Краболов

9

Инспектор стал волноваться.

Сезон проходил, а улов был явно меньше чем в прежние годы. А на других судах, как он слышал, результаты были выше прошлогодних. «Хаккомару» отставал на две тысячи ящиков. И инспектор решил, что если он будет «миндальничать», как до сих пор, то совсем пропадет.

Решили передвинуться на другое место. Инспектор перехватывал радиограммы других судов и принялся без стеснения обворовывать чужие невода. Первый же невод, который подняли милях в двадцати к югу, был полон крабов, просовывавших клешни в петли невода.

— Все благодаря тебе! - Инспектор похлопал капитана по плечу.

Случалось, что, когда они подымали невод, их замечали, и катеру приходилось удирать. С тех пор как на краболов начали поступать чужие уловы, работа опять закипела.

У входа в цех вывесили плакат:

«В случае малейшей нерадивости виновные будут подвергаться «прижиганию».

Если будет замечено, что ленится целая группа, виновные будут

подвергнуты «камчатской гимнастике».

Вводятся штрафные вычеты.

По возвращении в Хакодате виновные будут переданы полиции.

В случае малейшего сопротивления инспектору виновные будут расстреляны.

Инспектор Асагава».

Инспектор все время имел при себе заряженный револьвер. Ни с того ни с сего он «в порядке демонстрации» стрелял поверх голов работающих, как будто целясь в чаек или выбирая мишень на пароходе. Видя, что рыбаки вздрагивают, он злобно смеялся. Это нагоняло на рыбаков жуть, точно их в самом деле вот-вот убьют.

И матросы и кочегары — все были мобилизованы. Их назначали на какую угодно работу. Капитан не мог возразить ни слова. Он был просто вывеской. Однажды произошел такой случай. Инспектор потребовал, чтобы капитан ввел судно в русские воды. Капитан ответил, что по своему служебному положению он никак не может пойти на такое нарушение закона.

— Дело твое! Просить не стану, — сказал инспектор и сам со своими присными направил краболов в русскую зону.

Но там его заметил и погнался за ним русский сторожевик. Когда дело дошло до запроса, инспектор заюлил и трусливо ретировался. «За все, конечно, отвечает капитан»... — назойливо повторял он... Вот для чего была нужна вывеска.

После этого случая капитан не раз подумывал о возвращении в Хакодате. Но он был связан силой, которая всех держала в руках, — силой капитала.

— Судно целиком со всеми потрохами принадлежит Компании. Понял? — Инспектор скривил рот треугольником и бесстыдно расхохотался.

Вернувшись в «нужник», рыбак-заика лег навзничь. Ему было горько, невыносимо горько. Рыбаки смотрели на него и на студента с сочувствием, но они были так подавлены, что не могли сказать ни слова. План организации, созданный студентом, теперь стоил не больше, чем клочок бумаги. Тем не менее студент еще сохранял присутствие духа.

— Лишь бы подвернулся случай — мы сразу же поднимемся. Все дело в том, чтобы поймать такой случай,— говорил он.

— Да сможем ли мы подняться? — спрашивал рыбак «Не заносись».

— Сможем ли? Дурак! Нас ведь много. Нам нечего бояться. К тому же, чем больше эти мерзавцы безобразничают, тем больше горечи скапливается у нас в душе. И у всех у нас накипает недовольство и возмущение, а это сильнее пороха. Я очень на это надеюсь.

— Обстановка-то хорошая!

«Не заносись» обвел взглядом «нужник» и жалобно сказал:

— Бывают же такие мерзавцы!

— Если мы начнем ныть, тогда нам конец.

— Все упали духом, один только ты держишься... Случись теперь что — ведь жизнью рискуем.

Студент помрачнел.

— Это так... — сказал он.

Инспектор с подручными три раза в ночь делал обход. Если он замечал кучку в три-четыре человека, то приказывал разойтись. Но и этого было мало, — инспектор втихомолку разместил в «нужнике» своих людей.

Цепи — их только не видно было глазом. Ноги у рыбаков так отяжелели, точно за ними на самом деле волочилась толстая цепь.

— Меня, наверное, убьют.

— Не бойся. Когда дело дойдет до этого, мы им покажем!

— Дурак!—крикнул рыбак из Сибаура. — «Когда дело дойдет до этого». Дурак! А теперь нас разве не убивают? Понемногу. Это ловкие мерзавцы! У Асагава всегда при себе револьвер, как будто он вот-вот выстрелит. Но не такой он дурак: это только прием. Понял? Если бы эти мерзавцы нас убили, это бы им самим в убыток стало. Их цель, настоящая цель — это заставить нас побольше работать, положить под пресс, выжать все силы и на этом нажиться. Это они и проделывают над нами каждый день. Они нас убивают так же, как шелковичный червь съедает тутовый лист!

— Пожалуй...

— Ничего не «пожалуй»! — Он придавил широкой ладонью папиросу. — Погодите, теперь уже недолго осталось, сволочи! Так как судно забралось слишком далеко к югу и в сеть стали попадаться только мелкие крабы-самки, решено было опять передвинуться к северу. Поэтому работы оставалось немного, и рыбаки могли (чего давно не бывало) кончать работу немного раньше.

Все спустились в «нужник».

— Сил нет!

— Посмотри на мои ноги. Не могу спускаться по ступенькам.

— Бедняга! А еще приходится работать изо всех сил.

— А кому не приходится? Ничего не поделаешь!

— Если так пойдет дальше, тебе осталось жить пять - шесть дней.

Тот скривил пожелтевшую припухшую щеку и веко. Потом молча сел на свою полку, свесил ноги и ребром ладони ударил по колену.

Внизу, размахивая руками, говорил рыбак из Сибаура. Заика, покачиваясь, то и дело вмешивался в разговор.

— Скажем, богачи дали деньги и построили пароход. Если бы не было матросов и кочегаров, сдвинулся бы он с места? Крабов на дне сотни тысяч. Скажем, сделано все, что нужно, и добрались сюда, потому что богачи дали денег. Ладно. А если бы мы не работали, получили бы богачи хоть одного краба? Вот мы проработали здесь лето, сколько денег мы получили? А вот богачи с одного краболова соберут четыреста-пятьсот тысяч чистой прибыли. А откуда эти деньги? Из ничего ничего и не выйдет. Поняли? Все это наша сила. Пусть они себе важничают. А по существу так это они нас боятся, они дрожат. Не будь матросов и кочегаров, пароход не сдвинулся бы с места. Если бы рабочие не работали, в карман богачам не попало бы ломаного гроша. А деньги, на которые они купили и оборудовали пароход, они тоже нажиты кровью рабочих. Эти деньги выжаты из нас же. А говорят: богачи нам отцы родные, а мы для них все равно что дети...

Вошел инспектор. Рыбаки смущенно зашевелились.