Костяная легенда

Эпилог

Подземный лабиринт.

Триста семьдесят два шага от входа.

— Всссё выполнил, нежшшшить?

Опал не торопливо, с демонстративной ленцой развернулся на шипящий голос донесшийся сзади.

Как и в прошлый раз, еле видимый зыбкий силуэт с еле слышимым голосом, постоянно шипящий при разговоре, появился внезапно за спиной.

Вдруг, без разнообразных шорохов, вспышек, звуков. Раз и стоит, мерцает. Просвечивает кристалликами в каменной стене сквозь себя. Верхние конечности постоянно в движении. Не разобрать — то ли четыре, то ли две. Гибкость, плавность движений изумительные. Ни единого острого угла в траекториях движений, всё дуги, параболы.

Стоял бы призрак нага на хвосте, это было бы красиво. Привлекательно своей необычностью. Но он полулежал на каменном полу, опираясь на поверхность камня большей частью тела. Тощая полугусеница. Головогрудь насильно приподнята, морщинистая кожа с ромбовидным рисунком, складками нависает над беспросветными белками глаз с узкими вертикальными зрачками. Острое жало, вовсе не раздвоенное на конце, быстро мелькает между черных губ пасти и грязно-желтых клыков. Красавец. Словно из кошмарного сна наркомана сбежал. И конечности его извиваются подобно половинкам разрубленного лопатой червяка.

— Налюбовалсся?

— Нет. Твоим видом, червяк, можно наслаждаться бесконечно.

— Невозможшшно. Я уйду после того, как поговорю с тобой.

— Логично. Не поспоришь. Слушай, наг, ты же говорил, что у тебя прямая связь с руководством. Твой повелитель всезнающ. Зачем задаёшь вопрос, на который известен ответ?

— Повелитель не следит песчинками, нежить. Повелитель не говорит напрямую со своими слугами. Повелитель бережет своих слуг от своей мощщи. Повелитель одаривает своих слуг лишь отблеском своего света, иначе он испепелит их жаром своего сияния! Повелителю нет нужды знать, что творят черви под его стопами!

Опал поморщился. Двинул хрустко челюстями.

— Короче, наг. Заканчивай изливаться славословиями своему грандиозно великомогучему повелителю. Я выполнил его условие. Принёс три раза по три жертвы. Даже, чуть больше. И оставил в живых этого вашего любимого Олла. Он дальний родственник твоего повелителя? Или твоё яйцо из давно потерянной кладки? Может быть, ты всё своё мужское отличие стёр ползая по камням и уже давно самка?

Наг резко приподнялся, раздраженно свернул-развернул хвост. Сузил веки защищая и так прикрытые кожистой плёнкой глаза. Красное жало быстро метнулось между желтых клыков опасно приоткрывшейся пасти. От призрака тела нага потянуло холодком угрозы.

Пёс с угрозой клацнул челюстью, но придерживаемый рукой Опала остался на месте. Нет смысла — призрака не перекусить зубами.

— Опасно шшутишшь. Шути, нежить, шшути. Пока можешш. Но к делу. Ты выполнил уссловие. Ты в Игре.

Силуэт нага задрожал. Свечение призрачного тела стало быстро блекнуть. Опал встревоженный столь неожиданным окончанием разговора машинально шагнул вперёд. Громко зло, крикнув, восклицанием попытался остановить человека-змея:

— Стой, змей! В какой игре? Где плата? Где то, что ты обещал?

— Твоя плата — дозволение тебе участвовать в Игре. Обещание выполнено — повелитель знает о тебе, кусок праха.

— А каковы условия игры? — поспешно, вдогонку спросил Опал, видя, как призрак становится всё тусклее и невидимее.

Шипящий, словно капли масла на раскалённой сковороде смех был ему ответом. Силуэт нага налился свечением, обрёл большую плотность. Мертвый взгляд презрительно уставился на костяка.

— Условия просты. Ты должен сделать Выбор. Выберешь правильно — станешь ферзем. Прощай пешка!

И наг исчез.

— Сукин сын! — громко выругался Опал вслед растворившемуся на месте призраку. Сделал несколько шагов вперёд, осмотрел место, где дрожал свечением силуэт нага. Ничего. Обычный каменный пол. Обычная каменная стена. Ни дырок, ни щелей. Исчез так же непонятно, как и первый раз. Ну и плевать. Забивать себе голову способом исчезновения нага совершенно ни к чему. Гораздо интереснее проанализировать его последнюю фразу. Человеко-змей сказал гораздо больше, чем хотел, хотя и старательно пытался умолчать.

То, что он вновь влип в мутную историю, ему было и так понятно. Решив сыграть по неизвестным правилам, он получил неизвестный выигрыш — право участвовать в какой-то Игре и возможность сделать Выбор. Что же это за выбор?

Да Всеблагие с этим Выбором! Время покажет, что выбирать.

Мраморная вилла Службы Надзирающих.

Окрестности форта Юга.

— Здравствуй, Ржавая Игла!

— О, Всеблагие! Как приятно начинается день! Я рада, что моё старое прозвище не стёрлось из людской памяти! Что ты еще мне приготовил Лота? Привет от Оставшихся? Или пророк Яул попросил тебя передать мне пропитанные ядом цувы марнийские шелковые простыни? Не тяни, мой старый друг. Выкладывай все свои сюрпризы! Порадуй даму!

— Прекрати, Уналл. Я всего лишь исполняю волю старшего рода!

— Этого паралитика-онаниста? О, Лота! Сколько же ещё ты сможешь терпеть и исполнять капризы этой древней вонючей развалины? Или тебе не хватило изнасилования этим полутрупом твоей младшей сестры? Скажи мне, каково это иметь в племянниках сына своего прадеда? Тебе, наверное, приятно часто видеть перед собой юную копию Сагодского мясника?

Высокородный асс`Ротон Лота, начальник Внутренней разведки и высший гайтер-офицер Службы Надзирающих с громким щелчком в суставах сжав рукоять парадного меча стремительно шагнул к маркизе асс`Талесс сидящей в уютном кресле у стола, небрежно поигрывающей зажатым в тонких пальцах серебряным столовым ножом. Его бледное лицо покрылось неприятными красными пятнами, ноздри тонкого носа яростно раздувались от гнева, в бледно-зелённых глазах бурлили волны жгучей ненависти к сидящей перед ним женщине. Угрожающе склонившись над маркизой, он буквально прошипел:

— Это было нужно нашему роду! Линия магов с Северного материка не должна прерваться! И древняя кровь Севера, не может быть разбавлена помоями южных выскочек! И не тебе, Осенняя старуха, судить о этической стороне этого! Напомнить тебе, скольких ты лишила жизни ради продолжения своего существования? Тебе ли, продавшей и предавшей родную сестру, вещать о морали и нравственности? И на твоем месте я бы придержал свой сочащийся ядом язык!

Маркиза лениво крутанула в тонких пальцах нож, поймала лучик солнца, направила солнечный зайчик в глаза грозно нависшему над ней мужчине. Лота чуть прищурился, не отводя взгляда от глаз маркизы. Смотрел не мигая. Колол взглядом потемневших до черноты зрачков голубые глаза женщины.

Первой отвела взгляд маркиза. Щелкнула ногтем по головке змейки-голема, брезгливо бросив:

— Пошла вон, тварь!

Смотря в сторону, негромко произнесла:

— Достаточно Лота! Я прекрасно поняла тебя. Обменялись любезностями и закончим на этом!

Примеряющее предложила:

— Выпьешь вина, Лота? Какого? Светлое с Высокого плато? Тёмное Саграмское? Или, как всегда, малый бокал «Пламенного напитка»?

Высокородный асс`Ротон проводил взглядом скользнувшего вниз, по платью маркизы, на пол голема, быстро скрывшегося под столом накрытым тяжелой скатертью отделанной кистями и фестонами со смаргдами, буркнул отстраненно про себя:

— Совершенно не сомневался в этом….

Перевёл взгляд на поднявшуюся и подошедшую тем временем к буфету с винами маркизу, ждущую его ответа. Кратко, нелюбезно ответил:

— Напиток. Большой бокал.

Удобно устроился в кресле. Именно в том, где раньше сидела маркиза. Возвращавшаяся к столу маркиза смысл поступка Лота восприняла правильно. Чуть потемнело сияние её голубых глаз. Резче выделились скулы на миловидном лице. Но обострять не стала. Села в кресло напротив, спокойно взглянула в глаза мужчине, озабоченно поинтересовалась:

— Где твоя охрана Лота?

— Сменила охрану виллы. Слуги на первом этаже. Адъютанты с охраной. Брано остался у кареты.

— Всё равно полог не помешает.

Маркиза сложила хитро пальцы левой руки, круговым движением махнула над головой правой. Коротко шепнула:

— Исс!

Воздух в комнате стал густым, подобным киселю. Краем глаза виделось его неровное дрожание. Еле слышимые звуки со двора и с первого этажа, доносящиеся через окно и открытую настежь дверь столовой внезапно исчезли. Вместо них на грани восприятия появился неприятный, раздражающий гул.

Собеседник маркизы ни как не отреагировал. Спокойно продолжал сидеть в кресле, терпеливо ожидая финала приведения в действие заклятия «Полога тишины».

Маркиза, довольная сделанным, победно улыбнулась:

— Можешь рассказывать, Лота.

— Что тебе рассказывать, Уналл? Всё произошло так, как мы и договаривались. Нежить получила временную фору. Непойманой ушла в лабиринт. Олла жив. Все условия твоего господина выполнены. Говори теперь ты. Что далее?

— Что далее?

Маркиза хищно улыбнулась. Губы женщины превратились в тонкие бледные нити, обнажив ровный ряд белоснежных зубов. Голубые глаза маркизы обернулись в два куска мёртвого мутного льда.

— Будем раскачивать лодку, Лота!

— Но…. Но ведь это мятеж? Измена герцогу и присяге!

— Да, Лота! Измена! Мятеж! Предательство! И возможно война!

— Война?! Игла! Это уже слишком! Герцогство не готово к войне!

— И пусть! Чем хуже — тем лучше! Прекрасное слово — война! Битвы и сражения! Пожары и убийства. Гибель городов и государств!

— Но погибнут сотни тысяч людей!

— Но таковы правила Игры! И ты знаешь, что ожидает выигравшую сторону! Только не говори мне, что ты этого не предполагал, заключая соглашение. И хватит разыгрывать из себя верного присяге, романтичного офицерика из Корпуса, нежно любящего весь этот мерзкий мир! Ты отвратительный актёр, Лота. Комедиантство тебе совсем не к лицу.

Мужчина молчал, внимательно глядя на собеседницу. Ржавая Игла, Осенняя старуха, холодно улыбаясь, ждала его ответа.

В комнате сидели два человека. Один с бледно-зеленными глазами, мужчина. Второй человек женщина, с голубым цветом глаз.

Но почему-то казалось, что их глаза светятся желтым янтарём глаз хищников, а на стенах силуэты их теней щерились клыками в приоткрытых пастях.

Сто вторая лига Центрального тракта.

Трактир Одноглазого Мишу «На перекрёстке».

Полдень.

— Хозяин! Еды, пива и чистый стол у окна!

Командный голос мастер-сержанта Службы, ударил кулаком по тишине в зале трактира, заставляя сгорбиться и вжимать головы в плечи, притихших в углу, двух менестрелей и сутулого мастерового, зашедших в трактир минут за пятнадцать до того, как раздался громкий конский топот на дворе.

Зазвенело, залязгало железо и в распахнувшуюся дверь вошли грозные фигуры «скальпелей» Службы Надзирающих. Тяжело ступая вслед за ними втиснулись, в узкий для них проём, громоздкие от брони, тяжких тел, тяжелых топоров и мечей массивные «звенья» Службы.

Троица в углу постаралась слиться с темной стеной за их спинами.

Вошедшие, рассредоточились по залу, занимая столы, лавки, наполняя помещение запахом кожи, стали, пота и злости. Именно злости. Старший из менестрелей мог поклясться на Малом Своде, что именно этот кисло-жгучий запах, заставляющий потеть его ладони, обнимающие кружку с холодным пивом, имеет источаемая вошедшими людьми злоба.

Застаревшая, въевшаяся в тела, жесты, взгляды солдат Службы. Он тоскливо переглянулся с партнёром. Черный день, чёрный час.

«Для полного счастья не хватает лишь господ офицеров Службы». С мысленным вздохом подумалось менестрелю и через мгновение он понял, что правду люди говорят — Отец Лжи очень любит шутить. Зло шутить, жестоко.

Ударили по тонкому слуху музыканта властные шаги. Серебряным звоном обласкали слух шпоры. Наклонившись вплотную к столу, менестрель таясь, сделал защитный круг у сердца.

Вошедшие в трактир господа офицеры в запыленной полевой форме, холодным взглядом обвели зал. Прошли к столу. Кровавым отблеском сверкнули ромбы на воротниках мундиров, заставляя опускать взгляды менестрелей, прислуги, кривого на один глаз, толстого хозяина трактира. Ломая спины людей в угодливых поклонах. Служа поводом для струек липкого пота. Офицеры Службы пользовались любовью граждан герцогства.

— Вина. Мясо птицы. И менестрелям заплатил лаурий?

— Да, господин офицер! Как нельзя-то, как же оне….

— Заткнись. Сур Олла, что им играть?

Старший по званию офицер, это без сомнений, обращавшийся к нему говоривший чуть развернул плечи и выпрямил спину, обозначая строевую выправку, медленно повел взглядом в сторону музыкантов. Темно-зелённые глаза офицера давили взглядом рассматриваемых им музыкантов. Если от его подчиненных веяло злостью, старой, чуть погасшей, тлеющей, то от него шли волны чистой ненависти. Ненависти высокой пробы, той, что не гаснет со временем, а наоборот разгорается, сжигая в своём огне владельца. Холодный голос разрезал тишину ожидания на тонкие ломти, роняя иней звуков на столы, пол, затягивая изморозью стены зала.

— Спойте, менестрели, балладу о сёстрах-лунах из замка У Трёх рек. Спойте старый вариант, тот, что создал великий поэт асс`Мотолар. Хочется освежить кое-что в памяти.

На подгибающихся ногах музыканты вышли из-за стола. Старший лихорадочно вспоминал первоначальный вариант баллады о сестрах.

«Как же там? Луна-обманщица и Отнимающая жизнь. Жива и не жива, едины в ненависти к друг другу обе. Готовы каждая родную кровь… Но невозможно нить прервать…»

Он уже готовился взять первые аккорды, как его, неосторожно вставшего у двери, она толкнула в спину, снося с пути гонца Службы.

— Депеша господину гайте-офицеру асс`Мэлур!

— Ко мне, рядовой.

— Господин офицер!

Олла требовательно протянул руку. Плотный конверт. Прошит суровыми нитями наискось, в центре расплывчатая клякса сургуча. Чёткий оттиск перстня высшего гайтер-офицера асс`Ротон Лота, руководителя Службы Внешнего контроля.

— Вы свободны, рядовой.

Напряженный взгляд, излишне выпрямленная спина. Чуть прикушенная губа гонца.

— Что-то ещё, рядовой?

— Разрешите доложить, господин гайте-офицер!

Офицер разрешающе шевельнул кистью руки.

— На семнадцатой лиге тракта я был остановлен неизвестными! По внешнему виду, вооружению и способу остановки — рейдгруппа маркизата.

Шорох ткани формы, скрип лавок под угрожающе шевельнувшимися людьми, лязг металла доспехов на «звеньях».

Олла заинтересованно приподнял бровь.

— Очень интересно, рядовой. Продолжайте.

— Их главный вручил мне послание для вас, господин офицер!

— И где же оно?

На стол перед Олой лег конверт простой бумаги. Несколько помятый, с темной точкой в верхнем углу. Не скреплённый ни сургучом, ни суровой нитью. Тривиальный конверт.

Олла покрутил послание в руках. Пронёс над пламенем светильника. Аккуратно вскрыл извлечённым из ножен кинжалом.

В глаза бросились три короткие строки: «Здравствуй, Олла. Нужно поговорить. Назначь место». И размашистая подпись внизу «Рыжий саур».

Олла тщательно свернул в трубочку послание. Поднёс к огню светильника. Дождавшись, когда бумага превратиться в пепел, колюче взглянул на замерших у входа менестрелей:

— А почему я не слышу музыки?

Форт Пернас.

Тренировочная база «звеньев» Службы Надзирающих.

Шаг, удар, отход, щит на угол. Шаг, удар, отход, пот заливает глаза. Рука со щитом еле выворачивает деревянную громадину под нужным углом. Шаг, удар.

— Рядовой Равэлл Иссе!

Шаг, удар.

— Рядовой Равелл Иссе! Прекратить тренировку!

«Иссе он». Удар. «Равелл он». Шаг. «Рядовой не он». Крепкая рука сержанта-наставника хватает его за плечо и разворачивает залитого потом рядового к себе.

— Виноват, сур наставник-сержант!

Сержант внимательно оглядывает измождённое лицо рядового отрядов «звеньев» Службы. Белки глаз красные, налиты кровью лопнувших от непосильной нагрузки сосудов. Дыхание хриплое, нижнее, когда легкие не успевают впитать кислород, получаемый с короткими вздохами. Рубаха и куртка солдата не просто пропитаны потом, они высохли на теле, покрывшись хрустящей коркой соленного налёта

— Сдать тренировочное оружие, рядовой. Отметиться в интендантском отделе у гамма-лейтенанта сур Дсато! Вы переводитесь в роту «скальпелей». После сдачи оружия пройдите к третьему входу. Приказ ясен?

— Так точно, сур наставник-сержант! Разрешите идти?

— Идите рядовой.

Равэлл разворачиваясь, пошатнулся от тяжести тренировочных щита и меча, на подгибающихся ногах шагнул вперёд.

— Рядовой!

— Я, сур сержант!

— Оставьте оружие здесь и пройдите сразу к третьему входу.

— Слушаюсь, сур сержант!

До третьего входа, если идти через плац, но это чревато дисциплинарным взысканием, всего шестьдесят шагов. Если же идти мимо арсенала, обходя плац и выступ угловой башни, то около ста пятидесяти. Но всё равно недолго. Равэлл шел долго, словно обходил форт по периметру. Ноги подкашивались, в глазах мелькали темные точки и била приливами кровь в висках.

Тренировочная программа «звеньев», рассчитанная на огромных, массивных людей, по комплекции более похожих на япов, для него оказалась непосильной. Жилистый, сухой, выносливый, но лёгкий, он просто физически не мог выполнять все нормативы «звеньев» при весе снаряжения почти равному собственному. Тонкокостное сложение не позволяло обрасти мясом, а пробитое в стычке с «лесными людьми» левое лёгкое недостаточно снабжало организм кислородом. Держался он только на силе воли, раз за разом скрипя зубами вытаскивая себя из казармы на утреннее построение.

И вдруг всё закончилось. Перевод в роту «скальпелей». Легкие на подъём, легкое вооружение. Их основной целью была мобильность передвижения и стремительность в схватках. Это было его. Равэлл ощущал, как помимо его воли, его охватывает радостное чувство. Он по прежнему остаётся в Службе и что скрывать, он избавлен от непосильных для него нагрузок в отрядах «звеньев».

Но зачем ему идти к третьему входу?

— Здравствуй, Равэлл.

— Господин командир сур Лодо! Разрешите доложить! Рядовой Иссе прибыл!

— Хватит, Равэлл. И не тянись передо мной. Я тебе более не командир, ты не мой сержант егерь. И не крути головой. Это я вызвал тебя к третьему входу. И, чтобы не было недомолвок, я посодействовал твоему переводу в «скальпеля».

— Спасибо, сур Лодо! Вы лучший командир, из известных мне!

— Ну, хватит славословить. Поговорить нужно, Равэлл. На коня взберёшься?

Только сейчас Равэлл заметил чуть в отдалении сопровождение бывшего командира, своих братьев-егерей. Улыбки на их лицах и одобрительное подмигиванье. Один из мастер-сержантов держал под уздцы лошадь с пустым седлом.

— Да, сур Лодо.

— Тогда садись и проедемся до вон того холма.

Когда они приблизились вдвоём к холму, сур Лодо достал из поясной сумки небольшой цилиндр на цепочке. Крутанув против солнца разъял его на две половинки. На широкую ладонь выкатился длинный стержень белого цвета.

— Знаешь, что это, Равэлл?

— Нет.

— Это «Огонь звезды».

— Но ведь это же под запретом! За владением подобным — смертная казнь!

— Две смертные казни или три. Не важно. Этот «огонь» ещё из Полночной империи. Те, которые сейчас у наших магов и вполовину не имеют его силы. Понимаешь меня?

Равэлл молчал, внимательно смотря на белый стержень на ладони командира. На смерть тысяч людей, заключенную, в на первый взгляд, невзрачную штуковину.

Сухие губы разомкнулись, выталкивая ненавистное слово:

— Нежить?

— Да. Только, Равэлл, тут есть одна…

— Я не смогу уйти, когда использую «огонь» — перебил бывшего командира бывший подчинённый. Сур Лодо сумрачно кивнул.

— Но не уйдёт и нежить.

— Верно.

— Так в чем же дело, сур Лодо? Как он… — Равэлл замялся, подыскивая слово.

— Действует? — пришел на помощь сур Лодо.

— Да.

— Просто. Нажимаешь на концы стержня сильно два раза и отпускаешь. И всё.

— То есть мгновенно?

— Да, Равэлл.

— Так это же замечательно, сур Лодо! Вы действительно лучший командир, из тех, кто известен мне!

Где-то.

Говорил ветер со скалой. Пела песнь звезда звезде. Что там ещё? А, море шептало луне.

Красивые фразы. Только если на самом деле море общалось с луной, звёзды отрастили уши и рты, то как они вели разговор? Словами? Гравитационными волнами? Импульсами? Поэтическое сравнение позволяет многое, но что если действительно, звезда разговаривала с морем? Как это описать? Какие подобрать слова? Вообще, возможно ли это? Может быть, но не здесь и не сейчас.

Если коротко, то нечто похожее по могуществу на испепеляющую огнём протуберанцев звезду разговаривало с нечто похожим по изменчивости и многообразии на ветер и на океан. Долю минуты длился их разговор.

Они не договорились.