Костяная легенда

Глава 7

Земля барона асс`Тенин была скудна и бедна всем и всеми. Людьми, недрами, лесами, полями, зверем и птицей. Единственное ее достоинство заключалось только в том, что ее было много. Очень, даже излишне много. Если считать совместно все выработанные, заброшенные шахты, когда-то дававшие «на-гора» серебро и железную руду. Грандиозные терриконы отвалов пустой породы. Выветренные сильными ветрами, истощенные карьеры открытых разработок, очень ценящегося мастерами — каменщиками и скульпторами, нежно розового, телесного оттенка, «тенинского» мрамора. И «тенинского» же бежевого, теплого на вид, с золотистыми искрами, гранита.

«Тенинские» мрамор и гранит, использованные в отделке особняка на полах, лестницах, стенах купальных комнат, это не только признак обладания хозяевами чувством прекрасного вкуса, но и показатель их благосостояния.

Нынче же, эти горные породы, добывались в мизерном количестве и продавались за немалую сумму — две с половиной сотни серебряных лауриев за один воз гранита и полвоза мрамора.

Да, к общему списку земель сиятельного барона асс`Тенин Паррас, еще необходимо добавить территорию возле и самого Покинутого города.

То, что с этой обширнейшей территории невозможно было взять и пару — тройку десятков тысяч золотых ларов в год, учетчиков казначейства совершенно не интересовало. На все эти факты, влияющие на скудность сбора налогов с земель принадлежащих барону, они не обращали внимания.

На все слезные жалобы и сетования старшего управляющего барона, очередной Первый Считающий налоговой службы отвечал скучным, холодным голосом, то же самое, что и его предшественник.

Ах, да. Нужно уточнить — менялись они, Первые Считающие, службой Контроля Казначейства герцогства регулярно раз в год, тасуясь, как колода карт. Дабы не обзавелись порочащими их связями. Не взалкали поживы и взяток. Или к ним не нашли подхода через родственников. Через их скрытые пороки. Такие, как страсть к азартным играм, вину или женщинам.

Нет людей без греха и червоточинки в Небесной искре, считали в высшем управляющем органе Казначейства.

Так вот, каждый новый счетчик однообразно советовал, отвечая на жалобы — пилите лес, разрабатывайте шахты и карьеры, удобряйте землю для лучшего урожая и выгребал, почти всю баронскую казну, в уплату ежегодного земельного налога.

Никто не желал видеть реальное положение вещей в баронстве.

Ни кривых деревьев в непролазных пущах. Растущих на краях глубоких оврагов, годных только на уголь и дрова. Деревьев, с почти каменной, плотной древесиной, под сенью которых бродили голодные зубастые монстры, выжившие и размножившиеся еще с Эпохи Разрушений. И обычные, но от этого не менее опасные, пятнистые волки, росомахи и серые рогатые медведи.

Не желали замечать ни выработанных, ни почти полностью затопленных и заваленных многочисленными обвалами породы, шахт и рудников.

Пустым взглядом оглядывали гектары почти не родящей земли. Земли, которую проще было срезать, засыпать ею опустошенные карьеры, а взамен привезти с юга, полными телегами, славный маарибский чернозем.

Чернозем, дающий возможность снимать урожаи два раза в год.

«Да, господин Первый счетчик, это гораздо, гораздо лучше, чем удобрять и тщательно возделывать эту бесплодную смесь песка и суглинка. Нет, милостивый господин Первый счетчик, я вовсе не болен мозговой лихорадкой! Давайте, лучше вернемся, к спорному пятому пункту».

А Покинутый город…. Ну, это был не совсем город, а только его каменный, когда-то зародыш, а теперь уже выкидыш. Заложенный по стандартному плану имперской застройки в самом начале Эпохи Разрушений. Выстроенный, к началу все имперской смуты, всего на процентов сорок-пятьдесят.

Это была хаотичная куча ни к чему не пригодных кирпичных пустых коробок и уже заселенных, тогда, зданий. Голых каркасов скелетов высоких башен. Множество залитых монолитной смесью каменного бетона, не законченных фундаментов. Начатых и брошенных на середине работ котлованов. Обрывающихся, на каком угодно месте, городских улицах и готовых, с лиговыми колоннами по углам, перекрестков

И там бродила, стояла под стенами, передвигалась беспорядочно, шаркая желтыми костяными ступнями по заваленным мусором, хламом, обломками, сломанными ветвями мертвых деревьев и, черт знает еще чем, улицам, многочисленная нежить.

Падала в котлованы, застревала, в узких проходах между блоками фундаментов, в недостроенных коридорах зданий. Ворочалась, под обвалившимися от времени и эрозии, стенами зданий.

Злая, беспощадная к живым, голодная нежить. Иногда, вдруг, покидающая город и упрямо добирающаяся до ближних поселений сервов барона. Вот и приходилось содержать сиятельному барону дружину в семь копий, общим числом в сто пять живых душ.

Мертвых солдат у барона не было.

Двух магов и одного полу мага — недоучку. Разбивателя, покорителя, если коротко и точно сказать, то «ночного покрывателя» всех замковых служанок, поварих, прачек. Окрестных молодых и не очень, замужних и нет, селянок. Как только здоровья хватает и как только до сих пор его не прибили?!

Этого недоучку, юного героя-любовника, выгнали из столичной Академии Стихий за скандал.

Громкий скандал, порочащий имя одного знатного, благородного рода. В котором был замешан и сынок ректора столичной Академии. Сынок его лентяй и гуляка, красивый как вестник богини Любви, переждал грозу под папиным крылышком, А вот его приятелю магу Воздуха так не повезло.

Да и досталось ему за дело. Надо же было им додуматься, пользуясь своим внешним сходством, посещать по ночам одну и туже, высокородную даму! Дежурство даже установили, шутники. И вдруг, ни с того ни с чего, ради глупой шутки заявиться сразу двоим. Один влез в окно спальни, другой вошел через дверь. Оба одновременно. Над графиней решили посмеяться, над испугом ее — доппельгангеров изобразить. Предварительно не уточнив по юношескому легкомыслию, явился ли домой рогатый муж граф Х или нет? Ушел ли он в ресторацию с друзьями или Дом Зеленого Сукна, где он просиживал почти все ночи? Глупые юнцы захотевшие провернуть непристойную шутку, чуть не поплатились жизнью. Граф Х хоть и был глуп, но являлся лучшим клинком среди старших офицеров Почетной стражи. Гнал до самого Дома Стражи, подгоняя быстрыми уколами кончика меча в мягкую часть тела.

Теперь вот корми эту ходячую любвеобильность с двуцветной нашивкой на мантии, серо — белой символизирующей незаконченное обучение на факультете Воздуха. А без мага Воздуха, пусть и недоучки, барону, землевладельцу, никак. Ни тучи градовые отогнать, ни ветер-бурю успокоить. И зимой, хорошо дорожки в замке чистить от снега. Приходится кормить и платить.

Всем платить. Магам, дружине, обслуге. Жертвовать на храмы Всеблагих и отдавать налоги казначейству раз в год.

И не забудем о любимой супруге с ее духами, притираниями, марнийскими кружевами, колечками, левретками, бриллиантовыми ожерельями и кучей шитых золотом и серебром платьев.

А деньги, приятно маслянистого желтого цвета, тяжелые золотые лары и звонкие, блестящие серебряные лаурии, почему-то, в отличие от баронских смердов, сами не размножались.

Подводя итог вышесказанному, можно смело заявить — барон асс`Тенин был беден и готовился стать еще беднее.

Сейчас он, стоя в своем кабинете, напротив Стены Клинков, задумчиво разглядывал благородные, строгие лини мечей герцогства. Узкие, граненые в середине клинка, кинжалы Сагмарского маркизата. Тяжелые, слабоизогнутые мечи-сабли Полночной республики. Обегал вдумчивым взглядом, висящие на задрапированной темно синим шелком стене клинки, подсчитывая сумму возможной выручки от их продажи. Выходило не так уж много.

«А если отправить в Покинутый город парочку неудачников, что томятся у меня в подвале Сторожевой башни?» появилась, несколько обнадеживающая мысль. Барон чуть воспрял духом.

Вариант с отправкой за старыми магическими и нет, вещами работы мастеров Полночной империи в Покинутый город, двух узников был не плох, не плох. Весьма и весьма, недурная прибыль бывала от продажи добытого на развалинах. Если не давать им дорогостоящие заклятые ловчие сети и амулет кокона, скрывающий на короткое время ауру человека, то затрат никаких. Наоборот, появляется экономия — кормить не надо. А деться им не куда — у одного куча родственников в деревеньке Балонзи, у другого двоюродный брат в десятке стеновой стражи. А если они добудут золота из развалин или старых магических штук принесут, то он простит им старые долги, из-за которых они кормят второй месяц своим жилистым мясом крыс в подвале. И даже не возьмет налоги за следующие целых полгода!

Да, вместе с братом и отправить. Не вооружать их же из арсеналов замка, а стражник, хоть от всей нечисти и не отобьется один, да и вдесятером от нее не отбиться, но от дикого зверья оборонит. Ну, а сгинут все трое — тоже неплохо. Копьям дружины не плачено уже два месяца, вот и сберегутся два десятка серебряных лауриев. А если эти неудачники принесут все-таки хоть какую-то добычу из города — чрезвычайно хотелось верить в это барону, вот и повторял как заклинание — то может и удастся рассчитаться с карточным долгом.

О, эти Дома Зеленого сукна! Яркий свет тонких, витых, ароматизированных свечей! Филигранные, звонкие, сверкающие в свете огней пластинки фишек! Шипящее белое вино, из благословенных виноградников Марнийского королевства! Ударяющее в голову не хуже оголовья меча на столичном турнире!

А нежные, манящие, обнаженные на грани приличия привлекательные овалы столичных дам! Белые, цвета горного снега и смуглые как шоколад. С красными и бледно розовыми дугами альвеол соков, еле виднеющиеся из корсетов дам! Голые хрупкие плечи, обсыпанные сверкающими блестками. Глубокие бархатные мурлыкающе голоса. Или звонкие, чистые, как горный ручеек!

О, их голоса. Барон зачарованно помотал головой и потрепал район гульфика, оправляя одежду. Ввергнутую в беспорядок не контролируемыми давлениями жидкостей тела.

Столица, столица! Прекраснейший, великолепнейший город! Превосходное место для проживания благородному дворянину герцогства. Ночные балы, грандиозные фейерверки. Ужины и ранние кофейные встречи в ресторациях, соперничающих роскошью убранства с герцогскими палатами.

Катание на разукрашенных позолотой лодках с шелковыми парусами под звуки мандолины и скрипки. Спектакли. Драмы. Комедии. Морские постановочные баталии на столичном озере. На суше забавляющие баталии, в которых можно совсем не в шутку приголубить по голове соперника, уведшего в танце незнакомую прелестницу, деревянным мечом выкрашенным под сталь,!

Бесконечное празднество и буйство красок еженедельных карнавалов. Состязания поэтических талантов. Фестивали грации танцовщиц!

Это с лицевой стороны. И мерзкие хари ростовщиков униженно кланяющиеся при первой встрече и начинающие прятать, опускать глаза, наполненые океаном презрения и жадной радости, при последней. Бедная комната с одинокой свечой на столе под самой крышей. Ночной рейс дилижанса третьего класса. Тихое возвращение в замок и неожиданная встреча в коридоре с нетерпеливо ждущей его супругой.

Барон с размаху ударил кинжалом по подставке со свечами. Ногой пнул пуфик, отправив его в угол кабинета. Осмотрелся, что бы еще такое сломать, не сильно нанося ущерб самому себе? Ага, пустая бутыль из-под вина!

Барон метнул бутыль в дверь, попал и обрадовался. Вдвойне.

Первая радость — бутыль громко дзынькнув, разбилась. Рассыпала мелодично звенящие по мраморному полу, мелкие осколки стекла слепящие глаза острыми гранями в лучах полуденного солнца. Вторая радость — бутыль разбилась об голову, не осторожно сунувшегося именно в этот момент в дверь кабинета, парного стражника с поста у дверей.

Голова, вокруг которой начало расплываться пятно крови, подергалась и рывком исчезла. Створка двери приоткрылась пошире, но никто не показался, только послышался осторожный голос с вопросительной интонацией:

— Господин барон?

— Да!

— К вам прибыл и просит его принять, высокородный асс`Мэлур, господин барон. Велите пригласить его светлость, господин барон?

— Приглашай, приглашай, оглушенный небесным громом! Не смей держать на пороге моего старого друга! Славную ищейку славной Службы Надзирающих!

Последнюю фразу барон проговаривал крепко обнимая высокого, с несколько бледноватым лицом человека в пыльной, дорожной одежде.

— Ты так и не изменился, мой старый друг Олла! Все такой же бледный, как простыня в борделе матушки Селены! Хотя, по слухам, провел целых четыре, вроде бы, года на границе с Марнийским королевством!

— Здравствуй, здравствуй друг мой, Паарас! Рад, что ты также по-прежнему весел и как всегда неудачно шутишь! Кстати, ты не подскажешь, у кого настолько длинный язык, что он позволяет себе называть места дислокации офицеров Службы?

— Не скажу! Даже не проси и не грози!

Барон укоризненно покачал головой.

— Олла, Олла! Ну, неужели у тебя поднимется рука, отрезать нежный, жаркий и умелый язычок одной маленькой прелестнице. Нашей с тобой, общей знакомой? А, старый носатый развратник?

— Хм, ну это несколько меняет дело.

Высокородный асс`Малур Олла слегка смутился, чуть-чуть порозовев в области крыльев носа. В легком замешательстве позволяя увлечь себя барону, шумно радующемуся встрече, к столу в столовой.

К столу из дорого мраморного клена, уже застеленному красной бархатной скатертью. Заставленного тремя длинногорлыми кувшинами, дюжиной пыльных бутылей вина, вытянутыми в ширь керамическими амфорами с темным, сладким вином из Великого маркизата Саграм. Плоскодонным пузатыми, глиняными фляжками в форме бочонка, наполненных «Пламенным напитком» из Торговой республики.

Пара ловких слуг быстро расставляла столовые приборы, бесшумно бегая из двери в дверь. Носили медные круглые и серебряные овальные блюда с холодными закусками. Копченным и вяленым мясом. Соленой, дымной рыбой. Маринованными и сдобренными специями толстыми языками япа. Разными, необычайно вкусно пахнущими копченостями из птицы.

Барон был постоянен и неизменчив. Не дав даже обмахнуть сапоги от дорожной пыли, он тащил гостя за стол, насильно всучивая ему хлопковое полотенце, хотя Олла еще и не ополоснул руки в мраморной чаше с плавающими в воде лепестками ладыницы. распространяющими резкий, освежающий запах

Когда они перешли к дегустации «Пламенеющего напитка» из Торговой республики, вкушая обжигающую маслянистую жидкость из маленьких, совсем исчезающих в их ладонях, серебряных бокальчиков, барон первым начал серьезный разговор.

— Итак, Олла. Говори, что тебя привело ко мне в замок? Только не ври мне, что один из высших гай — офицеров Розыскного отдела Службы, приехал просто так. Только лишь навестить старого друга по курсантскому корпусу.

Олла внимательно посмотрел на сидящего напротив, с серьезным выражением лица, барона. Отставил игрушечный бокальчик в сторону. Аккуратно отдернул обшлага шерстяной куртки. Посчитав, что необходимая пауза выдержана, негромко произнес:

— У тебя неприятности, мой друг Паррас…..

Еще раз отдернул обшлага, побарабанил пальцами по скатерти. Барон выжидал. Широко улыбнувшись, Олла закончил:

— И приятности.

— Поясни-ка мне Олла, что ты этим хочешь сказать? Мне не нравится, когда ты говоришь загадками. Хотя ты ими всегда говоришь, не умеешь по человечески.

Барон асс`Тенин Паррас фыркнул неодобрительно.

— Хорошо, хорошо, мой друг!

Гость примеряющее поднял вверх ладони.

— Поясняю. На твоей земле, уже около шести лет, проживает старший брат рыцаря Опала из Сагмарского маркизата. Да, да, тот самый, что за свою невесту, случайно погибшую на празднестве дня рождения Сагмарского дафа, вырезал ровно пятьдесят магов за три года. Всяких магов. Любых. Не только Земли, как тот маг не сумевший предусмотреть последствия своего «Танца големов». У него была врожденная невосприимчивость к заклятиям духа, это их родовая черта. И он был великим воином. Ты, знаешь, такие люди нам интересны.

— Да, воин он был знатный, светлой стороны ему за Гранью. Ну, а магов, честно говоря, мало кто любит. Но, я здесь причем?

— Причем здесь ты? Паррас, Паррас. Разве ты не помнишь один из параграфов уложения Службы, в котором говорится, что «Высокородному дворянину или уважаемому сауру. Воину или торговцу. Серву или низкородному смерду. Любому гражданину герцогства, не преследуемому законом и чистому Небесной искрой пред ликом Всеблагих Небесных Защитников, за помощь в делах Службы Надзирающих — Служба помогает всегда!»

Во время произношения строк параграфа, голос гай — офицера Службы асс`Малур Олла креп и повышался от слова к слову. В конце фраз он буквально гремел, раскатываясь тяжелыми валунами по столовой зале барона, заставляя трепетать стоящих у дверей слуг, а барона выпрямить спину и строго замереть в кресле.

— А ты, мой старый, верный друг, славный и щедрый барон асс`Тенин, вроде бы здорово проигрался в столице в слокер? — закончил офицер Олла свою грозную речь вполне прозаично, тихим голосом. Тщательно промокнул уголки губ, сдерживая останавливающим жестом, начавшего было говорить барона.

— У меня появилась возможность помочь тебе, мой старый друг. Слушай внимательно. Его брат, взявший при получении гражданства герцогства имя Самар и занявшийся почетным делом кузнеца у тебя на земле, недавно ездил в Акитано. Встречался кое с кем, делал покупки. Нашу Службу очень заинтересовали его встречи и список покупок. Сам он не маг, но вот то, что он купил, может из-за количества и редкости понадобиться только магистру. Магистру Смерти. Не перебивай меня Паррас, позволь закончить!

Строго повысил голос гость, уловив движение губ барона.

— Мы знаем, что у тебя нет на землях ни одного магистра любых из стихий, тем более Магистра Смерти. Возник вопрос — для кого это куплено? Кто снабдил саура Самара сотнями золотых монет чеканки старой империи? Откуда у него ювелирные украшения Полночной империи, предусмотрительно им расплющенные? Прозвучало твое имя, но я дал слово офицера, что верный герцогу благородный дворянин и мой друг в этом не замешан! Теперь мне нужна твоя помощь в поимке таинственного заказчика, а тебе нужно помочь себе самому.

Гость замолчал, давая время осознать смысл последней фразы барону. Негромко, в полголоса, риторически произнес:

— Чье же он выполняет поручение? Или просьбу?

Тот, кто заинтересовал гай — офицера Службы Надзирающих своей персоной, занимался именно в этот момент….. Занимался…..

Ну, здесь трудно было подобрать точное определение. Ювелир охарактеризовал бы данное занятие как варварское, бессмысленное уничтожение драгоценных камней. Оружейник — жалкими потугами на истинное мастерство в деле создания оружия. Маг — профанацией в искусстве производства боевых артефактов. Сам Опал называл свое занятие умственно- физическим онанизмом.

Он клал на наковальню, притащенную из городской кузни толпой костяков, завернутый в тряпку рубин и бил по нему небольшим кузнечным молотом. Так называемым «ручником» на грубо выструганной самодельной рукояти. Наковальня звенела, рубин раскалывался. Молот иногда слетал с жалкого подобия ручки и прятался в темных углах. Или дробил пальцы стоп одному из скелетов недвижимо стоящих у входа, но не загораживающих дверь.

На дворе импровизированной кузни, расположился химический цех под открытым небом. В двух ржавых котлах варились кости ранее развоплощенных скелетов. Опал, время от времени, выбегал на улицу то подбросить дров, то помешать будущую основу костяного клея. Чуть дальше хаотично, беспорядочно, с многочисленными несчастными случаями, велись земляные работы и строился бруствер из огромных валунов и булыжников. Работа кипела.

Опал развернул тряпицу, отобрал несколько походящих по размеру осколков. Это был последний мелкий рубин из выбранных для дробления. Вышел во двор к котлам.

В одном уже выпарилось достаточно воды, на дне бурлила мутноватая, железо подобная масса. Можно было вываливать из второго котла дробленые кости и смешивать в этом обе жидкостные массы.

Он не знал всех тонкостей производства костяного клея. Помнил только что-то об обезжиривании, вроде бы сепарировании, вакуумном выпаривании. Ступень обезжиривания можно было смело пропускать. Сепаратор заменить….. ну, быстрым помешиванием. Но вот насчет вакуума вопрос оставался открытым. Решено было просто долго вываривать. Связующие свойства клея не обязательно должны были быть идеальными. Также отбрасывалась и его фильтрация.

Пошевелил длинной палкой угли костра. Поправил лежащие в костре металлические арбалетные болты, приобретшие уже малиновый оттенок. Пошел проверять копку испытательного полигона.

Пес, внимательно наблюдающий за подневольными землекопами, приветствовал его взмахами куцего хвоста. Потерся о колено ноги, заставляя звенеть налядвенник и подвижные пластины при наколеннике. Чем дольше он находился рядом с Опалом, то все больше вспоминал, может быть, или в нем прорезались черты поведения живого пса. Один раз он даже начал выкусывать несуществующих блох, но вовремя опомнился.

С ролью бригадира землекопов Пес справлялся ахово. Четверо скелетов возились в выкопанной на глубину полутора метров широкой яме с перебитыми ногами и позвоночниками. Оставшиеся еще двое мешали друг другу работать намертво сцепившись заступами. Упрямо тянули каждый в свою сторону не догадываясь повернуть инструмент или уступить коллеге.

«Этак они мне весь инструмент попортят и сами себя перебьют. Пора заканчивать использовать неквалифицированную рабочую силу, а то с них и энергии будет не взять. Двое вон, уже тают. Зеленый дым лентами струится».

Опал собрался, вперил пустые глазницы в яму. Стараясь четко и медленно направлять мысленный приказ в сторону костяков.

«Стоять. Разжать пальцы. Вылезти из ямы. Пройти пять шагов. Стоять».

В какие стороны они пойдут, упрутся ли в стену и будут перебирать на месте ногами, ему было не интересно. Дальше двора склада, цеха или мастерской — неизвестно, что раньше было в этих стенах, где он организовал свою линию производства уникальнейших артефактов, по эксклюзивной технологии, они не уйдут. Уникальнейших, эксклюзивное. Но называть вещи своими именами — кустарных и «наколенной» надоело. Так можно и веру в собственные силы потерять.

Критически осмотрел выкопанную воронку, так будет точнее. Наваленные рядом беспорядочной грудой камни. В принципе сойдет. Час, полтора самостоятельного выправления «творчества» скелетов и можно будет приступать к проверке практикой новой идеи в деле уничтожения движущихся живых и неживых объектов в этом мире.

Сама идея была проста и незатейлива. В одном из трактатов, сидя в складе на Мертвом дворе, он прочитал о технологии закачки в драгоценные камни магической энергии. О создании своеобразных НЗ хранилищ. Закачивалась в драгоценные камни энергия любой из стихий, кроме стихии Земли. В этом случае, скорее всего, срабатывал принцип магнетизма и одинаковости зарядов. И было еще ограничение по классификации камней. Изумруды, сапфиры, опалы и топазы принимали только энергию стихии Воды.

Алмаз, аметист, аквамарин стихии Воздуха.

Гранат, опал, турмалин и рубин энергию стихии Огня. Органического происхождения камни — янтарь, коралл и другие, использовались только магами Жизни. Как именно не указывалось. Так, короткая сноска в конце главы.

Процесс был несложен. В круг рун, обозначающих суть стихии, ложился камень. Произносились вербальные формулы формирующие сетку силовых линий. Качалась энергия. Насыщенность камня энергией определялась по цвету и измерялась гранами. Градации и световые оттенки были достаточно подробно прокомментированы и проиллюстрированы. Свечение допускалось только слабое. Иначе происходил маленький «бум». Коротко и ясно. Только вот смущало наложение «Печати» на камни и снятие её.

Руна отрицания, короткая вербальная формула и наложение руки мага, закачивающего энергию в камень, перегоняя её через себя, создавали эффект затычки. Обратный процесс был с точностью наоборот — руна свободы, опять словесная формула, но ни какого наложения рук.

Вот здесь и задумался Опал. Если первая ступень была понятна и логична, то вот вторая заставляла задуматься. Как сохранялась энергия, что ее не выпускало из кристаллической структуры камня, его не интересовало. Местные маги и сами, скорее всего этого не понимали, просто пользовались, как мы током. Но вот почему выпадало важнейшее, заключительное звено в возвратном цикле, тревожило. Смутно, но как больной зуб.

Было, что-то в этом такое, некое. Похожее на заранее вложенную в файл минипрограмму. Запланированную дыру в коде. Воспользоваться энергией в камнях мог любой. А местные маги не походили на добрых самаритян. Возникал вопрос — кто здесь? Кому это нужно? Но пока этот вопрос задвигался в самую глубь копилки местных загадок.

Он же воспользовался для создания своего супероружия предупреждением в трактате, о недопустимости резких, сильных ударов по камням. Почему нельзя ударять, это было понятно и первокласснику. Закаченная энергия, создавала напряжение в структуре камня и при деформации от удара, происходило ее мгновенное освобождение. Что ему и было нужно.

Опал вытащил клещами из углей, раскаленный почти до белого цвета арбалетный болт, установил его на попа на наковальне. Примерившись, удерживая разогретый кусок металла клещами, ударил кончиком кинжала в центр заранее слегка сплющенного острия. Появилась маленькая точка — ямка. Очень не хватало третьей руки. Осталось еще три болта и можно закачивать энергию стихии Огня в осколки рубина. Заряженные камни приклеивать на кончики арбалетных стрел, обматывать нитями и проверять, бросая в выкопанную и огражденную камнями яму одну за другой. Не хотелось взорваться на собственном гибриде стрелы и гранаты.

Испытывая первый прототип этого чудо оружия, он не соблюдал меры безопасности.

Правильно, чего бояться костяной нежити? Но вот лететь вверх тормашками метров пять, было неприятно. Хорошо еще, что за спиной не было стены, ствола дерева или ямы. А так только вытряхнул землю и вырванную с корнем траву из сочленений доспехов. Мозгов не было заранее, так что сотрясения не ожидалось.

Эффект от разрушения камня превзошел все ожидания. Грохнуло, полыхнуло жарким пламенем, сожгло все в радиусе метров трех. Вынесло вовнутрь дома, сложенного из известняковых кательцов сорок на двадцать сантиметров, почти всю стену выбранную в качестве мишени. Дом содрогнулся и рухнул. Получился прекрасный направленный взрыв. Хорошо, что основная взрывная волна и пламя пошло по направлению выстрела, а то бы полетом он не отделался.

Ну и камень был довольно крупный, правильной огранки. Нынешние обломки вряд ли дали бы подобный эффект. Зато их было много. Больше тридцати. Тут еще стоило подумать, куда прятать «выпитые» костяки? В среднем, на одну «закачку», уходило полтора скелета и зарыть такую груду развоплощенных костей было проблематично. Стаскать все в ближайший подвал, а вход завалить? Долго таскать, а до встречи с сауром Самаром осталось двое суток, а он еще арбалет толком не освоил.

Ладно, будем потом поглядеть, что делать с отходами производства.

Да, арбалет. Вот об арбалете стоит упомянуть отдельно. Песня, а не арбалет. Тогда, зарывая мешок с магическими вещицами, он не удосужился посмотреть тяжелый, укутанный в кожу и промасленную ткань сверток. Когда же он удосужился развернуть сверток, то был поражен увиденным до глубины э… позвоночника.

Это было чудо оружейной мысли. С винтовочным складным ложем, целиком изготовленный из стали. С барабанным способом подачи металлических же стрел. Стрелы с оперением, в количестве семидесяти штук, прилагались к сказочному сюрпризу.

Заряжался и взводился арбалет, как и все гениальное, очень просто. Рама дуги поворачивалась на пол круга, по часовой стрелке цепляя «орех» спуска. Храповик крутит барабан и стрела, зажатая пружинными фиксаторами, попадает на ложе. Всего стрел в барабане десять. Мгновенная перезарядка, фантастическая скорострельность. К недостаткам относились небольшая мощность и дальнобойность — ровно сто тридцать шесть шагов. Скорее аэродинамика стрел оставляла желать лучшего. Или так было задумано мастером, создавшим это чудо, жертвуя мощностью, ради сохранности конструкции. Ну и более чем двухсотлетний возраст оружия. Как он себя поведет при активной стрельбе? Внешний вид идеален, но…. Разобрать его он не рискнул. Ни инструментов, ни знаний, ни опыта. Если только сауру Самару при следующей встрече показать? «Барабанов» полсотни он отстрелял без единого нарицания на работу механизма. Значит показ потом, а пока он потренируется в стрельбе.

Стрельба из арбалета в неподвижную мишень давалась ему без проблем. Недрогнувшая ни разу рука. Не надо задерживать дыхание из-за отсутствия оного. Но вот при стрельбе по бегущей мишени, выяснилось, что все не так просто, как представлялось ранее.

Упреждение, поправка на ветер, траектория полета стрелы — все приходилось учитывать. Пока у него не очень хорошо это получалось. Два из трех скелетов быстро бегающих по кругу, были не поражены и после десятка выстрелов.

В воспоминаниях и размышлениях, время пролетело незаметно. Рухнул на пол последний, «выпитый» костяк. Последний кусочек рубина был заряжен, вынут из круга рун. Испытательный полигон подготовлен.

Можно было клеить камни на арбалетные болты, крестообразно перематывать наконечники стрел, для добавочного крепежа, шелковой нитью. Снова проклеивать и испытывать киданием в яму. От не сильного удара о землю, правильно подготовленная стрела взорваться не должна, а бракованная сразу даст знать о себе взрывом. А кидать лучше из-за угла. Хватит, полетали.

Из всех «заряженных» стрел взорвалось всего одна, самая последняя. Решив разом проблему захоронения останков скелетов, буквально проплавив глубокую и широкую дыру в земле. Где-то он чуть ошибся в расчетах, накачал излишне много энергии. Бабахнуло впечатляюще.

Повезло, что взорвалась последняя, а не двадцатая или первая, что вообще бы походило на издевательство — пришлось бы рыть еще один котлован.

Лазить в яму за стрелами без возможности выбраться обратно? Бредовое предложение.

Вроде все собранно, упаковано, приторочено. Кинжал на поясе. Арбалет и шестопер в неказистом самодельном чехле — ножнах, тщательно обвернуты материей, перевязаны ремешками. Полежат пока в схроне у логова «лесных людей». Являться на встречу с сауром Самарам в «силах тяжких» — откровенно высказывать свою подозрительность и недоверие к нему.

Кости зарыты. Угли и пепел сброшены в яму и тоже зарыты. Свежая, копанная земля завалена камнями из импровизированного бруствера. По идее, кому какое дело, что здесь происходило, но глупо оставлять явные следы своего пребывания на окраине Покинутого города. Да и невольно вспоминался, тяжелый и злой взгляд, преследующий его в городе в прошлые вылазки.

В сам город он не пошел — ни к чему было встречаться с тройками Бродячих Псов. Ни какого результата от их уничтожения, один ущерб. Испытывать Отца шестоперов? Зачем? Если работают заклятия прочности и усиления удара — значит работают. Нет — нет. Старый шестопер, припрятанный на всякий случай у логова «лесных людей» и без заклятий неплохо справлялся со своей задачей. А костяков он приманивал к себе и с этого места.

Просто нудно, многократно повторял, как одна загадочная штука в хитовой компьютерной игре: «Иди ко мне! Иди ко мне!». Пару раз оговорился и добавил слово «сталкер». Слава Всеблагим, никто не пришел.

Опал огляделся. Можно идти. Пес уже нетерпеливо оглядывался на него, кружа впереди. Многодневное нахождение на одном месте, изредка скрашиваемое редкими моментами охоты, ему явно надоело.

К поляне, где была назначена встреча с сауром Самаром, он подошел на рассвете.

Стол и кресла приносить не стал. Сейчас это казалось излишним показушничеством. Зато прихватил последние монеты из схрона «лесных людей» и пару кувшинов с понравившимся мастеру вином. Больше в подвале того дома, где он первый раз набрел на бывшее хранилище продуктов, вина не было. Далеко, вглубь города, тогда он забираться не стал, разглядев впереди недостроенные здания, залитые дождевой водой фундаменты. Покинутый город просто кончился посередине. Дальше шли лишь начатые и незаконченные постройки. А он думал, что это прошедшие столетия, оказались для него, города, столь разрушительными.

Встал в тени ели, почти незаметный на ее фоне. Приготовился ждать.

Внутренний «компас» показал приближающееся к поляне живое существо ближе к утру, когда он уже успокоился, перестав тревожиться из-за не появления саура Самара на поляне и после наступления полуночи. Предположил, что мастер мог задержаться в городе. Решил не приходить ночью. Приболел. Да мало ли причин.

Через малое время живое существо раздвоилось на уставшее, загнанное животное и разумное, с прозрачными дырами в ауре, буквально истекающее сквозь них жизненной энергией.

На поляну хрипя и роняя клочья пены не вынеслась — ввалилась обессилевшая от сумасшедшей скачки лошадь. Запалено поводя боками, оступилась, рухнула замертво, закатывая лиловые белки выкаченных глаз. Придавив покрытым пеной телом ноги, не успевшего или не смогшего выдернуть ступни из стремян саура Самара.

Опал длинным прыжком оказался рядом. Приподнял круп павшей лошади, осторожно высвободил мастера. Уложил рядом с павшей лошадью, боясь разбередить раны, на правый бок. Теперь он понимал, почему аура кузнеца показалось ему рванной.

Из залитой кровью спины саура Самара торчали две стрелы. Одна в области правого легкого. Другая чуть выше поясницы. Возможно была задета печень.

Мастер не открывал глаза. Начинал и прекращал хрипеть. Сиплое дыхание сменилось прерывистым тяжелым кашлем. Холодная испарина плотно покрыла тяжелыми мутными каплями серое от боли лицо саура Самара. Изо рта потекла тонкая струйка темной крови.

Опал в растерянности замер, не зная, что ему делать. К такому прибытию мастера на встречу, он оказался не готов. Рушились все его планы, горел и тонул, разваливаясь на пылающие куски, корабль его призрачной надежды — на его руках умирал единственный человек, который вел себя с ним, как с человеком.

А у него не было даже жалкого куска ткани, чтобы стереть с его лица кровь.

— Опал…. Опал, это ты? Ты…. Ты не молчи….

Не открывая глаз, вдруг зашептал мастер.

— Да, да! Саур Самар! Что мне делать?!

— Ни… ничего, молчи. Слушай меня, слушай… Они…

Кузнец резко, судорожно дернулся, по-прежнему не открывая глаз. Засипел надсадно, свистяще, тяжело втягивая воздух сузившимся от нестерпимой муки горлом. Кровь побежала сильнее, чаще. Пес заволновался, переступил с лапы на лапу. Шагнул далеко вперед, прикрывая хозяина, сильно замотал головой, резко клацая челюстью. Мастер на секунду замер. Тяжело, словно налитые свинцом, поднялись его веки, являя красные, тусклые от невыносимой внутренней боли глаза.

Голос его зазвучал сильнее, четче и Опал понял, что это все, конец. Мастер умирает. Это последние минуты, когда боль на время уходит и старуха с косой дает возможность договорить то, что человек жаждет сказать. Последние секунды, мучительные не столько понимание конца, сколько осознанием своего бессилия донести, досказать, не уйти туда в немоте последних мгновений.

— В городе следили…. Заметил…. Ждали, куда пойду. Кому понесу, узнать хотели. Кузню, дом…

Тихо заговорил мастер, и Опал недвижимо замер, боясь спугнуть неловким движением хрупкое равновесие мгновения между жизнью и смертью.

— Окружили. Ушел через подпол, ход там…. Тюк на лошади. Что ты просил, там все. У Сухой балки настигли, в лошадь метились, убивать не хотели. По следам идут. Ты уходи, бери все и уходи. Голову мне отруби только, после как за Грань шагну. Поклянись, Опал! Клянись!

— Зачем, саур Самар, голову?

— Дар у нас в роду… Клянись, отрубишь и используешь, клянись! Это предсмертный…. Наказ мой.

Опал долю мгновения, чувствуя, как вытекает песок часов, но не способный, вот так, сразу, поклясться в таком, промедлил. Начал говорить, словно медленно, натужно, на пределе сил разгибался под неподъемным грузом. Ощущая, как рвутся от напряжения, не существующие мышцы, звенят, готовые лопнуть натянутыми до предела канатами, мнимые связки, крошатся в эмалевую пыль стиснутые зубы.

— Пред ликом Всеблагих клянусь тебе, саур Самар, что выполню твой предсмертный наказ!

— Пред ликом, это хорошо… Я верил….. Опал! У меня так брата звали, младшего. Думал, искра его верну…

Мастер Самар внезапно вытянулся. Руки его, пытаясь завернуться за спину, бессильно царапнули пальцами бока. Доля секунды и тело его сразу смертно, по неживому, потяжелело.

Светлая искра мастера начала свой путь в небо.

Опал выпрямился над телом вставая с колен. Склонил голову, вытянул вдоль тела руки. Отдавая дань своего уважения умершему, необычайно доброй и чистой души, человеку.

Потом, уже не осторожничая, быстро выдернул стрелы с треугольными жалами, рвя залитую кровью куртку.

Мысленно извинился — «Прости, саур Самар, но так будет лучше, чем твое тело затопчут». Проколол в районе воротника куртку мастера кинжалом, Выпрыгнув вверх, всадил кинжал в ствол дерева, пришпиливая тело. Оборвав завязки притороченного тюка, швырнул его под это же дерево.

Подумал бешено: «Живьем, сук, брать буду!»

Они выскочили на поляну в топоте железных подков вырывающих комья земли и пучки травы, залитую кровью мастера. В злом звоне острой стали. В трепещущем тревожно пламени факелов. В многократном эхе ожесточенного и одновременном вдруг испуганного лая лохматых псов. Сбились в кучу, сдерживая разгоряченных, дрожащих крупной дрожью, беспокойно переступающих коней, почуявших кровь и кое-что похуже крови. Закричали раздраженно на громко и жалобно заскуливших псов. Только, что грозно рычащих, мгновение назад.

Венцы природы. Грозные хозяева жизней тех, кого приручили. Они, в своем ослепляющем могуществе, не чувствовали, не понимали, что уже перешли черту отделяющую их от живых. Шаг за которую делал их уже мертвыми. Пока еще мыслящими, кричащими, гневающимися на непонятное поведение животных. Дышащими. Живущими.

Первому он сломал оба колена, внезапно появляясь перед мордой лошади. Поймал за копыто взвившегося на дыбы скакуна. Резко дернул вниз, дробя ударом кулака кости лошадиного храпа, что бы не унес четвероногий слуга обезноженного повелителя. Второго, третьего, четвертого бил в ребра, по бедрам, проламывая в тщетной надежде выставленные вперед щиты. Слушая приятнейшую, нежнейшую для его слуха музыку — хруст дробящихся костей и иступленные, наполненные по край, вопли боли и смертельного испуга. Пес бил плечами, головой не успевших убежать живых собак, перерубая клыками хребты. Рвал горло лошадям, глотая на ходу куски парящего мяса. Опал метнулся к стремительно удаляющейся тени в дорогой одежде. Темный, каменно плотный вал земли сильно ударил его в грудь, сбил с ног. Ослепил, втискиваясь частицами песка и земли в пустоты черепа сквозь щель бацинета. Поволок, не давая встать на ноги. Мешая с корнями, ветвями, дерном. И он понял, почему аура одного из этих хрупких, теплых сосудов пьянящего, нежнейшего красного вина, отличается от других.

Когда маг Земли вновь поднял земляную волну, он был уж сбоку от него, обходя по широкой дуге поляну, прячась за деревьями. Те, кто пришел за ним, те кто убил саура Самара, уйти не должны. Они все останутся здесь, на поляне. Что бы потом оказаться в центре ромба с гранеными штырями в легких. А череп сопротивляющегося мага пополнит его коллекцию.

Это произойдет. Пусть это будет чуть дольше и они будут стараться от него убежать, загоняя коней. Убивая их скачкой на пределе сил. А потом будут бежать сами, разбивая свои ступни о корни деревьев. Ломая ноги в норах земляных жителей.

Сгустком мрака он возникал из темноты, наносил стремительный удар кинжалом, кулаком. Уже ни куда не целясь, просто бил изо всех сил, буквально снося всадника вместе с лошадью. И исчезал.

Растворялся в ночи прежде, чем жертвы, потерявшие тень надежды на спасение, замечали его. Отчаянно вопящие. С белыми от ужаса глазами снулых рыб. С распахнутыми до выворачивания челюстей кричащими ртами. Изломанными в судороге животного страха. Заклинающие Всеблагих о своем спасении.

Пес метался сгустком мутной, кроваво — белой смерти, перекусывая ноги лошадям. Тоже сдергивал всадников на землю, вцепившись в них своей пастью — капканом. Больше не ел. Спешил вслед за хозяином.

До мага добраться не получалось. Вокруг него катился вал земли, хищным, глиняным языком бросаясь в сторону Опала или в сторону Пса каждый раз, когда они оказывались в опасной близости, для мага.

Так, втроем, двое вьющихся вокруг жертвы волками, один бегущим зайцем, они выскочили на опушку леса.

И повалились на землю, как Опал ранее на поляне, но уже вдвоем. Холодная ладонь скомкала их в неопрятный, с торчащими в разные стороны нитями — конечностями, клубок. Плотная стена ветра подхватила новую игрушку, приподнимая и с размаху бросила на землю. Кинула безжалостно на деревья. Ветер отступил, шевелениями ветвей давая знать о своем присутствии. Холод, дорожками инея крался к нетвердо встающей на ноги, упрямо следящей за удаляющейся маленькой группкой всадников, нежити.

Замерли друг напротив друга в шатком, хрупком равновесии.

Все неживые. Недолжные существовать не при каких условиях, если в мире все идет по воле Творца. Мертвые и готовые еще раз убить друг друга. Чутко следящие друг за другом. Ждущие тени, невесомого призрака возможности нападения.

Опал и Пес молниями устремились, не сговариваясь, в разные стороны. Петли оставленных на страже нежити заклинаний метнулись хаотично, раня безвинные деревья, опали бессильно не обхватив кольцами холода, не вдавливая плотным напором ветра в землю.

Нежити появились с обеих сторон от всадников. Метались, в бессилии ярясь, рядом. Срывались в сумасшедшие зигзаги, уклоняясь от направленных в них хлыстов, копий, волн заклинаний. Вытянувшись стрелой, выносились из высокой травы, стараясь дотянуться, схватить, ударить. Падали, сбиваемые ударами острых клиньев ветра. Катились по земле обхваченные валом глины. Перепрыгивали разверзаемые в мгновения на их пути ямы, трещины. Перепрыгивая вспухающие нарывами земляные купола. Тянулись оскаленными клыками к пульсирующим жилкам, венкам на горлах. Молча, беззвучно, страшно. Обмерзали в полете, раскалывая при падении охвативший их лед, на тысячи, стремительно тающих, обжигающих кости ледяным пламенем осколков.

Раз за разом. Каждое мгновение. Каждый шаг живых. Каждый их вздох. Но приблизиться так и не смогли.

За холмом мелькнули, уверенно разгорелись далекие пока еще искры башенных огней замка.

Опал стальной статуей стоял на вершине холма. Замер, провожая ненавидящим, полыхающим зеленным пламенем бессильной ненависти, взглядом, удаляющуюся, недоступную ему пятерку всадников. Возле ноги хозяина, бешено мотал окровавленной головой, кусал, грыз землю Пес. Опал понимал, что эту схватку он проиграл. Ни каких ромбов, ни каких трансформаций, ни каких, опосредствованно, контактов с миром людей. Нужно бежать. Бежать вглубь жуткой территории, на которой мертвыми наростами стоят Покинутые города. Уходить к Стальным горам, к пещерам. Потому, что не сегодня — завтра, люди вернутся. Вернутся готовыми к встрече с ним. Обложат загонными отрядами. Сверкая ловчими сетями. Гоня валы холода, земли, огня впереди себя. И играя по их правилам, он проиграет. Он когда-то был человеком и знал, что люди не отступают. Никогда. Нигде. Ни пред кем. На место сожранных, убитых ударом кулака, загрызенных встанут другие. Люди всегда добиваются своего.

Живые. Самые трусливые и самые беспощадные существа. Надо бежать.

Всех, кто сейчас за его спиной видится багровыми пятнами боли, придется добить, даруя им легкую смерть. Ни каких полночных ритуалов и постепенного вытягивания жизненных сил. Вынужденное милосердие. Времени уже нет.

Опал повернулся, спустился с холма. Мерно зашагал механической куклой. Не размахивал руками на ходу, не оглядывался, не имитировал походку человека, сгибая при ходьбе колени. Вколачивал пятки стальными штырями в землю. Больше он не нуждался в этом самообмане, уделе слабых. В притворстве перед собой уже не было никакой необходимости. Пришло время признаться самому себе в своей истинной природе.

Время знания пришло, когда времени на понимание уже не было.

Гай — офицер Розыскного отдела Службы Надзирающих, высокородный асс`Мэлур Олла, истощенный, бледный до синевы, сидел в кресле у жарко полыхающего камина. Крепко сжимая обеими руками кубок наполненный до краев крепким «Пламенным напитком». Ему было одновременно страшно и смешно. Страшно от вспоминающихся картин прошедшей ужасной ночи. Смешно от вспоминания о своем наивном предположении о скрывающемся в лесах магистре Смерти.

Магистр Смерти, конечно. Два раза магистр. Таинственный маг — ренегат. Кто же еще?

То, что появилось на краю леса, могло быть только «куколкой» Повелителя костей. Еще не набравшей даже малой части своей силы. Несколько нестандартной, но этого и следовало ожидать. Но выпотровший его, матерого магистра Воды, до самого дна! Не своими дикими, яростными, бессмысленными прыжками. Нежить даже не поняла, что она пила его силы. Пила как капли дождя, не прилагая ни каких усилий. Слава Всеблагим, что этот «птенец» не понимал своих возможностей и не пользовался ими в полную силу. Вел себя как обычная, пусть и необычайно быстрая, стремительная, полная бесконечных сил костяшка. Но им всем и ему этого хватило за глаза. Еще чуть-чуть и он бы не смог охладить даже каплю дождя, а его сердце перегнать по сосудам каплю крови.

«Птенец». «Птенец» обещающий вырасти в Повелителя костей. Только дай ему время понять свою природу, только дай ему воспользоваться разумом в его пустом черепе. Если «птенец» уже не начал мыслить. Очень уж разумно он себя вел. Да, такое может и за короткое время, всего десятков за пять, шесть лет вырасти в пугающий призрак из темноты тысячелетий.

Реальный кошмар из истоков возникновения Полночной империи, превращенный многолетними стараниями Службы в обыкновенную страшилку для неграмотных смердов.

Иногда некоторым реальностям став легендами, лучше ими и оставаться в дальнейшем.

Спас их всех, от ожившего ужаса прошедших веков — его, барона асс`Тенин, трусливого мага Земли, бросившего свое копье, сержанта Службы и старшего дружинника барона, глупый юнец. Недоучка с факультета стихии Воздуха.

Отдавший всё, все свои силы полностью. Прокусивший себе вену и уже своей кровью, питавший линии заклятий. Пусть же Всеблагие даруют ему легкий переход Грани! Он будет помнить о нем. Офицеры Службы платят по своим долгам. А долг жизни отдается вдвойне.

Теперь нужно дождаться, когда перестанут дрожать руки. Брать лист бумаги, перо — самописку и садиться писать отчет, направляя его первому гайтер — офицеру Службы. Самой Службы Надзирающих, а не лишь Розыскного отдела.

«Потому, что если он не ошибается…..».

Офицер Олла коротко выдохнул, прервав свою мысль на середине полета. Залпом, чуть давясь, но заставляя себя пить, опустошил большой бокал с «Пламенем огня». Сдавленно закашлялся, сильно мотая головой из стороны в сторону. Глотнул часто- часто воздуха. Выдохнул. Показалось, что из обожженной полости рта вырвался длинный язык пламени, исчезая среди своих братьев — сестер в жерле камина — вулкана. Перевел дыхание.

«……..то лучше было бы для всех, что бы он ошибался». Закончил Олла свою мысль.