Краболов

10

В воздухе не было ни пылинки, он был холоден и прозрачен как стекло. В два часа уже светало. Камчатские горы сверкали золотисто-лиловым цветом; выступая над морем, они тянулись по горизонту к югу. Поднялись небольшие волны. На заре они отсвечивали холодным блеском и переливались дробящими блестками. Откуда-то доносились крики чаек. Было ясно и холодно. Засаленный брезент, покрывавший груз, по временам трепыхался. Незаметно поднялся ветер.

По трапу поднялся рыбак, напяливая куртку, растопырив, точно пугало, руки. Он высунул голову из люка и хрипло крикнул:

— Зайцы забегали! Ой, будет большая буря!

Поднялись треугольные волны. Рыбаки, привыкшие к Камчатскому морю, сразу поняли, что это значит.

— Дело опасное! Сегодня наверное не будем работать.

Прошло около часа.

Под лебедками, спускавшими кавасаки, небольшими группами толпились рыбаки. Все кавасаки были спущены наполовину и покачивались в воздухе. Пожимая плечами, рыбаки смотрели на море и переговаривались.

Потом кто-то крикнул:

— Довольно! Бросим!

— Черти бы их подрали!

Все как будто только и ждали этого. Подталкивая друг друга, закричали:

— Эй, подымай обратно!

— Ну!

Один, нахмурившись, посмотрел вверх на лебедку и заколебался.

— Как же так?

Рыбак, крикнувший первым, резко дернул плечом.

— Если хочешь помирать, ступай один!

Все выступили как один. Кто-то тихо сказал:

— А ведь хорошо!

Двое шли медленно, опасливо озираясь.

Под следующей лебедкой столпилась команда. Увидев, что рыбаки с кавасаки номер два идут к ним, они сразу поняли, в чем дело. Несколько человек закричали и замахали руками:

— Бросаем! Бросаем!

— Бросаем!

Обе группы объединились, и все воспрянули духом.

Двое -трое отставших, не знавших, что им делать, остановились, озадаченно глядя на остальных. Группа у кавасаки номер пять присоединилась к толпе. Тогда отставшие поспешили вслед за ними. Заика обернулся и громко крикнул:

— Ну, теперь держись!

Толпа рыбаков росла, как снежный ком. Студент и заика все время бегали взад и вперед.

— Теперь уже отступать нельзя! Держись вместе — это главное.

Матросы, собравшиеся в кружок у трубы, занятые починкой канатов, привстав, крикнули:

— Эй, что такое, эй?

В ответ им замахали руками и громко закричали. Матросам, смотревшим сверху, эти руки казались похожими на качающийся лес.

— Мы бросаем работу!

Матросы стали быстро прибирать веревки.

— И мы тоже!

Рыбаки поняли. Они громко крикнули:

— Айда в «нужник»!

— Вот негодяи! Прекрасно знают, что будет буря, и заставляют спускать кавасаки. Убийцы!

— И допустить, чтобы эти мерзавцы нас убили!

— Теперь мы вам все припомним.

Почти все вернулись в «нужник». Были и такие, которые пошли за другими, потому что все равно «делать нечего».

Когда рыбаки толпой ввалились туда, больные, лежавшие в полутемных углах, испуганно приподнялись. Услышав, в чем дело, они со слезами на глазах радостно закивали. По трапу, похожему на веревочную лестницу, рыбак-заика и студент спустились в машинное отделение. Они торопились, часто скользили с непривычки и опасливо хватались за поручни. От жара котлов в машинном отделении стоял туман, к тому же было темно. Рыбаки обливались потом. Они прошли по мостику над топками и стали спускаться по следующему трапу. Чей -то громкий разговор внизу отдавался здесь гулким эхом. Им стало жутко, точно они спустились на несколько сот ярдов под землю, в шахту, в самый ад.

— А тут тоже работа тяжелая!

— А если бы вы-вытащить их на палубу да дать им бить кра-крабов, не стерпели бы.

— Кочегары будут на нашей стороне!

— На нашей.

Они спустились по трапу вдоль котла.

— Жарко, ой, как жарко! Впору свариться.

— Тут не до шуток. Сейчас огонь не разведен, а что же, когда он разведен? Когда проходят Индийское море, они сменяются каждые полчаса и то дохнут. А стоит зазеваться — сейчас же попадет лопатой по голове, а иной раз, случается, и в котел падают.

Перед котлом столбом поднимался чад: по-видимому, оттуда вывалился уголь, и его полили водой. Тут же рядом, обхватив колени, сидели полуголые кочегары, курили и разговаривали. В полутьме они походили на присевших на корточки горилл.

Дверь в угольный тендер была полуоткрыта, за ней чернела жуткая тьма.

— Эй! — окликнул заика.

— Кто там? — кочегары посмотрели наверх. Трижды прогудело эхо: «Кто там? Кто там? Кто там?»

Рыбак и студент спустились к ним. Увидев, что их двое, один из кочегаров громко крикнул:

— Заблудились, что ли?

— Мы бастуем!

— Вот как! А что, если бы развести огонь да вернуться в Хакодате? Недурно бы!

Заика подумал: «Дело сделано!»

— Да, мы все будем действовать дружно и покажем этим скотам!

— Валяйте, валяйте!

— Не валяйте — валяем! — вставил студент.

— Что верно, то верно. Валяем!

Кочегар бурой от пепла рукой почесал себе голову.

— Мы бы хотели, чтобы и вы присоединились к нам.

— Ладно, поняли! Не беспокойтесь. И у нас все только и думают, как бы их прикончить.

С кочегарами дело было слажено.

Чернорабочие перешли к рыбакам. Через час к ним присоединились и кочегары и матросы. Собрались на палубе. Заика, студент, Сибаура, «Не заносись» выработали требования. Решено было сообща их обсудить.

Узнав, что среди рыбаков волнение, ни инспектор, ни его приспешники не показывались.

— Да, странно...

— Револьвер есть, а оказывается — ни к чему.

Рыбак-заика взобрался на возвышение. Все захлопали.

— Вот и пришло наше время. Мы долго, долго ждали. Полумертвые, мы все же ждали: мы вам покажем! И вот, наконец, дождались! Первое дело — чтобы все были как один. Что бы ни случилось — не предавать товарищей! Если мы сплотимся, мы раздавим этих негодяев, как мошкару. Ну, а что же второе? Второе — это тоже, чтобы все как один! Никто не должен отставать! Ни одного предателя, пи одного изменника! Все должны знать, что один предатель может погубить триста человек. Один предатель...

— Поняли, поняли! Ладно, ладно! Не беспокойся

— Сумеем ли мы свалить этих мерзавцев, сумеем ли мы выполнить нашу задачу — это зависит от нашей сплоченности.

После него выступил представитель от кочегаров, потом представитель от матросов. Представитель от кочегаров употреблял такие выражения, которые ему до сих пор ни разу не случалось произносить, и сам смущался. Запинаясь, он каждый раз смущенно краснел, одергивал полы куртки и пытался засунуть руки в дыры. Слушатели топали ногами и смеялись.

— Я кончаю. Этих мерзавцев мы должны прикончить!— С этими словами он спустился с возвышения.

Все старательно захлопали.

— А это у него хорошо вышло! — пошутил кто-то сзади.

Все расхохотались.

Кочегар обливался потом больше, чем когда он орудовал лопатой в разгаре лета. Он не чувствовал под собой ног. Спустившись, он спросил товарищей:

— Что я там наговорил?

Студент похлопал его по плечу и засмеялся:

— Молодец, молодец!

— Это все ты виноват. Нет чтобы помочь мне...

— Мы все ждали сегодняшнего дня. — На возвышении стоял подросток лет пятнадцати-шестнадцати. — Вы не знаете, как мы страдали, как нас истязали да полусмерти. По ночам мы кутались в наши тонкие одеяла, вспоминали о доме и плакали. Спросите всех, кто здесь собрался, — нет ни одного, кто бы не плакал каждый вечер. Нет ни одного, у кого бы на теле не было свежих ран. У нас есть такие, которые бы наверняка умерли, протянись такая жизнь еще хоть три дня. В нашем возрасте в тех семьях, где есть хоть немного денег, ходят в школу, беззаботно играют, а мы здесь на краю света... — Голос у него стал хриплым. Он запнулся и, как прибитый, замолчал. — Но теперь все хорошо!

Взрослые нам помогут, и мы сможем отомстить этим ненавистным негодяям...

Эта речь вызвала гром аплодисментов. Некоторые пожилые рыбаки хлопали изо всех сил и украдкой вытирали глаза.

Студент и заика записали всех по именам. Потом обошли всех, беря письменную клятву. Рыбаки прикладывали личные печатки.

Было решено, что двое студентов, заика, «Не заносись», Сибаура, трое кочегаров и трое матросов пойдут в капитанскую каюту с «требованиями» и «клятвой», а в это время остальные устроят на палубе демонстрацию.

Участники стачки не были разбросаны по разным местам, как на суше, и почва была достаточно подготовлена, поэтому все пошло очень гладко. Трудно даже поверить, как гладко.

— Странно, что этот дьявол не показывается!

— А я думал, что он пустит в ход свой револьвер.

По сигналу заики все триста человек три раза прокричали:

— Да здравствует стачка!

— Небось мерзавец инспектор, слушая нас, трясется, — засмеялся студент.

Делегация отправилась в капитанскую каюту.

Инспектор встретил представителей с револьвером в руке.

По виду капитана, начальника чернорабочих и начальника цеха сразу можно было догадаться, что они о чем-то совещались. Инспектор был вполне спокоен. Когда рыбаки вошли, он засмеялся:

— Затеяли дело!

Снаружи триста человек, сгрудившись, кричали и топали ногами.

Инспектор тихо сказал:

— Надоели!

Выслушав взволнованных представителей, он только для проформы взглянул на «требования» и на «клятву» трехсот человек.

Не пожалеете? — спросил он обескураживающе спокойно.

— Дурак! — крикнул заика с таким видом, точно готов был дать ему кулаком в нос.

— Вот как! Значит, не пожалеете? — повторил инспектор.

Потом, несколько другим тоном, прибавил:

— Ну, слушайте. Не позже завтрашнего дня я дам вам благоприятный ответ.

Не успел он это сказать, как Сибаура выбил у него из рук револьвер и ударил кулаком в лицо. Инспектор, ахнув, закрыл лицо рукой, а заика ударом круглого стула, похожего на гриб, сбил инспектора с ног. Тот зацепился за стол и рухнул на пол. Стол опрокинулся на него, перевернувшись кверху ножками.

— «Благоприятный ответ»... Не шути, негодяй! Ведь дело идет о жизни...

Сибаура угрожающе расправил широкие плечи.

Матросы, кочегары и студент остановили обоих. Окно каюты со звоном разбилось. Снаружи ворвались крики:

— Убить его!

— Прикончить!

— Бей его!

Капитан, начальник чернорабочих и начальник цеха забились в угол и стояли там, оцепенев. На них лица не было.

Дверь треснула, и в каюту вломились рыбаки, матросы и кочегары.

«Избить инспектора! Разве это возможно?» — думали они раньше. А теперь они это сделали. Ведь даже револьвер, которым им угрожали, не выстрелил. Все возбужденно шумели. Представители обсуждали дальнейшие меры. «Если не последует благоприятного ответа, мы им все припомним», — думали они.

Смеркалось. Вдруг рыбак, стоявший на страже у люка в кубрик, увидел миноносец. Он взволнованно побежал в «нужник».

— Пропали!

Один из студентов подскочил, как пружина. Он мгновенно побледнел.

— Ошибаешься! — засмеялся заика. — Если мы хорошо объясним офицерам наше положение и наши требования, они поддержат нас, и наша забастовка завершится благополучно. Это ясно!

Остальные поддержали.

— Разумеется, так и будет!

— Это же наш военный флот! Это наши друзья, друзья народа!

— Нет, нет... — Студент замахал рукой. Его губы дрожали, как будто его хватил удар. Он заикался. — Друзья народа? Нет!

— Не дури! Военный флот! Военный флот — не друзья народа? Что за ерунда!

— Миноносец!. Миноносец!

Слова студента потонули в общем шуме. Все бросились из «нужника» на палубу и дружно крикнули:

— Да здравствует военный флот империи!

У площадки трапа заика, Сибаура, «Не заносись», студенты, кочегары и матросы лицом к лицу столкнулись с забинтованным инспектором и капитаном. По видимому, с миноносца спустили три катера, — в сумерках нельзя было ясно разобрать. Они приблизились. В первом сидело человек пятнадцать моряков. Они быстро поднялись по трапу. Но что это? С примкнутыми штыками? Ремни фуражек застегнуты под подбородком?

— Пропали! — воскликнул заика.

В следующем катере — тоже пятнадцать - шестнадцать человек. И в третьем — тоже моряки, с примкнутыми штыками, с ремнями под подбородком. Они ринулись на борт краболова, как будто беря на абордаж пиратское судно, и окружили рыбаков, матросов и кочегаров.

— Пропали! Что делают, скоты! — кричали Сибаура и представители матросов и кочегаров.

— Получай поделом! — сказал инспектор.

Только теперь они поняли странное поведение инспектора с самого начала стачки.

Но было поздно. Им не дали и пикнуть. Их осыпали ругательствами:

— Изменники! Предатели! Враги отечества! У роскэ научились?!

Девять вожаков под вооруженным конвоем перевели на миноносец.

Все произошло так быстро, что остальные только смотрели, еще не понимая, что случилось. Точно сгорел клочок газетной бумаги — и конец.

Их просто «убрали».

— На нашей стороне лишь мы сами, больше никто. Только теперь мы это поняли.

— Говорят: военный флот, а на деле это — подручные богачей. «Друзья народа»! Смешно! Черт бы их побрал...

На всякий случай военные моряки оставались на судне три дня. Все это время их командиры каждый вечер напивались в салоне с инспектором и капитаном. Теперь, наконец, рыбаки на собственной шкуре поняли, кто их враги и как (неожиданно для них) эти враги помогают друг другу.

По примеру прошлых лет в конце рыболовного сезона приступили к изготовлению крабовых консервов «для подношений». Однако «бунтовщики» и не подумали о совершении специального обряда «очищения», предписанного обычаем. Раньше рыбаки считали, что инспектор совершает ужасный грех, пренебрегая этой традицией. Но на этот раз они думали иначе:

— Для этих консервов выжимают наше собственное мясо и кровь. Вот, верно, вкусно! Пусть, как поедят, животы у них разболятся!

Вот с таким настроением делались эти консервы.

— Камней бы им туда накидать!

«На нашей стороне лишь мы сами, больше никто».

Эта мысль проникла им в самую душу.

— Мы им покажем!

Но сколько ни повторяй: «Мы им покажем!»—толку было мало. С тех пор как стачка провалилась самым жалким образом, работа стала еще более тяжелой.

Мстительность инспектора не имела границ. Работать стало невыносимо.

— Мы ошиблись. Не следовало выделять девять человек. Нам нужно было действовать всем сообща. Тогда и инспектор, пожалуй, не дал бы радиограммы. Ведь не мог же он отдать на миноносец нас всех. Некому было бы работать.

— Пожалуй, что и так...

— Конечно, так. При такой работе, как сейчас, мы наверняка все перемрем. Чтоб не было жертв, надо саботировать всем сообща. Разве заика не говорил, что самое главное—чтобы все были как один? А если все -таки вызовут миноносец, тут-то нам и надо быть всем как один! Если нас уберут, так уж всех вместе. Это для нас же будет лучше.

— Пожалуй. Тогда инспектор растеряется, вызвать помощь из Хакодате будет поздно, да и выработка будет до смешного мала... Что ж, если действовать умело, может сойдет удачно.

— Конечно, удачно! И ведь удивительно — никто не испугался. У всех одно на уме: «Сволочи!»

— А по правде говоря, будь что будет! Все равно помирать!

— Значит — начнем опять!

И они начали снова.