Крест и клинок

Глава 18

Из-под полуприкрытых век Маймаран взглянул на Гектора с той же настороженностью, с какой встретил молодого человека в прошлый раз, когда тот впервые заявился в его дом, а было это всего сутки тому назад.

— Простите, что снова тревожу вас, — смущенно начал Гектор, стоя на пороге полуоткрытой двери, — но после нашего давешнего разговора произошли важные события. Это касается пленных французов.

Маймаран заметил, что посетитель нервничает. Он пришел в Меллах один, в нем чувствуется неуверенность, но и нетерпение тоже. Не говоря ни слова, он провел молодого человека по узкому коридору в просто обставленную заднюю комнату, где обычно обсуждал дела со своими торговыми клиентами. Указав Гектору на стул, он сел за маленький стол, сложил руки и спросил:

— Вам-таки удалось узнать что-то новое об этой мощной пушке?

— Нет. Шон Аллен считает, что исполнить то, что требует император, весьма затруднительно, если вообще возможно.

— Это грустно. Его величество, как вам должно быть известно, ожидает быстрого и удовлетворительного ответа на все свои требования. Если вы не сумеете снабдить его этим страшным оружием, в таком случае не следует ли вам положить все ваши силы на то, чтобы Мулай получил за этих пленников наибольший выкуп? Это может отвести от вас и ваших друзей неприятные последствия, каковыми бывает чревато неудовольствие Мулая.

— И это одна из причин, почему я еще раз пришел к вам. — Гектор осторожно подбирал слова, чем еще больше насторожил Маймарана, и тот молчал, ожидая продолжения. — Это касается пленных. Что вам известно о них?

— Только то, что сообщил мне мой помощник. Он беседовал с ними сегодня поутру. Говорит, что все они — люди среднего или низшего сословия, и, по всей видимости, ни один из них не имеет богатых родственников, способных выплатить крупную сумму. Так что за выкупом нам придется обратиться к их хозяину — Галерному корпусу Франции. Я полагаю, что французы не станут платить, а скорее предложат обмен — наших пленных французов на их пленных гребцов-мусульман. К сожалению, при подобных обстоятельствах в прошлом французы меняли одного гребца-мусульманина на четырех своих. Они утверждали, что наш гребец в три-четыре раза крепче их гребцов.

Гектор набрал воздуху побольше и — решился:

— Один из этих пленных лжет. Я думаю, что Мулай Исмаил сможет получить за него очень большой выкуп.

Маймаран почувствовал разочарование. Волнение ирландца, столь неумело скрываемое, возбудило в нем любопытство. Теперь же он испугался, что сейчас ему придется выслушать слишком знакомую историю. Много лет Маймаран занимался выкупами и слишком хорошо изучил все подвохи и хитросплетения этого дела. Разумеется, пленники лгут. А как иначе? У каждого из них есть свои основания скрывать, кто он на самом деле, и прикидываться кем-то другим. Тот, кто родом из бедной семьи, пытается добиться лучшего обращения со стороны тюремщиков, заявляя, что родня у него богатая и в состоянии заплатить за его освобождение. А другой, из семьи богатой, ссылается на бедность, чтобы уменьшить выкуп. Бывает даже и такое: хозяин и верный слуга меняются местами. После чего хозяина отпускают, и он возвращается домой в качестве посредника, который должен способствовать выплате выкупа за своего «владельца». Однако, вернувшись на родину, он открывает обман, будучи уверен, что слугу отпустят на волю, потому как что за него получишь? Но все эти уловки слишком хорошо известны людям, подобным Маймарану, и редко когда срабатывают.

Гектор почувствовал, что еврей сомневается.

— Прошу, выслушайте меня. Если император обнаружит, что столь ценный пленник выскользнул из его рук, мы с вами оба пострадаем.

Услышав эту угрозу, Маймаран возмутился. Такие скрытые угрозы не раз исходили от тех, кто пытался получить свою выгоду, пользуясь его униженным положеньем еврея.

— Как вы думаете, какова настоящая цена этим французам? — осведомился он, огладив свое черное платье, а потом положив руки на стол ладонями вниз.

Гектор тщательно подыскивал слова.

— Вы слышали о человеке, известном под именем Лев Веры?

— Конечно. Его слава дошла и до нас, хотя он действует, насколько я помню, на противоположном конце Средиземноморья.

— Что вы знаете о нем?

— Что этот рыцарь с Мальты — самый опасный и неумолимый враг ислама. И, наверное, самый известный из всех рыцарей ордена Святого Иоанна. Он стал символом ненависти к последователям Мухаммада. Его одновременно боятся и ненавидят.

— Я уверен, что сейчас он находится здесь, в Мекнесе, среди пленных с французской галеры. — Гектор произнес эти слова со всей уверенностью, на какую был способен.

— А вот это, с вашего позволения, вряд ли возможно, — ответил Маймаран тоном почти издевательским. Этот посетитель слишком долго испытывал его терпение. — Знай орден Святого Иоанна, что главный рыцарь его находится в руках императора, совет ордена уже приступил бы к переговорам с его величеством ради освобождения сего славного рыцаря.

— Так оно было бы, когда бы Лев Веры принадлежал к ордену Иоанна. Но он принадлежит к ордену Святого Стефана. Эти два ордена легко спутать. У них одинаковые символы — раздвоенный крест. Но я полагаю, что жар крестовых походов почти угас в ордене Святого Стефана.

— И вы мне говорите, что этот рыцарь был на борту французской галеры? В подобное еще труднее поверить. — Маймаран по-прежнему не желал принимать на веру слова Гектора.

— Мне сообщил об этом человек, который хорошо знает этого рыцаря и служил под его началом.

— Почему же он не сообщил об этом раньше?

— До вчерашнего дня он сам не знал, что шевалье, как его называют, находится среди пленников.

— И он сможет убедить других поверить в то, что перед ними именно тот самый человек? Он так уверен?

По тому, как Гектор замялся с ответом, Маймаран понял, что нашел слабое место в его доводах, и добавил:

— А ведь вашему свидетелю придется привести четкие доказательства тому, что человек этот не кто иной, как шевалье.

Гектор посмотрел Маймарану в глаза.

— Это будет трудно, — признался он. — Мой свидетель немой. У него вырван язык.

Маймаран презрительно фыркнул, несмотря на свою обычную сдержанность.

— Так ваш главный свидетель — немой! И вы думаете, кто-то поверит столь дикой выдумке?

— Существует доказательство его правоты, — сказал Гектор. Он заранее знал, что убедить Маймарана будет непросто, и надеялся не столько убедить, сколько разбудить любопытство. — Когда ваш помощник опрашивал пленников сегодня утром, выяснил ли он название французской галеры?

— Разумеется. Не зная, о каком именно корабле идет речь, мы не можем начать переговоры с Францией.

— И как же он назывался?

Маймаран не мог понять, с какой целью Гектор задал этот вопрос.

— Вам самому прекрасно это известно, — с раздражением сказал он. — Разве не вы были гребцом на том самом корабле?

— Да, был, — ответил Гектор. — Но мне важно получить подтверждение из независимого источника.

Маймаран вздохнул.

— Галера называлась «Святой Герасим». Я даже удивился столь редкому имени, когда мой помощник мне его сообщил. Но я совсем несведущ в морских традициях, разве только знаю, что христиане нередко нарекают свои корабли именами святых, веря, что святой примет корабль под свое небесное покровительство.

— Вам знакомо житие святого Герасима?

— Понятия не имею, кто это был и что он сделал.

— В таком случае, вам, пожалуй, придется выслушать историю об Андрокле и Льве.

— Я знаком с баснями Эзопа.

— История святого Герасима очень схожа с Эзоповой историей. Это был христианский монах, живший в пустыне. Как-то раз он вытащил колючку из лапы льва, после чего этот лев стал жить вместе со святым и охранять его от врагов. Когда кто-нибудь угрожал святому Герасиму, лев бросался на обидчика. Можно сказать, что лев, занозивший лапу, стал защитником святого.

— И стало быть, вы хотите сказать, что Лев Веры — второй Герасим?

— Нет. Святой Герасим здесь олицетворяет веру, а шевалье видит себя в роли льва, ее защитника.

— И как же он дошел до столь странного определения?

— У шевалье на подошвах ног имеются шрамы. Эти раны давно зажили, но нанесли их ему мусульмане. Свидетель показал, что шевалье был захвачен мусульманами в самом начале своей карьеры. Но к тому времени он уже успел прослыть непримиримым и беспощадным врагом ислама, и за это его подвергли пыткам, прежде чем отпустить, обменяв на другого пленника. Перед освобождением ему выжгли кресты на подошвах обеих ног. Так ему отомстили за его изуверство, унизив, — теперь он всю жизнь при каждом шаге попирает ногами символ своей веры.

Маймаран скривил губы, выразив этим свое отвращение.

— И все это вы узнали от вашего безъязыкого? Он, кажется, очень хорошо осведомлен.

— Он был там, когда шевалье пытали. Он видел все своими глазами.

— А почему его не постигла такая же участь?

— Мусульмане пощадили его, потому что у него уже был вырван язык.

— А за что ему его вырвали?

— Он пытался объяснить, но понять подробности очень трудно. Одно я выяснил точно — именно по приказу шевалье он был так изувечен.

Последовало долгое молчание — Маймаран обдумывал рассказ Гектора. Несмотря ни на что, сообщение этого молодого человека казалось слишком неправдоподобным.

— Может ли кто-нибудь еще подтвердить, что это именно шевалье?

Гектор покачал головой.

— Я тянул весло на галере «Святой Герасим», но никогда не видел шевалье так близко, чтобы узнать его теперь. Как капитан он поднялся на борт галеры перед самым отплытием и все время нашего недолгого плавания оставался в своей каюте либо на кормовой палубе с другими начальниками. А из гребцов уцелела только горстка. Остальные утонули, прикованные к своим скамьям, когда галера пошла ко дну. До берега добрались только те, с кем я сидел на одной скамье, а один из нас, огромный турок, так до берега и не доплыл.

— А другие пленники-французы? Они не могут подтвердить?

— Насколько я понимаю, это все люди вымуштрованные и преданные шевалье. Они будут лгать, защищая его.

— Есть ли еще что-нибудь, что убеждает вас в правоте немого?

Гектор покачал головой.

— Единственное, что пришло мне в голову, — флаг нашей галеры. Это был личный штандарт капитана с изображением пяти ран Христовых. Может быть, это тоже связано с теми ранами, что шевалье получил от врага.

Маймаран прикрыл веки, и на мгновение Гектору показалось, что старый еврей сейчас уснет. Однако посредник по выкупам не дремал — он размышлял, выбирая наилучший для данного случая образ действий. Пойти к Мулаю и рассказать? А если все окажется выдумкой? Император, конечно, впадет в присущую ему убийственную ярость. Но этот молодой человек говорит как будто серьезно, и нет ли в его удивительном сообщении о том, кто на самом деле скрывается среди пленных французов, — нет ли в этом сообщении хоть какой-то толики истины? Маймаран открыл глаза и посмотрел на свои руки.

— Так что же вы предлагаете?

— Заманить шевалье в ловушку и сорвать с него маску. Верховодит французами человек по имени Пьекур, и он уже дважды просил отправить сообщение об их пленении в Алжир евреям-посредникам, которые занимаются выкупами. Он уговаривал моего друга сделать это вскоре после того, как французы были захвачены амазихами, а вчера Пьекур обратился точно с такой же просьбой ко мне. Он назвал имя Ифраима Коэна. Похоже на то, что Коэн из Алжира знает, кто такие эти пленники, и будет готов заняться их освобождением.

— И как вы устроите им ловушку?

— Французы получат записку от Ифраима Коэна, записку, конечно же, тайно доставленную из Алжира. В ней Коэн напишет, что узнал о пленении шевалье и договорился, что шевалье обретет свободу прежде, чем станет известно, кто он такой. Записка будет содержать подробный план побега, а также время и место.

— А с какой стати шевалье — если он действительно скрывается среди пленников — поверит записке, не заподозрив обман?

— Записка будет содержать некоторые детали, известные только шевалье и Коэну. Я могу сообщить эти детали.

Маймаран оторвал руки от стола, чтобы поправить свою черную шапочку, а потом спокойно заметил:

— Для человека, никогда не встречавшегося с шевалье лицом к лицу, вы слишком уверены в том, что знаете, что творится у него в голове.

— Если что-то пойдет не так и ловушка не сработает, в ответе буду я один. И — ни слова о Коэне или о поддельном послании. Я признаюсь, что французы мне заплатили, чтобы я устроил их побег. Но если план удастся, шевалье сам подтвердит, кто он такой.

— Я так понимаю, что вы предлагаете мне содействовать побегу одного из узников его величества? То есть написать поддельное письмо? Да к тому же доставить его так, как если бы оно пришло через еврейскую общину?

— Да. Это единственный способ. Все надо сделать как следует. Французы не должны ничего заподозрить, пока не окажутся в западне.

Маймаран взвесил предложение молодого человека, а потом осведомился:

— Вы ведь понимаете, что в случае, если ваш план удастся, мои отношения с моими коллегами-евреями в Алжире могут быть испорчены по вашей вине? Если хоть словечко об этом плане выйдет наружу, разве Коэны не будут смотреть на меня, как на человека, который подделывает их письма ради собственной выгоды?

Ответ Гектора прозвучал уверенно и твердо.

— Император обещал мне, что он устроит освобождение одного члена моей семьи, если я ему услужу. Если я доставлю ему в руки Льва Веры, я принесу в жертву христианина, который является героем для многих своих соплеменников. Я сделаю это ради моей пленной сестры.

Маймаран уже знал о дерзкой просьбе Гектора, обращенной к Мулаю Исмаилу, помочь найти его попавшую в плен сестру. Отчаянная бравада молодого человека вот уже не одну неделю была во дворце притчей во языцех. Имелось что-то такое в силе и искренности решимости Гектора, что заставило старика сказать:

— Хорошо. Я приготовлю это поддельное письмо, если вы сообщите необходимые детали, которые придадут ему вид неподдельности, и сделаю так, что оно дойдет до этого Пьекура. Но если ваш план провалится, я буду отрицать, что мне о нем известно…

— Не знаю, как мне вас благодарить, — начал Гектор, но Маймаран поднял руку, прерывая.

— Естественно, я тоже ожидаю некоторой выгоды от своего участия в этом деле. Если шевалье — не миф, а реальное лицо, и он находится здесь, я хочу, чтобы вы отказались от всякой прибыли, какую можете получить в качестве посредника, ибо полный выкуп за него, как вы сказали, может быть очень и очень существенным. Я один буду вести эти переговоры и получу соответствующую мзду.

— Даю слово, — успокоил его Гектор. — Единственное, что мне нужно, — это узнать, где моя сестра, и добиться ее освобождения.

В полночь перед следующим новолунием Гектор сидел на склоне крепостного рва лицом к стене, окружающей дворцовый город. С ним был Дан. Дышать здесь было невозможно — только через рот и мелкими глотками. Ров в этом месте стал свалкой, и воняло ужасно. Гниющие останки непогребенных животных валялись среди осколков горшков, старых тряпок и прочей всевозможной дряни. Что еще хуже, ров служил отхожим местом для рабов, которые днем чинили стену. Гектору казалось, что он только что угодил рукой в мягкий комок свежих человеческих испражнений. Зато, напомнил он себе, это место у стены настолько мерзкое, что его избегают стражники, которые время от времени обходят дворец дозором. В сорока ярдах слева от него прятались Карп и Бурдон. Диас и его друг, испанец-кавалерист Роберто, залегли в ожидании с другой стороны.

— Невозможно в точности угадать, где они с Пьекуром полезут через стену, так что нам, чтобы их устеречь, нужно рассредоточиться вдоль этого места как можно шире, — говорил он своим товарищам тем утром. — Думаю, они используют лестницы, которые я видел в их камере, чтобы подняться по внутренней стороне стены. Оказавшись на верху, они спустят веревку и по ней слезут вниз, ко рву. Самое вероятное место — то, где они сами работают днем. А они отстраивают тот участок стены, где сухая земля осыпалась и выщербилась, а значит, можно найти опору для ног. Когда они благополучно спустятся вниз, им останется только перейти ров и добраться до одной из деревень в долине. Они думают, что найдут там проводника, который проведет их к побережью, а там будет ждать корабль.

— Почему ты думаешь, что они устроят побег именно этой ночью? — спросил Дан.

— Потому что сегодня нет луны и потому что завтра праздник в честь одного из местных марабутов, иначе говоря святых, так что стражники-мусульмане будут готовиться к празднику.

— А вдруг целая куча пленников полезет через стену — что тогда? Нас слишком мало, мы не справимся с ними.

Это заговорил друг Диаса кавалерист Роберто. Он осматривал пару пистолей, которые добыл Гектор — позаимствовал их в оружейной, не спросясь Шона Аллена.

— Их будет только трое. Может быть, четверо, — успокоил Гектор испанца. — В том письме, которое они получили, говорилось, что проводник отказывается взять более трех человек зараз, потому что много людей — слишком заметно, когда нужно пересечь всю страну.

— Будем надеяться, что французы прислушаются к этому совету, — проворчал испанец. — Не могу себе представить, как я встречусь с ними со всеми, имея только один пистоль и никакого прикрытия сзади.

— Без особой надобности не палите, — напомнил ему Гектор. — Нам надо взять их живыми.

Шли часы, и, сидя в темноте, Гектор стал осознавать недостатки своего плана. Он не учел неумолчного воя и лая городских собак. Замолкала одна стая — вступала другая, оглашая ночь бессмысленным хором и вызывая ответный, который медленно замолкал вдали, только чтобы какой-то одинокий пес завел свою жалобную песнь и все повторялось снова. В этом гвалте невозможно услышать, как человек спускается со стены ко рву, а сама поверхность стены едва различима во мраке, и глаза то и дело обманывают: мерещилось какое-то движение, он настораживался, но ничего не происходило.

Дан переносил бесконечное ожидание совершенно спокойно. Мискито неподвижно сидел на корточках. Гектору же, наоборот, то и дело приходилось шевелить ногам, избавляясь от подступающих судорог. Время тянулось чересчур медленно, и Гектор все больше и больше нервничал. Уже давно пора чему-нибудь произойти. Не вызвала ли записка подозрений у Пьекура или у капитана? Или они решили ждать выкупа от французов? Юноша смотрел на звезды, пытаясь подсчитать, сколько времени они сидят в засаде. Ночь была ясная, только в вышине плавали тонкие пряди облаков, и Гектор без труда отыскал созвездия, которые изучал по звездному глобусу в библиотеке Тургута-морехода. Казалось, это было так давно: они с Даном — рабы в алжирском баньо и обсуждают способы побега, их побега. А теперь он пытается не дать бежать другим рабам. И все как будто приобрело другие очертания. Там, в Алжире, он сказал себе, что должен выжить в баньо, чтобы освободиться и найти Элизабет. Но ведь он всегда знал, что это — фантазия. При том даже сейчас, несмотря ни на что, он искренне верит, что отыщет ее. А на чем основана эта новая надежда? Отчасти на том, что в один прекрасный день, как ему сказал Шон Аллен, корабль Хакима-морехода должен причалить к этим берегам, и тогда у него появится возможность поговорить с капитаном. Но и кое-что еще придавало ему уверенности — он чувствовал, что наконец-то взял свою судьбу в свои руки и больше не зависит от милости других.

Легкое прикосновение к плечу прервало его размышления. То был Дан. Мискито не двигался так долго, что Гектор почти забыл о его присутствии. Теперь Дан указывал вверх. Гектор посмотрел на гребень крепостной стены. Вот мелькнула какая-то тень — очертания человеческой головы, темной на фоне звездного неба. Городские собаки снова подняли вой, так что не слышно было ничего, кроме этого воя. Гектор замер, глядя вверх. Время шло, и он уже решил, что ему опять померещилось. Но тут Дан снова похлопал его по руке — дважды, а потом еще раз. Мгновение — и Гектор различил две головы на фоне неба, и тут же — голову и плечи третьего человека, который, наклонившись, смотрит вниз. Гектор нащупал заряженный пистоль, который положил рядом — пальцы скользнули по рукояти, — и стал ждать.

Послышался шорох и тихий шлепок, так близко, что его не заглушил далекий лай собак. Должно быть, решил Гектор, конец веревки, сброшенной сверху. Он всматривался, пытаясь разглядеть эту веревку, но поверхность стены была темна, будто звездный свет не падал на нее, и ничего не было видно. Глянув вверх, он снова заметил движение, и на этот раз все сомнения рассеялись. Явственно проступили темные очертания человека, перелезающего через край стены. Человек начал спускаться. Гектор подсчитал, что он доберется до земли примерно в десяти ярдах справа от того места, где затаились они с Даном. Но юноша не шевельнулся.

Фигура переместилась в тень и скрылась. Гектор заметил, что сжимает ствол пистоля с такой силой, что пальцы у него онемели. Он осторожно расслабил хватку. Он больше не замечал вони и весь сосредоточился на одном — пытался вычислить, на сколько уже спустился по веревке беглец, и определить место, где он коснется земли. Через полминуты юноша услышал еще какой-то звук, означавший, наверное, что человек ступил на землю у края рва. Подножие стены тонуло в такой тени, что Гектор скорее воображал, чем действительно видел темные очертания человека — тот замер на месте и ждал.

Еще шорох, и Гектор понял, что прозевал начало спуска второго. Тот спустился уже наполовину и спускался куда быстрее первого. Второй достиг земли, а Гектор вдруг испугался, что плохо все рассчитал и поставил Диаса с его другом-испанцем слишком далеко, что они не заметят происходящего и, когда ловушка захлопнется, не успеют прийти на помощь. Его тут же охватило смятение — мысли понеслись вскачь. Он не мог решить, действовать ли сразу, как только следующий человек достигнет земли — а беглец уже наполовину спустился, — или выждать: вдруг беглецов не трое, а больше. Однако, пока он будет ждать, те, что уже спустились, успеют перейти через ров и исчезнут в темноте. И если шевалье среди них, его уже не поймать.

И Гектор принял решение. Он вскочил на ноги и крикнул:

— Стоять! Ни с места! Или буду стрелять.

Он вскарабкался по склону рва и бросился туда, где по другую сторону должны были находиться трое. Дан не отставал от него. Беглецы оставались в глубокой черной тени у подножья стены, их почти не было видно. Но Гектор надеялся, что даже при звездном свете они разглядят, что он и Дан вооружены пистолями.

На той стороне рва царило молчание.

— Теперь идите ко мне через ров, по одному, — приказал Гектор.

Первая тень двинулась и вышла из тени. Гектор мгновенно узнал Якупа, начальника гребцов. Приземистую фигуру этого человека нельзя было не узнать. Он спустился в канаву, слегка оскальзываясь, потом, хлюпая в жиже, перешел ров и, вскарабкавшись наверх, встал перед молодым ирландцем. От Якупа исходило такое ощущение грубой физической силы, что у Гектора от страха побежали по спине мурашки, и он отступил на шаг.

— Не подходить ближе! Лечь лицом на землю! — приказал он, целясь из пистоля. Он услышал шаги справа — это Диас с испанцем-кавалеристом спешили на подмогу.

— Следующий, — крикнул Гектор. — Двигаться медленно. Никаких трюков.

Вторая темная фигура вышла из тени и начала перебираться через ров. Когда этот человек приблизился, Гектор увидел то, чего ждал, — высокий незнакомец, человек с рябинами на щеке, тот самый, которого он дважды замечал в обществе Пьекура.

— Стоять на месте, — снова скомандовал он. Потом сказал через плечо Диасу, который уже присоединился к ним: — Не сводите глаз с этого человека и стреляйте без предупреждения.

Он был уверен, что третьим будет сам Пьекур, и в его голосе звучало торжество, когда он крикнул:

— Теперь, комит, твоя очередь!

Он смотрел, как третий беглец перебирается через ров и послушно останавливается перед своими поимщиками. Гектор почувствовал, что напряжение в нем достигло предела. Засада удалась, все произошло точно так, как он задумал.

Пьекур уставился на него и пробормотал:

— Стало быть, мои собаки предали меня.

Он, должно быть, узнал и Дана, и Бурдона, потому что продолжил:

— Третья скамья. Я всегда подозревал, что от вас будут неприятности. Что вы сделаете с нами теперь?

— Передадим страже, — ответил Гектор.

— А дальше?

— А дальше кто-нибудь там решит, какому наказанию вас подвергнуть за попытку бегства.

Едва он успел проговорить эти слова, как вдруг отлетел в сторону. Кто-то, набежавший сзади, оттолкнул его. Нога оскользнулась на краю рва, он потерял равновесие, покачнулся. Краем глаза он увидел Карпа. Даже во тьме было видно — лицо у Карпа страшное. Рот походил на черную дыру, извергающую завывание. На миг Гектору представился бродячий пес, воющий на луну. Ужасное зрелище. Впрочем, звук, издаваемый Карпом, был куда жутче. Болгарин промчался мимо с невероятной скоростью, вытянув вперед руки. Еще миг — и он схватил высокого за горло. Налетел на него с такой силой, что сбил с ног, и тот упал на спину, а Карп уселся на него верхом. От неожиданности и изумления Гектор, Дан и остальные замерли, глядя на извивающиеся на земле тела, а Карп душил и душил свою жертву. Первым пришел в себя Пьекур. Он бросился на Гектора, который все еще нетвердо стоял на ногах и потому упал от толчка на колено. Круто повернувшись, Пьекур с размаху ударил Дана, стоявшего с пистолем наизготовку, и от этого удара мискито согнулся. А Пьекур бросился бежать в сторону деревни. Дан выпрямился, хладнокровно поднял пистоль и крикнул:

— Стой, или стреляю!

Пьекур даже не обернулся, и тогда Дан нажал на курок. Последовала яркая вспышка, посыпались красные и желтые искры, грянул выстрел. Бегущая тень была уже в тридцати ярдах, она споткнулась и упала головой вперед.

Ни выстрел, ни восторженный крик Бурдона никак не подействовали на Карпа. Ему удалось прижать врага к земле, став коленями ему на грудь и сжимая руками горло. Лихорадочный вой сменился низким свирепым рычанием — он пытался прикончить свою жертву голыми руками.

— Карп! Карп! Оставь его! Отпусти! — кричал Гектор прямо в ухо Карпу.

Но болгарин не слышал. Навалившись всей тяжестью на врага, он тряс его за шею так, что голова у того болталась из стороны в сторону. Гектор схватил Карпа за плечи, пытаясь остановить.

— Нет, Карп! Нет! — кричал он.

Все было бесполезно. Разум Карпа застило красным туманом ярости. В отчаянье Гектор обхватил немого и дернул изо всех сил, пытаясь оторвать от жертвы. Но Карп просто обезумел, как берсерк.

— Помоги мне, Дан! Его нужно остановить! — выдавил Гектор.

Наконец с помощью Дана ему удалось оттащить болгарина, а его враг, распластанный на земле, задыхался и стонал.

— Возьми себя в руки, — уговаривал Гектор Карпа.

Болгарин всхлипывал безутешно и глотал воздух изуродованным ртом. Слезы ярости текли по щекам, и его била дрожь.

— Все в порядке, Карп, — успокаивал Гектор. — Ты отомстил.

Немой забулькал гортанью и отвернулся. И вдруг, к изумлению Гектора, пал на колени и принялся молиться. Он плакал и не мог остановиться.

Гектор помог поверженному подняться на ноги. Тот все еще не пришел в себя — необузданная ярость нападения его потрясла. Он едва держался на ногах, кашлял и хрипел, растирая поврежденное горло.

— Вспомните, что вы сделали с Карпом, шевалье. Чего еще могли вы от него ожидать? — сказал Гектор.

Неизвестный ответил не сразу, но когда к нему вернулось самообладание, он поднял голову, посмотрел Гектору прямо в глаза и бросил:

— Мне следовало повесить этого негодяя, когда была такая возможность. Но подобная смерть для него была бы слишком легкой.

До Гектора смутно дошел голос Диаса. Испанец ругался, истово и длинно.

— Сбежал, мерзавец, — сетовал Диас, потирая локоть. — Мы-то думали, что вдвоем справимся с ним, но это не человек, а бык какой-то. Улучил момент, вскочил, выбил у меня оба пистоля. А когда я попытался схватить его, вывернулся из моих рук, как будто я — дитя малое. А Роберто так дал по башке, что у него в глазах потемнело. Пистоли свои я нашел, а подлеца этого и след простыл. Стрелять было поздно, а ты был слишком занят Карпом и его дружком, так что я решил — лучше помочь тебе удержать ту птичку, которая в руках, а не ловить упорхнувшую. А о том парне, которого подстрелил Дан, беспокоиться нечего — судя по тому, как он упал, я могу сказать: уже не встанет.

Начальника гребцов нигде не было видно.

— Пора убираться отсюда, — проговорил Гектор и вдруг понял, что устал до предела. — Мы схватили того, кого искали, а стража может явиться в любой момент. Они, наверное, слышали выстрел Дана и наши вопли. Пусть им достанется Пьекур, живой или мертвый. Он-то ни разу пальцем не пошевелил, чтобы помочь нам, так что теперь мы с ним квиты. А завтра я узнаю, сколько стоит наш пленник.

— Десять тысяч луидоров — такова сумма выкупа, который я назначу за шевалье. Поздравляю вас. — Этими словами Маймаран встретил Гектора.

Еврей передал, что будет ждать в императорской сокровищнице, и Гектор, явившись туда, был потрясен — настолько это место казалось полной противоположностью скромному жилищу еврея. Маймаран ждал в приемной палате сокровищницы, варварская роскошь которой скрывалась в глубине дворцового города. Солнечный свет лился сквозь тонкое узорочье полукруглых окон, повторяя эти узоры на мозаичном полу красного, белого и зеленого цвета. На стенах висело множество сабель, щитов и мушкетов, инкрустированных золотом и перламутром. Несколько железных сундуков с болтами и висячими замками стояли у стены.

— Его настоящее имя Адриен Шабрийан, рыцарь-командор ордена Святого Стефана из Тосканы. Он также является обладателем разных менее значительных титулов и званий, в частности почетного звания капитана Галерного корпуса Франции. И вы верно предположили, он также известен как Лев Веры. Император убыл на несколько дней, так что я еще не доложил ему, кем на самом деле оказался этот пленник, но я нисколько не сомневаюсь: его величество будет доволен. Разве это не умножит его славы поборника ислама? А заодно внесет весьма значительный вклад в казну. — Маймаран кивнул в сторону обитых железом сундуков. — Император всегда нуждается в деньгах. Его расходы неистощимы, а доходы — непредсказуемы. Выкуп за шевалье Шабрийана на некоторое время обеспечит постоянный источник дохода.

— Вот уж не думал, что этот шевалье может стоить так дорого.

Маймаран натянуто улыбнулся.

— Его величество полагается на меня как на негласного смотрителя казны и советника во всем, что касается финансов и соблюдения баланса между доходами и тратами. Сумма в десять тысяч луидоров настолько велика, что на ее сборы потребуется не один год. И разве я сомневаюсь, что у шевалье Шабрийана найдутся друзья и родные, которые выплатят авансом столько, сколько смогут? Это станет их малой лептой в то, что можно получить от продажи более ценной собственности, каковую шевалье либо унаследовал, либо приобрел за годы борьбы с мусульманами. Однако это только начало, первая выплата составит не более половины всей суммы, а остальную придется выплачивать частями, ежегодно в течение, надо полагать, лет десяти, не менее. Его сторонникам и семье наверняка придется брать деньги в долг у банкиров, таких как Коэны из Алжира. — И добавил с едва заметным удовольствием: — А когда Коэны станут получать свои обычные десять процентов от этих сделок, разве их негодование из-за того, что кто-то воспользовался их именем, дабы заманить шевалье в ловушку, — разве их негодование не поутихнет? А впрочем, вполне возможно, что они никогда не узнают об этом столь прискорбном случае.

— А сам шевалье? Что ждет его, пока не будет выплачена вся сумма?

— Пока деньги будут поступать, его будут содержать под строгим надзором, но обращаться будут хорошо. Кому надо, чтобы он умер? Но стоит потоку платежей иссякнуть или превратиться в ручеек, тогда условия его заточения сразу ухудшатся, и ему будет позволено сообщить родственникам о том, как он страдает. Разве это не заставит их снова развязать свои кошельки?

— А что с тем, с другим, который пытался бежать?

Маймаран бросил многозначительный взгляд на мушкеты на стене.

— Этот ваш темнокожий товарищ, оказывается, превосходный стрелок. Человек, которого он уложил из пистоля, умер сегодня поутру. Пуля перебила ему позвоночник.

— А третий, который сбежал? Его поймали?

— Насколько мне известно, пока нет. Но далеко ли он сможет уйти? Один, в незнакомой стране? Начальник дворцовой стражи разослал по всем ближним деревням приказ о его поимке. Начальнику желательно, чтобы его изловили до возвращения императора в Мекнес, ибо разве бежавший раб делает честь начальнику стражи? — Маймаран на минуту замолчал, поправил стопку гроссбухов на изящном столике, инкрустированном перламутром. — Однако я пригласил вас сюда не для того, чтобы обсуждать судьбу беглецов. Вы, кажется, упоминали, что желали бы установить, где находится ваша сестра, которую, как вы полагаете, могут держать в плену в Марокко, и по этой причине вы решили сослужить императору хорошую службу? И теперь, когда вы преуспели в первой части вашего дела, мне хотелось бы узнать, что вы намерены предпринять дальше? И не могу ли я чем-нибудь быть вам полезен? Вы весьма облегчили жизнь мне, негласному смотрителю казны, и я чувствую себя вашим должником.

Гектор оглядел странный беспорядок, в котором здесь располагались драгоценные вещи. Там — огромные опахала из страусовых перьев, тут — груда дорогих ковров и прекрасно сработанных седел; замысловатого вида часы, лежащие на полу циферблатами вверх, несколько зеркал в золоченых рамах, шкура леопарда… Он подумал, что все это — либо образчики дани, собранной императором, либо эти вещи насильно изъяты Мулаем у его несчастных подданных, и тут же вспомнил слова Шона Аллена, говорившего, что Хаким-мореход иногда привозит порох в качестве дани императору.

— Знаете ли вы корсара по имени Хаким-мореход? — спросил он.

— Очередной мореплаватель с наклонностями пирата? — тихо промолвил Маймаран. — Кажется, у вас обширные знакомства среди подобных людей?

— Не знаете ли вы, как я могу с ним связаться?

К огорчению Гектора, негласный смотритель императорской казны ответил:

— Я никогда не встречался с ним лично. Обыкновенно он бросает якорь ниже, у Сали, и весьма тактично присылает в дар его величеству какие-нибудь мелкие диковинки. Видите вон те часы? Вон там, не на полу, а на дальнем столе? Это одно из подношений, присланных им в Мекнес. Часы сделаны в Лондоне и взяты с английского торгового судна, которое Хаким и его дружки-корсары захватили у берегов Испании. Разумеется, я вношу в список все подобные подарки. У его величества есть привычка совершенно нежданно справляться, что сталось с той или иной вещью. У него великолепная память.

— По словам Шона Аллена, смотрителя оружейной, то же самое касается и оружия, даже такого старья, от которого нет никакой пользы. И он говорил мне, что получает оружие от того же Хакима-морехода, которого в свою очередь снабжает человек по имени Тизонни или Тизон. Эти имена вам что-нибудь говорят?

Последовало молчание, и когда Маймаран медленно заговорил, надежды Гектора чуть ожили:

— Это имя мне смутно знакомо. Кажется, если не ошибаюсь, это как-то связано с императорской казной, но — разве все упомнишь? Впрочем… — тут он протянул руку к стопке гроссбухов и, взяв один из них, принялся листать и промолвил: — Сейчас выясним.

Гектор ждал, пока старик внимательно просматривал графы, но вот Маймаран удовлетворенно фыркнул и сказал:

— Разве я думал не так? Вот оно. Значительная выплата на имя Тизона. Деньги были выплачены два года назад.

— Это деньги за оружие? За порох? — нетерпеливо осведомился Гектор. — Шон Аллен говорит, что Хаким-мореход получает все от Тизона или Тизонни. Нет ли в вашем гроссбухе каких-нибудь указаний, кто он такой или где его можно найти?

— Мне не хотелось бы разочаровывать вас, молодой человек, — ответил Маймаран, поднимая глаза, — но это не имеет никакого отношения к оружию или контрабанде. Оно касается лошадей, а если вы хотите узнать больше, вам придется сходить в императорские конюшни.