Крестной феей назначаю себя!

Глава 14

Радостный слаженный визг не дал мадам Лилье договорить. Счастливые девушки подхватили Кэти и помчались в швейный цех — скорей, скорей все доделать, чтобы завтра уже заняться только собой и своими платьями.

Смеющаяся Сесиль перехватила одну из них, приказав принести чай и сладости для себя и Эвелины. В ожидании Кэтрин, подруги удобно устроились в мягких креслах и наслаждались ароматным чаем с вкуснейшими конфетами.

— Все же мне повезло больше, чем моему соседу месье Шенье, — с удовлетворением заметила Сесиль, — у меня уже, можно считать, все заказы выполнены, завтра отдам последние платья — и все, объявляю выходные на неделю, не меньше! А вот он, бедолага, до сих пор никак не разберется со своими клиентами. Особенно один придирчивый попался — старший внук Берти Линнель.

— Это какой же? — заинтересовалась Эвелина. — Корнелис, тот, что звездами увлекается?

— Нет, что ты, дорогая! — Сеси чуть презрительно отмахнулась от такого предположения. — Корнелис — младший, а не старший. Он и на Бал не особенно собирался, а если и пойдет, то какой костюм ему ни одень — такой недотепа даже не заметит разницы!

— А кто же у них старший? — не то, чтобы Эвелине было особенно интересно, но надо же поддерживать разговор.

— Эвелин, как ты можешь не знать?! — Сесиль явно была потрясена неведением подруги. — Не знать то, что давно известно всем жителям Арма! Да ведь старший внук Берти Линнель и есть тот самый знаменитый менестрель, Айвен Лунный Бродяга!

— Да ты что?! — графиня Роддерик не скрывала изумления. — Но как могло случиться, что оба купеческих сына нашли себе дело, совсем не связанное с торговлей?

— Ой, там темная история, — мадам Лилье, довольная вниманием подруги, чуть кокетничала, набивая себе цену, — говорят, что жена купца Линнеля из дворян, но точно никто ничего не знает!

Модистка со значением глянула на графиню, и Эвелина нетерпеливо схватила ее за руку:

— Сеси, прекрати тянуть кота за хвост, рассказывай мне все, что ты знаешь про этого Айвена!

Мадам Лилье, донельзя удивленная волнением графини, попыталась было что-то спросить, но оборванная резким и строгим: "Рассказывай немедленно, все вопросы потом!", — только вздохнула. Когда Эвелина Роддерик была в подобном настроении, спорить с ней решались только те, кто плохо ее знал.

Сесиль Лилье к подобным наивным людям себя не относила, а потому послушно принялась выкладывать все, что ей было известно о семье Линнель.

А известны ей были те сплетни, что ходили среди горожан больше двадцати лет назад. В городе до сих пор помнили, как молодой купец Трейн Линнель вернулся домой из первой самостоятельной торговой поездки. Он вернулся не один, а с юной прекрасной девушкой и заявил родителям, что она — его жена. О девушке никто ничего толком не знал, только то, что она сама о себе рассказала. А рассказала она немного — звали ее Сюзанна, родом с юга, сирота, без родных и друзей.

Где жила до встречи с Трейном, почему убежала оттуда, как могло случиться, что у молодой, прекрасно воспитанной девушки нет никакой родни?

— Она не объявляла себя дворянкой, — увлеченно рассказывала Сесиль, — но ее происхождение и так было понятно: по нежным ручкам, по тому, как она говорила. Да и музыке Сюзанна была обучена, и языкам — всему, чему дворянских дочерей обучают. Старшие Линнели поначалу не хотели признавать невесткой пришлую незнакомку, но Трейн угрожал уйти из дома, и они смирились. Вскоре выяснилось, что Сюзанна ждет ребенка, а Трейн и не отказывался, сразу заявил, что ребенок от него.

Но когда мальчик, Айвен то есть, родился, в нем ни одной черточки от Линнелей не было. И на Сюзан не похож совсем — она черноглазая, а мальчишка в особую породу южан пошел, в тех, кто сам черный, а глаза светлые. И вот тогда Берти Линнель совсем невестку со свету сживать начала: и ребенок на ее сына не похож, и родился раньше срока, если от того дня считать, когда Сюзанна к торговому каравану Трейна прибилась. Трейн Линнель поспорил было с матерью, а потом взял семью, да и съехал от родителей, дом снял и свое дело открыл. Почти два года старшие Линнели с сыном не общались, а потом Лунный Бал объявили, ну тот, что двадцать два года назад был. И все, весь Арм увидел — какой яркий Лунный Цветок вокруг Трейна и Сюзан засиял!

Сесиль рассказывала с таким восторгом, словно видела все своими глазами, и графиня невольно увлеклась историей купца и юной дворянки. Эвелина живо представляла испуганную девушку, приставшую к купеческому каравану, и молодого купца Линнеля, взявшего опеку над юной незнакомкой. Были они супругами, когда приехали в Арм, или стали ими только потом, пожив рядом и привыкнув друг к другу, — графиню Роддерик сейчас не интересовало. Она думала, как же извилисты порой бывают линии судьбы, вот и простой менестрель вдруг оказался дворянином, пусть только наполовину.

Эвелина вернулась из своих мыслей к рассказу подруги как раз вовремя, чтобы услышать, как танец на Лунном Балу и раскрывшийся Цветок изменил отношение Берти Линнель к невестке. Свекровь сама приехала к семье сына с просьбой о прощении, и младшие Линнели вернулись в родительский дом. Вскоре родился второй сын, тот самый Корнелис. И дедушка, и бабушка души не чаяли во внуках, особенно в старшем.

— В его внешности, конечно, ничего от Линнелей нет, но старик всегда утверждал, что внук в него умом пошел. Образование им обоим хорошее дали, и языкам учили, и наукам, и музыке — все, как Сюзи Линнель захотела. И вот образование это дворянское их и сгубило, — глубокомысленно заметила Сесиль, вызвав невольный смешок у подруги, — напрасно ты смеешься сейчас, Эвелина. Купцам надо свое торговое дело знать, ну может языки еще, географию — если они с другими странами торгуют. А изучать звезды, музыкой заниматься — эти занятия совсем не для тех, кому суждено торговлей на жизнь зарабатывать! Вот и доучились внуки Линнеля до того, что младший ни о чем, кроме звезд думать не может, а старший совсем из дома ушел.

— Но не просто же так он ушел, Сеси, была какая-то причина?

— Старый Линнель надумал старшего внука женить, чтобы дурь из головы выветрилась. Невесту ему нашел из хорошего купеческого рода, а внук возьми — и откажись жениться. Не готов еще, говорит, к семейной жизни. Вот тогда Айвен и разругался с домашними: и с дедом, и с отцом, и с Берти Линнель. Да так разругался, что из дома ушел — доказать родным, что у него своя голова на плечах есть и решения он сам за себя принимать будет! — торжествующе выпалила Сесиль и уставилась на подругу, ожидая ее реакции. Эвелина же рассмеялась и спросила совсем не то, чего ждала модистка.

— Сеси, ну вот откуда тебе все так хорошо известно? Я готова поверить, что ты сама участвовала в скандале семейства Линнелей.

— Вот еще, выдумала! — мадам Лилье с возмущением глянула на Эвелину, — Мне вполне хватило рассказов Берти Линнель — она же у меня одевается. Не в бальные платья, конечно, но, знаешь, на ее вкус угодить посложнее будет, чем на придворных модниц! А уж сколько я в те дни про ее непутевого внука наслушалась — ты представить себе не можешь! И главное, ну никак она не понимала, почему ее Айвен из спокойного уютного дома ушел по дорогам шляться? Все переживала, где он там и что с ним?

— Так сейчас Айвен домой вернулся? И сколько же лет его не было?

— Ну, как сказать, вернулся… — Сесиль задумалась, подбирая точные слова, — домой-то он зашел, но живет отдельно, у них не остановился. Но все Линнели знают, что их Айвен будет петь в королевском дворце перед гостями Лунного Бала, и очень им гордятся! А пригласила его лично королева Амалия, верно, Эвелина?

Графиня Роддерик, кивнула, подтвердив слова о королеве, и мадам Лилье продолжила:

— Не было Айвена, наверно, лет пять или чуть больше. Уходил совсем еще мальчишкой, а вернулся сейчас — видела я его издали — красивый такой, фигура совершенно мужская: высокий, плечи широкие, сильный! Ничего мальчишеского в нем не осталось. Да и не бедным вернулся — слава впереди него бежит, а деньги за выступления, говорят, ему такие платят, что не удивлюсь, если он уже и дом себе в столице купил!

— Так, значит, Лунный Бродяга теперь насовсем в Арме останется, только здесь выступать будет? Ой, вот хорошо бы было! — это раздался от двери восторженный голосок Кэтрин. Девушка уже переоделась и была готова отправляться во дворец, она только ждала графиню, ну и, заодно, слушала рассказ мадам Лилье.

— Кэти, ты уже готова? Присядь рядом, скоро мы уходим — нас ждет ужин в "Веселой утке", надеюсь, ты не забыла? — сухой тон графини смутил девушку, и она умолкла, соображая, в чем успела провиниться. Но дело было совсем не в Кэтрин — графине Роддерик хотелось вытянуть из подруги все, что та знает про Айвена и понять, как можно использовать эту информацию.

— Так что там с костюмом Айвена для Лунного Бала? — напомнила Эвелина мадам Лилье.

— Ах, да, ты же еще не знаешь! — Сесиль вспомнила, с чего начала рассказ о блудном менестреле. — Как только Айвен появился у родных и объявил, что будет выступать на Лунном Балу, старуха Линнель потянула его к месье Шенье — лучшему мастеру по мужским костюмам. Айвен сначала отказывался, но бабушка его уговорила "не позорить семью и одеться как положено". И вроде все хорошо шло, мне сам Шенье так говорил. И модель костюма они выбрали, и выкройку удачную сделали, и отделку подобрали. А на днях Айвен пришел в нему в мастерскую, мрачный как туча, и заявил, что костюм его должен быть черным. Представляешь, Эвелина?! Совершенно черным, даже без всякой отделки!

Ну, Шенье не так-то прост, он тут же доложил Берти Линнель. Старуха как узнала, так за сердце и схватилась. Все допытывалась у внука, что случилось, почему он черный цвет выбрал, но так и не узнала ничего. Айвен только сказал: "Или в черном костюме пойду, или меня совсем на Балу не будет!" А Берти Линнель заявила, что если ее внук черный наденет, то вместо Бала будет на ее поминках в этом костюме сидеть! Вот и вышло так, что у Шенье один заказ до сих пор даже не начат: ну как тут выберешь ткань, чтобы и одному заказчику угодить, и другого не обидеть! С Берти Линнель он ссориться не хочет, но и внук бабке в упрямстве не уступает, вот и не знает мастер: кого слушать, какой цвет для костюма выбрать.

— Я знаю цвет! — решительно заявила графиня Роддерик. Она примерно представляла себе, что могло случиться, если менестрель выбрал черный костюм, и не собиралась мириться с такой несправедливостью. Одной певицы в черном на Лунном Балу вполне хватит, незачем еще и певца ей под стать наряжать!

— Ты знаешь, Эвелина? Но откуда? И как ты можешь быть уверена?..

Эвелина прервала подругу и уже более спокойно пояснила:

— Точнее, я не совсем знаю. Я знаю имя дамы, к которой Лунный Бродяга неравнодушен, и уверена, что он согласится на костюм в тон ее платью.

— Так кто эта дама, Эвелина, дорогая, ты ведь мне скажешь? — в глазах мадам Лилье загорелось такое искреннее любопытство, что графиня не смогла сдержать улыбки.

— Скажу, пожалуй, без твоей помощи мне не обойтись. Но обещай, что никто, слышишь, никто не узнает ее имени хотя бы до Бала. После Лунного Бала, так уж и быть, можешь рассказывать, но раньше…

Эвелина умоляюще посмотрела на свою подругу, не всегда умевшую держать язык за зубами.

— Сеси, дорогая, если ты расскажешь прежде, чем они станцуют Лунный Вальс, этот танец может вообще не состояться, понимаешь. Рядом с девушкой есть человек, который сделает все, чтобы не допустить ее встречи с Айвеном. Думаю, он уже что-то предпринял, поэтому наш менестрель и потребовал костюм черного цвета.

— Эвелин, ну за кого ты меня принимаешь? — возмущение мадам Лилье было неподдельным. — Конечно, я никому не скажу. Уж два-то дня я смогу удержаться, чтобы не сообщить такую важную новость!

Звонкий смех мадам Лилье подхватили и Кэтрин, и Эвелина. Графиня Роддерик, смеясь, сказала, что не сомневается в выдержке своей подруги, и поднялась, собираясь уходить. Но прежде она подошла к своему драгоценному платью, чтобы попрощаться с ним.

— Не скучай без меня, — графиня прикоснулась к легкому шелку и улыбнулась ответному теплому сиянию, — тебя укроют сейчас плотной тканью и отправят во дворец, в мои комнаты. Сегодня же вечером мы встретимся, а через два дня отправимся на Бал!

Переливы света, пробежавшие по всей длине платья, были ей ответом. Графиня улыбнулась волшебному наряду и повернулась к Кэтрин, завороженно наблюдавшей за ее действиями.

— Кэти, ну что ты застыла? Мы отправляемся или ты хочешь дождаться готового платья?

— Ждать не обязательно, — ответила за Кэти мадам Лилье, — все детали оговорены, платье не раз примеряли — оно сидит на девушке просто идеально. Перед тем, как отправить наряды вам во дворец, я лично просмотрю сиреневое платье еще раз. Уверена, что проблем с ним больше не будет.

— Отлично, Сеси. Да, и вот еще что, — графиня вспомнила важную деталь, — Скажи, ты обращаешься к услугам мага, чтобы зачаровать платья от порчи?

— Само собой, Эвелина! По просьбам клиенток, конечно, и за отдельную оплату.

— Оплата будет, — улыбнулась графиня практичности подруги, — будь добра, вызови мага, чтобы он зачаровал сиреневое платье. А солнечное, думаю, и само за себя постоять сумеет.

Эвелина мельком глянула на свой наряд и успела заметить, как волшебное платье, словно подтверждая ее слова, сверкнуло яркой молнией и почти сразу вернулось к прежнему спокойному сиянию.

— Невероятно! — выдохнула Сесиль, тоже заметившая блеснувшее молнией платье, — Думаю, магу его и показывать не стоит, чтобы избежать лишних расспросов.

— Согласна с тобой, дорогая, но для сиреневого платья мага обязательно пригласи, — Эвелина кивнула подруге и обратилась к Кэтрин, — Кэти, так ты готова, можем идти?

И опять фрейлина Брайтон не успела ответить, возмущенный возглас мадам Лилье остановил ее попытку:

— Эвелина, что значит "можем идти"?! Ты же не назвала имя таинственной возлюбленной Айвена!

— Ах, да, конечно, — графиня умолкла с задумчивым видом, как бы вспоминая,

— Эвелин, брось притворяться, думаешь, я не раскушу твоих уловок! — Сесиль Лилье готова была не в шутку рассердиться на подругу, когда смеющаяся графиня поймала ее и притянула поближе к себе.

— Маркиза Эльзи д'Анжу, — сказала Эвелина шепотом, так чтобы слышала только мадам Лилье.

— Ах, вот он что… — Сесиль задумалась, — ну что же. пожалуй, я знаю, какого цвета должен быть костюм менестреля…

— Какого? — живо спросила Эвелина.

— Зеленый, моя дорогая, сочный и яркий, классического изумрудного оттенка! В нашем ателье шили бальное платье для девушки и, поверь мне, она будет одной из первых красавиц Бала! Тот старый дракон, что оплатил платье, не поскупился для юной леди. Но, боюсь, ей бедняжке, не в радость были его щедроты. Она и платьем-то особо не интересовалась, все говорила "делайте, как хотите, вам лучше знать".

— Ах, Сеси, я уверена, что старый негодяй подстроил какую-то подлость, чтобы разлучить влюбленных! Если бы я могла хоть раз встретиться с девушкой до Бала!

— Ну встретиться ты с ней можешь, — неожиданно заявила мадам Лилье, — ее платье потребовало особо сложной отделки, и мы немного задержали его в ателье. Так что, за готовым платьем юная леди приедет только завтра, в первой половине дня.

— Как удачно, Сеси, как замечательно все выходит! Я как раз собиралась завтра с утра заехать к обувщику и галантерейщику — подобрать туфли и перчатки под наши с Кэти платья. И теперь уж обязательно заеду к тебе — поговорить с девушкой, выяснить, что могло случиться между ней и Айвеном! Не отпускай ее без меня, слышишь, Сеси? Если она появится раньше, придумай что-нибудь, чтобы задержать ее. Сделай это для меня и для них, дорогая моя, и двое влюбленных будут обязаны тебе своим счастьем! — графиня не сумела сдержать переполнявшие ее радостные эмоции, она схватила подругу за руки и закружила по примерочной.

Легкая на подъем Сесиль Лилье, смеясь, подхватила движения Эвелины, а когда дамы остановились, запыхавшаяся модистка весело спросила:

— Так какого цвета шьем костюм менестрелю?

— Зеленого, Сеси, только зеленого, того же оттенка, как платье! И отделку, подходящую, чтобы они с девушкой смотрелись парой. Сможешь донести нашу идею до месье Шенье?

— Идею-то я донесу, и даже платье донесу, — задумчиво сказала мадам Лилье, — а вот кто убедит старика, что зеленый цвет устроит его заказчика?

— Скажешь, что так распорядилась графиня Роддерик, первая фрейлина королевы Амалии, — Эвелина гордо вздернула свой аккуратный носик, — думаю, авторитета королевы будет достаточно, чтобы месье нам поверил?

— Королевы или ее первой фрейлины?

— Ай, дорогая, какая разница! — Эвелина небрежно махнула рукой на сомнения Сесиль, — Главное, правильно подать информацию, так чтобы ни у кого не возникло подозрений, что первая фрейлина королевы действует не от имени Ее Величества! А уж это-то ты сумеешь, верно?

— Сумею, не сомневайся, — смеясь заверила подругу мадам Лилье, — сразу после вашего ухода пойду порадую старика, что цвет костюма Лунного Бродяги выбран решением первой фрейлины королевы.

— Точно! И это решение изменить никому невозможно! — веселая Эвелина подняла руку с вытянутым вверх указательным пальцем и, погрозив им кому-то невидимому, значительно заявила, — Вы слышите меня, герцог? Никому!

После такого заявления графини смеющаяся Сесиль выпроводила их с Кэтрин из ателье, сказав, чтобы не мешали больше своими "выступлениями на публику".

И графиня Роддерик,

взяв под руку Кэтрин Брайтон, в самом лучшем настроении отправилась в "Веселую утку", рассчитывая не только на хороший ужин, но и на доверительный разговор с маленькой фрейлиной, влюбленной в принца.