оно звенит как трель, как песня соловья.

В Михайловском моём, моём любимом крове

Поёт Свирель. А в ней дышу и верю Я,

Твой Пушкин, твой кумир, как ты зовёшь порою

Певца и мудреца, Пророка и Отца.

Не раз смахнув слезу с ресницы, – я не скрою. –

Не раз я отводил предчувствие конца

От этих бедных нив, от этой заунывной,

Порушенной в конец деревни и села.

Я не хочу тоски, заученной, надрывной.

Я верю в Русь, которая цвела

И будет цвесть, Мой Бог, Я это твёрдо знаю.

Недаром я – в кругу божественных светил

И Сердцем и Умом отныне пребываю

И в День Рожденья свой Россию посетил.

Мой вздох и шаг всегда живут в твоём движенье,

Душа Руси, могучая Свирель, –

В дыхании пера, в небесном сопряженье

Энергий Творчества, в которой жив «Апрель».

Соединенье Душ, высоких, неподкупных

И не подвластных тьме, разврату и пурге,

Что леденят сердца, – мы горю недоступны,

Но на кратчайшей с мужеством ноге.

Прости меня, что вдалеке от тягот,

Что бередят как прежде старый быт.

Зову тебя в предел цветов, грибов и ягод,

В мой лес и дол. Он мною не забыт.

Июнь меня задел цветущею макушкой.

Смахнув с него жужжащего шмеля,

286

Я вновь тебе напомню имя: «ПУШКИН»,

Моя Свирель, мой дом, мой гений и Земля!

Не повторять известное, но найти в известном то, на что не обратили внимание

предшественники, – вот что важно!

Но это Нечто, оставшееся за пределами исследования, настолько интересно, что

заставляет вновь и вновь возвращаться к судьбе самого хозяина, хранителя Михайловского

заповедника, который был вверен ему для воссоздания после войны с фашистами.

И как без античности (мысль Н.Н. Скатова) ничего нельзя понять в Пушкине и в

лицеистах, так ничего нельзя понять в Михайловском без душевного участия Гейченко в

организации всего быта заповедника, в умозаключениях, касающихся творчества Поэта, в его

отношении к Природе и к предметам, принадлежавшим Пушкину.

Семён Степанович уверен: вещи – не бездушная косная сила. И после ухода человека

вещи хранят память об их владельце. Он убеждён, что с приездом Пушкина в Михайловское в

августе 1824 года и вещи стали вести себя по-другому, приноравливаясь к молодому хозяину. А

он, в свою очередь, привыкал к ним, приручал их, отражаясь в вещах.

«Когда вы проходите по комнатушкам домика Пушкина, вы смотрите на всё, всё, и в

каждой вещи ищете эхо её хозяина.

Вещи, принадлежавшие Пушкину, для нас особенно дороги. Это не только вещи эпохи.

Это часть Самого Пушкина, его тень, его личное свидетельство о своей жизни, трудах,

надеждах, муках. О, как интересна судьба реликвий Пушкина!»

Где бы ещё, в какой книге вы прочли об этом?

А этот небольшой сборничек «Хранитель» (авторы Л. Агеева и В. Лавров) издан 1990

году лишь стотысячным тиражом! Что это для России?

А мысли Гейченко, которые заложены здесь, – это зерно знаний тех философских основ,

без которых сегодня невозможно двигаться в новую эпоху – эпоху Света и единения

разноматериальных Миров.

Это основы глубоко нравственного взгляда на жизнь, на окружающий Мир не как на

случайное скопление вещей и предметов, а как на воплощение гармонии, которая задумана

Творцом. Мир гармонии требует безусловной любви к каждой былинке, чтобы сохранять этот

мир, не разорять его, а привносить в него КРАСОТУ и ДОБРОТУ. Это то, о чём говорит Дмитрий

Сергеевич Лихачёв.

Косые скептические взгляды и кривые усмешки в адрес Гейченко, говорившего открыто о

своём понимании окружающего Мира, – это ничего более как свидетельство глубокого

невежества самодовольной посредственности.

Но мы как раз и должны понять, что истоки глубокого чувствования Природы и вещей у

Семёна Степановича кроются не только в своеобразии его биографии и близости к культуре и

истории 18-го и 19-го веков, можно сказать, с младенчества.– Ведь он – уроженец Петергофа!

Это вошло в него и укрепилось ещё и тем уровнем знаний, которые он получил в 20-е

годы в Ленинградском университете.

Трудно перечесть предметы, которыми была насыщена программа обучения на

факультете: музееведение и геральдика, история живописи и мировая история от античности до

наших дней, латынь, методика художественного воспитания, история научных мировоззрений,

история искусств различных эпох, начиная с античности, а также охрана памятников искусств и

техника их реставрации.

Не напоминает ли вам обширность знаний, которые прогнозировалось вложить в головы

студентов, программу обучения лицеистов? Да, конечно же, в этом и вся суть!

Постижение древности, прикосновение к античности, к глубинным воззрениям

человечества, одухотворявшего всё на свете, понимавшего разговор духов гор и полей, земли,

воды, Неба, – это ли не истоки знаний, необходимых современному Человеку?

Вот где начинается для нашего времени мудрое восприятие окружающего Мира, которое

не должно отрицать накопленный человечеством опыт, а сочетать его с религиозными и

научными истинами.

В этом процессе познания не должно быть борьбы между язычеством и христианством.

Признание существования Творца включает одухотворённости Природы. Ведь каждая былинка

и каждый котёнок – это всё Божии создания.

287

И бессмертие Человека как безусловная Истина есть принадлежность этого взгляда на

жизнь, как на счастье, дарованное нам Богом.

ЖИВ ПОЭТ

Свирель:

Поэт живёт и в Небе и в стволе,

Поёт рожком на кромке синей ночи,

Идёт скитальцем по родной Земле

И светлый день своей Руси пророчит.

Он в СЛОВЕ огнемётном ныне жив

Он, голову воздев, глядит на Питер,

Улавливая ласковый мотив

Волны балтийской на краю событий,

Открытий творчества волшебных новых дней,

Ровесником невянущей Державы.

И вьётся СЛОВО ПУШКИНА над ней,

Как вещий стяг её грядущей славы!

Пока Он жив – Он вечно будет жить,

Поэт мой милый, баловень Эдема, –

Нам есть чем в жизни свято дорожить.

И это для меня не теорема,

То аксиома – Пушкин вечно жив.

Главою восходя над образами,

Небесный странник – свой святой мотив

Он наземь льёт небесными слезами.

Но слёзы светлые преобразуют ночь

В июньский день, где Солнышко играет.

О, вещий Пушкин, сможешь ли помочь,

Когда страна дорогу выбирает?

ПУШКИН:

В груди твоей живёт и дышит Пушкин,

Моя Россия, локон золотой,

Бутон цветов на розовой опушке!

Да, Пушкин – не святоша, не святой,

А резвый, ясноокий, вездесущий,

Отчаянный, как твой игривый стих.

Со мною Дельвиг, Кюхельбекер, Пущин.

И Русь моя живёт в любом из них.

Семён Гейченко предвосхищает события. В 80-х годах 20-го века он говорит:

« В будущем мы научимся расшифровывать память вещей. И тогда они многое расскажут

о том, кому принадлежали. Они расскажут, как чувствуют они причастность к жизни своих

владельцев. Они помогут нам понять, что они не просто свидетели, но и соучастники всех

событий, которые происходили с их хозяевами!»

И Пушкинская Свирель подтверждает слова Хранителя.

288

С этой минуты я буду писать это слово с большой Буквы: Хранитель!

БЕЗДУШНОГО В ПРИРОДЕ НЕТ!

Бездушного в Природе нет:

Всё в Мире свой удел имеет.

Во всём есть жизнь, во всём есть свет.

Во всём искринка пламенеет.

В любом предмете – дух и ум,

Страданье, память, разрушенье,

Движенье чувств, сплетенье дум,

Незримое преображенье.

Подобны Богу бор, гора,

Разлив и поле, степь и море.

И человечеству пора

Узреть в себе источник горя,

Источник пагубы и бед,

От коих всё вокруг немеет.

Бездушного в Природе нет!

Всё в Мире свой удел имеет.

Воззрись – услышишь шёпот уст

Кустарника, ручья, тропинки.

Ребёнок – тот же зелен куст,

Ты с ним – две светополовинки.

Есть сердце всюду – у дерев,

рек, морей, и гор лобастых.

У льва, что дремлет, присмирев,

У львят, открывших нежный зев,

Короткошёрстых и гривастых.

У всех, кто жив, кто на одной,

На двух, на трёх, на многих ножках.

Лишь человек тому виной,

Что вместо крыл лелеет рожки.*

*Имеются в виду рожки недоброй силы

Нет, он не ушёл на отдых– участник войны, уже не юный, тяжело раненный – потерял в

боях левую руку. Но после окончания войны, в 1945 году он откликнулся на призыв Москвы –

стать директором Пушкинского заповедника.

Имея успешный опыт лекционной и экскурсионной работы в Петергофе ещё до войны, он

мог стать чисто кабинетным учёным-филологом, писателем. Об этом говорят его друзья,

соратники, сокурсники.

Но Гейченко предпочёл живое соприкосновение с бытием и бытом первого Поэта России,

что ещё больше обогатило его как личность и помогало в создании трудов о Пушкине.

Хранитель Михайловского стал живым символом здешних мест: высокий, седой,

худощавый, с сурово-насмешливым взглядом внимательных серых глаз, обладающий тонким

юмором, понимающий людей с первого слова и взгляда.

Его жилище, где единственной иконой стал портрет Пушкина, ожидало не экскурсантов,

а паломников.

Паломник – это не тот, кто побежит прытью по дорожкам заповедника. Он будет идти

неспешно, приникая сердцем к каждому уголку, прислушиваясь к звукам птичьих голосов,

проникаясь движением сферы всего Пушкиногорья.

В жилище Хранителя входящего встречали сияющие медью самовары, как символ

русского гостеприимства.

289

Ожидала паломников и череда разнокалиберных колоколов и колокольчиков. Как храму

без колоколов? Их звон всегда оздоравливал округу!

В книжном шкафу теснились книги по искусству, редкие издания произведений

Пушкина, толстые папки с архивными документами, чертежи и планы, сочинения самого

Гейченко.

Семён знал, что Пушкин был крещён в Московском Храме Вознесения. Там же венчался

с Наталией Николаевной.

И всю жизнь Поэт мечтал построить собственный Храм Вознесения, отдать должное

Богу за свою страдальческую и всё же счастливую судьбу.

Гейченко взялся строить этот Храм Вознесения, заручившись духовной помощью Самого

Поэта. После войны Михайловское лежало в руинах, как и его любимый родной Петергоф.

Шедший с Запада враг света и доброты, враг культуры хотел уничтожить память России,

её Душу, навсегда искоренить высокий её Дух, её силу.

Здесь на каждом шагу притаились мины, снаряды. Была заминирована могила Поэта. И

группы бойцов-сапёров, прошедших всю войну с томиком Пушкина, как с иконой, на груди,

успешно разминировали и могилу и весь заповедник.

И здесь Пушкин помогал мирянам восстанавливать свой Храм Вознесения. Семён

Степанович на каждом шагу чуял эту помощь. Он чувствовал Поэта на каждой тропинке, за

каждым деревом и на окраине, где на призыв: «Александр Серге-е-е-ич! Ау-у-у-у!» Поэт

отзывался гулким «Ау-у-у… Иду-у-у-у!»

А Хранитель , на основе архивных и собственных чертежей, своими руками возрождал,

возводил усадьбы не только в Михайловском, но и в Петровском, наследном имении прадеда

Поэта, и в Тригорском, имении друзей Пушкина.

Гейченко объединил все усадьбы в единый музейный комплекс. Он владел всеми

инструментами: и рубанком, и топориком, и лекалом, и пилой, и циркулем, и линейкой.

Словом, действовал как Царь Пётр, в своё время строивший собственноручно корабли

для Державы. И каждое возводимое им заново строение было для него наполнено живым духом.

290

«Изба – это рукотворное чудо, живое существо, которому мерещатся «явь и сонь».

Созданная из Природы – и сама – Природа».

Некогда было отдыхать от бесконечных поездок по городам в поисках пушкинских

реликвий. Некогда было спать, дремать, поддаваться бесконечным болям и болезням, некогда

впадать в отчаяние от нехваток и недостатков полуголодного послевоенного быта, который для

него здесь начинался с блиндажа и шалаша. Отчаяние прорывалось иногда в письмах к

родителям: «Всё… Больше не могу…».

Но он снова восходил над своей минутной слабостью и усталостью, и вновь встречал

паломников: своих друзей, учёных, студентов. школьников. И не только из Ленинграда – из всех

уголков Отечества! А они приезжали и вбирали в себя полной грудью чудный воздух, каким

напитана аура заповедника.

Ещё первый министр просвещения А. В. Луначарский в 20-е годы. приехав сюда,

заметил: «Здесь легко дышится!»

Это замечают все. А всё потому, что воздух пропитан ритмами Пушкинской Поэзии.

Здесь хранятся высокие сердечные вибрации Души Поэта, создавшего за время пребывания в

своём имении множество поэм, стихов и прозаических произведений.

И Сам Поэт подтверждает это.

ЗДЕСЬ ДЫШИТ ПУШКИНЫМ СТРАНА

Здесь до высоких обобщений

Взлетал Поэта гордый Дух.

Здесь ритмами наполнен слух.

Здесь поэтичных настроений

Полны и пахарь и пастух.

Здесь каждый куст стихами дышит.

Здесь каждый ствол Поэта слышит.

И Сороть, вторя соловью,

Поёт Поэту «Ай ла вью!»

Здесь ясен, лёгок дум полёт,

Широк, как псковский небосвод.

И, съединив все времена,

Здесь дышит Пушкиным страна.

А во дворе усадьбы в Михайловском паломников встречали золотые петухи Гейченко.

Каждый из них вышагивал твёрдым шагом, выпячивая красно-золотистую грудку, с гордым

видом хозяина.

Их было уже в 1978 году 33, как раз по числу лет пребывания Семёна Степановича в

здешних местах.

И каждый из них, златопёрых, был символом деловитости, раннего подъёма,

неусыпности, бесконечной хлопотливости и проникновения в суть бытия и быта родового

имения Поэта.

Пушкин сам поначалу бурно тосковал в этом отдалённом от центра «медвежьем углу».

Отец не стал другом ему в этой дали. Присутствие семьи не смягчало суровости наказания

изгнанием.

Он чувствовал себя в опале. И поутру отправлялся на своём буром аргамаке в леса и

поля.

Вот оно – раздолье, освобождающее сердце от обид и душевных болей! Сосновые рощи и

луга, отлогий берег Сороти, любимый дуб, одиноко стоящий на невысокой горке.

Часто Пушкин устремлялся в поля и леса пешком, босым, без городской одежды,

простоволосым. Лес и деревня были Его кабинетом. Здесь рождались строки его поэм и стихов.

И воздух заповедника сохранил отзвук настроений Поэта:

ЛЁГКОСТЬ ПОЭТИЧНЫХ НОТ

Деревня – вот мой кабинет,

Деревья, травы, птицы, звери.

По-деревенскому одет,

291

Обычаям деревни верен,

Босым любил бродить по лесу,

Без галстука и сюртука,

И видел, как сквозь облака

Ко мне спускается строка, –

Благодарение Зевесу!

И вскоре мыслей пёстрых ворох

До края полнил мой блокнот:

И шум ветвей, и листьев шорох,

И лёгкость поэтичных нот

В глуши звенящих птичьих хоров.

Сегодня все времена и пространства, кажется, соединились в едином порыве: поведать,

как откликается на зов сердца Поэта каждое дерево, река, соловей, вся аура лесов и полей, где Он

жил, творил, гулял, тосковал, влюблялся.

Изучая творчество Поэта, быт старых поместий, Природу, вкладывая неисчислимые

усилия в дело восстановления усадеб и воссоздавая истинно пушкинский колорит в этих местах,

Гейченко вправе был сказать:

«Пушкин родился дважды: первый раз – в Москве. А вторично – здесь, в Михайловском,

как зрелый мастер Слова, как мыслитель, художник, философ.

Народным Поэтом Он стал здесь, когда увидел труд земледельца, его каторгу, его хлеб,

его корову, его могилы, его дух, услышал народные песни, увидел скитания народа, узрел

древние границы своего государства. Всё это на него обрушилось…»

Здесь всё было созвучно с состоянием Пушкинской Души и всё принадлежало Ему без

остатка. Он понимал лепетанье голубой Сороти, журчанье ручьёв, шелест листьев, чувствовал

«трав прозябанье», словом – всё, сущее здесь.

И тоска эта сказалась в чудесной элегии «Вновь я посетил», возникшей в 1835 году, когда

Поэт вновь посетил Тот уголок земли, где Он провёл изгнанником два года незаметных.

Уж десять лет ушло с тех пор – и много

Переменилось в жизни для меня.

И сам, покорный общему закону,

Переменился я. Но здесь опять

Минувшее меня объемлет живо.

И, кажется, вечор ещё бродил

Я в этих рощах. Вот опальный домик,

Где жил я с бедной нянею моей.

Уже старушки нет – уж за стеною

Не слышу я шагов её тяжёлых,

Ни кропотливого её дозора.

В этой элегии Пушкин шаг за шагом открывает перед нами все дорогие ему места. И мы

видим это всё как будто своими глазами: и лесистый холм, и озеро, и дорогу, изрытую дождями, и

три сосны, шум вершин которых приветствовал Его при свете лунном.

Это было за два года до гибели Поэта. А к концу 19-го века памятные сосны погибли.

Об ураганах, которые налетали на заповедник, Гейченко говорит: «Я убеждён, что тёмные

силы, желающие уничтожить здесь всё, что напоминает о Поэте, вторгались в эти буйные вихри,

– они были беспощадны. Свирепость ураганов была ужасающа. А после лес полнился

буреломом, борьба с которым предстояла нелёгкая».

Когда буря сломала последнюю сосну, – а это было уже в конце 19-го века, – сын

Пушкина Григорий Александрович, с болью в сердце, приказал срубить её, потому что острый

остов её стал опасен для людей.

Он сделал брусочки-сувениры и разослал их по родственникам и друзьям.

Копии снимков останков последней пушкинской сосны были разосланы по музеям.

И сейчас со страниц книжечки Гейченко «В стране, где Сороть голубая» смотрит на нас

как будто с укоризной печальный обломок последней Пушкинской сосны. Но роща говорит нам

об этой сосне:

292

СОСНА

Как женщина с подъятою рукою,

Как однокрылый ангел над страной,

Где Сороть с голубой своей волной

Звалась Его единственной рекою,

Стоит сосна – обломок от сосны,

Взывая к Миру с горечью и болью.

И шепчет тихо русскому раздолью:

На годы, на минуты, на века

Не забывайте моего Сынка!

А сам Поэт не забывает ни о соснах, ни о дубе уединенном, ни о дорогой ему ели, на

которую он повесил свою Свирель:

ЕЛИ

О, ель моя, на ветви коей