Крестной феей назначаю себя!

Глава 25

Эвелина так неожиданно ворвалась в свои апартаменты, что камер-фрейлина Лейзон вскрикнула, прервав себя на полуслове, но тут же опомнилась и продолжила свою вдохновенную речь. На Мышильде была шляпка с густой вуалью, вероятно, призванной скрыть все еще неестественно-красный цвет лица. Но в пылу обличений вуаль оказалась помехой и ее беспардонно откинули наверх. Так что сейчас все окружающие могли любоваться юным, свежим и очень красным личиком Матильды Лейзон.

Сама же камер-фрейлина в пылу борьбы за то, что она считала справедливостью, совершенно забыла о своем внешнем виде. Серые глазки Мышильды горели жаждой мщения, она размахивала руками и нервно стучала каблучками туфель, царапая паркетный пол в покоях Эвелины. Матильда Лейзон уверяла, что лично застала Кэтрин Брайтон целующейся с капитаном Шенброком, и подобной развратнице не место среди фрейлин Ее Величества. Всхлипывающая Кэти ничего не могла выговорить в свое оправдание, но Эмма Жернет, утешавшая девушку, высказалась за нее, коротко и ясно, как припечатала:

— Врет она все, эта сплетница Лейзон! Не может такого быть, чтобы наша девочка по доброй воле с этим мужланом целовалась, никогда такому не поверю!

Остренький носик Мышильды аж дернулся, когда она услышала "наша девочка", но задавать вопросы ей никто не позволил. Графиня Роддерик была не просто сердита, она серьезно разгневалась и на вездесущую Матильду, и на любопытных девчонок-фрейлин, со смешками оглядывающих плачущую Кэти.

— Матильда, по какому праву Вы ворвались в мои апартаменты? — в голосе первой фрейлины прозвучали такие грозные нотки, что все испуганно замерли, ожидая бури. И буря не замедлила разразиться. — Как Вы посмели появиться здесь без приглашения, да еще и привести с собой других фрейлин?! Кто Вам позволил распускать грязные сплетни о юной девушке? Или Вы решили, что, проработав столько лет во дворце, стали неуязвимы для королевского гнева?! Мне напомнить Вам, как Ее Величество относится к сплетникам и клеветникам? Может, Вы настолько не цените свое место при дворе, что готовы потерять его ради возможности разнести новую сплетню?

Матильда Лейзон, умудрившаяся из ярко-красной стать красно-серой, моментально притихла и дрожащим голосом сделала попытку оправдаться:

— Ваша Светлость, графиня Роддерик, но я не сплетничаю…Я своими глазами видела…

— Что Вы видели? — вопрос прозвучал жестко, Эвелина не склонна была верить ни одному слову Мышильды.

— Видела, как капитан Шенброк целовал фрейлину Брайтон…

— Так он ее целовал или Кэтрин тоже отвечала на поцелуи?!

На этот вопрос неожиданно ответила сама Кэти Брайтон. Девушка вскочила с места и срывающимся голосом, прерывисто всхлипывая, заявила:

— Нет, слышите, нет! Он гадкий, он такой гадкий этот капитан! Как Вы могли подумать, что я сама… с ним… по своему согласию…

Кэтрин опять зарыдала, не выдержав обиды от ложных обвинений.

— Эмма, уведи Кэти в ее комнату и постарайся успокоить. Мы поговорим с ней позже, — мягкие интонации в голосе Эвелины исчезли сразу после ухода Эммы и Кэтрин. На притихшую Мышильду и оробевших девушек смотрела грозная первая фрейлина, давно умевшая держать в руках своих подчиненных. — Матильда, Вы хорошо слышали, что сказала фрейлина Брайтон?

Молчаливый кивок Мышильды, успевшей вернуть прежний цвет лица, и графиня Роддерик продолжила:

— В таком случае, надеюсь, Вы услышите и меня. Если хоть одна сплетня про отношения Кэти Брайтон и капитана Шенброка разойдется по дворцу…Вам придется срочно перебраться в свое поместье, Матильда. Где оно там находится, на краю Восточной Пустоши? Думаю, в этих краях Вашу способность сплетничать по достоинству оценят местные аристократы, им на много лет хватит новых впечатлений, подаренных Вашей неуемной фантазией.

Фрейлины, так и не покинувшие приемную графини Роддерик, дружно захихикали. Все прекрасно знали, что аристократов в Восточной Пустоши никогда не было, простота нравов местных помещиков была общеизвестна и давно стала притчей во языцех. Так что угроза отправить Мышильду в ее "родовое гнездо" для придворной дамы означало наказание более суровое, чем, например, ссылка в монастырь.

— Вижу, что Вы поняли меня, Матильда, — уже более спокойно заметила графиня Роддерик, увидевшая, как мгновенно теряет яркие краски лицо камер-фрейлины, — надеюсь, мне не придется приводить в исполнение свою угрозу…

— Прошу простить, Ваша Светлость, я поспешила с выводами про отношения капитана Шенброка и Кэтрин, — Мышильда, наконец, нашла в себе силы хоть что-то ответить своей грозной начальнице.

— Вот и замечательно, Матильда, я рада, что Вы сделали правильные выводы из нашей беседы, — Эвелина удовлетворенно кивнула, но тут же добавила, глядя в бегающин серые глаза, — молчание девушек, которых Вы привели с собой, тоже остается Вашей заботой, госпожа камер-фрейлина.

На робкий писк Матильды графиня Роддерик не обратила внимания, она оглядела группку фрейлин и, строго сдвинув брови, спросила их:

— Девушки, почему вы не пришли ко мне такой же дружной компанией, когда камер-фрейлина вымогала у вас подарки за бальные платья? Почему не пожаловались на действия Матильды Лейзон? Или вас все устраивает?

Своим вопросом Эвелина полагала еще раз напомнить Мышильде, что ее проделки известны и пока не прощены полностью. Но каково же было удивление графини, когда вместо жалоб она услышала от девушек нестройное, но дружное:

— Ваша Светлость, все хорошо, нас все устраивает, мы очень благодарны камер-фрейлине Лейзон…

— Благодарны за то, что вам пришлось покупать ей дорогие подарки?!

— Так она нам отдарила, — бойко ответила Лисси, — тоже хорошие подарки сделала, к Балу…

Фрейлина явно хотела сказать что-то еще, но подруги шикнули на нее, толкнули в бок, и девушка замолчала. Эвелина недоумевающе смотрела на необычно притихших девушек, на Мышильду, уже начавшую приходить в обычное свое состояние и гордо задравшую острый носик после похвалы фрейлин. Что-то здесь было не так, но графиня Роддерик слишком устала, чтобы разбираться, да и разговор с Кэти был много важнее, чем выяснение отношений фрейлин и Мышильды. Так что Эвелина всего лишь скупо улыбнулась и даже похвалила Лейзон, заметив, что та сделала верные выводы из их предыдущего разговора. Окрыленная Мышильда начала развивать тему своей понятливости, но ее безжалостно прервали.

— Довольно, Матильда, я устала сегодня. Мне приятно было узнать, что Вы преподнесли девушкам ответные подарки. Надеюсь, и сегодняшнее недоразумение будет исправлено?

— Все сделаю, Ваша Светлость, ни одного дурного слова не услышат о бедной девочке ни от меня, ни от других фрейлин! — Мышильда через плечо глянула на девушек так строго, что они тут же закивали, подтверждая слова камер-фрейлины. А она продолжала сладким елейным голоском: — Ах, бедняжка, кто бы мог подумать? Такая юная девушка и вызывает такие нешуточные страсти? Теперь-то я понимаю, что этот негодяй капитан сам набросился на нее, а я, не разобравшись, подумала о девочке дурно…Ах, право же, графиня, всему виной моя вуаль, из-за нее я не разглядела толком…

Эвелина решительно прервала излияния Мышильды, не желая больше выслушивать лживые вздохи о "бедной Кэти", и камер-фрейлина, подгоняя вперед молодых фрейлин, поспешила удалиться из покоев графини. Напоследок Мышильда склонилась в реверансе, прощаясь, и Эвелине вдруг показалось, что серые глазки взглянули на нее ехидно и торжествующе. Графиня мысленно пожала плечами, не понимая, чему может радоваться Матильда Лейзон после сегодняшнего разговора. Но странное выражение почти сразу исчезло с лица камер-фрейлины, сменившись обычным приторно-любезным, и Эвелина быстро забыла о непонятном для нее торжестве Мышильды. Графине не терпелось узнать у Кэтрин, что произошло между ней и капитаном Шенброком, и, выпроводив фрейлин, Эвелина поспешила в спальню, которую временно занимала ее подопечная.

Она с облегчением увидела, что Кэти почти успокоилась, скорее всего, Эмма заставила девушку выпить настойку пустырника. Фоейлина сидела на кровати, обхватив себя руками, а добродушная Эмма укутывала ее пледом, приговаривая:

— Вот сейчас, золотко мое, согреешься, и совсем все пройдет…

Кэти согласно кивала, явно не вдумываясь, что ей говорят, но все-таки послушно куталась в плед, только растрепанные золотые кудри оставались на виду, да синие глаза чуть испуганно выглядывали из глубины уютного убежища.

— Так что там у вас произошло, Эмма? — графиня не хотела начинать с расспросов Кэтрин, пока она совсем не успокоится.

— Да я и не знаю толком, сударыня, — виновато вздохнула Эмма. — Упустила я девочку из виду, вот что! Нам-то помощь ее, вроде, совсем ни к чему была, вот и оставила я нашу Кэти у герцогини. Так уж хорошо они там разговаривали, старуха и пасьянсу какому-то ее учила, и про свою жизнь рассказывала. А девочка все слушала, да спрашивала, что ей интересно.

Посмотрела я, что обе они довольны друг дружкой, ну и пошла себе — дел-то много, гости и сегодня ночью, и завтра весь день прибывать будут. Да позабыла совсем в суматохе своей про девочку нашу. А потом слышу крик, визг! Прибегаю, а под лестницей, в аккурат рядом с переходом в новое крыло, Кэти вся растрепанная стоит, капитан этот наглый в сторону отскочил, да далеко не уходит. А визжит госпожа Мышильда. Руками размахивает, вуаль трясется, сама дрожит и все кричит про "фрейлин развратных". Ну, я как услыхала такое — девочку за руку и бегом сюда. Думала, здесь и расспрошу ее спокойно, что там, под лестницей, было. А не заметила, что Мышильда за нами бежит, да в комнаты к Вам так и влетела следом, и давай кричать. А уж другие фрейлины на ее визги подошли.

— Кэти, — Эвелина подсела к девушке и бережно взяла ее за руку, — расскажи мне, как случилось, что ты оказалась наедине с капитаном Шенброком?

— Это я, я одна виновата, — голосок Кэти дрожал, но она сумела взять себя в руки и начала объяснять, — мы так хорошо говорили с герцогиней Эрмгольд, а потом она устала и захотела отдохнуть. Я вызвала ей горничную, а сама собиралась подойти к Эмме…

Кэтрин смущенно замолчала, и графиня Роддерик, чуть строже, чем хотела бы, спросила:

— Так почему ты к ней не подошла?

— Я услышала голос госпожи Жернет в дальнем конце коридора, — тихо объяснила Кэти, — и поняла, что она очень занята. А еще я вспомнила, как испугался капитан Шенброк герцогини и подумала…

— И подумала, что капитан теперь тебе не страшен, и ты можешь одна дойти до своей комнаты? — графиня Роддерик сама закончила фразу за Кэтрин и девушке осталось только виновато кивнуть. Эвелина готова была не на шутку рассердиться на глупую девчонку, но ее заплаканное личико немного остудило пыл графини. А вот Эмма, та высказалась со всем возмущением, на какое была способна. Голос старшей камеристки загремел почти, как у Женевьевы, когда Эмма взялась распекать Кэтрин за ее легкомыслие. Девушка только смущенно вздыхала, пряча глаза, и обещала, что "никогда, никогда не пойдет одна, пока в старом крыле дежурит подлый капитан". Графиня уже подумывала вступиться за юную фрейлину, как в двери комнаты осторожно постучали. Появивилась горничная и сообщила, что приехали новые гости, их необходимо провести в комнаты, а без старшей камеристки они не знают, кого куда заселять.

Эмме Жернет, сердитой на всех сразу — и на горничных, и на Кэтрин, — пришлось подняться с места и отправиться на встречу с прибывшими гостями. Уходя, старшая камеристка все-таки нашла минутку и взяла с Кэтрин обещание, что завтра утром фрейлина дождется провожатых, но ни в коем случае не пойдет в старое крыло одна. Кэти улыбнулась, тронутая такой заботой, и нежно обняла сердитую камеристку.

— Вы не обнимайтесь, Вы мне слово дайте, что без меня или моих горничных ни шагу отсюда не сделаете, — Эмма еще пыталась казаться строгой, но удавалось ей все хуже и хуже.

— Обещаю, Эмма, обещаю! — смеющаяся Кэти расцеловала добрую женщину. и та, совсем растеряв свою сердитость, поскорее убежала, наказав Эвелине "со всей строгостью отчитать глупую девчонку, которая чуть сама себе беды не наделала!"

Графиня Роддерик была полностью согласна с Эммой — разговор с Кэтрин надо было довести до конца, выяснить, что именно произошло, и не позволить девушке совершить повторную ошибку. Поэтому, закрыв двери за Эммой, чтобы никто больше не вошел и не помешал их беседе, Эвелина подсела к Кэти, обняла ее и ласково сказала:

— А теперь рассказывай, малышка, подробно все, что с тобой случилось сегодня вечером. Все, как было, рассказывай — и про Шенброка, про Мышильду.

Кэтрин вздохнула, виновато посмотрела на старшую подругу и поняла, что отмолчаться не получится. Из ее сбивчивого и немного путаного повествования Эвелина выяснила главное — юную фрейлину подвела ее доверчивость и неопытность в общении с мужчинами. Кэти успела спуститься по лестнице и подойти к переходу в новое крыло замка, когда к ней обратился капитан Шенброк.

— Он так хорошо говорил, Эвелина, так вежливо! Он попросил меня уделить ему всего пару минут, чтобы выслушать что-то очень важное для нас обоих. Вот я и подумала — нельзя же так обидеть человека и отказаться всего лишь выслышать его?

"Глупая девочка, все мы становимся глупыми, когда верим, что нам сейчас будут признаваться в любви. И совсем забываем, что даже в таком признании может таиться самая подлая ловушка", — Эвелина горестно вздохнула, уже понимая, как могла попасться Кэтрин. А фрейлина, вздыхая еще горше, продолжила рассказ:

— Сначала он сказал, что очень любит меня и просит стать его женой. Я сразу отказала, но капитан стал настойчив, он не отпускал меня, уговаривал, даже угрожал. Я сама не поняла, как вдруг оказалась под лестницей, а путь к выходу загородил Шенброк.

— И там он начал тебя целовать?

— А вот и нет! — голосок Кэти прозвучал неожиданно весело, и она с любовью погладила сиреневое колечко на своей руке. — Он хотел поцеловать, а колечко Дэна ему не давало!

— Вот как? — графиня Роддерик была удивлена и обрадована не меньше Кэтрин. — Невероятно! Хотя, чему я так удивляюсь? Маг сказал сегодня, что на колечке сильные защитные чары и настроены они именно на тебя. Значит, защита кольца сработала?

— Да! — радостно воскликнула Кэти. — Шенброк никак не мог схватить меня, его все время как будто отталкивало и, кажется, больно ему тоже было. Он ругался и дул на руки, как будто его обожгло.

— Так Мышильда выдумала, что видела тебя целующейся с Шенброком?

— Нет, — личико Кэтрин густо покраснело, она отвернула голову в сторону, не решаясь взглянуть в глаза подруги, и тихо ответила, — она не обманула, Шенброк целовал меня…

— Но как могло такое случиться, Кэти?

Девушка спрятала лицо, а когда нашла в себе силы говорить дальше, ее голос стал почти неслышным и прерывистым:

— Эвелина, он не мог поцеловать меня, но и я не могла убежать, потому что капитан перекрыл выход. А потом он догадался, что кольцо не дает ему приблизиться ко мне и стал смеяться. Он сказал…он сказал…

— Что он сказал, Кэти?

— Он сказал, что знает, кто подарил мне волшебное колечко, — теперь Кэти почти кричала, — и что мне все равно не судьба быть рядом с принцем. Что меня спрячут в самой глухой обители или даже подстроят несчастный случай, но принцу не дадут на мне жениться!

— Кэти, Кэти, успокойся, — Эвелина прижала к себе златокудрую головку и ласково погладила ее, — да кто он такой, этот Шенброк, чтобы знать о королевских планах?

— Он говорил очень уверенно, Эвелина, — Кэти еле сдерживалась, чтобы не плакать, — очень. Он сказал, что для меня лучше брак с любящим человеком, чем погибнуть совсем молодой. И я на минутку, на одну только минутку поверила ему! И сама попросила колечко, чтобы оно не мешало Шенброку…

— Так вот почему он сумел-таки тебя поцеловать… — графиня Роддерик отстранилась, внимательно рассматривая фрейлину: Кэти сидела, укутанная теплым пледом, сжавшись в комочек и глядя перед собой невидящими глазами. — А когда он целовал тебя, вас увидела вездесущая Мышильда. Ей не хватило терпения высидеть в комнате целый день, вот камер-фрейлина и нацепила шляпку с вуалью, чтобы неузнанной побродить по коридорам. Так, Кэти?

— Наверно, — голос маленькой фрейлины звучал безжизненно и сухо, — я не знаю, как там оказалась Мышильда, но своим визгом она напугала Шенброка, и капитан оставил меня.

— Знаешь что, Звелина, — Кэтрин ухватила графиню за рукав, и та даже испугалась непонятному блеску синих глаз девушки, — я поняла одно: лучше рано умереть, чем всю жизнь прожить с таким, как этот Шенброк! Он гадкий, он такой гадкий и неприятный, особенно его губы! И еще… когда он меня целовал, мне было так противно, так отвратительно видеть рядом его лицо, его глаза… Эвелина, я не смогу, мне не хватит сил жить рядом с этим человеком! Умоляю тебя, уговори королеву не выдавать меня замуж за капитана Шенброка! Пожалуйста, упроси ее! За кого угодно, за любого другого кавалера, только не за него! А лучше всего, пусть она отправит меня в самый дальний монастырь…Все равно я не смогу жить, если мне прикажут любить другого, а не Дэниэля, ни с кем не смогу…

И Кэти, уронив голову на руки, заплакала горько и обиженно, как плачут дети, когда их несправедливо наказали.

Эвелина, и сама расстроенная до крайности, бросилась утешать фрейлину, как вдруг раздался грохот, стук и удивленные девушки услышали мужской голос, кричавший за стеной:

— Откройте мне немедленно! Слышите, я вам приказываю — откройте!

Стучали в дверь, ведущую на мужскую половину и крепко запертую уже несколько лет. А голос, требующий немедленно открыть, принадлежал принцу Дэниэлю.