Крестной феей назначаю себя!

Глава 35

Графиня Роддерик уже почти подошла к своему столу, когда еще одна фигура — на этот раз женская, в черном платье — преградила ей путь.

— Скажите, графиня, — голос прекрасной Олли дрогнул, она явно была взволнована, — что с герцогом Берштейном? Правду говорят, что он смертельно ранен и умирает сейчас в своих покоях?

Эвелина внимательно смотрела на рыжеволосую красавицу, которую так долго считала соперницей, и видела в ее глазах искренний испуг и тревогу. Олли Терн, всегда хорошо умевшая держать лицо перед публикой, сейчас была настоящей. И графиня, не раздумывая, ответила почти то же, что говорила Айвену: "Герцог Берштейн спит, а когда проснется, будет почти здоров". Олли выдохнула, не скрывая своей радости, и почти виновато произнесла:

— Простите мои эмоции, графиня, но по дворцу ходит столько слухов, один страшнее другого…

Графиня Роддерик понимающе кивнула, а потом, не удержавшись, спросила:

— Леди Эмеринг, а как давно Вы знакомы с герцогом Берштейном?

Прекрасная певица весело рассмеялась и лукаво посмотрела на собеседницу. Казалось, что Олли Терн, успокоенная добрыми новостями о герцоге, вновь стала всего лишь блистательной светской кокеткой. Но поймав сердито вспыхнувший взгляд Эвелины, леди Эмеринг вернула серьезное выражение лица и уже совсем другим тоном сказала:

— Не сердитесь, Эвелина, Вам нет смысла ревновать ко мне герцога Берштейна! Мы всего лишь друзья, добрые старые друзья, изредка помогающие друг другу!

— Как недавно с "белым золотом"? — все еще сердито спросила графиня.

Олли озорно рассмеялась:

— Ну… так тоже бывает. Эрнеста давно мучала эта идея — подарить Вам отрез "белого золота" на платье, выполнить мечту покойного друга. Вот я и вспомнила, когда подвернулся случай. Однако. мне надо идти, прощайте, графиня!

— Подождите! — Эвелина схватиля Оливию за руку, и ее черное платье вдруг предупреждающе полыхнуло красным, как будто огненный блик показался под чернотой угля. Но графиня не обратила внимание ни на предупреждение "черного огня", ни на ответную теплую волну света от своего волшебного платья, ей надо было узнать правду, и Эвелина еще раз спросила прекрасную певицу:

— Олли, так это правда, Вы всегда были только добрыми друзьями с Эрнестом и ничего больше?

Леди Оливия Эмеринг внимательно посмотрела на взволнованную графиню, понимающе улыбнулась и уверенно ответила:

— Всегда, Ваша Светлость, всегда только друзья и ничуть не больше!

Еще миг — и Олли Терн исчезла в толпе приглашенных, а Эвелина почувствовала. как радость заполняет ее сердце, отбрасывая в сторону упрямые мысли о том, что певица могла и солгать.

Тем временем, Лунный Бал уже начинался: распахнулись парадные двери главного зала, и зычный голос дворецкого объявил о появлении Их Величеств короля Армании Августа и королевы Амелии, а также Его Высочества принца Дэниэля. Сразу следом за хозяевами Бала объявили о Его Величестве, короле Дарнии Леонардо с Ее Высочеством принцессой Александриной и о Его Могуществе, повелителе Хакардии Шамиршане.

Правители вощли в зал все вместе, как бы показывая, что любые разногласия меркнут перед ночью единения Трех Лун. Август и Амелия отдали предпочтение зеленому цвету в своих нарядах, Дэниэль был в сиреневом костюме с серебристой отделкой, и Эвелина с грустью представила как хорошо смотрелась бы рядом с принцем Кэти.

Король и принцесса Дарнии не придерживались традиций чужой страны и выбрали наряды в сине-золотой гамме — у Леонардо более темных тонов, у Александрины яркого, почти василькового. Принцесса была очень хороша в бальном наряде: ее голубые глаза сияли яркой бирюзой, а лицо и фигура восхищали гармоничной, естественной красотой. Эвелина услышала вздох за спиной и, оглянувшись, увидела Эвальда, первого министра Дарнии, с нежностью и любовью смотревшего на Александрину. Графиня Роддерик поскорее отвернулась, чувствуя как закипает обычное для нее негодование: она не понимала и не хотела понимать, как может Эвальд отдавать любимую женщину другому, даже не пытаясь бороться за свое счастье? Первый министр Дарнии так и не узнал, что ему очень повезло в вечер перед Лунным Балом — если бы Эвелина не помнила так хорошо своих недавних ошибок, вряд ли Эвальд стоял бы сейчас мирно и спокойно.

Но графиня сдержала порыв гнева и поскорее обратила внимание на Шамиршана. Высокий представительный мужчина выбрал наряд черно-золотого цвета и, пожалуй, смотрелся богаче всех в зале — столько золота на костюме не было ни у кого из гостей. А если еще учесть драгоценности, которыми был украшен и костюм, и пальцы хакардийского монарха… Некоторые замки Армании со всеми земельными угодьями вокруг них стоили намного дешевле, чем бальный наряд Шамиршана вместе с его драгоценностями.

Когда правители заняли места за столом, Август поднялся и объявил о начале Лунного Бала. Придворные, только недавно замершие в поклонах и реверансах, мигом оживились и поспешно устроились за своими столами. До начала главного события этой ночи — времени слияния Трех Лун и объявления Лунного Вальса — было еще несколько часов, и потратить их следовало с максимальной пользой. Так что дамы и кавалеры угощались отменными винами и закусками, флиртовали, сплетничали, заводили знакомства и предвкушающе обсуждали, кто кому составит пару в таинственном Вальсе.

Эвелина, как и Эвальд, были приглашены за стол Их Величеств. Тоска кольнула в сердце графини, когда она подумала, что, сложись все по-иному. сейчас рядом с ней мог сидеть Эрнест. Но увы, слева от Эвелины устроился Эвальд, справа Леонардо, а напротив оказался сам Шамиршан, пристально разглядывавший графиню с первой минуты ее появления за столом. Неотрывный взгляд повелителя Хакардии смущал Эвелину, она боялась даже глубоко вздохнуть, и совершенно искренне не понимала, почему Шамиршан уделяет ей столько внимания. Наконец, Леонардо заметил состояние соседки по столу и добродушно заметил хакардийцу:

— Шамиршан, дружище, перестань так смотреть на девушку, а то она не дотянет до Лунного Вальса!

— С чего бы вдруг? — Их Могущество все-таки отвел глаза, и Эвелина вздохнула свободней.

— Да она под твоим взглядом куска проглотить не может! — Леонардо первым засмеялся своим словам, как удачной шутке, и все подхватили его смех. После этого разговора хакардийский правитель начал вести себя как обычно — подшучивая и подначивая соседей. — но Эвелина нет-нет, да и ловила на себя его пристальный внимательный взгляд.

А разговор за "венценосным" столом продолжался. Острых тем старались избегать, обсуждали семейные дела: Шамиршан жаловался на своих сварливых жен и наложниц, смеющиеся Август и Леонардо предлагали ему разогнать всех строптивиц и остаться холостяком. Амелия, с умилением поглядывая на сына и Александрину, заговорила о том, как она хочет внуков, но Август довольно строго оборвал жену, не позволив развивать эту тему. Дэниэль молчал почти все время но сам не вступал в разговор, лишь отвечал на прямые вопросы. Графиня Роддерик подумала, что у принца состоялось объяснение с родителями, и его молчание вызвано неудачной попыткой добиться понимания своих чувств. Принцесса Александрина тоже отделывалась общими фразами и улыбками, обращенными в основном в сторону Эвальда. Что касается последнего, то в какой-то момент дарнийский первый министр вспомнил про отсутствующего коллегу и перевел разговор на состояние здоровья герцога Берштейна.

Потому как венценосные собеседники изощрялись в шутках, придумывая, зачем бы герцогу Берштейну взбираться на Часовую башню, Эвелина поняла, что Бартоломью удалось уверить короля в том, что Эрнест случайно оступился, поднимаясь по лестнице. Возобладала вполне ожидаемая версия о тайном свидании, и Эвальд, на свою беду, пошутил, что никогда не понимал влюбленных, которые спешат на свидание, в буквальном смысле, сломя голову. Второй раз сдержать негодование Эвелина уже не смогла, да и не пыталась. Она вспыхнула и заявила, обращаясь к Эвальду:

— А я, например, никогда не понимала и не пойму влюбленных, которые и шага не сделают навстречу своей любви! А если и сделают, то только для того, чтобы вручить свою любимую другому!

Побледневшее лицо Эвальда исказилось гневом, он вскочил, но тут же сел на место, заставляя себя успокоиться. Все умолкли, глядя на сильного мужчину, пытавшегося вернуть спокойное выражение лица, на Александрину, которая побледнела почти так же, как и ее возлюбленный. Принц Дэниэль грустно улыбнулся, глядя на чужую любимую, которую считали его невестой. Королева Амелия бросила возмущенный взгляд на Эвелину, но графиня только гордо вскинула голову, не желая признавать свою неправоту. Положение спас никто иной, как Шамиршан. Хакардиец неожиданно расхохотался и заявил, обращаясь к Августу:

— Слушай, ты говорил, что у вас фей нет и никогда не было? А это тогда кто? — Шамиршан показал на графиню Роддерик, и все, наконец, заметили необычное явление, на которое поначалу не обратили внимания. Ее чудесное платье не просто сияло, оно золотистым облаком окутало графиню, защищая от нападок рассерженного Эвальда и от возмущения королевы. А сама Эвелина, окруженная золотистым чарующим светом платья, казалась сейчас не обычной девушкой, она выглядела как волшебная фея, только что прилетевшая из сказочной страны.

Удивленные, немного завистливые вздохи женщин, искренний восторг и комплименты всех мужчин, включая Эвальда, заставили Эвелину рассказать историю платья. Возможно, графиня и не стала бы откровенничать, но стоимость "белого золота" была всем известна, и Эвелина рассказала ту часть истории, которую узнала в доме Крейстонов. После такого рассказа несдержанные слова графини были забыты — женщины, сидевшие за столом, вытирали выступившие слезы, мужчины вздохнули, вспомнив погибших во время мятежа. Один только Шамиршан опять не сводил глаз с Эвелины, а потом неожиданно предложил:

— Графиня, если Вам надоест быть первой фрейлиной в Армании и захочется почувствовать себя первой феей Хакардии, я всегда готов принять Вас в лучшем своем дворце.

Сначала Эвелина растерялась, не зная, что сказать на столь неожиданное предложение, но пока Август и Леонардо подшучивали над хакардийцем, она нашлась с ответом.

— Я посоветуюсь с женихом, Ваше Могущество, и поступлю, как он скажет.

— А, так у феи есть жених… — разочарованию Шамиршана не было предела, впрочем, точно также, как и удивлению Амелии. Эвелина уже приготовилась отвечать на расспросы любопытной королевы, но, к радости графини, церемониймейстер объявил выступление лучших актеров Армании.

Когда Айвен Лунный Бродяга пел свои баллады, женщины дружно вытирали слезы, растроганные историей о влюбленных, вынужденных жить в разлуке. Графиня Роддерик, пользуясь тем, что на нее сейчас не обращают внимания, пристально всматривалась в зал, надеясь увидеть юную маркизу в зеленом платье с золотыми цветами, но не находила ни одного наряда, похожего на платье Эльзи.

За выступлениями артистов незаметно подошел долгожданный час слияния Трех Лун, и девушки поднялись со своих мест, чтобы исчезнуть ненадолго, а потом вновь появиться среди тех, кто ожидает приглашения на Лунный Вальс.

Исчезновение незадолго до Вальса было необходимо, иначе маги не успевали создать маски, скрывающие девичьи лица от приглашающих. Никто не помнил, почему так повелось, но девушки всегда выходили в масках, чтобы кавалеры не знали точно, кто именно стоит перед ними. Считалось, что только тот, кто любит по-настоящему, сможет узнать свою любимую, скрытую магической маской.

Принцесса Александрина и графиня Роддерик тоже поднялись с мест, и графиня еще успела ответить на вопрос Дэниэля, заданный нарочито небрежным тоном: "Все ли девушки будут среди ожидающих приглашения или кто-то не смог прийти?"

Эвелина поняла. что принц все время пытался найти свою Кэти, но не так и не увидел фрейлину среди гостей. И, терзаемый тревожными мыслями, Дэниэль решился спросить о ее присутствии почти открыто.

— Не сомневайтесь, Ваше Высочество, — твердо ответила Эвелина, — девушки все в зале и никто из них не пропустит Лунного Вальса.

Дэниэль счастливо улыбнулся, Амелия бросила гневный взгляд на свою первую фрейлину, но графиня Роддерик уже уходила, забрав с собой Александрину. На выходе из зала Эвелина обернулась и увидела знакомую высокую смуглянку в зелено-золотом наряде, равнодушно стоявшую среди других девушек, спешивших к выходу из зала. Сама смуглянка никуда не спешила, ей было все равно — стоять на месте или идти. Графиня Роддерик, извинившись перед принцессой, решительно развернулась и начала пробираться через толпу, приближаясь к Эльзи. Александрине пришлось самостоятельно выйти из зала, а на выходе ее встретили дарнийские фрейлины и, первым делом, высказали свое возмущение неподобающим поведением первой фрейлины Армании.

А Эвелина, добравшись до маркизы д'Анжу, буквально за руку притащила не сопротивляющуюся девушку в зал, где маги трудились в поте лица, создавая вокруг юных дам магические маски. К радости Эвелины, к ним тут же подскочил Бартоломью, и первая фрейлина, рассмотрев, что творится вокруг, сердито спросила:

— Что за новости, Барти? С каких пор стали прятать под масками не только лица девушек, но и фигуры? Насколько я помню историю Лунных Вальсов, магические маски всегда скрывали только лица.

— Личное распоряжение королевы, — со вздохом ответил Бартоломью. — Ее Величество изволили приказать, чтобы девушек нельзя было узнать и по фигуре, не только по лицу.

Эвелина расстроенно огляделась — девушек, уже побывавших в руках магов, невозможно было отличить. Их фигуры расплылись, скрытые какой-то непонятной туманной завесой, разве что рост остался прежним, да цвет платья был виден в магическом тумане. Но угадать, кто скрывается, например, за маленьким ростом в туманном клочке сиреневого цвета, было совершенно невозможно. Правда, Эвелина заметила, что руки девушек, когда они отводили их в сторону, приобретали свои обычные четкие очертания. Но узнать девушку только по руке? Вряд ли такое реально среди сотен других, очень схожих рук.

Распознать лица, скрытые туманной маской в цвет платья, тоже было непросто, девушки отличались только цветом волос. Так что графиня Роддерик не потеряла Эльзи, только благодаря необычному изумрудному оттенку ее платья, а вот найти Кэтрин среди сиреневых туманных очертаний Эвелина никак не могла. Отчаявшись, она просто позвала фрейлину и с облегчением вздохнула, услышав рядом ее голосок и убедившись, что Кэти никуда не сбежала.

Графиня Роддерик поручила Кэтрин юную маркизу, наказав непременно привести ее с собой и заставить встать среди остальных девушек, а сама обратилась к Барти с вопросом о состоянии Эльзи. Толстяк только покачал головой, искренне сокрушаясь:

— Ничего утешительного, графиня! Девушка по-прежнему под действием чар кольца, и сила их ничуть не слабее, чем была вчера.

Графиня вздохнула, чувствуя как разбиваются последние надежды на танец Эльзи и Айвена, а Бартоломью начал создавать для нее магическую маску, но вскоре сообщил:

— Дорогая моя, Ваше платье не поддается никакой магии и не позволяет хоть как-то скрыть Ваш настоящий облик. Так что или Вы договоритесь с ним… или… или Вам придется пропустить Лунный Вальс.

Эвелина хотела сказать, что Вальс ей танцевать не с кем, но передумала — в любом случае, надо было постоять рядом с Кэтрин и Эльзи и своими глазами увидеть, что же все-таки произойдет в час слияния Трех Лун. Так что графиня нежно провела рукой по мягкому шелку и попросила платье, которое сразу отозвалось на ее прикосновения привычным теплым сиянием:

— Пожалуйста, доверься ему, Барти — друг, он не причинит зла!

Удивленно округлившиеся глаза Бартоломью почти совпали по форме с его очками, но времени на расспросы уже не оставалось. Маг провел рукой и удовлетворенно хмыкнул — графиня тоже стала бело-золотистым клочком тумана, и лицо ее скрылось под маской.

— Ну что ж, отлично, все девушки подготовлены, мы успели! — прозвучал голос главного мага Армании, и девушки послушно выстрились в ряд. повинуясь движениям его рук. Несколько десятков разноцветных клочков тумана стояло в пустом зале. Эвелина заметила туман знакомого василькового цвета и улыбнулась — принцессу Александрину ни с кем нельзя было спутать, она единственная надела платье, не совпадающее с цветом ни с одной из Лун. Все остальные девушки были в сиреневом, или зеленом, или золотистом, но сиреневых туманных пятнышек было больше всех и почти каждое такое сиреневое пятнышко венчалось белокурой прической.

Еще один взмах руки главного мага — и стены зала, да и всего дворца, исчезли. Как это делалось, что за силы применяли при создании необыкновенного заклинания, Эвелина не знала, да и не особо хотела знать. Она с восторгом наблюдала, как тают стены и крыша дворца, как все вокруг объединяется в единое огромное пространство, где уже почти не осталось столов — только совсем немного, для тех, кто не собирается танцевать. На высоких подмостках собрались лучшие музыканты Армании, рыжеволосая певица в черном платье ожидала взмаха палочки вдохновенного дирижера. Короли, оставшиеся на прежнем месте, с интересом разглядывали необычную картину разноцветных туманных пятен. Кавалеры собрались с другой стороны огромного зала и пытались понять, кто скрывается за клочками тумана, чтобы не совершить ошибки при самых первых аккордах старинного Вальса…

В наступившей тишине ожидания никто сразу и не понял, что над огромным открытым пространством сиял сейчас только свет магических огней. Главного чуда сегодняшней ночи — сияния всех Трех Лун сразу — никто не видел, да и не мог увидеть. Все небо над королевским дворцом Армании затянула густая непроглядная тьма