Крестной феей назначаю себя!

Глава 18

Графиня Роддерик вошла в свои комнаты, держа в руках шкатулку и листы со списками гостей. Она задумалась так, что не сразу заметила отсутствие Кэти в комнатах. Эвелине не давала покоя вспышка ненависти в глазах Мышильды, графиня пыталась понять причину ее злобы, но никак не находила разумных объяснений. Конечно, ненависть камер-фрейлины могла объясняться тем, что она видела кольцо с сапфиром раньше и знала, кто подарил его Кэти. За годы службы во дворце Матильда Лейзон не сумела найти себе достойного жениха, поэтому завидовала черной завистью всем влюбленным фрейлинам. Девушки к этому уже привыкли и не обращали внимания на ее шипение и злобные взгляды. Но ненависть в глазах Мышильды, когда она увидела шкатулку, была слишком эмоциональна для обычного ее настроения… Эвелина пыталась, но никак не могла избавиться от тревожного чувства, будто что-то она упустила из виду, не учла каких-то препятствий на пути влюбленных.

Наконец, усилием воли графиня выбросила из головы непонятные ей самой мысли, прислушалась к звукам, долетавшим до нее и улыбнулась. Кэти Брайтон нежилась сейчас в ванной и распевала веселую любовную песенку, одну из сочиненных Лунным Бродягой. Девушка увлеклась так, что вряд ли заметила бы вошедшего в ванную комнату, а уж что делалось за дверью ее совсем не занимало. Эвелина вспомнила себя, впервые попавшую во дворец, в комнаты для приближенных короля, и поняла, что ждать маленькую Кэти придется еще долго. Раз так, следовало пока чем-то заняться, и графиня Роддерик зашла в спальню, где временно разместили фрейлину Брайтон. Эвелина поставила шкатулку рядом с кроватью, чтобы Кэти увидела заветное колечко, как только войдет в комнату. Списки гостей графиня пока отложила в сторону, утром следовало обсудить их с Эммой Жернет.

Пристроив шкатулку у изголовья Кэтрин, Эвелина замерла, оглядывая такую знакомую комнату, когда-то оформленную в солнечно-зеленых тонах. Так называл этот оттенок зеленого граф Северин Роддерик. Он едва не свел с ума обивочных дел мастера, объясняя, в каких цветах хочет видеть свою спальню.

— Как Вы не понимаете, она должна быть темно-зеленых тонов, но не мрачной, как будто солнце светит сквозь густую листву!

Когда Эвелина подошла к ним, рассерженный мастер готов был уже вернуть аванс и отказаться от заказа. Обрадованный Северин схватил невесту за руку и подтащил ее, ничего не понимающую, поближе.

— Посмотрите в ее глаза, видите? Они темно-зеленые, но одновременно солнечные, радостные! Именно в таких цветах я и хочу оформить свою спальню!

— А зачем это тебе? — удивленно спросила юная Велли. Она только недавно пришла и не уловила еще сути разговора.

— Как зачем? — в свою очередь поразился Северин ее непониманию. А потом важно и медлительно, как учитель нерадивой ученице, начал объяснять, — Велли, мы будем жить во дворце и должны соблюдать все правила этикета! Все, понимаешь?! У нас, у каждого, будет своя спальня, и когда мы… ну, побудем вместе, потом нам придется разойтись по своим спальням и спать отдельно, каждому у себя. Так вот, я хочу засыпать, глядя в твои глаза, понимаешь?! Я хочу, чтобы вокруг меня был солнечно-зеленый цвет, такой же, как цвет твоих глаз! Тогда я буду засыпать, представляя, что погружаюсь в омут глаз моей любимой Велли, и мне будут сниться самые лучшие сны!

Довольный собой и своей выдумкой Северин задорно посмотрел на невесту, а возмутившаяся Эвелина воскликнула:

— Ах, так! Ты будешь тонуть в моих глазах и видеть самые лучшие сны, а мне будет сниться непонятно что?! Ну уж нет, так дело не пойдет! — теперь Эвелина схватила мастера за руки и заставила всмотреться в глаза Северина. — Смотрите, смотрите какой у него цвет глаз! Цвет темного янтаря, пронизанного золотыми искорками! Мне нужна спальня, оформленная точно в таких же красках, как глаза моего жениха, я тоже хочу тонуть в них, засыпая и видеть самые лучшие сны!

Опешивший поначалу мастер, наконец, пришел в себя и весело рассмеялся, добродушно глядя на молодых влюбленных. Он еще поворчал для порядка, но все-таки сумел найти оттенок зеленого, который Северин посчитал подходящим, а спальню Эвелины оформил в теплых янтарных тонах.

Будущее семейное гнездышко молодые влюбленные создавали со всей энергией и вдохновением. Их Величества выделили для семьи Роддерик апартаменты, расположенные так удачно, что половина Северина находилась в мужской части придворных покоев, а половина Эвелины — в женской. Северин устроил себе приемную, кабинет и спальню — через стену от спальни Эвелины. Будущая графиня предпочла более домашний интерьер: спальню, гостиную и будуар, так необходимый каждой придворной даме. Вход в комнаты Эвелины и Северина был отдельный, а между собой части апартаментов соединялись общей дверью спален.

Прогнозы Северина по строгому соблюдению правил этикета так и не сбылись — молодые супруги не находили в себе сил разлучаться после бурных ласк, они засыпали и просыпались в одной кровати, и почти всегда в комнате Северина. Молодой граф Роддерик все чаще задерживался допоздна на совещаниях у Его Величества — заговорщики уже поднимали головы, на окраинах Армании становилось все неспокойней. И Эвелина, опасаясь, что муж не станет будить ее, если вернется поздно, устраивалась на его кровати и, бывало, крепко засыпала там, так и не дождавшись прихода любимого.

Когда же граф Роддерик, наконец, возвращался, он будил свою Велли поцелуем. Точнее, не будил, просто целовал, легко и нежно прикасаясь к ее лицу, но Эвелина всегда просыпалась. Она улыбалась самым родным и любящим глазам и спрашивала:

— Ты на самом деле пришел или только мне снишься?

— Ты сомневаешься в моей реальности? Ну так я тебе докажу, что существую на самом деле! — шутливая угроза Северина немедленно начинала исполняться, и молодая графиня получала самые убедительные доказательства, что любимый муж ей не приснился.

После трагической гибели Северина, Эвелина долго не могла перейти в свою спальню. Она, как прежде, засыпала в кровати мужа, в тщетной надежде, что однажды ее разбудят знакомые губы…Но сны больше не становились реальностью, как ни хотела этого молодая вдова.

Одну часть апартаментов Северина почти сразу отделили для других придворных. Эвелина с замиранием сердца ждала приказа освободить и спальню, но такого приказа все не было, и графиня догадывалась почему. Эрнест, пользуясь своей властью, запретил отбирать у нее дорогую сердцу комнату, где еще жила память о Северине — в вещах, к которым он прикасался, в легком аромате фиалок, который Эвелина всегда чувствовала, целуя мужа, хотя Северин утверждал, что фиалкой пахнет именно она.

Графиня Роддерик так задумалась, что не услышала легких шагов за спиной и пришла в себя только от прикосновения к плечу. Встревоженная Кэти внимательно смотрела на нее, чуть испуганная каплями слез в глазах старшей подруги.

— Эвелина, что случилось? Ты плачешь?

— Все хорошо, Кэти, я просто вспомнила… — графиня оборвала саму себя и перевела разговор в другое русло, — скажи-ка лучше, как ты устроилась? Все в порядке, тебе здесь нравится?

— Ой, все очень хорошо! — Кэти быстро отвлеклась от грустных мысле и весело защебетала, расхваливая спальню. Она искренне благодарила графиню за ее заботу, и даже решилась спросить, куда ведут еще одни двери ее спальни, крепко запертые сейчас толстой щеколдой.

— Через эти двери можно было бы пройти в мужские комнаты, но не советую тебе ими пользоваться, — лукаво улыбаясь ответила Эвелина, — с той стороны герцог Берштейн приказал устроить архив, так что, если попытаешься открыть дверь, на тебя обрушится гора пыльных бумаг вместе с полками.

— Я и не думала об этом, — Кэти смущенно отвернулась, пряча глаза, — врать она никогда не умела, — и быстро спросила, — А Мыши… Матильда отдала шкатулку?

— Да, Кэти, отдала. Но лучше сама посмотри, все ли в порядке с твоим кольцом, что-то не понравилось мне выражение лица Матильды, когда она возвращала шкатулку.

Обрадованная Кэтрин быстро схватила темный ящичек, достала оттуда драгоценное колечко, полюбовалась им на свету и надела на палец.

— Эвелина, все хорошо, колечко то самое, что Дэн мне подарил, я точно знаю!

Заметив, как удивилась графиня Роддерик ее уверенности, фрейлина охотно пояснила:

— Я не могу сказать как именно, но точно чувствую, что это то самое колечко! Да ты посмотри на него, разве найдется еще одно такое же?

Девушка подняла руку к свету, и Эвелина невольно засмотрелась на великолепный камень цвета темной сирени. На свету грани сапфира засияли еще ярче, переливаясь чуть ли не всеми возможными оттенками сиреневого цвета, а не только темными. Перстень был в форме колокольчика, — сапфировый цветок и нежный стебелек с листьями из белого золота, — и очень подходил к бальному платью Кэтрин.

— Замечательное колечко, Кэти! — совершенно искренне воскликнула Эвелина. — Обязательно носи его и не вздумай больше снимать, ты меня поняла?

— Да, конечно! Но почему ты так настаиваешь на этом, Эвелина?

— Не знаю, — графиня Роддерик задумалась, пытаясь облечь в слова непонятные ей самой чувства, — не знаю, Кэти, но уверена, что так будет правильно. Носи колечко, не снимая, а на глупые вопросы просто не отвечай, договорились?

— Хорошо, — Кэтрин явно была довольна указанием, ей и самой не хотелось расставаться с дорогим сердцу колечком.

Больше девушки ничего обсудить не успели — в комнаты первой фрейлины вернулась горничная, убегавшая к Мышильде снимать маску. Услышав от нее, как страшно выглядит сейчас камер-фрейлина: "вся красная, гладкая, да блестящая, как будто по ней горячим утюгом прошлись", — графиня Роддерик и Кэтрин весело рассмеялись.

Энергичная девушка, без лишних указаний, приготовила ванну уже для Эвелины и принялась расчесывать длинные золотые волосы юной фрейлины. А графиня Роддерик уютно устроилась в облаке мягкой ароматной пены, собираясь спокойно обдумать события прошедшего дня. Но собственные мысли не подчинились Эвелине — они упрямо возвращали ее к тем счастливым часам, которые молодые супруги провели в солнечно-золотой спальне.

Даже покинув ванну и отдав себя в ловкие руки горничной, умело ухаживающей за ее густыми черными волосами, Эвелина никак не могла заставить себя думать о сегодняшних проблемах. Она и спать легла с мыслями о Северине и, может быть именно поэтому, увидела его во сне.

Счастливый, сияющий радостью, молодой человек с рыжинками в темных волосах и такими знакомыми янтарными глазами, подошел к своей Велли и взял ее за руку. Эвелина видела, что на ней платье из "белого золота", так удачно купленное сегодня. А Северин был в костюме солнечно-зеленого цвета, под цвет глаз любимой жены. Графиня не успела спросить мужа, почему они одеты в разные цвета, он первым взял ее за руку и, улыбнувшись своей неповторимой — светлой и открытой — улыбкой, куда-то повел за собой. Недоумевающая Эвелина послушно шла за своим Северином, и вот перед ними возникли ступени главного храма Армы, в котором пара Роддерик когда-то венчалась. Северин начал подниматься наверх по ступеням храма, и Эвелина поднималась рядом с ним. Велли хотела спросить мужа, зачем они сюда идут, ведь они уже обвенчаны. но не могла произнести ни слова. А на самой верхней ступени к ним подошел высокий худощавый мужчина в бело-золотом костюме, под цвет ее платья, и протянул к ней руку, чтобы забрать от Северина. Изумленная графиня повернулась к мужу, а он кивнул ей, улыбаясь нежно и чуть грустно, и подвел совсем близко к загадочному незнакомцу. Эвелина пыталась развернуться, выхватить руку, сбежать вниз по ступеням, но Северин удерживал ее — крепко и очень бережно, не позволяя уйти. Графиня вскинула голову, внимательнее всмотрелась в лицо мужчины в бело-золотом костюме и узнала его. Узнала знакомые глаза — серо-синие, цвета грозового неба. Граф Северин Роддерик привел сюда свою Велли, чтобы вручить ее руку никому иному, как герцогу Берштейну, ожидавшему их на самой верхней ступени главного храма Арма…