Костяная легенда

Глава 1

— Леха, Леха! Ниже давай! Стрелой давай! Хорош!

Автокран «Челябинец», за окном, рыкнул установкой, выбрасывая в воздух клубы дыма отработанной солярки. Лебедка зашелестела барабаном, быстро выматывая трос на «майну» для опускания груза.

— Сто…. — Григорьев, старший прораб второго участка, не вставая со стула, толчком руки захлопнул фрамугу окна «командирского» вагончика, обрывая шум, доносящийся со строительной площадки. Извиняющимся взглядом посмотрел на Опалина.

— Все в порядке, Артур Викторович. Рабочая обстановка и должна быть шумной. Мы ведь на стройке, а не в проектном отделе — Опалин Владимир Анатольевич, начальник второго участка строительной компании «ХХ век» улыбнулся, успокаивающе махнул рукой, адресуя жест Григорьеву.

Повернулся к присутствующим в вагончике коллегам.

— Что у нас с уголком, Викторович? — обратился он к мастеру участка Латыпову.

— Да нормально пока, Владимир Анатольевич, есть еще метров триста. На два этажа хватит для арок, а общую заявку я еще на той неделе, по селектору бросал. Привезут. Саидов машину за арматурой отправляет, с ней и доставят с Горнозаводска.

— Ну, что ж. — Палин потянулся, распрямляя затекшую, за время совещания, спину — На этом и закончим. Генеральному я скажу, что все в сроках, с материалами проблем нет. Так?

Он обвел вопросительным взглядом присутствующих.

Руководители среднего звена — мастера, прорабы и старшие бригадиры, собравшиеся на «вторую оперативку», согласно загудели, переглядываясь, дружно кивая головами.

Только инженер по подготовке производства второго участка Самохин, как обычно скептически скривил лицо, стараясь выразить всем своим видом, сомнение в положительных результатах совещания. Опалин, по давней привычке, не обратил внимания на его недовольную мину выражающую несогласие.

На демонстративно несогласное поведение Самохина он давно уже не реагировал. Ровно с тех пор, как при сдаче, необычайно тщательного проработанного проекта строительства ночного клуба, набрал необходимые, для удачного старта в карьере руководителя баллы и занял кресло руководителя второго участка.

Опалин, на корпоративах и ресторанных посиделках, даже иногда ограждал Самохина от нападок своих, излишне активных, сторонников. Берег своего искреннего недоброжелателя. Аргументируя свою благосклонную позицию к нему тем, что оппозиция в лице Самохина не дает ему расслабляться и «почивать на лаврах».

Владимир Анатольевич быстро окинул внимательным взглядом присутствующих. Все как обычно. Кто-то излишне, напоказ, за. Кто-то молчит, не понятно, что про себя думая. Возможно, взвешивает на невидимых весах цену своего слова, надеется получить от своего молчания какую либо выгоду.

Как всегда и везде и во все времена. Как во всех крупных организациях, возникших согласно основным принципам, сформировавшимся еще в годы тридцатые. Времена обильные на грандиозные планы и сокращенные пятилетки.

«Интриги! Скандалы! Расследования!» — как быстро тараторит с экрана телевизора балабол с канала НТВ — кумушек — любительниц диет и мучного вкусного из планового и сметных отделов.

Суматошная беготня из отдела в отдел с чайными кружками в руках и горячими сплетнями в накрашенных клювиках. Тайные и явные недоброжелатели. Завистники, шепчущие «на ушко» руководителю рангом повыше компромат на своих коллег. Грызня в углах отделов и беспардонное выпячивания на глазах руководства собственных достоинств и чужих недостатков.

Иногда Опалину казалось, что СССР не пропадал в темной пучине прошедших годов подобно огромному кораблю, вдруг наткнувшемуся на гигантский айсберг. Совсем не распадался рушащимся зданием на кучку битых кирпичей — республик. Только затаился, подобно колоссальному, обросшему с годами седым мхом, доисторическому чудовищу, на дне темного омута. Оставил свои, глубоко вдавленные следы, повсюду.

Окаменевшие куски сброшенной, старой шкуры. Пожелтевшие осколки, когда то острых клыков, застрявшие в их извечно строительной и других аналогичных областях производства и деятельности.

Мата на «оперативках» и в общении — что правда, то правда — стало гораздо меньше. Привнесенная с запада, корпоративная этика, плодоносила глянцевыми плодами вежливости и губила прямые ростки прямоты.

Красивая, светящаяся зелеными и красными огоньками, пронзительно пищащая при неверном действии пользователя электронная техника забралась в углы и взгромоздилась на столы в кабинетах. Заслуженные ветераны, громыхающие пишущие машинки и блестящие, звонко дзынькающие арифмометры без боя оставили свои позиции, безропотно отправившись на списание. Сводки о сделанных работах стали сбрасывать по «электронке» и спутниковой связи. Разнообразные акты сканировать и печатать на принтере, а не ломать ручки — самописки, стараясь продавить толщу листов с проложенной между ними «копиркой». Совещания, оперативки проводить по селектору. Материальные отчеты печатаем на компьютерах, пользуясь абсолютно не понимая принцип действия каким — то Вордом. Костюмы приличные стали носить. Надевать на совещания галстуки и белоснежные сорочки, вместо вязаных свитеров и клетчатых, мятых рубах невнятного покроя.

«А так…..» — Опалин разочарованно мысленно махнул рукой.

И сводки о проделанной работе завышенные и лажа с поставками. Причем постоянная и неистребимая никакими приказами и приказными сменами начальников комплектующих отделов. И как воровали, так и воруем. Все как при советской империи. Только умнее стали, все неодобряемое проверяющими структурами и генеральными заказчиками, старались сделать аккуратно и негласно. Прикрываться начали со всех сторон. Научились «обставляться», словно железобетонным надолбами, фиктивными актами, на якобы сделанные скрытые работы. Глаза, аудиторам и приемочным комиссиям, кипами, монобланами бумаг застилать.

Иди, господин проверяющий, откапывай фундамент — качество уложенных блоков и цементной стяжки проверяй. Или бетон долби, контуры заземления ищи и плотность, в центре бетонной заливки, измеряй. Если получиться. Если сверху фундамента уже здание не возвышается во всей красе — людям, уважаемый проверяющий, где то ведь жить надо! И будущие жильцы дома не жгут тебя пылающими от предвкушения вселения в новые квартиры взглядами и собственники здания не рычат на тебя двигателями больших джипов.

Проверяй. Нет времени? Акт? Так вот. Пожалуйста. И ручку возьмите. Можно и на память. Гелеевая, хорошая. Хоть и китайская.

Так что, все идет по старому, и можно строить не очень тщательно соблюдая СНиПы, потихоньку возя на дачу бетон, кирпич, доску и другие, очень нужные в хозяйстве, но сегодня весьма дорогие стройматериалы.

Но, но и еще раз но. Не наглей. Не зарывайся, грузя машину, оглядывайся и спрашивай у кого нужно разрешение.

Собственник, сейчас, не безликий, прошлого века начальник «Трестстроймашбаш» чего-то там. Собственник нынешний, глупых или обнаглевших подчиненных на «ковер» для беседы вызывать не станет. Зачем ему воздух впустую сотрясать, нервы себе портить? Грозить приказами о несоответствии и лишать премии, после глотая карвалол или снимая стресс дедовским, многократно апробированным методом релаксации? Есть другие люди для этой неприятной работы.

И они со своей работой, насколько ему, Опалину, известно, весьма неплохо справляются. Сам Опалин с сотрудниками Собственной Службы Безопасности строительной компании «ХХ век» не сталкивался и прилагал все усилия, что бы и дальше не соприкасаться с ними и не отвечать, краснея, на задаваемые ему неприятные вопросы.

Поэтому Игорю, водителю «МАНа» — самосвала, нужно, сегодня же звонить и отменять договоренность о завозе щебня на его Опалина личную автостоянку.

Переждать стоит «вихри враждебные», несущиеся холодным ветром с руководящих верхов. Дернул же черт, на соседнем строительном участке, одного молодого и неосторожного мастера, кирпич на свой гараж без перегруза, с базы, на прямую завести! Еще и додумался до гениальной идеи послать на разгрузку автокран с объекта и рассчитаться за работу не деньгами, а водкой. Юный участник молодежного движения «Дебилы форевер». Соответственно все задействованные в афере к концу дня оказались пьяными и громко говорящими. Внимательно слушающих и сразу звонящих в ССБ, за премию в конверте, оказалось сразу трое.

Своеобразное соревнование добровольных информаторов получилось.

Молодые, глупые, неосторожные. Ничего, поработает полгода за один голый тариф без премии, сразу поумнеет. А пока надо замереть хладнокровным земноводным и не совершать опрометчивых поступков. Чистая анкета в Службе Собственной Безопасности компании стоит машины щебня.

Опалин про себя усмехнулся: «Да и железнодорожный состав со щебнем не оправдает темного пятна на моей репутации. Так что надо заехать в банк и снять деньги со счета. Не обеднею от покупки одной машины щебня».

Может, со стороны постороннего наблюдателя, Опалин, и казался излишним перестраховщиком, но годы беспорочной работы и отсутствие малейших подозрений в использовании им служебного положения в личных целях, были за него и его предусмотрительность.

Тут нужно уточнить, для ясности повествования, что в начале осени этого года, некая ЖКХ с непроизносимым названием, подрыла угол автомобильной стоянки Опалина, обрушив пару столбов ограды с натянутой на них сеткой «рабица» и асфальтированный участок площади стоянки. Размером, где-то пять на пять метров. Разрушения возникли в процессе поисков очередной, как обычно, внезапно прохудившейся трубы теплоцентрали.

Все было не так уж и плохо. К немалому удивлению Опалина, люди в организации оказались довольно таки вменяемыми и не отказывались, либо восстановить разрушенное, либо оплатить ущерб. Оплата была даже более приемлемым и выгодным вариантом для Виктора Анатольевича, но время, время!

Пока сведут баланс затрат, подсчитают стоимость работ, переведут деньги в банк — пройдет немало времени. Клиенты же, ставящие машины под охрану и платящие за это, покинут стоянку и увезут с собой заработок Опалина.

Тем более, клиенты стоянки уже и так, совсем недавно, самому Опалину лично, при встрече, выразили свое недовольство вынужденной сменой мест стоянки машин. Особенно владелец сорокового «Вольво» возмущался — ему, видели те, с окна машину не видно! Терять клиентов Опалину очень не хотелось.

Да и сосед — конкурент с автостоянки через квартал, опустил цены на пять процентов за сутки при покупке месячного абонемента, что тоже приходилось учитывать в раскладах бизнеса.

«У, демпингатор чертов! Чтоб тебя налоговая инспекция внезапно посетила!» — пожелал про себя Опалин, конкуренту по бизнесу.

Вот и спешил он за свой счет отремонтировать как можно быстрее площадку. Заасфальтировать-то отремонтированный участок и по лету будет возможно, а пока щебнем просыпать и просыпь тщательно утрамбовать вручную. При наличии пары рабочих рук, с необходимым условием — не пьющих и не ленивых — работы всего на два дня.

На личный бизнес работников «ХХ века» в руководстве компании смотрели положительно, совершенно правильно считая, что лучше иметь лояльного руководству подчиненного, держащегося за место в компании из-за льготных цен на закупку стройматериалов, чем чинить препоны и получать не прикрытое воровство. Наглядный пример неправильной кадровой и экономической политики в организации, находился в рядом стоящем здании, буквально через дорогу, организация «Дорстройпроект».

Именно у этой, другой строительной компании, Опалин и купил себе, для автостоянки, абсолютно новую, толстостенную трубу НКТ, совершенно по бросовым ценам, для стоек ограды. Продали, сами же доставили и настойчиво предлагали еще заходить.

Если деньги свободные будут.

Опалин вынырнул из своих, о личных проблемах размышлений, обвел взглядом помещение. Все присутствующие уже занимались своими делами — кто-то кому то звонил или отвечал на входящий звонок, перебирал бланки, листали ежедневники, быстро черкая пометки на листах план — графиков и срочных заявок.

— Ну что ж, господа руководители, до встречи — обратился к окружающим Владимир Анатольевич.

— Все остальные вопросы решаем в рабочем порядке. Если возникнут непредвиденные проблемы — звоните. Я буду на связи. До свиданья, господа. Работайте.

В ответ раздался слитный гул голосов людей прощающихся с Опалином. Провожаемый Григорьевым, аккуратно огибая предметы меблировки бытовки и присутствующих, при прощании пожимая руки на ходу и похлопывая по плечам, Опалин выбрался через низкую дверь на улицу.

— Владимир Анатольевич! — Григорьев, несколько смущаясь, тихо, в полголоса, обратился к Опалину — С уголком у меня, чуть-чуть, небивка идет. Метров тридцати нет на стеллажах. На две фермы, к сожалению, точно не хватит.

— Для себя взял? — Опалин строго посмотрел на смущенного Григорьева.

— Да нет, Владимир Анатольевич! Что вы! Я бы вам сказал! Валинов, собака, тот, что из гаража, еще на базе с машины сбросил для ремонта складов.

— А ты требование подписал, не проверив, предварительно, погонный метраж поступившего проката? — утверждающе спросил Опалин.

Григорьев согласно понурил голову.

— Ладно. — Опалин чуть подумал — Как-нибудь, решим этот вопрос. Запроси уголок на крепления углов опалубки и спиши потом по акту. Я подпишу. А о Валинове я Генеральному, завтра при встрече, шепну. Заканчивать надо с этим самоуправством. Много брать на себя начал, бухгалтерский зятек.

Протянул руку обрадованному Григорьеву:

— Давай, Артур, работай, не спи. Пока! — и зашагал к машине, доставая на ходу ключи.

Автомашину уже разгрузили, сняв с нее все поддоны с кирпичом, и выезд со строительной площадки был открыт.

В распахнутых воротах маячил дожидаясь выезда Опалина охранник, с дымящейся сигарой в зубах.

Опалин мысленно усмехнулся — вчера перевели в банк аванс и нынче народ позволял себе то, что считал для себя удовольствием. Очевидно, курение сигар, охранник считал достойным поводом для траты своих денег.

Вдобавок, к черной униформе с красными шевронами на рукавах и груди и грозной аббревиатурой ССБ, вышитой серебром, охранник натянул на голову, такой же черный берет и водрузил на переносицу непрозрачные солнцезащитные очки. В сумме аксессуаров местный секьюрити вид имел довольно импозантный и угрожающий. Но все его усилия по приданию себе образа крутого секьюрити сводила на нет по-осеннему невзрачная погода. Сквозь хмурые тучи не проглядывало ни малейшего лучика солнца и надетые им солнцезащитные очки смотрелись на его лице нелепо и смешно.

Редкие прохожие мелькали в створе ворот, старательно перешагивая грязные следы от колес, оставленные уехавшим грузовиком. Некоторые, заметив доморощенного «тотон-макута» улыбались насмешливо. Или удивленные увиденным, на секунду замирали, сбиваясь с шага, потом недоуменно оглядывались на ходу.

«Осень, стройка, грязь. Неистребимое сочетание. Как и много лет назад. Но раньше, на наших, советских, стройках, таких клоунов не было». Опалин улыбнулся своим мыслям, так же, как и прохожие, аккуратно перешагивая через грязные следы колес, приближаясь по крутой дуге к машине. «После посещения автостоянки надо будет заехать на автомойку» — подумал Владимир Анатольевич, разглядывая по пути, низ кузова машины, полностью залепленный комьями грязи. «Как на стройплощадку съездишь, так постоянно потом мыться приходится. Но не возвращаться, же в офис, на уделанной в грязи машине? Корпоративная политика руководства в дресс — коде налагает весьма муторные правила и ограничения в поведении. Но соблюдать их все-таки необходимо».

Двигатель машины еле слышно урчал, прогреваясь. Фары моргнули, откликаясь на сигнал с брелока сигнализации. Владимир Анатольевич забрался в салон, глянул мельком на панель приборов, щелкнул пальцами по «освежителю» воздуха закрепленному у «бардачка», решил еще дать время двигателю для прогрева. Вдруг вспомнились старые места его предыдущих работ.

Обшарпанные конторы с вечными сквозняками в коридорах, с отпавшей со стен штукатуркой и скрипящими дверями из массива сосны на неподатливых ржавых пружинах, недобро и гулко бьющих о косяки при выходе, словно грозили — «Только приди еще раз! Мы тебя — ух!». Различные СУ и СМУ, куда он приезжал на чудовищно грязных, по самые стекла кабин, ЗИЛах, «газиках» или когда то престижном, с металлической крышей УАЗе, после посещения курируемых им строительных объектов, и не о какой чистоте машин вопросов не стояло. Сейчас же, если бы Владимир Анатольевич приехал бы на подобном «кошмаре дорог», это было бы абсолютно никем не понято.

«Или на своей стоянке «Керхером» быстро обдать кузов?» прикинул про себя, варианты помывки, Опалин. Не выбрав ни один вариант решил, что по дороге что-то придумается. Моргнул левым «поворотником» и выехал со строительной площадки.

Пробок на пути его следования к стоянке не было и не смотря на большую очередь у банкомата добраться до места у него получилось довольно быстро. На свою стоянку заезжать не стал, машину притормозил у входа в боксы автомастерской Валентина Орлова. Эти ремонтные боксы Орлова как-то весьма удачно и органично вписались в периметр его стоянки.

С автомастерской получилось вообще для всех очень удобно. Владелец мастерской Валентин Орлов, выкупил данные боксы у развалившегося «Горторгтранспорта» на городском аукционе года два назад. Отремонтировал. Оснастил оборудованием. Нанял неплохих авторемонтников. Быстро починил несколько авто и загоревал.

Горевал не смотря на весьма удачное расположение мастерских, очень хорошую рекламу и отличное качество работ. При наличии всех необходимых для автосервиса коммуникаций. Сверлильного и токарного станков в отличном состоянии и токаря в таком же, но строго до пятницы. Пары довольно таки дорогих импортных стендов и подъемников, позволяющих ремонтировать сложные в починке, обвешанные с колес до люка в крыше, электронными системами, иномарки.

Причина горя Орлова заключалась в отсутствии свободного места для хранения отремонтированных и ждущих ремонта машин. Свободной территории для машин катастрофически не хватало. Наличествовал лишь жалкий пятачок возле боксов вмещавший всего три — четыре единицы автотранспорта. Этот неприятный факт отнюдь не способствовал развитию приличного авторемонтного бизнеса и существенно снижал доходы Орлова.

Дорога. Стоящие рядом, окружая боксы вытянутым овалом, жилые панельные дома и глубокий овраг заросший кустарником и превращенный жильцами домов в дурно пахнущую свалку, категорически не хотели смещаться со своих мест. Магия ненавидящего взгляда Валентина здесь была бессильна.

Засыпать овраг выходило не просто накладно, а весьма и весьма убыточно с непредсказуемым результатом. Мэр города был человеком очень уж деятельным, дотошным и вдобавок, очень жаждущим контролировать любые движения в городском бизнесе. Несговорчивым при решении некоторых вопросов. Мэр чрезвычайно не одобрял событий в бизнесе происходящих без его ведома.

Орлову нужно было срочно искать выход из создавшейся тупиковой ситуации. И он его нашел. Ближайшая свободная территория, как он выяснил через пару дней поездок по кадастровым палатам и посещения кабинетов отделов городской архитектуры, была арендована владельцем автостоянки и арендатором участка земли на десять лет Опалином В.А. - тот планировал в дальнейшем расширяться, и Орлов задумался, как ему решить вопрос с территорией соседа. По-хорошему или же по-плохому. Склонялся он к плохому, привычному для себя варианту, но новые тенденции ведения дел сдерживали его и заставляли думать. В то время, пока он мучаясь выбором, взвешивал все варианты, о его поисках Опалину уже сообщили хорошие знакомые из одной из городских структур, одновременно продемонстрировав Орлову свою заинтересованность в мирном разрешении земельного вопроса. Орлов прозрачным намекам внял. Так что, появление Валентина с парой белых картонных упаковок сувенирного коньяка в руках, на пороге квартиры Опалина, для переговоров, было ожидаемым действием. Он и не был, честно говоря, очень уж против сделки с Орловым. Слишком много лишней земли Владимир Анатольевич арендовал в свое время. Противное зеленое земноводное толкнуло тогда его под руку.

После результативных, плодотворных и очень критикуемых неодобрительными взглядами, бросаемыми на выпивающих мужчин супругой Опалина, переговоров, было решено перебазироваться на нейтральную территорию. Господин Опалин, с новоявленным субарендатором господином Орловым, в обнимку уехали в «Метелицу», продолжать приятное общение и дальнейшее поглощение янтарных спиртосодержащих жидкостей. Площадка автостоянки удлинилась на пять метров, придвинув грозную ограду из сетки «рабицы» к стенам боксов, а люди из земельного комитета, кадастровой палаты и городской администрации стали немного богаче. Мэр, наверное, тоже. По крайне мере он не возражал против свершившейся сделки.

Данное сращение автостоянки с боксами авторемонтной мастерской устраивало всех. Клиенты получали под боком автомастерскую, с радостью встречавшую их «железных коней», требующих внимания и ухода. Высокотехнологичных подков и ядовитой влаги в красивых упаковках. Орлов получил, необходимое ему как воздух место для размещения отремонтированных или ждущих ремонта машин. Опалин бесплатное обслуживание своего «немца» и некоторые завязки в теневой сфере жизни города, помимо постоянной суммы за субаренду.

Все были довольны.

На шум подъехавшей машины Опалина, из воротной калитки боксов, выглянул один из работников автосервиса. Заулыбался, узнав, появился полностью, вынося на обозрение веснушчатое лицо и худое тело в измазанной спецовке.

— Здравствуйте, Владимир Анатольевич! Вам колеса подкачать? — громко поинтересовался встречающий Опалина человек.

— Нет, Витя — с трудом припомнив имя широко улыбающегося сотрудника автосервиса, ответил, открывая дверцу, Опалин. Нащупал носком туфли покрытие дороги, вышел из салона.

— Мне нужно помыть машину. И масло проверить неплохо бы заодно, если тебе не трудно.

— Сделаем, Владимир Анатольевич! Ключи оставьте в замке, я к ливневому стоку отгоню ваш «броневик».

— Ну, хорошо. На панели на пиво себе возьми, не забудь.

Спросил, оглянувшись:

— Валентин на месте? В офисе?

— Не-а. Шеф только что уехал. С женой. Он ночь тут ночевал. Домой не пошел. Светлана Борисовна утром приехала, кричала громко и словами нехорошими ругалась на шефа. Потом они вместе уехали. Торопились так, что шеф ботинки забыл. В тапочках уехал.

На конопатом, с двумя темными мазками машинного масла, лице Вити еще шире расплылась довольная улыбка.

— Ага, понятно, почему ты улыбчивый такой. Без начальства остались. — сухо сказал Опалин. Он не одобрял процветающего в автосервисе панибратства.

— Ладно. Шеф появится, привет передавай от меня. И аккуратно мой, не три сильно, а то лак повредишь. Понял?

Витя быстро кивнул и скрылся в недрах бокса в поисках шлангов — удлинителей.

«Опять Валентин в запой собрался, судя по всем признакам» — размышлял Владимир Анатольевич, неторопливо приближаясь к будке охранника своей автостоянки.

Они, Валентиновы запои, у него всегда начинались с незапланированной ночевки в автомастерской и последующего утреннего появления красной от злости и чрезвычайно разгневанной отсутствием мужа дома, его симпатичной, с необычайно темными, словно налитыми непроглядной чернотой глазами, жены. Закатывался громкий скандал, Валентин обзывался плохими словами и получал нелестные эпитеты пьяницы и «безответственного гуляки» на глазах у подчиненных, даже будучи абсолютно трезвым и никуда с сервиса не отлучающимся. Соответственно, расстроенный в своих чувствах и без вины виноватый, Валентин срывался и пропадал дня на три в неизвестных злачных местах. Пропившись и успокоив свои нервы, он навещал с глубокими извинениями и искренним раскаяньем супругу и получал прощение грехов. Отлежавшись, бросался свершать трудовые подвиги на благо семьи, вплоть до собственноручного кручения гаек на подъемнике. Создавалось впечатление, что Орлова Светлана Борисовна сознательно провоцировала запои мужа. Зачем ей это было нужно, Владимир Анатольевич даже не пытался предположить.

Охранник стоянки Опалина, уволенный в запас майор ВВ Евсеич, мужчина серьезный и ответственный, как-то высказал своё категоричное мнение о жене Орлова:

— Ведьма она. Свести мужика хочет и с молодыми парнями жить. Стерва!

И зло сплюнул. Он являлся человеком резким и прямым. Не склонным к экивокам и украшательствам реальности. И вместо слова «жить» тогда употребил совсем другое.

Сегодня как раз была его смена и он уже спешил навстречу Владимиру Анатольевичу увидев того в окно.

— Здравия желаю, Владимир Анатольевич! — громко и четко говоря, поприветствовал хозяина Евсеич, коротким жестом протягивая навстречу ему руку.

Опалин крепко пожал протянутую ладонь охранника и, поздоровавшись, сразу перешел к делу:

— Здравствуй, Сергей Евсеич! Поручение у меня для тебя есть. — Панин протянул выуженную из кармана визитку охраннику.

— Позвони вот по этому номеру — он подчеркнут. Закажи сюда машину щебня. На мое имя. Расходный ордер пусть привезут сами, оплатишь из денег в кассе. Щебень пусть свалят на угол площадки. Я могу на тебя положиться, Сергей Евсеич? Сделаешь?

— Сделаем, Владимир Анатольевич! Не беспокойтесь! А может и раскидать щебень сразу, как привезут?

Панин с сомнением посмотрел на пожилого охранника:

— Ты же Евсеич, вроде как на спину жаловался недавно?

— Так я племяннику позвоню, Владимир Анатольевич. Ему с приятелями деньги не лишние сейчас будут.

— Опять все деньги в клубе ночном, на девок и мартини, истратил твой племянник? — неодобрительно покачал головой Опалин.

— Ну-у Владимир Анатольевич, дело то его молодое. Гуляет пацан перед армией. Молодость она требует своего.

Евсеич коротко пожал обтянутыми камуфляжной форменной курткой мощными, покатыми плечами борца.

— Пусть побесится. Недолго ему гулять, меньше недели до призыва, уже осталось.

— Хорошо. Позвони ему. Я не против разумной инициативы. Но отвечаешь ты. Расценки на работу знаешь. Если согласится — заплати тоже из кассы стоянки. А я, пока машину моют, пройдусь до траншеи.

Опалин махнул рукой по направлению раскопок.

— Погляжу, что там еще, коммунальщики наши натворили.

— Спасибо, Владимир Анатольевич. Все в порядке будет, сам пригляжу! А я пока вам чаю поставлю. Вы будете чай пить, с травками? Заварить как обычно?

Опалин молча, одобрительно кивнул головой, соглашаясь с предложением попить чаю. Умел Евсеич замечательно заваривать душистый, терпкий, ароматный чай с добавление лечебных трав и не стоило отказываться от данного удовольствия и одновременной пользы для организма.

Идти было не далеко, всего метров сорок и Панин пошел не спеша, оглядывая по пути состояние ограды, прожекторов освещения расположенных через каждые пятнадцать метров.

Прожектора, небольшие и компактные, очень экономные по энергопотреблению, но ярко освещающие стоянку даже в сильный дождь он также приобрел в «Дорстройпроекте». Тоже очень дешево. Не спеша закурил, подойдя к разрытому экскаватором, участку площадки. Окинул оценивающим взглядом фронт работ. Похоже, одной машины будет мало. Куба полтора щебня точно в мокром грунту утонет.

Аккуратно ступая по кускам асфальта, подошел ближе, нагнулся, втыкая в землю подобранную рядом короткую деревянную рейку.

Точно, грунт рыхлый, влажный от осенних дождей. Пока влагу щебень вытеснит, пару кубов как не бывало. Оценку работ повторную, придется произвести. Опять незапланированные расходы!

Опалин с расстройства потянулся за пачкой сигарет, хотя зарекался не курить более двух сигарет за час. Как же, удержишься тут! Алина Сигизмундновна, любовь всей жизни и верная спутница «в болезни и здравии, богатстве и бедности», оставшись без регулярной месячной дани в виде пары — тройки грамм драгметаллов, будет весьма недовольна и явит супругу наиболее острые грани своего характера.

Угораздило же Опалина, в свое время, женится на даме из древнего шляхетского рода. Чуть ли не из старшей ветви известных в давние, прошедшие давно времена, польских магнатов Чарторижских. Столь длинный и внушительный ряд родовитых предков, упоминаемый не только в замшелых учебниках истории, но и в некоторых современных исторических статьях, оставил неистребимый след в генотипе Алины Сигизмундновны. И, временами, абсолютно невыносимый польский гонор супруги, существенно осложнял и портил жизнь Владимиру Анатольевичу. Даже Катынь, добрым словом, иногда он вспоминал в этих случаях.

«Ладно, перетерплю несколько неприятных вечеров и пару маленьких шумных скандалов. Сам виноват, добрая душа — приучил любимую к ежемесячно получаемым ею блестящим безделушкам».

Владимир Анатольевич распрямившись, отбросил в сторону деревянную рейку. Вытянул зубами сигарету из пачки, прикурив, затянулся мысленно прикидывая необходимую еще сумму для оплаты работ. Вкус табака показался непривычно крепким и горьким. В горле запершило, вызывая сухой кашель. Опалин резко отбросил сигарету, предварительно внимательно оглядев со всех сторон.

«Подделка что ли дрянная, польская? От дальних родственничков привет?»

Попытался натужно откашляться. Неожиданно резко резануло грудь, сдавило виски тугим, колючим обручем. Появился тонкий звон в ушах, перед глазами жгучими искрами полыхнули фиолетовые пятна. словно изнутри, острыми крючьями, подцепил кто-то его сердце и потащил сильными рывками наружу. Поволокло куда-то вверх и сторону. Мышцы тела неприятно, муторно ослабли. Колени, словно сломались не удерживая тело и падая лицом вперед, уже чувствуя, что теряет сознание Опалин очень сильно сожалел, что в дополнение ко всему, придется еще и костюм отдавать в чистку. Неделю назад купленный в дорогущем бутике мужской одежды и выбираемый почти три часа. Алина, узнав о порче костюма — убьет.

Очнулся Опалин легко, как-то единым разом сразу воспринимая себя целиком и полностью, без купюр. С полным ощущением рук и ног. Всего полноценно двигающегося тела. Словно и не терял сознание, а так прикорнул, по быстрому, на полчаса на любимом диване под рыжим уютным пледом и при этом весьма неплохо выспался.

Не болели ни голова, ни тело. Ни наверняка разбитое при падении лицо. Хотя он прекрасно помнил, как быстро приближался к глазам пористый, грязный кусок асфальта с ломаными краями. Но не было, ни малейшего ощущения боли или какого другого чувства дискомфорта. Опалин зажмурившись, легко провел по подбородку и переносице кончиками пальцев, стараясь не задеть неосторожным движением предполагаемую рану.

Странно. Никаких болезненных ощущений. И даже, такое складывается впечатление, он как-то, непонятно для себя, где-то успел тщательно побриться.

Хм, утром то, он точно не брился. Опалин катастрофически опаздывал на совещание и махнул рукой на наличие еле заметной щетины. А сейчас подбородок гладкий как кость. Выбрит до необычайной чистоты. Похож на ощупь на биллиардный шар. Но больше всего смущало странное ощущение провала на месте носа. Ну как будто его совсем не было на лице.

Полностью, абсолютно, исчез. Но дышалось непривычно легко. Или даже, как бы и не дышалось. Словно в молодости, когда внутренние органы работают не привлекая внимания сознания. Будто и не было в этом, ни какой необходимости. В дыхании. В привычном движении грудной клетки. В легком шуме при вдохе из-за не слишком здоровых бронхов. Ерунда какая-то. Куда мог деться нос с лица? Как можно не дышать и не задыхаться? И при этом, ни какого дискомфорта нет. Будто так и надо, так и должно быть.

«Спрошу-ка я об этом у Евсеича. Есть нос у меня на лице или нет. И дышу или нет? В шутку спрошу. Вон, он уже издалека меня окликает. Только слишком громко кричит, как-то испуганно. Чайник что ли заварочный опрокинул, журнал регистрации выездов залив как прошлый раз, неуклюжий медведь? Уж больно голос у него напряженный, встревоженный!»

Охранник автостоянки Опалина, Сарнацкий Сергей Евсеич, относился к своему работодателю с искренним, неподдельным уважением. Серьезный и доброжелательный Опалин вызывал в нем откровенную мужскую приязнь. Опалин, всегда разрешал ставить на стоянку без всякой оплаты, старенькую «шестерку» племянника Евсеича, благосклонно закрывая на это глаза. Давал племяннику изредка возможность заработать. Снег убрать. Ограду перенатянуть. Ну и самого Евсеича с оплатой за работы не входящие в служебные обязанности охранника не обижал. Вот и числил Сарнацкий Владимира Анатольевича в рядах «достойных и правильно ведущих себя в жизни людей» по своей собственной квалификации. И давал крепкие подзатыльники племяннику, позволяющему не совсем неуважительные высказывания в адрес хозяина автостоянки.

У самого Сарнацкого детей не было, как-то не сложилось. И всю нерастраченную за долгие годы жизни ласку, он изливал на длинного и нескладного, своего чернявого племянника, сына младшей сестры.

В общем, уважал очень Евсеич Опалина. Даже заварки наливал в кружку побольше, покрепче «для старшего по званию». И сахару клал не жалея, помня о нелюбви Опалина к горькому вкусу крепко заваренного чая.

Так, звать бы пора и чай пить, командира. Заварочный чайничек, плотно накрытый махровым полотенцем, охранник аккуратно поставил рядом с синими большими чашкам, с золотым рисунком Московского кремля и Царь-пушкой на выпуклых боках.

Выглянул, опершись ладонями на столешницу, далеко вытягивая шею в приоткрытое окно. Качнувшись назад на стуле — в дверной проем в поисках Опалина. Не увидел. Вышел на улицу, огляделся. Покрутил головой высматривая владельца автостоянки.

Лежащего ничком на земле Опалина он увидел сразу, и не рассуждая, быстро, по армейской привычке сперва действовать, а не «факты сусолить», схватив аптечку, побежал к нему. На бегу, встревожено и громко, окликая упавшего. В голове Евсеича, цветными пятнами, мелькнули кадры телевизионной криминальной хроники о заказных убийствах. Он на ходу, словно конь, мотнул головой, отгоняя негативные мысли.

Подбежав, упал на колени, не выбирая место приземления и не обращая внимания на торчащие рядом, острыми краями вверх, куски ломаного асфальта. На грязную, сырую землю, рядом с неподвижно лежащим Опалином. Осторожно потянув за плечо, плавно перевернул его на правый бок, страшась увидеть подтверждение своих худших предположений.

Потревоженный прикосновением охранника Опалин с измаранной грязью правой стороной лица коротко простонал и неожиданно чихнул.

— Владимир Анатольевич! — тихо позвал охранник, встревоженное разглядывая его лицо в черных комочках земли и налипшего мусора.

— Как вы? Болит что? Сердце не щемит? Здорово ушиблись?

— Что? — Опалин недоуменно посмотрел на охранника, приподнимаясь на локтях.

— Какое к черту, сердце Евсеич? Тьфу, тьфу на тебя! Ты о чем это говоришь? Чай, что ли на журнал пролил? Весь ты, какой-то испуганный, дерганный! И бледный. Что случилось то?

Опалин, еще чуть выше приподнявшись, удивленно осмотрелся вокруг. Удивившись, обнаружил себя лежащим на грязной и сырой земле. Брезгливо поморщился, отмечая размазанную по пиджаку и коленям брюк грязь.

Он упал? Потерял сознание, что ли? Когда? Как? Ничего не вспоминалось из времени предшествующего падению.

Евсеич бледный и встревоженный молча, следил за ним, растерянным и беспомощным взглядом.

Опалин оперся ладонями на землю, помогая встать себе на ноги. Сарнацкий крепко подхватил его под локоть грязной, измаранной в земле рукой, поддерживая в движении. Опалин, в ответ на действия Евсеича, раздраженно дернул бровью.

«Впрочем, что уж сейчас беспокоиться о дополнительных пятнах на костюме. Поздно соблюдать чистоту. Весь костюм совершенно выпачкан. И руки нечистые. Да уж, угораздило так вымазаться в грязи! Черт возьми! Как неумелый землекоп перемазался до самых ушей!»

В офис он уже точно не поедет, до конца рабочего дня осталось меньше — короткий взгляд на часы — трех часов, а ему необходимо ехать домой, переодеваться в чистую одежду. Необходимо вымыть лицо и руки, почистить обувь и хоть немного одежду.

Супруга, очень хорошо, просто замечательно, что она еще на работе, не увидит в каком виде он появится.

«А испорченный костюм спишу на осмотр котлована. И необходимо будет позвонить на работу, сослаться на недомогание. Предупредить о том, что не приеду».

Опалин встал на ноги, чуть покачнулся, ловя равновесие, оступившись на неровных кусках асфальта. Ощутил, как его крепко, вновь удерживая от падения, подхватил под локти Евсеич. Шевельнул недовольно плечами, освобождаясь от хватки охранника.

— Не надо, Сергей Евсеич меня хватать! — строго сказал Опалин, досадливо поморщившись от мысли, что охранник считает его не способным самостоятельно стоять на ногах.

— Я вполне способен стоять на своих ногах! Это, тебе понятно? Очень хорошо. Чай я пить не буду, спасибо. Поеду домой. Ты же звони по щебенке и…

Опалин, обернувшись, долгим взглядом посмотрел на охранника, выдерживая короткую паузу:

— И не говори ни кому, что я упал. Понятно?!

— Да как скажете, Владимир Анатольевич — Сарнацкий успокаивающе развел руки — Только вот к врачу бы вам заехать, а? И лучше бы прямо сейчас. Анализы там, кардиограмму снять — всей фигурой и лицом Евсеич выражал озабоченность состоянием Опалина.

— Евсеич! — Опалин коротко одернул излишне заботливого охранника. Поднял к верху указательный палец.

— Позволь уж мне самому решать, что нужно делать! Будь так добр!

Протянул, прощаясь руку охраннику, обтерев предварительно от грязи носовым платком.

— Все, я поехал домой. Позвони мне вечером на сотовый и доложи о результатах.

Опалин, снаружи демонстрируя полную в себе уверенность но, совершенно не ощущая её внутри, распрямил плечи. Не оглядываясь, широко ступая, направился к своей машине, стараясь не замечать разобиженного грубым окриком, взгляда охранника.

Вымытый «немец» сверкал отполированными боками, дожидаясь хозяина возле въезда на автостоянку. Подойдя к машине, Владимир Анатольевич достал из багажника покрывало. Набросил на водительское сиденье. Чуть повозился с покрывалом, расправляя равномерно складки.

Включив двигатель, набрал номер Мацусевича, семейного врача, обменявшись ритуальными приветствиями, смешками, вопросами — ответами и договорился о встрече с ним на сегодняшний вечер. Позвонил в офис, сослался на внезапное недомогание, предупредил о своем отсутствии. Распорядился об отмене двух встреч и напомнил о том, что до сих пор не готова калькуляции на фасад торгового центра.

Говорил четко, уверенно, кратко. Так, как больные не говорят. Скорее всего, ему не поверили, но это его не волновало. Были несколько другие, более важные причины для волнений.

Плавно, осмотрительно тронулся, разворачивая автомобиль к выезду на дорогу, одновременно стараясь усилием воли унять сильнейшую дрожь в пальцах. Кое-что, после того, как он поговорил с Матусевичем, внезапно вспомнилось, словно проявили в кювете старую черно — белую фотографию. И то, что он вспомнил, Опалина чрезвычайно сильно взвинтило и устрашило до непроизвольного дрожания рук и тонкой струйки холодного пота между лопатками.

Не укладывалось видение, припомненное им, в рамки обычных реалий. Настолько выбивалось данное вспоминание, что Опалин даже усомнился в своей нормальности.

А вспомнились ему длинные ряды латеральных костей черепов, пожелтевших от времени, обветренных, на сухих позвоночных столбах, неподвижно замерших перед ним. Потом один из многочисленных черепов, невыносимо медленно повернулся к Опалину, скрипя позвонками и, он увидел в его пустых глазницах, тускло пылающие гнилым зеленным цветом огни. И услышал шелестящий звук ветра, дико мечущийся в пустых грудных клетках стоящих неподвижными длинными рядами скелетов.

Масуцевич уехал от Опалиных часов в девять вечера. Выписал, после тщательного осмотра «больного», легкое успокоительное. Припомнил пару забавных случаев из своей практики, пересказал, пытаясь рассмешить угрюмого пациента и высказал твердо предположение, что от небольших галлюцинаций еще никто не умирал. Напоследок, стандартно посоветовал поменьше отдавать силы работе и следить за давлением.

Любимая супруга, настояв на своём, заставила взять Панина «больничный». Затем, напоив молоком с медом — её неизменным средством лечения всех болезней, отправила мужа спать в кабинет.

«А если у тебя грипп, дорогой? А мне завтра на работу!». Дипломированный врач с богатейшей практикой, доктор медицинских наук и автор одной монографии с труднопроизносимым названием, отрицающий у Панина наличие даже легкой простуды, для неё авторитетом не являлся.

Владимир Анатольевич и не сопротивлялся натиску жены. Покорно выпил противное теплое молоко и отправился в изгнание в свой кабинет. На любимый диван.

В кабинете он включил на малый обдув кондиционер. Бросил на пол, у двери, подаренную на юбилей шкуру волка, перекрывая доступ воздуха в остальные комнаты. И выпив полный бокал коньяка, закурил, серьёзно задумавшись о случае произошедшем с ним на стоянке.

Не казались ему при тщательном обдумывании событий, припомненные в машине моменты видений банальными галлюцинациями. Всплывшие в памяти пугающие моменты грез, возникшие перед глазами, пока он валялся на земле без сознания, были до ужаса реалистичными.

В потери сознания и последующего, затем, его падению по этой причине на землю, сомнений не оставалось. Рассеченная левая бровь, сейчас залепленная пластырем и сперва им не замеченная, но при умывании в ванной напомнившая о себе острой болью, не оставляла место другим трактовкам получения раны.

Да и с чего бы еще ему, падать на землю? Вдобавок на мокрую, грязную, усеянную острыми кусками расколотого асфальта? По голове никто сзади не бил и сердце не прихватывало. У Опалина вообще было очень здоровое сердце.

Но сам факт потери сознания Владимира Анатольевича не очень тревожил. Обычное для всех людей явление. За свое время он терял сознание раз пять, начиная с юного «октябрятского» возраста.

Толстая тетка в белом халате с огромным шприцом тогда, в детстве, здорово напугала его сюсюкая приглушенным басом: «А вот мы кровушки возьмем. Да у маленького, возьмем. Немножечко возьмем». И пшик, пшик из иглы.

То, что шприц был размером с руку ребенка, а игла больше похожа на шило, ее совершенно не смущало. Очнулся Владимир Анатольевич от резкого запаха нашатыря и сразу же закатил истерику со слезами и криками. Кровь на анализ тогда, так и не взяли. Ну, а брови за прошедшие года он рассекал раза три. Какая юность без драк и шрамов? Какие стройки без торчащих, где попало гвоздей и падающих сверху предметов? Но вот столь реальных, овеществленных, галлюцинаций он никогда ранее не видел. Учитывая, что Владимир Анатольевич никогда в жизни не употреблял наркотики, даже легкие, вроде небезызвестной марихуаны, а с алкоголем находился в постоянном антагонизме из-за хронического гастрита, то появление столь ярких видений вызывало в нем нешуточную тревогу. Требовался трезвый анализ произошедшего события и крайне необходимы были способы борьбы с этим явлением.

Владимир Анатольевич представил, что подобное произойдет на совещании у Генерального и мысленно ужаснулся возникшей картине. На карьере и дальнейших радужных перспективах в работе можно было смело ставить большой и жирный крест. Отправят в санаторий, не будут больше нагружать новыми проектами и все, пара лет и останется он по прежнему средним начальником среднего, даже не первого, второго участка.

«Не дай Бог!»

Опалин вздрогнул, непроизвольно перекрестился, хотя и являлся, как и все его поколение тривиальным агностиком. Лучше даже мысленно не допускать возможной потери сознания и последующих за этим галлюцинаций на совещаниях и селекторах. Если подобное повториться пока он на «больничном», он будет вынужден взять еще раз больничный лист и затем уйти в отпуск, благо по графику он был совсем близок.

Опалин настолько расстроился от предполагаемых вариантов развития ситуации в будущем, что невольно потянулся к сигаретной пачке, хотя предыдущую сигарету затушил совсем недавно. Отдернул испугано руку, вспомнив, к чему привело закуривание на автостоянке второй сигареты.

«Может мне вообще бросить курить?» — мелькнула здравая мысль — «И так здоровье пошатнулось. Сознание ни с того ни с чего теряю и на четвертый этаж к своей квартире подымаюсь с легкой отдышкой».

Повзвешивал недолго на своих внутренних весах пользу и вред. Решил принимать решение о расставании с вредной привычкой с утра, на свежею голову, выспавшимся. На работу рано вставать уже не нужно, можно поспать подольше и съездить потом на стоянку для проверки сделанной работы — Евсеич уже отзвонился ему на сотовый и бодро доложил о выполненном задании командования, не забыв поинтересоваться самочувствием «уважаемого командира», чем слегка развеселил Панина.

Ну что ж, пора и ложиться спать. Выпитый коньяк оказал необходимый терапевтический эффект и Панин почувствовал как напряжение отступает и накатывает сонливость.

Взбил подушку и немного повозившись, уснул разом, словно повалился.

И вновь увидел длинные ряды желтых черепов недвижимо замерших перед его глазами. Заполошно задергался пытаясь проснуться, хлопнул себя по щекам в тщетной попытке пробуждения. Замер, оледенел телом, услышав раздавшийся сухой костяной звук. Не веря своим ушам, поднес ладони к глазам. Внимательно рассмотрел голые, без малейших признаков мышц, сухожилий и кожи трубчатые кости фаланг пальцев.

Пошевелил пальцами, сгибая ладони в кулаки и резко разгибая. Заметил, еле видимое глазами, тонкое, словно тянущаяся мерклая пленка, зеленое марево в межкостных промежутках пястья.

Хлопнул резко себя по груди. Ухватил слухом дробный глухой стук. Прижал ладони к грудной клетке пытаясь уловить удары сердца и провалился костяшками фаланг в промежутки между ребрами.

Рванул руки назад. Неуклюже дернул, заполошно, неудачно. Фаланги пальцев скрежетнули по краям обнаженных, без мяса ребер, цепляясь пястными костями. Тоскливо, словно тяжелораненый дикий зверь, надсаживаясь в ломаном движении распаха рта, беззвучно взвыл охваченный беспросветным мраком ужаса. Изо всех сил, до омерзительного скрипа трущихся костей, обхватил желтый череп лишенными мышц кистями. Безвольно опустился на колени, а потом опрокинулся навзничь, на твердые, пыльные, серые плиты двора, выгибаясь напружиненной стальной дугой.

Череп звонко щелкнул затылочной костью по камню плит поднимая небольшое облачко пыли. Опалин еще раз попытался завопить выплескивая вверх, к холодным звездам, свою смертную тоску. Нижняя челюсть, скрипя по скуловой кости, послушно отвалилась к ключицам. Позвонки шеи звонко щелкнули, запрокидывая мертвые провалы глазниц с зелеными огнями в глубине черепа к ночному небу. Но из пустой темноты неживого рта не раздалось ни малейшего звука.

Тишина, безраздельно царившая на дворе замка, на долю мгновения ожив, удивленно взглянула на нелепый костяк, сухо стукнувшийся затылком о плиты и пытающийся закричать широко раскрытым, лишенным связок ртом. Холодный ветер, не обращая внимания на глупости одинокой нежити, по-прежнему метался между ребер сотен скелетов, создавая из звучания шелеста воздуха унылую мелодию. Ничто и никто не обратил внимания на безумно испуганного живого человека запертого в клетке из пожелтевших костей.

Опалин резко, с громким костяным стуком, свел вместе челюсти судорожно раскрытого рта. Сумасшедшее, ошеломляющее разум, неконтролируемое желание вопить и рыдать вдруг пропало враз, вместе с вселенской жалостью к себе. Как отрезало. Как вынул кто-то из глубины души, предварительно полоснув чем-то острым.

Насыщенная четкими деталями, вычеканенная стальными линиями в его сознании, нынешняя галлюцинация, претендовала на несокрушимую действительность. Поглотившая его до конца, окружающая Опалина явь, обрастала новыми конкретными деталями. Требовала к себе внимательнейшего отношения. Предаваться в этот момент вселенской тоске по закончившейся прошлой жизни было как-то не к месту. Да и не было острой необходимости. Оставалась возможность вновь миража, вновь галлюцинации. Только более долгой и излишне реальной. Он успокаивал себя — посмотрит кадры из фильма ужасов, свихнувшегося рассудка — режиссера и вскоре покинет зрительный зал. Проснётся. Убеждал себя и не верил себе. Мешал привычно рациональный взгляд на жизнь. В минуты сильного стресса у Опалина наступало некоторое «замораживание» чувств и эмоций. Он начинал размышлять и поступать хладнокровно, словно всё делал и думал совершенно посторонний ему человек, а он являлся лишь наблюдателем со стороны. Четко анализировал, искал варианты решений. Пока анализировать было нечего. Решать тоже. Непонятно где он и что именно с ним.

В смерть не верилось. Ангелов и демонов вблизи не наблюдалось. Только ровные ряды скелетов перед глазами. Неживые. Застывшие. Сотни желтых статуй. Мёртвых. Абсолютно неподвижных.

Он же двигался. Мыслил и упрямо считал себя живым. Выпадал из общей массы и не причислял себя вследствие этого к ним. Поэтому, впадать в депрессию и тоску Опалин полагал пока рановато. Оглядеться пока нужно, осмотреть что вокруг него находится и желательно кто.

Да и не соответствовала абсолютная хандра его энергичному характеру.

«По крайне мере, мне сейчас уже точно известно, что загробная жизнь есть и это непреложный факт. Так что поздравляю вас с началом новой жизни Владимир Анатольевич! С прибытием на тот свет вас, глубокоуважаемый и бывший незаменимый работник, а также, в прошедшем времени, компетентный руководитель, положивший, или как там говорят, в данном случае, возложивший силы свои на алтарь для процветания…».

Опалин грубо, на полуслове, оборвал себя. Вымученная шутка была из разряда наиболее плоскоубогих, но шутить с самим собой Опалин считал себя в праве как угодно и без оглядки на окружающих. Не считать же неподвижно стоящих впереди костяков слушателями и критиками. Но этот совершенно несмешной панегирик слишком уж был похож на начинающуюся истерику.

Владимир Анатольевич осторожно встал на ноги, не слишком доверяя вновь приобретенному вместилищу своей бессмертной души. В бессмертии души ни малейших сомнений у него уже не оставалось.

«М-да, сейчас мне остается только пожалеть о не посещении при жизни церкви и своего легкомысленного отношения к Вере и Богу. Уверен я, что запоздалое раскаяние в грехах здесь вряд ли котируется. Даже один к двадцати. И никакого тоннеля со слепящим светом, ангелов или чертей я не заслужил. Что ж, остается только принять со смирением свою участь».

Фигура человека, вот только, что напротив, вдалеке, по стене ходит, в декорации ни чистилища, ни Ада, а уж тем более Рая, по мнению Опалина, никак не вписывалась. Излишне деловитый на вид силуэт и похож тип, по однообразности маршрута перемещения, на патрулирующего территорию охранника. Слишком спокойные передвижения, привычные. Этакий вольнонаемный сторож мятежных душ. И окружающая обстановка как то не очень инфернальна. Нет зловещих всполохов адского пламени, жалобных завываний мучаемых грешников. Серой не пахнет. Но, и крылатых мужиков в простынях, на небе не видно. Обычное небо, с обычными звездами. Только лун на этом небе две. Одна побольше, другая поменьше. Серая какая-то, обстановка, приземленная. На огромную, пустующую, складскую площадку окружающий пейзаж похож. Не хватает только для полной идентичности красных трафаретных надписей на стенах — «Огнеопасно!», «Не курить!», «ПА», «B-IV», прочих предупреждающих аншлагов и прожекторов освещения и окурков, прямо под знаками «Не курить».

«Но, прежде чем делать скоропалительные выводы из своих наблюдений — притормозил бег мысли Владимир Анатольевич — следует обязательно попробовать пообщаться с местными жителями. Ведь явно не случайно, все присутствующие здесь э…. почившие, наверное, стоят замерев, в каменной не подвижности. Даже не шелохнулись ни разу за все время. Как мертвые.

«Черт! То есть ангел! Да они и так мертвые! То есть…..» Владимир Анатольевич запутался в выборе определений, махнул рукой. Лучше пока проанализировать то, что он видит здесь, а потом подбирать определения. Должна же быть причина, подобному поведению здешнего контингента. И серьезная. Кстати, вполне возможно, что его, вновь прибывшей души, поведение совершенно неприемлемо для существующих здесь регламентов и вскоре может последовать соответствующее наказание. Хотя, чем же можно испугать мертвого?

«Эй, приятель! А ну-ка стоп! Не стоит столь глупо и опрометчиво храбриться. Вполне возможно, что здешний иерарх с рогами или с крыльями, и изыщет действенный способ убеждения беспокойных новичков в их неправильном поведении».

Владимир Анатольевич мысленно фыркнул неодобрительно, невысоко оценивая собственные неосторожные выводы и рассуждения. Слишком поспешны и без необходимого, предварительного сбора информации, скорее всего в корне ошибочны.

Чем, да и зачем пугать уже умершего человека? Какие иерархи? Какие на том свете правила? Какие регламенты? Здесь должно быть абсолютно все иначе. Неизвестно как именно, но однозначно иначе.

«Но вот мысль о поиске источников необходимых сведений, абсолютно верная. Поиск нужных знаний о здешнем месте и данной реальности актуален и жизненно необходим. Хм, очень идиотическая тавтология и всецело неуместное сравнение!»

Осторожно ступая по плитам, не доверяя полностью новоприобретенному телу, да и телом то, называть невместно, данный суповой набор, осторожно приблизился к ближайшему из скелетов.

Поднял правую руку, поднося по миллиметру, к плечу костяка напротив, кончики пальцев. Вздрогнул, непроизвольно, от вида своей новой верхней конечности и остановился в доле сантиметра от цели.

А как общаться с планируемым собеседником? Как задавать ему вопросы? Даже немые, используя артикуляцию губ, могли бы справиться с этой задачей. Но как быть, если нет ни губ, ни языка, ни легких? Попытка завыть дала четко понять о категорической невозможности акустического общения. Простучать зубами SOS? Ага, еще флажки поискать для семафорной азбуки. Вдруг где-то лежат, только его и дожидаются! Использовать невербальные способы для налаживания контакта? Помахать руками? Написать записку? На чем? И на каком языке?

Опалин глубоко задумался над решением проблемы общения. Звуковой способ отпадал однозначно. В общении с помощью письменности существовали некоторые шансы — он же видел, правда, непонятно чем и как. И довольно таки недурно, даже в полной, ночной темноте. Но и этот способ, был так же, как и голосовой, не реализуем из-за незнания местного языка и отсутствия инструментов для письма. Оставался только способ общения знаками.

Владимир Анатольевич вздохнул, набирая воздух в несуществующие легкие, словно перед глубоководным погружением. Точнее, заново попытался это проделать, следуя врожденным рефлексам старого тела, и осторожно, кончиком пальца прикоснулся к выбранному собеседнику.

«Интересно, как мне изобразить жестами простые вопросы: — Чего стоим? Кого ждем?» — мелькнула и пропала ерническая мысль.

Затронутый костяк несколько секунд не двигался. Опалин задумался уже о более весомом прикосновении, вроде похлопывания по плечу. Потом, выбранный в качестве собеседника, скелет медленно, словно просыпаясь от мертвого сна, повернулся к Владимиру Анатольевичу.

«Довольно удачное, для этой действительности, сравнение» — вновь захотелось пошутить Опалину. Его психика явно находилась на грани срыва.

Мозг, спасаясь от кошмаров реальности, без участия владельца, сам искал методы защиты от не адекватной ситуации общения, с осмыслено движущимися прахом.

Обернувшийся на прикосновение к плечу, костяк уставился прямо на Опалина своими черными глазницами. Внутри черепа тускло сверкнуло, туманное пламя чуть разгорелось, брызнув зелеными искрами. Опалина еще раз передернуло от внушаемого собеседником страха.

«Хорошо хоть, что по моему лицу ничего невозможно прочесть, за отсутствием оного». Опалин мысленно отметив свою очередную плоскую шутку, сокрушенно вздохнул. Похоже, нервного срыва ему не избежать. И хорошо бы только этим и отделаться.

Матусевич предупреждал, что когда человек начинает излишне часто и окончательно не умно шутить, да еще над предметами, совершенно неподходящими для этого, то вскоре ему, шутнику, придется пить прописанное успокоительное, а лучше всего будет полечиться стационарно, под наблюдение опытного и внимательного психиатра.

О том, какие формы принимает здесь стационарное лечение, думать совершенно не хотелось.

Собеседник, тем временем, все также недвижимо пялился на Опалина своими бессодержательными глазницами. Не предпринимал никаких действий и не высказывал ни малейшей заинтересованности в разговоре.

«Бесспорно, так и будем смотреть друг на друга, до звучания труб пятого, шестого и седьмого ангелов. Как же мне инициировать диалог?»

Опалин непроизвольно потянулся потереть висок, что делал всегда в моменты тяжелых размышлений. Стоящий напротив, скелет, с кратким запозданием повторил его жест.

«Ага!» — обрадовался Владимир Анатольевич — «Похоже, что-то у меня получается!».

Ткнул себя фалангой в грудину, широко развел руки, охватывая жестом темный двор, помахал расслабленно кистями перед надпереносьем, выражая свое абсолютное непонимание, окружающей его среды. Костяк с еле заметным запозданием повторил его жесты, неосторожно задев, при зеркальном воспроизведении движений, ближайших соседей. Те, при развороте к Опалину, затронули еще, стоящих поблизости, скелетов. Сейчас уже десять темных провалов на желтых черепах внимательно следили за Опалиным, мерцая во мраке зелеными огнями.

Не ждавший столь бурного развития общения со здешним контингентом Опалин испуганно отодвинулся на один шаг назад. Скелеты — «собеседники» воспроизвели его движение без малейшего запоздания. Находившиеся за спинами отступивших вспять скелетов, костяки, затронутые при выполнении этого слитного маневра пятерки, начали поворачиваться к Владимиру Анатольевичу, запуская цепную реакцию в рядах мертвого воинства.

Вскоре, не мене сотни скелетов, смотрело пустыми глазницами на Владимира Анатольевича, мерцая зеленым пламенем в черепах. Оторопевший, от совершенно неожидаемого им эффекта, вследствие своих поступков Опалин, защищаясь от не прошеного внимания к своей персоне, нечаянно вытянул в жесте отвержения руки перед собой, ладонями наружу. Тут же, целостным движением, не отклоняясь и на йоту, находящиеся перед ним скелеты повторили его жест.

«О, черт!» — простонал про себя Опалин, мысленно кляня свое неосторожное стремление наладить общение.

«Вот этот-то точно, незамеченным не пройдет, у здешнего начальства».

И в совершенно удрученный произошедшим, в расстроенных чувствах, сел на землю. Целостным движением, лязгая позвонками и пощелкивая стершимися суставами, подымая кратковременные вихри пыли, огромная толпа скелетов повторила его действие, сев на каменные плиты двора. Сломав безмолвие двора движениями тысячи, трущихся друг о друга, суставов и создавая кошмарную картину достойную гравюр Гойи.

«Ммм-ать!».