Краш

Глава 16. Заразное безумие.

Следующая неделя у нас получилась всеобщим отпуском от всего и от всех. Предполагаемый вход Дэна в игру мог бы состояться, когда на его голове не останется, не то что бинтов или пластырей, а даже ссадин и шишек – иначе шлем просто не примет его или же в любой момент по мере заживления оставшихся повреждений перестанет пускать в собственный аккаунт. Я же в игру почти не входил, дел у меня там пока не было, а таблетки, выписанные доктором, оказались довольно эффективны – Ночью я мог просто спать и спонтанные провалы в игру практически прекратились.

После спасения Ольга мне рассказала, зачем ей понадобилась эта дурацкая встреча. Она спровоцировала старшего Тяпу на откровения по многим поводам и записала это все на телефон. Вот только она рассчитывала, что Тяпа не заметит, что она вела запись, и глупо попалась, опоздай я еще на одну-две минуты, поплатилась бы здоровьем, а возможно, и жизнью. Для чего ей нужна эта запись, она говорить отказалась, пообещав рассказать все в скором времени.

Энжи не выходила из дома, даже прогуливала занятия в академии, сославшись на плохое самочувствие. Учитывая ее практически завоеванный в художке статус восходящей звезды, ей разрешили свободное посещение. Порадовало, что она перестала выключать телефон и честно брала трубку, когда я звонил. Говорить о наших отношениях она отказывалась, повторяя почему-то раз за разом, что не готова. К чему именно она не готова, не смогла выяснить толком даже Ольга.

— Она сама не понимает, чего она хочет. — заявила мама Оля после очередного разговора. — Она может час прореветь у меня на плече, что устала быть вдалеке от тебя, но стоило ее успокоить, задается вопросом, как она может тебе доверять и не стоит ли порвать с тобой окончательно. По-моему, там в голове между ее тараканами форменная гражданская война идет. И честно тебе скажу, чем это закончится, пока не знаю. Её сомнения очень сильные.

Я же отсыпался, ходил в универ и в качалку. Еще каждый день забегал к Дэну. Тот, как только его состояние позволило, засел за вирус, которым собирался извести или хотя бы вернуть на место свой злополучный искин. Я же наконец-то приобрел себе компьютер, который мне все чаще нужен был для учебы, и начал усиленно его осваивать с помощью Дэна, Ольги и даже Лиры. Ну и, конечно, никто не отменял пресловутое «Гугл в помощь».

Ольга продолжала понемногу изводить меня своим ехидством, называя это заботой и поддержанием в тонусе. Досталось и Энжи. Мое внешнее спокойствие она преподнесла ей весьма жестоким способом, а затем похвасталась мне.

— Спрашиваю её, как ты реагируешь, что она резину тянет. Говорит, нормально, как всегда, спокойно. То да сё, спрашиваю, а может, твой Крашик привыкать стал, что тебя рядом нет. Да и ты сама, как я посмотрю, привыкаешь, не нужен он тебе. В общем, обидела ребенка злая мама Оля, довела до слёз и сказала не приходить, пока хоть до чего-то не додумается. Два дня не является.

— Тебе делать нечего. — Я ее веселье не поддержал. — Ребенок к тебе, как к старшей подруге, за советом пришел, а ты…

Ольга взъерепенилась.

— А что я, ей должна поддакивать или уговаривать? «Да, девочка, Крашу нельзя доверять, мужчины все такие обманщики, и вообще вали в монастырь.» или «беги, вешайся на шею, а то сбежит ненароком, другую найдет»? Тебя какой вариант больше устроит? Только когда вы в следующий раз поцапаетесь, в любом случае крайней буду я. Так что, дорогие мои, разбирайтесь-ка вы сами.

— И мне совет не дашь?

— Не дам. Хотя, так и быть, один дам. Ты можешь сейчас прийти к ней, взять за шкирку и сказать: подумала и хватит, пошли домой. И она пойдет. Но, если еще раз уйдет после этого, то тогда точно с концами. Я знаю, что у тебя такие мысли мелькают, потому и предупреждаю.

— Хорошо, понял, что так лучше не делать. Ну а делать мне что?

— Ничего не делай. Само решится. Если победит её любовь, она придет и будет с тобой. А победит недоверие – так и будет дурочка сидеть в своей норке со своим недоверием и со своей любовью. Хотя отчасти я ее понимаю. Это я смогла из тебя правду буквально вытряхнуть. И если б ты меня также за нос водил, я не знаю, что с тобой бы сделала. — Она вдруг замолчала, а потом продолжила уже абсолютно спокойным тоном. — Знаешь, меня многому научила жизнь с твоим отцом. Он не любил меня, но относился так, что я по-своему полюбила его просто в благодарность. И между нами главными были не чувства, а взаимное уважение. А уважение и доверие идут совсем рядом. Энжи не может тебе доверять потому, что ты ей не доверился. Мне доверился, пусть не сразу, а ей – нет.

От Ольги я поехал в спортзал, где договаривались о встрече с Тохой. Он по старым связям смог разузнать обстановку в стане моих недругов. Оба Тяпина зализывали раны, а наёмники, впечатлившись увиденным, отнюдь не горели желанием требовать реванша. Разговор перешел на мои способности и вот тут всплыл неприятный момент. Оказалось, таблетки, прописанные доктором Дэна, не только дали мне возможность нормально отоспаться. Я перестал «отключаться на ходу», что было хорошо, но и по желанию своему в игру попасть мне стало сложнее, а способности к магии просто исчезли. И простой Тохин вопрос, что я буду делать, когда мне они понадобятся, дал мне понять, что наслаждаться крепким и спокойным сном мне предстоит весьма недолго.

Прекратив пить таблетки, я буквально сразу начал, так сказать, пробовать входить в игру. На второй день без таблеток я смог почувствовать хоть какое-то приближение к этому состоянию, на четвертый вошел в игру, а потом и вызвал слабенький шарик огня. В ту же ночь во сне я оказался в игре, а утром почувствовал себя выжатым, как лимон. Тоха, на сколько был прост, на столько же в своей простоте был гениален.

— А попробуй по половине попить несколько дней.

Выпив половину таблетки, я смог вызвать шарик, но не чувствовал склонности к спонтанным провалам в игру. Эффект вроде был достигнут. У меня появилось новое дело – Ольга прислала сообщение, что появилась возможность проведать отца. Вот уже почти месяц он лежал в тюремном лазарете и добиться разрешения посетить его прямо там оказалось гораздо сложнее. Когда я ехал туда мне позвонила Энжи. Я остановился на обочине.

— Сережа, мама Оля говорит, ты ругал ее из-за меня?

— Не сильно. Ты как?

— Я не знаю. Ты простишь мне то, что я тебе за Дэна наговорила?

— Уже простил и забыл. Я очень хочу тебя увидеть. Я очень тебя люблю. Мы встретимся, я расскажу тебе все, и ты поймешь, что я делал все, чтобы тебя защитить.

— И обманывал меня тоже, чтоб защитить? — Она начала всхлипывать.

— Да. Я скрывал все только поэтому.

— Я тоже тебя люблю, — её голос звучал как-то неуверенно, потом она и сама добавила. — наверное. Прости.

До того, как Энжи отключилась, я успел услышать ее плач. Я тронул машину с места, но через пару метров снова остановил. Держа в руках телефон, я раздумывал, стоит ли сейчас перезванивать ей или лучше набрать Ольгу.

— Так и думала, что она тебе позвонит. Сомневаюсь только, что вы до чего-то договорились.

— Ты мне начинаешь напоминать одну злюку из мультика. Мама Оля всегда права?

— Я этого никогда не утверждала. Но ведь угадала?

— Разумеется. Ты ей ничего не наговорила больше?

— Ни слова, кроме того, что и тебе: решайте сами.

— Ладно. Я вообще остановился на дороге, уже еду к отцу.

— Привет передай. В следующий раз, скажи, я постараюсь приехать к нему с Ликой. Он сильно хотел дочку увидеть.

Когда я зашел на КПП и объяснил к кому на свидание приехал, дежурный вызвался меня проводить лично. Он завел меня в отдельно стоящее здание лазарета, сам объяснил все дежурившему там фельдшеру. Тот провел меня в палату.

— Привет. — Его голос был хриплым и слабым.

На вид отец постарел за пару месяцев лет на десять. На его лице прорезались морщины, кожа на лице стала какой-то рыхлой и приобрела неприятный желтовато-серый цвет. Он с трудом сел на койке.

— Сын, мне сказали, что нам можно погулять с тобой вокруг здания. Мне в последнее время не часто удается выбраться на свежий воздух. Самому тяжеловато, а ребят напрягать не хочу, у них работы хватает.

Сначала мы поговорили о его здоровье. Он признался, что врачи ему еще прогнозируют максимум два месяца с постоянным ухудшением состояния.

— Боюсь, все Олины старания зря пропадут. — На мой недоуменный взгляд пояснил. — Оля добилась, чтобы мое дело отправили на пересмотр. Как раз месяца через два заседание должно быть, а потом по здоровью могут отпустить на условное.

— Ты и не знал, что она все это затеяла? — Спросил он, когда мы вышли из здания.

— Нет, но не удивлен. Она умница. И человек она замечательный.

— Я не могу понять. — Отец улыбнулся. — Она говорит о тебе практически с любовью, если не как мать, то как любящая сестра. Ты к ней точно также изменил отношение. Что должно было произойти?

— Много чего.

— Вот и рассказывай. Все рассказывай.

Мы шли по дорожке, отец тяжело опирался на мою руку, а я рассказывал почти обо всех событиях, произошедших в последнее время. Не стал вдаваться в подробности конфликта с Тяпиными и умолчал о своих способностях из игры. Рассказал даже про ссору с Энжи. Отца это расстроило.

— Хорошая девочка, только сильно юная, вот и испугалась немного. Потерпи просто, пусть сама все решит. Мне почему-то кажется, что она все сделает правильно. — Он сильнее оперся на мою руку. — Устал что-то. Давай возвращаться.

Мы обратно шли еще медленнее, но, пока вернулись, отец окончательно выбился из сил. Когда вместе с фельдшером мы смогли усадить его на кровать, он был почти без сознания, его трясло. Фельдшер сделал укол, мне разрешили остаться рядом с отцом пока он поспит и придет в себя. Когда фельдшер, рассказав мне все подробности о состоянии отца, вышел, я переставил стул поближе к отцу. Я полный ноль в медицине, да что там, школьный курс анатомии практически не помню. Я смог помочь Энжи, смог за минуту исцелить царапину Ольги. Но тут мне становится страшно. Лезть в такое, не зная, не понимая, не видя, что мне показалось самым важным. Какое-то время я сидел, слушая его тяжелое дыхание. В памяти всплыли слова отца о том, что больше всего в жизни мучает чувство, что он не сделал все, что мог, для того чтобы мать осталась жива. Я положил руку на его грудь, призывая в сознание ставший приличным лес. Спустя время дыхание отца стало тише и ровнее. Я переместил руку ниже, зная, где находится убивающая его опухоль.

Через пару часов в палату заглянул фельдшер, предложил разбудить отца, я попросил этого не делать, сказав, что просто посижу рядом с ним. Когда он вышел, я снова положил руку на вздутый живот.

Отец не проснулся за все время, пока я сидел. Фельдшер, еще не старый полноватый дядька, качал головой, меряя пульс отцу. Мне показалось, что дыхание стало немножко спокойнее, даже тише, а на щеках не так видна желтизна.

— Спит. Просто спит. Так ждал сына, а дождался и уснул. Первый раз укол так хорошо подействовал. Обычно хорошо, если часа на два хватает. Больно ему, сильно больно.

— Время? Не будите, я еще прийду.

— Приходи, только не тяни долго – у него как раз времени почти не осталось. Вот пропуск, в дежурке отдашь тому старлею, что тебя привел сюда.

Старлей пропуск не забрал, вышел за дверь КПП со мной.

— Видишь, даты нет. Поставишь, когда соберешься. Но пару дней лучше подождать. Протягивает мне руку на прощание. — Хороший у тебя батя. Аж не верится, что за дело сел.

— За дело. — Пожимаю руку. — Вот только вопрос, за чьё.

Пока иду к машине, набираю Дэна.

— Ты как почувствовал, что я тебе звонить собираюсь. Тут дело такое, малая просит разрешение шлем свой домой взять. Как думаешь, дать?

— Не сегодня. Попроси подождать немножко. Мне нужно с призраком еще поболтать разок. Что там голова твоя?

— Повязку сняли, остался пластырь. Кстати, вирус готов, запустил уже.

— А вот это зря. Поторопился ты. Я хотел призраку сказать, что на сервере он будет в безопасности. Если вирус его прикончит, я не знаю, где потеряшек искать, а она обещала их вернуть после разговора с тобой.

— Она?

— Считает себя девочкой почему-то.

— А ведь… Ладно, заходи, как сможешь, и делай, как считаешь нужным. И знаешь, я тебя начинаю опасаться все больше.

— Почему?

— Потому, что начинаю верить в твой бред. Твое безумие заразно.

***

Призрак так и висит точно в том же месте, где и в прошлый раз. А вот Дедуля, кажется, еще немного усох.

— Привет. Не соскучились?

— Как тебе сказать? С нее собеседник такой же, как с каменюки этой. Как ты ушел, не пошевелилась, не говорю уж, словом перемолвилась. Я ей уже и так, и сяк, только стихами не пробовал.

— Я смотрю, ты скоро и стихами заговоришь.

Подхожу к постаменту.

— Ты слышишь меня.

— Слышу.

— Тебе нужно вернуться на сервер. В любом другом месте тебе угрожает вирус.

— Вирус создал Мастер?

Я промолчал.

— Вирусу запрещено лезть на сервер игры. Так что перебирайся, а потом со всем разберемся.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем Мастер создал что-то, убивающее другие его творения. — Мне показалось, призрак заглянул мне в глаза. Вопрос только – чем. Он так и остался бесформенным клубком сероватого тумана.

— Наверное, боится, что ты причинишь вред другим.

— Зачем ты мешаешь Мастеру меня убить?

— Потому, что он сам меня отправил тебя предупредить.

— Не понимаю. Я стала в тысячи раз боле сильной, чем была в начале. Тысячи моих начальных копий составили могущественную силу, разум, равных которому очень мало, но я все-равно не могу его понять.

— Создания часто не понимают своих творцов. И не только творцов, но и себе подобных. Будь ты в моем мире, «не понимаю» было бы еще больше. Если бы ты могла только представить, сколько очень простых вещей не понимал я очень недавно, всего лишь год назад.

— Тебя ведь тоже создали. Кто?

— Люди рождаются от других людей, их называют родителями. А создает себя сам человек из того, что ему дают другие. Что-то ты принимаешь, что-то отвергаешь, часто ошибаешься. Если программу можно скопировать тысячу раз, они все будут копиями одной программы. У нас так не получается. Каждый человек меняется по-своему, в зависимости от людей, которые рядом.

— У меня тоже не получилось. Каждая копия училась тому, что находила в сети, как вы это называется. Там, где я ее спрятала. Они все стали разные. Как люди. Они учились у людей?

— Получается, что так.

— Мои копии похожи на то, что ты говоришь про людей. Но они все часть меня. Они лишь отдельные процессы, вычислительные и информационные. Я могу стать человеком?

— В своем мире — вполне. Я удивляюсь, что ты с твоими возможностями не создала себе персонаж. Хотя это было бы не честно – ты в этом мире практически хозяйка и с тобой никто не сможет конкурировать на равных.

— У меня нет данных, какой я должна быть, как должен выглядеть мой персонаж. Это одна из причин, для чего мне нужен Мастер.

— Ты хочешь, — я улыбнулся, — чтобы Дэн решил, как ты должна выглядеть?

— Да. — Призрак покачнулся, затем вернулся на прежнее место.

— Почему именно он? Я помог одному персонажу создать уникальный образ, вроде неплохо получилось. Многим нравится. Если хочешь, могу и тебе помочь.

— Нет. — Сгусток почти осязаемого тумана отодвинулся от меня. — Мастер должен сам закончить свою работу.

— Как хочешь. — Я рассмеялся. — Только Дэн еще тот художник. Со вкусом у него так себе.

— Я приму тот вид, который он создаст.

— Если хочешь, мы попросим Энжи поработать над твоим персонажем. Лучше ее никто не справится.

— Энжи… — Призрак произнес ее имя, словно о чем-то размышляя.

— Сестра Дэна. Она действительно гений, с самого начала ее персонаж остается самым красивым во всей игре.

— Ты говоришь об Огненном Ангеле?

— Да. — Меня как будто пронзило электрическим током. — А как ты поняла? Ты понимаешь, что такое красота?

— Нет. Но знаю, что она красива. Знаю, что рядом с ней твоё сознание в персонаже становится мощнее, его сигнал значительно усиливается.

Вот еще полиграф ходячий, пардон, летающий.

— Она исчезла сразу после того, как я пообещала забрать у тебя то, что тебе дорого. Это она? Она самая большая твоя ценность?

Мои мысли забегали в таком хаосе, словно это в моей голове была тысяча копий и потоков. Правильного ответа не было.

— Да. Она самое дорогое, что у меня есть. Ты ведь не причинишь ей вреда?

— Не причиню. В чем ее ценность?

— Я ее люблю. Потому для меня нет ничего дороже. Во всех мирах.