Старая пара все еще сидела в своей машине: она с трудом пила банку «Доктора Пеппера» через вставные зубы, а он читал внутренние страницы газеты. Хороший денек. Я мог прочитать заголовок даже через лобовое стекло. Похоже, я был прав: черный кортеж, задержавший меня в Вашингтоне, должно быть, перевозил либо Нетаньяху, либо Арафата, потому что обоих мальчиков встречали в Америке. Я вернулся к машине и медленно выехал по гравийной дороге на главную улицу, повернув налево, обратно к водопаду Ньюз и кольцевой дороге. Однако я не следовал указателям обратно в Роли. На этот раз я хотел попасть на дорогу в Фейетвилл. Фейетнам, как некоторые называют его в Штатах из-за высокого уровня потерь, является родиной 82-й воздушно-десантной дивизии и спецназа США. Они базировались в Форт-Брэгге, единственном месте в Северной Каролине, которое я знал. Примерно в часе езды к югу от Роли — так мне сказали на заправке — я впервые побывал там в середине 1980-х годов на совместных учениях с «Дельта Форс», американским аналогом полка. «Дельтекс» был разработан для развития атмосферы сотрудничества между двумя подразделениями, но для меня это вызвало лишь огромную зависть. Я до сих пор помню, как меня поразил огромный размер этого места; весь город Херефорд можно было бы уместить в то, что они называли «фортом», дважды. Количество и качество представленного оборудования было невероятным. У «Дельты» были крытые тиры калибра 7,62 и 5,56 мм; у нас в Стерлинг-Лайнс был только 9-мм аналог. У нас также был только один спортзал, а у них их были десятки, включая джакузи, сауны и огромную скалодром для их горной группы. Неудивительно, что мы переименовали это место в Форт-Брасс. У них в одном подразделении было больше вертолетов, чем у всей британской армии; к тому же, в одной только этой базе было больше личного состава, чем во всех британских вооруженных силах вместе взятых. Фейетвилл фактически является гарнизонным городом, где весь бизнес ориентирован на военных. Войска — это те, у кого есть деньги и желание их тратить. Как и они, за все время, что я там бывал, я никогда не чувствовал необходимости выезжать за пределы города. 401-я представляла собой широкую однополосную дорогу. Я проехал через несколько небольших городков, которые могли бы стать отличными декорациями для фильмов 1950-х годов или, еще лучше, не отказались бы от пары тысячефунтовых бомб, чтобы избавить их от страданий, прежде чем местность начала открываться кукурузными полями и лугами. Вдоль дороги встречались дома и небольшие промышленные здания, рядом с открытыми сараями, полными тракторов и другой сельскохозяйственной техники, и каждые несколько миль, на случай, если люди забывали, что находятся в глуши, я натыкался на сбитое животное, месиво из крови и меха, плоское, как блин, посреди черного асфальта. Я понял, что приближаюсь, когда достиг реки Кейп-Фир. В этом месте ширина реки составляла около 300 метров, и она становилась все шире по мере приближения к морю, и вскоре я проехал знак «Город Фейетвилл» и внимательно следил за всем, что могло бы направить меня к Форт-Брэггу. Бульвар Брэгг был широкой двухполосной дорогой с травяным разделительным газоном посередине, но, проехав мимо рядов автосалонов с новыми внедорожниками и спортивными автомобилями под километрами красно-бело-синих флажков, она снова сузилась до двух полос. Здания по обе стороны были в основном одноэтажными шлакоблочными складами за фасадом магазинов. Корейские ломбарды и портные теснились с вьетнамскими ресторанами и закусочными, представляя собой странную хронику всех конфликтов, в которых когда-либо участвовали США. Им не хватало только иракской шашлычной, чтобы завершить картину. Я начал замечать тип торговых точек, которые приехал сюда найти. Неоновые вывески и плакаты рекламировали специалистов по чистке обуви, тату-мастеров и оружейные магазины — «Проверь перед покупкой — у нас есть собственный тир». На каждом тротуаре молодые мужчины и женщины ходили в аккуратно выглаженной форме BDU (боевая форма) и с очень короткими стрижками — у мужчин обычно была «белая стена» с небольшим бугорком сверху. Было очень странно видеть солдат в форме на улицах без оружия и не на патруле; террористическая ситуация в Европе означала, что солдатам вне службы запрещалось ходить в форме; они стали бы легкой мишенью. Я въехал на базу и сориентировался. Американские военные объекты не похожи на европейские, напоминающие лагеря военнопленных времен Второй мировой войны, опять же из-за террористической угрозы. Это место было открытым и обширным, с автопарками и группами мужчин и женщин, совершающих марш-броски, поющих строевые песни, их знамя подразделения гордо развевалось во главе колонны. Я не мог вспомнить название нужной мне дороги, но поехал наугад, по дорогам, по обе стороны которых стояли здания, больше похожие на шикарные апартаменты, чем на казармы. Я нашел ее — Ядкин, длинную дорогу, которая выходила с базы и вела в городскую черту. Со времени моего последнего визита в конце восьмидесятых здесь было построено довольно много. Дороги, отходящие от главной улицы, имели такие названия, как Бульвар Буря в пустыне или Дорога Справедливой Причины. Мне было интересно, доберется ли когда-нибудь Фирма до того, чтобы называть улицы в честь своих операций — если да, то им пришлось бы называться такими вещами, как Переулок Шантажа или Улица Разделаем Их По Крупному. Я продолжал ехать по Ядкину, пока она не вывела меня за пределы базы, мимо «Швейного дела № 1 Ким», «У Сьюзи Джей» (я не был уверен, какую услугу она предлагала) и целых кварталов магазинов военного снабжения. Был один, который я помнил, под названием «Кавалерия США». Это был настоящий универмаг для любителей начать собственную войну: стеклянные прилавки, демонстрирующие острые, колючие штуки, стойки с формой BDU, военными футболками и боевыми касками, ряды и ряды ботинок и полки с плакатами и книгами с такими политкорректными названиями, как «Большая книга самодельного оружия Рагнара» и «Продвинутый арсенал анархиста: рецепты самодельных зажигательных и взрывчатых веществ» — всегда хороший вариант для подарка на Рождество в последнюю минуту. Я проехал мимо витрин магазинов с муралами, изображающими воздушные десанты. На одном в окне висел гигантский плакат с Джоном Уэйном в форме. Еще через милю я увидел нужный мне магазин и заехал на парковку. Магазин Джима был размером с небольшой супермаркет; фасад выглядел как деревянное ранчо, но остальная часть была из побеленного шлакоблока. Передние окна издалека выглядели почти как коттеджные, с множеством маленьких квадратных стекол, но, подойдя ближе, можно было увидеть, что это просто белые крашеные прутья за толстым закаленным стеклом. А противотаранные барьеры на трети высоты окон тоже не для того, чтобы привязывать к ним лошадей. Через вестибюль я видел клавиатуры, видеомагнитофоны и ряды телеэкранов, на которых показывали Джерри Спрингера. Однако слева от всего этого, в месте, где совсем не было окон, они хранили то, за чем я сюда приехал. Я вышел на небольшую веранду, где большая красная вывеска предупреждала меня: «Перед входом оружие должно быть разряжено, затворы открыты, и спасибо, что не курите». Внутри оружейный магазин Джима был L-образной формы. Справа от меня был ломбард; остальная часть исчезала за углом слева, мимо прилавка, продающего журналы и сладости. Напротив был небольшой магазин внутри магазина, продающий ювелирные изделия. Место больше пахло универмагом, чем ломбардом. Было очень чисто, с полированным кафельным полом. Я повернул налево к ряду стеклянных витрин, в которых были пистолеты — сотни их — а за ними, на настенных стойках, винтовки, на любой вкус, от болтовых до автоматических. После того как я взял проволочную корзину, меня встретил очень упитанный белый мужчина лет тридцати пяти, одетый в зеленую футболку поло с логотипом Джима, с «Глоком» 45-го калибра в кобуре-блинчике на поясе и широкой улыбкой. «Привет, как дела сегодня?» На своем плохом американском я ответил: «Хорошо, а у вас?» Я не волновался; временное военное население значительно облегчало задачу скрыть плохой акцент. К тому же, они бы просто подумали, что я австралиец — американцы всегда так думают. «Все хорошо, сэр. Чем я могу вам помочь сегодня?» «Просто осматриваюсь, спасибо». Он засиял. «Если вам что-нибудь понадобится, просто крикните». Направляясь к оружейному прилавку, я прошел мимо полок, заставленных по-супермаркетски коробками с патронами и всем необходимым для охотника, вплоть до курток «Барбур» и охотничьих палок, которые, на удивление, выглядели вполне уместно. Противоугонные баллончики висели на стойках. Я не мог решить, взять ли газовый баллончик CS или перцовый баллончик, поэтому в итоге положил оба в корзину. В обувном отделе продавались камуфлированные ботинки из гортекса и ассортимент резиновых сапог и кожаной обуви. То, что я хотел, и в конце концов нашел, были обычные высокие штурмовые ботинки, что-то среднее между кроссовками и ботинками. Ботинки из гортекса и скоростные ботинки были хороши, но мне никогда не хотелось возиться с тем, чтобы держать ноги сухими. Как только они промокали, что и произойдет сегодня вечером, все, я просто продолжал идти. Я не стал примерять ботинки; это не было похоже на шестидневный марш через Аппалачи. Я взял их десятого размера; у меня был девятый, но я помнил по нескольким болезненным дням в паре новых американских кроссовок, что их размеры на один больше, чем в Великобритании. Я подошел и посмотрел в оружейные шкафы. На выбор были сотни револьверов и полуавтоматов. Я увидел то, что хотел, и подождал своей очереди. Рядом со мной женщина лет тридцати с небольшим держала на спине двухлетнего ребенка в переноске. Один из продавцов помогал ей выбрать новую нейлоновую кобуру для ее Smith & Wesson .45 CQB, и они оживленно обсуждали плюсы и минусы различных моделей. Та, что она несла, была из нержавеющей стали. Как она говорила продавцу, матово-черная, из сплава, была легче, но стальная была заметнее и, следовательно, лучше отпугивала. Это было фантастическое оружие, и оно всегда было бы моим оружием выбора, если бы не тот факт, что я предпочитал 9-мм, потому что магазины вмещали больше патронов. Хотя, если ей понадобится больше семи патронов в магазине плюс один в патроннике, она все равно будет в дерьме. Разговор вернулся к новой кобуре, а не к тому, чтобы держать пистолет в сумочке. Чуть дальше молодой чернокожий парень в синем спортивном костюме получал инструктаж о преимуществах револьвера 38-го калибра перед полуавтоматом. «С этой крошкой вам даже не нужно целиться», — гласила рекламная речь. «Особенно на стрельбище, где вы будете ее использовать. Просто направьте ее, как палец, в центр массы, и она их положит». Клиенту это понравилось; он собирался ее взять. Женщина ушла, и ко мне подошел продавец. «Привет, чем я могу вам помочь сегодня?» Снова пришло время плохого акцента. «Могу я посмотреть ваши электрошокеры на нижней полке?» «Конечно, без проблем». Продавец был чернокожим, лет двадцати пяти, одетый в зеленую фирменную рубашку. Он тоже был «при оружии». Это был Sig 9mm в такой же нейлоновой кобуре-блинчике, которая заинтересовала женщину. Он наклонился и вытащил поднос с электрошокерами. Они продавали самые разные типы, от маленьких ручных до тех, что выстреливают проволочными зондами, которыми можно атаковать кого-то с пяти метров, и до больших, напоминающих полицейские дубинки. Меня привлек ручной электрошокер под названием «Zap-Ziller — чудовище электрошокеров!» главным образом из-за слогана. На коробке даже была картинка динозавра, которая сообщала мне, что он обладает останавливающей силой в 100 000 вольт. Я прочитал упаковку, чтобы убедиться, что она соответствует моим потребностям: «Короткий разряд длительностью четверть секунды испугает нападающего, вызовет незначительные мышечные сокращения и окажет отталкивающий эффект. Разряд средней продолжительности от одной до четырех секунд может заставить нападающего упасть на землю и привести к некоторой умственной спутанности. Это может отбить у нападающего желание продолжать атаку, но он сможет подняться почти немедленно. Полный заряд в пять секунд может обездвижить нападающего, вызвать дезориентацию, потерю равновесия, падение на землю и оставить его слабым и ошеломленным на несколько минут после этого. Примечание: Любой разряд длительностью более одной секунды, вероятно, заставит вашего нападающего упасть. Если вы не поможете ему спуститься, гравитация может причинить ему вред». Я надеялся на это. В Сирии они точно сработали. В отделе одежды я выбрал комплект лесного камуфляжа Gore-Tex, взяв на два размера больше, чтобы он был свободным. Gore-Tex сильно изменился с тех пор, как был впервые изобретен Богом в ответ на молитвы каждого пехотинца. В первые дни он издавал шуршащий звук при движении, что было нехорошо, если вы двигались к цели, и в результате нам приходилось носить его под боевой одеждой. Но сейчас он гораздо больше похож на ткань, чем на пластик. Я прошелся по проходам и наполнил свою тележку еще несколькими мелочами, которые, как мне показалось, мне понадобятся. Я не думал, что мне понадобится оружие, но, увидев их все, я почувствовал странное ощущение от того, что на задании без него. Заниматься оформлением разрешения на оружие легально заняло бы слишком много времени. Законы США не так безумны, как представляют себе люди в Европе, и я не хотел рисковать, воруя или покупая оружие нелегально. Обычно, если я знал, что оно мне понадобится, я планировал получить его уже в стране, потому что это означало, что мне не придется беспокоиться во время полетов коммерческими рейсами. Если это было невозможно, я бы положил его в дипломатический багаж вместе с любым другим специальным снаряжением, которое мне нужно, а затем забрал бы его в посольстве. Однако в этом задании так не получилось; сроки не позволили. К тому же, я проводил обзор PV; зачем мне оружие? Отдел охотничьих луков в задней части магазина привлек мое внимание. Трое покупателей лет пятидесяти, в бейсболках и с пивными животами, свисающими над ремнями, пытались перещеголять друг друга своими военными историями. Я услышал: «Когда я был в Дананге, целую неделю я думал, что Господь Бог заберет меня…» Мне приглянулись несколько арбалетов. Они были маленькими, но я знал, что они мощные. После того как правительство Великобритании запретило ручное огнестрельное оружие, пистолетным клубам пришлось искать другой вид спорта, и многие теперь использовали свои тиры для стрельбы болтами из арбалетов вместо пистолетных патронов. Клуб, где меня научили им пользоваться, находился в Воксхолле, прямо напротив штаб-квартиры Фирмы. Я взял одну модель и осмотрел оптический прицел и крепление для запасных болтов. Ценник гласил 340 долларов, что было нормально, но другая сторона разочаровала: наклейка сообщала, что для него требуется лицензия на оружие Северной Каролины. Единственным оставшимся вариантом для меня был обычный лук, и недостатка в выборе у меня не было. Стоек с ними было множество, с такими названиями, как Beast 4x4, Black Max и Conquest Pro. Изготовленные из углеродного волокна, алюминия или композитной смолы, с кулачками, работающими как шестерни на концах лука, чтобы придать тросу лука большую мощность, эти современные версии длинного лука заставили бы Робин Гуда пускать слюни от зависти. Мне приглянулась одна модель, Spyder Synergy 4, гордо демонстрирующая тридцать два дюйма пульсирующей мужественности от конца до конца, с кулачками и тросами, готовая к работе, если у меня будут стрелы. Я хотел самые маленькие, какие только мог найти, как и сам лук. Просматривая стойки, я понял, что мне нужны двухфутовые, и взял коробку из шести штук. Но на этом дело не закончилось. Затем мне пришлось выбрать наконечник стрелы. Я выбрал Rocky Mountain Assassin; он выглядел как Thunderbird Three со своими хвостовыми стабилизаторами, которые на самом деле были бритвами. Казалось, это был единственный, который поставлялся с уже собранными стабилизаторами. Мне очень нравилось возиться с луком на стойке «собери сам», и следующим предметом, который мне понадобился, был колчан. Они тоже были оснащены кулачками и крепились к луку, так что все было надежно закреплено и под рукой. Я продолжил и взял остальное из своего мысленного списка покупок, и с достаточным количеством снаряжения для охоты с луком до Рождества я пошел на кассу. Женщина с ребенком рассматривала ожерелье в ювелирном отделе. Ей, очевидно, не понравилась кобура, потому что стальная модель 45 CQB все еще блестела из ее открытой сумки на прилавке. За кассой сидела женщина лет двадцати с небольшим, смертельно скучающая, видимо, не слишком заинтересованная в последней модели пистолета или водонепроницаемой одежде. Ее волосы были зализаны гелем на лбу, и она даже не посмотрела на меня, когда сказала: «Картой или наличными?» Я не мог отвести глаз от ее ногтей. Они были длиной в два дюйма и почти завивались, как у Фу Манчу, и были раскрашены сложным черно-белым шахматным узором. Мне не терпелось описать их Келли. Я ответил: «Наличными», произвел оплату, поднял сумки, положил свои двадцать центов сдачи в коробку «Сладости для детей» и вышел. Пока я загружал багажник своей машины, вышла женщина с ребенком и села в минивэн. Я не мог не улыбнуться, увидев наклейки на заднем стекле: «Этот автомобиль застрахован компанией Smith and Wesson». «Гордый родитель замечательного ребенка, спонсор Burger King».
А самое лучшее: «Водитель везет всего 50 долларов… ПАТРОНАМИ!» Среди всего этого был большой серебряный знак рыбы «рожденный свыше христианин» со словом «Иисус» посередине. Это было как в старые добрые времена, часть сумасшедшего калейдоскопа противоречий, за которые я так любил Америку. Хорошо, что я не ошибся в прошлый раз, когда искал машину со знаком рыбы, и не сел в машину этой женщины. Несомненно, страховщики автомобиля устроили бы мне незабываемый прием. Мне все еще нужно было кое-что по мелочи, поэтому я выехал с Ядкина и направился к центру города — или к тому, что я считал центром. Через десять минут мне пришлось остановиться, открыть багажник и достать карты, надеясь, что на одной из них будет план города. Я определил, где я нахожусь и куда направляюсь: в торговый центр, ближайший, который я смог увидеть. Он был примерно в миле отсюда. Оказалось, что это не единая, замкнутая территория, как я ожидал. Главное здание торгового центра больше напоминало Пентагон, но облицованный чем-то вроде йоркского камня, а оставшиеся открытые торговые площади и автостоянки, должно быть, занимали площадь более восьми квадратных километров, с соответствующими пробками. Большая синяя вывеска «Уол-Март» была именно тем, что мне нужно, и магазин находился в части внешней торговой зоны. Я подождал на светофоре, повернул направо и заехал на парковку. Там был обычный набор магазинов: Hallmark Cards, почтовое отделение, обувные супермаркеты, стейк-хаус Lone Star, а затем мой приятель, Wal-Mart. Когда я взял тележку, меня встретил пожилой мужчина-приветственник с довольным лицом. «Привет, как дела сегодня?» Я улыбнулся ему в ответ. На нем была бейсболка Wal-Mart на размер больше его головы и футболка поверх рубашки с длинными рукавами, которая сообщала мне, как рад Wal-Mart меня видеть. Сразу за турникетом стоял банкомат. Я воспользовался возможностью снять еще немного наличных с моей карты и пошел дальше. Место было полно десантников, кричащих детей и измученных матерей. Я выбрал еду, которая была готова и которую можно было есть тихо. Никаких чипсов или банок с газировкой; вместо этого я взял четыре больших банки тушенки, четыре больших бутылки негазированной минеральной воды и большую упаковку батончиков «Марс». Затем пара кругов по садовому отделу, и я закончил. Там было небольшое кафе самообслуживания, которое я пропустил, когда вошел, возможно, в волнении от моего приветствия в Wal-Mart. Расплатившись, я оставил свою тележку своему новому другу — в его обязанности также входило присматривать за ними, пока люди ходили в кафе. Я взял поднос и купил себе два больших куска пиццы и колу. Пока я ел, я просмотрел свой мысленный список, потому что у меня оставалось не так много времени на раскачку. Решив, что у меня есть все необходимое, я доел пиццу и выпил колу и направился к выходу. Я почувствовал волнение в кишечнике; я не смог найти туалет, но ничего страшного, я зайду в кафе. Однако внезапные боли напомнили мне о чем-то забытом: я вернулся в аптечный отдел и взял пару больших упаковок «Имодиума». Подумав об этом, пицца была не такой уж и плохой, поэтому я вернулся и купил две полноразмерные «Четыре сезона». Как всегда, я выбрал тележку с одним неисправным колесом, поэтому, как только я оказался снаружи на бетоне, меня мотало из стороны в сторону, и мне приходилось толкать ее под сумасшедшим углом, чтобы ехать вперед. Когда дело доходило до тележек в супермаркетах, моим счастливым числом был ноль. Я бросил все в багажник; разберусь позже. Садясь за руль, я достал телефон, включил его и проверил уровень заряда батареи. Все было в порядке. Тем не менее, я достал запасную батарею, заменил ею ту, которую только что проверил, а затем подключил ее к зарядке. Мне понадобятся обе батареи полностью заряженными и готовыми к работе. Еще одна проверка карты, и я выехал в плотный поток машин. Я выехал из города и направился обратно к озеру. Начался небольшой дождь, и мне пришлось включить дворники в прерывистый режим, выключив их снова перед Роли, когда они начали скрипеть по сухому лобовому стеклу. Вскоре после этого я заметил место для отдыха, заехал туда и начал разбираться. Нагнувшись к багажнику, я начал отклеивать липкие ценники от гортекса и других покупок, приклеил два на руку, затем упаковал все вещи в охотничий берген. Я специально положил садовые ножницы в один из маленьких карманов снаружи, вместе с веревкой и садовыми перчатками, так как они понадобятся мне первыми. Перчатки были немного смущающими, потому что они были похожи на резиновые перчатки для мытья посуды с множеством маленьких пупырышков на пальцах для лучшего сцепления, и, что хуже всего, они были желтыми. Мне следовало открыть их и проверить цвет. Теперь было слишком поздно что-либо с этим делать; мне нужно было вернуться к озеру. Все остальные предметы, включая пластиковую канистру с бензином, отправились в основное отделение бергена. Теперь мне оставалось только приготовить еду. Я сложил большие куски пиццы пополам и завернул их в пищевую пленку. Я вынул батончики «Марс» из оберток и завернул их попарно. Затем я открыл банки с тушенкой и также завернул содержимое в пищевую пленку, и все это отправилось в берген. Сняв этикетки с руки, я приклеил одну поверх другой, а затем обе на маленький индикатор батареи на моем телефоне. Затем я зашел в меню и выключил все звуковые функции. Затем пришло время хорошенько намазаться средством от насекомых. Я не знал, понадобится оно мне или нет, но лучше перестраховаться, чем чесаться. Я вернулся в машину и направился к озеру. Дождь стих, по крайней мере, на данный момент. Переключая радиоканалы, я услышал женщину, которая говорила о том, что женщины на Юге тратят на свои волосы больше времени и денег, чем женщины из любого другого региона США. «Вот почему мы должны купить этот волшебный мусс, который…» Я нажал кнопку поиска. Кто-то другой объяснял причину, по которой погода так испортилась: Эль-Ниньо. «Нам повезло здесь, в Северной Каролине, в отличие от основных пострадавших районов, таких как Алабама; там были торнадо». Я переключил канал и попал на христианскую станцию. Здесь мне говорили, что именно Бог, а не Эль-Ниньо, ответственен за изменения климата. Видимо, Господь был не очень доволен всеми нашими грехами и посылал нам предупреждение. Однако первым шагом к спасению может стать покупка одной из кожаных Библий этого канала, доступной всего за 98,99 долларов. Принимаются все основные кредитные карты. Я снова оказался в лесу. Было чуть больше семи часов вечера, и уже смеркалось, особенно под пологом высоких деревьев. Меня это вполне устраивало; мне нужно было как можно больше темноты, чтобы добраться до цели и разобраться до рассвета, а затем выяснить, есть ли она в доме. Я надеялся, что есть, иначе мне придется вернуться в Вашингтон и к большому пустому чертежу. У меня не было времени подумать о хорошем месте для того, чтобы оставить машину, но, возможно, озеро привлекало семьи по вечерам, и парковка выглядела очень вероятным местом для свиданий. В любом случае это означало, что другие машины и моя машина затеряются. До парковки оставалось около полукилометра, когда мне наконец пришлось включить фары. Я быстро осмотрелся; в палаточном городке горело несколько огней, но была только одна другая машина, которая, по-видимому, принадлежала молодой паре, которую я видел, предающейся романтическому времяпрепровождению под навесом. Ну, так было до тех пор, пока мои фары не осветили их, и им не пришлось прикрывать глаза руками. Я припарковался как можно ближе к зоне барбекю, но не настолько близко к молодой паре, чтобы мне пришлось говорить «Привет», когда я выйду. Не то чтобы они меня заметили; насколько я мог видеть, он, казалось, был полностью поглощен попытками запустить руку ей под юбку, хотя, к его сожалению, она, похоже, больше интересовалась едой, которую они готовили. Переведя взгляд через озеро, я увидел свет в обоих домах. Меня все еще мучила потребность сходить в туалет, поэтому я решил пройтись до туалетов в своих новых ботинках и заодно разносить их, пока буду справлять нужду. Погода все еще была довольно теплой, и сверчки очень старались, заглушая шум моих шагов по грязи и мокрой гравийке. Звезды пытались пробиться сквозь облака, а поверхность озера была гладкой, как зеркало. Я надеялся, что так и останется и дождя не будет. Туалеты были литыми, цельными, из нержавеющей стали, только ручка торчала из стены, так что ничего нельзя было повредить. В кабинке было жарко, темно и душно, единственный свет проникал снаружи через главную дверь. Рои жужжащих насекомых ждали на потолке, пока какая-нибудь бедная, ничего не подозревающая задница не появится на радаре. Как только первые два-три спикировали вниз, я услышал смех девушки у барбекю. Может быть, и он нашел свою цель. Я вытащил несколько листов туалетной бумаги из диспенсера, и ее жесткая текстура вернула меня к воспоминаниям двадцатилетней давности, в центр содержания несовершеннолетних: «Только три квадрата», — рявкнул персонал. «Один вверх, один вниз, один для блеска». Это напомнило мне, что мне нужно закрепиться; лучше принять немного «Имодиума». С «Тимберлендами» в руке и в моих новеньких блестящих ботинках я поплелся обратно к машине. Любовников нигде не было видно, но их машина все еще стояла, а барбекю светилось. Он, должно быть, добился своего, и они перебрались в более укромное место; удивительно, чего можно добиться, если рассмешить женщину. Я открыл багажник и достал берген и лук, проверив, не оставил ли я чего-нибудь, что мне понадобится для работы или что может скомпрометировать происходящее, если машину угонят. «Тимберленды» отправились в багажник; я не собирался их портить, я только что их разносил. Я открыл фольгированную упаковку «Имодиума» и проглотил четыре капсулы. В инструкции было написано две, но это была проблема, которая была у меня всю жизнь: я никогда не слушал советов. Перекинув берген, к которому теперь был прикреплен лук, через правое плечо, я в последний раз изучил озеро и дома-цели, чтобы сориентироваться, и отправился в путь. Мой план состоял в том, чтобы следовать по берегу, пересечь ручей, а затем снова следовать по береговой линии до цели — таким образом я избегал тропинки. Слишком велик был риск того, что по ней будут ездить, и я не знал, насколько осведомлены будут люди в зданиях. Я мог скомпрометировать себя еще до того, как достиг цели. Сделай все правильно, и тогда тебе не придется беспокоиться о таких вещах. Я прошел мимо машины любовников. Окна были сильно запотевшими, но я видел какое-то странное движение внутри. Несколькими шагами дальше, прибитый к навесу барбекю, висел большой знак с надписью «осторожно» вверху. Я остановился, чтобы прочитать его; чем больше информации, тем лучше. «Осторожно, туристы», — гласило сообщение, — «В охотничий сезон на территории охотничьих угодий Комиссии по природным ресурсам, непосредственно прилегающих к парку, может проводиться охота с использованием огнестрельного и другого разрешенного оружия». Далее предупреждалось: «Пожалуйста, оставайтесь на обозначенной тропе в охотничий сезон, чтобы избежать опасности серьезных травм или смерти. Настоятельно рекомендуется носить одежду ярко-оранжевого цвета». Все это было хорошо, но когда же начнется охотничий сезон? Я пошел дальше и сравнялся с палаточным городком, наткнувшись на двухметровый деревянный забор, который, казалось, окружал территорию. Я следовал вдоль него, пока не дошел до величественно названного Центра утилизации отходов, который на самом деле представлял собой три оцинкованных мусорных бака для пластиковых бутылок, стекла и алюминиевых банок, и перелез через него. От берега воды в лесу была прорублена полоса шириной около десяти ярдов. Из песчаной земли торчали пеньки высотой в дюйм-два, и я постоянно спотыкался носком своих ботинок, идя по пляжу. Примерно через пять минут, когда у меня заработало ночное зрение, идти стало легче. Привыкание к темноте занимает много времени. Колбочки в ваших глазах позволяют вам видеть днем, обеспечивая цвет и восприятие, но ночью они бесполезны. Тогда в дело вступают палочки на краю ваших радужных оболочек. Они расположены под углом сорока пяти градусов из-за выпуклой формы глаза, поэтому, если вы смотрите прямо на что-то ночью, вы этого толком не видите, это дымка. Вам нужно смотреть выше или вокруг, чтобы выровнять палочки, которые затем дадут вам картинку. Для того чтобы они стали полностью эффективными, требуется около сорока минут, но вы начинаете лучше видеть уже через пять. Время от времени я слышал звон и стук людей в палатках, занимающихся своими вечерними делами; я не мог толком разобрать, что они говорят, но я был уверен, что это будет что-то вроде: «Чья вообще была идея поехать в кемпинг?» Я также слышал, как настраивают переносной телевизор, и звук рекламных джинглов. Я был здесь едва ли не за линией фронта, но все время думал: «А что, если?» Что, если я на кого-нибудь наткнусь? Ответ: я в отпуске, я хожу в поход. Я бы сыграл роль туповатого британца за границей, который думает, что весело проводит время, и попытался бы использовать это в своих интересах и узнать как можно больше о домах. У тебя всегда должна быть причина, чтобы находиться где-то, чтобы, если тебя спросят, ты не стал бы судорожно придумывать глупые оправдания. Это также дает тебе определенный настрой, и тогда ты можешь делать все, что делаешь, с большей уверенностью. Я отошел от берега озера, когда он закончился, и углубился в лес между водой и забором. Это были едва ли не второстепенные джунгли; большие деревья стояли на расстоянии пяти-шести футов друг от друга, между ними были разбросаны небольшие саженцы. Было мокро и грязно, но, поскольку местность была ровной, передвигаться было довольно легко. Я как раз поравнялся с концом палаточного городка, когда совсем рядом услышал голос молодой женщины. «Джимми! Джимми!» Прежде чем я успел опомниться, я наткнулся на пару с барбекю, и судя по тому, как была переменена их одежда, она совсем забыла о том, что было на гриле. Это меня сбило с толку; я думал, что они в машине. Такое может закончиться одним из двух способов — либо они смущаются, извиняются и уходят, либо, если вам не повезет, парень решает показать, какой он крутой. Я замедлил шаг и сдвинулся вправо, чтобы обойти их. Я постарался сделать вид, что сосредоточен на том, куда ступаю, проходя мимо, но не теряя его из виду. Он крикнул: «Ты, блядь, кто такой, мужик?» и стало очевидно, чем это закончится. Он остановил меня, положив руку мне на плечо, и держал меня так. Я опустил голову, чтобы выглядеть смущенным и безобидным, а также чтобы защитить лицо, если начнется драка. Я заикаясь сказал: «Извините, что побеспокоил вас». Он ответил: «Что? Ты какой-то маньяк-преследователь, что ли?» «Джимми!» Девушка пыталась сделать вид, что стряхивает песок со своей юбки. В темноте я не мог видеть ее лица, но по ее тону было очевидно, что она смущена и хочет уйти. Ему удалось застегнуть свои «Левисы» и застегнуть верхнюю пуговицу, но в остальном ширинке зияла большая дыра. Белизна его нижнего белья светилась в темноте, и мне пришлось сильно постараться, чтобы не засмеяться. Мой голос был моим обычным очень плохим американским, но в то же время я старался звучать испуганно и покорно. Я сказал: «Ничего подобного, я просто собираюсь посмотреть на некоторых черепах». Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы он убедился, что он здесь крутой парень, и я смог пойти дальше. Это едва ли соответствовало бы наличию лука, но я надеялся, что он не сможет его увидеть, зажатого между моей спиной и бергеном. «Черепахи? Ты кто такой, мистер Природа с долбаного канала Discovery?» Ему это понравилось; он расхохотался и повернулся к своей девушке за одобрением. Я сказал: «На другой стороне озера они делают гнезда. Это единственное время года, когда они это делают». В отличие от вас, добавил я про себя. Я продолжал нести околесицу о черепахах, выходящих на берег, роющих ямы и откладывающих яйца — что, по иронии судьбы, я действительно узнал из канала Discovery. К тому же, мой определитель птиц говорил, что они здесь есть. Любовник засмеялся; честь была удовлетворена. Я не был маньяком, просто чудаком. Теперь он не знал, что делать, поэтому снова засмеялся. «Черепахи, мужик, черепахи». И с этими словами он обнял девушку, и они пошли к пляжу. Мне это сошло с рук, но было неприятно, что это произошло, потому что теперь двое человек могли меня опознать. В данный момент это ничего не значило, но если бы позже возникли проблемы, они могли бы вспомнить эту встречу. Могло быть и хуже: по крайней мере, он сам не был любителем природы. Было двадцать семь минут десятого, и мне понадобилось два часа и промоченные до задницы штаны при переходе ручья, но в конце концов я оказался примерно в шестидесяти метрах от цели. Я был прямо на берегу озера, и это был единственный способ получить приличный вид на дом, потому что местность была очень холмистой. Здесь местность была другая; сотрудники Национальных парков не прорубили просеку, и линия деревьев простиралась почти до самой воды. На первом этаже все еще горел свет, но шторы были задернуты, и я не видел никакого движения. Теперь стоял вопрос о том, чтобы найти позицию, которая обеспечила бы мне укрытие, но с хорошей апертурой для наблюдения за целью. Этого можно было достичь только путем проведения 360-градусной разведки местности вокруг дома. Я не торопился, осторожно поднимая ноги, чтобы не шуметь, ударяясь о камни, булыжники или упавшие ветки, затем медленно опуская на землю сначала край ботинка, а затем всю подошву. Этот метод довольно сильно напрягает ноги, но это единственный способ хоть как-то контролировать производимый вами шум. Достигнув берега воды, я остановился примерно через десять метров и прислушался, направив ухо в сторону цели и слегка приоткрыв рот, чтобы заглушить любые звуки из тела, такие как движение челюсти. Я не слышал ничего, кроме плеска озера о берег; конечно, ничего из целевого дома. Я посмотрел, куда хочу направиться следующим рывком, и начал осторожно пробираться по камням. В другом доме тоже горел свет, но я не мог разобрать много деталей, потому что он был слишком далеко. По крайней мере, дождь пока не начинался. Я сделал следующий шаг и приблизился к дому примерно на сорок метров. Я понял, что из-за того, что земля была как йо-йо, вверх и вниз, будет очень трудно находиться на удалении от цели и наблюдать с любого расстояния. Однако, если я поднимусь прямо на возвышенность сзади, я увижу только крышу. Я не мог разместить НП (наблюдательный пункт) между домами. Дети очень любопытны, и к завтрашнему полудню они, вероятно, будут со мной в НП, делясь моими батончиками «Марс» и пиццей. Мои возможности были настолько ограничены, что не было смысла делать 360-градусный обзор; это ничего бы не дало. Я спустился обратно к берегу, снял берген и оставил его у большого нависшего дерева. Таким образом, даже если произойдет что-то серьезное, я знал, что снова найду его; все, что мне нужно будет сделать, это побежать к озеру, держась этой стороны дома, повернуть направо, и я не смогу его пропустить. Более того, чем легче и менее громоздким я был, тем меньше шума я производил, пока искал хорошее укрытие. На данном этапе, хотя я ничего не видел и не слышал, могли быть собаки или, что еще хуже, гуси — они являются пищей практически для всего, что движется, поэтому они реагируют на малейший шум; древние египтяне использовали их как систему сигнализации. Я узнал это, живя в своем новом доме в Норфолке, потому что мой ближайший сосед держал гусей, и эти проклятые птицы постоянно будили меня посреди ночи. Двух я уже запек. Келли думала, что я купил ее любимое воскресное жаркое в кооперативе. Я вернулся к дому, не торопясь, двигаясь медленно; останавливаясь, смотря на цель, смотря на местность, слушая, продумывая свой следующий шаг и затем снова двигаясь. В любом НП, чем ближе вы к цели, тем лучше сможете наблюдать за происходящим, но тем выше вероятность обнаружения. Чем дальше вы находитесь, тем меньше вероятность обнаружения, но вы можете ничего не увидеть. Идеальным вариантом для этой конкретной цели, вероятно, было бы находиться в нескольких милях от нее, возможно, установив удаленную мощную камеру на доме и наблюдая за ней с другой стороны озера, но у меня не было необходимой оптики. Приходится обходиться тем, что есть. Небо прояснилось, и появилось еще несколько звезд. Я все еще слышал плеск озера о берег, но теперь к нему добавился плеск, когда черепахи выныривали на поверхность и снова ныряли. Я подошел примерно на двадцать пять метров к дому. Линия деревьев закончилась, и начался «сад» — участок грубой травы с пеньками, которые не были выкорчеваны после расчистки места для дома. С этой позиции я видел всю одну сторону цели, а также лодку и озеро. Там было три этажа, а под ними гараж, двери которого все еще были слегка приоткрыты, чтобы поместилась машина. На первом этаже, со стороны озера, горел свет, но только небольшие щели света пробивались из-за плотных штор. Я не видел никакого движения. На первом этаже передо мной была дверь, которая, казалось, вела в гараж. На втором этаже зажегся свет. Никакого видимого движения. Через несколько секунд спустили воду в туалете. По крайней мере, внутри было движение, если только слив не был электронным и не работал по какому-то таймеру безопасности, срабатывая каждый час вместе со светом. Я вряд ли так думал; в другом месте, да, но не здесь. Я начал осматриваться, чтобы найти место, где можно было бы закрепиться до рассвета. Я нашел одно возможное место — куст, немного отступивший от линии деревьев. Он был примерно до груди высотой и около четырех футов в ширину, вокруг него были другие, более мелкие кусты. Он выглядел идеально, но сначала мне нужно было проверить, смогу ли я видеть цель, лежа в нем. У любого, кто когда-либо занимался НП, есть страшные истории о том, как они окапывались под покровом темноты, только чтобы обнаружить на рассвете, что все, что они видят, — это грязь. Я добрался до куста, стараясь не потревожить листву, затем лег прямо перед ним и проверил. Я видел только верхний этаж, и это мне не подходило.
Я поднялся выше по холму. Линия деревьев повернула направо, приблизив меня к цели не более чем на двадцать метров, чего я на самом деле не хотел. На таком расстоянии я смог бы услышать храп, но и сам имел неплохие шансы быть услышанным. Я спустился обратно по холму, к озеру. Там был еще один куст, примерно в тридцати метрах от дома, но этот был высотой всего лишь по пояс. Опять же, он был около четырех футов в ширину, но листва казалась не такой густой, как у другого. У меня заканчивались варианты. Я лег на уровне того места, где должна была быть апертура, и обнаружил, что вижу все три этажа, гараж, боковую дверь из гаража и озеро. Я также видел далекие огни кемпинга, поэтому знал, что днем смогу увидеть движение на парковке. Похоже, это был подходящий вариант. Я спрятался за кустом, вне поля зрения из дома. Пока все шло хорошо. Следующим шагом было проверить наличие сигнала мобильной связи. Если я ее увижу, Лондон должен будет знать. Без мобильного телефона мне пришлось бы весь день лежать в укрытии, уйти в сумерках и либо добраться до места с приличным сигналом, либо найти общественный телефон-автомат, что не только означало бы возможную компрометацию, но и потерю наблюдения за целью. Я включил «Бош», прикрыл рукой дисплей с подсветкой и подождал. Я подождал минуту, не сводя глаз с дома. Свет в туалете погас, но на первом этаже все еще горел. Я сделал туннель над дисплеем рукой, нажал одну из кнопок, и подсветка снова включилась. Дисплей показал, что у меня три деления сигнала из четырех возможных, и этого мне было достаточно. Я снова выключил его. Я просидел там еще пять минут, прислушиваясь. Кто-то прошел за щелью в занавеске. Я не мог определить, мужчина это или женщина. Температура упала на несколько градусов, и теперь, когда я перестал двигаться, стало немного прохладно. Не морозно, но я чувствовал холод там, где пот стекал по спине, и где волосы на голове были влажными по краям. Мои джинсы все еще были влажными и чувствовали себя неудобно, но они высохнут. Я медленно встал, чувствуя, как мокрая одежда касается кожи. Я повернулся и начал двигаться по прямой линии от дома, и как только я оказался в приличном углублении мертвой зоны, я изменил направление и направился прямо к озеру. Я достал берген и лук, проверил, все ли застегнуто, и осторожно провел рукой по земле, чтобы убедиться, что ничего не оставил. Затем я вернулся к НП тем же путем. К тому времени было уже без пяти минут полночь, что оставляло мне много времени. Рассвет был только около пяти часов утра. Я бросил берген прямо за кустом. Ничто и никто не продвигается вперед от НП с этого момента, потому что это то, что может увидеть враг. Я открыл боковой карман и достал садовые ножницы и веревку, присел сзади куста и начал стричь. Я чувствовал себя Джеймсом, подрезающим свои розы. Я пытался сделать в кусте дыру, как можно меньшую, но через которую я мог бы проползти. Бессмысленно просто раздвигать куст и врываться внутрь; вы исказите форму, пошумите, пробираясь внутрь, а оказавшись внутри, создадите еще больше шума и движения, потому что куст будет давить на вас. Если уж делать, то делайте правильно. Первые срезанные ветки я связал вместе одним концом веревки, как букет цветов. Я отмотал еще пару метров веревки, обрезал ее и отложил связку в сторону. Мои хорошие желтые перчатки все-таки не понадобились, потому что куст оказался не колючим. Но я все равно был рад, что взял их. Я никогда не верил в мачизм, когда дело касалось строительства укрытий голыми руками. Зачем царапаться или порезаться, когда даже незначительная травма может замедлить вас? Если у вас есть пара перчаток и они вам нужны, используйте их. Цель — забраться в куст, а не показать, какой вы крутой. Я все еще осторожно пробирался, продвигаясь вглубь куста, срезая медленно и обдуманно, чтобы уменьшить шум и не напортачить. Мне не нужно было создавать слишком большое пространство; все, что я хотел, это иметь возможность проползти внутрь, добраться до передней части куста, сделать отверстие и наблюдать за целью. Я пробирался внутрь, подрезая ветку за веткой. Все, что можно было просто отодвинуть, а не срезать, я оставлял, иногда используя веревку, чтобы придержать; все это увеличивало плотность листвы вокруг меня. Мне понадобился почти час, чтобы прорыть себе туннель, и у меня осталось около шести дюймов свободного пространства вокруг и около фута куста спереди. Теперь оставалось только оборудовать остальную часть НП. Я вылез обратно, выгрузил кое-что из бергена и затолкнул в укрытие. Первым достал цифровой фотоаппарат с небольшим штативом и спусковым тросиком. Я залез внутрь и установил его. Следующей была индивидуальная маскировочная сеть охотника, которую я купил в «Войне и Ко». Я лег на спину, накинул маскировку на грудь и затем начал пробираться в укрытие. Оказавшись внутри, я осторожно прижал сеть к кусту, чтобы она зацепилась, привязав ее веревкой там, где это было необходимо. К тому времени, как я закончил, я создал уютный маленький туннель. Цель маскировочной сети состояла в том, чтобы сделать куст более густым; без нее, если бы в куст попадал прямой солнечный свет, щель была бы бросающейся в глаза. Если бы я не нашел маскировочную сеть, темно-зеленое одеяло подошло бы так же хорошо. Самое неприятное в строительстве НП ночью — это то, что вы не можете его проверить, поэтому все зависит от практики и опыта. После моей проверки на рассвете я не смогу покинуть укрытие, и если все было сделано неправильно, второго шанса не будет. Я занимался этим дерьмом с 1976 года, когда впервые поступил на службу в пехоту, так что к настоящему времени довел это до совершенства. Все, что вам нужно, — это терпение, знание техники и способность лежать там днями, иногда неделями, напролет, просто ожидая пяти секунд появления цели. Некоторые определяли эту способность как самодисциплину; я же считал, что просто слишком ленив, чтобы делать что-либо еще. Очень медленно и осторожно, стараясь не дышать тяжело и не шуметь, я начал доставать из бергена остальное необходимое. Обычно я все держал там, но, находясь так близко к цели, я хотел ограничить движения. Я положил пиццы и остальную еду сбоку от куста и прикрыл их песчаной почвой, чтобы попытаться скрыть запах от животных и насекомых и предотвратить отражение света от пластиковой упаковки — хотя, если погода сохранится, завтра этого вряд ли будет много. Телефон, 3C, паспорт и все остальное необходимое я положу в карманы, если мне придется бежать; это было похоже на то, как снова быть солдатом и носить поясной комплект. Наконец, я затолкнул берген внутрь НП. Я осторожно надел гортекс, затем встал на колени и ощупал землю руками, чтобы убедиться, что ничего не осталось лежать открыто, и чтобы разгладить любые следы, которые я оставил. Последняя проверка заключалась в том, что мои карманы были застегнуты, а снаряжение надежно закреплено внутри. Только после этого я заполз в укрытие и начал подтягивать за собой букет веток, составлявший заслонку. Теперь я был запечатан. Две-три минуты я лежал неподвижно, прислушиваясь и настраиваясь на новое окружение. Ни из одного из домов не было слышно шума, и свет в целевом доме погас; все, что я слышал, — это плеск воды. Черепахи, казалось, ушли спать. Я подождал еще пару минут, а затем пришло время привести себя в порядок, убедиться, что все на месте, и внести небольшие коррективы. Передвинув еще несколько камней и влажного песка из-под себя, я насыпал его вокруг себя, медленно выкапывая неглубокую могилу, чтобы еще больше себя скрыть. После первых нескольких влажных дюймов землю было довольно легко перемещать. Я поднес запястье к лицу и посмотрел на Baby-G. Было чуть больше двух часов ночи, а это означало, что у меня оставалось около трех часов до рассвета. Всякий раз, когда наступает затишье в бою, следует есть или спать, потому что никогда не знаешь, когда у тебя снова появится такая возможность. Я решил немного поспать; свет меня разбудит, как и любое движение. В конце концов, я слышал, как они спускают воду в туалете отсюда; если бы я был еще ближе, я бы мог им подтирать задницы. Я лег на живот и закрыл глаза, но это не сработало. Единственный камень, который я не сдвинул, оказался у меня под бедром. Я сдвинул его, но тут же на поверхность поднялся другой и занял его место. Мне было довольно уютно в гортексе, который действовал как спальный мешок, но земля в это время утра казалась ледяной, и вы ловите себя на мысли: «Какого черта я здесь делаю?» И даже если погода не плохая, вам все равно становится холодно. Полное бездействие означает, что ваше тело не вырабатывает тепло, и вы превращаетесь в ящерицу, которой нужен солнечный свет. Вы размышляете о том, что, помимо холода, скоро обязательно пойдет дождь, иначе это не был бы НП. Иногда ожидание окупается, и вы забываете обо всех неудобствах, но я лежал в укрытиях целыми днями, мокрый и замерзший, только чтобы обнаружить, что ничего нет. Я начал смеяться про себя, вспоминая одного оперативника по имени Лукас. Нам было поручено организовать НП на месте встречи на польской границе с Германией. Это был фермерский комплекс, где русские обменивали оружейный плутоний на героин. План состоял в том, чтобы сорвать встречу и заполучить плутоний. Лукас был заядлым дайвером, и он придумал схему, как забраться в сухой мешок (военный сленг для водонепроницаемого водолазного костюма) и закопаться в гору конского навоза рядом с домом. Он прожил там четыре дня. Встреча так и не состоялась, и ему понадобилась неделя, чтобы избавиться от запаха, главным образом потому, что вместо того, чтобы сказать ему немедленно уходить, мы оставили его париться в куче еще на сорок восемь часов в качестве бонуса. Когда я проснулся, должно быть, было без пяти минут пять утра, так как я только что увидел первые лучи рассвета. Как только я смог хорошо видеть снаружи, мне пора было выходить и проверять. Не то чтобы кто-нибудь, найдя что-нибудь, сказал: «О, смотрите, здесь НП», но если это привлекательная вещь, кто-нибудь может подойти, чтобы ее поднять, и тогда они окажутся прямо над вами, и вероятность обнаружения будет очень велика. Я медленно вытолкнул заслонку ногами и, приподнявшись на локтях и пальцах ног, осторожно вылез назад. Я увидел пару следов, оставшихся от моей уборки в темноте, поэтому я немного вылез и использовал заслонку, чтобы их замести. Пока я это делал, я посмотрел на сам куст. Он выглядел неплохо; я был довольно горд своей работой. Я снова начал очень медленно пробираться внутрь, на этот раз ногами вперед, осторожно затягивая заслонку в точку входа. Затем я обернул часть маскировочной сети вокруг основания заслонки и заткнул ее, как будто укладывал ребенка спать на ночь. Затем я забрался в центр небольшой могилы, которую выкопал, свернулся калачиком и повернулся, стараясь не создавать движения в кусте. Я не знал, чем занимаются цели; они могли быть там, стоять у окна, любуясь видом рассвета над озером, и вдруг увидеть, как куст загадочно трясется... Следующим приоритетом было проверить камеру, так как единственная причина, по которой я вообще оказался в этой яме, заключалась в том, чтобы увидеть, здесь ли Сара, а затем подтвердить это Лондону фотографически. Линн и Элизабет ничему не верили на слово и, конечно же, не собирались мне доверять. Теперь было достаточно светло, чтобы видеть через видоискатель. Я сделал небольшое отверстие в маскировочной сети напротив цели. Оно не обязательно должно было быть такого же размера, как объектив; пока свет попадал в центр объектива, оно могло быть размером с булавочную головку. Я расположил объектив в отверстии — это теперь была апертура — и сфокусировал его точно на области вокруг гаража и боковой двери. Это выглядело как естественный вход и выход. Если бы было движение, мне не пришлось бы возиться с позиционированием камеры, все, что мне нужно было сделать, это нажать на спусковой тросик. Это не только уменьшило бы движение, что означало бы меньше шума, но я мог бы посмотреть на того, кто двигался, и идентифицировать его, вместо того чтобы пытаться сфокусировать объектив. Закончив, я обложил штатив песком и камнями, чтобы он стоял устойчиво. Последняя проверка: маскировочная сеть не должна загораживать объектив, затем я убедился, что спусковой тросик правильно установлен. Пришло время поесть и попить, прежде чем начнется веселье. Я открыл одну из бутылок минеральной воды и сделал несколько глотков, хотя на самом деле не испытывал жажды. Я тоже не был особенно голоден, но я прожевал кусок мясного рулета, все время не сводя глаз с цели. Закончив с пластиковой упаковкой от тушенки, я скомкал ее в шарик и засыпал землей. Меньше всего мне хотелось, чтобы над моим НП кружился рой насекомых, как большая указывающая рука. После еды и питья могли возникнуть и другие телесные потребности, но, надеюсь, «Имодиум» сделает свое дело. Я лежал на животе, камера находилась чуть выше моей головы и слева, я смотрел на цель, держа в одной руке спусковой тросик. Мои руки были скрещены передо мной, а подбородок лежал на предплечьях, и все: больше ничего не оставалось делать, кроме как смотреть и слушать. Мне всегда это казалось до ужаса скучным, но я знал, что по закону подлости любое появление Сары продлится не более пяти секунд, и было бы ужасно это пропустить. Мне нужно было быть начеку и бороться со скукой. Я посмотрел на часы. Было чуть больше половины шестого. Я снова начал думать о ней. Если она здесь, чем она занимается? Я не совсем понимал, что происходит, но, с другой стороны, в такое время я и не хотел знать. Как только я подумал об этом, другая мысль перебила и сказала, что я лгу. Я умирал от желания узнать. Теперь я мог очень ясно видеть дом. Он был обшит белой вагонкой и не помешало бы его покрасить. На каждом из трех этажей было по два-три окна с этой стороны; никаких ставней, только две оконные рамы, открывающиеся посередине. Я также увидел охранные фонари с датчиками движения, которые, как я предполагал, должны были охватывать все подходы. Если бы они работали и охватили мое местоположение, прошлой ночью было бы очень светло. Строить мой НП было бы проще простого. На первом этаже французские окна вели на небольшую веранду, нависающую над гаражом и выходящую на озеро. Под ней двери гаража все еще были приоткрыты, и еще один фонарь и датчик движения освещали вход. Лодка, грязновато-кремовая четырехместная с водительским сиденьем посередине, выглядела так, будто ее не трогали с тех пор, как я вчера смотрел на нее в бинокль. Двигатель все еще был направлен на двери, а нос прицепа все еще лежал на земле у кромки воды. Стены гаража были сделаны из белой решетчатой конструкции, прикрепленной к столбам, с фанерной обшивкой сзади. Передо мной в стене была боковая дверь, которая, казалось, вела в гараж. Слева от нее стояла вращающаяся бельевая веревка, но белья на ней не было, что не было особенно странно, учитывая погоду. На окнах не было конденсата от спящих внутри людей. Даже не было видно мусорных баков, которые я мог бы осмотреть позже сегодня вечером, чтобы узнать, здесь ли она. Глаза человека могут быть окнами в его душу, но его мусорные баки — это окна во многое другое. Меня никогда не переставало удивлять, что даже самые сообразительные люди, кажется, думают, что как только выброшенные ими вещи оказываются за пределами их дома, они в безопасности. Репортеры находят огромное количество информации, перебирая мусорные баки людей. В некоторых странах Юго-Восточной Азии все отходы из отелей с иностранными гостями регулярно просматриваются спецслужбами. Сара не была бы такой небрежной, но я знал, например, что она не ела никакой обработанной пищи, если только ей не приходилось: если бы в мусоре были обертки от органических продуктов, это могло бы быть важным показателем. Птицы вовсю распевали свой утренний хор. Был легкий ветерок, вызывавший небольшое шуршание в деревьях, но это было желанно только в том случае, если вы прятались в НП, потому что это скрывало шум. Главная проблема заключалась в том, что там, где был ветер, обязательно последует дождь. Тем временем, пока дождь не начинался, было почти идиллически. Час или около того спустя я услышал первый рукотворный звук дня — тихое тарахтение небольшого подвесного мотора. Рыбаки-любители крупной рыбы вышли на озеро в погоне за утренней рыбой. Я ничего не видел, но мог слышать его позади себя где-то недалеко от входа в ручей. На заднем плане тарахтение стало громче, затем прекратилось, и я услышал плеск якоря. Рыбаки были поблизости. Я даже время от времени слышал бормотание на ветру. На первом этаже дернулась занавеска. Я предположил, что они проверяли рыбаков, но если вы встали и можете это слышать, почему бы просто не отодвинуть их и не посмотреть получше? Это было важно; может быть, все-таки не придется возвращаться в Вашингтон. Мой палец напрягся на спусковом тросике на случай, если откроется дверь. С другого берега озера послышались крики. Может быть, кто-то клюнул. Но никто так и не отодвинул занавески, чтобы посмотреть, в чем дело. Около восьми часов открылась входная дверь, и вышли двое мужчин. У меня было всего четыре-пять секунд, чтобы действовать. Я не мог ждать идеальных поз, потому что им нельзя было дать времени привыкнуть к внешней среде. В первые несколько секунд после выхода из дома они все еще были настроены на то, что происходило внутри, возможно, на звук стиральной машины или телевизора, смешанный с их собственной ходьбой и разговорами. Как только они пробыли бы снаружи больше четырех-пяти секунд, они начали бы прислушиваться к шуму шелестящих деревьев и движению воды на озере. До того, как это произошло, я должен был действовать, а затем снова замереть, чтобы двигались только мои глаза. Я нажал на кнопку, сделав около пяти-шести снимков. Благодаря цифровой камере мне не пришлось беспокоиться о шуме перемотки и затвора. Закончив с этим, у меня было время изучить двух мужчин собственными глазами. Было очевидно, что они проснулись не так давно. На одном из них были кожаные ботинки с развязанными шнурками и помятый синий свитшот, который свисал поверх помятых, выцветших синих джинсов. Казалось, это была одежда, в которой он спал. Его смоляные волосы торчали, и у него была несколькодневная щетина. Ему было около тридцати, и он не выглядел слишком угрожающим: его рост был всего около пяти футов пяти дюймов, и он был очень худым. Как сказал бы Джош, он был слишком слаб, чтобы драться, слишком тощ, чтобы победить. Самым поразительным в нем было то, что его черты лица были явно ближневосточными. У другого парня был тот же тон кожи, но он был чуть выше шести футов и шире в плечах. На нем были кроссовки, футболка «Люди в черном» под темно-зеленой флисовой курткой и черные спортивные штаны. Он тоже выглядел потрепанным, с сигаретой во рту, которая болталась с левой стороны его лица. У него была нитка молитвенных бус, очень похожая на католический розарий, накинутая на средний и указательный пальцы правой руки. Он щелкал ими так, что они зажимались вокруг его пальцев, затем снова щелкал, чтобы размотать их. Они стояли у двери, глядя на озеро, и между ними что-то бормотали, пока более высокий опустил правую руку в переднюю часть своих спортивных штанов и начал чесаться. Интонация и ритм бормотания показались мне арабскими. Они неспешно вышли наружу, закрыли дверь и прошли мимо бельевой веревки в мою сторону. Я замер, позволяя себе лишь короткие, поверхностные вдохи. Их шаги звучали как шаги Годзиллы. Они смотрели на озеро, пока шли, вероятно, наблюдая за рыбаками. Они не подозревали, но мне пришлось признать, что я мог оказаться в дерьме. Я был уверен, что эти ублюдки меня увидят; я посмотрел направо, где лежал лук, не более чем в четырех дюймах от моей руки. Никаких движений; успокойся и жди. Мое тело было напряжено, готово к реакции. Но как мне выбраться из этого? Драка — это был единственный ответ. Я вряд ли мог просто улыбнуться и сказать, что заблудился. Если бы я был достаточно быстр и не запутался в маскировочной сети, я мог бы угрожать им луком. Нет, это не сработает. Я просто убегу и буду надеяться, что у них нет оружия. Я мысленно проверил, все ли важные вещи у меня в карманах. Они остановились. Они обменялись еще несколькими словами, затем «Человек в черном» сделал последнюю затяжку сигаретой, бросил ее на землю рядом со своими ногами и затушил носком кроссовки. Он явно не читал знаки, просящие оставлять только следы. Они повернули направо примерно в десяти метрах от моего местоположения, двигаясь вверх по склону к тропе. Они выбрали легкий путь, так как земля прямо рядом с домом была круче. «Слишком тощий, чтобы победить» шел впереди. Они вышли на тропу, и я понял, что они проверяют землю. Они искали, не осталось ли каких-либо следов от кого-либо за ночь. Они сошли с тропы и пошли вниз по склону, но остановились, не доходя до дома, и не приблизились к нему. Мне стало интересно, почему, и тут я понял: там, должно быть, установлены датчики приближения. Помимо датчиков движения, которые включали бы свет, должны быть датчики, которые сообщали бы им о движении снаружи. Судя по маршруту, которым шли двое, я понял, что датчики приближения, вероятно, охватывали территорию примерно в двенадцать-пятнадцать метров от дома. «Человек в черном» снова закурил, когда они вернулись на тропу, затем исчез за домом, все еще играя со своими четками. Я воспользовался моментом, чтобы проверить камеру, заслонку за собой и то, что мои карманы застегнуты. Через четыре минуты я увидел, как они вышли с противоположной стороны дома, со стороны озера, и направились к лодке на прицепе. Они забрались на борт и запустили двигатель, газуя до тех пор, пока я не увидел синий дым от двухтактного двигателя, выходящий из выхлопной трубы. Затем, так же внезапно, они заглушили его и выпрыгнули, оживленно разговаривая, и исчезли в щели между дверями гаража. Я услышал, как завелась машина. Она никуда не поехала, потому что лодка мешала. Это означало, что эти парни были хороши: они проверяли все, включая пути отхода, на случай непредвиденной ситуации. Двигатель автомобиля заглох, и наступила тишина. Они не появились снова. Теперь я знал, что в доме как минимум двое, и я также знал, что должен быть доступ в дом из гаража. На этом все закончилось еще на пару часов. Я просто лежал там, наблюдая, отдыхая по одному глазу за раз. Время от времени я слышал тарахтение мотора на озере, и пару раз звук спускаемой воды в туалете. Иногда доносились отдаленные крики детей, возможно, в лодке или играющих в воде, но в остальном ничего необычного. В пятнадцать минут одиннадцатого я увидел, как мама, папа и дети из другого дома начали толкать другую лодку к озеру; вероятно, они ушли на весь день. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока не пойдет дождь. После этого вообще ничего не произошло. Пришло время пиццы и батончиков «Марс». Примерно в половине двенадцатого я заметил движение у дверей гаража. Все еще доедая последний кусочек третьего батончика «Марс», я передвинул большой палец на спусковой тросик. Вышел «Человек в черном». Я наблюдал за ним и медленно повернул камеру направо, жалея, что у меня нет более широкого объектива. Он подошел к передней части прицепа и остановился возле точки сцепки. Он, казалось, чего-то ждал; и действительно, завелась машина. Вышла Сара. Поймана! На ней были синие джинсы и синий свитшот с логотипом Quiksilver на спине. Я узнал ее походку, даже ее походные ботинки. Она остановилась, чтобы посмотреть на небо. Да, собирался дождь. Я нажал на спусковой тросик и надеялся, что поймал ее в кадр. Если да, то работа почти закончена. Было так странно видеть ее после столь долгого времени и таким образом. Она все еще выглядела точно так же, как на фотографии в ее квартире, но без улыбки. Это дало мне странное чувство власти над ней, когда я был спрятан и наблюдал. Поскольку лодка мешала, двери гаража не могли открыться полностью. Она и «Человек в черном» развернули лодку так, чтобы она была параллельна воде, затем они полностью открыли двери гаража, и выехал черный «Форд Эксплорер». Один есть. Это был «Слишком тощий, чтобы победить», и судя по тому, что я мог видеть из его верхней половины, он привел себя в порядок — вероятно, сходил в туалет, принял душ и побрился. Двигатель взревел, когда он пронесся мимо меня и затем вверх по склону к тропе. Я вытянул шею, пытаясь разглядеть номерной знак. Я не смог разобрать никаких деталей, но там определенно был номер Северной Каролины с лозунгом «Первый в полете» и изображением самолета братьев Райт на белом фоне. Мои глаза снова переключились на Сару. Она помогала развернуть лодку так, чтобы она снова была направлена к воде, готовая к отплытию. Это был определенно путь к бегству. Как только они это сделали, они зашли внутрь, и двери гаража полностью закрылись за ними. Очень странное дерьмо. Похоже, Лондон не зря беспокоился о ней. Я медленно достал 3C и открыл один из портов, вставил флэш-карту из кармана джинсов и включил его. Флэш-карта хранит информацию примерно так же, как дискета для ПК. На экране появилось около 200 слов или фраз, рядом с каждым из которых была пятизначная последовательность цифр. Буквы алфавита также были закодированы, так что редкие слова можно было написать по буквам. Чтобы составить сообщение, мне нужно было всего лишь прокрутить до нужного слова или фразы и записать соответствующую пятизначную группу на блокноте карандашом. Я предпочитал карандаши ручкам, потому что ими можно писать под дождем. Я всегда использовал карандаш, заточенный с обоих концов, так что если один грифель сломается, я все равно смогу использовать другой. Первые части сообщения, которое я собирался отправить, были стандартными и не нуждались в кодах. Мой PIN-код был 2442, но поскольку для работы кода числа должны были быть сгруппированы по пять, я сделал его 02442. За этим следовала группа времени/даты: 02604 (26 апреля). Я посмотрел на Baby-G и записал 01156 (11:56; время всегда местное). Затем оставалось только прокрутить коды, чтобы составить сообщение. Первым делом я поискал «tgt loc. 6 fig grid». Я указал данные листа карты, а также шестизначную сетку координат цели. Чтобы было понятнее, я сказал им, что это самое восточное из двух зданий. Мое сообщение продолжилось: «эхо один (Сара) обнаружена с двумя браво (мужчины) ближневосточной внешности. осведомлены. оружия нет. мак вниз. жду ДАЛЬНЕЙШИХ ИНСТРУКЦИЙ». Я закончил сообщение своим пин-кодом 02442, и все. Получилось двадцать одна группа чисел. Я вставил вторую флэш-карту в порт B, вынул A и положил ее обратно в карман джинсов. Я мог запустить Psion с обеими картами, но мне это не нравилось; если бы возникла проблема и меня поймали, это означало бы, что вся система была бы доступна сразу. По крайней мере, разделив их, у меня был шанс спрятать или уничтожить ключевую часть. На второй карте была серия чисел, также сгруппированных по пять, называемых «одноразовый блокнот». Разработанный немецкой дипломатической службой в 1920-х годах, OTP представляет собой простой метод кодирования, состоящий из случайного ключа, используемого только один раз. Существует несколько вариантов темы OTP. Британцы впервые начали использовать его в 1943 году. Все еще широко используемый спецслужбами всех стран, это единственная система кодирования, которая является невзламываемой как в теории, так и на практике. Я начал с того, что записал в свой блокнот первую группу из OTP под первой группой сообщения, моим PIN-кодом. Я продолжал, пока все двадцать одна группа не получили под собой еще один набор чисел из одноразового блокнота. Затем мне нужно было вычесть 14735, первую группу OTP, из 02442, моего идентификационного кода, и получилось 98717 не потому, что я плохо считаю, а потому, что в шпионских расчетах десятки не переносятся, они теряются. Чертовски типично. В Лондоне знали, что сообщение начнется с моего PIN-кода, и группы всегда используются в том порядке, в котором они расположены. Им было бы легко сложить группы из своего соответствующего OTP с группами, которые я передал, и они снова получили бы исходный набор чисел, потому что они тоже выполняли бы шпионские расчеты. Сопоставив их с кодовой книгой, они получили бы мое задуманное слово или фразу. После использования эти группы больше никогда не будут выдаваться. Я еще раз выполнил свои шпионские расчеты, чтобы подтвердить свою арифметику, и был готов отправить. Я включил телефон, ввел PIN-код и подождал сигнала. Я набрал «Kay's» на Psion, чтобы найти номер Элизабет; я так и не удосужился его выучить. После двух гудков записанное сообщение синтезированным, но радостно звучащим женским голосом произнесло: «Пожалуйста, оставьте свое сообщение после сигнала». Через две секунды раздался звуковой сигнал. Я набрал сообщение из двадцати одной группы на цифровой клавиатуре, затем нажал «Решетка» и стал ждать автоматического подтверждения. «Спасибо за ваше...» — последовала пауза, затем другой электронный голос: «двадцать одна группа», затем первоначальный голос: «сообщение». Связь прервалась, и я тоже. Я положил флэш-карты обратно в разные карманы джинсов. Я завернул лист бумаги в кусок полиэтиленовой пленки и засунул его под ветку в грязи. Я не хотел пока от него избавляться, потому что не знал, понадобится ли он мне. Если Лондон ответит и скажет, что они не могут расшифровать мое сообщение, это может быть потому, что я напортачил с кодированием или шпионскими расчетами. Система может занимать много времени, но при правильном использовании она работает. Следующей частью работы было «заглушить» фотографии. Я вставил провод в телефон, подсоединил его к приемному концу камеры и включил встроенный модем. Я набрал тот же лондонский номер и получил то же записанное сообщение. Я нажал «Отправить» на камере; телефон передавал информацию с цифровой камеры и отправлял ее на спутник где-то там наверху. На другом конце на экране Apple Mac появятся изображения, и будут сделаны распечатки. Через несколько минут на столах Элизабет и Линн появятся мои прекрасные отпускные снимки Сары и ее двух приятелей. После передачи я выключил телефон, чтобы сэкономить батарею. Оставлять его включенным было бессмысленно; они не собирались мне сразу же отвечать. Если бы они это сделали, служба сообщений телефона все равно перехватила бы вызов, так что никаких проблем. Я никуда не спешил; даже если бы они сказали: «Конец учений», я не мог бы выйти отсюда до наступления темноты. События развивались с момента моего инструктажа. Я попытался представить, что происходит в Лондоне. Элизабет, вероятно, была дома, так как были выходные. За ней прислали бы машину в ее загородный дом, чтобы отвезти в оперативный штаб в Нортхолте, Северный Лондон. Начальная сцена фильма о Джеймсе Бонде «Завтра не умрет никогда» с большими экранами и компьютерными проекциями на дисплеях была не так уж далека от истины. Люди, получавшие мою информацию, понятия не имели бы, о чем она, или от кого она. Элизабет заперлась бы с Линн где-нибудь и посмотрела бы на это, вероятно, жалуясь, что это заняло у меня так много времени, а затем выпила бы еще чаю. Насколько я помнил, в тот момент было очень модно пить травяной сбор. Но не она, она бы опрокинула в себя Эрл Грей. Тем временем я ждал в этой дыре. Элизабет, а не Линн, примет решение о том, что мне делать дальше. Я снова пожалел, что не знаю, кто она такая; я ненавидел, когда люди имели надо мной столько власти, а я не знал, кто им ее дал и почему. Я скрестил пальцы, надеясь, что они не захотят устанавливать техническое устройство, чтобы выяснить, кто эти люди и чем они занимаются, потому что это потребовало бы от меня проведения CTR (ближней разведки цели), чтобы помочь тому, кого пришлют выполнять эту работу. Это означало бы проникновение в дом и определение наилучшего способа доставки технического устройства, а также описание общей местности, размера дома, количества этажей, типа дверей, типа замков. Разведка замков — это отдельная задача; это означает подойти прямо к двери или окну, чтобы детально их изучить. Иногда вы наносите немного талька на замок, затем вдавливаете пластилин в замочную скважину, вынимаете его и кладете в надежный контейнер, чтобы позже сделать отпечатки. Затем, конечно, нужно не забыть удалить всю пыль с замка. CTR должен ответить на каждый мыслимый вопрос, который может задать третья сторона, которой поручено проникновение. Заперты ли окна? Какова площадь прозрачного стекла? Матового стекла? Каковы основные пути доступа к цели и от нее? Находится ли цель под наблюдением каких-либо зданий? Есть ли гаражи, надворные постройки или парковочные места? Сколько дверей заперто, сколько не заперто? Издают ли они шум при открытии? Им нужно будет знать, чтобы взять с собой масло, чтобы устранить скрип. Есть ли хорошие подходы? Какие-нибудь серьезные препятствия? Есть ли освещение? Каковы погодные условия? Каковы маршруты к цели? Каково общее состояние этих маршрутов? Что вам понадобится, чтобы добраться до цели? Какой тип почвы: вспаханная, пастбище, болотистая? Какие природные препятствия существуют? Каково время и расстояние от DOP (пункта высадки)? Где находится DOP? Есть ли поблизости животные? Собаки, лошади, гуси? И это при условии, что я вообще смогу добраться до цели, минуя датчики движения. Список вопросов может показаться бесконечным, особенно когда вы проводите CTR уже два часа, приближается рассвет, а вы, кажется, прошли только треть списка. Где лучшие места для размещения НП? В данном конкретном случае это было легко: я уже был в нем. Где было бы лучшее место для установки технических устройств дальнего действия для видеонаблюдения? Это было бы где-нибудь на другой стороне озера. Можем ли мы использовать вертолетный триггер? Можем ли мы использовать вертолет, который просто летает вокруг, возможно, в трех-четырех километрах? Собрав всю эту информацию снаружи, мне пришлось бы провести CTR внутри дома. Для этого мне понадобилась бы инфракрасная камера или коммерчески доступные инфракрасные фильтры для моей камеры, чтобы я мог делать снимки, не беспокоя жильцов. Они захотели бы узнать всю информацию от агента по недвижимости. Каковы размеры и планировка каждой комнаты? Где находится электроснабжение? Если вы устанавливаете прослушивающие или записывающие устройства, батарейки работают лишь ограниченное время, поэтому вам, возможно, придется подключаться к сети. Где лучше всего разместить прослушивающее устройство? И это может потребовать изучения направления половиц, потому что, если вы пытаетесь спрятать антенну, вы поместите ее в щели между ними; но это также означает снятие азимута половиц, чтобы связисты могли разработать свою теорию антенн. Подобные вещи занимают дни и дни на организацию, и моя работа заключалась бы в том, чтобы оставаться и ждать, наблюдая за целью, пока все готовилось. Если бы мои запасы закончились, мне пришлось бы пополнять их через тайник и с помощью внешней помощи, и даже это было бы чертовски хлопотно. Насколько я был обеспокоен, моя работа теперь была закончена. Я нашел Сару и подтвердил это фотографиями. Я не хотел участвовать ни в чем, что произойдет дальше. Я отвлекся, вспомнив одну работу, которую я однажды выполнял в джунглях. Мы добрались до нашей контрольной точки, лил дождь, и мы умирали от желания выпить горячего чаю, но мы не могли этого сделать, потому что находились на строгом режиме. Мы передали наше донесение о ситуации, что-то вроде: «Мы у истока реки, что теперь?» Нам ответили: «Ждите». Примерно через четыре часа они вернулись к нам и сказали: «Организуйте НП на любой тропе». Какого черта они имели в виду, НП на любой тропе? Какая от этого нам была польза? Мы спросили: «На какой тропе?» Они ответили: «Организуйте НП на любой тропе, идущей с запада на восток». Они, должно быть, сошли с ума. Мы ответили: «Мы не можем найти тропу, идущую с запада на восток. Однако мы нашли тропу, идущую с востока на запад, и мы собираемся организовать НП на ней». Все, что мы получили в ответ, было: «Восток-запад годится, конец связи». Либо они издевались, либо самый бесполезный офицер в мире дежурил той ночью. Мы так и не узнали, что именно. Никогда не узнаешь. Ничего не происходило. Даже рыбаки вернулись в свои палатки на обед. Я только что решил, что пришло время пиццы, и собирался потянуться за одним из своих свертков, когда услышал движение на земле, а вскоре после этого — быстрое, тяжелое дыхание. Характерный металлический звон бирки на ошейнике становился все громче по мере приближения собаки. Я не видел ничего вокруг цели, что указывало бы на наличие собаки, так что, вероятно, она была не из дома. Но бирка означала, что животное домашнее, а это означало, что, вероятно, рядом будут люди. Я начал слышать агрессивное обнюхивание; через несколько секунд мокрый, грязный нос ткнулся в укрытие. Может быть, он был поклонником «Четырех сезонов» от Wal-Mart. Я медленно сунул руку в карман, доставая электрошокер и перцовый баллончик. Я не знал, подействует ли перец на собак; они могут быть невосприимчивы к некоторым из этих вещей. Одно я знал наверняка: ему не понравится электрошокер. Но, с другой стороны, вой привлечет всех, а что, если разряд убьет его наповал? Мне придется затащить его к себе, и у меня появится вонючий, мокрый и очень мертвый пес в качестве нового лучшего друга. Обнюхивание, казалось, происходило всего в нескольких дюймах от моего уха. Эта собака была взволнована; она знала, что может наступить время обеда. Молодая женщина позвала: «Боб! Где ты? Сюда, Боб!» Я узнал голос. Боб продолжал обнюхивать окрестности НП. Сразу же мне пришло в голову: я британский журналист, работающий на бульварную газету. Я делаю репортаж о знаменитых людях, скрывающихся в этом доме, и хочу получить фотографии их незаконной связи. Я сразу же засыплю их вопросами, прежде чем они успеют что-либо спросить. Вы что-нибудь о них знаете? Вы живете поблизости? Вы можете заработать много денег, если расскажете нам, что вам о них известно... Мозг состоит из двух полушарий. Одна сторона обрабатывает числа и анализирует информацию, другая — творческая, где мы визуализируем вещи, и если вы визуализируете ситуации, вы обычно можете заранее понять, как с ними справиться. Чем больше вы визуализируете, тем лучше вы с ними справитесь. Это может звучать как что-то из мастерской лесных гомиков, но это работает. Мои глаза были прикованы к цели, но мои уши были с собакой. Почти всегда именно такое вмешательство третьих лиц вас компрометирует, а собаки могут быть хуже всего. Они могут обнаружить каждое ваше дыхание и движение на расстоянии до мили при благоприятных условиях, которые, похоже, я ему предоставил. У собак очень плохое зрение, вдвое хуже, чем у человека, но слух у них вдвое лучше. Ветер дул с озера в сторону собаки. Он мог меня услышать, но я был уверен, что его привлекает запах. Целью являются не только запахи еды; таковыми являются также запах тела или одежды, особенно если она влажная. Мыло, дезодорант, кожа, табак, полироль, бензин и многое другое — все это выдает вас. Кто знает, что это было в данном случае. Чем больше Боб обнюхивал, тем больше я приходил к выводу, что он ищет пиццу. Независимо от того, насколько тщательно я ее завернул, его нос не обмануть. Контрабандисты каннабиса оборачивают свою продукцию листьями эвкалипта, чтобы отпугнуть служебных собак, но это не работает: собаки могут одновременно учуять и то, и другое и знают, что в награду получат вкусную шоколадную каплю.
Я услышал мужской голос не более чем в двадцати метрах позади себя, но надеялся, что он находится в одном из углублений. «Боб! Где ты? Иди сюда…» Я узнал и его голос. Я споткнулся об этих ребят прошлой ночью, и теперь они собирались отплатить мне тем же. Девушка сказала: «Где он, Джимми?» Джимми был зол. «Я же говорил тебе, что мы должны держать собаку на чертовом поводке, чувак, или в машине». Ее голос звучал так, будто она немного заплакала. «Мои родители меня убьют». Он начал отступать. «Все в порядке, с Бобом все будет хорошо. Прости». Я надеялся, что они больше заинтересованы в примирении, чем в том, чтобы следовать за Бобом в мой куст. Но я был готов, я просто придерживался своей истории для таблоида; они смогут увидеть камеру. Кроме того, если бы я был репортером, я бы не сказал ему прошлой ночью. Мне просто нужно было спрятать лук. Они явно еще не подозревали, что я там, но Боб подозревал, этот любопытный маленький ублюдок. Девушка все еще волновалась. «Мне пора возвращаться. Мои родители взбесятся, если я опоздаю с машиной и потеряю Боба». Он не был впечатлен. «Ладно, ладно, я же сказал, что доставлю тебя домой вовремя». Он звучал раздраженно; он видел, как испаряется вся надежда на полуденную интрижку в лесу. Я услышал хихиканье; он делал последнюю попытку. «Джимбо, не здесь! Мне нужно домой. Боб, иди сюда, мальчик, пошли!» Боб и слышать об этом не хотел. Он вовсю обнюхивал НП. В следующее мгновение морда собаки оказалась прямо передо мной, требуя свою долю пиццы. Я осторожно зачерпнул горсть земли и бросил ему в глаза. Теперь Боб подумал, что человек с пиццей оказывает сопротивление. Он отступил, но не так сильно, как я надеялся, и начал лаять. Я облажался, но у меня не было выбора. Как только он залаял, они поняли, где он. Девушка, должно быть, подошла к краю. Ее голос был намного яснее. «Боб! О, смотри, Джимми, он что-то нашел. Что ты нашел, Боб?» Я приготовился. «Что ты нашел, мальчик?» Как только она меня увидит, я начну свою речь репортера. «Что происходит, Боб?» Задница Боба была в воздухе, плечи более или менее на земле, передние лапы растопырены, и он прыгал назад, затем вперед и лаял. Я не сводил глаз с цели, а теперь слушал ее, когда она начала идти прямо к укрытию. Я услышал, как парень крикнул откуда-то позади меня, очень раздраженный: «Пошли, пошли. Боб… иди!» Я увидел, как дернулись занавески на первом этаже. Боб все еще прыгал от возбуждения, и вдобавок к этому я услышал звук машины. Шины загрохотали по грунтовой дороге. Когда нос Боба снова приблизился к маскировочной сети, я решил сообщить ему хорошие новости с помощью перцового баллончика. Он отскочил, взвизгнул и побежал к маме. Я услышал девушку: «Боб, вот видишь, так тебе и надо! Хватит дурачиться!» Она, вероятно, подумала, что его кто-то укусил за нос. Я прислушался, как они шаркают по песку. Джимми все еще где-то позади жаловался. В следующий раз, когда они пойдут в лес, он снова закроет Боба в машине, чтобы запотели окна, как прошлой ночью. Я снова опустил голову на землю, наблюдая и слушая, просто ожидая, когда что-нибудь произойдет. Вернулся «Эксплорер». Двое в машине. Я поднял глаза как раз перед тем, как он свернул налево с дороги и вниз по склону к гаражу. Он спустился с холма и направился от меня, к гаражу. «Слишком тощий, чтобы победить» все еще был за рулем. Я не смог разглядеть его новую подружку на пассажирском сиденье. Машина остановилась, не доезжая до гаража, и открылась боковая дверь дома. Снова Сара. Она смотрела на лес за мной, настороженно следя за Бобом и его друзьями. Я наблюдал за ней и старался поддерживать зрительный контакт. Я бы понял, если бы она что-то заподозрила. Я видел, как она осматривает линию деревьев, сначала вверх по склону, а затем вниз, в мою сторону. Когда ее взгляд приблизился к моему НП, я отвел свой. Я не мог смотреть на нее. Шестое чувство иногда подсказывает, когда на тебя смотрят, и я не хотел рисковать. Я знал, что поступаю неправильно. Даже если ее план заключался в том, чтобы не реагировать ни на что увиденное, а вернуться в дом, а затем вернуться с автоматическим оружием, чтобы прочесать местность, я знал ее достаточно хорошо, чтобы увидеть это в ее глазах. Я почувствовал, как пот течет по задней стороне моих ног и шеи. Я подождал еще три-четыре секунды, затем снова поднял глаза. Она заканчивала свой осмотр, мимо меня и вниз к озеру. Оказавшись там, она быстро повернула голову к машине и подошла к пассажирской двери. Выбрался белый парень. По его одежде я бы сказал, что он американец. На нем была черная нейлоновая куртка-бомбер, узкие синие джинсы и белые кроссовки. Он был выше среднего роста и телосложения, лет тридцати пяти, с черными, довольно длинными, вьющимися волосами и усами, как у шерифа в мультфильмах о Багзе Банни. Он выглядел достаточно хорошо, чтобы быть мускулистым лесорубом в любой мыльной опере. Встреча с Сарой была интимной: они обнялись, поцеловались в губы, а затем долго обнимались. Они говорили тихими голосами, пока Сара проводила рукой по его спине. Однако происходило что-то странное. Они выглядели довольными встречей, но говорили негромко и не проявляли излишней радости. Я сделал два снимка их за те примерно тридцать секунд, что они были вместе. У «Слишком тощего, чтобы победить» был опущен задний борт «Эксплорера». Он выглядел довольно элегантно в джинсах и темной клетчатой куртке. Он вытащил коричневый чехол для костюма с биркой авиакомпании на ручке. Сара исчезла в гараже с белым парнем, за ними последовал «Слишком тощий, чтобы победить», который закрыл за собой дверь. Пришло время отправить еще одно донесение о ситуации. Я только начал готовить свое сообщение, когда из боковой двери вышел «Слишком тощий, чтобы победить» с «Человеком в черном». Он тоже сходил в туалет, принял душ и побрился и был одет намного элегантнее в коричневые брюки и куртку. Они оба сели в «Эксплорер», «Слишком тощий, чтобы победить» за руль. Машина развернулась так, чтобы стоять лицом вверх по склону. Они не разговаривали друг с другом, не улыбались и вообще не выглядели счастливыми. Что-то происходило. Внедорожник проехал по дороге и скрылся из виду. Я посмотрел на дом. Все окна и двери были закрыты, как и занавески. Это было странно; если кто-то приезжает в такое красивое место, разве вы не покажете ему вид? Может быть, у нее были дела поважнее с ним. Может быть, он был просто еще одним лохом, которого она использовала. Но для чего именно? Прошло почти два часа, прежде чем вернулся «Эксплорер». На заднем сиденье были люди, но я не мог понять, сколько их, когда он свернул вниз по склону, мои глаза метались между машиной и боковой дверью дома, ожидая, когда она откроется. Когда это произошло, появился американец. Сары нигде не было видно. Он выглядел настороженным, осматривал озеро и, как и «Человек в черном», играл с четками. Я наблюдал за ним, слушая медленный гул шин, проезжающих мимо моего НП. Полы его джинсовой рубашки свисали из джинсов и виднелись из-под куртки-бомбера. Я был прав, у него и Сары были дела поважнее, чем любоваться пейзажем. Машина остановилась, и я насчитал еще две головы на задних сиденьях. Все четверо вышли, и я нажал на спусковой тросик. Оба новичка были темнокожими. Они обняли и поцеловали американца в обе щеки. Казалось, они хорошо его знали. Тем не менее, не было громких приветственных криков или улыбок, и все говорили тихим шепотом, который я не мог разобрать. Встреча также, казалось, носила оттенок облегчения. «Слишком тощий, чтобы победить» и «Человек в черном» открыли задний борт и вытаскивали два квадратных алюминиевых ящика, обклеенных, похоже, старыми и рваными наклейками «Хрупкое» и скотчем службы безопасности аэропорта. Они начали заносить ящики внутрь гаража через боковую дверь. Багажник внедорожника все еще был полон спортивных сумок, еще одного чехла для костюма и черного пластикового цилиндра, который тянулся от заднего сиденья до рычага переключения передач спереди. Он был около двух метров в длину и закрыт с обоих концов. Либо это была самая большая в мире туба для плакатов, либо у них были с собой какие-то серьезные удочки — я так не думал. Один из новых парней жестом попросил другого и американца помочь ему. Я сделал еще несколько снимков. Этот парень выглядел намного старше остальных. Он был невысокого роста и лысый, с очень аккуратными черными усами, и немного полноват, в основном в области живота. Он выглядел так, будто должен был сниматься в фильме в роли босса мафии, Главного. Другой новичок был более непримечательным, среднего телосложения и роста, и выглядел лет двадцати. Ему бы не помешало съесть пару порций того, что ел лысый. После нескольких поездок, во время которых ребята поднимали, казалось, тяжелое оборудование, внедорожник опустел, и все было спрятано внутри гаража. Боковая дверь закрылась, и местность снова выглядела так, будто ничего не происходило весь день. Что здесь творилось? С тех пор как мы впервые встретились, мне казалось, что Сара сочувствует арабам. Она была связана с ними так или иначе большую часть своей жизни. Если подумать, мы даже однажды поссорились из-за Ясира Арафата. Я сказал, что считаю, что он хорошо справился со своей работой; она думала, что он продается Западу. «Все дело в родине, как духовной, так и культурной, Ник», — говорила она каждый раз, когда поднималась эта тема, и никто, кто видел палестинский лагерь беженцев, не мог с этим спорить, но я задавался вопросом, было ли в этом что-то еще. Начал накрапывать мелкий дождь. Он еще не проник в мое укрытие, но его отчетливо было видно падающим на открытую землю передо мной. Вдалеке я слышал шум подвесных моторов — бесстрашные рыбаки отправились на поиски шестиунцового карпа. Обед, должно быть, закончился. Наблюдение — это не только механика. Отчет, в котором говорится: «Из машины вышли четверо мужчин, двое мужчин подняли сумки и зашли внутрь», — это, конечно, хорошо, но важно интерпретировать эти события. Выглядели ли они настороженными? Казалось ли, что они хорошо знают друг друга? Были ли они, возможно, хозяином и слугой? Эти люди встречались, прячась, и с оборудованием. Я видел это раньше с ASU (активные боевые единицы). Ящики выглядели так, будто они много летали за свою жизнь, но не в этой поездке. На ручках или на сумках не было авиационных бирок. Возможно, они доехали до условного места встречи и затем перегрузили оборудование. Если да, то почему? Что бы здесь ни происходило, это не имело отношения к черепахам. Дела начали накаляться, и Линн и Элизабет нужно было знать, что теперь здесь четыре араба, один американец и Сара. Возможно, Лондон сможет разобраться в происходящем; в конце концов, они знали гораздо больше, чем сказали мне. Если повезет, Элизабет сейчас будет в Нортхолте, изучая мое предыдущее сообщение и изображения, с таким крепким чаем, что в нем можно было бы поставить ложку. Было 15:48, пора было включить телефон. Прошло пару часов с момента моей последней передачи, и они должны были перезвонить мне с подтверждением и, возможно, даже с ответом. Я достал его из кармана и включил, положив в окопчик, чтобы видеть, когда появится сигнал, пока доставал коды из джинсов и кодировал свое донесение о ситуации. Когда я достал 3C, я почувствовал, что мне нужно в туалет. Вот тебе и «Имодиум»: он должен был меня закрепить, но, может быть, сочетание пиццы, батончиков «Марс» и тушенки не самые вяжущие продукты. Я по горькому опыту знал, что бороться с желанием бесполезно; если у вас есть время, каким бы неудобным оно ни было, вы никогда не ждете до последней минуты: если вы это сделаете, будьте уверены, что в тот момент, когда вы спустите штаны, на цели произойдет какая-нибудь драма. Я достал рулон полиэтиленовой пленки из бергена и отмотал примерно метр. Наклонившись влево, все еще стараясь не сводить глаз с цели, я правой рукой расстегнул пуговицы на обоих комплектах брюк и спустил их вместе с трусами. Затем я взял пленку в левую руку и подложил ее, приготовившись принимать. Мне захотелось помочиться; на этом этапе я не собирался искать бензиновую канистру, поэтому мне просто пришлось сдерживаться, пока я не закончил с главным делом. Первый комок я завернул в пленку и отложил в сторону, отмотал еще кусок, подложил его снизу и продолжил. Делать это в полевых условиях никогда не бывает легко, особенно когда лежишь на боку и делаешь это рывками, потому что это нужно контролировать. Это неприятно, но другого выхода нет. Дождь теперь изо всех сил пытался стать чем-то более серьезным. Я услышал первые капли дождя, ударяющиеся о листья надо мной. Я был примерно на полпути ко второму куску полиэтиленовой пленки, когда светодиод на телефоне сообщил мне, что у меня есть непрочитанное сообщение. В тот же момент я услышал голос — мужской и американский. Я выключил телефон и сунул его и 3C в карманы. Я выглянул из укрытия на движение деревьев, пытаясь определить направление ветра. Он все еще дул с озера. Американец был один, выходил из дверей гаража и направлялся к лодке. Отчаянно пытаясь контролировать сфинктер и мочевой пузырь, я наблюдал, как он отодвинул лодку, чтобы освободить двери гаража. Я предположил, что он собирается припарковать «Эксплорер». Он сел за руль и взревел двигателем. Все занавески в доме были по-прежнему закрыты, и никаких других признаков движения не было. На заданиях довольно часто случаются ситуации, когда у вас действительно нет другого выхода, кроме как обделаться, особенно на городских НП, где вы находитесь на чердаке, а внизу люди. Вы стараетесь этого не делать, потому что вам, возможно, придется сразу после этого выйти на улицу и действовать как гражданский, но иногда, если нет места для движения, это просто необходимо сделать. Единственные меры предосторожности, которые вы можете предпринять, — это не есть перед операцией, пить как можно меньше и принять немного «Имодиума», а затем надеяться на лучшее. Это немного похоже на рекламу KitKat с фотографом возле вольера с пандой в зоопарке: вы могли пролежать в НП четыре недели, но в тот момент, когда вы достанете полиэтиленовую пленку, появляется панда и быстро изображает Фреда Астера. Я угадал правильно. К тому времени внедорожник уже был в гараже, лодка вернулась на свое место, и он вернулся в дом. Я закончил дело с полиэтиленовой пленкой и канистрой с бензином и подтянул штаны. Я чувствовал себя довольно жалко; единственным утешением, которое мне пришло в голову, было то, что пластик, вероятно, справился с задачей лучше, чем блестящая штука в туалетах на автостоянке. Я оторвал еще большой кусок, завернул все свои «подпольные работы» и сунул их прямо в берген. Это помогло бы скрыть запах, что, в свою очередь, означало бы, что он не привлечет мух и животных. Затем я также засунул канистру с топливом обратно в берген, внеся свой вклад в экотуризм. Я усвоил урок. Я порылся в дневном рюкзаке в поисках «Имодиума» и принял еще шесть капсул, вероятно, достаточно, чтобы вызвать запор у слона. Я снова лег, положив руки под подбородок, глядя на цель, но после пары нюхов решил потереть их землей и некоторое время держать подальше от лица. На цели ничего не изменилось. Занавески были по-прежнему закрыты. В укрытии теперь было мокро и противно. Дождь начал лить сильнее; шум от ударов капель о деревья усилился, и вода капала с листвы, через маскировочную сеть, и стекала по моему лицу и шее. Я смахнул маленькую веточку, прилипшую к моей щеке. Закон подлости НП снова сработал; я знал, что это лишь вопрос времени, когда он начнет просачиваться на меня ровным потоком. Я снова достал телефон. Спрятав его под грудью, я включил питание, набрал свой PIN-код и позвонил в кондитерскую Kay's, затем *2442. Они должны были передать мне группы чисел из одноразового блокнота, точно так же, как я передал им, за исключением того, что группы были записаны на непрерывную ленту, которая продолжала бы воспроизводиться, пока я не подтвердил бы получение. Я прижал телефон к уху и слушал, переключив Psion в режим текстового редактора. Когда женский голос зачитывал группы пятизначных чисел, я вводил их с клавиатуры. Это было проще, чем записывать их. «Группа шесть: 14732. Группа семь: 97641. Группа…» Я понял, что сообщение закончилось, когда она сказала: «Последняя группа: 69821. Конец сообщения. Нажмите клавишу со звездочкой, если хотите повторить сообщение». Я нажал. Затем мне пришлось подождать несколько секунд, пока сообщение повторится, чтобы я мог получить первые пять групп. Оно снова появилось: «У вас есть…» — пауза, другой голос: «шестнадцать» — снова нормальный голос: «группное сообщение. Группа один: 61476. Группа два…» Когда записанное сообщение прошло полный круг, я выключил телефон, убрал его и перенес группы на бумагу. Я никогда не умел делать математические расчеты на Psion, и к тому времени, как я разобрался бы с этим, мне уже пора было бы на пенсию. Дождь лил вовсю. Не сводя глаз с дома, я натянул капюшон на шею, чтобы отсечь то, что лилось через маскировочную сеть. Однако я не мог накрыть голову, потому что это ухудшило бы мой слух. Вооруженный группами чисел, я теперь собирался сделать обратное тому, что делал раньше: найти группу распознавания в одноразовом блокноте, а затем вычесть каждую группу из тех, которые были у меня в OTP. Закончив это, я положил флэш-карту обратно в карман джинсов и достал ту, на которой были коды. Они появились на экране, и я расшифровал сообщение. Первая группа чисел была вводной — дата, время и все такое. Затем я добрался до сути сообщения: 61476 ИЗВЛЕЧЬ 97641 ЦЕЛЬ 02345 ЛЮБЫМ СПОСОБОМ 98562 ВРЕМЯ ОТРЕЗКИ 47624 ДВГ (дата, время, группа, время местное) 82624 27 АПРЕЛЯ 47382 05:00 (время местное) 42399 ДЛЯ 42682 Т104 15662 ПОДТВЕРДИТЬ 88765 02442 «Извлечь цель» было достаточно легко понять: они хотели, чтобы я убрал Сару из дома к пяти утра завтрашнего дня. Справедливо. Но следующее меня просто поразило: «Т104». «Т» плюс цифра — это кодовое обозначение внутри кода, для краткости. Существует довольно много Т-команд, и их нужно заучивать наизусть, так как о них никто и нигде никогда ничего не записывает. Официально они не существуют, и причина проста. Т — это команда убить. Они хотели, чтобы я убил Сару. Мало того, 104 означало без следа: тело никогда не должно быть обнаружено. Элизабет, должно быть, была еще больше разозлена тем, что ее вызвали в Нортхолт в воскресенье, чем я думал. Либо это, либо они рассказали мне об операции еще меньше, чем я подозревал. Порыв ветра, и небеса разверзлись, словно подтверждая мои чувства по поводу Т104. Я перенабрал номер. Записанный голос сказал: «У вас нет новых сообщений». Последовала пауза, затем она начала зачитывать вводную часть уже отправленных групп. Я сверил их с теми, которые записал, и снова просмотрел все коды. Защищая 3C от дождя, я понял, что ошибки нет. Я глубоко вздохнул и медленно выдохнул, вытирая воду, попавшую мне на щеку. Я был молодым пехотинцем, когда убил своего первого человека, террориста ИРА. Мне было хорошо от этого. Я думал, что так и должно быть. В конце концов, этим армия и зарабатывала на жизнь. Позже я стал получать больше удовлетворения от предотвращения смерти, чем от ее причинения. Однако, если задача состояла в том, чтобы убить, это меня особо не беспокоило. Я не праздновал этот факт, но и не жаловался. Я понимал, что у них есть сыновья и дочери, матери и отцы, но они были игроками, как и все остальные, включая меня. И на самом базовом уровне, если кому-то суждено умереть, я бы предпочел, чтобы это были они, а не я. Моей единственной заботой было постараться сделать это как можно быстрее — не столько для их блага, сколько для моей безопасности. Этот Т104 был другим. Это был второй раз, когда мне приходилось убивать кого-то, с кем я был близок. Учитывая, что остался только Джош, который хоть как-то напоминал друга, я не мог не задаться вопросом, какого черта происходит в моей жизни. Юэн был моим лучшим другом, сколько я себя помнил, но он использовал меня — хуже того, он использовал Келли. Теперь единственная женщина, к которой я когда-либо испытывал настоящие чувства, ввязалась в такое дерьмо, которое мне предстояло разгрести. Я начал жалеть себя и осознал это. Мне нужно было выходить из этого; мне нужно было прийти в себя. Я удалил с флэш-карты группы, которые использовались для двух сообщений, и съел маленький кусочек бумаги, который использовал. Никто больше никогда не будет использовать эту комбинацию — вот почему она называлась одноразовым блокнотом — и никаких следов Т104 никогда не будет обнаружено, так как все детали уничтожаются после использования. Я положил обе флэш-карты обратно в разные карманы джинсов и выключил 3C, спрятав его от дождя. Все, что говорили Элизабет и Линн, теперь имело для меня смысл на месте. Они знали всю картину, я был уверен в этом; возможно, изображения, которые я им отправил, подтвердили их опасения. Была ли связь с тем, чем она занималась в Сирии? Я даже не стал особо об этом думать. Мне было плевать. Даже если, скажем, эта группа планировала напасть на Нетаньяху, Арафата, Клинтона или даже на всю эту компанию — ну и что? Я вспомнил кадры после убийства Рабина, и да, я видел его племянницу, или кто бы это ни был, выступающую на его похоронах. Я понимал, что это должно быть печально, но меня это лично не затронуло. Для меня это был всего лишь еще один мертвый человек среди тысяч с обеих сторон в Израиле, которые подвергались бомбардировкам и обстрелам на протяжении многих лет. Я не волновался по поводу политических убийств, даже когда они происходили ближе к дому, что обычно означало Северную Ирландию. Да пошли они все, мы все когда-нибудь умрем. Кто с мечом придет, от меча и погибнет. Они все одинаково плохи. Насколько я знал, последствия того, во что ввязалась Сара, могли быть огромными. Эта команда могла планировать убийство тысяч людей. Возможно, страх США перед применением химического или биологического оружия на их территории становился реальностью прямо здесь и сейчас, в загородном доме в Северной Каролине. Было бы довольно легко заразить, скажем, весь водопровод Вашингтона. Даже если бы это было частичное заражение, подходящий тип болезни быстро распространился бы. Устранение одного человека из истории часто может означать спасение многих других; это было упрощенно, но я всегда рассматривал такие Т в контексте выстрела в голову Гитлера в 1939 году. Я знал, что пытаюсь отстраниться от эмоций, рассматривая ситуацию логически. Может быть, американцам уже сообщили, что происходит, и они нанесут удар по цели, как только разберутся? В таком случае, вполне логично, что Элизабет не захочет, чтобы Сару нашли на цели. Итак, извлечь ее, сбросить ее, убедиться, что ее никогда не найдут. Кто знает? Я заставил себя прекратить домыслы; это не имело никакого отношения к полученному мной приказу, и я, вероятно, все равно пришел бы к неправильному выводу. В любом случае, я просто не хотел этой работы. Я наблюдал за домом сквозь туманный дождь, словно в полудреме. Я снова собрался. Черт возьми! Если я продолжу так думать, я закончу тем, что буду выть на луну и танцевать вокруг майского шеста или чем там занимаются любители деревьев. Может быть, я слишком много читал книг о детях и их эмоциях; может быть, вся эта чувствительная чушь до меня добралась. Я решил выбросить это из головы; выкинуть кассету с обниманием деревьев и вставить рабочую. У Сары могло быть много планов, но, насколько я знал, долгая жизнь не входила в их число.
Дождь лил как из ведра. Я затянул шнурок на капюшоне, пытаясь остановить воду, стекающую по шее. Мне стало очень холодно. Я заставил себя сосредоточиться на анализе миссии и рассмотреть факторы, которые могли на нее повлиять; только тогда я мог выполнить задание и иметь шанс уйти безнаказанным. Если бы я захотел убить президента Соединенных Штатов, никто не смог бы меня остановить, но вот уйти от ответственности было бы сложно. Первое, что мне нужно было сделать, это понять свою миссию. Что от меня требовалось? Она делилась всего на две части: во-первых, я должен был вывести ее из целевой зоны к пяти часам утра завтрашнего дня; вторая часть, Т104, в данный момент не имела значения. Кроме того, я уже знал, как я это сделаю. Первую часть работы я разбил на пять этапов: первый — подойти к дому; второй — проникнуть внутрь; третий — найти Сару; четвертый — поднять и вывести из дома; пятый — покинуть район. Затем мне нужно было посмотреть, что может помешать мне выполнить эти пять этапов. Первым препятствием, очевидно, были мужчины с ней. Их было слишком много для комфорта, и, насколько я знал, внутри могло быть еще больше, кто еще не показался. Каковы были их намерения? Черт его знает. Однако можно было с уверенностью сказать, что они были там не для катания на каноэ. Похоже, это место было пунктом встречи. Следовательно, на каком-то этапе они собирались уехать, и, возможно, именно поэтому ее нужно было вывести до пяти часов утра, потому что они не собирались долго оставаться вместе в одном месте. Следующий вопрос: каковы были их тактика, подготовка, руководство и моральный дух? Я мог только догадываться. Конечно, их руководство было бы хорошим; либо Сара сама была бы главной, либо, если нет, то тот, кто был бы главным, должен был бы соответствовать, иначе она бы с ними не работала. Что касается их морального духа, то он выглядел вполне прилично. Они казались уверенными в том, что делают, чем бы это ни было. Девяносто процентов уверенности людей может исходить из полной глупости и непонимания происходящего, и только 10 процентов — потому, что они хорошо обучены и хорошо подготовлены. Сара могла быть только в группе, где уверенность подкреплялась способностями. Каковы были их возможности? И было ли у них оружие? Я понятия не имел. Все, что я знал, это о Саре как о человеке и оперативнике, поэтому я знал, что она профессиональна, безжалостна, сосредоточена и способна убивать. Если бы я проник в дом, и она увидела меня первой, она бы меня убила, если бы ей пришлось. Она бы скорее сражалась, чем позволила бы себя схватить. Как ни странно, это означало, что я не так уж и беспокоился о ней, потому что она была предсказуема; но других парней я не знал, будут ли они сражаться и чем. Мне пришлось предположить худшее; всегда лучше предполагать, что другие игроки лучше вас, и планировать соответственно. У меня было не так много информации, но что в этом нового? Это был не первый раз, когда мне приходилось идти вслепую. Меня просто бесило, что я ее точно идентифицировал. Может быть, было бы лучше, если бы я этого не сделал. Может быть. Я поймал себя на полунадежде, что все в доме уберутся в ближайшие несколько часов. Тогда мне ничего не останется, кроме как снова начать поиски. Я начал прокручивать все, что видел до сих пор, пытаясь вспомнить что-нибудь, что я забыл. Подсознание удивительно, потому что оно никогда не забывает того, что видело или слышало. Каждый взгляд, звук и фрагмент восприятия где-то там спрятаны — все, что вам нужно сделать, это вытащить их. Может быть, например, я видел оружие, даже не осознавая этого? Ничего не приходило на ум. Теперь мне нужно было посмотреть на местность, где я собирался выполнить задание. Прежде всего, общая местность, и это меня не беспокоило, потому что я сидел на ней. Я почти мог плюнуть в цель; это не было похоже на то, что я направлялся в район, которого никогда раньше не видел. Единственным фактором, который меня беспокоил, была «жизненно важная территория», которая в данном случае составляла пятнадцать метров по эту сторону дома, которые, как я полагал, находились в пределах досягаемости датчиков движения и света. Как я собирался подойти к цели, не говоря уже о том, чтобы проникнуть внутрь? Я осмотрел все двери и окна в поисках любой информации, которая помогла бы мне проникнуть внутрь. В бинокль я видел, что замок на боковой двери гаража был обычным штифтовым цилиндровым замком внутри большой ручки-кнопки, очень похожим на те, что бывают на дверях мотелей — очень распространенным и нетрудным для взлома. Гораздо большей проблемой было бы то, смогу ли я вообще подобраться к замку, не вызвав срабатывания детекторов. У меня было четкое представление о своей миссии. Я знал все, что мог знать о противнике на данном этапе, и я знал все, что мог знать о цели, или столько, сколько мог знать на данный момент. Теперь мне нужно было разобраться с «временем и пространством» — сколько времени у меня было на то, чтобы сделать то, что мне нужно было сделать. Лежа и глядя на цель, откидывая волосы со лба, так как они начинали служить каналом для дождя, я подумал о пяти этапах и попытался разработать планы для каждого из них. Я посмотрел на подход. Я представил все различные маршруты, как будто сидел в комфорте и смотрел на монитор, подключенный к камере прямой трансляции, с кем-то, кто поочередно двигался по каждому возможному подходу. Затем я рассмотрел различные способы проникновения. Я представил себе работу с замками и что делать, если я не смогу проникнуть таким образом. Не то чтобы это обязательно сработало, но по крайней мере у меня была бы альтернатива. Скрытные операции — это не точная наука. У людей может сложиться представление из шпионских фильмов о точности и совершенстве, и они могут предположить, что все работает как часы. В действительности это не так, по той простой причине, что все мы люди, а люди склонны к ошибкам — я знал, что ошибаюсь примерно в 40 процентах случаев. Джеймс Бонд? Скорее Джеймс Кость. Добавьте к этому тот факт, что люди, против которых мы работаем, тоже ошибаются, и это не формула гарантированного успеха. Единственным истинным мерилом человеческого интеллекта является скорость и универсальность, с которой люди могут адаптироваться к новым ситуациям. Конечно, оказавшись на месте, вы должны быть такими же гибкими, как резиновая лента, а гибкость вам обеспечивают планирование и подготовка. Если повезет, когда неизбежная ошибка произойдет, я не стану кроликом, застывшим в свете фар. Как сказал Наполеон, или кто-то вроде него: «Если у вашего противника всего два возможных варианта, вы можете быть уверены, что он выберет третий». В конце концов я разработал рабочий план — ну, по крайней мере, я так думал. Скоро узнаю. Я посмотрел на часы — только что прошло 17:32. Это давало мне чуть больше одиннадцати часов, чтобы проникнуть в дом и увезти ее. Но это было всего лишь физическое время; факторы, которые имели еще большее значение, — это свет и тьма. Я не мог двигаться при дневном свете; все мои передвижения должны были происходить под покровом темноты. Лондон хотел, чтобы ее вывезли к пяти утра. Я знал, что первые лучи солнца появляются около половины шестого, но в лесу они появятся немного позже. Мне нужно было схватить ее и убраться отсюда к трем часам ночи; это дало бы мне около двух часов темноты, чтобы покинуть этот район. Последние лучи солнца были сразу после семи часов, но полная темнота наступила бы примерно через час. На первый взгляд, это фактически давало мне семь часов рабочего времени. Но я не мог войти туда, пока они не спали, так что я бы делал, если бы они все еще бодрствовали в два часа ночи? К этому времени я уже дегуманизировал людей, против которых выступал. Для меня они были целями, такими же, как дом. С этого момента я не буду называть их и даже думать о них как о людях. Я не мог иначе, иначе я бы не смог выполнить эту работу. По иронии судьбы, Сара однажды спросила меня об этом. Я сказал ей, что не люблю слишком много анализировать себя, потому что не уверен, что мне понравится то, что я найду. Я знал, что совершил несколько действительно ужасных вещей, но я не считал себя слишком плохим человеком. Вопрос, который меня всегда больше всего беспокоил, был: почему я вообще этим занимаюсь? Вся моя жизнь прошла в сырых ямах. Даже когда я служил в армии, я задавал себе тот же вопрос: почему? Я не мог полностью ответить тогда, и не могу сейчас. Королева и страна? Нет. Я не знал никого, кто бы даже задумывался об этом. Гордость? Я был горд, не обязательно тем, что делал, но, безусловно, тем, как я это делал. Быть солдатом, а затем К, было единственным, что у меня хорошо получалось. Даже в детстве я был просто странными носками и ссадинами; моя мать всегда говорила мне, что из меня ничего не выйдет. Может быть, она была права, но мне нравилось думать, что в своем маленьком мире я был одним из лучших. Это заставляло меня чувствовать себя хорошо, и мне за это платили. Единственным недостатком было то, что мне пришлось бы немного объясняться, когда я буду стоять у Жемчужных Врат. Но кто этого не делает? Ветер стих, и дождь перестал лить так сильно. В доме зажегся свет, что было вполне естественно; было почти семь часов, внутри было бы темно. Свет горел на первом этаже, как и прошлой ночью. Я напрягся, чтобы услышать, но ничего не услышал, даже радио или телевизора. Что бы я ни отдал, чтобы узнать, что там происходит. Я надеялся, что они пакуют чемоданы и убираются к черту. План всегда можно улучшить, поэтому я продолжал визуализировать. Что, если я подойду к двери как раз в тот момент, когда они будут выходить с сумками? Что бы я сделал? Куда бы я пошел? Просто ворвался бы туда и убил ее, или попытался бы вывести ее? Эми и Брюс входят и сражаются с дюжиной плохих парней одновременно, но для остальных из нас это так не работает: против дюжины людей ты умрешь. Такая работа потребует скорости, агрессии и неожиданности. Мне придется проникнуть туда и быстро убраться, но при этом с минимальным риском для меня. Это совсем не будет хорошим днем. Глаза и уши приклеены к дому, я снова все прокрутил. И снова, думая, не упустил ли я чего-нибудь. Конечно, упустил, но за это мне и платили: импровизировать. Теперь не имело значения ничего, кроме задачи. Достижение цели — это шанс остаться в живых. Сейчас не время думать о прогулках по лугам или о том, чтобы прикоснуться к своей женской стороне. Сара теперь была целью. Любое другое мышление могло бы подвергнуть меня опасности, а я этого не хотел. Нам с Келли еще предстояло посетить Кровавую Башню. Свет на первом этаже погас. Было без четверти двенадцать, и с тех пор как я в последний раз смотрел на Baby-G тридцать минут назад, на НП выпало еще сорок галлонов дождя. Я упаковал камеру. Я толкнул пробку ногой и осторожно выполз из укрытия задом наперед на руках и коленях, волоча за собой берген и лук. Дождь не прекратился, но, по крайней мере, ветер, который его принес, стих. Я остался на коленях и достал из джинсов две флэш-карты, а плоскогубцами от своего Leatherman я сломал и согнул их в непригодные формы. Я положил их в два разных кармана бергена вместе с 3C. Медленно поднялся на ноги и потянулся, скованный, как старик, да еще и мокрый, и затем внимательно прислушался. Ничего из дома, только шум дождя, бьющего по Gore-Tex и листьям. К сожалению, следующая часть плана заключалась в том, что мне нужно было снять куртку. Дрожа от холодного воздуха, проникающего под кожу, я расстелил куртку на земле, затем снял свои брюки Gore-Tex и отложил их в сторону. Наконец, все остальное, что на мне было надето, кроме трусов, было быстро положено сверху на куртку. Я вспомнил еще одну последнюю вещь, которую нужно было сделать, прежде чем продолжить. Я достал свою рубашку и ножом от Leatherman отрезал оба рукава по плечи. Я засунул их в карман джинсов, затем начал заворачивать сверток одежды в куртку, сильно дрожа после того, как был окутан таким количеством слоев. Затем я отрезал четыре или пять кусков веревки и использовал пару из них, чтобы закрепить низ штанин, скручивая их. Я засунул куртку и сверток одежды в одну из штанин, затем завязал пояс. Наконец, я скрутил и сложил брюки и завязал весь сверток. Закончив, я положил его в свой берген. Я не беспокоился ни об одном из комплектов, которые я оставил в НП, так как ни один из них не был связан со мной, за исключением моего обернутого в полиэтилен дерьма, которое я вынул из бергена. Если бы извлечение Сары превратилось в групповуху, и укрытие было бы обнаружено полицией или кем-либо еще, то к тому времени, как кто-нибудь провел бы анализ ДНК, я бы уже давно покинул страну. Кроме того, если меня не поймают и Великобритания не откажет мне, Фирма обеспечит, чтобы любые записи ДНК или последующие действия стали историей. Мой паспорт, телефон и кредитные карты с самого начала были в моей куртке, завернутые в полиэтилен. Я решил взять их с собой, а не идти в дом стерильным. Если бы меня сейчас поймали, скорее всего, я бы все равно был мертв. И кроме того, Сара знала, кто я такой. Не потребовалось бы гения, чтобы понять, зачем я там. Лук был вклинен в каркас бергена, шесть стрел вставлены в колчан. Я взял пятый кусок веревки и привязал один конец к бергену, прикрепив себя к другому, обмотав его пару раз вокруг запястья. При первом же намеке на неприятности я мог отпустить и расстаться с ним. Закончив, я проверил, насколько плотно затянуты ремни бергена, затем снова посмотрел на дом. Все еще нет света. Я вернул пробку на место и загладил все следы. Может быть, археологи в следующем тысячелетии раскопают мою маленькую капсулу времени и будут ломать голову над тайником с пиццей «Четыре сезона», канистрой с мочой и парой горстей дерьма в полиэтиленовой пленке. Я спустился к кромке воды, посмотрел, послушал, затем медленно вошел в воду. Дно сначала полого уходило вниз, но через четыре-пять шагов я уже был по колено в воде и замерзал. Оставалось только бороться с этим и убеждать себя, что скоро снова станет тепло. Я опустил берген в воду перед собой, и он поплыл, лук был чуть выше воды. Даже полностью загруженный, в бергене всегда достаточно воздуха, чтобы он держался на плаву. Прошло много лет с тех пор, как я делал что-то подобное. В джунглях всегда шли сильные дожди. Часто нам требовался целый день, чтобы пересечь большую реку, и полк потерял больше людей, делая подобные вещи во время тренировок, чем во время любых других учений. Я продолжал идти вглубь, пока вода не поднялась мне до пояса, затем до шеи. Дождь бил по поверхности озера и попадал мне в лицо; будучи так близко, всплески казались громче, чем были на самом деле. От ледяной воды у меня перехватило дыхание, но я знал, что через минуту-другую привыкну. Я достал одну из искореженных флэш-карт из кармана бергена, бросил ее в озеро и проверил, утонула ли она. Затем, толкая берген перед собой и держась параллельно береговой линии, я пошел к дому, не спеша, чтобы не создать видимой волны и не шуметь. Ночью и на таком расстоянии, даже если бы они смотрели на озеро, берген сошел бы за плавающее бревно. В любом случае, это был единственный способ добраться до цели, не вызвав срабатывания сигнализации. Сделав около дюжины шагов, я остановился, снова проверил дом и выбросил оставшуюся флэш-карту, пока дождь хлестал по натянутому нейлону бергена. Я продолжал медленно двигаться к цели, одновременно желая добраться туда как можно быстрее. Мои яйца так замерзли, что, казалось, вот-вот рванут мне под мышки. Под ногами были камни, и пару раз я натыкался на препятствие и запутывался в водорослях. Пришло время выбросить 3C. Он мне больше не понадобится, потому что, если все пойдет по плану, в следующий раз, когда я свяжусь с Элизабет, я буду уже в Великобритании, а если нет и я попаду в неприятности, Сара будет знать, как извлечь из него и флэш-карт информацию. Я поравнялся с домом и повернулся к нему лицом. Занавески были закрыты, и свет по-прежнему не горел. Подставив запястье за берген, чтобы защитить его от цели, я нажал на подсвеченный дисплей Baby-G. Было чуть за полночь. Меня стало еще сильнее трясти от холода, как только я остановился. Мне нужно было выбраться из воды и снова одеться. Я двинулся прямо к слипу, толкая берген перед собой. Лодка теперь была прямо передо мной, и все, что я мог видеть, это опущенный ко мне нос. Я медленно продвигался вперед, не сводя глаз с цели; единственным звуком был дождь, бьющий по моему бергену и воде. По мере того как я приближался и дно начинало подниматься, я заставлял свое тело опускаться ниже, сгибая колени и сгорбившись. В нескольких метрах от конца слипа мне пришлось лечь на живот, чтобы как можно большая часть моего тела оставалась в воде, чтобы уменьшить силуэт. Мне пришлось использовать руки и колени, чтобы продвигаться вперед. В метре от края берген коснулся дна. Я остановился, посмотрел и послушал. Эхо от ударов дождя по стекловолокну лодки заглушило звук его ударов о воду. Теперь началось самое сложное. Мне нужно было пересечь открытое пространство, чтобы добраться до лодки и укрыться под корпусом. В идеале мне понадобился бы, может быть, целый час, чтобы преодолеть пять метров, но у меня не было столько времени. Я размотал веревку, привязанную к запястью, и, приподнявшись на локтях и носках, по-кошачьи пополз вперед, по четыре дюйма за раз, пытаясь задержать дыхание и не стучать зубами. Я чувствовал, как камни и водный мох давят на мои ноги и живот, двигаясь вместе со мной, когда мое тело касалось дна. То, что было холодно, больше не имело значения; я знал, что делаю все правильно, по боли в локтях, когда они принимали мой вес на гравии. Меня больше интересовало, чтобы мое тело не царапалось о землю и не издавало шума. Теперь я был на слипе. Приподняв берген на долю дюйма, я продвинул его еще на несколько дюймов, опустил на бетон и осторожно поднялся за ним. Затем я остановился, послушал и повторил движение. Дюйм за дюймом я приближался к лодке, по прямой линии к тому месту, где буксировочный крюк касался бетонного слипа. Если я буду двигаться достаточно медленно и оставаться плоским, датчик движения не должен меня обнаружить, а как только я окажусь под прикрытием лодки, я буду в полной безопасности. Пятнадцать минут спустя я был там, где хотел быть, под лодкой. Дождь барабанил по стекловолокну. Это было похоже на теплицу во время грозы. Двери гаража были по-прежнему лишь полузакрыты — я видел заднюю часть «Эксплорера» и кромешную тьму за ним. Я смотрел в темноту и обдумывал свой следующий шаг, когда справа от меня зажегся свет, пробиваясь сквозь щель в дверях. Он исходил из задней части гаража. Мое сердце пропустило удар, а затем забилось с бешеной скоростью. Если меня обнаружили, я мало что мог сделать. Я взял себя в руки: стоп, успокойся, наблюдай. Почти сразу же зажегся еще один свет, на этот раз с другой стороны гаража. Сквозь щель я увидел, что происходит. Кто-то открыл крышку морозильной камеры; свет изнутри осветил лицо мужчины, как будто он светил фонариком себе под подбородок, как мы делали на Хэллоуин. Я не был уверен, кому из целей оно принадлежало, только то, что это была не Сара. Он немного порылся, затем вытащил три или четыре небольшие коробки с едой, встал и, казалось, собирался снова закрыть крышку, но вместо этого заглянул внутрь и достал еще что-то. С полными руками он ушел. Я смог разглядеть нижнюю часть его тела; на нем были кроссовки и клетчатые шорты до колен. Я попытался сосчитать, сколько коробок у него было. Казалось, пять. Означало ли это, что пять человек все еще не спят и собираются поесть, или это была просто большая закуска для очень голодного человека? Я услышал, как закрылась дверь, и свет погас. Я подождал несколько минут, пока все, включая меня, успокоились, затем прополз вдоль лодки до кормы. Я посмотрел вверх. Как я и надеялся, я был хорошо скрыт от датчика и находился прямо под площадкой первого этажа. Датчик мог даже не быть подключен к сигнализации, это мог быть просто полезный детектор, включающий свет, когда люди приближались к гаражу. Как бы то ни было, я был по эту сторону, и это было самое главное. Двери гаража находились менее чем в футе от меня. Я переместился правее их, все еще под площадкой и вне зоны действия датчика и дождя. Приоритетом было одеться и согреться, но если вы двигаетесь, вы шумите. Чем медленнее и обдуманнее я это делал, тем меньше шума я производил. По крайней мере, ливень давал мне некоторое прикрытие. Осторожно отстегнув берген, я поднял клапан, схватил защелку, которая удерживала шнурки вместе, нажал кнопку и открыл его, все время смотря и слушая, и проверяя, не происходит ли чего-нибудь в соседнем доме. Я достал из бергена сверток Gore-Tex. Снаружи он был мокрый насквозь, но мои узлы выдержали. Мокрая одежда шумела и оставляла следы, поэтому я снял трусы и медленно надел сухие вещи. Стоило так замерзнуть, чтобы почувствовать ощущение сухих носков. Я проверил, на месте ли тейзер в правом кармане куртки, и все ли остальное на своих местах. Затем я достал садовые перчатки и надел их. Меня могут задержать, когда я попытаюсь покинуть страну, и я не хотел, чтобы полиция могла связать меня с чем-то таким глупым и банальным, как отпечатки пальцев на месте преступления. Я не мог защититься от каждой мельчайшей улики, но я мог сделать все возможное, чтобы минимизировать ущерб. Наконец, я взъерошил волосы пальцами, пытаясь стряхнуть как можно больше воды, чтобы случайная капля не затуманила мне зрение в важный момент. Я был готов идти. Я взял берген и оружие и осторожно обошел двери. Я быстро заглянул в щель, на случай если они установили растяжку. Внутри было совершенно темно. Пространство между задней частью «Эксплорера» и дверью гаража было довольно тесным. Я протолкнул берген и лук и положил их на пол справа, затем повернулся боком, выдохнул и пролез. Звук дождя сразу же приглушился, как будто щелкнули выключателем. Я почувствовал другой фоновый шум, идущий сверху. Я остановился у внедорожника, открыл рот, посмотрел вверх и прислушался; доносилось невнятное бормотание, которое я сначала принял за разговор, затем услышал крик, выстрелы и обрывок музыки. Они смотрели телевизор. Я остался на месте, сразу за задней дверью «Эксплорера», и продолжал прислушиваться. Бормотание продолжалось, затем внутри гаража послышался металлический дребезжание, когда включился мотор морозильной камеры, а затем низкое гудение. Сверху справа скрипнула половица. Может быть, кто-то встал со стула. Звук никуда не двигался; должно быть, он снова сел. Baby-G показывали 1:31. Это было плохо; у меня оставалось всего полтора часа, чтобы сделать то, что мне нужно было. Я достал мини-фонарик из куртки, взял его в левую руку и повернул головку, чтобы включить. Луч просвечивал сквозь мои пальцы. Теперь я видел, что «Эксплорер» был единственной машиной в гараже; он торчал наружу только потому, что не было достаточно места, чтобы загнать его до конца. Я перешагнул через берген и осмотрел машину. Все ее окна были закрыты, а ключа в зажигании не было. Я медленно попробовал открыть водительскую дверь; она была заперта. Никакого шанса использовать машину для быстрого отступления. В случае чего, лодка должна была доставить меня к моей машине. Помимо стиральной машины и морозильной камеры, гараж был завален садовым инвентарем, стоящими торчком каноэ, велосипедами на стойках и ржавыми старыми вещами, накопившимися за годы, и пах он соответственно. По крайней мере, там было сухо и довольно тепло. Продвигаясь дальше вдоль бока внедорожника, я посветил фонариком на его капот. В дальнем левом углу я увидел боковую дверь, за которой наблюдал из НП. Под прямым углом к ней находилась другая дверь; лестница за ней была заделана в коробку, и ее очертания поднимались на следующий этаж. Под ней было еще больше завалов. Я все еще слышал невнятное бормотание телевизора сверху и скрип половиц, когда люди наверху двигались на своих стульях. Это меня устраивало; единственное, чего я не хотел слышать, — это возбужденных криков или быстрого движения, сигнализирующего о том, что они знают, что я там. Я взял берген обеими руками, чтобы контролировать шум, и с фонариком во рту направился к двери лестницы. Луч света упал на полиэтиленовые пакеты под лестницей, содержащие крупнейшую в мире коллекцию пустых контейнеров от готовых обедов Kraft. Они не выбрасывали мусор; они прятали его. Они не рисковали. Я тоже; я взял лук из бергена и положил его так, чтобы, когда я возьму его левой рукой, трос был обращен ко мне, а стрелы были готовы к использованию. В щелях вокруг двери лестницы не было видно света. Я приложил ухо к дереву и прислушался. Голоса по телевизору стали громче, но все еще неразборчивы. Было больше стрельбы и полицейских сирен, и довольно постоянное бормотание, которое я мог отличить от телевизора; казалось, что в доме была долгая ночь телевизора, закусок и разговоров. Осмотр замка показал, что это был обычный рычажный замок. Я осторожно надавил на дверь в районе замка, затем потянул ее вперед, чтобы посмотреть, есть ли какой-нибудь люфт. Он был около полудюйма. Затем, опустив руки вниз двери и все еще находясь с той же стороны, что и замок, я сильно и медленно надавил, чтобы проверить, был ли он задвинут. Он поддался на дюйм, затем вернулся в исходное положение. Я сделал то же самое с верхней частью двери. Она тоже поддалась, на этот раз чуть больше чем на полдюйма, и я осторожно вернул ее в исходное положение. Казалось, что с другой стороны нет никаких засовов, только один рычажный замок. Затаив дыхание, я медленно повернул ручку, чтобы проверить, заперта ли дверь. Можно потратить часы на взлом замка, только чтобы обнаружить, что дверь уже открыта; лучше не спешить и проверить очевидное. Я всегда считал, что задержка дыхания дает мне больший контроль над медленными движениями и облегчает определение реакции на мои действия. Как я и предполагал, дверь была заперта. Следующим шагом было проверить все вероятные места, где мог быть спрятан запасной ключ. Зачем тратить время на взлом замка, если ключ спрятан всего в нескольких футах? Некоторые люди оставляют свои ключи висеть на веревочке с другой стороны почтового ящика или на внутренней стороне кошачьей дверцы. Другие оставляют их под мусорным баком или просто за небольшой кучей камней у двери. Если ключ и будет оставлен, то почти всегда где-нибудь на обычном подходе к двери. Я проверил полки над стиральной машиной, под старыми ржавыми банками с краской у двери и вдоль верхней части дверной рамы и все очевидные места. Ничего. Мне придется поработать над замком. Я опустился на колени, все время слушая телешоу, и заглянул в замочную скважину. Я по-прежнему не видел ничего, кроме темноты. Я посветил фонариком и снова посмотрел. Там блеснул металл. Я улыбнулся; проще простого. Они оставили ключ в замке. Свет от Baby-G в этой темноте был просто ослепительным, но он показывал, что сейчас почти 2 часа ночи. Я дам еще тридцать минут, и, может быть, к тому времени эти ублюдки будут в постели. Между тем, если они спустятся вниз за еще одной порцией закусок, мне нужно будет знать, поэтому я сел на пол, приложив ухо к двери, слушая дождь и телевизор. Полицейские машины все еще выли, и стрельба усилилась. Сверху скрипнула половица, затем еще одна. Я посмотрел вверх и проследил за звуком, пытаясь представить, где он находится. Движение продолжалось по полу и остановилось более или менее прямо над моей головой. Взяв лук, я повернулся и заглянул в замочную скважину, чтобы посмотреть, не собирается ли он включить свет и спуститься вниз. Ключ закрывал большую часть обзора, но я бы смог увидеть свет, так как зубцы все еще находились в секретах замка. Там был слабый проблеск, но это был рассеянный свет издалека, может быть, где-то наверху лестницы. Никто не спускался. Свет исчез. Сверху послышалось еще несколько скрипов, затем снова начался приглушенный разговор. Должно быть, началась реклама. Оставалось только ждать, пока убегали минуты. Я знал только одно: я должен был проникнуть туда и сделать это в половине третьего, несмотря ни на что. Как — я не знал; я просто буду действовать по обстоятельствам. Я снова сел и вернулся к прослушиванию телевизора и дождя. После ночных усилий мне очень хотелось пить. Морозильная камера снова загремела; я на цыпочках подошел и очень медленно поднял крышку. Загорелся свет. Я быстро осмотрел все вкусности. Там были коробки с обедами Kraft, макароны и картофель фри для микроволновки. Было очевидно, что никто особо не задумывался о кулинарной стороне этой поездки, что, я уверен, не понравилось Саре, и все это мне не годилось. Затем я нашел кое-что, что мог пожевать: батончик Magnum. Я закрыл морозилку, снял обертку и положил ее в карман, снова сел у двери, приложил ухо и начал есть, присоединившись к фильму. Было уже 2:20. Это было на грани. Я доел мороженое, и палочка отправилась в карман к обертке. Я снова посмотрел на часы. Два двадцать пять. Я не мог больше ждать. С фонариком во рту я открыл отвертку на Leatherman и вставил ее в замочную скважину. Когда она надежно зацепилась, я начал поворачивать ключ по его естественной линии, чтобы открыть дверь, одновременно потягивая дверь на себя, чтобы снять давление с засова, лежащего в дверной раме. Ключ повернулся до упора; теперь для его открытия потребуется гораздо большее усилие, но это создаст шум. Я подождал. Кто бы ни доставал копов, он скоро сделает это снова. Через тридцать секунд это случилось: крики, выстрелы и сирены. Я сделал последние необходимые повороты ключа и выключил фонарик. Приоткрыв дверь на пару дюймов, я гораздо отчетливее услышал телевизор. Судя по интенсивности стрельбы, криков и воплей, вся полиция штата пыталась поймать плохих парней. Сверху не лился отчетливый свет, только слабый отблеск. Я взял лук и приготовил стрелу. Удерживая ее левой рукой, я положил правую руку на дверную ручку, готовый действовать. У меня будет разбег: оставаться незамеченным как можно дольше и шуметь только в том случае, если они это сделают. Это был не очень хороший план, но этого было достаточно. Если слишком много беспокоиться об этих вещах, вы никогда не приступите к работе; просто начните, и половина дела будет сделана. Затем надейтесь, что опыт, знания и подготовка помогут вам справиться с остальным.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги