Крестная мать

Севастополь. Крым

— Владыко, вас к телефону, — смиренно склонив голову, произнес прислужник, тихонько вошедший в укромное ложе батюшки.

Отец Василий, благочинный Севастопольского округа, сидел за своим рабочим столом из резного дуба. Он был поглощен размышлениями о заключенной недавно сделке. Владыко перебирал документы, но, судя по его устремленному взгляду, бумаги мало его занимали.

— Батюшка, вас к телефону, — повторил прислужник. — Говорят, что вы ждете этого звонка.

Отец Василий обреченно приподнял веки и взял трубку:

— Слушаю.

— Добрый день, отец Василий. Час назад на расчетный счет Крымской епархии переведено десять тысяч долларов. Мы закрыли ваш грешок. Вам, владыко, в качестве премиальных бесплатно открыт личный валютный счет в нашем банке. Ваши деньги в депозитарии. Вы можете получить пять тысяч долларов в любое удобное время. Как видите, сотрудничество с нами уже приносит вам дивиденды.

— Когда я получу оригиналы? — вырвалось у протоиерея.

— Вам не стоит волноваться, — ответил голос, — не горячитесь. Вы же умный человек. К тому же пока еще не все счета епархии проходят через наш банк. Но это так, к слову. Я думаю, настала пора исключить недоверие в наших взаимоотношениях. Я с самого начала знал, что в конце концов мы поладим. Теперь стоит наверстать упущенное.

Отец Василий насторожился. Он догадался, что шантажист потребует что-то еще. Холодная влага оросила лоб. Благочинный не мог возразить. Подлинные документы, доказывающие его финансовые махинации, все еще были у шантажистов. В них конец его карьеры. Он так долго шел к этому сану, и терять все разом, сгинуть с позором — нет, уж лучше пойти на сговор с этими людьми. Сначала он хотел было воспротивиться наглости творимого с ним бесчинства, но отречься от содеянного был не в силах. На руках шантажиста были неопровержимые доказательства присвоения им гуманитарной помощи Свято-Никольскому храму Севастополя, полученной из Америки. Имигрировавший из России в Новый Свет белый морской офицер стал в Америке состоятельным человеком, а ностальгия по Родине заставила на закате лет заняться меценатством. Моряк, родившийся и проживший всю сознательную жизнь в Севастополе, перечислил десять тысяч долларов в дар Крымской епархии на нужды Свято-Никольского храма и финансирование перевоза святых мощей Николая Угодника, покровителя моряков, из Италии в Крым. Епархиальное управление оставили в неведении по поводу поступивших из Америки средств. Деньги упали в карман протоиерея Василия.

Шантажисты грозили оглаской, они знали все, вплоть до механизма сокрытия денег, и он вынужден был смириться. Да и хотели-то эти люди лишь благосклонности протоиерея в отношении так называемого Христианского банка. Этим людям понадобилась зачем-то юридическая крыша епархии. Сперва он пытался убедить их, что не в его компетенции решать столь сложные финансовые вопросы без ведома митрополита, но ему сказали, что со стороны митрополита Филарета претензий не будет.

Аудиенция с Филаретом в Киеве длилась сорок минут. Отец Василий изложил "свое" предложение о причащении епархии к бизнесу, дабы изыскать средства на восстановление и реконструкцию увядших от времени соборов, на благотворительные деяния церкви. И хотя мотивировка была железной, Филарет не соблаговолил дать ответ тотчас, и отец Василий отправился в Севастополь ни с чем.

Сомнения полностью исчезли, когда в покоях преподобного прохладной сентябрьской ночью раздался звонок: владыка Филарет недвусмысленно дал понять, что не возражает. Тягостные мысли не давали отцу Василию покоя. Владыку терзали ночные страхи и мрачные видения. В них отец Василий пребывал в облике хромого зайца, ковыляющего на своих побитых лапах от настигающего волка.

Отец Василий, не лишенный здравого смысла и дара предвидения, стал понемногу понимать, что к чему. Но постарался отогнать от себя недобрые мысли, ибо его жизненным кредо было никогда не ввязываться в политические игры.

— Хочу, чтобы созданный Христианский банк был обеспечен собственным золотым запасом, — продолжал голос из трубки, — это послужит хорошей рекламой и придаст банку весомость. Я имею в виду драгоценности заброшенного храма, найденные на раскопках.

…Теперь от него хотят заполучить золото, на которое даже не составлен еще каталог. Эти ребята разнюхали о кладе за один день. Еще одна забота свалилась на него голову…

Протоиерей Василий поначалу съежился от стремительных перемен в экзархате. Все происходило на глазах. Филарет с некоторых пор значился в раскольниках и сделался мальчиком для битья. Отец Василий орудовал "битой" пуще других. Лишь бы Синод не поставил под сомнение его собственную благонадежность. Но все эти перемены были столь непредсказуемы, что единственным мерилом стабильности для отца Василия остались деньги. Ему предлагали деньги шантажисты, волею судьбы ставшие партнерами. Отец Василий считал так, потому что по сути своей был далек от бизнеса. И не таких праведников губила жадность. Осунувшийся за последний месяц отец Василий судорожно всхлипнул в телефонную трубку, вытер потный лоб и тихо произнес:

— Как вы собираетесь поступить с драгоценностями? О них, по меньшей мере, знают человек сто. И пресса уже писала о находке.

— О репортерах можете не беспокоиться, мы инсценируем вооруженное нападение и похищение прямо из вашей обители. Нужно только, чтобы вы, владыко, приказали перенести ларец в свои покои. Якобы для составления каталога и определения стоимости изделий ювелирами. Причем это нужно сделать в ближайшее время. Иначе вы неминуемо увязнете в распрях с госадминистрацией по поводу права на клад. Не волнуйтесь, все будет чисто. От вида пистолета у всех сердце уйдет в пятки. Сразу после операции вы получите все остальные бумаги, а ваш счет в банке удвоится.

Через пять дней город потрясла ужасающая новость: на святую обитель, резиденцию батюшки, совершено разбойное нападение, похищены драгоценности, благочинный Севастопольского округа, протоиерей Василий найден в собственных покоях с простреленной головой. Убит прислужник-монах и двое лучших в Крыму ювелиров.

Головокружительная карьера удачливого и процветающего бизнесмена Антона Шаруна не давала покоя никому в Севастополе. На фоне всеобщего прозябания только один его сверкающий офис в центре города бросал вызов всем. Отличительной чертой этого Бог весть откуда свалившегося на головы севастопольцев мультимиллиардера было то, что он делал бизнес открыто и вроде как у всех на виду. Он разъезжал на единственном в городе "линкольне" и давал интервью буквально всем городским газетам. В Севастополе с неперестающим нарастанием блуждали слухи об отмывании Торговым домом Таврическим, владельцем которого являлся Шарун, партийных денег. Подобно известной сказке о гадком утенке, превратившемся в прекрасного лебедя, массовик-затейник одного из культурных учреждений города воплотился в бизнесмена от Бога, как стал называть его представитель президента Украины в Севастополе Иван Ломов.

Антон Шарун был молодым человеком двадцати семи лет от роду, довольно не глупым и элегантным; его кожа казалась младенческой. Глядя на его слащавое личико, можно было предположить, что его щек и подбородка ни разу не касалась бритва. Лишь стертая эмаль нижнего ряда зубов выдавала разрушительную работу времени. Блатные и рэкет не могли взять в толк: откуда появился этот молокосос с миллиардами и как это он мог подняться за один год прямо у них под носом? Они чувствовали, что Шарун — "подстава", и томились желанием разузнать, кто. за ним стоит.

Прощупать фраера решился Арсен, под чьим контролем был городской супермаркет, ювелирные мастерские и ночной клуб. Доверенное лицо Арсена, стопятидесятикилограммовый Макс, никогда не расстававшийся с бейсбольной кепкой, пришел днем в офис к Шаруну, рассчитывая быстро обставить дело и уже вечером укатить на своей вишневой "девятке" в Ялту с очаровательной молодкой.

Шарун еще не переехал в свою новую резиденцию. Макс нашел его в старом офисе в районе Камышовой бухты. В приемной Макса спросили о цели визита. Он не замедлил ответить, что пришел к владельцу Торгового дома с выгодным предложением и был бы очень благодарен, если бы Антон Юрьевич выслушал его немедленно, так как он очень спешил. Его пустили в кабинет. После вежливого приветствия Макс сказал:

— Я представляю организацию, которая готова предложить вашей фирме некоторые услуги за договорную цену.

— А о каких услугах идет речь? — с блеском в глазах спросил Шарун.

Макс был уверен, что Шарун прекрасно знал, о чем идет речь. Макса в городе знали все, и если он к кому-то приходил, то, во всяком случае, не точить лясы.

— Эти услуги заключаются в благосклонности нашей организации к вашей организации и искренней готовности в любой момент прийти на помощь. Прошу великодушно извинить, мне надо идти, неотложные дела. О своем решении сообщите по этому телефону. — Макс неуклюже швырнул визитку на стол бизнесмену.

В этот же день в пустую машину владельца Торгового дома прямо у здания его магазина, подложили бомбу. Приобретенный на днях "опель колибри спорт" превратился в железный лом. Отлетевшей от взрыва дверью придавило оказавшуюся рядом маленькую девочку, ее в тяжелом состоянии забрала "скорая". Еще двое прохожих получили незначительные ранения, отделавшись легким испугом.

Через два дня блатные и рэкет с тревогой восприняли новость о кровавом убийстве Арсена, которому вскрыли вены в сауне. Изуродованный труп непосредственного исполнителя задуманной Арсеном операции с бомбой нашли в пригородном лесу. Макс пропал без вести. В последний раз его видели в Ялте, в гостинице "Ореанда". Он исчез, даже не сдав ключей администратору, оставив в одиночестве в гостиничном номере своего белокурого "цыпленка". И тогда городские авторитеты решили обратиться за советом к крымскому Папе, дядюшке Цезарю.

В день похорон Арсена, несомненно, больше всех радовался лучший в городе художник-каменотес, на совесть выполнивший полученный заказ. Надгробное изваяние из черного гранита "габбро" с объемным портретом усопшего, обрамленным в неповторимый орнамент, могло бы посоперничать с бюстами у Кремлевской стены, и даже самое предвзятое жюри застряло бы на перепутье: какому памятнику отдать главный приз. Покрытые золотом буквы напоминали тончайшую гравировку музейного экспоната, безукоризненная симметрия обелиска, исполненного в виде увядшего кленового листа, размерами с автомобиль, заставила усомниться, что это дело рук человека. Тем паче, никто бы не поверил, что художник со своим напарником смастерили все это за два дня. Каменотес был по-настоящему счастлив, он взаправду считал, что ему отвалили денег с явным перебором. Он бы согласился и на третью часть полученной суммы. Однако хозяин — барин, а он — не осел; сколько предложили — столько и взял. Перепало и напарнику. Заведующую кладбищем, выделившую участок на аккуратно подстриженной клумбе в "почетном" квартале, тоже не обидели. Она предоставила место из личной брони. Хорошо вознаградили сотрудников бюро ритуальных услуг, музыкантов, могильщиков. В этот день траурный зал, где родные и близкие прощались с покойным, был усеян венками, как никогда. Администрация кладбища поспешно отменила другие похороны, назначенные на это время. За полученное от заказчика вознаграждение она готова была выслушать тысячи упреков и пройти через неминуемый камнепад неприятностей.

Самый приличный на вид в похоронном бюро катафалк еле-еле волочился в сопровождении бесконечной кавалькады иномарок по центральной городской улице. Водитель было заартачился и спросил, нельзя ли ехать быстрее.

Ему надо было успеть в погребальную контору за очередным "клиентом" в ящике. Его сразу предупредили, что успевает всюду только тот, кто никуда не спешит, что ему отрежут ноги, если он не будет ехать еще медленнее. Шоферу не надо было повторять, он все понял.

На похороны Арсена съехалось много народу. Родные и знавшие Арсена близко люди его круга стояли у самой могилы. Чуть поодаль в одинаковых позах и примерно с одинаковыми выражениями лица своих хозяев опекали "телохранители". Пришли проститься с Арсеном и проводить его в последний путь не только крупные боссы — все, начиная от вышибал, рядовых бойцов рэкетирских дружин, барменов и заканчивая официантками и проститутками, все, кто имел с Арсеном лишь мимолетные контакты, прибыли засвидетельствовать свое почтение и отдать дань уважения усопшему. А если быть точнее, просто засветиться.

Молоденькая стройненькая девчушка в мини-юбке заливалась не меньше супруги Арсена слезами, делая вид, что личное неумолимое горе постигло ее юную неокрепшую душу. Арсена она видела только издалека, но тому был свидетель только Арсен, а значит, ее актерская наживка даст повод подумать, что она была близка с этим влиятельным мафиози. Если обман удастся, у нее есть шанс когда-нибудь обратиться за помощью к одному из присутствовавших здесь дельцов. Мало ли что может случиться. Главное, чтобы ее запомнили, — размышляла хитрая девушка. Во всяком случае, уже одно только присутствие ее здесь многое для нее значило. Она восхищалась сама собой, что решилась прийти. Вот это зарисовка. И таких здесь было не так мало. Вся шушваль, имевшая честь когда-либо крутиться, вертеться, шестерить, выполнять мелкие поручения правящей в городе мафиозной элиты, была здесь, чтобы потом, в кругу себе подобных, с важностью и апломбом небрежно проронить: "Я был на похоронах Арсена".

Друзья покойного, прибывшие из Ростова-на-Дону, Самвел Минасбегян, вор в законе, пользующийся большим авторитетом среди богатых и бедных армян ростовской Нахичевани, и Вадим Кандыбка, авторитет ростовских катал и шулеров, содержатель казино на Большой Садовой, настояли на том, чтобы на погребение пригласили священника Григорианской апостольской церкви из самого Эчмиадзина. Узнав о такой просьбе, католикос всех армян не замедлил откликнуться, так как его не раз информировали о миллионных пожертвованиях Минасбегяна на строительство армянских церквей в Ростове. Несмотря на проходящую в эти дни забастовку авиадиспетчеров и трудности с топливом, самолет из Еревана с григорианским священником встретили в Симферопольском аэропорту в день похорон. Все расходы на себя взял дядюшка Цезарь, крымский Папа. Этим жестом он показал, что считает убийство Арсена личной трагедией. По всеобщему мнению, только дядюшка Цезарь был в состоянии утрясти все неурядицы без суеты и лишнего шума. Власть и могущество этого человека были безграничны, и вряд ли в Крыму нашлись бы люди, способные серьезно поспорить с его силой. Да, так можно было бы сказать, если бы не было братьев Каблуков.

Вотчиной Цезаря был Севастополь, однако его влияние не ограничивалось городом русских моряков. Его люди шныряли везде. После нескольких потасовок в Ялте с разрозненными группировками кавказцев дядюшка Цезарь смог укрепиться и на Южном берегу. В Ялте у него еще были проблемы, зато гурзуфскими и алуштинскими санаториями он правил безраздельно.

Цезарь быстро смекнул, что надо понемногу отходить от рэкета, с законом шутки плохи, пора легализовать бизнес. Его мечтой была финансовая корпорация. А первенцем, рожденным его фантазией, стала строительная фирма, существовавшая за счет подрядов городских властей. Снискав к себе уважение горисполкома, Цезарь ковал железо, пока горячо, продолжив карьеру предпринимателя. Вначале коммерческие магазины и сеть шашлычных, объединенных названием "бриолет", затем — транспортная компания, брокерские конторы и наконец — морская товарная биржа. Все это в совокупности приносило колоссальный доход. Нанятые экономисты, программисты, юристы не переставая ворковали, куда вложить деньги.

К началу 90-х Цезарь приватизировал через подставных лиц крупную мебельную фабрику, умудрился скупить тридцать процентов акций завода по производству телевизоров "Фотон", хотя подписка на акции была закрыта. Цезарь запустил свою руку практически во все перспективные отрасли хозяйства.

Мало того, Цезарь пустил корни в политической сфере. Человек шесть депутатов Верховного совета Крыма были его протеже. С помощью балаболов с мандатами он мог надавить на кого угодно.

Его хобби с недавних пор стало меценатство. Он находил в нем утешение и лишнее доказательство собственной значимости. Цезарь финансировал спорт и молодых поп- исполнителей. Он являлся бессменным спонсором музыкальных фестивалей эстрадной песни в Ялте. Еще он любил прокатиться под парусами на собственной яхте польской постройки, постоять в одиночестве на юте и, созерцая, как вскипают буруны, любил предаться воспоминаниям о трудном восхождении к своему нынешнему положению. Единственное, в чем он утвердился на все сто — закон не обязательно исполнять, с ним надо дружить… И он дружил с начальником милиции города генерал-майором Черноусовым, который каждую субботу парился в сауне его бунгало. Главный мент знал, что Цезарь, став легальным бизнесменом, продолжает оставаться криминальным Папой, но он не осуждал его, он хорошо знал также, что сам по себе такой авторитет служит залогом процветания бизнеса.

Появление в Севастополе молодого финансового магната Антона Шаруна было неожиданностью для всех, но только не для Цезаря. В то время как севастопольские воротилы засуетились и понаделали глупостей, дядюшка Цезарь наводил справки, и, лишь обобщив собранную информацию, он сделал выводы и определился, что и как надо делать. Когда дело касалось целостности его владения и сферы влияния, сидеть сложа руки Цезарь не мог. Не мог он также делать поспешных необдуманных шагов. Это было не в его правилах. Вглядываясь в лица присутствующих на панихиде Арсена местных и приехавших из других городов боссов, Цезарь понимал, что бросить копье мести в сторону врага и тем самым положить начало войне в его власти, и никто из находящихся здесь дельцов не осмелится взять на себя это исключительное право. Бригаде Арсена не терпелось окунуться в бойню, а дядюшка Цезарь не хотел торопить события, он был уверен, что большинство из присутствующих недооценивают Шаруна.

Время и место совещания дядюшка Цезарь уже выбрал. По окончании погребения его шустрый секретарь раздал пригласительные тем боссам и бизнесменам, кого Цезарь посчитал нужным видеть на совещании. На всех билетах Цезарь своей рукой написал приглашение посетить зафрахтованный специально для встречи круизный лайнер "Тарас Шевченко" одесского пароходства. Корявые буквы и подпись Цезаря, не воспользовавшегося бесчувственным типографским шрифтом, указывала на доверенность и особую значимость назначенного мероприятия.

Кровавая расправа над Арсеном больше шокировала местных дельцов, чем напугала. Они не ожидали от желторотого чужака такой прыти. Однако Цезарь был намерен просчитать все возможные ходы, а совещание на теплоходе призвано было прояснить ситуацию для всех. У дядюшки Цезаря не возникало иллюзий на этот счет. Он уже точно знал, откуда дует ветер, и поэтому не мог допустить смерти Шаруна.