Красный кролик

Глава двадцатая Режиссура

Младший оперативный сотрудник ЦРУ прибыл в четвертый терминал лондонского аэропорта «Хитроу» без нескольких минут в семь утра. Быстро пройдя пограничный и таможенный контроль, он направился к выходу и заметил водителя с неприметной табличкой в руке, на которой была написана фамилия, разумеется, чужая, поскольку сотрудники Управления вспоминают свои настоящие фамилии только тогда, когда их к этому вынуждают. Водителя звали Леонард Ваттс. Ваттс приехал на посольском «Ягуаре», и, поскольку на машине были дипломатические номера, а у него самого — дипломатический паспорт, он нисколько не заботился о соблюдении скоростного режима.

— Как прошел перелет через Атлантику?

— Замечательно. Почти всю дорогу проспал.

— Что ж, добро пожаловать в мир оперативной работы, — заметил Ваттс. — Здесь чем больше спишь, тем лучше.

— Надо полагать. — Для молодого сотрудника это была первая зарубежная командировка, и не слишком обременительная. — Вот пакет.

Его «крыше» не шло на пользу то, что он совершал трансатлантический перелет всего лишь с портфелем и небольшой сумкой со сменой нижнего белья, свежей рубашкой и набором бритвенных принадлежностей, которая всю дорогу провела в сетке над креслом.

— Да, кстати, меня зовут Лен.

— Отлично, а меня — Пит Гейтвуд.

— Ты в Лондоне первый раз?

— Да, — ответил Гейтвуд, стараясь привыкнуть к тому, что он сидит спереди слева, не защищенный рулевым колесом, а машину ведет бывший участник гонок «Инди-500». — Долго добираться до посольства?

— Полчаса, — ответил Ваттс, не отрываясь от дороги. — Что ты привез?

— Мне известно только то, что это предназначается для резидента.

— Ну, определенно, это что-то очень важное. Меня подняли с постели, — проворчал Ваттс.

— А где вы работали раньше? — спросил Гейтвуд в надежде заставить этого маньяка хоть немного сбросить скорость.

— О, где я только не работал. В Бонне, в Берлине, в Праге. Собираюсь выходить на пенсию. Вернусь к себе домой в Индиану. У нас наконец-то появилась приличная футбольная команда.

— Да, и кукуруза у вас хорошая, — заметил Гейтвуд.

Ему еще ни разу не приходилось бывать в Индиане, и у него не было особого желания посещать этот сельскохозяйственный штат, который, напомнил он себе, дал стране несколько замечательных баскетболистов.

Совсем скоро слева промелькнул обширный зеленый парк, а через несколько кварталов впереди показался зеленый квадрат площади Гросвенор-сквер. Остановив машину, Ваттс выпустил Гейтвуда. Сам он попетлял между «цветочными горшками», окружающими с виду неказистое здание посольства, которые предназначались для того, чтобы не дать приблизиться к нему террористам на машине, начиненной взрывчаткой. Ваттс вошел внутрь, и морской пехотинец, проверив его документы, позвонил кому следует. Вскоре вниз спустилась женщина средних лет, которая провела Гейтвуда к лифту. Они поднялись на третий этаж и прошли по коридору до конца мимо кабинета, где находились специалисты технической службы, работавшие в тесном контакте с английскими криптографами из Центра правительственной связи в Челтенхэме. Войдя в угловой кабинет, Гейтвуд увидел мужчину средних лет за массивным дубовым письменным столом.

— Вы Гейтвуд?

— Так точно, сэр. А вы…

— Я Рэнди Сильвестри, — ответил лондонский резидент. — У вас для меня пакет.

— Так точно, сэр.

Открыв молнию, Гейтвуд достал из портфеля большой конверт из плотной бумаги и протянул его Сильвестри.

— Вам любопытно, что внутри? — спросил тот, пристально глядя на молодого сотрудника.

— Сэр, не сомневаюсь, что если это как-то касается меня, вы мне об этом скажете.

Резидент одобрительно кивнул.

— Очень хорошо. Анни проводит вас вниз. Если хотите, можете позавтракать здесь, а можете сесть в такси и отправиться в свою гостиницу. У вас есть английская валюта?

— Сто фунтов, сэр, десятками и двадцатками.

— Хорошо, этого вам хватит с лихвой. Благодарю вас, Гейтвуд.

— Да, сэр.

Гейтвуд вышел из кабинета.

Убедившись, что печать цела, Сильвестри вскрыл конверт. Внутри скоросшиватель с сорока-пятьюдесятью листами бумаги, заполненными распечатанными через полтора интервала случайными буквами. Значит, одноразовый шифровальный блокнот — для московского отделения, как было сказано в сопроводительном замечании. Надо будет дневным рейсом «Бритиш эруэйз» отправить блокнот курьером в Москву. И два письма. Одно для сэра Бейзила Чарльстона, с пометкой «вручить в собственные руки». Придется вызывать машину и ехать в Сенчури-Хауз, предварительно позвонив главе британской разведки. Второе письмо для этого малыша Райана, любимчика Джима Грира, которое также нужно передать через сэра Бейзила. Сильвестри понял, что речь идет о чем-то важном: чем еще объяснить такое внимание к письмам? Сняв трубку, он нажал кнопку "5" быстрого набора из памяти.

— Бейзил Чарльстон слушает.

— Бейзил, это Рэнди. Тут для тебя кое-что пришло. Когда можно будет занести?

Послышался шелест бумаги. Бейзил сразу понял, что дело не терпит отлагательств.

— Скажем, в десять утра. Ты ничего не имеешь против, Рэнди?

— Отлично. В таком случае, до встречи.

Отпив кофе, Сильвестри прикинул время. Трогаться в путь надо будет где-то через час. Затем он нажал кнопку внутреннего коммутатора.

— Да, сэр?

— Анни, у меня есть пакет, который надо будет отправить курьером в Москву. У нас есть свободный почтальон?

— Да, сэр.

— Хорошо. Вы не смогли бы передать ему вот это?

— Да, сэр.

В ЦРУ секретаршам не платят за цветистый язык.

— Хорошо. Благодарю вас.

Сильвестри положил трубку.

Джек и Кэти проезжали на поезде мимо станции Слона и Замок — Джек в который раз напомнил себе, что он до сих пор так и не выяснил, как это чертово место получило такое название. Погода выглядела угрожающей. «Британские острова не настолько широки, чтобы гроза зависла над ними надолго,» — подумал Райан. Быть может, это просто фронт дождевых туч, которых надуло со стороны Атлантики? В любом случае, судя по всему, в промежутке между днем вчерашним и днем сегодняшним его личная непрерывная серия хорошей погоды в Англии наконец прервется. А жаль.

— На этой неделе ты только выписывала очки? — спросил Джек жену, которая как всегда с головой ушла в какой-то медицинский журнал.

— Всю неделю ничего, кроме очков, — рассеянно подтвердила та. Затем она подняла взгляд. — Конечно, это не так интересно, как операции, но все равно очень важно.

— Кэти, раз ты этим занимаешься, это очень важно.

— А ты не можешь сказать, чем будешь заниматься ты?

— Не могу до тех пор, пока не попаду к себе в кабинет.

Впрочем, вероятно, не сможет и после этого. Что бы это ни было, несомненно, оно поступило ночью по закрытому факсу… если только речь не шла о чем-то действительно важном, и тогда это было переслано через курьера. Подобный способ связи делала очень удобным разница в часовых поясах. Вылетевший рано утром из аэропорта имени Даллеса «Боинг-747» приземлялся в «Хитроу» между шестью и семью часами утра, и еще сорок минут занимала дорога до кабинета Райана в Сенчури-Хаузе. При желании правительственные службы могли работать более эффективно, чем «Федерал экспресс».

После еще пятнадцати минут, посвященных чтению «Дейли телеграф» и «Медицинского журнала Новой Англии» соответственно, Джек и Кэти расстались на вокзале Виктория. Кэти с необъяснимым упрямством спустилась в метро. Райан остановил такси. Машина проехала мимо Вестминстерского дворца, пересекла Темзу. Райан заплатил по счетчику четыре фунта пятьдесят пенсов и добавил щедрые чаевые. Еще через десять секунд он уже был внутри.

— Доброе утро, сэр Джон, — приветствовал его Берт Кандертон.

— Здравствуйте, старший сержант, — ответил Райан, вставляя пропуск в турникет.

Он поднялся на лифте на свой этаж.

Саймон уже сидел за столом и просматривал утренние сообщения. При появлении Райана он поднял взгляд.

— Привет, Джек.

— Привет, Саймон. Как прошли выходные?

— Так и не довелось поработать в саду. Все этот проклятый дождь!

— Сегодня утром есть что-нибудь интересненькое?

Райан налил себе кофе. «Эрл грей», который пил по утрам Саймон, для чая был совсем неплох, но Джек просто не мог взбодриться чаем, даже самым хорошим, и особенно утром. В Лондоне не было и настоящих чизбургеров, а сегодня Джек по дороге на работу забыл купить булочки.

— Пока что нет, но из Америки что-то пришло.

— Что именно?

— Сэр Бейзил ничего не сказал, но когда курьер приносит что-то утром в понедельник, это, как правило, бывает интересно. Судя по всему, дело как-то связано с Советами. Старик приказал мне быть наготове.

— Что ж, я ничего не имею против того, чтобы начать новую неделю с чего-нибудь интересного. — Райан отпил кофе. Это было совсем не то, что готовит Кэти, но все равно лучше, чем чай. — Когда пакет из Америки будет у нас?

— Часов в десять. Его привезет лично Сильвестри, ваш резидент.

Райан встречался с Сильвестри лишь однажды. Тот произвел на него впечатление компетентного специалиста, но что еще можно ожидать от резидента, даже находящегося на закате карьеры?

— Из Москвы ничего нового?

— Только слухи о здоровье Брежнева. Похоже, отказ от курения ему совсем не помог, — сказал Хардинг, раскуривая трубку. — Мерзкий старикашка! — добавил английский аналитик.

— Что сообщают из Афганистана?

— Иван стал умнее. Новые русские вертолеты Ми-24 показали себя очень неплохо. Тем хуже для афганцев.

— Как ты думаешь, чем все это завершится?

Хардинг пожал плечами.

— Все будет определяться тем, какие потери готов будет понести Иван. Военная мощь, необходимая для победы, у русских есть. Остается только вопрос политической воли. К несчастью для моджахедов, большие потери не слишком беспокоят кремлевское руководство.

— Твои рассуждения верны только в том случае, если не произойдет нечто такое, что кардинально изменит соотношение сил, — высказал свою мысль вслух Райан.

— Например?

— Например, у моджахедов появятся эффективные ракеты класса «земля-воздух», которые позволят им нейтрализовать советские вертолеты. У нас есть «Стингеры». Сам я ими никогда не пользовался, но, судя по тому, что о них пишут, это очень хорошая вещь.

— Но сможет ли толпа неграмотных дикарей правильно использовать такое сложное оружие? — с сомнением спросил Хардинг. — Современную автоматическую винтовку — несомненно. Пулемет — наверняка. Но ракету?

— Саймон, перед создателями «Стингера» стояла задача сделать новое оружие защищенным от того, кто его использует. Понимаешь, достаточно простым, чтобы можно было ни о чем не задумываться, находясь под пулями. Тут времени думать нет, поэтому все действия должны быть на автомате. Как я уже говорил, сам я «Стингерами» не пользовался, но мне довелось поиграться с противотанковыми ракетами, и обращаться с ними очень просто.

— Что ж, значит, все дело только за тем, чтобы ваше правительство приняло решение поставлять моджахедам переносные зенитные ракетные комплексы, а пока что оно не торопится это делать. И лично я бы не слишком радовался, если это все же произойдет. Да, афганские повстанцы убивают русских, и, наверное, для нас это неплохо, но по сути своей они все равно кровожадные дикари.

«И в свое время они перебили немало англичан, — напомнил себе Райан. — А уж у кого — у кого, а у англичан память длинная.»

Кроме того, существовала проблема захвата «Стингеров» русскими, что совсем не обрадует Военно-воздушные силы Соединенных Штатов. Впрочем, все эти вопросы выходят за рамки его компетенции. Однако в Конгрессе разговоры уже идут.

Устроившись поудобнее в кресле, Джек, попивая кофе, начал знакомиться с утренними сообщениями. Затем наступит черед вернуться к настоящему делу — продолжить анализ советской экономики. Это занятие равносильно составлению точного плана спагетти, наваленных в тарелку.

Работа, которой занимался в Лондоне Рэнди Сильвестри, ни для кого не являлась тайной. Он слишком много времени провел в разведке, и хотя в явном виде ни разу не «засветился», Восточный блок к концу его пребывания в Варшаве догадался, на какое правительственное ведомство он работает. В Варшаве Сильвестри управлял разветвленной агентурой и добыл немало первоклассной разведывательной информации политического плана. Назначение в Лондон должно было стать последней ступенью его карьеры в ЦРУ, что можно было сказать в отношении большинства сотрудников лондонского отделения. Сильвестри пользовался заслуженным уважением многих спецслужб дружественных государств, однако он остановил свой выбор на английской столице, где его задача должна была заключаться в основном в установлении контактов с британской Службой внешней разведкой. Вызвав посольский «Даймлер», Сильвестри отправился на противоположный берег реки.

Ему даже не пришлось проходить через охрану. Сэр Бейзил лично ждал его у входа в Сенчури-Хауз. Тепло пожав руки, разведчики поднялись наверх.

— В чем дело, Рэнди?

— У меня есть пакет для тебя и еще один для Райана, — объяснил Сильвестри.

— Вот как. Ну что, пригласить его?

Лондонский резидент ознакомился с сопроводительным письмом и знал, что находится в пакетах.

— Конечно, Бейзил, зови. Если хочешь, и Хардинга тоже.

Сняв трубку, Чарльстон вызвал к себе обоих аналитиков. Те вошли в кабинет меньше чем через две минуты. Все были знакомы между собой. Правда, Райан до сих пор лишь однажды встречался со своим коллегой из ЦРУ. Сэр Бейзил пригласил всех садиться. Он уже вскрыл конверт. Сильвестри протянул Райану письмо, которое предназначалось для него.

Со своей стороны Джек уже подумал: «Вот тебе чертовщина!» Начало было необычным, а он уже на собственном опыте научился относиться с опаской ко всему новому и непривычному в ЦРУ.

— А это действительно интересно, — заметил Чарльстон.

— Мне вскрывать свой конверт прямо сейчас? — спросил Райан.

Сильвестри кивнул, и Джек, достав швейцарский перочинный нож, разрезал плотную коричневую бумагу. Письмо ему всего на трех страницах было подписано лично адмиралом Гриром.

«Кролик». Терминология была Райану знакома. Кто-то хочет смыться из… Москвы… и ЦРУ идет навстречу, приглашая в помощники британскую разведку, поскольку будапештская резидентура оказалась временно не у дел…

— Рэнди, передай Артуру, что мы с радостью окажем все необходимое содействие. Насколько я понимаю, у нас будет возможность поговорить с вашим «кроликом» перед тем, как вы заберете его из Лондона?

— Это было бы совершенно справедливо, Бейзил, — подтвердил Сильвестри. — Насколько сложно, на твой взгляд, провернуть эту операцию?

— Вывезти «кролика» через Будапешт? — Чарльстон задумался. — Полагаю, особых проблем возникнуть не должно. Венгерская контрразведка — организация весьма мерзкая, однако в целом страну нельзя считать уверенно стоящей на рельсах марксизма-ленинизма… Ого, «кролик» говорит, что КГБ, возможно, проник в ваши шифры? Вот чем озабочено Лэнгли.

— В самую точку, Бейзил. Если у нас есть течь, мы должны как можно быстрее ее законопатить.

— Этот человек работает в русском «Меркурии»? — выдохнул Райан. — Боже милосердный!

— Тут ты совершенно прав, сынок, — согласился Сильвестри.

— Но какого черта будут делать в Будапеште я? — спросил Джек. — Я же не оперативный сотрудник.

— Нам нужно, чтобы за всем присматривал наш человек.

— Я все понимаю, — заметил Чарльстон, все еще погруженный в чтение письма. — И вы хотите послать того, кто неизвестен противнику?

— Ну, похоже на то.

— Но почему именно меня? — настаивал Райан.

— Джек, — ласково произнес сэр Бейзил, — ваша единственная задача будет состоять в том, чтобы следить за происходящим. Это чистая формальность.

— А как же насчет «крыши»?

— Мы снабдим вас дипломатическим паспортом, — ответил Чарльстон. — Вы будете в полной безопасности. Не забывайте про Венскую конвенцию.

— Но… но… он же будет липовым.

— Однако это никто не будет знать, мой мальчик.

— Ну а мой акцент?

Произношение Райана однозначно выдавало в нем американца.

— В Венгрии? — улыбнулся Сильвестри.

— Джек, у них у самих совершенно непонятный язык, и я сильно сомневаюсь, что они заметят разницу. К тому же, в любом случае с новыми документами ваша личность будет неприкосновенной.

— Успокойся, малыш. Все будет проще, чем выбрать твоей малышке нового плюшевого медвежонка, — заверил его Сильвестри. — Поверь мне.

— К тому же, вас постоянно будет сопровождать сотрудник службы безопасности, — добавил Чарльстон.

Райан глубоко вздохнул. Он не собирался выставлять себя трусливым неженкой, особенно перед этими людьми, особенно перед адмиралом Гриром.

— Ну хорошо, прошу меня простить. Все дело в том, что мне просто до сих пор никогда не приходилось заниматься оперативной работой. Для меня это нечто незнакомое. — Надо надеяться, ему удалось изящно прикрыть свое отступление. — Что именно мне предстоит сделать и как я этим займусь?

— Мы отправим вас в Будапешт самолетом из «Хитроу». Наши люди встретят вас в аэропорту и отвезут в посольство. Вы проведете там пару дней — не больше, полагаю, — и проследите за тем, как Энди вывезет вашего «кролика» из Страны большевиков. Рэнди, как ты думаешь, сколько на это потребуется времени?

— Для того, чтобы провернуть такую операцию? Думаю, все будет готово к концу этой недели, в крайнем случае — к началу следующей, — высказал свои мысли вслух Сильвестри. — «Кролик» прибудет в Будапешт самолетом или поездом, а ваш человек на месте решит, как переправить его через «забор».

— Положим на это еще два-три дня, — прикинул сэр Бейзил. — Излишняя спешка никому не нужна.

— Хорошо. То есть, я буду отсутствовать четыре дня. Какая у меня будет «легенда»?

— Для вашей жены? — спросил Чарльстон. — Скажете ей, что вам надо отправиться… ну, скажем, в Бонн, по делам НАТО. Относительно сроков выскажитесь неопределенно, — посоветовал он.

Его развеселило, что такие вещи надо объяснять «простакам за границей».

— Хорошо, я согласен, — уступил Райан.

Мысленно добавив: «Как будто у меня есть выбор, черт побери!»

Вернувшись в американское посольство, Эд Фоули поднялся в кабинет Майка Барнса. Барнс, атташе под вопросам культуры, слыл в посольстве главным специалистом по всяким там искусствам. В Москве эта должность считалась очень ответственной. Культурная жизнь в Советском Союзе была достаточно богатая. Правда, значительная часть культурного наследия восходила еще к царским временам, однако это, похоже, нисколько не смущало нынешний коммунистический режим — вероятно, решил Фоули, потому, что великороссы стремились показать себя людьми «интеллигентными», сознающими свое превосходство над жителями Западного мира и в особенности американцами, чья так называемая «культура» была значительно моложе и примитивнее, чем великое прошлое родины Бородина и Римского-Корсакова. Барнс, выпускник Джульярдской музыкальной школы и Корнеллского университета, с особым восхищением относился к русской классической музыке.

— Привет, Майк, — поздоровался Фоули.

— Ну как, вам удается справляться с нашими писаками? — спросил Барнс.

— Как обычно. А у меня к вам один вопрос.

— Валяйте.

— Мы с Мери Пат подумываем о том, чтобы съездить куда-нибудь прогуляться, скорее всего, в Восточную Европу. Прага и все такое. Там можно будет послушать где-нибудь приличную музыку?

— Пражский симфонический оркестр еще не открыл новый сезон. Однако Йозеф Роса в настоящее время находится в Берлине и собирается оттуда отправиться в Будапешт.

— Это еще кто такой? Фамилия мне совершенно не знакома, — сказал Фоули, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет у него из груди.

— По происхождению венгр, двоюродный брат Миклоша Росы. Это американский композитор, пишет для Голливуда — лауреат «Оскара» за музыку к фильму «Бен Гур». Можно сказать, музыкальное семейство. Йозеф Роса считается великолепным дирижером. Хотите верьте, хотите нет, Венгерские государственные железные дороги имеют четыре симфонических оркестра, и Йозеф Роса будет дирижировать главным. В Будапешт можно добраться поездом или самолетом — все зависит от того, сколько времени у вас есть в распоряжении.

— Очень любопытно, — задумчиво произнес вслух Фоули. «Просто очаровательно,» — добавил он про себя.

— Знаете, в начале следующего месяца Московский государственный симфонический оркестр открывает новый сезон. У него новый дирижер, некий Анатолий Шеймов. Я его еще не слышал, но, как говорят, он очень неплохо знает свое дело. Если хотите, я без труда смогу достать вам билеты. Русский Иван очень любит пускать пыль в глаза нам, иностранцам, а музыка у них действительно мирового класса.

— Спасибо, Майк, я обязательно подумаю над вашим предложением. До встречи.

Фоули вышел. Всю дорогу до своего кабинета он не переставал улыбаться.

— Боже всемилостивейший! — заметил сэр Бейзил, читая самую последнюю телеграмму из Москвы. — И какому же гению, черт возьми, пришла в голову эта мысль? — спросил он, обращаясь к пустоте.

Ах да, вот тут все написано. Сотруднику американской разведки Эдварду Фоули. «И каким же образом, черт бы его побрал, этот Фоули собирается провернуть такое?» — подумал директор Службы внешней разведки.

Он уже приготовился отправиться на противоположный берег реки, на обед в Вестминстерский дворец. Это мероприятие отменить нельзя. Что ж, зато будет над чем поломать голову за ростбифом и йоркширским пудингом.

— Вот уж действительно свалилось мне на голову счастье, — заметил Райан, вернувшись в кабинет.

— Джек, это будет не опаснее, как перейти через улицу.

Что, подумал Райан, вспоминая прошлый год, может стать весьма животрепещущим событием в самом центре Лондона.

— Саймон, я смогу позаботиться о себе сам, — напомнил коллеге он. — Однако если я допущу прокол, отдуваться придется кому-то другому.

— Джек, ты ни за что не отвечаешь. Тебе предстоит лишь наблюдать со стороны. С Энди Хадсоном я лично не знаком, однако у него безупречная профессиональная репутация.

— Замечательно, — сказал Райан. — Пора прерваться на обед, Саймон, и у меня очень сильное желание выпить кружечку пива.

— Как ты смотришь на то, чтобы заглянуть к «Герцогу Кларенскому»?

— Это тот тип, который утонул в бочонке мальвазии?

— Существуют и менее приятные способы отправиться в мир иной, сэр Джон, — заметил Хардинг.

— Да, кстати, а что такое мальвазия?

— Крепкое и сладкое вино, чем-то похожее на мадеру. Если честно, ее сейчас поставляют с тех же островов.

«Вот и еще один любопытный факт,» — подумал Райан, надевая пиджак.

Майор Зайцев просмотрел свое личное дело. У него остались две неиспользованные недели от предыдущего отпуска. В прошлом году Зайцевым не удалось съездить летом в Сочи — квота по центральному управлению КГБ на летние отпуска была полностью выбрана руководством. Планировать отпуск с ребенком дошкольного возраста в Советском Союзе, как и в любой другой стране, было значительно проще, — уехать из города можно было в любое время. Светлана ходила в государственный детский сад, однако пропуск нескольких дней познавательных игр с кубиками и цветными мелками был значительно более безболезненным, чем прогул недели — двух занятий в начальной школе, к чему учителя относились очень неодобрительно.

А в это время полковник Рождественский в своем кабинете на последнем этаже в который раз перечитывал последнее сообщение от полковника Бубового из Софии, только что доставленное курьером. Итак, болгарский лидер согласился выполнить просьбу Москвы, тактично воздержавшись от щекотливых вопросов. Болгары знают свое место. Глава государства, называющего себя суверенным, безоговорочно выполняет приказы офицера советского Комитета государственной безопасности. «Впрочем, именно так все и должно быть,» — мысленно отметил полковник Рождественский. И вот теперь полковник «Държавны сигурности» Строков может приступить к поискам исполнителя, определенно, турка. Операция «три шестерки» двинется полным ходом вперед. Надо будет сегодня же вечером доложить об этом Андропову.

— Три человеческих тела? — изумленно переспросил Алан Кингшот.

Заместитель сэра Бейзила, глава оперативного отдела, он сам имел огромнейший опыт оперативной работы в большинстве крупных европейских городов, сначала как «легальный» сотрудник, затем как особый агент, которого присылали из центра распутывать сложные проблемы. За спиной Кингшота были тридцать семь лет безупречного служения родине и королеве.

— Это задача не из простых, не так ли? — добавил он.

— Совершенно верно, — согласился сэр Бейзил. — Насколько я понимаю, тот, кто предложил подобное, является ярым поклонником операции «Мясной фарш».

Легендарная операция «Мясной фарш» явилась блестящим триумфом британских спецслужб в годы Второй мировой войны. Целью ее было убедить немцев в том, что следующей крупной операцией союзников будет не планируемая операция по высадке на Сицилию под кодовым названием «Хаски». Поэтому было решено подбросить германской разведке информацию о том, что целью вторжения будет Корсика. Для этого был использован труп алкоголика, бесславно окончившего свои дни после беспутной жизни, который после смерти превратился в майора Королевского военно-морского флота, якобы входившего в группу разработки вымышленной десантной операции по захвату Корсики. Труп был доставлен к берегам Испании на борту английской подводной лодки «Сераф» и сброшен в воду. Труп выбросило на берег, где его подобрали испанские рыбаки, которые передали его местной полиции. Испанская полиция произвела вскрытие, а чемоданчик с документами, прикованный наручником к руке погибшего, был отправлен сотруднику абвера. Тот сразу же переслал бумаги в Берлин, где они возымели желаемое действие: несколько германских дивизий было переброшено на остров, чье единственное значение в военном плане заключалось в том, что именно здесь родился Наполеон. Это событие, послужившее основой книги «Человек, которого не было», по которой впоследствии был снят фильм, явилось еще одним доказательством безнадежно отвратительной работы разведки фашистской Германии, которая не смогла отличить труп спившегося алкоголика от тела профессионального военного.

— Что еще нам известно? Я хочу сказать, — пояснил Кингшот, — каковы возраст и пол умерших, сэр?

— Да, нужно будет еще подобрать цвет волос и так далее. Кроме того, очень важна причина смерти. Пока что ничего этого мы не знаем. Поэтому первоначально вопрос ставится гораздо шире: возможно ли такое в принципе?

— Если рассуждать абстрактно — возможно. Однако прежде чем предпринимать конкретные шаги, необходимо узнать множество деталей. Как я уже сказал, рост, вес, цвет волос и глаз, естественно, пол. Имея всю эту информацию, можно будет двигаться дальше.

— Что ж, Алан, подумай хорошенько над этим вопросом. Завтра к полудню мне будет нужен от тебя список всего необходимого.

— В каком городе планируется провернуть все это?

— Скорее всего, в Будапеште.

— Да, это что-то, — присвистнул глава оперативного отдела.

— Жуткая работенка, черт бы ее побрал, — пробормотал сэр Бейзил, когда его помощник вышел.

Энди Хадсон сидел в своем кабинете, отдыхая после по-крестьянски обильного обеда в посольской столовой, который сопровождался пинтой пива «Джон Корейдж». Не отличающийся особым ростом, Хадсон имел за плечами восемьдесят два прыжка с парашютом, в доказательство чего он мог привести свои больные колени. Восемь лет назад ему пришлось по инвалидности оставить военную службу, но поскольку Хадсон не мог представить себе жизнь без приключений, он по собственной инициативе перешел на работу во внешнюю разведку, где быстро поднялся по служебной лестнице, не в последнюю очередь благодаря редкому таланту к иностранным языкам. Особенно это пригодилось ему здесь, в Будапеште. Венгерский язык относится филологами к индо-алтайской семье. В Европе его ближайшим родственником является финский язык, а дальше следует уже монгольский. Венгерский язык не имеет ничего общего ни с одним из европейских языков, если не считать немногочисленных христианских имен, попавших в него после того, как мадьяры, перебив такое количество миссионеров, что это им надоело, в конце концов приняли христианство. Правда, попутно они растеряли весь свой воинственный пыл. В настоящее время венгры были одним из самых миролюбивых европейских народов.

Однако при этом они являлись мастерами интриги, и, как и в любой стране, в венгерском обществе существовали преступники — вот только в данном случае они в основном собрались в коммунистической партии и силовых структурах. Венгерская тайная полиция «Аллаведельми Хатошаг» своими гнусными методами приближалась к Чека той эпохи, когда ее возглавлял сам Железный Феликс. Однако гнусные — еще не значит эффективные. Казалось, венгерские спецслужбы пытались компенсировать свою врожденную бездарность жестокостью по отношению к тем, кому все же совершенно случайно непосчастливилось попасть к ним в руки. К тому же, венгерская полиция славилась своей непроходимой тупостью — расхожая венгерская поговорка гласила: «Туп, как шесть пар полицейских ботинок», что, как находил Хадсон, по большей части соответствовало действительности. Определенно, до полиции Большого Лондона ей было далеко; впрочем, и Будапешт нельзя было сравнить с Лондоном.

На самом деле Хадсону здесь даже нравилось. Будапешт — поразительно красивый город, французский по своей архитектуре, при этом для столицы коммунистического государства удивительно небрежный. Еда здесь достаточно хорошая, даже в государственных рабочих столовых, которые можно было встретить на каждом углу, где блюда хотя и не отличались особым изыском, но были очень вкусные. Общественный транспорт как нельзя лучше подходил целям и задачам Хадсона, которые в основном состояли в сборе разведывательной информации политического характера. Один источник в Министерстве иностранных дел под кодовым именем Парад поставлял Хадсону весьма ценную информацию о деятельности Организации Варшавского договора и вообще политике Восточного блока в обмен на наличные деньги, причем в весьма умеренных количествах, настолько скромными были его требования.

Подобно остальной Центральной Европе, время в Будапеште на час опережало Гринвичское. Курьер посольства, постучав в дверь кабинета Хадсона, бросил конверт на письменный стол. Отложив тонкую сигару, Хадсон взял конверт. Из Лондона. От самого сэра Бейзила…

«Черт побери, — подумал Хадсон, ознакомившись с содержанием письма, — похоже, моя монотонная жизнь станет чуточку интереснее.»

Письмо заканчивалось словами: «Ждите подробностей в следующих письмах.» Совершенно справедливо. Всё узнаёшь только тогда, когда приходит время приступать к действиям. Сэр Бейзил Чарльстон, как начальник очень даже неплох, однако, подобно большинству главных шпионов, он получает огромное удовольствие от разных мудреных вещей, что не всегда по достоинству оценивают на местах, где рабочим пчелкам приходится беспокоиться о шершнях. Отделение, которое возглавлял Хадсон, состояло из трех человек, включая его самого. Будапештская резидентура занимала второстепенное положение, и для Хадсона она была лишь временной остановкой перед тем, как подвернется что-нибудь стoящее. Сказать по правде, он был еще слишком молод для того, чтобы быть резидентом. Сэр Бейзил дал ему шанс размять ноги. Это полностью устраивало Хадсона. Большинство резидентов британской разведки сидели в своих кабинетах подобно паукам, окруженным сплетением паутины, что, возможно, и выглядело впечатляюще, однако в действительности было весьма скучным, поскольку работа заключалась по большей части в составлении бесчисленных отчетов и докладов. Хадсон же сам занимался оперативными вопросами. Конечно, при этом существовал риск «засветиться», как это произошло с Джимом Шеллом — чертовски жуткое невезение, и ничего больше, как выяснил Хадсон через своего источника под кодовым именем Ботинок, который работал в центральном аппарате АВХ.

Однако именно опасность и являлась изюминкой этой работы. К тому же, быть резидентом в Венгрии было значительно менее опасно, чем выпрыгивать из фюзеляжа транспортного «Геркулеса» производства компании «Локхид», имея за плечами рюкзак с шестьюдесятью фунтами вооружения и продовольствия. И менее опасно, чем патрулировать улицы Белфаста. Но именно навыки, приобретенные на улицах городов Ольстера, позволили Хадсону стать оперативным работником высокого класса. Как и во всем в жизни, нет горечи без сладкого. Впрочем, как любил шутить Хадсон, горечь хороша только тогда, когда речь идет о темном пиве.

Итак, ему предстоит организовать переправку «кролика». В этом не будет ничего сложного, хотя этот «кролик», судя по всему, очень важная птица, настолько важная, что ЦРУ попросило помощи у «Шестерки», что случается не каждый день. Только тогда, когда чертовы янки наломают дров, что, на взгляд Хадсона, происходило не так уж и редко.

Однако пока что лично ему делать нечего. Он поймет, что ему понадобится, только тогда, когда получит более подробные разъяснения. Теоретически Хадсон знал, как вывозить людей из Венгрии. С этим не должно возникнуть никаких проблем. Венгры недостаточно твердые последователи марксизма, чтобы быть серьезными противниками. Поэтому Рэнди Хадсон отправил в Сенчури-Хауз подтверждение о получении письма и стал ждать дальнейшего развития событий.

В полдень в Москву вылетал двухмоторный реактивный лайнер «Боинг-737» компании «Бритиш эруэйз». Обычно рейс продолжается около четырех часов, в зависимости от направления ветра. Но сегодня погода держалась преимущественно безветренная. Прибыв в аэропорт «Шереметьево», дипломатический курьер вышел через боковую дверь и беспрепятственно преодолел пограничный и таможенный контроль, защищенный брезентовой сумкой и дипломатическим паспортом. Затем он сел в ожидавшую его посольскую машину и направился в город. Курьер уже неоднократно бывал в Москве, достаточно часто для того, чтобы водитель и охранники у дверей посольства знали его в лицо. Он без труда отыскал в здании нужный кабинет, после чего направился в столовую, чтобы съесть сосиску в тесте и запить ее пинтой пива. Читая новый детектив, курьер рассеянно подумал, что ему следовало бы заниматься физическими упражнениями, поскольку его работа заключалась исключительно в том, чтобы сидеть — в машинах и, в основном, в самолетах. Здоровым такой образ жизни никак не назовешь.

Майк Рассел угрюмо разглядывал одноразовый шифровальный блокнот чудовищных размеров, доставленный курьером, надеясь, что ему не придется использовать весь блокнот за один день. Тупая, монотонная работа считывания бессмысленных сочетаний случайно набранных букв могла свести с ума кого угодно; должен же был существовать какой-то более простой способ. Именно для этих целей и был создан шифратор Кей-эйч-7; однако Фоули намекнул на то, что «семерка» не является абсолютно надежной, что просто бесило Рассела, как профессионала. Кей-эйч-7, на его взгляд, являлся самым надежным и сложным шифратором из всех, когда-либо созданных человеком, простым в обращении, взломать который было совершенно невозможно — по крайней мере, как он был уверен до недавнего времени. Рассел был лично знаком с командой математиков из АНБ, которые разработали алгоритм засекречивания. Алгебраические формулы, использованные в «семерке», были настолько выше его понимания, что ему приходилось напрягаться, чтобы разглядеть их основы… Но то, что один математик может создать, другой, по крайней мере, теоретически, может разрушить, а в России имелось немало высококлассных математиков. Отсюда вытекал настоящий кошмар: закрытая связь, обеспечение которой и являлось главной задачей Рассела, скомпрометирована противником.

Чего просто не должно быть.

Поэтому он будет использовать для зашифрования сообщений одноразовые блокноты, удобно это или нет. Все равно свободное время в Москве ему девать некуда. Простые советские граждане видели в темной коже Рассела указание на его близкое родство с африканскими обезьянами, лазающими по деревьям. Рассел воспринимал это как такое страшное оскорбление, что никому ни о чем не говорил, молчаливо распаляя в своем сердце злость, ту самую исходящую из самой глубины души ярость, которую он испытывал к Ку-клукс-клану в те времена, когда ФБР еще не устранило этих недоумков со сцены. Возможно, ублюдки по-прежнему продолжают люто его ненавидеть, однако самец-олень может испытывать влечение ко всем оленихам в лесу, не имея возможности с ними спариться; поэтому Рассел относился к ним, как к сумасшедшим созданиям, успевшим забыть, что это Улисс Симпсон Грант одержал верх над Бобби Ли76, а не наоборот, — и только. Они могут сколько душе угодно ненавидеть людей с другим цветом кожи, но перспектива оказаться в федеральной исправительной тюрьме Ливенуорт не дает им высунуть голову из щели. «Русские ничуть не лучше, — подумал Рассел. — Долбанные расисты!» Однако у него есть книги, есть магнитофон, чтобы слушать отличный джаз, и повышенное жалование, которое является компенсацией за нелегкую, ответственную работу. И вот сейчас он выдаст русскому Ивану такое сообщение, которое тот не сможет дешифровать ни за что на свете, и Фоули вытащит своего «кролика» из страны.

Сняв трубку, Рассел набрал номер.

— Фоули слушает.

— Это Рассел. Ты не зайдешь ко мне на минутку?

— Уже иду, — ответил резидент.

Прошло ровно четыре минуты.

— В чем дело, Майк? — спросил Фоули, входя в кабинет.

Рассел показал ему пухлый скоросшиватель.

— Это существует всего в трех экземплярах: у нас, в Лэнгли и в Форт-Миде. Если ты хочешь получить гарантированно засекреченную связь, ты ее получишь. Но только постарайся сочинять свои сообщения покороче, хорошо, дружище? От работы с этой хреновиной у меня повышается давление.

— Хорошо, Майк. Жаль, что до сих пор не придумали ничего получше.

— Надеюсь, скоро обязательно что-нибудь появится. Наверняка это можно будет делать с помощью компьютера — понимаешь, записывать одноразовый блокнот на магнитную дискету. Думаю, надо будет поделиться этими соображениями с ребятами из Форт-Мида, — сказал Рассел. — А то от такой работы точно окосеешь.

«Хорошо хоть, мне самому не приходится заниматься этим,» — подумал Фоули. Вслух он сказал:

— Хорошо. Сегодня же у меня будет для тебя кое-что.

— Договорились, — кивнул Рассел.

Он не стал добавлять, что сначала зашифрует сообщение с помощью одноразового блокнота, а затем еще пропустит его через Кей-эйч-7. Будем надеяться, Иван его перехватит и отдаст в работу своим криптоаналитикам. Рассел улыбнулся, представив себе, как эти ублюдки будут ломать головы над творением его рук. Замечательно, пусть у математиков мирового класса будет чем заняться.

Впрочем, полной уверенности быть не может. Если, например, КГБ удалось установить «жучок» вот в этом самом здании, питание устройство будет получать не от внутренней батареи, а, скорее, через микроволновый излучатель, установленный на противоположной стороне улицы в церкви Святой Богоматери микроэлектроники. Двое сотрудников Рассела постоянно прочесывали здание посольства в поисках неустановленных источников радиосигналов. Время от времени они находили «жучок», который тотчас же извлекался и уничтожался, однако последний раз такое произошло больше года назад. В настоящий момент, по их заверениям, все здание посольства, тщательнейшим образом проверенное, было чисто. Однако в это никто не верил. Хитрости и изворотливости Ивану было не занимать. Рассел недоумевал, как Фоули удается сохранить в тайне свое истинное положение, однако это уже была не его головная боль. С него достаточно обеспечения защищенной связи.

Вернувшись к себе в кабинет, Фоули набросал текст очередного донесения в Лэнгли, пытаясь по возможности быть кратким, чтобы напрасно не осложнять жизнь Расселу. Определенно, получив это сообщение, кое-кто на седьмом этаже широко раскроет глаза от удивления. Фоули надеялся, что англичане пока что не посвятили Вашингтон в детали плана предполагаемой операции. Руководство ЦРУ, узнав, что Сенчури-Хауз в чем-то опередил их, сочтет себя оскорбленным, а успех совместных действий во многом зависит от доброго расположения больших шишек. Однако иногда приходится отступать от привычных правил, и глава такого крупного отделения имел право время от времени проявлять собственную инициативу.

Ну и, возможно, немного порисоваться.

Фоули взглянул на часы. На нем был самый наикраснейший галстук; оставалось полтора часа до поездки на метро до дома, где «кролик» увидит его и заметит сигнал. Внутренний голос подсказывал Фоули не тянуть с выполнением операции «Беатрикс». Неизвестно, объяснялось ли это беспокойством за судьбу самого «кролика» или чем-то другим, однако Фоули привык доверять своим предчувствиям.