Кризис

Разобравшись с золотом, серебром и порченой монетой, перейдем теперь к деньгам, более нам привычным: бумажным.

В каком-то смысле существовали они всегда. Их, правда, уместнее называть не бумажными, а текстовыми: ведь они появились еще до изобретения бумаги. Известны расписки египетских и финикийских купцов, по которым предъявитель мог получить немалое количество золота. (Папирусные деньги, если хотите.) В Вавилоне давали расписки на глине. (Глиняные деньги, если угодно.)

Все это была валюта, стоимость которой состояла не в материале, на котором написан текст, а в самом тексте.

Эти деньги не были основными. Они играли вспомогательную роль, но они были. Однако даже эти вспомогательные текстовые деньги позволили поставить организацию экономики на совершенно новый уровень. И — нетрудно догадаться — вызвали к жизни кризисы невиданного масштаба.

Романтики с большой дороги

Без бумажных денег стала бы невозможна или, по крайней мере, весьма осложнилась международная торговля в Средневековье. Например, торговля между Галлией-Францией и мусульманскими странами.

Деньги в те времена ходили только металлические, стоимость их определялась по весу, и как нетрудно понять, большие суммы тянули очень и очень прилично. Для того чтобы купить крупную партию товара, пришлось бы брать с собой десятки, а то и сотни килограммов золота и серебра.

К тому же путешествия в тогдашнем мире скукой бизнес-класса не отличались: по морям шастали пираты, они золото очень любили. В живописных лесах, через которые протянулись старые римские дороги, разбойников бродило больше, чем кабанов и оленей.

Естественно, купцы старались не брать в дорогу слишком много наличности. Часто они даже одевались поскромнее и при встрече с подозрительными людьми притворялись паломниками или бедными горожанами, идущими проведать бабушку.

В этом занятии купцам очень помогала такая вещь, как заемное письмо: прообраз крупных банковских купюр, чеков и векселей.

Допустим, собрались вы в город Хайфу, чтобы купить там большую партию сукна и доставить ее в город Массилию — нынешний Марсель. Для этого с собой придется прихватить два-три центнера золота и серебра.

Ваше появление на большой дороге с такой поклажей может вызвать нездоровое оживление в разбойничьих шайках и просто у местных крестьян. Они и несколько монет сразу не видели! Деньги портят людей, это известно любому коммерсанту.

В порту масса людей будут знать, кто и что именно грузит на корабль. Средневековый Сильвер вполне может послать средневекового Черного Пса сообщить мессиру Флинту, что на таком-то корабле плывет много красивых монет… И совершенно не факт, что вы доплывете куда следует.

Но вам вовсе и не надо привозить в порт золото. И вы идете не к погонщику мулов, чтобы погрузить на них свой драгоценный груз, а к почтенному купцу Манассии (Иосифу, Иуде, Якову… неважно). Отдаете ему деньги. А почтенный Манассия пишет письмо своему знакомому, почтенному Якову, живущему в городе Яффе!

Ваша задача — получше спрятать не три центнера золота, а всего-навсего небольшую бумажку… В Яффе же вы приходите к почтенному Якову и вручаете ему письмо… Этот человек прекрасно знает того, кто вам это письмо вручил. Он с удовольствием даст вам необходимые центнеры золота… вашего собственного золота! Конечно, за минусом небольшого «банковского» процента. Вы покупаете сукно и едете с ним в Марсель, а потом везете его в глубь страны. При этом вы не имеете в кошельке ни на грош больше, чем нужно для собственного прокормления. И не вызываете нездорового ажиотажа в притонах у Большой Дороги.

Да, конечно, вы платите почтенным Яковам из Манассии и Яффы некий процент. Это их собственное маленькое Эльдорадо, этим они и живут. Но ведь и купцу это выгодно — пользоваться папирусно-пергаментно-кожаными деньгами.

Оборот таких денег полностью держался на честном слове и доверии. Личные связи, дружба, родство играли здесь важнейшую роль. Понятно, куда мы клоним?

Потому-то, как справедливо сказано в очерках истории еврейского народа под редакцией профессора Этингера[14], и отмечается «…огромное значение евреев в международной торговле и материальной культуре Западной Европы периода Меровингов и Капетингов до середины XI века».

Впрочем, с ΧΙ-ΧΙΙ веков точно так же действуют и итальянские купцы, с XII-XIV — английские и фламандские…

На Великом Шелковом пути, от Китая до Византии, существовала аналогичная система: даже самый богатый купец, отправляясь в путь, вез с собой не тюки с золотом, а заемные письма.

Без таких писем и международной торговли не было бы, мир оставался бы почти неосвоенным.

Рыцари, золото и расписки

Средневековье — это обязательно еще и крестовые походы (1095–1270 годы). Пишут о них очень красиво: трубят трубы, прекрасные дамы машут надушенными платочками, скачут закованные в броню благородные рыцари… Романтика, одним словом!

Романтика романтикой, но деньги — к деньгам. Сколь ни странным может это показаться, но крупнейшей банкирско-ростовщической организацией той эпохи являлся знаменитый рыцарский Орден тамплиеров (он же — Орден храмовников).

История его создания восходит к 1118 году, когда девять французских рыцарей объединились в военно-монашеский орден — «для охраны паломников, следующих в Иерусалим». Король Иерусалимский Балдуин Второй принял рыцарей с распростертыми объятиями и даже выделил им часть собственного дворца, построенного на месте древнего Соломонова храма. (Отсюда и название общины: храм — Temple.)

С 1139 года Орден подчинялся лично Папе Римскому, имел собственное войско, полицию, суд, обширнейшие земли во всех государствах Европы.

Право на эти привилегии тамплиеры заслужили честным трудом. Хотя, признаться, не одни они расширяли владения христиан на Ближнем Востоке и охраняли паломников, идущих в Палестину.

Орден приобрел несметные богатства благодаря своей репутации. Ему охотно жертвовали земли. Кроме братьев-рыцарей, в него входили братья-монахи, братья-ремесленники, жившие под покровительством храма, братья-сержанты — воины на службе храма.

Не только тамплиеры получали привилегии. Не только у тамплиеров отделения были разбросаны по разным странам Западной и Центральной Европы. И меченосцы владели собственностью в разных странах, и бенедиктинцы, и другие духовные ордена. Но тамплиеры общепризнанно побеждали «конкурентов» в жестком бизнес-сражении: организованностью, трудолюбием, поначалу — и бескорыстием.

Тамплиеры принимали на хранение сокровища монархов, сеньоров и епископов. Зачем держать дома золото или важные документы? У тамплиеров будет надежнее. Коммерсанты помещали в банк золото и другие ценности, а взамен получали векселя. И могли акцептовать их где угодно, в любом уголке Европы, в любой валюте. Даете вы тысячу сольдо в Италии, спокойно едете в Англию. И забираете свои денежки полновесными английскими пенсами.

Хранить золото у храмовников было необычайно выгодно и вдобавок безопасно: не всякий рискнул бы схватиться с опытными, хорошо вооруженными монахами-рыцарями.

По письмам казначеев, вклады переводились повсюду, где были монастыри тамплиеров. Ни один светский ростовщик не мог оказать клиентам подобных услуг! Тут все держалось уже не на личном знакомстве, а на организации и системе.

Денежные ссуды тамплиеры выдавали под заклад. В 1204 году английский король Джон Безземельный «передал на хранение» в лондонской «Тампль» коронные драгоценности. В 1220 году на «хранении» у тамплиеров оказалась даже большая королевская печать Британии, а позднее — и корона, заложенная на добрых десять лет.

Во второй половине XIII века ежегодный доход Ордена достигал 54 миллионов безантов (золотых). Что соответствует — 1890 кг золота; 600 млн. долларов — если исходить из сегодняшней его цены. А если — из покупательной способности денег, то во много раз больше. И, между прочим, никаких налогов!

Во времена третьего крестового похода английский король Ричард Львиное Сердце, как всегда, остро нуждавшийся в деньгах, то ли продал, то ли заложил рыцарям Храма захваченный им у Византии остров Кипр. Тамплиеры заплатили аванс в 40 тысяч безантов, а еще 60 тысяч отдали позднее.

100 тысяч безантов — это стоимость всего острова Кипра! Того самого, на котором сегодня умещаются целых две страны и бессчетное множество оффшорных компаний с российским капиталом. И 100 тысяч безантов — это только одна пятисотая, 0,2 % ежегодных доходов тамплиеров. Не думаем, что в наше время существует корпорация, которая может купить целиком Кипр при любом финансовом напряжении.

Ричард Львиное Сердце (1157–1199) — английский король из династии Плантагенетов. Герой многочисленных баллад и рыцарских романов. В реальной жизни был намного приземленнее своего романтически-эпического образа.

Постоянно с кем-то воевал. Во время III крестового похода захватил остров Кипр и палестинскую крепость Акру, но на обратном пути попал в плен. Был освобожден только 2 года спустя за огромный выкуп. После этого пошел войной на Францию. Погиб в бою.

Об освобождении Ричарда из плена очень красиво написано в «Айвенго»; к сожалению, Вальтер Скотт заметно приукрасил действительность

Для рыцарей-храмовников же это были семечки… вполне рядовая сделка…

Тамплиеры изобрели систему чеков и аккредитивов, ввели в обиход «текущий счет»… В общем, все основные банковские операции придуманы и апробированы именно тамплиерами. Их векселя, кожано-бумажные деньги, тоже покупались и продавались. Это были почти «настоящие» бумажные деньги.

Трудно сказать, насколько справедливы обвинения в адрес тамплиеров: будто они поклонялись сатане и приносили ему жертвы, отступились от христианства, плевали на крест и так далее. Об этом спорят до сих пор. Наверное, как раз организованность, образованность и богатство монахов вызывали удивление, неприязнь, зависть у современников.

О своих внутренних делах тамплиеры распространяться не любили. Известно, что ученые монахи много работали в библиотеках и вели какие-то подозрительные раскопки в развалинах Иерусалимского храма. Что искали? Что нашли? Как использовали находки? Ответов ни у кого нет до сих пор.

Еще известно, что тамплиеры постоянно везли что-то в порт Ла-Рошель на побережье Атлантики. И что в этот порт стабильно заходили их корабли. Пройдут века, и через Ла-Рошель Франция будет торговать с Америкой. Но до этого же ведь еще 300 лет!!!

Некоторые историки всерьез предполагают, что тамплиеры знали о существовании Америки и тайно ввозили серебро из нынешней Мексики. Потому что такого количества серебра, которым пользовались тамплиеры, по их, историков, мнению, в Европе просто не имелось. Неофициально тамплиеров порой называли «люди серебра».

В общем, и в жизни, и в гибели Ордена есть много таинственного…

…Конец тамплиеров наступил в 1307 году, когда по приказу французского короля Филиппа Красивого в один день все они были арестованы по обвинению в поклонении сатане, культе беса Ба-фомета (в знаменитом романе Булгакова он выведен как Бегемот), осквернении святынь, мужеложстве и прочих гадостях. Более пятидесяти членов ордена сожгли впоследствии на костре; в том числе — и великого магистра Жака Молэ, который перед смертью проклял и короля Филиппа, и Папу Римского Климента V.

Что поразительно — палачи пережили своих жертв ненадолго. Сначала, спустя всего несколько недель, умер Климент. У понтифика болел живот, и врачи прописали ему своеобразное лекарство: толченые изумруды. Страшно даже представить, что сделал этот кошмарный порошок с папскими внутренностями, и в каких муках отходил он к праотцам.

Через пару месяцев — пришел и черед короля. 47-летний, совершено прежде здоровый Филипп, неожиданно упал во время охоты. Его полностью парализовало, и он скончался, недвижим.

После смерти Филиппа его сыновья сцепились из-за престола. Вскоре вспыхнула Столетняя война, которая не принесла Франции ни богатства, ни славы. О «проклятых королях» написана целая серия романов недавно ушедшего от нас Мориса Дрюона.

Молэ Жак, Жак де Моле (ок. 1244–1314) -23-й и последний (?) великий магистр Ордена тамплиеров, безусловно самый влиятельный финансист своего времени.

Тамплиеров физически истребили лишь во Франции. В Англии их просто разослали по монастырям, а часть английских (возможно, и французских) тамплиеров получила убежище в Шотландии. Германские храмовники перешли в состав Тевтонского ордена. В Португалии рыцари Храма, изменив название, стали рыцарями Христа. Корабли этого Ордена плавали под восьмиконечными тамплиерскими крестами. Под этими же флагами пересекли Атлантический океан каравеллы Христофора Колумба

Все это очень романтично, и вон сколько мистики!

Но есть в истории с тамплиерами и вполне прозаическая сторона: прежде чем обвинить их во всех смертных грехах, король Филипп Красивый долгие годы пользовался банковскими услугами ордена, задолжал огромные суммы. А отдать кредиты — не смог, да и не захотел.

После гибели ордена о долге, естественно, речи не шло. Более того: все богатства тамплиеров Франция намеревалась забрать в казну. Вот только в сокровищницах тамплиеров никаких сокровищ не обнаружилось. Вроде бы за несколько дней до процесса из крепости тамплиеров выехали телеги с сеном и соломой… Вроде бы направлялись они в Ла-Рошель… Но это все неопределенно, недостоверно. Известно только то, что невообразимые богатства тамплиеров французскому королю не достались.

В Англии суд над тамплиерами тоже состоялся, но и там никто не получил ни единой монетки из их серебра.

За прошедшие с тех событий века кто только не пытался найти сокровища тамплиеров. Шерифы средневековых королей, инквизиторы, судьи. Безуспешно.

Прошерстили все французские замки рыцарей. Копали во всех часовнях и старинных домах, в лесах и рощах. Рыскали и в Шотландии, и на датском острове Борнхольм, и под Веной, и в Польше, в Швейцарии, в Германии.

Есть безумная версия, что часть сокровищ попала в Россию, и именно на этих богатствах поднялась Москва при потомках Дмитрия Донского. На первый взгляд — просто бессмыслица. Но в том то и дело, что когда речь заходит о тамплиерах, самые невероятные предположения могут полностью оправдаться[15].

Впрочем, романтика романтикой, а проза жизни — прозой.

Кожано-бумажно-папирусные деньги после тамплиеров стали совсем уже обычным делом.

Да… И кризис, конечно… Не стало тамплиеров, не стало и нормального кредита, и множество людей разорились. Например, те, кто тамплиерам верил и вкладывал в них деньги.

Повторимся, в большинстве стран их средства таинственно исчезли. Лишь в Германии, где упразднение Ордена прошло мирно, должникам вернули все до последнего пфеннига.

Золотая сеть

Слово «банк» происходит от слова «Ьапса», что в переводе означает «стол»; на нем средневековые итальянские менялы раскладывали свои монеты в мешках и сосудах. «Bancherii», банкиры — так назывались уже в XII веке менялы в Генуе. От «Ьапса» пошло и зловещее словечко «банкрот». Когда меняла злоупотреблял чьим-либо доверием, стол, за которым он сидел, разбивали. Это называлось banco rotto, то бишь «переворачивание стола».

В Средневековье церковь крайне плохо относилась к банковскому капиталу… Банкир ничего не делает, торгует временем, а оно — Божье!

Византийская Империя тоже утверждала, что «торговля деньгами» — нарушение Божьих законов. В результате страна невероятно страдала от долговых кризисов. В 567 н. э. императрица София отменила любые долговые соглашения и залоги, простила все долги, сделав широкий жест недовольным народным массам. Результатом стало полное расстройство византийской финансовой системы — всерьез и надолго.

В английской проповеди XIV века провозглашалось, что Бог создал клириков, дворян и крестьян, дьявол же — бюргеров и ростовщиков. Иоанн Солсберийский (ок. 1115–1180) отводит ростовщикам весьма нелестную функцию в «общественном теле», уподобляя их желудку и кишечнику.

На фресках коллегиальной церкви Сан-Джиминьяно дьявол испражняется золотыми монетами непосредственно в рот жирного ростовщика.

Сложность в том, что ростовщики и банкиры, в понимании простого человека, люди, конечно, малопривлекательные. Но стоит лишь их прогнать — тут же наступает расстройство всей экономики. Нужно не только производство, необходимы деньги — и те, кто с ними умеет обращаться. И чем интенсивнее жизнь, тем в большей степени они востребованы.

Там, где было больше банкиров, и где к ним относились терпимее, — было легче и с кредитами. «Приручение денег», однако.

В XII веке в Англии ставка составляла 43 % в год, а если залог был небольшим — то 80-120 %. В разных же городах Германии разрешалось взимать от 21 до 43 %. Во многих случаях ставки достигали 100–200 % и более: так, в Линдау в 1348 г. ростовщики взимали по ссудам свыше 216 % годовых.

В тех же странах, где банковский капитал преследовали меньше, там и получить кредит было проще, и ставки оказывались ниже. В Испании XIII–XIV веков максимальная ставка была 20 %, а в Италии — от 10 до 15 %.

Козимо Медичи. Медичи — древний и богатый флорентийский род. Более всего он известен у нас по детективу «Ларец Марии Медичи». А ведь в средневековой итальянской жизни Медичи играли примерно такую же роль, как Морозовы или Нарышкины на Руси. В XV веке они вообще полноправно правили Флоренцией. Медичи были банкирами, тиранами, поэтами, герцогами. Двое из них стали римскими папами, а две из них — французскими королевами. Но все без исключения были они очень и очень богатыми

Когда банковская система развилась, к XVI–XVII векам, ставка процента снизилась в Италии до 5–8 %. Даже мелкие ссуды на короткий срок под залог вещей давались под 20–30 %. Занимались этим в основном банкиры из самой северной области Италии, Ломбардии, и потому такое заведение до сих пор именуется «ломбард».

Из среды итальянских купцов выделились крупнейшие финансовые компании того времени: Барди, Перуджи, Альберти, Медичи, Аччаюоли, Бнаккорзи, Кокки и другие. Они начали принимать деньги и драгоценности на хранение под небольшой процент. Это уже были настоящие банки.

В ХIII веке в Сиене создали первый европейский банк — «Большой банк Бунсиньори». Итальянские банкиры ввели в ход векселя, по которым можно было получить деньги у ростовщиков в других городах и странах.

Банкирские компании в первой половине XIV века проводили политику, которую в наше время назвали бы «глобализацией под контролем корпораций». Сами флорентийские торговцы и банкиры именовали дело рук своих красиво: «золотая сеть».

«Золотая сеть» влезла в чисто государственные дела: сбор налогов. В ряде итальянских государств они кредитовали власти, а за это брали на откуп сбор податей.

Флоренция и Сиена расцветали на таких операциях. В пухлых ручонках итальянских банкиров оказались огромные капиталы.

Банкиры ухитрились собирать даже… церковную десятину. К началу XIV века хозяйство католической церкви настолько расширилось, что взимать церковные доходы силами одной лишь папской администрации стало почти невозможно. На местах монастыри и епископы месяцами задерживали платежи, подрывая всю экономику папской курии. И даже получив деньги, сотни килограммов металла, нужно было еще привезти их в Рим.

Уже в 90-х годах XIII века банкиры собирали церковные доходы в отдаленных регионах. Сначала компании занимались обычной перевозкой денег на собственном транспорте и со своей охраной. Затем фактически перешли к переводу средств: банковским проводкам. Получали деньги в одном месте, а выдавали в другом.

Это очень огорчало истинно верующих христиан: банкиры наживались на доходах самой Церкви! Они взимали процент с долга, то есть опять же торговали временем! «Пришлось» ввести целый ряд уловок, которые мы назвали бы коррупцией и подкупом. Например, компания Барди завела в своем банке «счет Господа Бога», на который ежегодно начислялось 5000–8000 флоринов. Эта огромная сумма передавалась папским секретарям на служение мессы, в которой они просили Господа простить банкирам «невольный» грех ростовщичества.

Папа разрешил банкирам получать 10 % годовых от суммы выданного ими займа. То есть позволил отойти от церковного догмата, что взаймы нужно давать, ничего от этого не ожидая.

Это нарушение догмата очень понравилось и большинству других стран христианского мира. В филиалы банкирских контор стали обращаться европейцы, желавшие поместить или занять деньги под процент.

Теперь банкиры не боялись кредитовать феодалов во всех уголках Европы, а феодалы не опасались брать у них деньги. Больше того! Отныне Папы Римские использовали свой религиозно-властный ресурс для помощи банкирам.

В конторских книгах Перуджи сохранилась запись о расходах на получение папского указа-буллы об анафеме некоему французскому барону. Барон отказался возвращать долг флорентийцам, и был в наказание… отлучен от Церкви.

А это для средневекового жителя куда как пострашнее, чем современная нервотрепка с вялыми судебными исполнителями, вы уж поверьте! Все удовольствие обошлось в 140 флоринов: на дорожные расходы флорентийскому порученцу и на подарок папскому секретарю. Недорого…

Папа Иоанн XXII отлучил от Церкви даже самых что ни на есть «своих людей» — орден госпитальеров Иерусалима, когда те задолжали компании Барди 133 тысячи флоринов.

Все эти банковские операции были бы невозможны без бумажных денег. С их помощью и плелась «золотая сеть».

Первый банковский кризис

Глобализация XIV века держалась на «новых» деньгах из пергамента и бумаги: расписках, векселях, заемных письмах. Богатые южане все увереннее вторгались в политику бедных стран Севера Европы и экономически подчиняли их себе.

Английский король Эдуард II искал деньги на постройку Вестминстера и на войну с оппозицией баронов. В 1311 году Папа Иоанн XXII рекомендовал ему компании Барди и Перуджи как своих проверенных агентов.

Король получил 2100 фунтов (это не те две тысячи фунтов, сколько стоят сутки проживания в люксе отеля «Мандарин Ориент» в центре Лондона сегодня; это полноценная тонна серебра, даже по нынешним ценам, — а серебро впоследствии чудовищно подешевело — примерно 13–14 миллионов долларов) от Барди и 700 — от Перуджи. После этого он снял запреты на проживание иностранцев в Англии… но не для всех, а именно для агентов этих компаний.

Эдуард II Английский (1284–1327) — английский король с 1307 г. из династии Плантагенетов.

Считается правителем откровенно слабым, находившимся под пятой фаворитов-авантюристов. За 20 лет его владычества Англия пережила массу бунтов и войн. Настроил против себя почти всю страну и даже собственную жену — французскую принцессу Изабеллу по прозвищу «французская волчица».

В итоге Изабелла стала любовницей его злейшего врага Роджера Мортимера, бежавшего до этого во Францию. В 1326 году любовники, собрав войско, высадились в Англии. Британцы не только не противились им, а наоборот, толпами присоединялись к походу против Эдуарда II. Оказавшийся в гордом одиночестве король был вынужден отречься от престола в пользу малолетнего сына, был заточен в крепость, где при таинственных обстоятельствах скончался

Постепенно Эдуард давал итальянцам все больше прав — вплоть до того, что разрешил им скупать шерсть по всему королевству и даже взимать некоторые налоги. Так Англия тоже угодила в «золотую сеть» и прочно запуталась в ней.

Но итальянцам все было мало! В 1327 году их перестал устраивать и король. Тогда они немножко профинансировали баронскую оппозицию. На их спонсорские взносы лидер баронов Мортимер сверг Эдуарда II, посадил на трон его наследника — 15-летнего Эдуарда III; эдакая оранжевая революция XIV века…

Об этом Морис Дрюон, происходивший, кстати, из семьи оренбургских (!) купцов, тоже очень романтически повествует в своей «Французской волчице». Правда, он не пишет, что при Эдуарде III долг Англии флорентийским банкирам возрос до 1,7 миллиона флоринов.

Ежегодный доход казны составлял около 60 тысяч фунтов стерлингов, но и он постепенно сокращался из-за выплат иностранным купцам; как сказали бы сегодня — обслуживание внешнего долга. Финансовый капитал оказался тесно связан с государственной казной и что еще хуже — с государственной политикой.

Что оставалось делать королю? Отдать долг он мог разве что за несколько веков. Выход был один — победоносная война, причем такая, которая принесет огромные доходы за счет грабежа и контрибуций.

Эдуард III предъявил свои права на корону Франции. Это стало поводом для начала Столетней войны, но долги оттого не уменьшились. Наоборот… война началась ведь за счет купцов. А результаты ее были не очень впечатляющие.

Тогда Эдуард III объявил еще войну и Шотландии. Тоже за счет флорентийцев. Эту кампанию он проиграл вчистую, Шотландия получила внушительную контрибуцию, после чего английская казна снова оказалась абсолютно пуста.

А долги как же?! Эдуард III, посаженный на престол банкирами, сказал, что искренне сочувствует своим верным флорентийским друзьям, но помочь им, увы, ничем не может: денег нет.

Вот вам и кризис. Но это был кризис уже нового типа: банковский! В 1340 году «золотая сеть» флорентийцев лопнула, обанкротив почти всю Европу. Глава компании Перуджа скончался в Лондоне от сердечного приступа той же осенью. И Барди, и Перуджа, и более 30 связанных с ними компаний поменьше объявили о своем банкротстве.

Во всех южных странах, опутанных «золотой сетью», начались «дефолты» — новые витки порчи монеты, замены серебра медью… Это делала и папская курия, и Неаполитанское королевство, и другие государства Италии. Множество людей в разных странах Европы вложили деньги в банки Перуджа и Барди. Теперь они были разорены.

Хронист Виллани записал: «Для Флоренции и всего христианского мира потери от разорения Барди и Перуджа были еще тяжелее, чем от всех войн прошлого. Все, кто имел деньги во Флоренции, их лишились, а за пределами республики повсеместно воцарились голод и страх».

Причины этого голода и страха лежали не в неурожаях или в войнах, а в разорении сети банков. Типичный финансово-политический кризис, вызванный слишком тесной связью финансового капитала и власти.

И масштаб! Текстовые деньги помогли намного крепче связать экономики разных стран в одно целое. Потому и кризис был — международный. Вся европейская экономика испытывала серьезный спад. Беспорядки по крайней мере в 10 государствах, вызванные кризисом средневекового глобализма, продолжались почти два десятилетия.

На корм крысам

Пока все бумажно-пергаментно-папирусные деньги Европы считались не основными. Это был просто банковский инструмент. Без них были невозможны банковские операции.

Но прелесть бумажных денег не могла не оценить власть. Ведь бумажные деньги можно наделить любым достоинством. Написал на бумажке, что это — сто флоринов (долларов, рублей, марок… чего угодно) — и бумажка уже имеет некую ценность. Ее, конечно, приходится хоть чем-то обеспечивать, но манипуляций с бумажными деньгами можно проводить намного больше, чем с металлами.

Такие деньги появились в Китае еще в VIII веке. Бумага в этой древней стране известна примерно со II века и стоила недорого. Китай прошел тот же путь, что и Европа: сначала были особые расписки, выпускаемые под ценности, которые сдавали на хранение в специальные лавки (своего рода векселя). А с Х-ХИ веков правительство выпускало самые настоящие бумажные деньги с надписью иероглифами: «Обеспечивается всеми запасами риса и бронзы».

Бумажные деньги производили большое впечатление на иностранцев. Марко Поло писал, что выпуск бумажных денег — это новый способ получения золота. К этому так давно стремились алхимики в поисках философского камня, а тут вот оно!

В Китае бумажные деньги свободно обменивались на золото Поэтому их подделка считалась страшным преступлением. Не хочется перечислять все ужасные и отвратительные казни, которые грозили фальшивомонетчикам. Достаточно сказать, что в некоторых провинциях фальшивомонетчиков проращивали бамбуком.

Как? А очень просто: привязывали человека в сидячем положении под ростком бамбука. В табурете делалось отверстие возле заднего прохода: чтобы приговоренный и отправлять надобности мог, и чтобы росток бамбука в него проникал. Невероятно острый, прочный как сталь, бамбук растет со скоростью до 5 сантиметров в сутки. Приговоренного кормили, чтобы не погиб слишком быстро. И бамбук прорастал сквозь живое тело несколько суток.

На севере Китая нет бамбука. Там фальшивомонетчика скармливали крысам. Но постепенно, надевая на его руки, ноги, половые органы, туловище мешки с голодными тварями.

К XVI веку правительство Китая прекратило выпуск бумажных денег из-за колоссальной инфляции. Но справедливости ради отметим их первенство.

В XIII веке бумажные деньги были выпущены в Персии, в XIV веке — в Японии. Но все это были отдельные искры, которые только в Европе слились в единый пожар.

Королей я путаю с тузами…

Почему-то в России бытует убеждение, что первые бумажные деньги — это американские доллары, и якобы с момента их появления (XVIII век) больше они не менялись. Ясное дело, все хорошее пришло непременно из-за океана!

На самом деле это не более чем красивая (хотя, хм… ничего красивого) легенда. Новая разновидность денег — банкнота — возникла в Европе в конце XIV века, когда до открытия Америки оставалось еще добрых сто лет.

То, что кризисы — вполне житейское для человека состояние, наглядно доказывает история мировой живописи. Мы порой и не догадываемся, что многие хорошо знакомые всем картины — есть в действительности не что иное, как иллюстрация кризиса. Причем картин таких — видимо-невидимо.

Со временем и кризис нынешний наверняка вдохновит кого-то из художников, а то — и не одного. Но пока приходится довольствоваться коллажами…

Как бы ни иссякли кошельки олигархов, нищета им не грозит все равно. Что-то да осталось в кубышке. Кроме того, государство — помогает.

И все-таки одни только изображенные на этом полотне богатеи потеряли в общей сложности сумму астрономическую: страшно даже выговорить - 129 миллиардов 475 миллионов долларов.

1-й ряд: Олег Дерипаска (- $ 30,1). 2-й ряд (слева направо)·. Петр Авен (- $ 18,4), Михаил Прохоров (- $ 10,25). 3-й ряд: Михаил Фридман (- $ 15,15), Алишер Усманов (- $ 8,35). 4-й ряд: Роман Абрамович (- $ 12,45), Игорь Зюзин (- $ 9,2), Владимир Потанин (- $ 18,4). 5-й ряд: Вагит Алекперов (- $ 6,2).

Андрей Будаев. Швеи-мотористки. Возможно обучение на рабочем месте. (2008 г. Москва, коллекция художника, сайт www.budaev.ru)

Спарта стала одним из первых государств, попытавшихся отгородиться от зарождающегося финансового глобализма и окончательно победить кризисы железной рукой. Спартанцы обесценили золото с серебром, а главной валютой стали считать железо. За «накопление» запрещенных драгметаллов полагалась смертная казнь. Впрочем, Спарту это все равно не спасло.

Эдгар Дегас. Тренировка юных спартанцев. (1860 г.)

Знаменитый рыцарский Орден тамплиеров был крупнейшей банкирско-ростовщической организацией Средневековья. В залоге у рыцарей находилась даже корона британских королей и Большая королевская печать; один раз они по дешевке выкупили у Ричарда Львиное Сердце… остров Кипр.

В 1307 году другой король — французский Филипп Красивый — обвинил тамплиеров в поклонении сатане. Все члены Ордена были арестованы, более 50 из них во главе с великим магистром Жаком Молэ сожгли на костре; эта казнь-то и запечатлена на старинной гравюре XIV века.

На самом деле дьявольщина была лишь поводом. Филипп банально решил не возвращать тамплиерам накопившиеся в избытке долги, а заодно и присвоить себе их сокровища. Однако после казни все богатства тамплиеров магическим образом испарились, а в Европе начался первый глобальный финансовый кризис. Множество людей, доверивших рыцарям деньги, разорились. В самой же Франции вспыхнула война, которую потом назовут Столетней…

Италия времен Возрождения — это еще и рождение банковской системы. Одной из главных купеческих семей, принимавших под небольшой процент деньги и ценности, была флорентийская династия Медичи.

В XIV веке «золотая сеть» флорентийцев лопнула, в большинстве стран Европы начались дефолты, тысячи людей оказались разорены.

Лука Джордано. Триумф Медичи на Олимпе. (Фреска. 1684–1686 гг.)

В XVI веке испанцы открыли Южную Америку, где золото натурально лежало под ногами. Вслед за Христофором Колумбом и Эдмоном Кортесом (на картине) туда устремились сотни авантюристов, мечтающих о богатстве. Всего за полтора столетия из-за океана было вывезено 23 тысячи тонн серебра и 755 тонн золота.

Однако, вопреки ожиданиям, индейское золото не принесло Испании счастья; наоборот — чем больше его становилось, тем быстрее оно дешевело. Переизбыток золота спровоцировал перепроизводство денег, понеслись галопом инфляция и цены не только в Испании, но и во всей Европе. Так начался новый глобальный кризис…

В 1630 году Голландию охватила «тюльпанная лихорадка» — вся страна кинулась торговать луковицами тюльпанов. Тюльпаны росли в цене почти ежедневно, за одну луковичку давали… каменный дом, стада быков, десятки акров земли. В дело шли даже расписки-обязательства вырастить новый сорт; их покупали и продавали на многочисленных биржах.

Голландцы, как и американцы четыре века спустя, искренне верили, что рост цен на тюльпаны будет вечным; они нашли почти философский камень. В цветы инвестировались целые состояния, под них закладывали последнюю рубаху. Но в 1637 году случился обвал — «лишние» деньги кончились. Ровно за один день цены на тюльпаны упали вполовину, через неделю — на 80 %. Вскоре правительство установило своеобразный «валютный коридор»: за 1 луковицу нельзя было отныне требовать более 50 гульденов, а ведь еще вчера счет шел на десятки тысяч. Разразившийся кризис аналогов не имел…

Жан Леон Жером. Тюльпанная лихорадка

А продавали тюльпаны и «фьючерсы» под них — на биржах. В Голландии уже с XVI века начали появляться первые биржи. На них встречались коммерсанты, заключались сделки, обменивались деньгами.

Амстердамская биржа была крупнейшей в мире. Но в каждом городке и даже деревеньке имелась и своя биржа. Ее роль зачастую выполняли таверны, где за кружкой пива собирались дельцы рангом пониже.

Соответственно, с бирж-то кризисы теперь и начинались…

Спекуляции цепными бумагами на Амстердамской бирже. (Гравюра. 1720 г.)

На протяжении многих веков — вплоть до начала XX столетия — Британия была главной мировой державой, а фунт стерлингов — основной международной валютой.

Одним из главных инструментов этой экспансии была Ост-Индская компания, представляющая собой гигантскую монополию. Ост-Индская компания торговала со всем миром; пытаясь влиять на политику других государств, часто провоцировала кризисы и прочие пакости.

Людольф Бакхейзен. Возвращение Голландского флота Ост-Индской компании. (1677 г. Париж, Лувр)

Свою экономику англичане укрепляли за чужой счет; главным плательщиком по их долгам несколько столетий подряд являлась Индия.

Формально Индия до 1858 г. не являлась британской колонией, вся фактическая власть принадлежала здесь той же Ост-Индской компании (она даже имела собственные суды, выпускала свои деньги). Время от времени местное население поднимало бунты, но они неизменно подавлялись кроваво и жестоко. Пожалуй, самое известное такое волнение — восстание сипаев в 1857–1859 гг. (на картине)

Опиумные войны Англии с Китаем — классический пример кризиса, навязанного силой оружия.

Чтобы подчинить себе экономику Поднебесной, британцы организовали масштабный импорт опиума. А когда китайские власти воспротивились, отправили военную эскадру. Войн было две, и обе Китай проиграл. Он не только вынужден был заплатить англичанам огромную контрибуцию, но согласиться с дальнейшей экспансией опиума и признать господство Британии. В Китае вскоре началась смута и хаос. Кстати, производила и поставляла опиум… все та же Ост-Индская компания.

Обстрел китайских джонок английской эскадрой. (Гравюра. 1857 г.)

Гражданская война в США во многом была вызвана финансовым кризисом, но и сама породила новый кризис невиданной силы: посеяли ветер — пожали бурю.

Каждая из сторон пыталась задавить другую денежной массой, которую они щедро печатали. За первые 4 года войны количество «южных» денег выросло почти в 12 раз, цены — в 28. К концу войны они обесценились окончательно и исчезли из обращения. На Севере было немного лучше. Победители свою валюту — «гринбэки» — хоть и сохранили, но решительно не знали, что делать с ней дальше. «Гринбэки» золотом не обеспечивались, тогда как вся Европа уже меняла свои ассигнации на «презренный металл». В итоге грянул кризис.

Выиграли — опять олигархи. Морганы, чей банк вел эмиссию «гринбэков», преспокойно меняли бумагу на серебро и стали потому миллиардерами.

Гражданская война Севера и Юга (1861–1865 гг.)

Два московских бунта второй половины XVII в. времен правления Алексея Михайловича Тишайшего — Соляной (1646 г.) и Медный (1662 г.) — считаются историками одним из крупнейших кризисов в российской истории. На самом деле масштабы обоих бунтов изрядно преувеличены.

В первом случае беспорядки были вызваны введением нового налога на соль, который спровоцировал подорожание цен и вынудил царя сократить жалованье стрельцам. Во втором — массовой инфляцией и вбросом дешевых медных денег.

Уроки Соляного бунта Алексей Михайлович запомнит на всю жизнь. 16 лет спустя он принципиально не стал выводить из обращения медь, чтобы не поддаваться шантажу. Это решение будет принято лить через год после Медного бунта.

Эрнст Лисснер. Соляной бунт на Красной площади

Эрнст Лисснер. Медный бунт в Москве. (Музей истории и реконструкции Москвы.)

Светлейший князь Александр Меншиков был одним из первых русских олигархов. Он владел многочисленными заводами, промыслами, огромной недвижимостью, вел торговые операции со всей Европой. Не брезговал взятками и поборами.

Но, как это обычно бывает, Меншикова сгубила элементарная жадность. Он богател, страна — беднела, а ему все было мало. Меншиков в одиночку мог остановить финансовый кризис, охвативший Россию при Петре, но предпочел набивать мошну дальше. В конце концов генералиссимуса обвинили в казнокрадстве и сослали в Сибирь, где через пару лет он и умер.

Таким-то — возвращенным из князи в грязь — и изобразил его Суриков. Опальный «полудержавный властелин» вспоминает, похоже, о золотых деньках, которые ушли теперь безвозвратно: в общей сложности у Меншикова было конфисковано денег и ценностей на 14 миллионов рублей, часть из них хранилась в заграничных банках. Для сравнения — весь годовой бюджет России составлял тогда ровно в два раза меньше.

Василий Суриков. Меншиков в Березове. (1883 г. Москва, Государственная Третьяковская галерея.)

В борьбе за мировое господство Наполеон использовал все средства. Наряду с военными действиями он практиковал и финансовое ослабление главного своего конкурента — Англии.

Объявленная им континентальная блокада установила запрет на любые торговые сношения с британцами. Правда, серьезных последствий для самой Англии это не имело, а вот Россия, вынужденно присоединившаяся к блокаде, оказалась погружена в пучину нового экономического кризиса. Начавшаяся вскоре война с Наполеоном лишь усугубила его.

Наполеон и Питт (премьер-министр Англии) делят мир. (Английская карикатура XIX века.)

Для своего времени крах Скопинского банка был настолько оглушительным, что передвижник Владимир Маковский даже изобразил это в красках.

Созданная купцом Иваном Скопиным пирамида останется в истории навсегда. А ведь талантливый был, собака!

Владимир Маковский. Крах банка. (1881 г. Москва, Государственная Третьяковская галерея.)

Сергей Витте был спасителем России от кризисов, хотя и не являлся профессиональным финансистом. По иронии судьбы, в отставку его отправили под давлением как раз тех, кто эти кризисы создавал.

На парадной картине Ильи Репина «Торжественное заседание Государственного Совета 7 мая 1901 года» площадью в 35 (!) квадратных метров Витте — пока еще министр финансов — сидит рядом со своими недругами и завистниками.

Илья Репин. Торжественное заседание Государственного Совета 7 мая 1901 года. (1901–1903 гг. Санкт-Петербург, Государственный Русский музей.)

В годы Гражданской войны был поставлен своеобразный рекорд: в общей сложности в стране существовало 2200 различных денежных систем. Каждая власть выпускала свои ассигнации, порой используя для этого даже винные этикетки. В том числе, кстати, и большевики…

Михаил Греков. Конармейская тачанка. Выезд на позиции. (1933 г. Москва, Центральный музей Вооруженных Сил.)

О голоде в Поволжье, разразившемся после Гражданской войны, известно широко. Но вот о том, что очень скоро в Америке начался аналогичный по масштабу голод, почему-то забывается.

По иронии судьбы, одним из виновников Великой депрессии был президент США Вудро Вильсон. В начале 1920-х именно он возглавлял американскую администрацию помощи АРА, поставляющую зерно голодающим Поволжья. Чужим голодающим Вильсон помог, а своим собственным — не сумел.

Д. Моор (наст. — Дмитрий Орлов). Помоги. (1921 г.)

В конце 1920-х годов в СССР случился новый голод, спровоцированный срывом хлебозаготовок.

По разным подсчетам, погибло от 4 до 7,5 миллиона человек в Поволжье, Украине, на Северном Кавказе.

Правда, нынешние украинские власти уверены, что это был не просто кризис, а голодомор — то есть сознательное уничтожение украинского крестьянства. Исторической правды нет в этом ни на грош, зато звучит внушительно.

А. Мазур. Мадонна голодомора

Финансовый кризис, охвативший Западную Европу в 1920-х годах, в СССР встретили торжествующе. Коммунисты считали, что капитализм агонизирует и вот-вот окончательно загнется. Но конца его так и не дождались…

О. Амосова-Бунак. Крах биржи. (1923 г.)

Американская Великая депрессия сыграла нам на руку: голодные американцы толпами готовы были ехать куда угодно, лишь бы выжить. Не случись на Западе кризиса, индустриализация в СССР не состоялась бы такими рекордными темпами. Почти все гиганты первых пятилеток строились силами американских специалистов, с использованием американских же технологий и механизмов. В том числе — и знаменитый Кузнецк-строй.

П. Котов. Кузнецкстрой. Домна № 1. (1931 г.)

Великая Отечественная война обошлась стране в 2,5 триллиона рублей прямых потерь. К маю 1945-го в руинах лежало 60 % всех городов и поселков СССР. Однако сталинская империя, о чем не принято сегодня вспоминать, первой в Европе сумела восстановить свою финансовую систему и промышленность. В Англии, например, продуктовые карточки держались еще много лет после отмены их в Советском Союзе.

Советский послевоенный плакат 40-х годов.

Bank note — банковский билет. Такие бумаги не зря называли «кредитками»: банк был обязан в любой момент разменять свою банкноту на «настоящие» деньги: серебряные и золотые монеты.

Любой банк мог выпускать банкноты. Но банкноту далеко не всякого банка признавало государство…

Первыми государственными банкнотами стали банкноты шведского банка 1661 года. Их на 100 % обеспечивало государство, оно же приказывало банку выпустить нужное количество банкнот.

В 1694 году Английский банк начал печатать фунты стерлингов. Банк частный, но действовал по заданию правительства. Правительство гарантировало ему монополию на выпуск денег, а остальные банки, выпускавшие банкноты, постепенно задавило.

Что же до долларов — то они появились гораздо позднее. Первые бумажные деньги на территории Северной Америки никакого отношения к США не имели. А первые бумажные деньги в США не имели ничего общего с современными долларами.

В 1683 году губернатор французской колонии в Канаде не получил из Франции денег для выплаты солдатам. В ответ те, естественно, взбунтовались и объявили: не дашь зарплату — дезертируем! В точности как легионеры во времена войн Великого Рима.

Тогда губернатор приказал изъять у колонии игральные карты. Он заявил, что отныне сам будет выпускать деньги. Игральная карта с его подписью становилась денежной купюрой, и все должны были принимать их наравне с металлическими монетами. И пока не привезли из Франции «настоящие» деньги, колония расплачивалась валетами и дамами с автографом губернатора. (Очень актуально звучала бы в те времена популярная песня Высоцкого: «Королей я путаю с тузами…»)

Аналогия одна… «Шкуринки» 1918 года: в Минеральных Водах поручик Российской армии, казачий атаман Андрей Шкуро «выпустил» свои деньги: этикетки для нарзана, боржоми и прочих минеральных вод. На каждой этикетке поставил сумму — 10 или 100 рублей, и расписался. Этими «деньгами» он «честно» расплачивался за все изъятое у крестьян во время реквизиций.

«Губернаторским деньгам» верили больше, чем деньгам генерала Шкуро; все же губернатор колонии был вполне законной властью.

Первым из всех будущих штатов США официальные банкноты выпустил Массачусетс; это случилось в 1690 году. Они также были отпечатаны для солдат в качестве вознаграждения за их службу. Первые же бумажные деньги для хождения во всех тринадцати колониях, Соединенных Штатах, были изданы по решению Второго Континентального Конгресса лишь в 1775 году. Колонии восстали и воевали с Британией за независимость. Та же проблема: солдатам нечем платить! И тогда в Пенсильвании стали печатать деньги под названием «континентали». Они ничем не напоминали доллары, были кремового цвета и совсем маленькие по размеру: в половину нынешнего доллара (как белорусские «зайчики» 1990-х).

Шкуро Андрей Григорьевич (1887–1947) — известный деятель белого движения.

Настоящая его фамилия — Шкура. Последнюю букву он изменил в ней сам, для благозвучности. Мало кто знает, что после революции Шкура-Шкуро начинал как красный командир, но быстро вступил в конфликт с большевиками: казаки за красных воевать не хотели, а грабить церкви Шкуро, при всех своих бандитских наклонностях, отказывался. В мае 1918-го он возглавил контрреволюционное восстание в Кисловодске. Потом дослужился до генерала. В 1947-м году, за сотрудничество с нацистами, его повесят

Американское правительство чеканило золотые и серебряные доллары-таллеры, но «континентали» не имели к ним никакого отношения. Теоретически «континентали» должны были обмениваться на эти монеты и испанские доллары. В 1779 году, когда они в последний раз были отпечатаны, банкноты достоинством в 250 долларов приравнивались к однодолларовой монете в золоте или серебре. Но выдавали-то их как полноценные деньги!

Кризис… а попросту говоря, массовое разорение, обрушилось на всех, кто пользовался деньгами независимых США. Первый опыт печатания денег в США был на редкость неудачен. И даже новый выпуск «континенталей» в 1816 году ни к чему хорошему не привел.

Всегда и везде войны и реформы правительств вели к ухудшению финансовой системы, росту цен и инфляции. При появлении бумажных денег стало намного сквернее, потому что никто не мог помешать правительству печатать их, сколько заблагорассудится.

Американцам еще повезло, что параллельно с бумажными деньгами ходил и «настоящий» серебряный доллар.

Когда началась Гражданская война 1861–1865 годов, Север стал выпускать свои деньги, а Юг — свои. Обе стороны лихо финансировали сами себя с помощью печатного станка.

С января 1861-го по январь 1864-го количество денег, находившихся в обращении на Юге, выросло почти в 12 раз, цены же — в 28. К концу войны деньги конфедератов обесценились и полностью исчезли из обращения. Очень неудачная попытка. Кризис, в сравнении с которым все, что происходило в это время в старушке Европе, — просто детские игрушки.

На Севере налоги обеспечивали только 21 % всех расходов правительства. Остальные средства власти собирали за счет займов и эмиссии банкнот. Эти банкноты США официально назывались долларами, но получили название «гринбеки», то есть «зеленые бока». Они уже были похожи на современные доллары, хотя цвет их был поинтенсивнее. Современные-то «грины» скорее серые, чем зеленые. Отсюда пошли оба жаргонных прозвища бумажного доллара: и «зеленые», и «баксы», то есть «бока». И на Север обрушился кризис: денежная масса за годы войны увеличилась в два раза.

До 1879 года банкноты Соединенных Штатов не погашались золотом ни самим Казначейством, ни банками. А все бумажные деньги Европы в это время уже менялись на золото.

На протяжении почти двух десятков лет после Гражданской войны одним из самых острых внутриполитических вопросов

США было: что делать с «гринбэками»?! Забыть их как страшный сон? Начать менять на золото? По какому курсу?!

Если Америке и удалось выйти из финансового кризиса, то по одной только причине: шло невероятно динамичное, активное освоение нового континента. Почти неограниченные природные ресурсы. Въезд в страну буквально миллионов эмигрантов — то есть колоссальные людские ресурсы. Стремительное создание инфраструктуры, введение в экономический оборот все новых территорий, отраслей экономики, способов производства.

Доллары современного образца начали печататься только в 1913 году… Накануне нового катаклизма.

«Обманывается на серебро…»

На протяжении почти всего XVIII века Российская империя вела непрерывные военные кампании. Одних войн с Турцией было аж восемь. Расходы колоссальные, а российская казна испытывала постоянный дефицит. При Елизавете Петровне выпустили было медные деньги, то есть продолжали портить монету… (Как писал один из первых русских экономистов еще петровской эпохи Иван Посошков, «царь волен и копейку за гривенник считать».) Все равно денег не хватало. И тогда генерал-прокурор Сената Яков Шаховской предложил правительству вариант, связанный с хождением бумажных денег — «цидул». Само слово происходит от искаженного немецкого Zettel — так называли в Германии бумажные деньги. Отношение к немецким бумажным деньгам вошло в историю: до сих пор в русском и украинском языках есть слово «цидулка» — то есть какая-то незначительная бумажка. Другим названием бумажных денег в России стало «ассигнации»[16].

Но тогда ввести цидулки-ассигнации не успели: умерла Елизавета, а ее наследник Петр III был занят другими делами. Эстафету приняла уже Екатерина II. В 1768 году императрице подали записку, обосновывавшую выгоду хождения бумажных денег. Автором ее был гофмаршал и действительный камергер граф К. Е. Сивере.

Екатерина II (1729–1796) — императрица с 1762 года.

Обидевшись на казаков за поддержку пугачевского бунта, она в 1775 году расформировала Запорожскую Сечь. Но беспокойных наследников Тараса Бульбы куда-то надо было девать, и когда женское сердце оггаяло (через 15 лет), она подарила бывшим запорожцам Кубань. Те в благодарность назвали свой главный город Екатеринодаром. Сейчас мы его знаем как Краснодар — название, в котором смысла не больше, чем в названии низкосортного советского пойла «Солнцедар»:

Сторублевую ассигнацию, впервые выпущенную при Екатерине и, естественно, с ее портретом, в народе тут же прозвали «катей». Что удивительно, так ее по-прежнему часто и называли — вплоть до гайдаровских реформ, превративших сто рублей в одночасье в ничтожную сумму. Хотя на деньгах давно уже красовался не портрет Императрицы, а профиль дедушки Ленина

Во-первых, деньги требовались на очередную войну. А тут можно с помощью печатного станка покрыть расходы.

Во-вторых, сколько можно собирать подати медными деньгами?! Для перевозки в среднем каждых 500 рублей налога требовалась отдельная подвода. А бумажные деньги-то — легкие…

Похоже, на Екатерину II больше подействовал второй аргумент.

29 декабря 1768 года был обнародован манифест об учреждении в Санкт-Петербурге и Москве государственных банков для обмена ассигнаций. Причиной введения бумажных денег откровенно объявлялась «тягость медной монеты».

В манифесте говорилось, что ассигнации имеют хождение наравне с монетой и «являющимся людям с теми ассигнациями выдавать за оные денег, сколько надлежит, немедленно». В народе утвердилось название для сторублевой купюры не хуже всякого «грин-бэка»… На таких купюрах печатали портрет Екатерины II. И называть их стали «катями» или даже уменьшительно-пренебрежительно: «катьками». Название держалось до революции 1917-го и даже при Советской власти! Несмотря на то, что на сторублевках давным-давно красовался портрет не какой-то контрреволюционной императрицы, а вождя пролетариев всего мира В. И. Ленина. Но и в 1970-х, и даже в 1980-х еще можно было услышать:

— Разменяй «катю».

…Размен же «катек» и всех других купюр в XVIII веке на металлические деньги производился. Но только медью. Серебряную и золотую монету государство использовало для оплаты внешних расходов и займов. К тому же новый бумажный рубль, фактически не обеспеченный золотом и серебром, запретили вывозить за границу. То есть получилось: металлические деньги Российской империи конвертируются, а бумажные — только для внутреннего употребления.

Но зато — Екатерина сумела избежать ошибки, присущей многим ее иностранным «коллегам»: с самого начала было установлено, что выпуск бумажных денег не должен превышать объема серебра и меди, находящегося в Ассигнационном банке.

Выпуск ассигнаций стал очень прибыльным делом. Себестоимость их была мизерной по сравнению с серебряной и медной монетой. Автор проекта введения «цеттелей» граф Сивере получил еще и частные доходы: ассигнационная бумага изготавливалась на принадлежавшей ему Красносельской бумажной фабрике. За лист бумаги, на которой печатным станом прокатывались крупные номиналы, Сенат платил по две копейки.

Естественно, эмиссия ассигнаций увеличивалась. К концу XVIII века в Российской империи сложились, как ни тяжело это сегодня представить, две параллельные денежные системы: серебряный рубль, обеспеченный запасами драгоценного металла в казне, равный 100 серебряным же копейкам. И бумажный ассигнационный рубль, не обеспеченный ничем, кроме доверия населения и равный 100 медным копейкам.

Соотношение серебряного и бумажного рубля все время менялось в сторону уменьшения стоимости ассигнаций. В 1800 году за бумажный рубль давали 55 копеек серебром. В 1812 году, накануне войны с Наполеоном, — 35, а в 1825-м, в год восстания декабристов, — 30 копеек серебром.

За все старались платить ассигнациями-цидулками, а дорогое серебро придерживать и копить. Тем более что серебро не подделаешь. Ассигнации же были дешевы, и подделать их не представляло труда. Достаточно было перерисовать двойку на семерку, и 25-рублевая купюра разом утраивалась в цене. Подлинность бумажных денег удостоверялась подписями сенаторов, ставившимися на купюрах, и лишь с 1787 г. — подписями чиновников банка, которые тоже легко подделывали.

Наполеон Бонапарт перед нападением на Россию велел напечатать фальшивых ассигнаций по одним данным на сто, по другим — даже на двести миллионов рублей. То-то французы за все щедро расплачивались русскими деньгами!

Сам масштаб подделки показывает, как плохо были защищены ассигнации. Часть фальшивок распознавали легко, потому что их печатали люди, плохо знавшие русский язык. И на купюрах иногда красовалось: «обманывается на серебро».

Часто наполеоновские фальшивомонетчики ленились ставить на купюрах разные номера и серии¹.

' Однажды под Смоленском целой деревне выдали в уплату за фураж и хлеб кредитки с одним и тем же номером. Возмущению мужиков не было предела, и они дружно подались в партизаны. Эту историю описывает Василий Иванович Бабкин… Его книга до сих пор не опубликована, я смог ознакомиться с этой потрясающей работой благодаря сотрудничеству с историком Е. Н. Сметаниным. Огромное Вам спасибо, Евгений Николаевич! — Прим. науч. ред.

Но иногда они старались на совесть. Некоторые «французские» фальшивые купюры ходили аж до 1849 года, до изъятия из обращения всех ассигнаций. Они были практически неотличимы от подлинных, только современными средствами можно их распознать.

Наполеон I, Наполеон Бонапарт (1769–1821) — первый консул Французской республики (1799–1804), император французов (1804–1814 и март-июнь 1815).

Жизнь Бонапарта известна до последних мгновений. А вот с детишками его не так. Знали ли вы, что его незаконнорожденный сын Александр Жозеф Флориан Колонна-Ва-левский был официальным представителем Франции на Парижском конгрессе — том самом, который подводил итоги Крымской войны? Как нетрудно догадаться, матерью министра иностранных дел Франции была польская красавица графиня, увековеченная в польских же духах Pani Walewska.

Сын же пасынка Бонапарта от Жозефины — знаменитого генерала Евгения Богарне, напротив, переселился в Россию и принял православие! Все дети и внуки его считали себя русскими и жили у нас вплоть до 1917 года

Нам доводилось спрашивать специалистов: есть ли у них уверенность, что все хранящиеся в музеях старые российские купюры — подлинные? Такой уверенности не высказал никто….

Как всегда при любом экономическом кризисе, все зависело от решительности и энергии правительства. Что и логично: ведь экономический кризис порождается самим человеком. Не в силах людских укротить засуху или обуздать тайфун. Но прекратить выпуск ничем не обеспеченных бумажек человек может. И остановить безумие очередной «золотой сети» тоже способен.

Но Александр I был слишком увлечен войной и освобождением Европы и мало задумывался о законах экономики. Денег, как водится, ему не хватало, и власти вновь прибегли к помощи спасительного печатного станка.

Только за четыре военных и послевоенных года (1812–1815) бумажных денег было выпущено аж на 244,5 миллиона рублей, что изрядно подстегнуло инфляцию. Ни поднятие налогов, ни сокращение бюджетов всех ведомств (секвестр, выражаясь современной терминологией) не могли остановить падение рубля.

Николай I (1796–1855) — император с 1825 года.

При нем в России появились железные дороги. Николай впервые увидел паровоз в возрасте 19 лет во время поездки в Англию. Говорят, будущий император стал первым русским кочегаром. Попросился к инженеру Стефенсону на его железную дорогу, поднялся на паровоз, бросил в топку несколько лопат угля — и проехался на этом чуде техники. В экономике был сторонником жесткой протекционистской политики. В годы его правления в ВТО мы бы точно не вошли

А ведь великий (без дураков!) реформатор Сперанский еще в 1810 году предлагал изъять все ассигнации из обращения и вместо них ввести кредитные билеты по «общему курсу», то есть на основе равенства курсов металлических и бумажных денег.

А кредиты обеспечивать серебром.

Александр 1 на такую меру не решился, а вот Николай I — пошел. Все же Николай был решительнее брата, увереннее в пользе «строгого администрирования». В 1839–1843 годах его министр финансов граф Евгений Францевич Канкрин вывел из обращения ассигнации и ввел кредитные билеты, разменные на серебро. В 1849 году билеты и старые ассигнации обменивались на ассигнации нового образца. Может, и наступил бы в России период взаимозаменяемых бумажнометаллических денег.

Но тут — война… Вредные они для экономики, эти войны. С началом Крымской кампании (1853–1857) банки прекратили обмен ассигнаций на золото и серебро. Как всегда во время войн, станок перегрелся, печатая купюры.

Витте Сергей Юльевич (1849–1915) — профессиональный железнодорожник, затем улыбкой судьбы стал министром путей сообщений, и далее наверх — вплоть до премьера. Когда Витте после войны с Японией получил титул графа, его многочисленные завистники стали звать его «графом Полусахалин-ским». Южная половина острова Сахалин по условиям Портсмутского мира действительно отошла японцам аж до 1945 года. Для нас же сегодня важно другое: Витте — один из действительных авторов «русского экономического чуда» конца XIX — начала XX века

Опять серебро превращалось в сокровище, а кредитные билеты — в труху.

Снова возникла опасность кризиса.

И опять пришел на помощь умный реформатор; на этот раз — Витте, министр финансов Александра И. В 1895–1897 годах он осуществил свободный размен кредитных билетов на золото. Выпуск бумажных рублей был равен числу золотых рублей — империалов.

Финансовый кризис в России мог сделаться реальностью… но не начался.

Было несколько мелких кризисов перепроизводства в конце XIX — начале XX века. И только. А финансовый кризис так и не грянул вплоть до Первой мировой войны. Финансовая система России оставалась самой стабильной, самой надежной в Европе.

Никогда Россия не была так близка к кризису, как в годы выпуска ассигнаций. С этой скользкой тропки ее увели решительные действия Николая I Павловича.

Война и бумажные деньги

До Великой войны 1914–1918 годов во всех странах одновременно ходили и бумажные, и металлические деньги. Мелкие номиналы было удобнее выпускать монетами. Самые крупные — купюрами. И большие суммы лучше всего было уплачивать купюрами. 500 рублей ассигнациями — одна бумажка. Медной монетой — целый воз. Но деньги бумажные и металлические свободно обменивались друг на друга.

Во время же войны, уже в 1914 году, во всех странах Европы отменили обмен купюр на золото. Бумажные деньги окончательно стали бумажками, которые обеспечиваются только чувством патриотизма и доверием к своему правительству. Тем более тогда на деньгах не писали ничего похожего на китайское: «обеспечивается всеми запасами риса и бронзы». Никакого обеспечения «всеми запасами хлеба и чугуна».

Все воевали, все откладывали решение проблем на «потом». Печатный станок работал на полную мощность. Результат: никакая порча монеты не могла вызывать инфляции такого масштаба, как в годы Первой мировой войны.

В Британии за семь военных и послевоенных лет, к 1920 году, цены выросли на 300 %.

Конечно, и в мирное время объем наличных фунтов тоже увеличивался. (С 1950 по 1986 год он вырос, например, в 10 раз.) В 1950-м каменный двухэтажный дом в графстве Йоркшир стоил 2–3 тысячи фунтов. В 1985-м — более 50 тысяч.

Но росли и доходы населения. В 1950 году заработная плата в 200 фунтов считалась приличной. В 1986-м — обычным был месячный доход в 2 тысячи.

А после Первой мировой доходы населения не увеличились. До 1925 года экономика и финансовая система победителей восстанавливались крайне медленно.

Кризис? Да… Точно такой же кризис приносила и всякая другая война. Но тут масштаб был совершенно иной. Есть общая закономерность: чем сложнее экономика — тем она уязвимее. Это проявилось еще во время войн Афин и Спарты. Для спартанцев вторжение афинян в их страну проходило безболезненно. А вот вторжение спартанцев на территорию Афинского государства вело к огромным разрушениям. Напряженная интенсивная экономика не терпела разрыва связей, остановок, разрушения инфраструктуры.

Экономика с бумажными деньгами — намного более сложный и тонкий инструмент, чем экономика с деньгами металлическими. Но она и более хрупка. Скоростной автомобиль может выполнять функции, совершенно недоступные паровозу. Он движется в несколько раз быстрее. Но человек с кувалдой паровозу почти не опасен, он просто ничего не сможет с ним сделать. А дорогой автомобиль несложно разнести вдребезги при первых же ударах.

Талон на повидло

В Германии времен Первой мировой инфляция была сравнима с британской. Но в 1918-м Германия войну проиграла… Победители наложили на нее совершенно фантастическую контрибуцию.

Директор Национального банка Ялмар Шахт произвел интересное сравнение: после франко-прусской войны 1870 года побежденная Франция должна была выплатить в 12 приемов 6 миллиардов франков золотом или: 3,2 % капиталов населения Франции, 25 % национального дохода 1869 года. 6 миллиардов — стоили все монеты из золота и серебра, обращавшиеся в этот момент во Франции. Сурово, ничего не скажешь.

Но с Германии после Первой мировой — потребовали уже 132 миллиарда золотых марок: 38 % капиталов населения, 220 % национального дохода 1913 года и в 22 раза больше драгоценных металлов, чем их реально находилось в обращении.

К тому же, чтобы заставить немцев исправно платить дань, Франция и Бельгия оккупировали Рур — основной промышленный район Германии, источник и промышленных товаров, и денег.

И до этого была инфляция, жизнь впроголодь, с заменой продуктов всевозможными «эрзацлеббенсмиттелями».

Но тут началась уже не инфляция, а гиперинфляция. Такого не случалось в истории еще никогда.

Летом 1921 года 1 доллар стоил 75 марок; летом 1922-го -400 марок. В декабре 1922 года (до оккупации Рура) — 7 тысяч. В январе 1923-го (после оккупации) — 18 тысяч.

1 июля 1923 года за один доллар давали уже 165 тысяч марок, через месяц — 1 миллион, 1 ноября — 4 миллиона, к концу года — страшно даже выговорить — 4 триллиона (!) 200 миллиардов марок.

К 1924 году марки обесценились в 1 600 000 000 000 — в 1,6 триллиона (!) раз.

Это официальные данные. Они есть в любом серьезном немецком справочнике и в литературе на русском языке.

Зарплату выдавали ежедневно, чтобы люди успевали хоть что-то купить. К этому времени относится действие новеллы Стефана Цвейга «Невидимая коллекция»: драгоценная коллекция старинных гравюр уходит за бесценок. За каждую гравюру платят вроде бы прилично, но пока приходит время расчета — они уже обесценились, на них можно купить разве что немного еды.

Еще более запоминающийся эпизод приводит в «Черном обелиске» Эрих Мария Ремарк: его герои покупали абонементы на обеды в ресторане.

«…Если стоимость первого обеда по такой книжечке еще в какой-то мере соответствовала ценам, установленным на данный момент, то когда наступало время десятого, курс успевал уже резко упасть». Чему владелец заведения, ясное дело, был раздосадован и любыми путями пытался выставить друзей из ресторана.

Одним словом: доблестные союзники, победители Первой мировой, напрочь развалили экономику Германии. Мы же говорим: сложную интенсивную экономику уничтожить не так трудно, она очень уязвима.

Развалили — и испугались, потому что Германия превратилась в очаг революционного движения в самом центре Европы. Испугались и ринулись чинить то, что сами сломали, не понимая, что Гитлер уже провел первое собрание НСДАП в мюнхенской пивной; нацизм ведь во многом появился именно благодаря кризису…

Еще долго немцы будут хранить благодарность великому экономисту Ялмару Шахту. Шахт был убежден, что денежная масса должна соответствовать массе товаров и услуг, деньги должны быть «дорогими».

Шахт Ялмар (1877–1970) — директор Национального Банка Германии (1916–1923), президент Рейхсбанка (1923–1930, 1933–1939), рейхсминистр экономики (1936–1937), рейхсминистр без портфеля (1937–1942).

В качестве одного из главных военных преступников был привлечен к суду Международного военного трибунала в Нюрнберге. Полностью оправдан. После освобождения работал в банковской сфере, став владельцем банкирского дома Schacht GmbH (Дюссельдорф)

Под его руководством 16 ноября 1923 года выпустили новую денежную единицу. Для нее аккуратные немцы придумали глубокомысленное название: официальное средство платежа. Но называли еще и рентной маркой.

Поначалу германские власти собирались вообще изъять из обращения старую обесценившуюся бумажную марку по курсу 1 рентная марка = 1 000 000 000 000 марок.

Ялмар Шахт уговорил не делать этого. Пусть переход к новой валюте происходит постепенно, без рывков.

Две марки ходили одновременно, их можно было обменивать одну на другую — как серебряный рубль в России на ассигнации или как «серебряные» доллары на «гринбэки» в США.

Новая марка не обменивалась на золото, она гарантировалась реальными государственными ценностями — землей и недвижимостью. Размер эмиссии рентной марки был жестко ограничен, и «официальное средство платежа» быстро стало стабильным.

К июню 1925 года старая девальвированная марка окончательно была изъята из обращения. Этот акт символизировал собой наступление новой эпохи: подъема экономики и доверия иностранцев. Великие державы наконец поняли, что германская экономика все-таки сможет нормально функционировать,

но немцы не способны в кратчайшие сроки выплатить репарации. И стали давать кредиты.

А про Шахта появился веселый стишок:

Больше, чем марка, обесценивалась только денежная единица Венгрии, пенге, в 1945–1946 гг. За полтора года стоимость пенге упала в триллионы раз. В июле 1946 года была даже введена новая денежная единица — адопенге, равная двум триллионам пенге.

Эту валюту никто и не пытался «вылечить». Зачем? Пришедший к власти Левый блок с помощью СССР в августе 1946-го просто ввел новую валюту: форинт. А пенге постарались забыть как страшный сон.

Бабочки и Троцкий

В России тоже начиналось, как у всех: в 1914 году отменили обмен рубля на золото, заработал печатный станок, помчались рост цен и инфляция[17].

С лета 1915-го в стране стал ощущаться недостаток мелкой разменной монеты, которую хранили теперь как сокровище. Вместо металлических монет появились казначейские бумажные знаки достоинством от 1 до 50 копеек. Для их изготовления использовались клише почтовых марок, выпущенных к 300-летию дома Романовых. Применение новых денег-марок было крайне неудобно из-за их малого размера. По рассказам многих очевидцев, во время расчетов такие деньги иногда легко уносил ветер. В народе их прозвали «мотыльками».

Керенский Александр Федорович (1881–1970) — политик, эсер, председатель Временного правительства.

В мировую экономику вошел благодаря «керенкам», деньгам, суммы в которых измерялись в длину. Александр Федорович отнюдь не был той опереточной фигурой, в которые его записали большевики, но валюта его правительства казалась буквально клоунской. Между тем «керенки» признавали во время Гражданской войны все воюющие стороны, а выпускались они еще и в 1919 году (правда, подписывал их управляющий Госбанка РСФСР большевик Г. Пятаков). Еще более поразительным сегодня кажется то, что на деньгах Временного правительства двуглавый орел позировал на фоне свастики

К весне 1917-го цены взлетели на 300 %, а зарплата возросла только в два раза.

Катастрофа? Современники считали, что еще хуже: почти конец света. Но если сравнить рост цен в начале 1990-х — получится намного впечатляюще. Кажется, официальный банковский курс в 1994 году был 1600–1700 «новых» рублей к одному советскому.

И в России 1917 года до Февральской революции не было продуктовых карточек. А в 1988 году чай, сахар и мыло во всей России выдавались по талонам. Классический анекдот того времени: «Вам чай с сахаром? Тогда моете руки без мыла!»

Да! По талонам была еще и водка. Население кинулось делать запасы чая и сахара, варить самогон, а водочные карточки лихо меняли на сахарные. Выдавали-то «водочные талоны» на всех, включая грудных младенцев и кормящих матерей.

В 1917 году, сохранись даже в России нормальное правительство, потребовалось бы несколько лет для восстановления разрушенной войной страны — в том числе и денежного обращения.

Но этих лет у России не было. Произошла Февральская революция, потом Октябрьский переворот. Громадная страна сорвалась в пропасть.

Эго был, конечно, не финансовый кризис. Это было — гораздо хуже.

Но ведь и война — не финансовый кризис, хоть и всегда приводит к разрушению финансовой системы.

Так и системный кризис государственности, революции и катаклизмы. Они совершенно не обязательно вызываются расстройством финансов, но неизбежно влекут за собой финансовый кризис. Разве что найдется энергичный и авторитетный государственный деятель, который сумеет остановить экономический коллапс. В России 1917 года такого политика не было.

Временное правительство оказалось не способно решить ни один из вопросов, стоявших перед страной. Оно все меньше контролировало регионы. Единственный способ финансировать себя правительство видело в том же печатном станке[18].

За восемь месяцев существования правительство Львова-Керенского выпустило в обращение примерно такое же количество денежных знаков, какое было эмитировано за два с половиной года войны.

Летом и осенью 1917-го рубли печатались как бы в продолжение эмиссии денег царского времени. Разве что державный орел на этих знаках был без короны. Но надпись «Кредитные билеты размениваются Государственным банком на золотую монету без ограничения суммы и обеспечиваются всем достоянием государства» давно уже не соответствовала действительности. Ни на что они не разменивались и ничем не обеспечивались. В народе их называли «керенками» — такая сомнительная честь Александру Керенскому.

Эмиссия кредитных билетов за этот период составила 6 412,4 миллиона, «разменных марок» — 95,8 миллиона и разменных казначейских знаков — 38,9 миллиона. Такие дикие объемы эмиссии привели к ускорению обесценения денег, что вынудило правительство прибегнуть к выпуску кредитных билетов крупного достоинства — 250 и 1000 рублей. В народе их не без иронии называли «Думские деньги».

Денежная масса «керенок» в считанные месяцы, за март-сентябрь 1917-го, превзошла в 4 раза массу всех «царских» рублей, «николаевок». Временное правительство шлепало их столько, что в обращение купюры поступали листами, неразрезанные, по 20–40 «купюр». Инфляция зашкаливала.

Количество денег в обращении в октябре 1917-го по сравнению с довоенным периодом увеличилось более чем в 9 раз. Цены на хлеб по сравнению с 1914-м выросли в 16 раз, на картофель — в 20, на сахар — в 27.

Немудрено, что случился Октябрьский переворот. Керенский бежал, бросив впопыхах клише для «керенок», которое так и не успел пустить в дело. Посему — клише взяли в крепкие руки большевики. На первых советских кредитных билетах (1919 год) преспокойно красуется двуглавый орел. И то же обещание — разменять бумажки на золото и обеспечить всем достоянием правительства.

В народе называли их то по-старому «керенками», то по-новому — «пятаковки»; они были подписаны управляющим Госбанка РСФСР Георгием Пятаковым.

Любопытно, что во время процесса 1938 года Пятакову не предъявляли самого, казалось бы, логичного обвинения: в развале финансовой системы.

Обвиняли его в чем угодно: вредительстве, шпионаже, «секретных встречах» с Троцким. (Европейская пресса очень веселилась, потому что гостиница, где, по «показаниям свидетелей», произошла секретная встреча «соратников», сгорела лет за десять до этого.

Пятаков Георгий Леонидович (1890–1937) — советский функционер.

Подобно остальным большевикам, успел покомандовать самыми разными участками работы: устанавливал Советскую власть на Украине (даже был там три месяца главой Временного рабоче-крестьянского правительства), руководил Чрезвычайным революционным трибуналом, военной разведкой, угольной промышленностью Донбасса, был председателем Главного концессионного комитета и торгпредом СССР во Франции. Отношения с Лениным складывались у него непросто. Еще в 1915 году, укрывшись в Швейцарии, они вместе редактировали журнал «Коммунист», но потом из-за возникших разногласий Пятаков демонстративно редакцию оставил и уехал в Стокгольм. В 1923-м — примыкал к «левой оппозиции».

«Пятаков — человек несомненно выдающейся воли и способностей, — писал Ленин в знаменитом своем "Письме к съезду”, — но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе».

Окончательно противоречия эти разрубил уже Сталин; в 1938-м Пятакова расстреляют. Пулю, которая оборвет жизнь пламенного большевика, найдут потом в сейфе наркома Ежова; странные сувениры оставляли себе на память вожди той эпохи…

А полет Пятакова к Троцкому в Норвегию вообще не мог состояться: ни один самолет той зимой не приземлялся на указанном в «допросе» аэродроме.)

Но о крушении финансовой безопасности страны — ни слова. В итоге «пострадал» Пятаков за вымышленные преступления, а за настоящие так и не ответил.

Дорожная пыль

Кто только не выпускал собственные деньги на просторах бывшей Российской империи.

Шлепал их каждый, кому не лень; все правительства и правители, типа «батьки Ангела» и Махно, городские самоуправления, комитеты и комиссариаты, отделения Государственного банка, кооперативы, общины, сберегательные кассы и железные дороги… Иногда на таких «денежных знаках» откровенно указывалось: «имеют хождение до запрещения».

Иронизируя над этой импровизированной валютой, «имеющей хождение до запрещения», фельетонист белогвардейского журнала «Донская Волна» писал:

«— Ну, хорошо, это деньги губернские, а почему же железнодорожные?

— Имеют хождение в полосе отчуждения железной дороги.

— И на пароходах были?

— Были. Кои — дальнего плавания, кои каботажного.

— А на аэропланах не было?

— Не довелось. Мало аэропланов было».

Самая прочная и серьезная из этих «валют» была «донская валюта», выпускавшаяся правительством Деникина и Врангеля. Эти деньги хоть чем-то были обеспечены, солидные на вид, отпечатаны в Британии с надписью: «Имеет быть обменен на общегосударственные денежные знаки»[19].

Вот только обменивать-то было не на что: общегосударственных знаков не существовало в природе.

Население принимало такие деньги охотнее валюты «батьки Ангела», хоть и относилось к ним иронично. В народе называли их «колокольчиками», потому что на 1000-рублевых купюрах изображался Царь-колокол.

А в песне «Черная моль», которую в 1950-е годы написала в Париже эмигрантка Мария Вега, урожденная Волынцева, «донская валюта» и вовсе именовалась дорожной пылью.

А кроме «донской валюты» на юге России ходили по меньшей мере еще семь различных видов денежных знаков и денных бумаг[20].

И не только на юге. В общей сложности в России обращалось больше 2200 разных «денежных систем». Как в фильме «Свадьба в Малиновке», когда Папандопуло достает жменю мятых бумажек. Это его личные, папандопуловы, деньги. Их не жалко! «Бери, я себе еще нарисую!»

В местечке Дунаевцы использовались бумажки за подписью местного раввина. Их брали. Видимо, раввин вызывал больше доверия, чем Папандопуло.

Про «шкуринки» — нарзанные этикетки — уже писалось. Этот «прогрессивный» опыт использовался и другими, совершенно без всякой связи со Шкуро. В красном Якутске местный нарком финансов Семенов случайно обнаружил запас винных этикеток. Он ставил на них печать, расписывался, от руки писал достоинство: «мадера» — 1 рубль, «кагор» — 3 рубля, «херес» — 10 руб. Эти деньги реально ходили. Наряду с царскими рублями-«николевками» (включая «катьки»), «керенками», «пятаковками» и еще шестью или семью «валютами».

Один из владивостокских ресторанов напечатал деньги, на одной стороне которых на русском языке содержался текст: «Имеет получить пять рублей». А на обороте по-английски значилось: «Это ни на что не годится».

Сибирский писатель Антон Сорокин нарисовал и отпечатал личные ассигнации с надписью: «Король писателей Антон Сорокин. Директор банка Всеволод Иванов». На эти деньги Сорокин сумел купить на базаре продукты и угостил обедом омских писателей, в том числе и Всеволода Иванова.

Константин Паустовский вспоминал потом в своей «Повести о жизни»:

«Фальшивых денег было так много, а настоящих так мало, что население молчаливо согласилось не делать между ними никакой разницы. Фальшивые деньги ходили свободно и по тому же курсу, что и настоящие. Не было ни одной типографии, где бы наборщики и литографы не выпускали бы, веселясь, поддельные петлюровские ассигнации — карбованцы…. Многие предприимчивые граждане делали фальшивые деньги у себя на дому при помощи туши и дешевых акварельных красок. И даже не прятали их, когда кто-нибудь посторонний входил в комнату».

Потому что без денег — даже таких! — становилось еще хуже. Как именно, хорошо описал другой советский классик, Алексей Толстой:

«…Рощин подрядил фаэтон, который довез его до большого базара, раскинувшегося на выгоне. Тут же Вадим Петрович стал торговать жареную курицу у нахальной бабы… За жареную курицу она заломила пять карбованцев и сейчас же не захотела отдавать за деньги, а только за шпульку ниток.

— Да ты возьми у меня деньги, дура, — сказал ей Рощин, — нитки купишь, вон ходят, продают нитки…

— Некогда мне с воза отлучаться, спрячьте деньги, отойдите от товара…

Тогда он протолкался к чубастому военному человеку, увешанному оружием, который, шатаясь по базару, потряхивал на ладони двумя шпульками ниток. Мутно поглядев на Рощина, он прошеве-лил опухшими губами:

— Не. Меняю на спирт.

Так Рощину и не удалось купить курицу. На базаре шла преимущественно меновая торговля, чистейшее варварство, где стоимость определялась одной потребностью; за две иголки давали поросенка и еще чего-нибудь в придачу, а уж за суконные штаны без заплат продавец пил кровь у покупателя».

А одновременно золото, серебро, вообще все металлические деньги старались прятать. До сих пор изредка находят клады из золотых монет царской чеканки, зарытые в те страшные годы.

Так что все правильно: что оставалось делать хоть раввину, хоть наркомфину? Общегосударственных денег не было; каждая власть сталкивалась с необходимостью хоть на «своей» территории как-то обеспечить возможность что-то купить и продать.

Любая власть без денег — волей-неволей — власть-террорист, потому что без денег она будет не покупать, а отнимать. Крестьянам особенно не нравилось, когда у них забирали хлеб. И обрезы у крестьян были, и винтовки. В Тамбовский край с 1918 года красные просто боялись сунуться после продовольственной диктатуры и вызванного ею восстания.

Но когда деньги ничего не стоят, армию надо кормить, а без армии сам быстро лишишься власти, — тогда не только Троцкий и Колчак, но и любой «батька» волей-неволей начнет «реквизиции». Если он и вручит крестьянам пачку «валюты» собственного изготовления, он ведь заранее знает — никому эти «деньги» не нужны, разве что на самокрутки.

В общем, Гражданская война преподала два жестоких урока:

1) Без денег никак нельзя.

2) Чем страшнее смута, тем больше и финансовый кризис.

Тайна золотого запаса

Логичный вопрос: а как же золотой запас России? Те 660 тонн золота, которые скопились у правительства к 1917 году? Сначала он был у большевиков… Но большевики воспользоваться им не успели.

В 1918 году, опасаясь оккупации Москвы и Петрограда, они вывезли золотой запас в далекую от всех фронтов Казань: туда уж точно не доберутся!

Уже летом в подвалах казанского банка скопилось золота с серебром на гигантскую сумму: более 800 миллионов рублей. Ценности свозили не только из столиц, но и из Тамбова, Воронежа, Ельца, Курска, Могилева, Самары и многих других городов.

Откуда большевикам было знать, что тыловое Поволжье со всех точек зрения окажется куда более опасным, нежели осажденный Питер; история сыграла с ними злую шутку.

К тому времени в России набралось огромное количество австро-венгерских пленных — свыше 600 тысяч человек, из них треть — славяне; в первую очередь — словаки и чехи. И немцев, и австрийцев жаловали они не сильно.

Воевать за Австро-Венгрию и династию Габсбургов славянские подданные не хотели. Чехи, словаки, поляки, хорваты, сербы сдавались в русский плен чуть ли не целыми частями. Эти настроения прекрасно описывает Гашек в своем «Бравом солдате Швейке»: с криками «На Белград!» мог выступать только умалишенный.

Еще в 1916 году из перебежчиков и военнопленных составили особый Чехословацкий корпус, воевавший на нашей стороне. Он был добровольческим! Сражались чехи-добровольцы лихо и отчаянно. Австрийцы и немцы славян в «обратный плен» не брали — считали предателями, и если захватывали, то расстреливали по законам военного времени на месте. Да они в плен и не шибко сдавались!

После Брестского мира Чехословацкий корпус оказался единственным, кто не бежал в панике, а с боями отступил в Россию. Отходя, чехословаки захватили несколько десятков эшелонов. И было в этом корпусе до 40 тысяч штыков.

Немцам совершенно не улыбалось появление на Западном фронте такого количества отчаянных и непримиримых врагов. Они требовали от советского правительства разоружить и выдать им «предателей-чехословаков»! В свою очередь, чехословаки настаивали, чтобы им дали довоевать с немцами под знаменами союзников.

На первое — у большевиков не хватало сил, а на второе они не отваживались, справедливо опасаясь немецкого гнева. В итоге было принято соломоново решение: отправить Чехословацкий корпус самым дальним путем — через Владивосток. Пусть добираются до Западного фронта как можно дольше!

Теперь представьте себе ситуацию: по Транссибирской магистрали на запад движется поток немцев, австрийцев и венгров… Домой. Чехословаки в 63 эшелонах катятся навстречу, на восток. Эшелоны то едут, то стоят по нескольку дней: большевики пропускают немцев, тормозя движение чехословаков.

Неизбежное напряжение: а вдруг все-таки выдадут?!

В мае 1918 года одни эшелоны уже почти достигли Владивостока, другие еще оставались под Пензой. Чехословацкий корпус растянулся на 7 тысяч километров, но боевого духа не потерял.

24 мая вспыхнула драка между австрийцами и чехами. Стычка переросла в стрельбу. Власти попытались арестовать чехов…Так начался «белочешский мятеж», который стал детонатором восстаний по всей линии Транссиба.

К ужасу большевиков, на них уже не с запада, а с востока двинулась Народная армия Комитета членов Учредительного собрания (КомУч), со столицей в Самаре. Самой боеспособной частью Народной армии были наспех собранные офицерские дружины.

В считанные дни основные города Средней Волги, Урала и Сибири были захвачены восставшими. Угроза нависла и над Казанью.

Поначалу большевики не восприняли это всерьез. «Политическое положение прекрасное, так как в Казани — я», — хвастливо отвечал на телеграммы из Москвы командующий Восточным фронтом Муравьев. Потом, правда, красные спохватились, начали готовить золото к эвакуации, но было поздно.

7 августа русско-чешская бригада молодого полковника Кап-пеля неожиданно смелым ударом берет Казань. Здесь и был, помимо военного снаряжения, захвачен золотой запас Российской империи, уже подготовленный к отправке в Москву. Всего, по оценке самих белых, Каппелю досталось 489 тонн золота, а также серебра, платины и ценных бумаг на 645,4 млн. золотых рублей (примерно 7 миллиардов долларов по нынешнему курсу)[21].

Пароходами и баржами бесценный груз переправили в Самару, оттуда — в Омск, к Колчаку. Отныне — власть Верховного правителя России подкрепляется самым главным и неоспоримым аргументом — золотом с серебром.

Все бюджеты правительств, афишированных с адмиралом, финансируются из этого источника: Северное правительство Миллера в Архангельске, Северо-Западное Юденича. Много денег посылал он и Деникину. Вилла, купленная Юденичем в Ницце, безбедная жизнь российских дипломатов в Париже, отъезд разбитой армии Юденича на юг, в Новороссийск, кораблями союзников — все это золотая стружка с того самого золотого запаса.

Плюс плата иностранным союзникам за «братскую помощь». В общей сложности Колчак умудрился передать им 146 тонн золота, превратив тем самым интервенцию в прибыльнейшую коммерческую операцию.

Колчак Александр Васильевич (1874–1920) — морской исследователь, адмирал, Верховный правитель России в 1918–1920 гг. Прежде Колчака считали одним из самьтх жестоких и кровавых контрреволюционеров. Теперь называют фигурой трагической и даже отчасти романтической. О том, что колчаковская диктатура в Сибири была установлена силами англичан, а самого адмирала импортировали в Омск в вагоне британского генерала Нокса, зрители душещипательного фильма «Адмирал», похоже, даже не догадываются

Но когда началось бегство армии Колчака на восток, золотой запас фактически захватили чехи.

Еще в ноябре 1918-го чехи и словаки отказались воевать на фронтах. До внутренних российских проблем им дела нет. Они подчиняются только главному командованию всех союзников. Французам.

Чтобы освободить белые части для передовой, Чехословацкому корпусу поручили охрану Транссибирской магистрали, больше он ничем не занимался.

В октябре-ноябре 1919-го началось отступление Колчака. Полное поражение, конец которого удавалось оттянуть только благодаря бескрайним просторам Сибири.

После разгрома адмирала эти прекрасно вооруженные, сытые люди больше всего хотели одного — уехать в Чехословакию, захватив с собой 180 вагонов «накопленных» в России трофеев.

11 ноября 1919 года главнокомандующий чехословаками генерал Сыровой отдал приказ: «Наши интересы выше всех остальных». Чтобы бежать, нужно было быть «…уверенным в непрерывности движения по железнодорожной магистрали. Они ее и захватили в свои руки, и повели себя, как в завоеванной стране»[22].

И тогда чехословаки в ноябре 1919 года остановили все эшелоны — и воинские, и с беженцами. Транссибирская магистраль была у них в руках — они и делали, что хотели. Сначала чехи пропускали все свои эшелоны, а уж потом — кто им больше понравится.

Всего на магистрали действовало около тысячи паровозов, и больше четырехсот из них чехи привели в полную негодность: захватывали любой приглянувшийся им локомотив и эксплуатировали его, пока он вообще мог хоть как-то ездить. Часто они отцепляли исправный тягач от другого эшелона, обрекая сотни и тысячи людей на верную смерть.

Остатки колчаковских войск чехи тоже решили не пускать в поезда: мало ли, что придумают эти вооруженные русские? Армия и мирное население отходили на восток вдоль железной дороги. Пешком 2 тысячи верст ледяного пути при минус тридцатисорока градусах мороза.

Думаем, у читателей не надо спрашивать, везли ли они с собой золотой запас России? То, что от него еще осталось? Вот на вопрос, сколько именно осталось, ответить труднее всего. Любые оценки — «от фонаря».

Эсеры подняли ряд восстаний в городах и в самой армии. Части Каппеля оказались в окружении и воевали со своими недавними однополчанами. Еле-еле удалось пробиться дальше на восток.

В Иркутске тоже взяли власть эсеры. С ними вел переговоры сам главнокомандующий союзными войсками, французский генерал Жанен. До сих пор не очень понятно, какую роль играл он в иркутском перевороте. То ли меньшевики и эсеры сами захватили власть, а генерал Жанен «лишь» позже помог, то ли он лично принимал самое живое участие в организации восстания…

27 декабря 1919 года под Нижнеудинском, на станции Зима, чехи задержали колчаковский поезд. Они «взяли под охрану» самого адмирала, его штаб и свиту. Чехи заставляют Колчака отречься от поста Верховного правителя России. Если не согласится, они вообще бросят на произвол судьбы всех русских, сожгут и взорвут паровозы, которые не смогут угнать.

А одновременно чехи ведут переговоры с эсерами в Иркутске. Эсеры грозят разобрать перед чехословаками рельсы. Чехословаки согласны выдать Колчака и его окружение, но требуют позволить им вывезти золото… Ту часть золотого запаса Российской империи, которую Колчак еще не отдал доблестным союзникам за оружие и снаряжение. Сделка состоялась, чехи с золотом проследовали дальше.

Но и это еще не все!

4 января 1920 года, уже де-факто не будучи Верховным правителем, Колчак передал власть на Дальнем Востоке атаману Семенову. Семенов никогда ему не подчинялся и опирался не на европейцев, а на японцев. К востоку от Байкала казаки Семенова перекрывают железную дорогу: без их разрешения ни пройти, ни проехать.

Чехов они пропустили со всеми их эшелонами: те привезли Семенову пусть чисто формальную, но власть.

И это еще не все!

Во Владивостоке чехи и словаки арендуют (на русское золото) корабли. Грузят на них трофеи и уплывают… При этом командование отдает приказ: «Русских жен с собой не брать!» Чехи оставили всех. Ни один не ослушался приказа. На пирсах Владивостока глядели вслед кораблям несколько сотен женщин и их общих с чехами детишек.

Так был похищен остаток золотого запаса Российской империи. Так возник золотой запас Чешской республики.

Тот самый, с помощью которого Чехословакия в перерыве между мировыми войнами жила очень даже неплохо: поднимала народное хозяйство, становилась страной машиностроения и обувного короля Бати. К 1938 году — моменту оккупации — маленькая Чехия имела пятую экономику Европы, а ее военно-промышленный потенциал в середине 1930-х был сопоставим с гитлеровской Германией[23].

Золотые унитазы

Все, что происходило в России после революции, было одним сплошным, затянувшимся на долгие годы кризисом. Потеря золотого запаса Российской империи этот кризис еще и усилила. Коммунистам предстояло восстанавливать страну без богатств, накопленных «антинародным режимом». Он был у них в руках, мелькнул, сверкнул маслянисто-желтым светом… и исчез.

Впрочем, большевики долгое время считали, что можно обойтись вообще без денег. Ленин с удовольствием повторял байки Томаса Мора про остров Утопию и говорил, что при коммунизме из золота будут делаться унитазы.

В период военного коммунизма деньги и правда стали не очень важны. Отменялись все денежные налоги, оплата за предоставление разного рода государственных услуг (транспортных, городского хозяйства). К 1920 году 93 % заработной платы выдавалось рабочим и служащим товарами первой необходимости: продуктами, галошами, рубашками, тканью, ножами и вилками.

Власти ввели продразверстку. Называя вещи своими именами, это было просто изъятие хлеба, даже без видимости оплаты за товар. Кража? Не совсем, потому что кража предполагает «тайное хищение имущества» без ведома его владельца. Тут деяние, предусмотренное другими статьями: грабеж и разбой.

Излишки хлеба и других важных видов продовольствия должны были сдаваться государству, любая торговля ими запрещалась. Купля-продажа с использованием денежных знаков носила ограниченный характер и существовала лишь на «вольном» рынке, где в условиях недостатка товаров цены росли с поразительной быстротой. [24]

Каковы бы ни были идеалы и убеждения коммунистов и иже с ними, их политика сыграла роль в чудовищном развале всего хозяйства в России.

Натурализация экономики оказалась невыгодна даже им самим: приходилось распределять все на свете. Советские и партийные органы занимались животрепещущими вопросами — какие талоны на рубашки давать за вывоз городского мусора и где закупить дрова. (В конце концов дрова закупили в Финляндии.)[25]

Такое управление не назовешь эффективным. Если в царской России было 250 тысяч чиновников, к 1920 году в РСФСР «сов-служей» всех рангов стало уже 2 млн. человек. Все они имели ряд привилегий — например, продуктовые и вещевые пайки даже в самые жестокие времена.

А верхушку правящего слоя составляли «ответственные работники», профессиональные функционеры ВКП(б). Положение таких работников всегда оставалось привилегированным. В августе 1922 года на IX партконференции принимается документ: «О материальном положении активных партработников». Документ создавал особый слой, который Авторханов назвал «партократией», а Вонсленский «номенклатурой».

Второе название прижилось: функционеры входили в особые списки номенклатуры того или иного учреждения. Снятие с должности и исключение из списков означало для функционера то же, что революция для правящего класса.

Резолюция IX партконференции в 1922 году определила число номенклатуры: 15 325 человек. Они были разделены на 6 разрядов, согласно которым и получали деньги со спецпайками.

Позже много раз изменялась численность номенклатуры, способы ее оплаты, границы между группами. Неизменным оставался сам принцип, и к 1991 году СССР правило около 1 миллиона «номенклаторов».

Три лимона — репа…

О каких золотых унитазах ни мечтали бы коммунисты, но им тоже пришлось печатать свои деньги. С оговорками, что временно… но пришлось. Первые советские бумажные деньги появились в марте 1919 года. На них не было ни года выпуска, ни номеров, ни подписей. Эти деньги почти официально назывались «совзнаки».

Расчетные знаки с датой «1919» поступали в обращение в течение 1920 года. Выпущены они были номиналом от 100 до 10 000 рублей. Девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» напечатан на них по-русски и повторен на шести иностранных языках — немецком, французском, итальянском, китайском, английском и арабском.

Инфляция мчалась бешеным галопом. В июле-августе 1921 года вышли в обращение купюры 25 000, 50 000 и 100 000 рублей. К концу года появились купюры достоинством 1, 5 и 10 миллионов рублей.

Рынок и печатный станок словно соревновались друг с другом. Рынок, как говорят экономисты, «практиковал авансовое повышение» цен: то есть цены повышались с учетом уже завтрашней инфляции. Печатный станок изо всех сил старался обогнать цены… и конечно, никогда не успевал. (Среднемесячный рост цен составлял от 57 до 213 %.)

Денежный счет даже у далеко не богатых людей давно велся на миллионы. Эта реалия получила отражение в народном названии миллиона, дожившего до наших дней: «лимон». Как в частушках, распеваемых героем «Республики ШКИД»:

Как нетрудно догадаться, абсолютному большинству населения РСФСР было глубоко плевать на построение общества, где из золота ритуально выплавят унитазы. И вообще на все социальные эксперименты. Им нужно было есть самим и кормить семьи. И стоимость репы в 2 миллиона рублей их угнетала.

Впрочем, житель Советской республики мог и сам делать деньги… не в американском смысле: «зарабатывать». А буквально — самому делать денежные знаки.

Совзнаки печатались в неспециализированных типографиях, небрежно, разными красками, на самой фантастической бумаге, включая крафт и папиросную. Иногда даже односторонними: на обороте различных этикеток товаров и продуктов.

Такие деньги могли производить все, у кого был доступ к любому печатному станку. Или того проще — люди самовольно дописывали нули на купюрах. На «дописанную» купюру полагалось ставить печать банка…

В автобиографическом рассказе Вадима Шефнера тетка главного героя, банковский работник, все время считает именно такие купюры, с дописанными нулями, и все время сбивается. А племянник по наущению приятеля крадет один «дензнак» в миллион. И вот что «накупили» на эту сумму:

«…пошли на бульвар Шестой линии, купили у бабы лепешечницы четыре лепешки, два пирожка с требухой и два с воздушной начинкой. Миллиона как не бывало».

Печать банка была очень простой, ее подделывали на «раз». А если купюру дописывали 2–3 раза, становилось не очень понятно, к чему относится подпись и печать. Был совзнак 1918 года в 10 рублей… Дописали нуль, стало сто рублей, с печатью и подписью. Потом дописали еще один нуль, тоже с печатью и подписью. Кто же мешает вам самому дописать нужное число нулей? Чтобы получить купюру достоинством уже в 100 тысяч? Или в миллион?

Тут даже само понятие «подделка» теряет всякий смысл. Деньги превратились из универсального эквивалента в почти что условность.

Зарплаты и цены в миллионах, причем месячного заработка рабочего реально хватает дня на три. Хорошо, есть натуральное распределение, система пайков. Народ выживает за счет этих пайков, натурального обмена, старых запасов. Распределение проводит армия чиновников, это порождает коррупцию и спекуляцию.

Крестьянская война задушена карательными операциями, но в любой момент может вспыхнуть снова.

Голод и в городах, и во многих губерниях. Волнения вспыхивают и на заводах[26].

Государственный бюджет? Он исчисляется не в миллионах, в квадриллионах. Это вызывает истеричный смех у Ленина…

Большевики вынуждены были признать, что политика «военного коммунизма» и вообще «перехода к коммунизму» не имеет никаких перспектив. Нет реальных условий для отмены денег, отказа от торговли и перехода к прямому распределению жизненных благ.

Вот они и придумали НЭП, чтобы восстановить торговлю и денежные отношения, ликвидировать уравниловку, ввести хозрасчет, ориентировать производство на получение прибыли.

Одной из главных трудностей на этом пути было отсутствие в стране твердой валюты.

Красный Бриллиант

Конечно, большевики сами заварили эту смуту, но их наследию к концу Гражданской не позавидуешь. Спасти финансовую систему, как всегда, мог только энергичный, уверенный в себе человек. Личность. Тот, кто знает, что делать, и владеет нужным властным ресурсом.

Сокольников Григорий Яковлевич (Бриллиант Гирш Янкелевич) (1888–1939).

Народный комиссар финансов РСФСР и затем — СССР. Автор золотого советского червонца. Сын Сокольникова Михаил получил в честь денежной реформы фамилию Червонный

Таким человеком оказался нарком финансов Григорий Яковлевич Сокольников, чья настоящая фамилия просто-таки обязывала к финансовому мастерству: Бриллиант.

Родился он в семье «буржуазной»: отец — врач, мама — красавица Фаня Розенталь, дочь купца первой гильдии.

В семье было трое сыновей: Григорий, Владимир и Михаил. Все они получили классическое образование, знали несколько языков.

(Потом Владимир без вести пропадет в эмиграции, а Михаила после смерти Григория бросят в ГУЛАГ и убьют на Колыме.)

Прекрасное образование не помешало Григорию еще на первом курсе Московского университета близко познакомиться с профессиональным уголовником Виктором Таратутой.

Таратута был идейный бандит: один из организаторов знаменитого Большевистского центра. Он руководил не просто грабежами, а «экспроприацией экспроприаторов». Ведь буржуи (например, дедушка Григория Бриллианта, купец первой гильдии) украли («экспроприировали») у народа свои состояния. И вовсе не грех опять их спереть («экспроприировать у экспроприаторов») и направить на борьбу за народное счастье.

В 1907 году Бриллиант оказался в месте очень подходящем для друзей Таратуты: в Бутырской тюрьме. Потом ссылка. Побег.

В эмиграции он окончил юридический факультет Сорбонны и прослушал курс экономических наук.

Вернувшись в Россию, идейный Сокольников опять «экспроприировал экспроприаторов». Мама долго не могла простить сыну, что он выдал чекистам расположение семейных тайников с золотом и бриллиантами.

(Впрочем, такая принципиальность была тогда в порядке вещей. Председатель ВЦИК Свердлов демонстративно, например, приказал национализировать у собственного папы-гравера маленькую мастерскую в Нижнем; потому как тот имел наемных работников, а значит, был эксплуататором.)

Один из видных большевиков Бриллиант-Сокольников подписал Брестский мир. Он руководил Туркестанским фронтом и штурмом Бухары. Короче, очень заслуженный партиец.

Только вот неуживчивость проявлял колоссальную и по каждому поводу имел свое мнение. То предлагал начать воевать с Германской империей и вернуться к союзу с Британией и Францией. То после грабежа, который учинила Красная Армия в Ростове-на-Дону, заявлял: армия совершенно разложилась.

Последнее заявление сделало Сталина его врагом на всю жизнь.

Сокольникова постоянно прогоняли с должностей и не продвигали. Бледный, с тихим голосом, холодновато-надменный, он раздражал очень многих, хотя бы уже тем, что свободно говорил на шести языках. Или своей деловой успешностью. Но как только наступала опасность, его тут же звали на помощь. Бежавший за границу личный секретарь Сталина Бажанов писал: Сокольников справлялся абсолютно со всеми поручениями. Всегда.

В 1922 году Ленин наказал Сокольникову примерно то же самое, что и Ельцин Чубайсу 70 лет спустя: «Торговлю поднять, налоги собрать, рубль восстановить».

Разница в том, что Чубайс сделался энергетическим пугалом России, а Сокольников — отцом экономической реформы.

Его реформа 1922–1924 годов — одна из лучших в мире.

Недавние соратники звали Сокольникова «наркомфиновским диктатором». Они-то ждали, что «партайгеноссе» сейчас осыплет их деньгами. Сокольников же всегда стоял насмерть: «Не дам!» Требовал зарабатывать самим, а эмиссию денег именовал «опиумом для народного хозяйства». Как же такого любить?

Для начала новый нарком собрал команду из лучших тогдашних советских экономистов и финансистов. Советских по месту жительства, но не по убеждениям: все члены команды Сокольникова — из «бывших». Над ним и его командой посмеивались твердокаменные ленинцы: «сборище болтунов!»

А «болтуны» думали: как проводить реформу? Нужно ли действовать быстро, в расчете, что за финансовой реформой поднимется и все народное хозяйство? Или двигаться постепенно, вводя новую валюту по мере подъема реального сектора экономики? Нужна ли новая валюта или надо только деноминировать «совзнаки»? Если новая, то какая? Бумажные деньги? Золотые монеты? То и другое?

Команда пришла к выводу: нужна параллельная валюта. Спасать существующий рубль нужно, но этого недостаточно.

Для начала команда Сокольникова стала упорядочивать то, что есть.

1 рубль 1922 года приравняли к 10 тысячам рублей всех ранее выпущенных и находившихся в обращении денежных знаков. В результате деноминации из обращения была изъята огромная бумажно-денежная масса. Царские «романовки», «керенки», различные ценные бумаги и купоны к ним, «совзнаки» были заменены едиными государственными денежными знаками.

Купюры образца 1922-го находились в обращении до 1 октября 1923-го, после чего были вновь обменены на новые знаки следующего выпуска. 1 рубль образца 1923 года приравнивался к 100 рублям образца 1922-го.

Хождение обесцененных «совзнаков» с приписанными от руки нулями продлили до 10 мая 1924-го, обмен их разрешался до 31 мая того же года.

К 1 рублю 1924 г. приравнивались 50 000 рублей 1923 г., или 50 млрд рублей «совзнаками». Купюры 1923 года достоинством

10 000, 15 000 и 25 000 рублей заменялись казначейскими билетами по 1, 3 и 5 рублей. Эти деньги уже имели советскую символику: герб СССР с шестью витками ленты на колосьях по числу советских республик, образовавших тогдашний Союз.

Они сохраняли платежную силу вплоть до реформы 1947 года. Вместе с рублями 1937 года, на которых появился и портрет Ленина.

Но это была только одна часть реформы. Параллельно с совершенно обесцененным рублем Сокольников-Бриллиант ввел конвертируемую валюту: червонцы.

В нашем понимании червонец — обязательно десять рублей. На самом деле это не так.

Исторически название «червонец» применялось для золотых монет номиналом в 3 рубля, выпущенных еще в эпоху Петра I после реформы 1701 года.

Название их восходило к польскому czerwony — красный, золотой. Так именовали все иностранные золотые монеты, обращавшиеся в допетровской Руси. Теперь, при Сокольникове, «червонец» получил еще один, дополнительный смысл: «красные» деньги — символ «красной» советской власти. Не случайно выпускали их именно кирпичного цвета.

Советский червонец равнялся 10 рублям, а его характеристики соответствовали монете достоинством в 10 золотых рублей, чеканившейся в Российской империи с 1899 года. Червонец был обеспечен золотом на 25 %.

На этих деньгах изображали сеятеля — классический символ одновременно и крестьянина, и сеющего «разумное, доброе, вечное», и символ сеяния будущего величия Советской страны. Поэтому червонец и прозвали в народе «Сеятель». Образ сеятеля перешел и на облигации государственных займов. Киса Воробьянинов с Остапом Бендером рисуют на борту агитационного парохода не что-нибудь, а именно сеятеля, который вместо зерен разбрасывает облигации.

Поначалу червонец ввели для оптовых сделок. К нему привязали рубли, а денежную массу жестко ограничили. Но как пользоваться червонцем? Как менять червонцы на совзнаки, которые принимают в магазинах?!

В Новороссийске грузчики получили зарплату — на 10 человек 25 червонцев одной купюрой. Ходили, ходили — и в конце концов, чтоб не мучиться, их просто пропили…

Тогда, кроме крупных купюр, появились червонцы помельче, червонцы — золотые монеты… Новая валюта становилась авторитетным и очень действенным денежным средством.

7 марта 1924 года за советский червонец на Нью-Йоркской бирже стали давать 5 долларов 20 центов — больше, чем за любую европейскую валюту.

А ведь еще год назад он не стоил буквально ничего!

Советская финансовая реформа 1922–1924 гг. не зря признана западными экономистами одной из самых эффективных в мировой истории. За считанные годы в стране, где деньгами служили нарзанные этикетки и бумажки с надписанными нулями, появилась нормально функционирующая финансовая система. Советский рубль оставался одной из сильнейших валют в мире до конца 1920-х, пока не начались сталинские «большие рывки».

Сам же Сокольников кончил печально…

Он вообще многих раздражал, предлагая с трибуны XV съезда «сокращение ненормальных паразитических орд, заполонивших советские учреждения». Раздражал и лично товарища Сталина, требуя упразднить пост генсека.

На Западе Сокольникова называли «советским Витте». Конвертируемый советский червонец и денежная реформа 1922–1924 годов принесли ему уважение финансистов всего мира, сравнимую с отношением к Ялмару Шахту.

А в СССР партхозактив хочет выпускать деньги, решать все самым простым способом! В жажде новой эмиссии против Сокольникова вместе выступили и Сталин, и Троцкий. Троцкий громогласно призывал «покончить с трехлетней традицией фактического руководства хозяйством через Наркомфин, для которого все пути хороши, раз они поддерживают червонец».

В январе 1926 года Сокольникова снимают с должности наркома финансов.

В Госплане он тоже не ужился. В конце концов Сокольникова стали вытеснять со всех официальных постов в финансовой сфере, плавно перемещая к дипломатии. Сначала он уезжает полпредом в Америку, оттуда — в Австрию, Китай, Англию…

Зарубежная пресса, в том числе эмигрантская, регулярно расхваливала Сокольникова.

Парижская газета Милюкова опубликовала большую статью «Сталин и Сокольников». В ней цивилизованный большевик Григорий Сокольников противопоставлялся Сталину, как большевику самому что ни на есть дикому. Это не могло хорошо закончиться.

На январской партконференции 1934 года Сокольникова на все лады ругали за «ошибки в области индустриализации» и за «индивидуализм». Арестовали его уже в июле, пытали, шантажировали. Дали 10 лет за участие в «троцкистско-зиновьевском центре». Он и на суде вел себя как личность крупная и независимая: открыто рассказывал, как выбивались показания, фабриковались «улики» и так далее.

Летом его вновь вызвали в Москву для дачи показаний на Бухарина, Рыкова и других. Сокольников не поехал. После чего, в 1938 году, при таинственных обстоятельствах погиб в Тобольской тюрьме.

По легенде — сокамерники «по поручению руководства тюрьмы» ударили его по голове парашей. А руководство тюрьмы «попросили об услуге» специально приехавшие в Тобольск из Москвы чекисты. Чтоб не болтал лишнего…

Вместо послесловия

Так что же это такое — бумажные деньги? Просто бумага? Или все-таки реальный всеобщий эквивалент стоимости?

Это зависит в первую очередь от тех, кто выпускает такие деньги. Как всякое изобретение, бумажные деньги сами по себе не плохи и не хороши. Они умножают возможности человека — для совершения как добра, так и зла. Хороший человек разожжет печку в своем доме. Плохой — подожжет дом соседа.

Бумажные деньги можно использовать для подъема экономики, подобно Ялмару Шахту в Германии и Григорию Сокольникову в Советской России.

А можно — для личного обогащения, как делали банкиры в США, выпуская «континентали».

Еще проще и опаснее — упустить управление финансами из рук. Не справиться со сложным орудием комплексной сложной экономики. Тогда происходит то, что и должно происходить при крушении всякой машины. Хорошо, если отделаешься ушибами.

В забавном рассказе Джека Лондона «Перья солнца» некий авантюрист Корнелий Дизи заводит бумажные деньги на острове Фиту-Айве. Это самодельные кредитки с обещанием выплатить предъявителю фунт стерлингов, с «расплывчатым изображением чьей-то физиономии» и подписями короля и «министра финансов».

На Фиту-Айве продавать-покупать друг у друга особо нечего, но жители острова скупают у торговцев все, что они завозят. А расплачиваются не звонкой монетой и не фунтами стерлингов, а «валютой», которую собственноручно изготовляет министр финансов Фиту-Айве, авантюрист Дизи.

И очень трудно объяснить, в чем же разница… Вроде бы всем очевидно, что деньги Фиту-Айве не настоящие. Доходит дело до того, что должники спешат уплатить свои долги, а кредиторы убегают от должников и денег не берут. И все потому, что бумажные деньги ничего не стоят. Цены растут, а продуктов на рынке все меньше.

Но попробуй докажи, что деньги не настоящие?! Вот аферист показывает бумажку собственного изготовления и сравнивает с фунтом стерлингов. И в чем разница?! То и другое — просто бумага!

Жулика удается одолеть только одним способом: потребовав обменять все его «деньги» на деньги США и Британии. Тут-то и выясняется, что разменять Перья Солнца ничего не может, на острове полнейшая инфляция: запасы его бумажек во много раз больше запасов фунтов и долларов, они ничем не обеспечены… По старинному полинезийскому обычаю разоблаченного мошенника всем племенем бьют дохлой, основательно протухшей свиньей и изгоняют с острова. Рассказ веселый, и сразу становится понятно: ну какая финансовая система вообще может быть на Фиту-Айве?! Этим дикарям надо плясать у костров в лубяных юбочках и радоваться жизни, нечего им соваться в серьезные дела белых людей.

Мы же сделаем другие выводы…. Даже не те, что иногда хочется пообщаться с олигархами методами наивных жителей Фиту-Айве — с помощью дохлой свиньи. Не исключаем, что угроза быть битыми тухлой свиньей могла бы хоть немного исправить их нравы.

Сделаем вывод менее приятный, но более конструктивный: прошли времена, когда бумажные деньги свободно разменивали на золото. Сегодня не размениваются что фунты стерлингов, что доллары, что рубли…

Только одно поможет отличить подлинные деньги от фантиков: это возврат долгов. Если вы пытаетесь отдать долг, а кредитор в ужасе убегает от вас, можете не сомневаться: у вас в руках не настоящие деньги.

А если серьезно, то ведь и это не всегда помогает. Бумажные деньги — очень сложный инструмент организации экономики. Особенно когда они сами по себе становятся эквивалентом… Если хорошо «работают» — значит, это «правильные» деньги. Пока их хватает, но и не слишком много. Пока их охотно и без проблем принимают. А изображена на них физиономия английской королевы, американского президента, немецкой киноакрисы или какого-то плешивого вождя — не особенно и важно.