Кости мертвецов

II

Мужчина и женщина, сидевшие в хвосте самолета, прильнули к иллюминатору и посмотрели вниз. На их лицах промелькнуло одинаковое выражение нетерпеливого ожидания.

Самолет пролетал над побережьем. Они видели рифы — длинные пурпурные пятна под водой — и ленты блестящей бирюзы, обвивающие песчаные отмели островов. Прямо из моря поднимались холмы, одни голые, другие в пятнах перелесков, а ближе к вершинам и вовсе поросшие лесом. Впереди виднелась гряда облаков.

Женщина, Стелла Уорвик, откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и скомкала подол платья с напряженным волнением человека, который думает, что его никто не видит, или же ему плевать. Папуа тронул ее с первого взгляда. Решив, что ей нехорошо, стюардесса двинулась к ней, но остановилась, когда пассажирка открыла глаза. Теперь Стелла смотрела прямо перед собой, и нетерпение на ее лице сменилось решимостью. Потом она наклонилась к иллюминатору и взглянула вниз.

До сих пор она не испытывала особого интереса к стране, в которую ее так быстро нес самолет. Этот полет казался сном. У нее не было ни фотографий людей, ни снимков мест, над которыми они пролетали. Она не выходила посмотреть на два северных австралийских города, где они совершали посадку, но оставалась в здании аэропорта, и ее тревожила одна мысль: как бы не отстать от самолета, — страх, преследовавший Стеллу, когда она путешествовала одна. Теперь впервые она испытала смутное волнение. Прямо под ней лежала чужая земля, и Стелла уже настроила себя против нее.

Самолет летел над побережьем, а затем, миновав устье реки и кучку маленьких островков, повернул в глубь суши, прямо к окутанным облаками вершинам гор. Загорелась лампочка, сообщавшая пассажирам, что пора пристегнуть ремни. Стелле казалось, что вдалеке слева, у подножия холмов, она видит хижины.

— Это Марапаи? — спросила она стюардессу, которая шла мимо кресел, предлагая пассажирам ячменный сахар.

— Да, мадам, — снисходительно ответила стюардесса. — Это Марапаи. Скоро пойдем на посадку. Пристегните, пожалуйста, ремни.

Стелла, сама избравшая свою судьбу и не желавшая умереть раньше времени, послушалась.

Стюардесса, которую звали Пенни Смарг, во время войны служила в австралийских ВВС и теперь, спустя семь лет, превратилась в любезную даму, чересчур чувствительную. Сердце Пенни окаменело от пережитого, но все же ее тронул вид маленьких, неловких пальчиков Стеллы, пытавшихся справиться с ремнем безопасности. Господи, что она здесь делает? — спросила она себя, наклоняясь помочь. В первый раз покинула дом, словно ребенок на своем первом празднике.

— Спасибо, — сказала Стелла, подняв на нее большие взволнованные глаза.

Пенни Смарг разочарованно отвернулась. Нет, не ребенок. Она просмотрела список пассажиров, лежавший в кармане униформы. Она нашла имя Стеллы, и в голове у нее мелькнула догадка, но тут же забылась. Эта девушка была или слишком молода, или слишком перезрела. Стюардесса предложила ячменного сахара мужчине, сидевшему в ряду напротив.

От его большого тела — не толстого, но крепко сбитого и упругого — веяло добродушием и самодовольством, какое иногда испытывает человек после обильного обеда. Он отказался от сахара, и Пенни Смарт пошла назад. Мужчина свернул газету, которую читал, затолкал ее под сиденье и осмотрелся по сторонам критическим взглядом. Как и Стелла, он казался нездешним. Глаза его пробежали по рядам кресел. Стелла оказалась последней, кто подвергся осмотру.

Она отвернулась к окну, разглядывая приближающуюся землю. Море осталось позади, и, миновав впадину между золотыми круглыми вершинами холмов, самолет начал кружиться над посадочной полосой. В одну сторону шоссе вело в Марапаи, а в другую — к огромному горному хребту, вершинами уходящему в облака, за которым начинался чуждый белому человеку мир. Бледное лицо Стеллы было спокойно. Из-за коротких взъерошенных волос у нее был такой вид, будто она только что проснулась. На самом же деле ей было одиноко и страшно. Ее, словно пар, поднимающийся от земли, окутывала прошлая жизнь. В лицо ей дохнуло будущее, к которому она стремилась, но не такое, о каком ей мечталось, не ясное и спокойное, но пугающее и тоскливое.

Она встретилась взглядом с мужчиной, сидевшим рядом. Ему будущее сулило богатство и благополучие, и он улыбнулся. Бедняжка, подумал он, ей нехорошо. Он и сам однажды страдал воздушной болезнью, и он сочувствовал ей. И какая милашка. Ему нравились вьющиеся волосы.

Она почувствовала его расположение к себе и улыбнулась. В памяти ее осталось его широкое, твердое лицо, плотное, упругое тело, мягкие волосы и маленькие глаза под кустистыми нависшими бровями.

Стелла снова повернулась к иллюминатору. Под самолетом бежала посадочная полоса. Он коснулся земли, подпрыгнул и опять опустился. Проскользив по полосе, самолет остановился у низенького здания с жестяной крышей. Через минуту подали трап, и дверь открылась.

Стелла не шевелилась. Ее не пугала мысль о неудачном приземлении, но терзал страх одиночества. Впервые в жизни ее никто не встретит, никто не возьмет багаж и не отвезет на место. Бытовые мелочи, о которых всегда заботился кто-то другой.

— Вы выходите? — Это проговорила Пенни Смарт, стоявшая у выхода и улыбавшаяся.

Землю обжигали горячие солнечные лучи. Под ногами Стелла чувствовала теплый, податливый асфальт шоссе. В ней еще не умерли, как она полагала, любопытство и умение удивляться, которые дают силы жить дальше. Позабыв о своем багаже и одиночестве, она в изумлении смотрела по сторонам.

Папуасы, коричневые, с огромными копнами черных волос, и черные, отливающие синевой, с коротко подстриженными волосами и с головами, похожими на кокосовый орех, доставали багаж из хвостового отсека самолета и грузили его на тележку. Ее соотечественники были в белом. Маленький аэропорт стоял на сваях, будто стремился оторваться от земли. Вокруг расстилался неровный ландшафт, все было таким синим, зеленым, сказочным, что захватывало дух. Огромные, завораживающие холмы были похожи на кадр из фильма. На этом фоне казалось нелепым и странным, что пассажиров встречают друзья, что увозят на досмотр багаж.

Стелла подняла свой чемодан и направилась к зданию, подальше от сияющих глаз и раскрасневшихся лиц тех, кого встречали мужья и возлюбленные. Она стояла в дверях, оглядывая зал ожидания, полный людей, разговаривающих и занимающихся своими делами. Что ей делать? Как добраться до Марапаи? Рядом всегда был кто-то, кто говорил: «Присядь, подожди, я сейчас вернусь», — узнавал расписание автобусов и оформлял документы.

Девушка за стойкой, заметив ее бледное лицо и тревожно нахмуренные брови, встретилась с ней взглядом и поманила рукой. Надо было заполнить анкету. Багаж ее выгрузили, а автобус идет в город через полчаса. Ей оставалось только ждать. Она с облегчением посмотрела по сторонам и улыбнулась белокурому приятному молодому клерку, который подошел к ней. Когда она отвернулась, клерк спросил Пенни Смарт, стоявшую тут же и раскуривавшую сигарету:

— С ней все в порядке? Вид у нее какой-то безумный.

— Все нормально, — сказала Пенни Смарт, бросая спичку на пол. Сочувствие прошло. Люди приходили, уходили, у всех свои дела, а у тебя свои. Те, у кого была хоть капля силы воли, держались. Тайны, однако, были особой статьей. Территория жила загадками, и, если их не было, она их выдумывала сама. Она с заговорщицким видом наклонилась над списком пассажиров, разложенным на столе, и ткнула длинным лакированным ногтем в имя Стеллы.

— Взгляни! Интересная фамилия, особенно в этих краях.

Клерк прочел имя вслух.

— Чепуха! Что ей здесь делать?

Стюардесса посмотрела на него и улыбнулась.

— Да, сэр. Чем могу служить?

Человек, стоявший напротив нее, похоже, не слышал. Отвернувшись, он смотрел в угол, где рядом со своим чемоданом одиноко сидела Стелла, скрестив ноги.

Через полчаса отправился автобус в Марапаи. Помимо Пенни Смарт, клерка и двух работников аэропорта, в автобусе никого не было. Мужчина, сидевший рядом с ней в самолете, исчез.

Около полутора километров дорога вилась меж невысоких холмов, поросших низенькими, кривыми камедными деревьями с плоскими морщинистыми листьями. Они были не похожи на те камедные деревья, которые знала Стелла. Казалось, они сошли с ума и раскидали листья и ветви во все стороны, без всякой логики и заботы об эстетике. Время от времени на глаза попадались папуасы, босиком шагавшие по обочине, женщины в травяных юбках ниже колен.

Стелле уже доводилось видеть туземцев, застывших на снимках в книгах по антропологии и журналах, но эти, настоящие, с широкими, плоскими ступнями, с гладкой кожей, на которой переливались разноцветные солнечные блики, были совсем не такие.

Дорога пошла вверх и повернула. Внизу тянулся берег с разбросанными возле него островками, зелеными, горбатыми, похожими на ленивых китов. Позади остались маленькие низкорослые деревья, и холмы окутала тропическая растительность — деревья с огромными зазубренными листьями, длинные, сгибающиеся стволы кокосовых пальм, обвивающие деревья лианы. Справа на равнине и на склонах небольших холмов гнездились хижины Марапаи.

Пенни Смарт, сидевшая впереди рядом с клерком, повернулась к Стелле.

— Вас куда-нибудь подбросить? — спросила она.

Стелла, поглощенная мыслями о предстоящей встрече, очнулась и посмотрела на нее рассеянным взглядом.

— Вас подвезти?

— Да, если вас не затруднит.

Достав из сумочки записную книжку, она открыла ее на последней странице и прочитала: «Номер 16, Порт-роуд».

— В общежитие? — спросила Пенни Смарт. — Вы что, работаете в администрации?

Стелла кивнула.

— Вас кто-нибудь встречает?

— Нет, — ответила Стелла. Но я не одна, сказала она себе. У меня будут друзья, будут и враги. Она задумалась о врагах, эти мысли были приятнее.

Они уже ехали по предместьям Марапаи, вдоль берега по длинной дороге, обрамленной казуариями. У кромки воды поднимались кокосовые пальмы, тоскующие о других островах, возможно, о своей родине, потому что пальмы роняли орехи в воду, а море несло их к далеким пескам. По другую сторону дороги среди зеленых деревьев и кустов с пестрой листвой ютились бунгало, здесь были и банановые пальмы с огромными, обвисшими, качавшимися на ветру листьями.

Стелла смотрела вокруг, на людей, мимо которых они проезжали, и думала, что он может оказаться любым из них (она о нем почти ничего не знала, и образ его, который она создала в своем воображении, не имел ничего общего с действительностью). Он может быть в одном из этих домов или ехать по дороге в джипе, даже не подозревая, что сегодняшний день будет не похож на остальные, думая, что ему ничего не грозит.

Они уже почти доехали до конца улицы. Водитель посигналил, и искалеченный старик, хромая, поспешно уступил дорогу автобусу.

— Чуть не раздавил этого дикаря, — проговорил водитель, захлебываясь смехом.

Через несколько минут они оказались у длинного деревянного бунгало с железной кровлей.

— Это номер 16, — сказала Пенни Смарт и открыла дверь. Водитель достал багаж Стеллы.

Она оглядела свой новый дом без особого интереса. Его не мешало бы покрасить, а то он выглядел совсем запущенным. На стенах виднелись серые пятна, будто они поросли плесенью. На одном окне была прибита полоска рифленого железа, а нижняя ступенька крыльца треснула.

Она поднялась по лестнице и повернулась помахать на прощание. Ей казалось, что никогда рядом с ней не будет никого, кроме случайных знакомцев, которые заполняют анкеты, помогают нести чемоданы и сажают ее в машины. Колеса завертелись, поднимая клубы пыли, и она снова осталась одна.

Стелла оказалась в коротком коридоре перед тремя закрытыми дверями. Убранство исчерпывалось потрепанной соломенной циновкой. Из-за двери в конце коридора доносились голоса. Как ей поступить? Постучаться? Войти? Подождать? Близкие не смогли подготовить ее к этому моменту и оставили одну, в панике прислушивающуюся к голосам за закрытой дверью.

Потом дверь открылась, и появился человек в длинном белом рами. Сквозь щель Стелла видела комнату. Там за длинными деревянными столами завтракали двадцать или тридцать девушек. Им прислуживали туземцы, босые, одетые только в белые или цветные рами. У некоторых на предплечьях были черные или желтые повязки, а в проколотых мочках ушей болтались бусинки. Посреди комнаты стояла седовласая женщина, которая, судя по всему, была здесь главной. Она то и дело вертела головой, наблюдая за слугами.

Стелла в нерешительности остановилась у стены. Сидевшие ближе к ней девушки ели холодное мясо с разогретым консервированным горошком, который им явно не нравился. Ни одна из них не заметила ее. В конце концов Стелла подошла к женщине в центре комнаты.

— Извините, — мягко проговорила она, — у меня здесь комната.

Женщина не смотрела на нее. Ее прищуренные глаза под тонкими веками скользили по комнате, выискивая недостатки.

— Здесь нет свободных комнат, — сказала она.

— Я приехала сегодня, — объяснила Стелла. — Самолетом. Я буду работать в администрации. У меня письмо.

— Здесь нет свободных комнат, — отчеканила женщина. — Уж мне-то это известно. Я здесь главная. — Теперь она взглянула на Стеллу. Она говорила так прямо, ее слова звучали так убедительно, что Стелла не стала возражать.

— И что же мне делать? — Потеря комнаты казалась ей катастрофой. У Стеллы было только письмо, где говорилось, что для нее готова комната, есть где преклонить голову. Теперь же голову преклонить было негде.

Женщина сказала:

— Конечно, я знаю, вас перевели сюда. Теперь вас поселят в замке Уорвика.

— Что? — переспросила Стелла, вздрогнув.

— В замке Уорвика, — осторожно повторила женщина. Она заметно нервничала. — Вашу комнату отдали кому-то другому, а вас поселили там.

— Но почему он называется замком Уорвика? — спросила Стелла.

Женщина обвела взглядом комнату. Видимо, положение требовало ее вмешательства.

— Потому что там жил некто по имени Уорвик.

— Я не пойду туда! — испуганно вскрикнула Стелла. — Я не пойду туда! В письме говорится, что меня поселили здесь.

— Некоторые люди, — сказала женщина, очевидно, привыкшая к таким вещам, — ждут эту комнату месяцами. Почему она должна достаться вам, если вы только что приехали? Вам понравится в замке Уорвика.

— Вы не можете заставить меня, — воскликнула Стелла. — У меня письмо, в котором говорится, что я должна жить здесь.

— Ваше письмо, — жестко проговорила женщина, теряя терпение, — было написано в Австралии. А вы в Папуа, и здесь все иначе. Кто-то занял вашу комнату. Вам повезло, что вам есть где жить. Ваш дом по крайней мере деревянный. Есть люди, которые живут в бараках местной полиции на другом конце города. Как же вам рассчитывать на эту комнату?

Она не была злой, но она устала от жалоб, которые не могла удовлетворить, а климат расшатал ее нервы.

На мгновение Стелле показалось, что ей не следует настаивать. Она была выбита из седла первым же ударом.

Потом в ней постепенно начало шевелиться пробужденное отчаянием любопытство, этот двигатель жизни. Какая она, Папуа? Она видела снимки из альбома, но как обманчивы бывают фотографии. Было в этой стране, в ее красках, деревьях, сияющем воздухе, в этих красивых людях с шелковистой кожей нечто такое, чего не могли передать ни фотографии, ни слова.

— Когда этот дом перешел к государству? — тихо спросила Стелла.

— Всего несколько недель назад, когда умер его владелец. Он открыт уже две недели. Дойдете до развилки у отеля и свернете направо, по холму. Там спросите у кого-нибудь, не заблудитесь. — Женщина повернулась к одному из слуг, проходившему мимо со стопкой тарелок.

Но Стелла уже поборола свой страх и, обрадовавшись этому, решила идти до конца.

— А какая там у меня будет комната?

— Господи, — сказала женщина, поворачиваясь к ней, — откуда мне знать? Там увидите.

— У меня с собой багаж. — Эта женщина, за несколько минут дважды произнесшая «замок Уорвика», прогнала смутную тревогу, не оставлявшую ее последние два месяца, и Стелла боялась расстаться с ней.

— Оставьте его на веранде. Когда закончится завтрак, я пришлю с ним одного из слуг. — И она пошла прочь, спеша отделаться от этой девушки, поразившей ее своей глупостью и странностями. Им следует быть поразборчивей, подумала она, уже двадцатый раз на неделе они присылают сюда девушек. Здесь нужны крепкие женщины с головой на плечах, сильные женщины, способные перенести местный климат и быт, и со здоровыми нервами, чтобы терпеть здешних мужчин. А не такие, как это бледное, хрупкое, изнеженное создание.

Стелла поднялась по ступеням своего будущего дома. Он стоял поодаль от дороги, на склоне, по которому каскадом раскинулся сад, лестница была длинная и крутая. Слева и справа от лестницы росли странные деревья с плоскими верхушками, похожие на деревья с японских рисунков, с ярко-красными цветами и длинными черными прошлогодними стручками.

Было очень жарко, и Стелла, медленно ступая в тени тонких ветвей, вдруг поняла, что устала. Яркие солнечные лучи, разливающиеся под ее ногами, слепили глаза, и она чувствовала себя совсем разбитой и полусонной. Она почти равнодушно шла к этому дому. Она поднималась все выше, и сад вокруг становился все пышнее, ухоженнее, в основном здесь были деревья с красными цветами и еще какие-то с круглыми, гладкими ветвями и гроздьями белых пахучих цветков.

Время от времени она останавливалась и смотрела вокруг, скорее для того, чтобы собраться с силами, нежели любуясь садом. Когда она поднялась выше, над зелеными шапками деревьев показались выбеленные жестяные крыши города, причал, где был пришвартован большой пароход, и прямо внизу — задний двор отеля, заваленный желтыми бутылками, сверкающими на солнце словно капли смолы среди ржавого хлама, обломков железа, деталей разбитых машин и проволоки.

Когда Стелла подошла к двери, все это исчезло, и ее глазам открылся вид на все побережье, до самого горизонта, где различались смутные очертания островов и полуостровов. Легкий ветерок, игравший в листве, осушил выступивший пот. Она преодолела лестницу и заглянула в открытую дверь. На голом полу плясали перистые тени ветвей. В конце коридора появился черно-белый пятнистый кот и, распушив хвост, направился к ней.

Сначала она открыла дверь справа, но комната была занята. На кровати и креслах было разбросано грязное белье. Кровать была не заправлена, а на столе стояли пепельницы с окурками, бутылка джина и два пустых стакана. Она толкнула дверь напротив. Комната пустовала. Она была маленькая и светлая, в ней стояла кровать, покрытая выцветшим голубым хлопчатобумажным пледом, один угол отгораживала занавеска с цветами. Комод, резной деревянный журнальный столик и плетеная тростниковая циновка. Здесь не было окон, но верхняя часть стены веранды откидывалась наподобие фрамуги и удерживалась длинным деревянным колышком. Над проемом была прибита грубая сетка.

Стелла, совершенно опустошенная и обессиленная, подошла к кровати. Из-под матраса выскочил громадный таракан и побежал через комнату. Она легла на кровать; казалось, от усталости она разваливается на части. В углу на потолке застыла маленькая серая ящерица. Стелла уснула, радуясь, что хотя бы эта тварь немного скрашивает ее беспросветное одиночество.