Кризис

И вновь обратимся к магическому блеску золота, на этот раз — золота партии.

Часто это словосочетание ассоциируется у нас с мифическими тайнами прошлого, вроде золота нибелунгов, сокровищ тамплиеров и клада Наполеона, брошенного где-то под Смоленском; за одним только исключением — золото партии существовало на самом деле. И на самом деле тайно было вывезено из СССР накануне развала империи.

Всерьез искать его никто и не думал — разве что на страницах детективных романов, ибо еще лет 15–20 назад не было сюжета более популярного и кассового, нежели загадочное наследство КПСС. А между тем именно эти украденные из страны миллиарды стали одной из главных причин последнего советского кризиса…

С протянутой рукой…

Когда в СССР зачиналась перестройка, никто и предположить не мог, к каким разрушительным последствиям она приведет: воистину — благими намерениями устлана дорога в ад.

Не будем сейчас подробно останавливаться на причинах и обстоятельствах того, что происходило со страной на излете 1980-х. Во-первых, разговор это длинный и обстоятельный. А во-вторых, каждый из нас (ну или почти каждый) смог испытать все эти прелести на собственной шкуре.

Уже к 1989 году темпы инфляции в СССР составили 4 % в год, а дефицит госбюджета (примерно 120 млрд, руб.) оказался равен 15 % национального дохода. Из магазинов исчезли товары и продукты, повсеместно вводились карточки; памятная всем апокалипсическая картина — девственно чистые прилавки и огромные очереди — больше, чем в мавзолей — едва что-то выбрасывалось в продажу.

Да, зарплату еще давали вовремя, только купить что-то на нее было невозможно, разве что у спекулянтов или кооператоров, хотя принципиальной разницы между первыми и вторыми особо не наблюдалось.

Рубль деревенел на глазах, это признавали даже официальные власти. В правительственном докладе второму Съезду народных депутатов СССР (ноябрь 1989-го) прямо говорилось, что «рубль обесценивается и перестает выполнять роль средства обращения».

Трудно сказать, о чем думал Горбачев; похоже, он вообще не понимал, на каком свете находится. Страна непреклонно катилась к пропасти, но велеречивый генсек продолжал делать спасительные пассы и уверять, что «процесс пошел», надо только его «углубить».

А тем временем денег в казне — пусть даже и обесценившихся — становилось все меньше и меньше. И тогда руководство СССР не нашло ничего умнее, чем пойти по миру с протянутой рукой. Это было куда проще, нежели поднимать падающую промышленность и экономику.

Горбачев Михаил Сергеевич (р. 1931) — генеральный секретарь ЦК КПСС (1985–1990), первый и последний президент СССР, «могильщик» советской империи.

Принял страну, хоть и еле, но живую, и развалил ее в рекордно короткие сроки — всего за 6 лет. Есть версия, что он был адептом Запада, а в его окружении находились прямые агенты ЦРУ — в том числе «архитектор перестройки» Александр Яковлев, которого будто бы завербовали во время учебы в Колумбийском университете.

Это — слишком простой ответ на слишком сложный вопрос. Сдается нам, никаким вредителем и шпионом Горбачев не был. Просто он слишком любил себя и мечтал войти в историю как борец с тоталитаризмом и главный демократ XX века; на этом Запад умело и сыграл.

Очень показательно: в Европе и США Михаил Сергеевич был крайне популярен, а на Родине его и на дух не переносили. Типичный вариант политика на экспорт

Справедливости ради, следует признать, что иностранные кредиты Москва брала и раньше, еще при Брежневе. Однако размеры заимствований никогда не приближались к критической массе и на пушечный выстрел; в 1984-м году внешний долг СССР составлял всего-навсего $ 5,9 миллиарда.

К 1986-му эта цифра выросла до $ 15,1 млрд., в 1988-м — до $ 25,6, в 1989-м — до $ 48.

Чем дальше, тем больше нарастал внешний долг, угрожающе стягиваясь петлей на шее отечественной экономики. В 1990 году он вообще рос не по дням, а по часам:

Июнь — $ 36,5 млрд.

Июль — $ 52 млрд.

Сентябрь — $ 64 млрд.

Разумеется, деньги давались нам не за красивые глаза, а под проценты, причем немалые. Отдавать их было не из чего, вся экспортная выручка (постоянно, кстати, сокращающаяся) моментально уходила на оплату процентов, но и ее уже не хватало. Для того чтобы рассчитаться со старыми долгами, приходилось брать новые, и так до бесконечности…

Уже к середине 1989 года страна оказалась на грани дефолта. Это вовсе не авторская метафора, а самый что ни на есть медицинский факт, отраженный в документах Политбюро ЦК КПСС.

Откуда было брать деньги?

За счет налогов? Но промышленность переживала мощнейший спад, производство катастрофически сокращалось, а новые хозяева жизни — кооператоры — о налогах и слыхом не слыхивали. (Один из первых легальных советских миллионеров Артем Тарасов вспоминает, что всем кооперативам был разрешен «облегченный вариант ведения бухгалтерии. Всего две тетради: в одной — доходы, в другой — расходы». Расскажи это сегодня налоговому инспектору — инфаркта не миновать!)

За счет экспорта? Его объемы тоже неуклонно снижались. Мировые цены на газ, нефть, лес, хлопок — всего того, что составляло основу валютного благополучия СССР — падали на глазах. (Нефть, к примеру, стоившая прежде $ 125 за тонну, в 1986 году подешевела до $ 40–50.)

Врубить на полную катушку печатный станок? Но рублевая эмиссия и так побивала все рекорды, в 4 раза превысив показатели предыдущих лет.

Плюс постоянно вспыхивающие локальные конфликты, межнациональные войны, забастовки и народные волнения, которые тоже вылетали в копеечку. (В результате одних только шахтерских забастовок ежегодное сокращение добычи угля в РСФСР составило 10 %; в период с 1988 по 1991 год в общей сложности она упала на 72 миллиона тонн.)

Вот и получалось, что едва ли не главным источником всех доходов казны стали иностранные кредиты. Тогдашний министр финансов Валентин Павлов назовет впоследствии жуткие цифры:

уже в 1988 году ²/₃ национального дохода СССР формировалось за счет государственного долга.

Тарасов Артем Михайлович (р. 1950) — первый легальный советский миллионер.

К началу перестройки работал в управлении капстроительетва Моссовета. На заре рыночного движения создал кооператив «Техника», занимавшийся торговлей компьютерами. Привел всю страну в исступление, объявив в программе «Взгляд», что его зарплата за январь 1989 года составила 3 миллиона рублей; это при средней-то зарплате в 200 рэ! Еще больше страна обалдела, узнав, что тара-совский заместитель уплатил партвзносов на 90 тысяч. Миллионер-коммунист — это звучало, как полное безумие, проще было представить себе Гитлера, соблюдающего шабат. В новой рыночной экономике места для Тарасова не нашлось, и в середине 1990-х, опасаясь преследований, он уехал в Лондон

Дошло до того, что Внешэкономбанк остановил всю оплату иностранным компаниям за уже поставленную продукцию. К 1991 году общая внешнеэкономическая задолженность достигнет рекордной отметки -9 миллиардов инвалютных рублей. Разумеется, объемы импорта также начали сокращаться; закупки хлеба из-за рубежа в СССР, допустим, упали почти вдвое.

Дураков среди коммерсантов не было, никто не хотел торговать бесплатно.

Чтобы спасти страну от голода и холода, приходилось буквально на коленях вымаливать у Запада очередной транш, правда с каждым днем это становилось труднее и труднее.

Во-первых, западные друзья требовали взамен не только проценты, но и массу стратегических уступок — именно так воссоединилась Германия, развалился Варшавский Договор, почти без компенсации были выведены из Европы советские войска и в одностороннем порядке сокращено большинство наших ракет.

А во-вторых, и дипломатам, и работникам Внешторга невозможно стало выезжать за рубеж; средств не хватало даже на загранкомандировки.

«Финансовое положение центрального аппарата МВЭС СССР продолжает оставаться критическим, — бил тревогу весной 1991-го министр внешней экономики Катушев (это из его письма премьеру Павлову). — Аэрофлот прекращает продажу авиабилетов для сотрудников МВЭС СССР, выезжающих в краткосрочные загранкомандировки… Отдельные организации предупредили об отключении телефонов, электро-, водо- и теплоснабжения и снятии вневедомственной охраны… Министерство лишено возможности погасить задолженность торгпредствам СССР…»

Апокалипсис сегодня, да и только!

А ведь всего этого вполне можно было избежать. И дело здесь не только в безумных, непродуманных реформах, когда, пусть и обветшавшее, но добротное еще здание кинулись ломать, не озаботившись планом строительства нового.

(Один из архитекторов перестройки Эдуард Шеварднадзе честно признается потом: «Когда мы с Горбачевым начинали, мы полагали, что государство, в котором мы жили, могло выстоять… Но у нас не было ни расписания действий, ни повестки дня…»)

Едва ли не главным бриллиантом в короне под названием «советская экономика», перешедшей к Горбачеву по наследству, был золотовалютный запас. Та самая подушка безопасности, вселяющая любому государству уверенность в завтрашнем дне.

(Вспомним: именно увеличение в годы войны золотого запаса и вывело США в мировые лидеры!)

К началу перестройки прежние правители оставили вполне солидную заначку — свыше 2,5 тысячи тонн золота. Это был, по свидетельству секретаря ЦК КПСС Валентина Фалина, основной валютный резерв Советского Союза, позволявший стране держаться на плаву.

(«Когда Горбачев пришел к власти, у нас были огромные запасы золота, — вспоминает Фалин. — На оплату покупки зерна, кормовых для животноводства, на оплату потребительских товаров, текстиля и прочего».)

К моменту же крушения империи золотой запас практически испарился; 289,6 тонны вожделенного металла — ровно столько лежало в Гохране к концу 1991 года.

Сведем дебет с кредитом. Что же получается?

Как минимум 2,2 тысячи тонн бесценного злата из страны исчезло. Вопрос: куда и почему?

Если ответить на него, многие загадки и тайны недавнего прошлого, станут куда как понятнее…

Миллиардеры из ниоткуда

Рокфеллер Джон Дзвисон (1839–1937) — первый долларовый миллиардер в истории человечества.

Поначалу торговал чем придется: зерном, мясом, сеном, но главные капиталы заработал на нефти. В 1870 г. Рокфеллер основал «Стандарт Ойл Компани», под эгидой которой собрал большинство нефтяных предприятий Америки. В методах он особенно не стеснялся — подкупал политиков, организовывал корпоративные войны, травил конкурентов. К концу XIX столетия компания Рокфеллера контролировала 95 % нефтедобычи США. Короче, все будущие олигархи строили свою жизнь по модели Рокфеллера. Для капиталистов он играет ту же роль, что Маркс и Ленин для коммунистов

Есть такое популярное выражение, приписываемое, кажется, Рокфеллеру: «Я готов отчитаться за каждый цент, только не спрашивайте, как я заработал свой первый миллион».

Парадоксальная вещь — имена олигархов эпохи 1990-х страна знает наперечет, лучше даже, чем некогда членов Политбюро. Кажется, все они на виду — в обнимку с великосветскими шлюхами, нежащиеся на виллах и яхтах, фланирующие по балам и приемам. Каждый их чих — если не сенсация, то как минимум первополосная новость.

Но о самом главном — с чего началось восхождение этих людей к богатству и знатности — мало кому доподлинно известно.

Почему-то никто не задумывается, как вообще вышло, что вчерашние завлабы, недоучившиеся студенты и мелкие фарцовщики превратились вдруг в хозяев жизни, владельцев заводов, газет, пароходов.

Обычно сами они потчуют публику рассказами о кооперативах, которые очень успешно создали, вовремя почувствовав конъюнктуру рынка; ну а вслед за первыми заработанными капиталами последовали и новые, в строгом соответствии с принципом «деньги — к деньгам».

Полноте. Эти пасхальные сказки годятся исключительно для впечатлительных домохозяек.

Дабы не быть голословными, рассмотрим парочку конкретных историй.

Вот, к примеру, беглый нынче олигарх Владимир Гусинский. При советской власти — провинциальный театральный режиссер. Подрабатывал частным извозом и мелкой спекуляцией. В 1986 году, на заре рыночного движения, создал кооператив «Металл», производивший всю палитру металлических изделий — от гаражей до женских браслетов. В 1989-м на паях с одной американской фирмой основал совместное предприятие «Мост», занимающееся юридическими консультациями для иностранцев.

А потом вдруг — бац, и «Мост» волшебным образом превращается в одноименный банк, который становится одним из крупнейших в стране. Откуда деньги на банк? Ясное дело — от гаражей и браслетов.

Или Владимир Потанин, не в пример Гусинскому, по-прежнему остающийся на плаву и даже заседающий в Общественной палате. Юноша из хорошей семьи, папа — большая шишка во Внешторге, ясное дело — выпускник МГИМО. Работал себе старшим инженером во внешнеторговом объединении и вдруг, еще 30-ти не исполнилось, как уже возглавляет он внешнеэкономическую ассоциацию, на базе которой моментально вырос мощнейший «Онэксим-банк».

Гусинский Владимир Александрович (р. 1952) — один из первых российских олигархов.

Провинциальное режиссерское прошлое наложило на этого человека неизгладимый отпечаток. Он дружил с руководителями страны. Устраивал званые вечера. По Москве передвигался в сопровождении бронированных машин с мигалками, причем ГАИ перекрывало все остальное движение. Были случаи, когда членам правительства приходилось стоять на обочине, дожидаясь проезда банкирского кортежа.

Именно после этого Ельцин приказал своим генералам «разобраться» с зарвавшимся олигархом. В 1994-м Гусинскому пришлось уехать из России. Назад он вернется, лишь получив гарантии личной безопасности.

В 2000-м, с приходом Путина, он покинет страну уже навсегда. Несколько лет назад Гусинский получил испанское гражданство

А совесть нынешней оппозиции, несчастный сиделец Михаил Ходорковский?

Окончил химико-технологический институт, потом пошел по комсомольской линии; заведовал чем-то в Свердловском райкоме. В 1987 году по комсомольской же путевке возглавил Центр научно-технического творчества молодежи — модное тогда нововведение ЦК ВЛКСМ, призванное внедрять в производство свежие идеи и прожекты.

Вдруг ни с того ни с сего комсомольский ЦНТТМ оборачивается банком «Менатеп». Точно гадкий утенок красавцем лебедем. Понятно, с оборотным капиталом, уставным фондом. (Денежки, видать, сэкономили на комсомольских взносах.)

Продолжать эти исторические изыскания нет нужды, подавляющее большинство биографий новорусских олигархов похожи друг на друга точно две капли нефти. Был никем, создал кооператив, а наутро проснулся уже банкиром и толстосумом.

Неужели кто-то хочет всерьез уверить нас в правдоподобности этих рождественских рассказов? Полноте.

Практически все олигархи начала 1990-х поднялись не за счет невиданных своих талантов и способностей, а благодаря государственным деньгам, каковые попали к ним при обстоятельствах таинственных и малоизученных. И одна из самых главных загадок здесь — тайна золотого запаса империи…

Бывший вице-премьер российского правительства Михаил Полторанин, детально изучавший закрытые архивы Политбюро, много лет посвятил распутыванию этого клубка.

Полторанин собственными глазами видел документы, подтверждающие, что в конце 1980-х из СССР активно вывозился золотой запас.

Все эти решения Политбюро были, разумеется, не просто секретными, а носили гриф «Особой важности». Соответственно, и операции по вывозу золота также проходили в атмосфере строжайшей тайны.

Перевозили его курьеры Внешэкономбанка с удостоверениями КГБ и Международного отдела ЦК КПСС; в их числе называется, между прочим, и доверенный человек Гусинского Игорь Малашенко (впоследствии гендиректор телекомпании «НТВ»), На границе золотоносных курьеров никто не досматривал — таможенной службе было дано указание пропускать их через Шереметьево-2 беспрепятственно.

По бумагам, экспорт золота оформлялся как внешнеторговые операции, якобы оно шло на оплату импортных товаров, преимущественно продуктов питания. На самом деле это была чистой воды фикция. Взамен в страну почти ничего не возвращалось.

Полторанину удалось детально проследить судьбу одной из таких партий: 50 тонн золота высшей пробы, отправленных в 1990 году за кордон по секретному распоряжению Совмина СССР в оплату продуктов для нужд населения.

Маршрут был следующим: из Гохрана золото доставили во Внешэкономбанк, оттуда курьерами развезли по хранилищам совзагранбанков (Париж, Лондон, Женева, Сингапур), банки продали его ювелирным фирмам, а полученная валюта легла на анонимные счета таинственных людей из Москвы.

Всё. Как говорил один киногерой, картина маслом.

А что же с продуктами? — спросите вы. А вот с продуктами незадача. Не оказалось за границей продуктов, там тоже, видать, свирепствовал дефицит. Вместо них в СССР привезли туалетное мыло. Правда, несколькими мелкими партиями. Но зато — импортное.

По такой схеме из Союза с 1989 по 1991 год за рубеж перегнали более 2 тысяч 300 тонн чистого золота. (Только за 1990 год его вывезли рекордное количество: 478,1 тонны.)

Никакого учета золотых траншей, как свидетельствует бывший офицер действующего резерва КГБ Виктор Меньшов (он работал под «крышей» помощника председателя правления Внешэкономбанка СССР), никто не вел. Золота было так много, вспоминает в свою очередь первый зампред правления того же Внешэкономбанка Томас Алибеков, что слитки грузили в самолеты прямо со взлетной полосы.

Это был далеко не единственный способ приватизации золотовалютного запаса СССР, придуманный тогдашними комбинаторами.

Секретными распоряжениями Госбанка и Совмина, например, была налажена бойкая торговля валютными запасами страны. Официально доллары продавались из расчета 6 рублей 26 копеек; для «своих» же структур, подконтрольным управделами ЦК КПСС, был установлен специальный льготный курс — 62 копейки.

Купленная валюта моментально уходила за рубеж, а в хранилища Гохрана мертвым грузом сваливались деревянные рубли.

А как вам такая детективная история, ждущая еще своего Нестора-летописца?

На излете советской власти КГБ стало известно, что израильские спецслужбы готовят захват Ливанского народного банка, где хранились так называемые ценности Ясира Арафата общей стоимостью 5 миллиардов долларов.

Налет на банк действительно состоялся. Только организовали его вовсе не израильтяне. Грабители преспокойно перевезли арабские сокровища по соседству, в бейрутское отделение Московского народного банка — одну из дочерних структур Внешэкономбанка СССР. А уже через сутки бейрутский филиал свернул свою работу. Дальнейшие следы палестинского золота теряются в ближневосточной духоте…

Страна катилась в пропасть, народ нищал, даже самые простые продукты — молоко, мясо, яйца — исчезли с прилавков. А тем временем небольшая кучка людей, оказавшихся в нужном месте и в нужное время, сколачивали баснословные состояния.

Сопоставим всего две цифры. За три последних года перестройки из страны было вывезено, а фактически украдено, золота не менее чем на 30 миллиардов долларов.

И аккурат в те же самые времена — с 1989-го по 1991-й — внешний долг СССР увеличился на $ 44 миллиарда. Когда в декабре 1991-го Горбачев зачитывал свое последнее в жизни обращение к нации, он (в смысле, долг) достиг уже 70,2 миллиарда долларов.

На десятилетие вперед этот долг пудовыми гирями скует национальную экономику. При Ельцине он еще и удвоится. (В наследство Путину достанется обязательств на 158 миллиардов.)

С такими неподъемными долгами Россия мало того, что угодила в иностранную кабалу, она еще и потеряла возможность нормально развиваться. Угроза банкротства все эти годы неотступно витала над страной. Шаг вправо, шаг влево — и кредиторы разом натягивали поводок. Одни только ежегодные платежи по процентам составляли до 15 миллиардов долларов.

Цифры, однако, упрямая вещь. СССР совершенно не нуждался в кредитах. Если бы золотой запас не был разбазарен, страна вполне могла миновать долговую яму. Правда, непонятно, на чем тогда поднялись бы новоявленные хозяева жизни?

К кому конкретно перешло золото партии, остается тайной и по сей день, несмотря на то что осенью 1991-го возбуждалось даже уголовное дело о хищении валютных средств ЦК КПСС. Но и следствие официальное, и неофициальное, проведенное по заказу российского правительства детективным агентством «Кролл», остатков былой роскоши так и не обнаружило.

Гайдар Егор Тимурович (р. 1956) — политик, экономист, главный либерал 90-х и автор концепции «шоковой терапии».

Своей манерой причмокивать при разговоре пугал даже ультрадемократов: в Библии советских интеллигентов романс «Мастер и Маргарита» это трактуется как верный признак вампира. Забавная деталь: говорят, в 1990 году, работая завотделом экономики газеты «Правда», Егор Гайдар не пропустил в печать экономическую статью Руслана Хасбулатова, наложив на нее следующую резолюцию: «Автор фактически выступает за рынок, а рынок в Советском Союзе никому не нужен и невозможен».

Именно Гайдар был автором фактического демонтажа советской экономики, однако Ельцин так и не решился назначить его премьером. На картине «Три богатыря лихих 90-х» занимал бы место румяного Алеши Поповича (два других, конечно, — сам Б. Н. и виноватый во всем Чубайс)

Что, в общем, не удивительно, учитывая, что координировать поиски было поручено незабвенному Егору Гайдару, одному из отцов безумных либеральных реформ, свято верившему, будто вывоз золота есть не что иное, как обычная горбачевская благоглупость.

(В своих мемуарах Гайдар утверждает, что тогдашние правители всего-навсего «элементарной предусмотрительности не проявили».)

Свет на эту загадку могли бы наверняка пролить казначеи партии, но кто-то предпочел, чтобы они умолкли навсегда. С провала ГКЧП не прошло и недели, как управляющий делами ЦК КПСС Николай Кручина выпал из окна своей квартиры. Через полтора месяца то же случилось и с его предшественником Георгием Павловым.

Невзирая на престранные обстоятельства этих смертей, официально их объявили банальным самоубийством.

Как воровалось всё

Впрочем, недостаточно было лишь перекачать золотой запас из государственных карманов в частные. Требовалось еще и легализовать свалившееся с неба богатство.

И здесь на помощь зарождающейся олигархии вновь пришли власти. Вряд ли Горбачев находился с теневиками в доле, однако внешне выглядело все именно так. Это, кстати, еще большой вопрос, что лучше — циничный, но деловой жулик или откровенный лопух-простофиля при власти.

Все экономические реформы, которые под лозунгом «социализма с человеческим лицом» проводили последние советские правители, лишь усугубляли кризис. Жизнь для большинства становилась все хуже и хуже; цены росли, зарплаты падали, дефицит крепчал, повсеместно зарождалась преступность. (Примета времени: если раньше советские дети мечтали быть космонавтами и артистами, то теперь им на смену пришли кумиры нового поколения — кооператоры, брокеры, рэкетиры.)

Зато для меньшинства все происходящее было настоящим раздольем. Никаких внятных правил игры, госрегулирования, налогов. Вчера был никем, сегодня, глянь, уже миллионер.

Рынок в СССР строили точно Магнитку или Днепрогэс — волевым порядком, решениями партсъездов и Политбюро. Правда, Магнитку возводили по конкретным проектам, с техническими расчетами и чертежами. Рынок же создавали наобум Лазаря, никто толком ничего не мог понять.

Горбачев не просто резал курицу, несущую золотые яйца, он гнал ее прочь, всучивая безо всякой для казны выгоды новоявленным коммерсантам. И чем богаче они становились, тем больше беднела страна. Хотя внешне — ничего не скажешь — цели декларировались самые что ни на есть благие.

Например, создание кооперативного движения. Считалось, что кооператоры сформируют рынок услуг, помогут одолеть дефицит, цивилизуют ненавязчивый сервис. На деле же превратилось это в обычную перекачку денег.

⁴/₅ всех кооперативов были учреждены при государственных предприятиях и пробавлялись банальной перепродажей дефицита, иначе говоря, спекуляцией. Раньше за подобные кунштюки тащили в холодную, теперь превозносили на все голоса за инициативу и предприимчивость. Почему государство само не могло торговать своей же продукцией по кооперативным ценам, никто отчего-то не задумывался.

Не менее оригинальными являлись и экспортно-импортные сделки. С падением железного занавеса госмонополия на внешнюю экономику стала сходить на нет. Тороватые кооператоры покупали отныне ходовую продукцию (ту же нефть, лес, металлы) по внутренним ценам и на рубли, а за рубеж гнали уже по западным расценкам и в валюте. Выручка направлялась на закупку дефицитного импорта — бытовой техники, например, или компьютеров. Скажем, обычный видеомагнитофон стоил там несколько сот долларов, в Союзе же его без труда можно было обменять на «Жигули». Таким макаром достигалась баснословная прибыль — тысячи процентов с каждой сделки.

Вышеупомянутый знаменитый Артем Тарасов на подобных операциях и сколотил состояние. Он покупал мазут по 36 долларов за тонну, продавал уже по 80 и ничего постыдного в том не видел.

В самом деле, если государство само загоняет себя в долговую яму, кто должен отвечать за его мазохизм?

Тот же Тарасов очень красочно описывает историю взлета своего приятеля Ильи Медкова.

«Илюша брал чемодан с редкоземельным металлом, садился в свой самолет и вылетал во Франкфурт. Российская таможня на такую мелочь, как чемодан с небольшим количеством металлического порошка, практически не реагировала. Все оформлялось как образцы для анализа.

Там он шел в таможню и говорил:

— У меня в чемодане несколько килограммов редкоземельных металлов, дайте мне декларацию, я хочу ее заполнить…

И таможня все подписывала — никто не интересовался, по какому контракту он везет иридий, галлий, осмий, цезий, откуда он все это взял… Средняя сделка заключалась на пятнадцать — двадцать миллионов долларов, и рентабельность была огромной».

Впоследствии предприимчивый контрабандист Медков станет учредителем одного из первых российских банков «ДИАМ». В начале 1990-х его застрелят. Но за неполные 30 лет жизни Медков успеет оттянуться на всю катушку: многомиллионное состояние, яхта на Средиземноморье, семикомнатная квартира в Париже, красный «Феррари». («Если девушка ему нравилась, — вспоминает Тарасов, — он дарил ей за одну ночь машину и квартиру».)

Кстати, о банках. Это была еще одна величайшая афера времен перестройки. Никто и оглянуться не успел, как в эту черную дыру ухнуло все, что вчера еще принадлежало стране: здания, имущество госбанков, филиальная сеть и — самое главное — вклады клиентов.

В СССР банков, как и секса, не было. Нет, формально что-то такое существовало — то ли три медведя, то ли три богатыря: Госбанк, Стройбанк и Внешторгбанк, однако все это было очередной личиной самого же государства. Ни о каких акциях, игре на разнице курсов, обслуживании кредитов и речи идти не могло. Вся функция советских банков сводилась к выдаче зарплат и переводу казенных средств от одного ведомства к другому.

С началом перестройки решено было создавать, как на Западе, полноценные коммерческие банки. Но, по обыкновению, результат вышел прямо противоположным.

Разрешив всем желающим учреждать частные банки, власть отчего-то не сообразила установить за ними контроль. И понеслось.

На 1 января 1989 года в СССР действовало 43 (по другим данным — 41) банка, через год их стало уже 224. В начале 1991-го -1357, то есть ровно за 2 года число банков выросло в 31 раз.

В них и оседала прибыль теневиков, обналичивались «грязные» деньги, «отмывались» сомнительные доходы, исчезали бюджетные средства; словом, лучшего способа для легализации криминальных миллиардов и придумать было нельзя.

Даже Егор Гайдар — уж на что сторонник свободного рынка — вынужден признать:

«Создание на протяжении беспрецедентно короткого срока более тысячи коммерческих банков, для которых нет квалифицированных кадров, при отсутствии традиций банковского надзора, делает их инструментом обналичивания денег, вывода средств предприятий из-под контроля государства».

Когда отцы банковской реформы увидели, какого джинна выпустили из бутылки, они в ужасе схватились за головы, но было поздно.

— Никто и не подумал, что банковскую реформу нужно было начинать планомерно по разработанной и утвержденной государством концепции постепенного перехода от централизованных банков к коммерческим и акционерным, — сокрушается, к примеру, многолетний председатель правления Стройбанка СССР Михаил Зотов и один из инициаторов этой реформы. — Зачав ребенка, сделали аборт. Началось лихорадочно-стихийное создание сотен и тысяч мелких коммерческих банков. Процесс стал неуправляемым… Система коммерческих банков в основном стала комплектоваться за счет людей, которые первыми «учуяли», что, основав банк, можно быстро «набить» карманы государственными деньгами и баснословно разбогатеть. В банки хлынули люди, которые не только не работали в банковской системе, но и к экономике не имели никакого отношения.

(Как-то в Башкирии коммерческий банк возглавил… врач-гинеколог. Так сказать, из одного кресла — в другое.)

— В банковской системе царил хаос, — вторит ему бывший министр финансов СССР Борис Гостев. — В мутной воде неразберихи прокручивались государственные средства. Многие на этом создали неплохой личный капитал.

Рискнем предположить, что именно в «черной банковской дыре» и растворился золотой запас империи. А также казенные средства размером поменьше.

Повсеместно на поток была поставлена одна и та же нехитрая схема. Свежевылупившиеся банки получали от государства рублевые кредиты, конвертировали в валюту или же закупали дефицитные товары. А потом про долги попросту забывали.

Не все, конечно. Кое-кто возвращал, но исключительно в рублях. При тогдашней инфляции стоили они уже не дороже резаной бумаги.

Знаете, допустим, как зарождался «Менатеп» Ходорковского? В конце 1988 года будущий олигарх решил получить кредит для своего комсомольско-добровольского ЦНТМ. Пошел в государственный Жилсоцбанк. Там ответили, что деньги дают только банкам.

Ходорковский Михаил Борисович (р. 1963) — бывший олигарх.

В 2003–2004 гг. считался самым богатым человеком в России. Сверхдоходы принесла Ходорковскому нефть. В 1995-м на залоговом аукционе он купил за бесценок нефтяную компанию «Юкос» (в 120 раз дешевле рыночной цены).

Ходорковский видел себя будущим президентом страны, ну, или, по крайней мере, премьер-министром. Он активнее всех остальных олигархов участвовал в политике, спонсируя самые разные партии: от КПРФ до «Яблока». На выборах в Госдуму IV созыва «Юкос» планировал провести более 120 «своих» депутатов. Арест в новосибирском аэропорту «Толмачево» разрушил эти надежды

Недолго думая, Ходорковский взял да и зарегистрировал собственный банк, исключительно под кредит.

Но потом затея эта очень ему понравилась. В итоге «Менатеп» стал уполномоченным банком государства, через него бюджет переводил госкредиты предприятиям.

— Мы брали деньги у государства, — рассказывал Ходорковский позднее, - передавали их государственным предприятиям, а потом брали деньги у государственных предприятий и возвращали их государству.

Хитрость заключалась в том, что, получив всякий раз казенные средства, Ходорковский не спешил отправлять их адресату, а методично принимался прокручивать. В условиях дичайшей инфляции каждый день просрочки оборачивался сумасшедшей прибылью.

— Эти люди, — констатирует советский банкир с 50-летним опытом Михаил Зотов, имея в виду Ходорковского и ему подобных, — получили «мешки денег» в виде дешевых кредитов Госбанка. Никто не контролировал, куда они уходят, на какие цели тратятся… Сколько денег ушло в эту «черную дыру», именуемую «начальной банковской реформой», и по сей день никто не знает.

Зато знаем мы другое — период зарождения молодого российского капитализма закончился крахом для всей страны. Осенью 1991 года могущественная империя развалилась, точно колосс на глиняных ногах, превратив десятки миллионов граждан в нищих.

Вот это был кризис так кризис…

Колбасная революция

…6 января 1990 года в украинских Черновцах случилось банальное ДТП: обкомовская «Волга» врезалась в чей-то «Жигуленок». От удара номенклатурный багажник открылся, и взорам толпы предстала волнительная картина: он был до отказа наполнен давно забытым, вожделенным дефицитом — колбасой, окороками, сырами.

Это до какой степени надо было довести и обозлить народ, чтобы вид одной только свиной грудинки спровоцировал почти революцию. Возмущенные люди вышли на улицы, собрали многотысячные митинги, еле-еле обошлось без захвата обкома. («Волгу», само собой, в бешенстве разнесли по частям.)

События в Черновцах сегодня мало кому памятны, зато их название на слуху осталось — колбасная революция.

Именно колбасная, потому что в большинстве своем люди вставали по другую сторону баррикад не столько по причинам идеологическим, сколько сугубо практическим: если в животе урчит и нечем кормить семью, поневоле задумаешься насчет топора.

Кризис при слабой власти — трагедия для всей страны. Кризис при сильной — шанс на спасение.

Горбачев просто оказался недостоин той исторической миссии, которая выпала на его долю. Мелкая, полая изнутри, как целлулоидный пупс, фигура. Он и сам поди не заметил, как проспал и проболтал страну.

Нельзя сказать, чтобы президент СССР совсем уж ничего не делал. Делал. Но лучше бы его разбил паралич. Все попытки советского правительства спасти ситуацию неизменно заканчивались провалом, с тем же успехом пожар можно было тушить бензином.

Страна разваливалась на глазах. Везде лилась кровь. По всему Союзу полыхали митинги и стачки. Рабочие требовали зарплат и хлеба, национальные республики — суверенитета.

Некогда богатейшая империя стояла перед угрозой голода и холода; во многих регионах топить было уже нечем. Подходили к концу запасы хлеба и муки.

Тревожные телеграммы из регионов в Москву очень точно передают почти фронтовую обстановку того времени:

«Облисполкомом выделено муки по 260 г на человека. Это ниже нормы военного времени» (Читинская область). «В области остатки муки резко снижены. Составляют 6 тыс. тонн, что соответствует трехдневному запасу, обстановка грозит срывом снабжения населения хлебом» (Свердловская область). «Обстановка с обеспечением области продовольствием, фуражным зерном остается крайне напряженной… В настоящее время область имеет запас муки всего на три дня» (Челябинская область).

В 1991-м, в последний год перестройки, спад производства достиг 11 %, ВВП упал на 13 %, национальный доход — на 20 %, а внешнеторговый оборот — на 37 %. Такой безнадеги не было даже после Великой Отечественной…

Ну, конечно же, власть — от большого ума — в очередной раз врубила печатный станок. Рублевая масса выросла в 4,4 раза, но облегчения это не принесло. Инфляция зашкаливала за все возможные пределы, достигая ежемесячно (!) от 12 до 35 %. При этом и зарплаты задерживались регулярно, да и купить что-либо на них было невозможно.

По всей стране ввели карточную систему. В столице продукты отпускали только при наличии прописки. Однако и это не спасало. Пользоваться же услугами кооператоров и отовариваться на Рижском рынке могли позволить себе единицы.

Уже потом академик Леонид Абалкин, успевший недолго прослужить зампредом Совмина СССР, скажет, что на руках у населения мертвым грузом скопилась в тот период гигантская сумма: свыше 100 миллиардов рублей. (По другим данным — порядка 133 миллиардов.)

С этими деньгами надо было что-то делать. Но вместо того чтобы воспользоваться чужим опытом — хоть отечественным, хоть зарубежным, — горе-реформаторы пошли по пути наименьшего сопротивления: затеяли приснопамятный обмен рублей, больно ударивший по карманам граждан.

Конечно, денежные реформы проводились в СССР и прежде. И в 1922-м при Ленине, и в 1947-м при Сталине, ив 1961-м при Хрущеве старые рубли тоже меняли на новые. Однако все эти деноминации проходили постепенно, растягиваясь на недели, а то и месяцы.

Горбачев же, как обычно, предпочитал действовать кавалерийским галопом.

Об обмене объявили внезапно, точно о вселенском катаклизме, — накануне вечером. Из выпуска программы «Время» страна с изумлением узнала, что 50- и 100-рублевым купюрам остается жить всего 3 часа — до полночного боя кремлевских курантов, после этого карета превратится в тыкву, а лакеи — в крыс.

Наиболее предприимчивые бросились на почту отправлять сами себе переводы. Другие — к сберкассам, с ночи занимать очередь.

Обмен старых купюр на новые проходил всего 3 дня. В одни руки выдавали по 500 рублей. Сбережения, которые люди копили годами, в мгновение ока превратились в труху.

Геращенко Виктор Владимирович (р. 1937) — профессиональный банкир, председатель правления Госбанка СССР (1989–1991), председатель Центробанка России в 1992–1994 и 1998–2002 гг.

Считается одним из самых авторитетных профессионалов своего дела, однако именно в бытность его главным банкиром страна пережила целый ряд финансовых кризисов. Мало кто знает, что Геращенко, уволенный Ельциным после развала СССР, в 1992 году был назначен председателем Центробанка именно под давлением западных инвесторов; даром что демократы называли его ретроградом и врагом либеральных реформ

Впрочем, теневики и подпольные миллионеры — те, против кого якобы и была направлена реформа — странным образом узнали о ней заранее. Они-то как раз в накладе не остались. Весь удар пришелся по законопослушному большинству, продолжавшему свято верить в заботливое государство. Да и как иначе, если еще совсем недавно председатель Госбанка СССР Виктор Геращенко официально заявлял, что никакого обмена не будет.

Ничего удивительного, даже во время послевоенной реформы 1947 года масса граждан сумела изрядно на ней поживиться. Предприимчивые работники советской торговли вместе с руководящими товарищами припрятывали, например, товары накануне деноминации, а потом продавали уже по новым ценам. Или задним числом оформляли вклады в сберкассы, легализовывая, как сказали бы сегодня, криминальные капиталы.

«В ряде случаев в злоупотреблениях участвовали руководящие работники республиканских, областных, городских, районных, советских, партийных и финансовых органов, а также банковских учреждений и сберегательных касс», — докладывал в Политбюро тогдашний глава МВД СССР Круглов. В общей сложности к уголовной ответственности было привлечено около 20 тысяч человек.

Так то при Сталине! Чего уж там говорить о Горбачеве…

Итог реформы оказался весьма неутешительным. Из обращения удалось изъять лишь 14 миллиардов рублей, приблизительно 10,5 % от общей массы. Большинство наличности по-прежнему осталось лежать в чулках, только отныне она годилась разве что на поклейку обоев.

Самое поразительное, что ни у Горбачева, ни у его премьер-министра Павлова — главного идеолога обмена — не нашлось мужества признать собственную ошибку. Во всем случившемся Павлов обвинил западные банки, которые-де специально решили разрушить советскую денежную систему.

Павлов Валентин Сергеевич (1937–2003) — министр финансов, последний председатель правительства СССР, один из авторов неудачно проведенных экономических реформ.

В 1991-м Павлов тоже был в ГКЧП. Но от волнения и обилия виски в первую же ночь прямо в кабинете потерял сознание и с гипертоническим кризом был спешно эвакуирован на дачу, где в постели и пережил все «чрезвычайные» дни. Прямо с дачи его и увезли потом в «Матросскую тишину»

Цифры, однако, свидетельствуют об обратном. Эта реформа обречена была по определению. С самого начала правительство собиралось обменивать не все деньги, а лишь конкретную сумму — 51,5 миллиарда; менее 40 % от общей массы. Остальные рубли Павлов счел криминальными, нетрудовыми доходами, как тогда говорилось.

Это была не последняя забава премьер-министра с внешностью отличника-переростка. 2 апреля (странно, что не 1-го, вот смеху бы было!) правительство подняло в 3-4 раза цены на продукты, товары, коммунальные и транспортные услуги.

И без того тяжелая жизнь стала совершенно невыносимой.

С этого момента страна окончательно потеряет к власти всякое доверие и уважение. И потому, когда к концу года Советский Союз навсегда ушел в небытие, большинство восприняло случившееся с нескрываемой радостью.

Верилось, за горизонтом нас ждет новая, счастливая жизнь, как в изобильной Америке.

Откуда нам, тогдашним, было знать, что наступающее десятилетие окажется одним из самых трагичных в отечественной истории, а на пороге стоят уже новые катаклизмы и кризисы, равным которых страна еще не видела…

Нахальная молодежь

Первому президенту России некогда было заниматься подъемом экономики. Ельцин все время с кем-то боролся.

Сначала — с Горбачевым и его последышами. Потом — с Хасбулатовым и Руцким. Без перерыва — с коммунистами, губернаторами, мэрами, даже со своими вчерашними соратниками, которых он регулярно превращал во врагов.

Но ожесточеннее всего первый президент боролся с алкоголем. Уничтожал он его в неограниченных количествах. Первые годы своего правления Ельцин пил почти ежедневно. Начинал употреблять прямо с утра, по приезду в Кремль. Вечером, недвижимого, его уносил домой Коржаков.

Где уж тут — экономика…

Ельцин был человеком поразительно малообразованным. Книжек он, говорят, вообще не читал. В театры ходил только по протоколу. В науке не разбирался.

Его представления об экономических реформах были сродни детской вере в волшебную палочку. Стоит только избавиться от ненавистного горбачевского гнета, как мгновенно жизнь забьет ключом и потекут молочные реки вдоль кисельных берегов.

Власть досталась Ельцину слишком легко, он-то готовился к затяжной, многолетней борьбе. Но Горбачев уничтожил себя сам чередой бесконечных ошибок, откровенными глупостями, непрекращающейся болтовней. И в этом была главная беда первого президента.

Ельцин Борис Николаевич (1931–2007), первый президент Российской Федерации.

Когда ему решат ставить памятник в Москве, то изваять Бориса Николаевича, конечно, надо будет на танке. Всякие нехорошие ассоциации с ленинским броневиком не должны смущать. Вчерашний партаппаратчик Ельцин, залезая на бронетехнику в августе 1991 года, думается, прекрасно отдавал себе отчет, кого будет напоминать. Он и действовал зачастую по-ленински: не зная броду, лез в воду, метался, заблуждался, его экономическая политика была хаотична и привела к массовому обнищанию народа.

Ельцин был типичным политическим Кашпировским: усаживайтесь у телевизора с баночкой в руках и будет вам счастье. Подобно Хрущеву, он тоже хотел перепрыгнуть пропасть в два прыжка, но спьяну рухнул в нее

Получив власть, демократы просто не знали, что с ней теперь делать. Никакой мало-мальски серьезной экономической доктрины у Ельцина отродясь не имелось. Вся его политика строилась лишь на критике действующего режима. Но одно дело критиковать, и совсем другое — работать…

Свидетельств тому имеется немало. Вот, к примеру, слова Сергея Филатова — одного из виднейших демократов той поры, впоследствии руководителя президентской администрации:

«У Ельцина не было своей программы преобразования России».

— У Ельцина никогда своих идей не было, — вторит ему другой президентский соратник, Михаил Полторанин. — Помню, когда он пришел в МДГ, первое выступление было типичным выступлением партийного босса. Всем оно очень не понравилось. Но там Попов был, экономист, мозговитый мужик. Афанасьев, Пальм, Бочаров… Ельцин, как губка, все впитывал, а потом стал выступать с этими же идеями. Его программы чисто наше дело.

Юра Афанасьев с ним работал, Гавриил Попов помогал, я. Но чужое — оно и есть чужое, не выстраданное. Сегодня в голове сидит, а завтра, когда начинает себя огораживать, улетучивается…

Такой человек, как Гайдар, мог появиться только рядом с Ельциным. Когда Гайдара — вчерашнего зав. отделом газеты «Правда» — привели знакомиться с Ельциным, прямо в баню, президент мало что понял из его лекции о макроэкономике, но, боясь быть заподозренным в невежестве, согласно кивал и поддакивал.

Леонтьев Василий Васильевич (1905–1999) — выдающийся экономист, создатель теории межотраслевого анализа.

С 1931 г. жил в Америке, активно помогая своей новой родине. Был президентом Эконометрического общества и Американской экономической ассоциации, основал Институт экономического анализа. За развитие метода «затраты-выпуск» получил Нобелевскую премию по экономике 1973 года. Был удостоен ряда престижных наград, в том числе французского ордена Почетного легиона и высшего японского ордена «Восходящее Солнце». В его честь названы многие экономические явления — существуют, например, модель Леонтьева и парадокс Леонтьева. Леонтьев увлекался парусным спортом и потому любил объяснять ученикам, что экономика очень похожа на яхту в море. «Чтобы дела шли хорошо, нужен ветер — это заинтересованность. Руль — государственное регулирование»

А ведь в то же самое время свои услуги новой власти предлагал лауреат Нобелевской премии по экономике, русский по крови и американец по паспорту, Василий Леонтьев. Однако признанному мировому авторитету Ельцин предпочел книжного знайку Гайдара, похожего на Мальчиша-Плохиша из книжек его дедушки. С тем же успехом истекающего кровью больного следует везти не к знаменитому хирургу, а к полуграмотному знахарю.

То, что сотворило с Россией задорное правительство реформаторов, не укладывалось ни в какие рамки. Эти ребята воспринимали страну в качестве гигантского испытательного полигона.

Подавляющее большинство новых министров ни дня не работали на производстве, не понимали и не знали, чем живет огромная держава, и дальше Сочи никуда не выезжали. Из 35 членов гайдаровского правительства двадцать были преподавателями и научными работниками средней руки, сиречь типичными теоретиками. Весь экономический блок состоял сплошь из одних доцентов с завлабами.

Они даже государственного бюджета на 1992 год сверстать не сумели, о чем еще можно говорить!

Выдающийся экономист, Нобелевский лауреат в области экономики и профессор Колумбийского университета Джозеф Стиг-лиц так оценивает эту команду:

— Их взгляды на экономику были настолько неестественными, настолько идеологически искаженными, что они не сумели решить даже более узкую задачу увеличения темпов экономического роста. Вместо этого они добились чистейшего экономического спада. Никакое переписывание истории этого не изменит… Один из величайших экономических экспериментов последнего столетия обернулся разочарованием.

Первое, с чего начал Гайдар, была треклятая либерализация. Страна не успела еще отойти от новогоднего похмелья, как 2 января отпущенные цены устремились в космос. В первый же месяц они выросли на 352 % (в среднем!). К концу года товары первой необходимости подорожают в десятки раз: яйца — на 1900 %, мыло — на 3100 %, табак — на 3600 %, хлеб — на 4300 %, молоко — на 4800 %. Зато доходы населения снизятся почти вдвое, а все вклады на сберкнижках сгорят синим пламенем[27].

На фоне клятвенных обещаний Ельцина лечь на рельсы, если цены не опустятся, а к осени 1992-го не наступит «стабилизация экономики и постепенное улучшение жизни людей», выглядело это как издевка.

(Впоследствии в «Записках президента» Ельцин простодушно напишет, что давал свои клятвы, в суть реформ особо не вникая, исключительно потому, что целиком доверял правительству. «Гайдар как неопытный политик давал заверения близкой стабилизации. Поневоле мне приходилось делать то же самое».)

Да, дефицит и очереди оказались побеждены. Но жизнь от этого краше не стала. Что толку от праздничного магазинного изобилия и расплодившихся повсеместно коммерческих ларьков, если купить ты все равно ничего не можешь. При коммунистах, по крайней мере, было не так обидно: никому — ничего.

Когда Гайдар увидел, что создает рынок без денег, он с той же лихостью бросился формировать «класс собственников».

После подготовленного им указа о свободе торговли вся страна — от пионеров до пенсионеров — устремилась в бизнес. Отныне каждому разрешалось торговать где угодно и чем угодно. Центральные площади и улицы российских городов превратились в гигантские толкучки. Люди хватали в магазинах все, что попадалось под руки, и тут же выносили на рынки; для стариков это вообще стало единственным способом выживания, ибо на пенсии можно было купить разве что десяток батонов.

Одновременно к либерализации добавилась и приватизация.

На самом деле ничего общего с классической приватизацией — той, что многократно была апробирована другими странами, — детище Гайдара и Чубайса не имело.

У них — процесс приватизации длился десятилетиями, ибо государство стремилось выручить за свою собственность как можно больше. (В Англии, например, 80 лет, в Венгрии — 10.) У нас — в режиме марш-броска.

Приватизация по Гайдару и Чубайсу — это была почти коллективизация. («Нашей целью, — с коммунистическим задором восклицал Чубайс, — является построение капитализма в России, причем в нескольких ударных лет, выполнив ту норму выработки, на которую у остального мира ушли столетия».)

Чубайс Анатолий Борисович (р. 1955) — министр всей российской экономики в разных ее проявлениях (Гэскомимущество, Минфин), руководитель президентской администрации, председатель правления РАО «ЕЭС России», один из авторов пресловутой приватизации.

По степени народной ненависти не имеет себе равных, даже Зурабов не сумел его переплюнуть. Говорят, когда Чубайс был маленьким, в школьном спектакле «Снежная королева» он играл роль волшебника. Ребята его якобы не любили и частенько били. С этого-то, похоже, все и началось…

Неважно, что и почем продать, главное — сам процесс. Чубайс даже утвердил специальный план-разнарядку. В год требовалось приватизировать 70 тысяч предприятий и ни фабрикой меньше. Регионам, например, настоятельно «рекомендовалось» приватизировать дома культуры и клубы во всех райцентрах, на их месте должны были появиться магазины и супермаркеты. Слава богу, у большинства губернаторов хватило ума этого не делать; в противном случае ни одного села в России сегодня просто бы не осталось.

Вся экономика России была оценена реформаторами в 100 миллиардов долларов, если, конечно, исходить из номинальной стоимости ваучера (10 тысяч рублей).

Но поскольку бумажка эта очень быстро обесценилась (под конец за нее давали разве что бутылку водки), то получалось, что сотни тысяч предприятий огромной страны «тянут» на каких-то 1–2 миллиарда «зеленых».

Для сравнения рынок одних только акций в маленькой Мексике оценивался в тот же период в $ 150 миллиардов.

Бред — по-другому не скажешь. Все в стране продавалось уже по новым, либерализованным ценам. А заводы и шахты — по расценкам советского времени. Хотя логичнее (и честнее!) было бы совсем наоборот.

Позднее сам Гайдар сознается: «Ваучер не имел никакого значения, кроме социально-психологического». «Пропагандистская составляющая была фантастически важна», — подтвердит потом и Чубайс. А их соратник, будущий министр экономики Евгений Ясин, вообще, однажды разоткровенничавшись, скажет, что знаменитое чубайсовское обещание двух «Волг» за один ваучер было «чисто пропагандистской задачей», ибо «приватизация справедливой не бывает».

По такой же бесстыжей логике наперсточник, обобравший свою жертву до нитки, снисходительно объясняет ей потом секреты мастерства: так я шарик прятал в карман, так незаметно доставал из рукава…

В первые же приватизационные годы половина всей госсобственности была продана за бесценок. Впоследствии Счетная палата проанализирует эти процессы, и окажется, что от реализации 145 тысяч предприятий (!) казна выручила менее 10 миллиардов долларов. Ровно в 9 раз меньше, чем Латинская Америка получила от продажи 279 предприятий.

Каково, а? 9 тысяч за 90 миллиардов. И 145 тысяч за 10.

Завод «ЗиЛ» со всей инфраструктурой перешел в частные руки за 4 миллиона.

Челябинский тракторный — за 2,2 миллиона.

Центр мирового машиностроения «Уралмаш» — за 3 миллиона 720 тысяч.

Весь Газпром — с сотнями тысяч километров трубопроводов — оценили в смехотворные 250 миллионов. Сегодня столько стоит один (!) многоквартирный новый дом в центре Москвы.

Несмотря на громогласные заверения Чубайса с Ельциным, что ваучер — это билет в свободную экономику, подавляющее большинство закомпостировать его так и не сумело.

Где, допустим, находятся теперь наши кровные ваучеры, авторам неизвестно, сгинули в туманной дымке вместе с обещанными Чубайсом «Волгами». Ни один из наших друзей, знакомых или родственников также ощутимой пользы от них не обрел.

Из 600 чековых инвестиционных фондов, созданных специально для сбора ваучеров, абсолютное большинство лопнуло, не оставив следов.

Так кто же, спрашивается, уехал по этим билетам в ту самую свободную экономику, этакую волшебную страну Эльдорадо? А ответ, собственно, на поверхности.

«Нам нужны миллионы собственников, а не горстка миллионеров», — прекраснодушно восклицал летом 1992-го Ельцин. В действительности приватизация проходила в интересах как раз этой самой горстки. В противном случае ваучеры были бы не обезличенными, а именными, как предлагали поначалу многие экономисты.

Первый глава Госкомимущества Михаил Малей считал, например, что государство должно открыть на каждого гражданина именной приватизационный счет в банке, тогда сразу было бы ясно, откуда у человека деньги, и весь ход приватизации становился прозрачен. Ровно так было прописано и в законе, принятом Верховным Советом летом 1991-го. Назывался он «Об именных приватизационных счетах и вкладах в РСФСР».

И Малей, и депутаты не понимали главного — прозрачность реформаторам даром была не нужна. Посему неуступчивого Ма-лея быстренько заменили Чубайсом. На закон наплевали. А предприимчивые дельцы принялись скупать обезличенные чеки мешками. Каха Бендукидзе с гордостью рассказывал потом, что первый пакет «Уралмаша» приобрел за два набитых ваучерами автомобильных багажника.

Кто, интересно, в начале 1990-х был в состоянии безболезненно вытащить из кармана пару-тройку миллионов долларов? Честный кооператор? Да он таких денег и в глаза не видел. Академик? Деятель культуры? Ага, держите карман шире. Это при средней-то зарплате тогда в 22 «бакса».

Подобными суммами могли оперировать исключительно цеховики, подпольные миллионеры и организованная преступность, которая набрала уже немалую силу, поднявшись на рэкете и поборах с кооператоров. Им и только им приватизация оказалась на руку.

Бендукидзе Каха Автандилович (р. 1956) — российский предприниматель и грузинский политик.

В бизнес пришел из науки. На приватизационных аукционах выкупил пакет акций «Уралмаша», на базе которого впоследствии создал ОАО «Объединенные машиностроительные заводы». В 2004-м уехал на историческую родину, в Грузию. Был министром экономического развития, министром по координации реформ, возглавлял канцелярию правительства

Прочему населению оставалось лишь наблюдать со стороны, как богатеют новые хозяева жизни, шастая по презентациям и казино. Да считать последние копейки, которые ежемесячно съедала гиперинфляция. (За год рубль упал по отношению к доллару в 2,5 раза: со 170 до 415 рублей.)

Уже летом 1992-го в России возник кризис неплатежей. Из-за непомерного взвинчивания цен тысячи предприятий не могли покрывать убытки. Остановилась «оборонка»: она не получала больше госзаказов, а клепать вместо ракет кастрюли и чайники способен был далеко не каждый. По всей стране людям перестали платить зарплату. Хуже всего складывались дела в Сибири и на Дальнем Востоке. Целые города стояли без тепла и света.

Раньше казна пополнялась за счет налогов, собственного производства и экспорта. Теперь налогов никто не платил, ВВП упал на 19 %, а нефть, газ, металлы, уголь продавались за рубеж по бросовым ценам.

Отменив внешнеторговую госмонополию, Гайдар отчего-то забыл установить экспортный контроль и ввести таможенные пошлины. Естественно, коммерсанты радостно этим воспользовались. Валютоемкая продукция теперь повсеместно уходила на Запад в 3–4 раза дешевле прежнего. Магнитка, например, торговала сталью по 20–30 долларов за тонну, хотя еще вчера продавала по 100.

Ларчик открывается просто: сталь (нефть, мазут, уголь) попадала к покупателю не сразу, а через хитроумные фирмы-прокладки, созданные за рубежом самими же продавцами. Поскольку разница в цене образовывалась уже за границей, преимущественно в оффшорах, налогами она не облагалась.

Весь экспорт нефти вообще шел исключительно через оффшоры. (Эту лавочку прикроют только при Путине.)

И вновь правительство хватается за ту же якобы спасительную соломинку, которая уже погубила не одну экономику, включая и советскую — печатный станок.

Не хватает в бюджете денег? Не беда — напечатаем…

К середине 1992 года денежная масса увеличилась… в 7 раз. Цены, однако, продолжали расти. Российские рубли не обеспечивались ничем, кроме громких посулов первого президента, а ему уже мало кто верил.

В первый же год гайдаровских реформ из России вывезли — сырьем, материалами, банковскими переводами — 17 миллиардов долларов. Потери экономики — за три либеральных года — составили 3,5 триллиона долларов.

— Факт, что за годы реформы, — констатирует министр внешней экономики гайдаровского правительства Сергей Глазьев, — страна по уровню социально-экономического развития оказалась отброшенной на десятилетия назад, а по некоторым показателям — в дореволюционный период. Никогда за обозримый период, даже после разрушений от гитлеровского нашествия, не наблюдалось столь продолжительного и глубокого снижения уровня производства почти во всех отраслях отечественной экономики.

Разумеется, последствия долго ждать себя не заставили.

Впервые после войны население России сократилось на 700 тысяч человек. В следующем, 1993 году страна не досчитается уже миллиона. Уровень смертности у мужчин вырос на 53 %, у женщин — на 27 %. И это только естественная убыль. Ежегодно от рук преступников погибало теперь 30 тысяч человек, еще 40 тысяч пропадали без вести. В одной Москве количество убийств возросло в 8 раз.

Тем, кто клеймит сегодня действующую власть, не плохо было бы почаще вспоминать те лихие времена…

Кончилось все тем, что Ельцин был вынужден отправить гайдаровское правительство в отставку. Через пару лет этот чудо-кабинет он сам назовет «нахальной молодежью».

Впрочем, от перемены мест слагаемых…

Гувернеры Егора Гайдара

Было бы, однако, неверно объяснять все случившееся исключительно ошибками и просчетами «нахальной молодежи». (Вице-президент Руцкой эту команду называл еще более сочно — мальчиками в розовых штанишках).

В конце концов, существовал иностранный опыт тех самых западных стран, на которые поначалу мы так любили равняться. Какого же рожна нужно было изобретать велосипед, если все уже придумано до нас.

А реформаторы ничего и не изобретали. Они как раз действовали в строгом соответствии с рецептами иностранных советников. Правда, рецепты эти оказались на поверку отнюдь не чудодейственными, а напротив — сплошной отравой. Бойтесь данайцев, дары приносящих…

Сразу оговоримся, мы не сторонники всевозможных теорий заговоров, мировой закулисы и прочей конспирологии. В большинстве наших бед повинны мы сами. Но это вовсе не означает, что дражайшие наши соседи сидели все годы подряд сложа руки. Не надо, конечно, преувеличивать степень разрушительного влияния Запада, но и преуменьшать тоже ни к чему.

С развалом СССР «цивилизованный мир» оказался перед сложной дилеммой. С одной стороны, никто не хотел, чтобы в России воцарился хаос. Голодный разъяренный медведь с ядерной боеголовкой в лапах — это пострашнее Бен Ладена. Но и возрождение былой сверхдержавы тоже было никому не выгодно.

Эти метания весьма откровенно описаны у бывшего помощника президента США по национальной безопасности Збигнева Бжезинского:

«Каким образом оказать поддержку демократическим преобразованиям в России и ее экономическому восстановлению и в то же время не допустить возрождения вновь евразийской империи, которая способна помешать осуществлению американской геостратегической цели формирования более крупной евроатлантической системы».

Во главе угла стояли не столько политические, сколько экономические резоны. Новая Россия представляла гигантский рынок сбыта, с помощью которого Запад мог оттянуть (и оттянул-таки!) собственный кризис перепроизводства валюты. Доллары-то надо было кому-то сбывать!

Кроме того, молодая демократическая страна обладала огромными сырьевыми запасами, не распределенной собственностью, громадными территориями; с точки зрения инвестиций — чистой воды Клондайк.

Кредиты МВФ и прочих международных спонсоров позволяли, конечно, держать Россию на постоянной игле, но одного этого было мало. Требовалось еще обеспечить контроль за проводимыми здесь политическими и экономическими реформами, чтобы уж наверняка.

И это — надо отдать должное — у них получилось.

Правительство реформаторов состояло сплошь из прозападников и либералов. Руководствоваться мудрыми советами старших товарищей было для них честью.

Неправительственные организации, финансируемые властями США, едва не заменили при Гайдаре само же правительство. Они писали законы, участвовали в разработке и проведении приватизационных конкурсов, готовили реформы, создавали новые государственные структуры. (Положение о федеральной комиссии по ценным бумагам, например, целиком составил некий Международный институт правовой экономики, исключительно по американскому образу и подобию.)

В 1992-м Конгресс США даже принял специальный закон о поддержке либеральных российских реформ, выделив из бюджета аж 137 миллионов долларов.

В каждом ключевом министерстве служили теперь иностранные советники, которые нередко оказывались главнее своих же работодателей.

Были такие гувернеры и у самого Гайдара: английский экономист Ричард Лайард, гарвардский профессор Джеффри Сакс и швед Андерс Ослунд. Последний одновременно являлся также экономическим советником украинского правительства и личным советником президента Киргизии.

Правда, запущенная Акаевым по его наущению макроэкономическая реформа едва не поставила Киргизию на грань катастрофы, после этого Ослунд стал для Бишкека персоной нон грата.

Примерно те же чувства испытал и сменивший Г айдара Черномырдин. Когда новый премьер вчитался в рекомендации иностранных советников, он пришел в тихий ужас. И Ослунд, и Сакс требовали полностью ликвидировать остатки государственного контроля за экономикой, упразднить системное планирование и отобрать у профильных министерств последние рычаги влияния.

Черномырдину было дурно. Сначала он думал, что это чья-то шутка. Оказалось — нет.

В итоге горе-советников попросили по-тихому испариться, но они с таким положением не смирились и долго еще пытались мстить «неблагодарным русским». По признанию тогдашнего вице-премьера Александра Шохина, Ослунд и Сакс попытались создать на Западе «такую атмосферу, чтобы этому правительству финансовую поддержку не оказывать, оно заведомо консервативное, ан-тиреформаторское, и если там Гайдара и Федорова не будет, то с помощью лучше подождать, пока они снова не вернутся в правительство».

Полевапов Владимир Павлович (р. 1949) — председатель Госкомимущества России, вице-премьер правительства в 1994–1995 гг.

Редкое явление прихода во власть приличного человека. Сначала Полеванов был геологом, потом волею судеб стал губернатором Амурской области. В Москву попал случайно. Во время визита Ельцина в Благовещенск Полеванов ему очень понравился; геологи — народ двужильный и выносливый. Вскоре он назначил его взамен ушедшего на повышение Чубайса. Когда Полеванов увидел, что сотворили Чубайс с Гайдаром, то немедленно попытался остановить безумную приватизацию и даже написал соответствующую докладную премьер-министру.

Кончилось тем, что госсекретарь США Уоррен Кристофер открыто заявил: вопрос предоставления новых траншей Международного валютного фонда напрямую зависит от фамилии председателя ГКИ. На следующий день Полеванова уволили, и транш мгновенно был выделен.

В своей должности проработал он рекордно короткий срок — 2 месяца и 10 дней. Кроме того, Полеванов стал самым дорогостоящим членом правительства: за его голову МВФ заплатил 6 миллиардов долларов

Еще интереснее обстояли дела в главном центре реформ — комитете по управлению госимуществом (ГКИ) под началом Анатолия Чубайса. Иностранных советников работало там свыше 30 человек. Чем в действительности они занимались и какие советы давали, никто в точности не знал, но когда место Чубайса занял амурский губернатор Владимир Полеванов, он с удивлением обнаружил, что все эти граждане имели беспрепятственный доступ в святая святых ГКИ — компьютерный центр, где хранилась информация о готовящихся торгах.

— Эти люди имели возможность получать инсайдерскую информацию, — рассказывал Полеванов одному из авторов, — какой конкурс готовится, какие условия будут выставлены, дату и место проведения, объем разового платежа. То есть ту информация, которая, давала им огромные преимущества и делала победу предопределенной. Это то же самое, как если бы в Генштабе у Гудериана работал товарищ Жуков или наоборот.

Больше всего Полеванова поразило, что один из иностранных советников — американец Джонатан Хэй — как официально проинформировала его Лубянка, является кадровым сотрудником ЦРУ. После этого Полеванов приказал охране изъять у иностранцев пропуска и не пускать их больше в здание. Но они буквально силой прорвали кордоны — первым во главе десанта шел чубайсовский пресс-секретарь Евстафьев — и забаррикадировались в компьютерном центре, где сутки подряд что-то уничтожали. А еще через пару недель Полеванова сняли…

К этому времени Хэй успел уже активно поучаствовать в приватизации оборонных предприятий. Купил, например, 30 % акций Московского электронного завода и действовавшего с ним в кооперации НИИ «Графит» — единственного в стране разработчика невидимого графитового покрытия типа «Стеле». После чего, по утверждению Полеванова, заблокировал все их военные заказы.

Впрочем, оборонные диверсии были явно не главной целью советника председателя ГКИ. Уже в нынешнее столетие выяснится, что Хэй вместе с напарником — профессором Гарвардского университета Андреем Шлейфером — использовали свои связи в российской власти для собственного обогащения.

Деньги, еще в 1992-м выделенные конгрессом США на поддержку наших реформ, эти субчики самым пошлым образом прикарманили. На них они скупили пакеты акций крупнейших предприятий страны — «Ростелекома», «Газпрома», «Пурнефтегаза», «Черногорнефти», Иркутского, Саянского и Братского алюминиевых заводов. Сделать это было нетрудно, учитывая, что в их распоряжении имелась вся инсайдеровская информация из недр ГКИ.

В 2005 году окружной суд штата Массачусетс признал Хэя и Шлейфера виновными в том, что, «вступив в заговор с целью обмана американского правительства, воспользовались государственными средствами для личного обогащения».

Параллельно также оказалось, что жена Хэя руководила паевым инвестиционным фондом «Паллада», который первым в России получил государственную лицензию — раньше даже, чем титулованные гиганты фондовой индустрии.

Через этот фонд и прокручивались как раз деньги, украденные у американских властей, и не только у американских. Как минимум 50 миллионов бюджетных долларов из Федерального общественного фонда по защите прав вкладчиков тоже бесследно растворились в «Палладе». Подконтролен же был фонд председателю Федеральной комиссии по ценным бумагам Дмитрию Васильеву — бывшему чубайсовскому заму.

Такая вот взаимовыгодная либеральная дружба…

…Бездумное поклонение иностранным гувернерам дорого обошлось России и в прямом, и в переносном смысле.

Без малого каждые четыре из десяти зарубежных долларов, которые Россия брала в долг у Запада, были израсходованы на оплату их же консультантов. И ладно бы деньги эти пошли на дело. Нет же.

Разработанные с подачи иностранных советников сценарии первых российских реформ надолго заключили страну в удушающие объятия соседей. Вот такой — слабой, зависимой, беспомощной — Россия нравилась Западу больше всего.

Это еще французский президент Помпиду заметил: существуют три верных пути к разорению — женщины, скачки и доверие к экспертам. Первый из них самый приятный, второй — самый быстрый, зато третий — самый надежный и эффективный….

«Черный вторник» — every day

По степени разрушительности эпоха 1990-х не имеет себе равных в отечественной истории.

Все десятилетие — один сплошной, непрекращающийся кризис. Не только экономический, но и политический, социальный, демографический. Их последствия мы расхлебываем по сей день…

Это только у победы много друзей, поражение — всегда сирота. Ни один из политиков, стоявших тогда у власти, не спешит признавать свою вину в случившемся. Послушать их — умнее и краше людей земля еще не рожала. Ну а что до экономических провалов — так и случались они аккурат потому, что никто советам их мудрым не внимал.

И Гайдар, и Чубайс, и Черномырдин, и Немцов — все, как один, ни в чем не виноватые. И Ельцин — понятно, тоже. Разве что чрезмерно оказался доверчив, слишком верил своему окружению.

Это даже уже не смешно.

А ведь причина того, что творилось со страной в 1990-е, видна невооруженным глазом.

По одну сторону — слабость и профнепригодность импотентной власти. По другую — алчность и бесстыдство олигархии, наглядное воплощение прудоновского тезиса «собственность есть воровство». Плюс «заботливые» западные гувернеры.

Как и Горбачев, Ельцин тоже оказался недостоин исторической миссии, выпавшей на его долю.

Лидер, говорил Наполеон, это продавец надежды. Но все надежды, проданные Ельциным, оказались сплошным обманом.

Первый президент очень быстро потерял всяческую связь с реальной действительностью. Ему было скучно и неинтересно работать.

Весь второй срок он вообще процарствовал лежа на боку, лишь изредка выходя из спячки и отправляя в отставку очередных попавшихся под руку министров.

(Это была его излюбленная забава: тасовать подчиненных, как карты. За 9 лет правления — только в экономическом блоке — Ельцин умудрился поменять 9 министров финансов и 8 — экономики; иногда по нескольку раз за год. Ясно, что при такой свистопляске о какой-либо внятной финансовой политике можно было и не мечтать.)

За президента страной верховодила горстка жуликоватых олигархов, ведомая по праву крови ельцинской семьей: младшей дочерью, приемным сыном/зятем-летописцем. И чем слабее становился гарант, тем крепче эта кувырк-коллегия хваталась за корабельный штурвал.

Богатеи и толстосумы новой России — позже, с легкой руки Немцова, их назовут олигархами, — это отдельная песня. Именно их неуемные амбиции, жадность до денег и власти едва не загнали страну в гроб.

Олигархам недостаточно было просто быть богатыми. Им непременно хотелось, чтобы все вокруг восхищались их величием и смиренно падали ниц. Деньги в их понимании являлись истинной властью, потому и спешили они переконвертировать одно в другое. Причем делали это нарочито демонстративно, бесцеремонно, безо всякого стыда и стеснений.

Березовский Борис Абрамович (р. 1946) — коммерсант, считавшийся «серым кардиналом» при Ельцине и выполнявший, по выражению тогдашнего главы МВД А. Куликова, «роль нотариуса российской политики».

В действительности и степень его влияния, и размер капиталов были изрядно преувеличены. Все проекты, которые начинал Березовский, заканчивались крахом. После прихода Путина эмигрировал в Лондон, откуда, точно Герцен, попытался «разбудить» Россию, но вновь потерпел фиаско

(После президентских выборов 1996 года Березовский даже во всеуслышание объявит суть новой государственной концепции: «Капитал нанимает на работу правительство». Или — как вам такой образчик его фанаберии? «Власть, если не говорить об абстрактном выражении интересов народа, должна выражать интересы бизнеса».)

Нувориши, выбравшиеся из грязи в князи, никак не могли взять в толк, что в нищей стране, где большинство живет за чертой бедности, нельзя иметь сверхбогатства, да еще и кичиться этим. Не по причине даже аморальности. Просто от внешнего мира не отгородиться золотой клеткой, невозможно быть счастливым, когда все вокруг тебя ненавидят. (Если 95 % россиян и осуждает полковника Квачкова, то исключительно потому, что он не довел начатое дело до конца.)

Кстати, это отсюда берет свое начало известная тяга олигархов к заграничной жизни — виллы на Антибах, квартиры в Лондоне, яхты на Средиземном море. Только в чужой стране они могут чувствовать себя в своей тарелке…

Безудержная, дикая коррупция — тоже во многом дело рук олигархов. Это они первыми начали покупать чиновников, приватизировать целые министерства и регионы, натравливать силовиков друг на друга, затевать информационные войны…

Не знаем, как в других странах — может, бизнес действительно является там кровеносной системой экономики. В России же образца 1990-х олигархия ничего не создавала (приводимый обычно в пример телеканал НТВ им. Гусинского не в счет), а лишь безбожно эксплуатировала то, что досталось им от прежней власти, пила кровь и тянула последние соки.

Классический обратный пример — гигант автопрома «АвтоВАЗ». В недавние времена это предприятие было одним из самых прибыльных в Союзе. После того, как весь сбыт подмяла под себя команда неугомонного Березовского, оно превратилось в банкрота.

Рабочие на заводе месяцами не получали зарплату, не хватало денег даже на оплату электроэнергии. Предприятие стало одним из главных должников казны. К 1 января 1998 года его долг бюджету и внебюджетным фондам всех уровней превысил 3 миллиардов долларов. (Не банкротили «АвтоВАЗ» по мотивам сугубо политическим: как-никак крупнейший завод страны.)

Впрочем, таковы были правила игры. Государство само дозволяло обманывать и облапошивать себя.

Это стало понятно после первых же громких финансовых скандалов: чеков «Урожай-90». Или аферы века с фальшивыми авизо.

Авизо, говоря по-простому, это платежное банковское поручение. В 1991–1992 годах организаторы этой беспрецедентной махинации сумели умыкнуть из Центробанка — сирень у государства — более 4 триллионов (!) рублей. Действовали они с размахом. По данным МВД, в обналичивании украденных средств принимали участие 892 банка и 1547 предприятий из 68 регионов страны.

Схема была проста как все гениальное. Мошенники регистрировали два юридических лица — обычно это были банки. Для наглядности назовем их «X» и «Υ».

«X» отправлял по телетайпу фальшивое авизо в одно из 1400 отделений Центробанка. Нечто вроде — разрешаю «Υ» снять деньги с моего счета. После чего «Υ» получал платеж, обналичивал и исчезал на бескрайних просторах страны. А когда потом выяснялось, что у «X» денег на счету отродясь не водилось, было уже поздно. Обе фирмы закрывались, а их учредители оказывались бомжами без рода, без племени.

Существует две версии, почему Центробанк позволял жуликам воровать казенные триллионы. Собственно, обе они лишь дополняют друг друга.

По версии первой, виной всему стало несовершенство банковской системы, остававшейся по-советски неповоротливой. О том, что такое система электронного платежа, здесь, к примеру, и слыхом не слыхивали. Чтобы открыть доступ к счету, достаточно было лишь назвать секретный код, как бы подтверждающий наличие у плательщика денег.

Так вот, с кодами у аферистов проблем никогда не возникало. Они владели ими в совершенстве. Из чего и вытекает версия вторая — за спиной у преступников стояли сами же служащие Центробанка, причем весьма высокого ранга.

Они не только снабжали аферистов секретными кодами, но и всячески покрывали их.

Трудно поверить, будто в ЦБ не ведали о творящейся вакханалии. Когда каждый божий день у тебя воруют миллиарды, рука сама тянется к перу. Но банкиры почему-то сор из избы выносить не хотели, в правоохранительные органы не обращались и вообще никаких признаков жизни не подавали.

Более того. Хотя первых махинаторов сыщики накрыли еще в мае 1992-го (совершенно случайно!), налаженная воровская система продолжала исправно плодоносить вплоть до июля: долгих три месяца. И за этот квартал казна не досчиталась новых миллиардов. Центробанк же по-прежнему молчал.

Тогдашний генеральный прокурор Валентин Степанков прямо заявлял, что афера эта «была придумана в недрах специалистов банковской системы».

А созданная в середине 1990-х комиссия Госдумы по исследованию причин и обстоятельств возникновения кризисной ситуации в Чеченской республике (промышляли-то фальшивыми авизо в основном чеченцы) вообще пришла к однозначному выводу:

«Негативную роль сыграл Центробанк России, создавший новую финансовую структуру: расчетно-кассовый центр. За счет этого промежуточного звена, выполнявшего роль "черного ящика", разрывалась видимая связь между реальным отправителем денег и их получателем».

Стоит ли удивляться, что при такой честности и умелости Центробанка финансовые кризисы возникали в стране один за другим…

…Хотя Гайдара и поменяли на Черномырдина, заметного облегчения это не принесло. Инфляция продолжала расти в арифметической прогрессии. Нулей на деньгах становилось все больше, но угнаться за ценами они по-прежнему не могли; оно и верно — нуль есть нуль.

Летом 1993-го правительство вынуждено было провести очередную неуклюжую денежную реформу. Это именно после нее Виктор Степаныч обронит свое бессмертное: «Хотели как лучше…»

Гиперинфляция бушевала по-прежнему. В декабре 1992-го за 1 доллар давали 415 рублей. Через год — уже 1247. В сентябре 1994-го — 3081. В октябре — 3926.

Всего за один день — 11 октября 1994 года — рубль подешевел более чем на четверть. Этот обвал, случившийся на торгах межбанковской валютной биржи, вошел в историю под именем «черный вторник».

Экстренно собранная госкомиссия «по расследованию причин резкой дестабилизации финансового рынка» (ее возглавил секретарь Совбеза Лобов) пришла к малоприятному выводу — в «черном вторнике» повинны «непрофессионализм и безответственность некоторых должностных лиц» — это с одной стороны. И спекулятивные сделки коммерческих банков, которые искусственно провоцировали рост доллара, — с другой.

В утвержденном на Совбезе заключении даже перечислялись банки, оказавшиеся «в максимальном выигрыше от спровоцированного обвального падения курса рубля»: «Мост-банк», «Альфабанк», «Межкомбанк», «Нефтехимбанк».

«Черный вторник» уничтожил на корню неокрепший еще средний класс — становой хребет любой экономики. За черту бедности переместились 7 миллионов человек; было 25,3 %, стало — 30,4 %. И без того непомерные цены скакнули вверх. Продукты питания, например, разом подорожали на 75 %.

А еще «черный вторник» окончательно убил надежду на возрождение рубля. Отныне никто больше не доверял национальной валюте, все сбережения люди хранили только в долларах. На ближайшие годы Россия превратится в основной рынок сбыта этих зеленых бумажек. Эксперты называют рекордную сумму долларов, имевшихся тогда в обращении: от 30 до 40 миллиардов — больше, чем в какой другой стране (не считая, понятно, самой Америки).

Председателя Центробанка Геращенко, министра экономики Шохина и министра финансов Дубинина спешно отправили в отставку, для порядка. Впрочем, никто из этих людей не пропал. Четырьмя годами позже именно Дубинин, ставший к тому времени председателем Центробанка, приведет страну к дефолту…

Оправиться от такого удара экономика не могла еще долго: объем ВВП уменьшился в 1994 году на 15 %, а размер бюджетного дефицита, напротив, вырос. Уровень жизни населения — в реальном исчислении — упал вдвое.

Россия по праву считалась теперь не просто бедной, а нищей страной. Бедная — это когда среднестатистическая семья тратит на еду половину своих доходов. Наши семьи тратили 80 %.

Но это были еще цветочки…

Лохотрон с большими нулями

О том, как олигархи, ведомые Семьей, окончательно взяли власть в свои руки, писано-переписано немало. Посему не будем углубляться в подробности, интересующихся отошлем к книгам одного из авторов, где досконально, с документами и фактами эти события воспроизводятся[28].

Лишь зафиксируем: после президентских выборов 1996 года у российского руля плотно встала олигархия — примерно с десяток сомнительных субъектов, успешно заключивших с Кремлем брачный контракт. Олигархи якобы профинансировали ельцинскую кампанию и за это получили в кормление целую страну.

На самом деле, рассказы про то, как крупный бизнес спас российскую демократию — это типичный пропагандистский лубок, придуманный самими же спонсорами. Все, что вкладывалось ими в Ельцина, моментально возвращалось сторицей, ибо они же и контролировали расходы избирательного штаба. Да и угроза коммунистического реванша была более чем надумана. Кремль вступил в сепаратные переговоры с Зюгановым изначально, похоже лидер КПРФ больше боялся выиграть, нежели проиграть.

Это вообще излюбленный прием либералов — по всякому поводу вопить о надвигающейся угрозе и пользе малого зла. (Чубайс, например, в интервью The Financial Times договорился даже до того, «если бы мы не провели залоговую приватизацию, то коммунисты выиграли бы выборы в 1996 году».)

О том, что подавляющее большинство кризисных ситуаций было спровоцировано ими же самими, либеральные экономисты благоразумно предпочитают не вспоминать.

Ярчайший пример тому — история треклятых залоговых аукционов.

Внешне дело обстояло так. К 1995 году денег в бюджете снова не оказалось: S 37 миллиардов доходов против $ 52 миллиардов расходов. Кроме того, шла бездарная война в Чечне, тоже требующая постоянных вливаний.

И тогда крупный бизнес будто бы приходит на помощь стране. Банки выделяют государству крупные кредиты. Но не просто так, а под залог акций важнейших предприятий. Не заплатит казна вовремя долг — заложенные предприятия окончательно перейдут к новым собственникам. Ну а заплатит — значит, все вернется на круги своя.

В общей сложности под залог были отданы госпакеты 12 структур, преимущественно сырьевых: «Сиданко», «Юкос», «Сургутнефтегаз», «Лукойл», «Сибнефть», «Норильский никель». О том, сколь стратегическое значение имели эти компании, говорит один только факт: они формировали ¹/₅ часть всего бюджета страны.

Рыночная цена 12 гигантов составляла не менее 40 миллиардов долларов, продали же их на круг всего за 1,1 миллиарда.

45 % «Юкоса» достались, например, Ходорковскому раз в 120 дешевле — за $ 45 миллионов. Потанин выложил за контрольный пакет «Сиданко» — $ 130 миллионов, через пару лет он будет оцениваться в 5 миллиардов. А купленную за 100 миллионов «Сибнефть» Абрамович продаст потом государству уже за 13 миллиардов.

Разумеется, когда пришло время платить по счетам, выкупать обратно акции никто у олигархов не стал. Да и как иначе, если под эти цели в бюджете следующего года не было заложено ни рубля.

Залоговые аукционы являлись откровенной, ничем не прикрытой аферой, организованной самим же государством. Все победители были определены заранее, формально проводимые конкурсы напоминали со стороны клоунаду.

За пакет «Норильского никеля» при стартовой цене в 170 миллионов и годовом обороте в $ 1,5 миллиарда, «Онэксимбанк» предложил 170,1 миллиона; «Российский кредит» — 355 миллионов. Выиграл… «Онэксим».

«Сибнефть» оценили в 100 миллионов. Березовский с Абрамовичем надбавили 100 тысяч, а «Инкомбанк» — 75 миллионов. Выиграл… ну, конечно, Борис Абрамович с Романом Аркадьевичем.

То есть правительству было важно не продать свое имущество подороже, а правильно распределить его среди нужных людей, чтобы никто чужой, не дай бог, не затесался.

Да и, говоря начистоту, средства, вырученные от залоговых аукционов, бюджету не сильно требовались. Потому что расплачивались покупатели не своими деньгами, а государственными. Как раз накануне аукционов — само собой, по чистой случайности — Минфин разместил в означенных банках свыше $ 600 миллионов «свободных валютных средств». Эти миллионы-то и вернулись потом обратно в казну, но уже под залог сырьевых гигантов.

Иными словами, банки ссудили государству государственные же миллионы, после чего практически задарма получили бесценные акции: этакий лохотрон, только с о-о-очень большими нулями.

Логики здесь не было ни на грош; даже еврей, торговавший вареными яйцами по цене сырых, имел хотя бы навар.

Давайте упростим эту картину до примитивно-бытового уровня. Допустим, у вас до получки осталось 5 тысяч рублей. С какого-то перепуга вы отдаете их на хранение соседу Моне. А потом предлагаете: дай мне, Моня, 5 тысяч взаймы. Вот тебе ключи от квартиры в залог. Моня, не будь дурак, соглашается.

Итог: у Мони — квартира, у вас — ваши же 5 тысяч… И ведь никто никого не обманул, все по-честному…

«Таким образом, — констатировала в своем отчете Счетная палата, — сделки кредитования Российской Федерации под залог акций государственных предприятий могут считаться притворными, поскольку банки фактически "кредитовали" государство государственными же деньгами».

Залоговые аукционы окончательно довершили перераспределение казенного имущества; то, о чем так долго мечтали либерал-реформаторы, свершилось.

Даже по прошествии многих лет один из идеологов приватизации и главный организатор залоговых аукционов честнейший Альфред Кох продолжает сокрушаться: «…наша ошибка (в проведении приватизации. — Авт.) была связана с закреплением пактов акций в государственной собственности по принципу "как бы чего не вышло"».

Отныне большинство предприятий перешло в частные руки хваленых эффективных собственников, которые, как уверяли наперебой либерально-экономические светила, и станут главным локомотивом экономики. Это они, а не пресловутые красные директора, выведут наконец страну из кризиса.

(Все тот же Березовский похвалялся иностранным журналистам, что 50 % экономики России контролируют теперь 6 финансовых групп.)

Кох Альфред Рейнгольдович (р. 1961) — председатель госкомитета по управлению госимуществом в 1996–1997 гг., главный организатор залоговых аукционов.

Был рекрутирован во власть Чубайсом. После позорного увольнения (его вместе с Чубайсом и другими «приватизаторами» уличили в получении завуалированной взятки от Потанина в виде гонорара за ненаписанную книгу) вновь очутился в эпицентре скандала.

В интервью американской радиостанции WMNB Кох, хихикая, изложил свое видение роли и места России:

«В мировом хозяйстве для нее нет места, не нужен ее алюминий, ее нефть. Россия только мешает, она цены обваливает со своим демпингом. Поэтому я думаю, что участь ее печальна, безусловно… Я не понимаю, чего такого особого в России?.. Это обанкротившаяся страна… Многострадальный народ страдает по собственной вине. Их никто не оккупировал, их никто не покорял, их никто не загонял в тюрьмы. Они сами на себя стучали, сами сажали в тюрьму и сами себя расстреливали. Поэтому этот народ по заслугам пожинает то, что он плодил… Россия, наконец, должна расстаться с образом великой державы и занять какое-то место в ряду с Бразилией, Китаем, Индией. Вот если она займет это место и осознает свою роль в мировом хозяйстве, тогда от нее будет толк…» Никто из либералов его не осудил. Наоборот, он даже возглавлял потом избирательный штаб СПС

Но время шло, а кризису конца края не было видно. Денег в казне по-прежнему не хватало. (В 1996-м дефицит бюджета составил свыше 13 млрд долларов.) Несмотря на все увещевания, жизнь лучше не становилась. Разве что для олигархов, успешно приватизировавших страну. Вот они-то, да полной грудью, ощущали положительное сальдо реформ.

По степени пышной нескромности эти люди затмили не только легендарный двор Людовика XIV, но и самого «короля-солнца».

Эскадрильи личных самолетов, флотилии яхт, особняки, замки. Дни рождения, например, новые хозяева жизни отмечать предпочитали в самых экзотических уголках планеты, организовывая подвоз гостей чартерными самолетами. К каждому гостю в обязательном порядке приставлялась длинноногая модель; этого добра было просто завались, счет шел на десятки.

Им нравилось соревноваться друг с другом в масштабности и размахе — кто быстрее и причудливее потратит больше денег. Все, чего они желали, любая, даже самая фантастическая прихоть должна была исполняться в момент.

(Один из олигархов, — кажется, Прохоров, — остановившись как-то в средневековом французском замке, захотел повесить там перекладину — для утренней зарядки. Хозяева объяснили ему, что замок — старинный, любые переделки тут невозможны. В итоге перекладина была установлена… за 200 тысяч долларов. Нет ничего дороже здоровья.)

Это был воистину пир во время чумы. В то время, пока горстка людей наслаждалась жизнью, миллионы едва сводили концы с концами.

Экономика страны вновь находилась на пороге катастрофы. Долги бюджета росли ежемесячно. Денег не хватало даже на пенсии и зарплаты. Врачи, учителя, соцработники, военные месяцами сидели на голодном пайке.

Опальный генерал Рохлин на полном серьезе объезжал гарнизоны, подбивая командиров двинуться походом на Москву. В нескольких частях офицеры, отчаявшиеся дождаться получки, демонстративно выгнали на улицы боевые танки. Шахтеры перекрывали Транссиб и Северо-Кавказскую железную дорогу. По всей России гремели митинги и забастовки, причем число их с каждым годом возрастало.

Рохлин Лев Яковлевич (1947–1998) — российский политик и военачальник.

Воевал в Афганистане и Чечне. Как героя войны, его решили рекрутировать во власть — избрали в «тройке» «Нашего дома России» (была тогда такая будто бы правящая партия с Черномырдиным во главе) и даже сделали председателем Комитета по обороне.

С высоты новой должности окопный генерал увидел жизнь совершенно иначе. Участвовать в дальнейшем развале армии он не захотел, был исключен из «НДР», лишен председательского поста и создал оппозиционное «Движение в поддержку армии, оборонной промышленности и науки».

В армии Рохлин обладал авторитетом колоссальным, то есть опасность представлял для Кремля серьезную. Кроме того, именно он инициировал объявление Ельцину импичмента. Специальная комиссия Госдумы приступила к работе в конце июня 1998-го. А в ночь со 2 на 3 июля Рохлин был застрелен у себя дома. Суд решил, что его убила собственная жена. Если даже это и так, лучшего подарка Кремлю трудно было себе представить

К началу 1998 года неплатежи в бюджет составляли 500 миллиардов деноминированных рублей. (1 января 1998-го в стране прошла новая деноминация — прежняя тысяча превратилась в рубль.)

Для того чтобы выбивать налоги у крупного бизнеса (тех самых эффективных собственников!), правительству пришлось создавать даже специальный орган с грозной аббревиатурой ВЧК: Временная чрезвычайная комиссия. Но и это помогло не сильно. Эффективные собственники по-прежнему предпочитали уводить деньги в оффшоры. К концу года размер неплатежей вырос до 800 миллиардов.

Впрочем, помимо отсутствия четкого государственного курса и мало-мальски внятной финансовой политики, тому имелось еще одно веское объяснение — дефолт.

И вот о нем следует поведать поподробнее…

Медный бунт

О Медном бунте 1662 года знает каждый школьник. Со времен уроков истории все мы помним, что эти народные волнения были вызваны безголовой политикой царя Алексея Михайловича, решившего залатать прорехи в казне массовым выпуском медных денег.

Более обстоятельный разговор об этих событиях нам еще предстоит, посему остановимся лишь на одной детали — кто и как наживался на этой злосчастной медной эмиссии.

Понятно, что себестоимость меди дешевле серебра раз эдак в 60. Никакой системы защиты люди в те времена еще не придумали, так что чеканить новые монеты мог любой желающий, если, конечно, не боялся положенной за это смертной казни.

Историки утверждают, что такие смельчаки находились повсеместно, но самыми рьяными оказались родственники и приближенные государя — им-то уж точно опасаться было нечего…

Монетным двором заведовал думный дворянин Матюшкин, женатый на царевой сестре. Вот он, объединившись с другими влиятельными сановниками — главой правительства боярином Милославским (тестем самодержца), окольничими Ртищевым и Хитрово, богатейшим московским купцом Шориным — и наладил массовый выпуск поддельных денег.

По качеству боярская «неучтенка» мало чем уступала полноценной монете, благо производилась на том же дворе. Зато количество ее побило все рекорды.

Сколько в точности было начеканено левых медяков — одному Богу известно. Ясно, что речь шла не о сотнях и даже не о тысячах — работали мошенники не покладая рук.

Дальнейшее общеизвестно. В России вспыхнула невиданная инфляция. Если в 1661 году за серебряный рубль давали два медных, то в 1662-м — уже восемь. Потом — десять. Потом — семнадцать.

Алексей Михайлович Тишайший (1629–1676) — царь с 1645 г.

Из энциклопедии: «"Тишайший" (лат. clementissimus) — почетный титул латиноязычного происхождения, означающий "тишину" (спокойствие, благоденствие) в стране во время правления государя». Говоря откровенно, особого спокойствия в период его правления на Руси не было: воевали беспрестанно — то с Турцией, то с Польшей, опять же бунты: Медный, Соляной и пр. Видимо, речь, скорее, идет о личных качествах Алексея Михайловича: незлоблив, патриархален, не жесток, ну типа Брежнева на троне. Экономика при нем развивалась не спеша, без рывков и прорывов, но тихой сапой все же шла в горку, и много было заложено полезного для последующих петровских реформ

Запахло голодом. Страна нищала, а кучка бояр и окольничих только радостно потирала руки да подсчитывала барыши. Знакомая картина, верно?

И в конце концов народ не выдержал. С этого и начался Медный бунт. Собравшуюся толпу особенно впечатлили расклеенные на заборах листовки, где подробно излагался механизм всей аферы и назывались имена главных злодеев[29].

Самое примечательное, что Алексей Михайлович проворовавшихся родичей и не подумал даже наказать, хотя бунтовщики как раз требовали от него выдачи «изменников-бояр». По словам летописца, государь на своего премьер-министра и тестя лишь «посердился».

Так что отделались махинаторы исключительно легким испугом да некоторым ущербом в виде сожженных толпой домов.

Больше всего досталось купчине Шорину. У него разгромили еще и лавки со складами, впрочем прибыль от медных афер с лихвой покрывала любые убытки[30]…

…Прошло три с лишним века, и история сделала круг. Все повторилось в точности как и прежде — разница только в деталях.

На смену боярам и окольничьим пришли министры и банкиры. Место фальшивой меди заняли ценные бумаги.

Они, правда, были не поддельными, а самыми что ни на есть настоящими. Однако по степени нанесенного стране ущерба ни одна фальшивка с ними сравниться не может.

Назывались эти бумаги ГКО: государственные краткосрочные обязательства.

Это был еще один способ быстрого обогащения за казенный счет и вновь патетично объясняемый нехваткой денег в бюджете.

Начиная с 1993 года правительство как бы брало у коммерсантов взаймы, выдавая долговые расписки — те самые ГКО. В принципе ничего криминального в этом нет: даже в советские времена власти принудительно заставляли население подписываться на всевозможные заемы и покупать облигации госзаймов.

Но эти бумаги были особыми. Во-первых, получить их могли далеко не все — размер минимального платежа ГКО надежно отсекал от золотоносного ручейка любую безденежную шелупонь. А во-вторых, доходность облигаций составляла от 100 % годовых; на каждый вложенный миллион кредитор через год получал уже два.

При этом росла доходность чуть ли не ежемесячно, в геометрической прогрессии, намного опережая даже чудовищную инфляцию.

Финансовые масштабы этой затеи говорят сами за себя — за 5 лет существования ГКО в бюджет было привлечено примерно 18,6 миллиарда долларов. К середине же 1998-го — под финал — сумма накопленного госдолга составляла без малого $ 72 миллиарда. То есть за каждый доллар, ссуженный казне, отдавать следовало уже четыре.

При таких прибылях (есть еще мудреное словечко «ликвидность»!) банки потеряли всякий интерес к внутреннему кредитованию. Какой смысл вкладывать средства в промышленность или бизнес, если выручишь ты максимум 10–15 % годовых. Лучше на те же деньги закупить гэкэошек, и побольше!

Очень быстро смекнули это и иностранцы. Западные инвесторы толпами устремились в Россию, нигде в мире не было больше второго такого поля чудес: вечером зарыл золотой, утром откопал уже два.

Счетная палата, которая через пару лет будет проверять законность рынка ГКО, придет к однозначному выводу:

«Цена, по которой государство привлекало финансовые ресурсы на аукционах, значительно превышала цену, обусловленную текущими рисками, уровнем инфляции, темпами роста курса доллара США и другими финансовыми показателями… Нерезиденты, вкладывая валюту в покупку облигаций, длительное время получали значительный гарантированный валютный доход фактически без риска. Это наносило ущерб экономической безопасности России и выкачивало валюту из российской экономики».

Не надо быть великим экономистом, чтобы понять — ко всему прочему ГКО провоцировал рост инфляции. Деньги крутились не в реальном, а в виртуальном секторе экономики.

И уж тем более очевидно, что это была натуральнейшая пирамида, отличающаяся от «МММ» или детища Чарльза Понци лишь тем, что придумало ее само же государство. А значит, подобно любой пирамиде, рано или поздно она должна была рухнуть, похоронив под своими обломками чересчур заигравшихся вкладчиков.

Уже к началу 1998 года выплаты по ГКО превысили все доходы страны ровно вдвое. Чтобы рассчитываться с должниками, приходилось выпускать новые облигации, брать очередные кредиты, и так до бесконечности. И когда по весне банки дружно принялись сбрасывать эти дутые бумажки, пирамида угрожающе заходила ходуном.

Конечно, если бы лавочку вовремя прикрыли, надвигающегося кризиса еще можно было избежать. Но в том-то и штука, что это оказалось никому не выгодно.

Впоследствии Генпрокуратура установит, что на рынке ГКО играли как минимум 780 высокопоставленных чиновников, в том числе — два вице-премьера правительства (Чубайс и Серов), министры образования (Тихонов) и промышленности (Беспалов), 3 зам. министра финансов, зампред Центробанка, первый зам. секретаря Совета безопасности. А также — что гораздо важнее — обе дочери президента: Елена Окулова и Татьяна Дьяченко.

— Эти люди, — рассказывал одному из авторов тогдашний генпрокурор Юрий Скуратов, — имели доступ ко всей так называемой инсайдеровской информации. То есть сами же устанавливали правила игры, сами играли и, разумеется, выигрывали… Мы рассматривали версию того, что должностные лица, понимая, к чему приведет пирамида, сознательно не останавливали маховик… Но возможность получить сверхприбыли, тем более если ты четко знаешь, что никогда не останешься в проигрыше и все равно успеешь вытащить деньги, была для них важнее интересов страны.

История повторялась. Подобно тому, как шурин и тесть Алексея Михайловича наживались когда-то на фальшивых медяках, не думая ни о чем, кроме собственной мошны, так и дочери президента — нынешние царевны — богатели, ничуть не терзаясь муками совести. Сановным игрокам было выгодно как можно дольше оттягивать крах ГКО — речь-то шла об их собственном кармане. Что будет со страной, волновало их в последнюю очередь; после нас — хоть потоп.

И он — потоп — не заставил себя долго ждать. 17 августа пирамида ГКО рухнула раз и навсегда, на долгие годы отбросив Россию назад, хотя лишь накануне Ельцин торжественно обещал, что никакой девальвации не будет и демонстративно отказывался прерывать свой отпуск.

Ударная волна достигла такой силы, что котировки акций на всех мировых фондовых рынках упали на 5-Ю %. Иностранные банки, вложившиеся в ГКО, понесли колоссальные убытки. Даже такие гиганты, как Citibank, Bank of America, Credit Suisse, объявили, что вся их годовая прибыль вылетела в трубу, а крупнейший американский инвестиционный фонд Long-Term Capital Management едва не оказался банкротом (ФРС США срочно пришлось вытаскивать его из долговой ямы). Общий объем потерь западных инвесторов составил по разным оценкам от 40 до 100 миллиардов долларов.

Американский магнат Джордж Сорос, инвестировавший незадолго до того миллиард долларов в акции «Связьинвеста», в ярости рвал на себе последние волосы:

— Я прекрасно знал, что система грабительского капитализма ненадежна, нестабильна, я не раз об этом говорил; тем не менее я позволил втянуть себя в сделку со «Связьинвестом». Это было худшее вложение за всю мою профессиональную карьеру.

В России дела обстояли еще хуже, если не сказать больше… Рубль молниеносно обесценился в 4 раза. (Если бы не деноминация, доллар стоил бы теперь 25 тысяч!) Тысячи предприятий стали банкротами. Государство вынуждено было объявить дефолт, отказ от исполнения своих обязательств по ГКО.

Резко упал уровень жизни. Примерно 12 миллионов человек оказались за чертой бедности: большинство населения (56 %) имели теперь доходы ниже прожиточного минимума.

Лопнули многие банки, включая те, что еще вчера считались образцом непоколебимой надежности: «Инкомбанк», «СБС-Агро», «Менатеп». Миллионы вкладчиков вновь остались ни с чем. О том, чтобы что-то этим несчастным компенсировать, никто даже и не заикался.

Когда американский газетчик спросил, например, основателя «СБС-Агро» Александра Смоленского, каковы перспективы его кредиторов, ответствовал тот с удивительным остроумием: «Они получат от мертвого осла уши»[31].

«Не очень понимаю, почему с меня хотят снять последние штаны и ботинки, — искренне поражался в другой раз Смоленский. — По мнению кредиторов, я должен ночевать на станции метро».

Перспектива ночевки в метро миллионов обманутых вкладчиков, — а в «СБС-Агро» зависли деньги 5,7 миллиона человек, — Смоленскому явно нравилась больше.

Его, правда, пытались отправить за решетку, объявили даже в международный розыск. Однако потом уголовное дело быстренько замяли, и Смоленский, точно птица Феникс, вновь вернулся в большой бизнес.

Вскоре он создаст новый банк — «ОВК», а его 23-летний сынишка Коля купит в Англии компанию TVR по выпуску спортивных машин. Деньги — 15 миллионов фунтов стерлингов — формально были папины; фактически — обманутых вкладчиков. Только кто будет в этом теперь разбираться…

(Никто ж не расследует, почему банк «Менатеп» разорился вместе с вкладчиками и кредиторами, а его хозяева — Ходорковский, Невзлин и etc. - стали вскоре миллиардерами…)

Ни один из организаторов дефолта никакой ответственности за содеянное не понес, максимум их ждала кратковременная опала. В дальнейшем все эти люди вновь останутся при деньгах и при власти: и «игроман» Чубайс, и министр финансов Задорнов, и даже председатель Центробанка Дубинин, памятный стране еще по «черному вторнику».

Очень примечательно, что когда Ельцин, выйдя-таки из отпуска, решил уволить Дубинина по горячим следам, олигархи встали грудью на его защиту.

«Через Юмашева они передали свою просьбу: умоляем не отправлять в отставку главу Центробанка, — так описывает этот эпизод первый президент в мемуарах. — Именно Центробанк сейчас проводит ряд мер, чтобы спасти от полного банкротства крупнейшие банки страны, именно он амортизирует сейчас падение курса рубля. Для того чтобы не создавать окончательной паники на финансовом рынке, Дубинина нужно оставить. Подумав, я изменил свое решение».

Дубинин Сергей Константинович (р.1950) — министр финансов России (1994), председатель Центробанка (1995–1998).

Если бы у Дубинина имелся фамильный герб, больше всего к нему подошло бы изображение граблей. В 1994-м, за «черный вторник», его сняли с поста министра финансов. В 1998-м — отправили в отставку из-за дефолта, причем Госдума принимала даже специальное обращение к Ельцину. В награду за отличную службу Дубинин стал зампредом «Газпрома» с многомиллионным окладом, а потом первым зампредом РАО «ЕЭС России»

Олигархи бились за Дубинина вовсе не потому, что он так замечательно амортизировал падение рубля.

Как раз накануне — в конце июля — Международный валютный фонд выделил России очередной транш — без малого 4,8 миллиарда долларов. Деньги должны были пойти на пополнение золотовалютных резервов, но вместо этого Центробанк раздал их крупнейшим банкам по льготному курсу.

Потом Счетная палата установит, что часть валюты Дубинин, например, с какого-то перепугу продал… иностранным банкам: «Чейз Манхеттен», «Рипаблик Нэш», «Кредит Свисс», «Сити-банку».

Нормально, да? Пришедшие из-за рубежа спасительные доллары (285 миллионов, как одна копеечка) российский Центробанк возвращает обратно на Запад, а взамен получает гору рублей, годных теперь разве что для использования в деревенском сортире.

Еще 95 миллионов долларов отдали — все по тому же льготному курсу — «Автобанку», хотя тот не рассчитался еще со старыми долгами и вообще официально считался убыточным.

Да и проданная другим банкам («Мост-банк», «Возрождение», «Банк Москвы», «МИБ», «Инкомбанк») валюта коренным образом ситуацию на финансовом рынке не изменила. Может быть, еще и потому, что вопреки объявленному дефолту в оплату за доллары ЦБ по-прежнему принимал у банков те самые злополучные ГКО.

Вот и получилось, что транш МВФ, способный если не предотвратить, то хотя бы оттянуть дефолт, быстренько разошелся по олигархическим карманам.

Приведем только одну цитату из отчета Счетной палаты:

«Цели займа первого транша МВФ на 1998 год финансовой стабилизации экономики Российской Федерации достигнуты не были, в результате чего наступил финансовый кризис экономики России 17 августа 1998 года».

…Вообще, если сравнивать тот 11-летней давности кризис с нынешним, сравнение — выглядит совершенно однозначным.

О том, чтобы платить обманутым вкладчикам из государственной казны, никто тогда даже и не помышлял. Толпы разорившихся осаждали штурмом лопнувшие банки, выходили на митинги, объявляли голодовки — все без толку.

Сегодня же — это в порядке вещей. Ни единого обманутого вкладчика в России нет. Говорим это с полной ответственностью, ибо один из авторов как раз отвечает в «Единой России» за защиту их прав.

Только с лета 2008 года из бюджета Агентства по страхованию вкладов — специально созданной госкорпорации — выплачено 17,7 миллиарда рублей. Эти деньги получили 136 тысяч вкладчиков.

В 1998-м никому не приходило в голову направлять бюджетные миллиарды на поддержание рубля. Напротив, Центробанк и Минфин еще и провоцировали падение национальной валюты. (Генпрокурор Скуратов открыто заявлял, что Центробанк «вместо того чтобы пытаться удержать рубль, стал активно сбрасывать ГКО, зарабатывая огромные деньги и усугубляя ситуацию в стране».)

Теперь на эти цели выделена рекордная сумма — свыше триллиона рублей.

И о списке приоритетных промышленных предприятий, которым должна оказываться господдержка, 10 лет назад никто не помышлял. О том, чтобы направить на нужды «АвтоВАЗа» 25 миллиардов — как это сделано сейчас — не могло идти и речи.

Мы ведь говорим: кризис при слабой власти — это всегда трагедия; при сильной — шанс на спасение.

Впрочем, мазать дефолт одной только черной краской неверно. Не бывает худа без добра. Августовский кризис имел и положительные последствия.

Раз подорожала валюта, значит, снизился и импорт. (По официальным данным он упал на 33,8 %.) Но свято место пусто ведь не бывает. Освободившуюся нишу занял отечественный производитель, который прежде проигрывал по качеству. Теперь у него был козырь — низкие цены.

И падение зарплат (в реальном исчислении) при всем своем социальном негативе тоже помогло российской промышленности устоять: себестоимость производства заметно снизилась.

В 4-м квартале 1998 года — впервые с развала СССР — произошел рост промышленного производства, правда пока небольшой — всего-то 3,1 %. Но главное было сдвинуться с мертвой точки.

Пришедшее к власти компромиссное правительство Евгения Примакова сумело — опять же впервые за последнее десятилетие — сформировать мало сказать бездефицитный, профицитный бюджет.

Правда, успехи эти дались слишком высокой ценой. Да и наметившееся улучшение очень быстро сошло на нет.

Едва только правительство Примакова выполнило главную свою задачу — удержало страну от падения в бездну — его моментально отправили в отставку. Финансовый кризис уступил место кризису политическому.

И до этого стабильности в России особо не наблюдалось — один только расстрел парламента чего стоил. Но то, что началось теперь, было уже вообще за гранью добра и зла.

В течение года сменилось 4 кабинета министров. Едва не оказалась распущенной Дума. Депутаты чуть не объявили Ельцину импичмент (не хватило 17 голосов). В открытую войну с Кремлем вступил генеральный прокурор. Снять его сил у первого президента уже не хватало, а Совет Федерации отставку упорно не утверждал.

Чаушеску Николае (1918–1989) — руководитель коммунистической Румынии в 1965–1989 гг., генеральный секретарь ЦК компартии и президент СРР.

«Дунай Разума» и «Гений Карпат», как величали его соратники, проводил политику ласкового теленка. Формально Румыния была социалистической страной, фактически — Чаушеску выторговал себе право проявлять изрядную самостоятельность. Румыния осудила ввод войск в Чехословакию и Афганистан, единственная из стран СЭВ принимала участие в бойкотируемой коммунистами олимпиаде в Лос-Анджелесе, поддерживала отношения с Китаем и Израилем. Кроме того, Чаушеску регулярно получал западные кредиты и делал это так истово, что национальная экономика оказалась на грани краха. Почти все доходы бюджета уходили на покрытие долга. В итоге Румыния стала беднейшей восточноевропейской страной (не считая Албании).

Несмотря на экономический кризис, в стране был создан беспрецедентный культ поклонения президенту. Его жена Елена являлась первым вице-премьером правительства и де-факто — вторым человеком в государстве (премьер-министром был также Чаушеску). Сын и дочь занимали ответственные посты во власти. Именами Чаушеску называли улицы, ему возводили памятники. Для президента строились помпезные дворцы, а ел он только из серебряной посуды.

В безумном стремлении к роскоши чета Чаушеску походила на Людовика XVI с Марией-Антуанеттой, и не только в этом. После Великой французской революции королевская семейка, как известно, попыталась сбежать, но была схвачена на границе и гильотинирована. Спустя два века румынский диктатор и его жена повторили их печальный опыт: в 1989-м, когда в стране начались массовые волнения, они тоже спешно покинули Бухарест и были пойманы в 75 километрах от столицы. Тут же их приговорили к смертной казни и расстреляли

Учитывая, что в сенате заседали тогда губернаторы и спикеры региональных парламентов, означало это одно — центр больше не контролировал территории. Большинство губернаторов почти в открытую говорили о необходимости смены курса и пародировали шамкающего гаранта — живую реинкарнацию позднего Брежнева. Теперь они делали ставку на новую власть — предвыборный блок «Отечество» во главе с Лужковым и Примаковым.

Чуть ли не каждую неделю взрывались громкие коррупционные скандалы. Ельцинскую «Семью» не бичевал только ленивый.

Разгорелось дело «Мабетекса» — десятки сановников, как оказалось, имели тайные банковские счета в Швейцарии. Такие же нашлись и у Ельцина с дочерьми. Плюс бессчетное множество элитной недвижимости в самых дорогих уголках планеты.

И ведь все это происходило на глазах у людей, того самого народа, во имя которого, как постоянно уверяла власть, она и работала. Люди же ведь все это видели…

Тень Чаушеску незримо витала над Кремлем. Страна стояла на пороге новых потрясений и катаклизмов. В официально опубликованном докладе ЦРУ аналитики предрекали, что Россия распадется на 6–8 государств уже к 2015 году. А совесть земли русской Александр Солженицын патетически восклицал, что «только вмешательство Неба может нас спасти».

Ан ничего — выжили. Спаслись!

Любой кризис рано или поздно заканчивается, это надо понимать. Вопрос только, с какими последствиями…

Умные учатся на чужих ошибках, — гласит народная мудрость, — дураки на своих…