Unknown

С трех сторон магазина были окна, которые я мог видеть; над передними большими красными выпуклыми буквами было написано название: «Счастливые напитки и бакалея». Выцветшие плакаты рекламировали кофе и кукурузные собаки, «Мальборо» и «Миллер Лайт». Все эти места были одинаковыми, семейные, а не франчайзинговые мини-маркеты, и я точно знал, чем пахнет внутри — смесью затхлого картона и растворимого кофе, борющейся с ароматом кукурузных собак, вращающихся в стеклянной печи. Все это, конечно, дополнялось хорошим слоем сигаретного дыма. Главным звуковым эффектом был бы гул холодильников, работающих на пределе. Даже насосы снаружи были из начала семидесятых. Это место приходило в упадок; возможно, много лет назад, когда только построили дорогу, это было популярное место, но как только были проложены автомагистрали, чтобы перемещать растущее население Северной Каролины, трафик ушел в другое место. «Счастливые напитки и бакалея» выглядели так, будто это уже история. Я остановился, не доезжая до знака «Drive Thru» на другой стороне дороги, и присел. Сара присоединилась ко мне, и я сказал ей подождать там, где она была. Я пополз вперед. Я был прав; теперь, когда я мог видеть сквозь окна, мой взгляд наткнулся на пакеты всего, от «Орео» до «Чириос», и на ряд холодильников со стеклянными дверцами, которые были менее чем на четверть заполнены пакетами молока и банками колы. Большая стеклянная кастрюля с кофе кипела на плите рядом с целым рядом пенопластовых стаканчиков, от двух пинт до полпинты, в зависимости от того, насколько вы хотели проснуться. Если вам нужны были сливки, они, без сомнения, были бы сухими. Насколько я мог видеть, за прилавком сидела одна большая женщина лет тридцати пяти. Я видел только ее верхнюю половину; у нее были перекисно-белые «пышные волосы», которые, вероятно, поддерживались в таком состоянии с помощью баллончика лака в день; она, должно быть, была одной из тех южных женщин, о которых говорила радиопрограмма. Судя по ее обтягивающему виду, футболка, вероятно, принадлежала ее дочери. Я не видел ее нижней половины, но, несомненно, на ней были леггинсы, размера на четыре меньше. Она ела кукурузную собаку, читала журнал и каким-то образом умудрялась одновременно курить. Я подполз обратно к Саре. «Мы можем взять машину?» — сказала она. «Еще нет. Похоже, у нее ее нет». За магазином была еще одна асфальтированная дорога, которая пересекалась с этой на Т-образном перекрестке. Единственное, что меня интересовало, это то, что там, где есть перекрестки, почти всегда есть указатели. Мы направились к перекрестку. Неоновый свет отражался от залитой дождем дороги и твердого покрытия площадки заправочной станции. Мне пришлось напомнить себе, что все еще день. На знаке было написано «Drive Thru», и я бы так и сделал, если бы мне дали хоть малейший шанс. Я начал завидовать женщине с пышными волосами. Она сидела там с включенным телевизором или радио, и обогреватели, вероятно, работали на полную мощность, чтобы на окнах не было конденсата; на самом деле, ей, вероятно, было так жарко, что после кукурузной собаки ей, возможно, захотелось бы выпить колы. Мне было интересно, как она держит сигарету во рту. Мы прошли мимо магазина и продолжили путь к перекрестку. Я жестом показал Саре подождать, но она уже отдышалась, и вместе с этим вернулись некоторые ее старые привычки. Ей никогда не нравилось, когда ей командовали и не позволяли участвовать в действии. Она пошла со мной. Я продвинулся вперед на последние десять метров и заметил указатель, зеленая жестяная табличка на жестяном столбике. Слева от меня, откуда мы пришли, указателя не было; справа был город Кридмур, который мне ничем не помог — я его не знал. Но я знал, где находится Дарем. Он находился к западу от аэропорта; много людей и машин, место, где мы могли бы затеряться. На знаке было указано, что дорога, ведущая прямо, идет туда. Она проходила мимо заправочной станции на перекрестке слева, поднималась в гору примерно на полмили, с грязными водосточными канавами по обе стороны, затем исчезала справа за линией высоких елей. Именно туда я хотел отправиться, как только угоню машину, но прежде чем что-либо делать, я должен был убедиться, что женщина не сможет вызвать помощь. Мой взгляд проследил за телефонными проводами от здания через перекресток. Они шли параллельно дороге, идущей слева направо. Я двинулся в направлении Кридмура, примерно на двадцать метров за перекресток, и подполз обратно к дороге, посмотрел и послушал. Абсолютная тишина. Я встал на ноги, кивнул Саре, и мы бросились через дорогу. Оказавшись снова в лесу, я пошел вдоль телефонных проводов, пока не нашел столб примерно в пяти метрах от перекрестка. Я начал снимать ремень и попросил Сару дать свой. На этот раз она не стала меня спрашивать. Она проследила за моим взглядом, когда я изучал верхушку столба. «Ты собираешься туда залезть?» «Я хочу перерезать провод к заправке». «Мы собираемся ее ограбить?» Иногда она имела лишь смутное представление о реальности. Я перестал снимать ремень и посмотрел на нее. «Ты серьезно?» Мне стало интересно, что случилось со всеми этими дорогостоящими годами университетского образования. У нее было достаточно мозговой силы, чтобы передвинуть стакан, даже не прикасаясь к нему, но иногда казалось, что у нее нет даже элементарного здравого смысла. «Мы просто собираемся взять машину и убраться отсюда, к черту», — сказал я. «У нас гости скоро приедут, помнишь?» Я сымитировал, как собака кусает, своей рукой. Я взял ее ремень и соединил оба, чтобы получилась большая петля. Ее ремень был тяжелым байкерским ремнем американца с логотипом Harley-Davidson, на котором было написано: «Живи, чтобы ездить, езди, чтобы жить». Я бросил петлю у основания столба, продел ноги в оба конца, схватился руками за столб и начал лезть. Я научился этому из документального фильма о южной части Тихого океана, когда увидел, как парни используют подобные приспособления для лазания по кокосовым пальмам. Вы поднимали ноги как можно выше, держа ремень натянутым, затем надавливали, пока он не зацеплялся. Затем оставалось только подтянуться и схватиться за столб обеими руками, снова поднять ноги и так далее. Такова была теория; однако столб был таким мокрым и скользким, что мне потребовалось несколько попыток, чтобы освоить это. В конце концов, я был довольно впечатлен собой; если бы я когда-нибудь оказался на необитаемом острове в Полинезии, я бы не голодал. Я услышал шипение шин и гул приближающегося двигателя. Мое сердце пропустило пару ударов, пока я думал, как бы мне объясниться, затем оба звука изменили направление и затихли, когда машина повернула и направилась в сторону Дарема. Это повторилось еще дважды. Каждый раз я останавливался и ждал, пока машина не уедет. По крайней мере, верхушки деревьев давали мне некоторое укрытие. Мне оставалось пролезть еще пару футов, когда я услышал приближающуюся четвертую машину, но на этот раз со стороны Дарема. Она ехала медленно и приближалась. Я посмотрел вниз на Сару, но она уже отходила от столба и пряталась. Машина подъехала к тому, что, как я предполагал, было перекрестком, и остановилась. Я услышал, как открылась дверь, и звук радиопереговоров. Это, должно быть, была полицейская патрульная машина. Я не мог дотянуться до оружия, потому что мне требовалось все силы и хватка, чтобы не соскользнуть обратно вниз по столбу. Я подумал о том, чтобы забраться еще на пару футов, чтобы отдохнуть на поперечной балке, но, учитывая мою удачу, я, вероятно, все испорчу и рухну вниз, как пожарный Сэм, и приземлюсь им на головы. Я услышал взрыв смеха и снова посмотрел вниз. Сары нигде не было, но там была шляпа Смоки Беара, покрытая прозрачным пластиком, чтобы войлок не намок. Она двигалась в лес, над темно-коричневым плащом, который торчал по бокам. У дорожных патрульных есть молнии по бокам плащей, чтобы они могли легко доставать пистолеты, но этот парень этого не делал, он расстегивал свою переднюю молнию. Я увидел, как дернулись его колени, когда он облегчился, затем услышал звук мочи, ударяющейся о дерево всего в нескольких футах подо мной. Перед шляпой поднялся пар. Я не хотел издавать ни малейшего звука. Я даже не хотел глотать. Мои пальцы начали соскальзывать с мокрого от дождя столба. Я лихорадочно искал напарника патрульного. Я не мог его видеть; он, должно быть, остался в машине, как и положено, когда идет дождь. Я видел, как капли дождя рикошетят от крыши гаража, блестя в свете от знака «Drive Thru». Струя мочи, льющаяся на дерево, ослабла, когда он закончил, затем он громко пукнул. Я начал скользить. Я сильно надавил на ремень ногами и вцепился в столб, как утопающий. Звуки внизу прекратились, и я наблюдал, как он подпрыгивает, стряхивая капли. Он застегнулся, проверил плащ и ушел. Я услышал, как патрульные шутят друг с другом. Дверь машины захлопнулась, и они уехали. Я выпустил весь воздух, который держал в легких, медленно поднимаясь по столбу, чтобы увеличить поле зрения. Патрульная машина наконец въезжала на заправку. Какого черта он не зашел туда с самого начала? Может быть, он пытался подкатить к женщине, и последнее, чего он хотел, это чтобы она услышала, как он пукает и воняет. Я добрался до верха и зацепил левую руку за поперечную балку. Я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, затем посмотрел на Сару. Она выходила из кустов, в которых пряталась, и я подумал, понимает ли она, как ей повезло: куст выглядел очень привлекательно, и ее легко мог облить старый пердун. Я проследил за телефонным проводом, чтобы убедиться, что он ведет к заправке, опустил руку и достал Leatherman из кармана. Там, где эти провода подходят к столбу, их закрепляют, чтобы снять натяжение, а затем остается небольшой свободный участок, который идет дальше. Я высунулся, сильно сжав столб резиновыми подошвами ботинок, поднес плоскогубцы Leatherman к проводу и перекусил его. Затем оставалось только медленно и осторожно спуститься по столбу, чтобы не получить полтонны заноз в руки и ноги. Сара тут же набросилась на меня: «Дай мне пистолет, Ник. А если бы он тебя увидел?» Это имело смысл, но я чувствовал себя неловко. Дать Саре оружие казалось чем-то вроде того, как дать Попаю шпинат. С другой стороны, если бы он меня заметил, она могла бы что-нибудь сделать. Я все еще не был уверен, не подставит ли она меня, но решил, что я ей все еще слишком нужен. Я позволю ей взять его пока. Я достал из куртки полуавтоматический пистолет Лэнса, 9-мм восточноевропейскую штуку, и передал ей. Она искренне сказала «Спасибо», оттянув верхний затвор на полдюйма и проверив, есть ли патрон в патроннике. Патрульная машина выезжала с заправки и возвращалась в нашем направлении. Мы оба присели, и она воспользовалась временем, чтобы снова надеть ремень. Сине-белая машина проехала мимо нас в сторону Кридмура; возможно, они помогали перекрыть дорогу или что-то в этом роде дальше по дороге. Я хотел, чтобы она осталась там, где была, пока я вернусь на заправку, чтобы угнать машину. Она настояла на том, чтобы пойти со мной. «Послушай», — сказал я, — «мужчина и женщина, появляющиеся на заправке и угоняющие машину — ты не думаешь, что есть небольшой шанс, что они свяжут это с озером?» «Ник, я иду с тобой. Я не собираюсь рисковать тем, что мы разделимся, и все пойдет не так. Мы останемся вместе». Она была права; сама того не осознавая, она напомнила мне, зачем я здесь. Если бы произошла какая-то драма с полицией или кем-то еще, и стало бы очевидно, что я вот-вот потеряю контроль, мне пришлось бы убить ее, прежде чем они смогли бы до нее добраться. Не идеальный вариант, но, по крайней мере, она была бы мертва. Глядя на нее с недовольным лицом, я уступил ее требованию. «Черт с ним, пошли тогда». Мы закончили застегивать ремни, отошли дальше по дороге и перешли ее. Мы повернули направо и шли параллельно дороге до того места, откуда я снова мог хорошо видеть насосы и магазин. Одна машина, белый седан «Ниссан», уже стояла на площадке, но в ней было четверо — две пары лет двадцати пяти. Водитель только что завел двигатель и выехал. Я услышал отчетливый «динь-динь», когда шины проехали по резиновому датчику. Он выехал на дорогу, остановился, включил дворники и ближний свет, смеясь с остальными, вероятно, над женщиной с кукурузной собакой, повернул налево и уехал. Мы лежали там, ожидая под дождем. В течение следующих десяти минут по дороге пронеслись два фургона новостей со спутниковыми тарелками, фары горели, дворники работали яростно, они спешили за репортажем. Еще одна машина выехала на площадку. Это была «Тойота», полная семьи. Я наполовину поднялся, готовый к действию, как большая кошка, наблюдающая за стадом. Машина была идеальной, обычный семейный седан. Папа вышел и, избегая дождя, побежал прямо в магазин. Я увидел, как он дал Большой Волосатой несколько купюр, затем он снова вышел и заправился. Я передумал. Я смотрел на семью — двое детей сзади, окно наполовину запотело, дети дрались, мать обернулась и кричала на них. В машине было слишком много людей. Тащить из машины двоих орущих детей было бы кошмаром. Динь-динь. Они поехали по дороге на Дарем. Сара посмотрела на меня. «Я думала, мы торопимся?» Большая Волосатая шла к автомату, чтобы налить себе еще одно ведро кофе. Она пошла и села обратно у кассы, рядом с окном, выглядывая, задумчиво размешивая ложкой свой напиток. Я был прав, это были пакетики со сливками. Возможно, она мечтала, что однажды Клинт Иствуд подъедет к ее заправке, зайдет заплатить за бензин, и бац — «Мосты округа Счастливых Напитков». А пока, хорошая работа, если сможешь ее получить. Знак слева от входа в магазин гласил: «Круглосуточное видеонаблюдение», а также сообщал, что в кассе у них всего пятьдесят долларов, а остальное кладется в ночной сейф, к которому у продавца нет доступа. Я повернулся к Саре. «Когда мы пойдем угонять машину, я хочу, чтобы ты взяла свою футболку и натянула ее на голову так, чтобы ты едва могла видеть». Динь-динь. Еще одна машина подъехала к насосам слева от нас. На этот раз это был очень старый фургон, конца семидесятых, начала восьмидесятых, такой, на каких ездили мистер Ти и команда «А», но очень уставшего серого цвета. Окна были наполовину запотевшими, поэтому я не мог видеть, сколько человек внутри, но как только водитель открыл дверь, я понял, что это он. Ему было около сорока, и главное было то, что он вышел и не взял с собой ключ зажигания, а просто помахал женщине. Должно быть, он местный, потому что ему доверяли настолько, что он мог заправиться и заплатить потом. Мы вернулись на свои позиции «большой кошки», и я изучил нашу добычу. На нем был зеленый комбинезон, повидавший лучшие дни, с масляными пятнами и дырками на коленях. Его бейсболка должна была быть белой, но теперь ее скорее нужно было сжечь, чем отбелить. Он был худой, среднего роста, с трехдневной щетиной и мокрыми или очень жирными волосами длиной до плеч, которые, казалось, не мыли лет четыре. Бак был полон, крышка заливной горловины вернулась на место. Я прошептал: «Ты готова?» Она кивнула. Он повернулся и, засунув руки в комбинезон за деньгами, побежал к магазину. Я вскочил на ноги и побежал. Левой рукой я натянул футболку на лицо, и она тоже. Мы, должно быть, выглядели как пара сперматозоидов. Я следил за фургоном и магазином. Меня не особо волновало, что делает Сара; план состоял в том, чтобы она подошла к ближней стороне фургона, к пассажирской двери; я должен был обойти сзади, потому что хотел как можно лучше спрятаться, затем сесть на водительское сиденье и уехать. Стекла задних дверей были разбиты и заклеены картоном, а вся машина была ржавой. Я обогнул угол фургона и пошел вдоль бока к водительской двери. Мне пришлось перепрыгнуть через петлю шлангов бензоколонки, и я поскользнулся на полу, залитом дизельным топливом. Я удержался от падения и добрался до двери. Все еще держа футболку на голове левой рукой, я схватился за дверную ручку правой. Это была шаткая, ржавая старая штука, хрома на ней почти не осталось; я потянул, и она чуть не оторвалась, держась на одном краю. Окно с другой стороны запотело, и я не видел, что делает Сара. Я знал только, что она не садится. У нее, должно быть, та же проблема; ее ручка, должно быть, сломалась. Водительское окно было опущено примерно на три четверти. Должно быть, так он и забирался внутрь — просто протягивал руку и открывал изнутри. Я слегка подпрыгнул, просунул правую руку внутрь… и тут начался хаос. Яростный лай из задней части фургона заставил меня отскочить, как будто меня ударили электрошокером на все двадцать секунд. Я взглянул на магазин. Парень смотрел наружу, разинув рот. Кто-то, пытающийся угнать его фургон, должно быть, был последним, чего он ожидал. Черная штука в задней части фургона прыгала вверх и вниз, сходя с ума. Мне пришлось снова засунуть руку внутрь; это нужно было сделать, я уже был committed. Я просунул руку внутрь, крича Саре, чтобы она что-нибудь сделала. Я прыгал вверх и вниз, пытаясь найти и схватить внутреннюю ручку, собака реагировала так, будто три дня ждала обеда, а слева от меня расстроенный владелец выходил из магазина, крича: «Моя собака! Моя собака!» «Сара, черт возьми, сделай что-нибудь!» Она сделала. Я услышал громкий, быстрый дуплет из 9-мм пистолета Лэнса. Хуже быть не могло. Я отскочил от окна, оставив собаку в фургоне сходить с ума, и побежал к передней части машины. «Сара, черт возьми, прекрати стрелять! Прекрати!» Затем я понял, что она стреляет не в водителя, а в двух немецких овчарок, которые вышли из лесополосы и теперь находились примерно в пяти метрах от того, чтобы сообщить нам плохие новости. Стало еще хуже. Она подстрелила одну; та перевернулась и забилась на земле, скуля. Другая продолжала приближаться. Сара повернулась, чтобы выстрелить, но она была уже слишком близко ко мне. Моя правая рука метнулась вниз, чтобы достать оружие, одновременно с тем, как левая потянула вверх мою куртку-бомбер, чтобы я мог добраться до пистолета. Для нас обоих было слишком поздно. Бессмысленно пытаться избежать нападения собаки так близко; без оружия вы ничего не сможете сделать, чтобы обездвижить эту тварь, пока она не решится на атаку. Вы должны позволить ей вцепиться в вас зубами и действовать дальше. Мне нужно было, чтобы он напал на меня. Я повернулся налево, отпустил подол куртки и подставил предплечье, все еще пытаясь достать пистолет правой рукой. Он не хотел упускать такой возможности. Он подпрыгнул, его челюсти открылись с глубоким рычанием, губы оттянулись, обнажив зубы, так что он с первого раза хорошо укусил. Я увидел, как закатились его глаза, когда он бросился на меня. Я остался стоять на месте и приготовился к удару. Я почувствовал, как его слюна брызнула мне в лицо, когда он раскрыл пасть, и его голова дернулась назад. Вероятно, происходили и другие вещи, но теперь они меня не касались. Я ничего не слышал, кроме рычания моего нападавшего. Я почувствовал, как на меня обрушилась вся тяжесть собаки, а затем, как он сомкнул челюсти на моей руке. Его зубы вонзились прямо сквозь куртку в кожу моего предплечья, и я закричал. «Сара! Сара!» Я хотел, чтобы она подошла и застрелила эту чертову тварь. «Сара!» Я пошатнулся назад под его весом, и он последовал за мной. Я обхватил рукоятку пистолета; не полностью, но достаточно, чтобы вытащить его из джинсов. Собака прыгала на меня, пытаясь повалить на землю, ее задние лапы скреблись по моим ногам и поясу. Ее лапы задели мою руку, и оружие упало. «Сара!» Я почувствовал ужасную боль, когда его зубы впились в мою кожу. Это было похоже на множественные инъекции шприцами размером с ручку. Я должен был это перетерпеть. Я должен был убедиться, что собака уверена в себе, что она чувствует легкую победу. Если бы я поддался, он бы держал зубы в одном месте, думая, что поймал меня, он бы не метался повсюду. Забудьте старые сказки о том, как схватить его за передние лапы и разорвать их: это работает только с чихуахуа — и то при условии, что вы сможете поймать эту мелкую гадость. В реальной жизни собаки похожи на обезьян, они гораздо сильнее, чем кажутся.

Я продолжал отступать под его тяжестью, пока немецкая овчарка прыгала и рычала. Я чувствовал запах его дыхания, пахнущего сырым мясом, смешанный с грязью и дерьмом на его шерсти после преследования. Он сильнее вцепился мне в руку, и я снова закричал от боли, чувствуя, как рвется мясо. Сары нигде не было видно. Я услышал несколько выстрелов, отступая к водительской стороне фургона. Я пытался выглядеть и вести себя покорно; я не хотел драться с этой чертовой тварью, я просто хотел, чтобы Сара подошла и полила его из шланга. Кинолог и полиция не отстанут. Нам нужно было двигаться. Рычание животного изменило тон, когда он мотал головой из стороны в сторону, как сумасшедший, пытаясь сильнее вцепиться. Его задние лапы теперь стояли на земле, а передние лапы упирались мне в грудь, он шел со мной назад, как цирковой артист, все еще пытаясь сомкнуть челюсти, но уже на моей руке. Теперь черная штука внутри фургона снова взбесилась, когда я услышал еще выстрелы, но мгновенного, чудесного освобождения от хватки на моей руке не произошло. Этого не случится. Мне придется сделать это самому. Собака теперь чувствовала себя очень уверенно; она знала, что поймала меня. Я наклонился и правой рукой схватил его за левую заднюю лапу. Конечность дернулась, как будто он танцевал ирландскую джигу, пытаясь отбиться. Я начал тянуть заднюю лапу вверх, к себе. Собака была сбита с толку и взбешена, кусалась сильнее и мотала головой из стороны в сторону. Я изо всех сил старался удержать его лапу. Она вырывалась, как Майкл Флэтли на скорости. Я крепче схватил костлявую часть внизу собачьей лапы и правой рукой изо всех сил потянул ее вверх, к своей груди, одновременно начиная поворачиваться. Собака взвизгнула от неожиданности, и я начал кружиться, как будто крутил ребенка в игре. Я сделал три, четыре, пять оборотов, и собака начала подниматься под действием центробежной силы, удерживаемая зубами в моей руке и моей рукой на ее лапе. Ему пришлось принять решение, и он принял его: он отпустил мою руку. Я не ответил взаимностью, отпустив лапу; теперь я держал ее обеими руками и крутил его снова и снова так сильно, как только мог. Все еще вращаясь, я умудрился сделать два шага к одной из бетонных колонн, поддерживающих навес перед магазином. На третьем шаге голова собаки столкнулась с колонной. Раздался глухой удар и слабый скулеж, и я отпустил его. Моя собственная инерция пронесла меня еще на полтора оборота. У меня кружилась голова, когда я пытался сориентироваться. Я нашел фургон. Сара сидела в кабине и стреляла из окна. Я закричал ей: «Дверь! Дверь!» Она перегнулась и открыла ее. Я посмотрел вниз; мой пистолет лежал рядом со шлангом бензоколонки. Нагнувшись, чтобы поднять его, и оставаясь нагнутым, чтобы избежать попадания, я наполовину прыгнул, наполовину упал на водительское сиденье и захлопнул дверь. В этот момент черная штука сзади попыталась перелезть через водительское сиденье. Сара закричала: «Поехали! Давай, поехали!» Я все еще полусогнувшись сидел за рулем, пытаясь стать меньшей мишенью, когда полиция открыла по нам ответный огонь. Все окна запотели, вероятно, от собачьего дыхания, что было хорошо для нас, потому что, по крайней мере, это скрывало нас от видео. Как раз вовремя, потому что уловка с футболкой пошла прахом, как только появились собаки. Я повернул ключ зажигания, и двигатель провернулся, но не завелся. Он завелся со второй попытки. Сара выпустила еще несколько пуль в сторону лесополосы. Пес сзади меня не кусался, но шумел громче выстрелов. Выстрелы, попавшие в фургон, напомнили мне, как я был в вертолете под обстрелом; из-за того, что внутри самолета так громко, ты не понимаешь, что тебя атакуют, пока вдруг не увидишь дыры, появляющиеся в фюзеляже, сопровождаемые глухим стуком от попадания пуль. Водитель внутри магазина кричал во все горло, подпрыгивая, но ни за что не вышел бы, пока не прекратится стрельба. Женщина разговаривала по телефону, крича в бесполезную трубку, и когда мы выехали с площадки перед магазином, водитель побежал внутри магазина, не отставая от нас, размахивая руками в воздухе и крича во все горло. Это было бесполезно для нас. Он был внутри магазина, а его чертова собака издавала достаточно шума, чтобы заглушить рев вертолета. Пинь. Сара все еще кричала: «Давай, давай, давай!» А пес добавлял свои пять копеек. Он хотел выйти. Разве мы все не хотели? Я повернул налево на дорогу. На приборной панели был подстаканник, в котором стоял наполовину полный пластиковый стаканчик с кофе, а на поверхности плавал окурок. Когда фургон дернулся, все это вылилось мне на джинсы. Затем, сюрреалистично, внезапно само по себе включилось радио. Сара выпустила еще несколько пуль в сторону лесополосы. Был ответный огонь. Я посмотрел в боковое зеркало. Полиция была на дороге, занимая правильные огневые позиции. Я надавил на газ. Я показал большим пальцем на собаку и крикнул Саре: «Разберись с этой кусачей тварью!» Я снова повернул налево и начал подниматься в гору. Я посмотрел назад и увидел эту большую черную паршивую штуку. Черт знает, что это было, просто мокрая, вонючая собака сзади, прыгающая на газету, которой Сара пыталась ее ударить и отвлечь, лая и скуля на нас обоих. Мы начали поворачивать направо. Как только мы скрылись из виду перекрестка и магазина, я нажал на тормоза. Я закричал: «Вытащи эту чертову штуку!» «Как?» «Просто вытащи ее!» Она открыла дверь и попыталась схватить собаку, но та уже выкарабкивалась, ее когти царапали ее сиденье. Она перелезла и убежала. Вероятно, она вовсе не пыталась на нас напасть, она просто отчаянно хотела вернуться к хозяину. Она закрыла дверь, и я нажал на педаль газа. Я заметил сзади какие-то сумки и вещи. «Почему бы тебе не посмотреть?» Ей не нужно было повторять. Она тут же полезла туда. «Там есть карта?» У меня ужасно болела рука, когда я сжимал руль. Система отопления фургона не справлялась, поэтому я использовал рукав, чтобы протереть лобовое стекло от конденсата. Даже дворники работали только на половине скорости. По крайней мере, теперь я мог хоть как-то видеть, куда еду, хотя и не был уверен, куда именно. Дорога наконец выпрямилась, и по обе стороны выросли деревья. Над ними я видел только густое серое облако. Отлично; чем хуже погода, тем меньше вероятность того, что вертолет все еще летает. «Ничего, только хлам». Сара вернулась на свое место. Она опустила стекло и начала регулировать боковое зеркало, чтобы следить за тем, что происходит сзади. Я продолжал давить на газ, но машина ехала всего около 60 миль в час при попутном ветре, а изношенные шины не особо хорошо держали дорогу. Весь хлам сзади гремел, и клочки бумаги летали по салону из-за сквозняка, дующего из открытых окон. Я только надеялся, что тормозные колодки в лучшем состоянии, чем те части фургона, которые я видел. Она попыталась открыть бардачок со своей стороны, чего, вероятно, не делали годами. Он поддался, и оттуда высыпались куски рыболовной лески, зажигалки, замасленные старые квитанции из гаража, всякая всячина. Но карты не было. Она закричала: «Черт, черт, черт!» Я молчал, давая ей выплеснуть свое разочарование. Я проехал около трех миль, в течение которых мы не сказали друг другу ни слова. Мы выехали на Т-образный перекресток с такой же дорогой. Указателей не было. Я повернул направо. Я чувствовал себя уязвимым. Я не знал, была ли у полиции на заправке связь, которая зависела от того, были ли в этом районе ретрансляторы для отражения радиосигналов. Я не мог сдержать улыбки: голова Металлического Микки пригодилась бы. Я закричал ей, чтобы меня было слышно сквозь шум ветра. «Ты кого-нибудь из полицейских подстрелила?» Она протирала боковое зеркало. Казалось, она немного успокоилась. «Не знаю, думаю, нет. Может быть». Я почувствовал себя еще более подавленным. Что бы ни случилось, если мы не уберемся из этого района очень скоро и не спрячемся, мы окажемся в полной заднице. Менее чем через две минуты появился шанс, когда я увидел перед нами приглушенные фары. «Я собираюсь это сделать, Сара. Следи за тем, чтобы ты ничего не сказала, хорошо?» Она кивнула. «Что мне делать?» «Просто направь пистолет на того, кто там будет. Ни в кого не стреляй. Просто держи палец подальше от спускового крючка... пожалуйста». Я сбавил скорость примерно до 20 миль в час и резко повернул фургон налево, перегородив дорогу. Машина продолжала ехать к нам. Я не видел, сколько человек в ней, но это был синий четырехдверный седан. Сара ждала инструкций. «Выходи с этой стороны и следуй за мной. Мы сломались, хорошо?» Я выпрыгнул, пытаясь следить за машиной и одновременно прислушиваясь к вертолету. Машина замедлилась. Это была «Мазда», в которой был один человек, и судя по пышным волосам, закрывающим половину лобового стекла, это была близнец той женщины с заправки. Она была не слишком довольна происходящим. Мне нужно было действовать быстро, на случай, если она потянется за оружием; мало ли, может быть, она была одной из лучших клиенток Джима. Машина остановилась. Я подбежал к водительской стороне с очень благодарным лицом. Она нажала кнопку стеклоподъемника и опустила стекло всего на пару дюймов, но, по крайней мере, она не полезла за сумочкой или в бардачок. Я подошел к окну и направил на нее пистолет, крича: «Смотри вниз! Смотри вниз!» Мой акцент становился все хуже. Ей, наверное, было около тридцати. На то, чтобы уложить ее волосы в такую прическу-улей, ушел, должно быть, целый день. Ее макияж был толщиной около двух миллиметров и теперь, когда она начала плакать, выглядел как мокрый цемент. Я закричал: «Выходи, выходи!» Дверь была заперта. Я пнул ее и притворился сумасшедшим, что было недалеко от истины. Она наконец уступила; Сара услышала щелчок центрального замка и начала двигаться к машине, когда женщина вышла. Я жестом показал Саре сесть за руль; она прошла мимо женщины, которая стояла на дороге и рыдала вовсю. «У меня дети. Пожалуйста, не убивайте меня, пожалуйста. Заберите машину, заберите машину. Заберите мои деньги. Пожалуйста, не убивайте меня». Мне хотелось сказать ей: Заткнись. Ты не умрешь. Я притворяюсь сумасшедшим, потому что хочу тебя напугать; так ты не потянешься за оружием, и мы все останемся живы. Сара села, дверь закрылась; я побежал на другую сторону и присоединился к ней. Прежде чем я успел закрыть дверь, она резко развернула машину. Я посмотрел под ноги, чтобы увидеть, на чем сижу. Это была сумка Большой Волосатой. Нет смысла ее окончательно портить; я зацепил дуло пистолета за сумку и выбросил ее ей, как раз когда Сара закончила очень неудачный разворот с большим количеством торможений и визгом шин на мокрой дороге. «Дави на газ». Ей не нужно было никаких подсказок для этого. В салоне машины пахло свежими духами и кофе. Большой пластиковый стаканчик с крышкой стоял в подстаканнике на консоли; я поднял его и потряс. Он был наполовину полон, и содержимое было еще теплым. Я сделал пару глотков и передал его ей. Кондиционер был включен; я повернул пару регуляторов, и вскоре стало жарко, жарко, жарко. «Куда, Ник? Куда мне ехать?» Я не был уверен. «Просто продолжай ехать, пока не увидим указатель». Десять минут спустя мы выехали на главную дорогу и увидели приветствие на трассе 98: Роли слева, Дарем справа. «Налево, налево!» Это все еще была однополосная дорога, но шире, чем раньше, и вдоль нее стояли дома. Вскоре мы присоединились к другим машинам в их ежедневной миграции в город, и в мгновение ока оказались в основном потоке транспорта и получили некоторое укрытие. Я сказал: «У тебя остались патроны?» Она дала мне свое оружие. Я проверил и пополнил ее магазин из запасных в моих карманах и вернул ей. Она положила его под правое бедро со словами «Спасибо». Я начал узнавать окрестности. Движение начало замедляться; каждый раз, когда мы выезжали на крупный перекресток, там был еще один светофор, выпускавший людей из всех пригородов вокруг города. Однако мы не видели ни одного дома из-за деревьев и низких промышленных зданий, которые окружали нас с обеих сторон. Мы остановились на светофоре рядом с другими людьми, которые завтракали. У некоторых были большие бумажные стаканчики из автокафе, у некоторых — кружки, похожие на космические корабли «Аполлон», очень широкие внизу, чтобы не опрокинуться в машине, затем узкие сверху с носиком для питья. Внезапно я увидел, как люди в разных машинах вокруг нас улыбаются или громко смеются сами себе. Сара увидела, что происходит, и захотела послушать. Она нажала кнопки радио на предустановках и перебирала станции. С третьей попытки она попала. Мужчина и женщина говорили о выборе людьми наклеек на бампер. Женщина сказала: «Одна — это нормально, но, эй, больше одной — это десять по моей шкале ботанов». Парень ответил: «Ты видел ту, на которой написано: „Ум как парашют. Он работает только когда открыт…“ Да ладно, чувак, это просто зашкаливает!» Раздался записанный смех, затем он быстро вернулся в эфир. «Эй, доброе утро! Это Q98 с вами…» Началась реклама. Все смеялись вместе с нами в пробке. Затем стало еще хуже, когда они увидели то же, что и мы. У фургона, ехавшего на четыре или пять машин впереди, на заднем стекле была именно эта наклейка. Я не мог перестать смеяться, когда мы тронулись на зеленый. Я посмотрел на Сару, которая тоже веселилась; дело было не в том, что шутка была такой уж смешной. Думаю, мы просто так обрадовались, что вернулись в цивилизацию. Мы выехали на кольцевую дорогу, увидели указатели на аэропорт и на перекрестке повернули направо на шоссе. Примерно на полпути мы оказались на эстакаде, а внизу были низкие квадратные здания, в основном мотели и закусочные, островки в море неоновых огней. Дождь ослаб до мороси. Я направил Сару на съезд, и мы поехали дальше, подыскивая подходящий мотель. Она проехала мимо «Days Inn», стоящего на собственном участке. Это было Т-образное здание, с ресепшеном наверху и тремя этажами коричневых дверей, составляющих основную часть. Оно видело лучшие дни, но это было именно то, что нужно. Я позволил Саре проехать мимо, чтобы осмотреть окрестности. Так я знал, куда бежать, если нас засекут, как только мы окажемся внутри. «Поверни здесь налево». Она въехала на парковку соседнего одноэтажного магазина спортивной одежды. На парковке, рассчитанной на 400 мест, было около 200 машин; она нашла место посередине и припарковалась. Мы вытерли салон машины от наших отпечатков пальцев, вышли и сделали то же самое снаружи — не то чтобы это имело большое значение, так как у них остались бы наши отпечатки с фургона; это просто немного их задержит. Возвращаясь к мотелю, мы постарались привести себя в порядок, стряхивая грязь и сосновые иголки с одежды. Казалось, это мало что изменило. На парковке на нас бросили несколько странных взглядов, но ничего серьезного; американцы знают, что лучше не пялиться на взъерошенных незнакомцев. Над нами гремела автомагистраль с утренним трафиком, и громко зашипели тормоза грузовика, остановившегося для доставки. Снимая перчатки и полиэтиленовую пленку с документов, я рассказал Саре нашу историю. «Ладно, мы британцы — парень и девушка, едем с побережья Кейп-Фир, прокололи шину. Мы вымокли под дождем, пытаясь ее починить, и теперь все, чего мы хотим, — это привести себя в порядок». Она задумалась на несколько секунд. «Поняла». Я как мог почистил рукав куртки, который порвала собака, вытирая засохшую кровь на руке о джинсы. Последний быстрый плевок и растирание более стойких пятен сделали свое дело. Мы провели руками по волосам, в последней попытке привести себя в порядок, когда вошли в дверь. Мы все еще выглядели потрепанно, но мотель выглядел так же. Ковер в приемной нуждался в замене, и новый слой краски не помешал бы. Слева от меня, у кофейных и торговых автоматов, громко работал телевизор, когда за нами закрылись стеклянные двери.

Администраторша проговорила автоматическое приветствие компании: «Здравствуйте, как ваши дела сегодня?», все еще глядя на что-то более важное. Ей было лет семнадцать или восемнадцать, она была одета в бордовый полиэстеровый жилет и юбку с белой блузкой. На ее бейджике было написано, что ее зовут Донна. Она была чернокожей девушкой с расслабленными волосами, зачесанными набок, большими круглыми очками и, теперь, когда она действительно посмотрела на нас, огромной ослепительной улыбкой. Возможно, она была неискренней, но, по крайней мере, она была первым человеком, к которому мы приблизились за последнее время, кто в нас не стрелял. Ее улыбка исчезла, когда она окинула нас взглядом. «Что с вами случилось?» Я попытался изобразить глуповатого английского туриста. «У нас сегодня утром прокололо колесо, и машина съехала с дороги под этим дождем. Посмотрите на нас. Это был кошмар; мы просто хотим привести себя в порядок и поспать». Я замолчал и сделал жалкое лицо, показывая ей состояние своих джинсов. Она согласилась, мы выглядели ужасно. «Вау!» Она посмотрела на компьютер и нажала клавиши. «Посмотрим…» Она не звучала слишком обнадеживающе. «Еще рано, и я не знаю, будут ли какие-нибудь номера готовы». Она улыбнулась, читая экран, и я понял, что нам повезло. «Эй, знаете что? У меня есть двухместный номер, но в нем курят». По тому, как она это сказала, я понял, что когда придет время ей рожать ребенка, она подаст в суд на любого, кто закурит даже за две мили отсюда. Она подняла глаза, ожидая, что мы разделим ее отвращение. Я сказал: «Все в порядке, спасибо». Она посмотрела на нас так, будто мы были где-то ниже человеческого уровня. «Мы не курим, но сейчас подойдет что угодно». Я улыбнулся. Мы снова стали нормальными, и нам вернули широкую улыбку. Она продолжала нажимать клавиши. «Конечно. У меня сейчас специальное предложение: тридцать девять долларов девяносто девять центов плюс налог». Теперь ее выражение лица говорило, что я должен прыгать от радости. Я понял намек. «Это здорово!» Я достал кошелек и дал ей свою кредитную карту. Она могла бы попросить 139,99 долларов плюс налог, мне было бы наплевать. «Спасибо», — она изучила карту, — «Мистер Снелл». Она провела картой через считывающее устройство, и машина щелкнула и загудела, пока я заполнял регистрационную форму. Я написал любую чушь, которая пришла мне в голову, в графе регистрации автомобиля. Они все равно никогда на это не смотрят, а если бы она посмотрела, я бы просто сказал: извините, типичный британец за границей, как Хью Грант. «Хорошо, ваш номер двести шестнадцать. Где вы припарковались?» Я показал налево. Она начала показывать руками. «Хорошо, обойдите сзади налево, поднимитесь на первый лестничный пролет, и это будет там, справа». «Большое спасибо». «Пожалуйста. Хорошего вам дня». Мы вышли из приемной, и я обнял Сару за плечи, болтая о том, какая это была ночь. Мы повернули налево, чтобы пойти к нашей «не-машине», и обошли мотель до нашего номера. Был шанс, что кто-нибудь, сложив два и два после просмотра новостей, позвонит в полицию, особенно если заправка уже попала в новости. Но эта девушка выглядела так, будто даже не знала, какой сегодня день. Должен был наступить момент, когда мне пришлось признать, что я сделал все, что мог на данный момент. Пришло время привести себя в порядок, собраться с мыслями и двигаться дальше. Это был типичный дешевый номер в мотеле, который мог бы быть где угодно в мире, с двуспальной кроватью, выцветшим покрывалом в цветочек и мебелью из белого ламинированного ДСП. Шторы были закрыты, а кондиционер выключен для экономии электроэнергии. Я снял табличку «Не беспокоить» с внутренней ручки и повесил ее снаружи, пытаясь найти выключатели. Сара прошла мимо меня, когда я закрыл дверь и задвинул щеколду. Я подошел к кондиционеру и, оставив шторы закрытыми, включил его на полную мощность обогрева. Сара сидела на кровати и снимала кроссовки. Я вернулся на другую сторону и проверил окно, герметичный стеклопакет, выходящий на лестничную площадку. Единственный выход был через дверь. Я представил свой маршрут побега. Было две лестницы; я мог либо спуститься на землю, либо на крышу. Оказавшись на земле, я бы вернулся на парковку и угнал машину. Если бы дело дошло до крайности, я бы убил ее здесь заранее. Я взял пульт с прикроватной тумбочки — он был прикреплен к ней витым проводом, чтобы я не мог его украсть — и начал переключать каналы, пытаясь найти новости. Выцветшему серебристому пластиковому телевизору, должно быть, было лет десять, как и большинству программ. Сара подошла к кондиционеру, снимая куртку и бормоча: «Мне нужен душ». Она начала снимать остальную одежду, кладя ее предмет за предметом на обогреватель, затем придавливая пепельницами и телефонным справочником, чтобы она не упала. Воздух развевал ее, как будто она висела на бельевой веревке во время шторма. Я наблюдал, как она раздевается, лежа на кровати. Я не мог перестать думать о том, что, по ее словам, планировали парни в доме, и о том, как нам повезло сбежать. Я только надеялся, что она не убила ни одного полицейского; даже если она говорила правду о заговоре с целью убийства, мы бы из-за этого сильно влипли. Я сознательно решил позволить ей оставить оружие; если бы были убиты полицейские, у нее было оружие, связывающее ее с этим, а также с убийством Лэнса. Лондону пришлось бы заключить мега-сделку с американцами. Я наблюдал, как ее обнаженное тело прошло передо мной, направляясь в ванную. Она всегда спокойно относилась к наготе, почти равнодушно, как модели. Ее тело было красивым и все еще хорошо тренированным. Я наблюдал, как напрягаются мышцы ее бедер, когда она двигалась; ее кожа обычно была такой здоровой, что сияла, но с этими порезами и синяками она еще долго не будет щеголять ногами в коротких юбках. Когда начал шуметь душ, я откинулся на спинку кровати, переключая каналы без звука. Я пока не видел ничего полезного, например, новостей, но если бы я хотел купить бриллиантовое колье и серьги или тренажер для пресса, это был бы мой счастливый день. Мой подбородок лежал на груди, спина была подперта подушкой. Я чувствовал свой запах: мокрый, затхлый и, как и она, нуждающийся в душе. Глядя в зеркало слева от телевизора, я увидел пугало, которому нужно побриться. Наконец я наткнулся на новостной канал, где показывали фотографии лесов, затем озера. Я не стал прибавлять звук. Это, должно быть, оно; мы знамениты. Показывали кадры различных машин экстренных служб, снующих туда-сюда, полицейских и бригад скорой помощи, бегающих в дождевиках поверх формы. Затем полицейский дал интервью, а на заднем плане происходило то же самое. Мне действительно не хотелось знать, что он говорит. Если были погибшие полицейские, их фотография скоро появится на экране. Это не изменило бы того, что я должен был сделать, хотя это могло бы усложнить задачу. Новости сменила реклама. Я был в полудреме, пытаясь не заснуть. У меня щипало глаза так же сильно, как и предплечье; по крайней мере, оно немного начало покрываться коркой. Я разберусь с этим позже. Если бы у меня был столбняк, я бы очень скоро это узнал. Я улыбнулся своему отражению в зеркале, подумав: я всегда могу подать в суд на полицейское управление. В конце концов, это Америка. Я посмотрел рекламу детских игрушек, где две маленькие девочки играли с куклами. Черт! Я наклонился к прикроватной тумбочке, на которой лежали телефон и блокнот с ручкой «Days Inn», и написал большую букву «К» на левом запястье. Рядом с ручкой лежала маленькая книжка спичек; я положил ее в карман джинсов вместе с магазинами. У меня все тело болело. Я заставил себя встать и снял с джинсов Сары телефонный справочник. Они упали на пол, и мне было лень их поднимать. Я пролистал Желтые страницы, ища прокат автомобилей, позвонил по бесплатному номеру и узнал, что за 43 доллара в день плюс налог и страховка они будут у меня через полтора часа. Сара вышла из душа как раз в тот момент, когда я клал трубку. Она была завернута в большое полотенце, а в руках держала меньшее, все еще сложенное. Когда она подошла проверить свою одежду, я почувствовал запах мыла и шампуня. «Кто это был?» — потребовала она, бросая полотенце рядом с телевизором и наклоняясь, чтобы поднять джинсы и снова положить их на обогреватель. «Я заказал машину». «Отлично. Как скоро мы уедем?» Я не знал, почему она так обрадовалась. Мы не собирались ехать туда, куда она хотела. «Мы?» — сказал я. «Какого черта с этим „мы“?» Когда я злился, я всегда, казалось, возвращался к южнолондонскому сленгу. «Вся эта хрень, о которой ты говоришь, — твоя проблема, а не моя. Единственное „мы“ здесь, Сара, это то, что мы привлекли внимание полиции Северной Каролины, ФБР и всех, кто хочет подработать, и если ты убила полицейского и они нас поймают, мы окажемся в очень большой заднице. Поверь мне на слово, мы не переживем никакого задержания; они нас пристрелят на месте». «Мы ничего не будем делать. Что я собираюсь сделать, так это, во-первых, вытащить нас из этой дерьмовой ситуации; затем я собираюсь вернуть нас обеих в Великобританию. Конец истории. Мне все равно, что происходит где-то еще, или что ты хочешь с этим сделать. У меня здесь достаточно своих проблем. Пошел в жопу Нетаньяху». Она села на край кровати и посмотрела на меня. Я знал, что она собирается начать свою речь, но мне было все равно, я не позволю ей повлиять на меня. «Ник, я все равно тебе скажу. Это важно. Мне нужна твоя помощь». Я перебил ее. «Сара, меня не интересуют твои истории. Не сейчас, хорошо?» Она не собиралась сдаваться. «Слушай, я являюсь связным Великобритании в контактной группе, созданной ЦРУ. Она называется Контртеррористический центр, и мы базируемся в Лэнгли. Наша общая задача — пресекать террористические…» «Сара, я тебе сказал, заткнись, черт возьми…» Ее голос стал немного громче. «…пресекать террористические операции; моя конкретная ячейка координирует усилия США с европейскими и африканскими странами по ликвидации сетей Усамы бен Ладена». «Бен Ладен? Какого черта…» Она посмотрела на меня, ожидая, что я продолжу. Я не стал, но она знала, что я начинаю проявлять интерес. Она вздохнула и продолжила. «Да, бен Ладен. У нас было общее дело, когда он воевал в Афганистане, это правда. Но проблемы начались после вывода русских в восемьдесят девятом году и его возвращения в Саудовскую Аравию. Что касается его, Ник, Афганистан был разрушен не русскими, а афганцами, которые ради денег и власти отвернулись от своей религии и своей страны. Вернувшись домой, он увидел ту же коррупцию во всех арабских странах, принявших западные ценности, — прежде всего, в Саудовской Аравии, на земле двух самых святых мест, Мекки и Медины». Я тупо посмотрел на нее, гадая, сказала бы она все это, если бы знала, что от этого зависит ее жизнь. «Вся ситуация усугубилась войной в Персидском заливе. Для него присутствие сотен тысяч американских и других иностранных войск на саудовской земле было осквернением ислама, возвращением варваров-крестоносцев, чтобы осквернить святые места ислама. Он поклялся вести войну против их присутствия в Саудовской Аравии и против саудовских лидеров, которые впустили их в страну. Что касается его, это стало американской колонией. Он хотел нанести ответный удар Западу — фактически, любому, кто был не мусульманином и находился в Саудовской Аравии». «Мысль о том, что бывшие моджахеды однажды приедут в Соединенные Штаты и проведут операции, никому в голову тогда не приходила». Она позволила себе легкую улыбку. «У ЦРУ есть для этого слово: обратный удар — ядовитые последствия, переносимые политическими ветрами, возвращающиеся домой с далекого поля боя». Уголки ее рта снова стали серьезными, когда она добавила: «Бен Ладен за последние несколько лет стал международным террористом, представляющим самую серьезную угрозу для западных интересов. У него невероятно эффективная инфраструктура, и, конечно же, у него много денег, чтобы финансировать все это самостоятельно. АСУ на озере финансировалась им. Вот почему я там была». Я пожал плечами. «Слушай, если что-то случится, звони в Вашингтон, Лондон, куда угодно. Пусть они разбираются. Вот телефон, звони им». Она посмотрела на прикроватную тумбочку, но не двинулась к ней. Ее взгляд оставался прикованным к моему. Я не был уверен, действительно ли она слушает, или просто ждет, пока я скажу что-нибудь еще. Я встал и подошел к туалетному столику возле ванной. Там были раковина, зеркало, розетка для бритвы, мыло и полотенца для рук; пришло время почистить мою руку. Если она говорила правду, все, что ей нужно было сделать, это поднять трубку. Я снял куртку, засучил рукав рубашки и осмотрел повреждения: два ряда аккуратных чистых проколов, которыми гордился бы любой немецкий дог. Если бы у меня появилось еще больше шрамов, я бы начал выглядеть как кукла из «Капустной грядки», которой, по словам Келли, я и был. Я открыл краны, и Сара несколько секунд молчала, пока я смывал засохшую кровь и грязь с руки. Проколы были глубокими, но менее рваными, чем я ожидал. «Ник, ты что, думаешь, я об этом еще не подумала?» Я взглянул в зеркало и увидел, что она сидит на кровати. «Связываться с кем-либо — не вариант, потому что это не решение». Я медленно вымыл рану с мылом и подождал, пока первая ужасная жгучая боль утихнет, пытаясь понять, было ли то, что она сказала, чем-то большим, чем ее обычное выступление на коктейльной вечеринке. Обогреватель в комнате работал на пределе и щипал мне глаза. «Ник, как ты думаешь, как АСУ собиралась приблизиться к своей цели здесь, в США? Просто подойти и легонько похлопать его по плечу?» Я пожал плечами. Неважно, знал я или нет, она все равно мне расскажет. Это обрушилось на меня потоком. «Ник, у бен Ладена есть высокопоставленный источник. Мы думаем, что он, возможно, находится на уровне Совета национальной безопасности. Подумай, что это значит: группа, которая взорвала Всемирный торговый центр… и башни Хабар в Саудовской Аравии, помнишь? Девятнадцать погибших американских военнослужащих. Они же устроили взрыв в Саудовской Аравии в девяносто пятом году. Еще пять американцев погибли». «Это те люди, у которых есть кто-то внутри администрации. Вот почему я не могу просто поднять трубку и получить внутреннюю помощь: источник узнает, затем закроется на несколько лет и никогда не будет найден. Он — ключ к остановке бен Ладена». Я видел страсть в ее глазах, когда она продолжала. «Ник, у источника есть доступ к Intelink. Это не только означает, что он узнает раньше практически всех о любом моем контакте, но только подумай, какая информация передается бен Ладену и любому другому, кому он затем решит ее продать или отдать. Ты не думаешь, что я бы с удовольствием сообщила об этом?» Ну, если все это правда, то вопрос о телефонном звонке был решен. Intelink — это совершенно секретная сеть, через которую все разведывательные службы США и некоторые союзные разведывательные службы обмениваются информацией, очень похожая на их собственный частный Интернет. Внутри нее все агентства также имеют свои собственные внутренние сети, отделенные брандмауэрами от основной системы. Существует около ста объектов, для доступа к которым требуется допуск к совершенно секретной информации. Кем бы ни был источник, если у него или у нее был доступ к ней, значит, это очень важная персона. Я умылся, подумал и ничего не сказал. Если она говорила правду, и Нетаньяху был убит, а источник существовал, это была бы драма, но она не сильно повлияла бы на мою жизнь. Если подумать, сильно ли это повлияло бы на кого-нибудь еще? Я все еще видел ее отражение в зеркале. «Эй, убей одного израильского премьер-министра», — сказал я, — «появится другой. И что?» Казалось, что-то, что я сказал, ее позабавило, потому что у нее дернулся нос, и ее лицо озарила широкая улыбка. «Они собираются убить не только Нетаньяху, Ник. Главная цель — Арафат. Бен Ладен ненавидит его, ненавидит даже больше, чем Нетаньяху, за то, что он сдерживает Хамас и других исламских фундаменталистов и поддерживает мирный процесс».

Я посмотрел на свою руку, пытаясь скрыть улыбку.

"Он не очень-то любит заводить друзей, старина Бин", - пошутил я.

Моя шутка не была оценена; она продолжила, словно Элизабет, давая мне инструктаж.

"Для бен Ладена в этой атаке важно то, что она скажет миру. Когда CNN спросил его о его планах, он ответил: "Вы увидите их и услышите о них в СМИ, если будет угодно Богу". С тех пор группа "Исламский джихад" направила Соединенным Штатам предупреждение: что вскоре они доставят американцам послание, "которое, мы надеемся, они прочтут внимательно, потому что мы напишем его, с Божьей помощью, на языке, который они поймут".

"Его послание в том, что нигде нет безопасности для граждан Соединенных Штатов и их друзей. Это логическое продолжение взрывов американских интересов за рубежом. Единственное место, которое должно быть безопасным здесь, в США, таковым не является. Подумайте об этом, Ник. Два мировых лидера убиты, будучи гостями самой могущественной нации в мире. Идеальная демонстрация того, что мститель Аллаха может нанести удар где угодно и когда угодно. Только подумайте, какой это будет толчок для фундаменталистов. Как бы вы сказали, дерьма будет по горло. И источник есть, Ник, на каждом шагу".

Она встала и направилась ко мне. Я сосредоточился на своей руке. Я сказал: "А как насчет парня, за которым нас послали в Сирию? Как это вписывается?" Я надеялся, что не выгляжу слишком заинтересованным.

"И ты изменил данные. Лондон мне все рассказал".

Она уже стояла рядом со мной.

"Ах, Лондон снова. Я убил его, потому что должен был, Ник. Он знал настоящие данные. Если бы он вернулся в Великобританию, та фальшивка, которую я им дала, не выдержала бы".

"Зачем вообще было менять?"

Она вздохнула.

"Чтобы попытаться подтвердить, действительно ли существовал источник, и на каком уровне в иерархии СНБ он находился. Это были ранние дни, Ник, ничего не было подтверждено. На тот момент он был всего лишь мифом".

Она явно чувствовала, что нужно сказать больше.

"Послушай, мне нужно было это сделать, чтобы, когда источник, если он существовал, взглянул на данные, он должен был бы сообщить бен Ладену, что все в порядке, ничего не скомпрометировано. Таким образом, это не только подтвердило его существование, но и означало, что, возможно, его можно будет отследить. Тот, кто послал тебя сюда, не будет знать всего, Ник".

Наступила пауза. Я знал, что она ждет, пока я задам еще один вопрос.

Я промокнул руку полотенцем, повернулся и облокотился на раковину. Я посмотрел на нее, она стояла в двух футах от меня.

"Нам должны были сообщить об изменении плана, как только мы прибыли. Ты запорола задание, из-за которого погиб Глен". Она посмотрела на меня с недоумением.

"Регламент Три, помнишь?"

На ее лице не было никакой реакции.

"Да, конечно. Мне жаль". Я знал, что ей наплевать на Глена. Если подумать, мне тоже уже было наплевать. Это было давно. Даже в полку его бы уже давно забыли, кроме его семьи и нескольких близких друзей в День памяти. Его жена, вероятно, вышла бы замуж за другого члена полка и жила бы своей жизнью.

Я вернулся в настоящее.

"Так почему ты в дерьме из-за всего этого, если это было частью работы?"

Она посмотрела на меня своим детским, виноватым лицом.

"В этом-то и проблема". Она запнулась.

"Они не знали. Я думала, что если никто не будет в курсе, то не будет и утечек". Она начала выглядеть подавленной, как и следовало бы, если бы ты серьезно облажался.

"На самом деле, это был полный провал с самого начала. ФБР вскоре подтвердило, что источник действительно существовал. Они называют его Юсефом, но они не знали, на каком уровне в СНБ он находился. Я решила ничего им не рассказывать о том, что делаю. На самом деле, они даже не знают о том, что я делала на озере".

Теперь все стало ясно. Это было так типично для Сары - действовать в одиночку, надеясь собрать все "плюшки" и проложить себе путь на следующую ступеньку карьерной лестницы.

"Так что теперь ты хочешь, чтобы я помог тебе выбраться из твоего дерьма". Я не мог не улыбнуться. На самом деле, это было приятно.

"Я никому не могла сказать, Ник. Если бы я сказала, все могло бы быть скомпрометировано. Я бы не смогла, не рискнула бы". Но она рисковала со мной. Это тоже было очень приятно, что еще больше усложняло мне задачу.

Она повернулась к кровати, села и нажала кнопку "выкл" на пульте от телевизора, поджав колени к груди и обхватив их руками, считая количество ворсинок на квадратный дюйм ковра.

"Проблема в том, Ник, что я до сих пор не знаю, кто этот источник, никто не знает. Как бы я это ни делала, это было целью последних четырех лет: найти его и уничтожить всю сеть".

Она закончила с ковром и повернулась ко мне, пока я продолжал заниматься своей рукой.

"Двое других, которые должны были приехать сегодня на озеро, - единственные в США, кто знает, кто он. Я встречалась с ними только один раз. Я не знаю их имен, контактных данных, ничего. Но мой план состоял в том, чтобы подыграть с убийством и захватить их - я не совсем понимала, как. Но как только мы получим этих двоих, мы достанем и источник. На Нетаньяху и Арафате это не закончится, если мы не нейтрализуем главного человека".

Она откинула волосы назад, пока они высыхали. Мое дыхание было очень медленным и тяжелым, я пытался придумать вопросы, чтобы успокоить свои мысли.

"Ник, ты единственный..." Зазвонил телефон. Сара вскочила и начала набрасывать на себя вещи, схватила оружие и проверила патронник. Джинсы были натянуты до середины бедер, она слегка отодвинула занавеску, чтобы посмотреть на улицу. Она покачала головой. Я взял трубку. Она продолжала одеваться.

Это был ресепшен; мы обменялись несколькими словами, и я положил трубку.

"Это машина. Бери все, иди в душевую и жди".

Она собрала остальную одежду, полотенца и сумку и унесла их с собой. Я снова надел куртку, чтобы скрыть рану и отсутствие рукавов на рубашке, и переключил канал, убедившись, что это не новостная программа.

Я прибавил громкость, чтобы заглушить Сару.

Постучали в дверь. Когда я шел через комнату, даже я не мог не заметить, как воняло сыростью. Я посмотрел в глазок. Это был молодой чернокожий парень в синей футболке. У него под левой рукой была папка с бумагами, а в руке - устройство для считывания кредитных карт.

Я сел с ним на кровать заполнять бланки. Предъявление водительских прав всегда было немного забавным, так как большинство людей за пределами Великобритании понятия не имеют, что они видят - влажный кусочек розовой бумаги, на котором почти ничего не написано и даже нет фотографии.

Он переворачивал страницу, чтобы найти нужные ему детали, стараясь выглядеть так, будто знает, что делает. Мне было больно смотреть на его мучения.

"Номер там". Он облегченно улыбнулся мне.

Когда он встал, я заметил, что он пытается понять, чем пахнет. Я засмеялся.

"Мы использовали машину друга для нашего отпуска. Она сломалась прошлой ночью посреди пустыни".

Он кивнул, ему было все равно. Когда он ушел, Сара вышла из ванной, снова сняла джинсы, чтобы высушить их.

Если она говорила правду, возможно, я верну ее в Лондон.

Проблема заключалась в том, что хотя я почти не понимал, что у меня с Сарой, я понимал, что у меня с Линн и Элизабет. Возможно, у них в семь джин-тоник, в восемь ужин, но если я не выполню свою работу, они меня здорово подставят, может даже организуют мне мою собственную T104. Мне нужно было больше информации от Сары; тот факт, что она убила американца, давал мне довольно четкое представление о том, на чьей она стороне, но мне нужны были веские доказательства. Я сел на кровать, пока она раздевалась и вешала свою одежду на обогреватель.

"Когда они собираются нанести удар?"

Она подошла и села рядом со мной. Она посмотрела на меня с возбуждением, потом ее лицо изменилось.

"Ты все еще мне не веришь, да, ты, сволочь?"

Она схватила меня за руку.

"Ты должен мне помочь. Я единственная, кто может опознать оставшихся двоих, и я их знаю, Ник. Они не успокоятся, пока не закончат дело". Она уставилась на меня. Я не ответил; я знал, что она продолжит.

"Зачем мы здесь, Ник? Как ты будешь смотреть на себя в зеркало, если не поможешь мне это остановить?"

Мистер Спок гордился бы ею. Эмоциональные штучки на меня не слишком действовали, но история звучала логично. Но она уже однажды меня подставила, а смотреть на себя в зеркало никогда не было для меня приоритетом.

Я встал и направился к двери.

"Пойду прогуляюсь, посмотрю, смогу ли я достать нам одежду. Какой у тебя размер?"

"Восьмой американский", обувь шестой. Почему бы мне просто не пойти с тобой?

"Они сейчас ищут пару. У них может даже быть видеозапись с заправки. Сиди здесь, я скоро вернусь".

Выйдя в коридор, я закрыл за собой дверь, но не отошел сразу. Вырвав две спички из книжечки, которую я подобрал, я вставил их между дверью и косяком, одну на фут выше замка, другую ниже.

Я услышал, как изнутри закрываются замки, пока спускался вниз.

Дождь лил непрерывной моросью, когда я сел в машину, красный "Сатурн", и повернул ключ зажигания. Нагреватель дул на максимальной мощности, радио ревело, а дворники бешено метались из стороны в сторону. Настойчивое "бип-бип-бип" напоминало мне пристегнуть ремень безопасности. Я сделал это, вдыхая запах новой машины, включил передачу и выехал на дорогу.

На случай, если она наблюдала, я выехал из ее поля зрения, прежде чем объехать мотель сзади, пересечь главную улицу и припарковаться на стоянке "Арбис", закусочной с горячими сэндвичами. Глядя сквозь провода линий электропередачи, телефонной связи и знака "Стоп", висевшие над главной улицей, я теперь держал дверь мотеля под прицелом; я даже мог видеть, куда она пойдет, так как лестница и первый этаж были в поле моего зрения. Если бы она сделала что-то, что показало бы, что она лжет, по крайней мере, я бы знал, и тогда я снова взял бы все под контроль. Кроме того, я мог видеть, появится ли полиция. Что собиралась делать Сара, когда это произойдет, я не знал и ждать не собирался. Если она следовала своему обычному сценарию, она, вероятно, убила бы пару из них и, надеюсь, погибла бы сама. Это был риск, не держать ее рядом, но он того стоил. К тому же, мне нужно было кое-что сделать одному.

Я продолжал наблюдать за дверью мотеля, включил мобильный, ввел PIN-код и, наконец, набрал три цифры. Ответил оператор.

"Да, пожалуйста", - сказал я.

"Северная Каролина, "Century Twenty-one Realtors", на Скибо-роуд, Фейетвилл".

"Century 21" была семейной франшизой агентства недвижимости, сдающей квартиры. Я был там однажды, когда служил в полку, когда мы с парой ребят жили в Фейетвилле шесть недель. Одну неделю мы провели в "Moon Hall", военной гостинице на базе, которая была вполне приличной, но на выделенное нам довольствие мы решили позволить себе квартиру.

Единственная причина, по которой я мог вспомнить название, заключалась в том, что "Ski" в "Skibo" произносилось как "Sky", и я всегда ошибался.

Я держал двигатель включенным, чтобы окно не запотевало, и не сводил глаз с цели. Пока я ждал, я нажал на рычаг дворника, чтобы очистить лобовое стекло. Мне дали номер, и я набрал его.

На звонок быстро ответил женский голос на сверхскорости.

"Century Twenty-one, Mary Kirschbaum and Jim Hoeland Property Management Inc. Чем могу помочь?"

Я перешел на свой плохой американский акцент.

"Привет, я ищу квартиру в аренду - три спальни, может быть". Чем больше она будет, тем больше вероятность, что на кухне будут необходимые мне удобства.

Я услышал звук быстрого набора на клавиатуре, и через наносекунду она ответила: "У меня есть только одна или две спальни. Вам нужна меблированная или немеблированная?" У меня возникло ощущение, что это не первый ее рабочий день.

"Две спальни, меблированные, подойдут".

"Хорошо, на какой срок вам нужна недвижимость? Мне нужно уведомление за день для еженедельной аренды и за неделю для ежемесячной аренды".

Она, очевидно, решила, что для такого, как я, который, казалось, не имел ни малейшего представления о том, чего хочет, лучше сразу все объяснить, чем тратить ее время.

"На две недели, но могу ли я получить ее сегодня?"

Последовала пауза. Я нарушил процедуру, но она с достоинством вышла из положения.

"Прямо сейчас у меня есть двухкомнатная квартира, которую можно арендовать за сто семьдесят пять долларов в неделю или пятьсот пятьдесят долларов в месяц, плюс электричество и налоги. Если вы решите остаться дольше, ежемесячная арендная плата начнет действовать со второго месяца".

Услышав первые девять или десять слов, я даже не стал слушать остальное.

"Хорошо, звучит отлично. А какая там кухня? Есть ли морозильник?"

Я подумал, она спросит, не с Марса ли я прилетел.

"Да, во всех есть полностью оборудованная кухня. Морозильник, посудомоечная машина, плита..."

Я перебил ее, прежде чем она перечислила все.

"И я точно могу получить ее сегодня?"

Снова последовала пауза.

"Конечно".

Клавиши компьютера плавились.

"Вам нужно приехать в офис сегодня до пяти тридцати, чтобы я могла вас зарегистрировать. Залог составит двести долларов наличными, плюс арендная плата за одну неделю, плюс налоги вперед, только наличными или картой. Как вас зовут?"

Клавиатура получила еще одну короткую передышку, пока я замедлял процесс, говоря с нормальной скоростью.

"Снелл. Ник Снелл".

К тому времени, как я закончил, это уже было на жестком диске.

"Хорошо, я Вельвет, помощник по аренде. Увидимся здесь до пяти тридцати".

Я отключился, чувствуя головокружение. Мне пришлось снова включить дворники, не сводя глаз с двери мотеля. Я посмотрел на наполовину смытую букву "К" на запястье, затем на часы. Было не слишком рано. Я набрал второй номер и услышал ответ: "Здравствуйте, офис младшей школы".

"Здравствуйте, мистер Стоун говорит. Извините, что звоню в неурочное время, но можно ли поговорить с Келли? Я работаю и..." Прежде чем я успел закончить, очень чопорный голос, прямо из черно-белого фильма 50-х годов, сказал: "Совершенно верно, мистер Стоун. Одну минутку".

Меня угостили электронной версией "Зеленых рукавов". Я думал, что эту мелодию давно запретила музыкальная полиция.

Я знал, что "совершенно верно" - это неправда. Секретарше придется вытаскивать ее с урока или чем там занимаются в школах-пансионах в это время суток. Он снова звонит, не по тому номеру, не в тот день и всегда с оправданиями, но я плачу по счетам, и вовремя. Это должно ее бесить. Я мысленно отметил, что в следующий раз, когда приеду, узнаю, кто эта женщина и как она выглядит. Я представлял себе нечто среднее между Джойс Гренфелл и мисс Джин Броди.

Она снова вышла на связь.

"Не могли бы вы перезвонить через четверть часа?"

"Конечно".

"Надеюсь, ничего плохого не случилось. Она сегодня так взволнована, потому что на собрании ей запоздало спели "С днем рождения". Она чувствует себя очень особенной юной леди".

Я выключил зажигание, чтобы убить пятнадцать минут, продолжая следить за мотелем и слушать радио, чувствуя себя очень довольным, что мне удалось позвонить. Это ее удивит. Из мечтаний меня вырвал новостной заголовок.

"... смертельная перестрелка всего в нескольких минутах езды от отдыхающих семей. Мы вернемся к репортажу с места событий после этих сообщений..."

После того как я прослушал важное объявление о распродаже спортивной одежды в Sears на этой неделе, очень серьезный голос попытался придать весомости попкорновому репортажу, который он представлял. В доме были найдены тела, предположительно выходцев с Ближнего Востока. Однако полиция пока не разглашает подробности. Его голос понизился на октаву для большей важности. Неподтвержденные сообщения предполагали, что убитые могли быть террористами.

По крайней мере, не было упоминаний о погибших полицейских, а это означало, что нет разозленных копов, охотящихся за Бонни и Клайдом, убившими их лучших друзей. Я сидел и слушал остаток новостей, очень остро ощущая неприятную влажность своих джинсов.

Было около семнадцати минут первого. Я включил телефон и снова позвонил в Великобританию, бросая взгляд то на клавиатуру, то на дверь мотеля. Пошли гудки, и я выключил радио.

Наши разговоры, когда она была в школе, обычно были довольно напряженными, потому что она находилась в офисе, и люди подслушивали, и, как и бабушка с дедушкой, они все еще не понимали, как такой непостоянный человек, как я, может отвечать за благополучие ребенка.

Зазвонил телефон, она ответила.

"Алло?"

"Привет, как ты сегодня!" Я всегда старался звучать очень радостно, чтобы успокоить ее.

"Хорошо. А ты где?"

Я слышал, как звонят телефоны, и мисс Гренфелл-Броди суетится на заднем плане.

"Я в Лондоне, все еще работаю. Как школа?"

"Хорошо".

"А бабушка с дедушкой? Хорошо провели время?"

"Было нормально". Ее тон внезапно изменился.

"Эй, Ник, круто, что ты позвонил!"

Мне тоже было приятно услышать ее голос.

"Видишь, я обещал тебе позвонить, и я это сделал, правда? Вот, обещание нормального человека. Ты впечатлена или как?"

Она начала оживляться.

"Да, и знаешь что? Сегодня на собрании вся школа спела мне "С днем рождения". Ну, мне, Луизе и Кэтрин. У них тоже были дни рождения на каникулах. Ты впечатлен или как?"

Я представил, как мисс Гренфелл-Броди неодобрительно смотрит на Келли.

"Мы не говорим "или как", помнишь? В любом случае, это было неловко?"

"Нет! Мой класс купил мне подарок. Книга удивительных фактов; она очень крутая".

"Вау!" - сказал я, пытаясь изобразить энтузиазм.

"Так что ты сегодня делала?"

"Хм, в основном проект по географии, наверное".

"Это хорошо. Мне это очень нравилось в школе". Я посмотрел вверх, на случай, если в мою сторону летела молния.

"У нас сегодня весь день были мокрые перемены", - продолжала она болтать.

"В Лондоне дождь?"

"Льет как из ведра, я промок до нитки. Дождь лил как из ведра. Особенно собаки".

Мы оба рассмеялись. Она сказала: "Ты уже разговаривал с Джошем? Они вернулись домой?"

"Нет, они вернутся домой только завтра".

"А, хорошо. Нам нужно отправить открытку, чтобы поблагодарить их за то, что они приезжали к нам".

Я думал, что именно я должен придумывать взрослые, родительские штуки.

"Хорошо. Ты можешь этим заняться? Это будет очень приятный сюрприз для них. Расскажи им несколько удивительных фактов заодно".

"Я расскажу, во время писем".

"Отлично, им понравится". Письма - это час, выделенный каждую субботу после занятий, когда дети, находящиеся на пансионе, должны писать своим родителям. Или, если ты Келли, опекуну и бабушке с дедушкой.

Грузовик припарковался между мной и мотелем. Она все еще болтала, пока я двигался на сиденье, чтобы держать цель на прицеле, и в то же время воспользовался возможностью поправить свои влажные джинсы.

"Мне бы хотелось остаться с ними, Ник. Мы можем вернуться на корабль?"

"Ага, без проблем". Я понял, что все еще чувствую вину. Она могла попросить что угодно в этот момент, и я бы согласился. Движение все еще бешено неслось между целью и мной, поднимая облака воды.

"А Джош и все остальные приедут?"

"Конечно. Как только у нас будут следующие длинные каникулы. Не забудь спросить Джоша в открытке, хорошо?"

Даже когда я это говорил, я знал, что этого не произойдет. Шансы, что Джош сможет снова приехать в Великобританию со своими детьми, были невелики из-за расходов. Я сказал: "Мне пора идти. Желаю тебе очень-очень счастливого дня рождения сегодня вечером".

"Хорошо, ты мне еще позвонишь скоро?"

"Надеюсь. На этой неделе не смогу, но обязательно позвоню после выходных, обещаю. НПП. Ты видишься с бабушкой и дедушкой?"

"Да. В субботу нет драмы, так что после занятий и писем бабушка сказала, что я могу пойти к ним".

Я был этому рад, потому что если они не могли взять ее на некоторые выходные, она не могла покинуть территорию школы.

"Хорошо, слушай, хорошего дня".

"Будет. Я люблю тебя".

Мне всегда казалось странным, когда она это делала. Мне это нравилось, но я никогда не мог сказать этого первым. Если я говорил, мне казалось, что я вторгаюсь.

"Я тоже тебя люблю. А вот еще один удивительный факт! Ладно, обратно в класс. Скоро поговорим, хорошо?"

Она засмеялась, и телефон замолчал. Я догадался, что она знала, что должна сделать первый шаг.

Она была счастлива, что я позвонил, а я был счастлив, что не забыл.

Более того, теперь, когда я знал, что Фирма знает о ней, это стало намного проще. Мне не нужно было выходить из машины и пользоваться общественным телефоном-автоматом. Я удалил оба номера из меню повторного вызова и выключил телефон.

Грузовик уехал, так что мне больше не нужно было сидеть, как акробат, чтобы держать цель на прицеле. Я минуту просто сидел, глядя на дверь мотеля и проезжающий между нами транспорт, чувствуя себя очень довольным собой.

Я снова переключился в рабочий режим, вытащил из кошелька 5 долларов и пошел купил колу, изо всех сил стараясь "сторожить" цель через окна. Выйдя на площадку перед мотелем с пинтой с половиной колы со льдом в руке, я подошел к ряду из четырех телефонов, стоявших рядом с "Бургер Кингом".

Я вытянул трубку на всю длину, чтобы все еще видеть мотель. Рев транспорта был почти оглушительным. Я опустил деньги, чтобы позвонить в справочную. Заткнув ухо пальцем и потянув трубку на последний дюйм провода, чтобы держать цель на прицеле, я крикнул: "Вашингтон, округ Колумбия. Британское посольство, Массачусетс-авеню, пожалуйста". Мне пришлось повторить, потому что из-за шума транспорта она не могла понять мой австралийский акцент.

Я набрал номер и наконец дозвонился до того, кто мне был нужен.

"Майкл, это Ник. Мне нужна помощь, и я решил принять твое предложение".

Последовала небольшая пауза, пока Металлический Микки обдумывал это.

"Ну, это зависит от того, что именно это было за предложение". Я представил его улыбку.

"Это всего лишь несколько вопросов, на которые нужно ответить, ничего такого, что могло бы тебя впутать в неприятности". Я слышал, как кричу в трубку, пытаясь перекричать шум транспорта.

"Хорошо. Я бы просто не хотел быть непослушным мальчиком".

Спорю, что хотел бы.

"Нет, приятель, никаких проблем. У тебя есть ручка?"

Он медленно произнес "О-кей", пока искал ее.

"Мне нужно все, что ты сможешь найти по псевдониму Юсеф. Все, что сможешь достать".

Он удивленно посмотрел на мою прямолинейную речь по телефону.

"Ник, разве ты не тот самый непослушный! Ты же должен беспокоиться о безопасности".

Он захихикал, как школьник.

"Знаю, приятель, но это важно, и у меня нет времени на пустяки. Другое, что мне нужно знать, это над чем именно Сара работала последние два года в США", плюс, чем она занималась два года до этого? Я знаю, что ты сейчас не знаешь, но я просто уверен, что ты сможешь это выяснить".

"Ну, Ник, старый льстец, ты". Он засмеялся, записывая себе напоминание.

"Разве ты не должен быть в курсе?"

Я вздохнул.

"Да, знаю, приятель, но я облажался и запутался. Я не очень-то хочу звонить в Лондон и все улаживать. Первый раз делаю такую работу, и все такое. Это было бы очень неловко".

Он радостно взвизгнул.

"О, расскажи мне об этом!"

Я понятия не имел, о чем он говорит, и просто продолжил, прежде чем он успел мне рассказать.

"Наконец, мне нужно знать, чем на этой неделе занимаются Нетаньяху и Арафат. Ну, знаешь, время, места, все такое". "О-кей. Ты занятой мальчик, не правда ли?"

"А, и еще кое-что напоследок. Мне нужно знать имена и биографии четырех человек, убитых прошлой ночью в месте под названием Литл-Лик-Крик в Северной Каролине".

Последовала пауза; я почти слышал, как вращаются шестеренки, когда он связывал это с Сарой и ее загородными поездками. Я ожидал ответа в духе: "Мне это не нравится, Ник", но вместо этого получил очень небрежное: "К какому сроку тебе это нужно?"

"Было бы здорово сегодня после обеда. Как думаешь, сможешь?" Мне пришлось повернуться обратно к кабинке, чтобы услышать его, пока мимо прогрохотали три грузовика.

"Нет, но я знаю человека, который может. Не могу дождаться, чтобы ему позвонить".

"Спасибо за это, Майкл, я очень ценю. Больше мне некого спросить, ты же знаешь, как это бывает. Но я бы хотел, чтобы это осталось между нами, тобой и столбом у ворот, ладно?"

"Ты, я и столб у ворот, ммм, звучит интересно. Пока!"

Я вернулся в кабинку и повесил трубку. Я бы предпочел поговорить с Джошем, но не мог, пока он не вернется из Великобритании. Придется обойтись Металлическим Микки.

Дождь добавил еще один слой влаги на плечи моей куртки и волосы. Предплечье снова начало ныть. Идя к машине, я поднял манжету куртки, чтобы посмотреть. Нехорошо. Образовывались струпья, но укусы были глубокими и нуждались в очистке и обработке кем-то, кто действительно знал, что делает. По крайней мере, когда останутся шрамы, мне не придется ничего объяснять. Следы зубов говорили сами за себя.

Я проехал мимо мотеля, проверяя, нет ли чего-нибудь необычного, например, шестнадцати полицейских машин и вдвое большего количества ружей, готовых к нападению. Ничего. Я припарковался и прошел мимо стойки регистрации. Заглянув в стеклянные двери, я увидел, что Донна все еще на ресепшене и все еще читает что-то очень увлекательное под стойкой. Рядом с кофеваркой для гостей стоял поднос с датскими булочками и миска с большими красными яблоками.

Все выглядело совершенно нормально.

Я сделал расслабленное лицо и вошел в дверь. Трое детей спорили, кто понесет какую сумку. Я почувствовал запах кофе и вспомнил, что голоден. Оставив семью разбираться со своими проблемами, я подошел к автомату, взял кофе, четыре яблока и столько же булочек, а затем вернулся к Донне.

"Мы решили выехать раньше, теперь у нас есть другая машина", - сказал я, отламывая уголок одной из датских булочек и откусывая.

"Конечно, без проблем, но боюсь, мне придется взять с вас полную стоимость".

Она распечатала счет, и я проверил, нет ли там зарегистрированных телефонных звонков. Их не было. Я подписал отрывной талон карты.

Я пошел в номер. Две контрольные спички все еще были на месте. Постучав в дверь, я убедился, что она видит меня в глазок, когда я их вытаскивал.

Было душно, а влага от сушащейся одежды и тел сделала воздух влажным, как в теплице. Она снова смотрела телевизор, сидя на краю кровати, все еще с полотенцем вокруг себя. Она взяла свою тарелку и кофе, не глядя на меня, ее глаза были прикованы к экрану.

"Это уже третий выпуск новостей, который я вижу".

Когда я присоединился к ней на кровати, я увидел, что это повтор того, что я слышал по радио. Репортер говорил на фоне полицейских машин и фургонов, а затем леса. На нем была совершенно новая синяя куртка Gore-Tex, вероятно, купленная за счет командировочных в Sears по дороге к озеру; капюшон был опущен, так что были видны его идеальные пластиковые волосы и лицо, и он говорил тем самым серьезным тоном "мы-находимся-на-месте-событий". Перестрелка произошла несколько часов назад, но он должен был создать впечатление, что плохие парни могут появиться в любую минуту.

Я сказал: "Они упоминали какие-нибудь подробности?"

Она звучала довольно взволнованно.

"Да. Все сказали, что на заправке было двое мужчин, но есть неподтвержденные сообщения, что одним из них могла быть женщина. ФБР находятся на обоих местах происшествия, но официального заявления пока не было". Она откусила кусочек датской булочки и проговорила с набитым ртом.

"Эта женщина в синей "Мазде", должно быть, очень испугалась, если не увидела, что я женщина".

Я должен был согласиться. Но, с другой стороны, возможно, они ориентировались на то, что собаки нашли нижнее белье Сары. После еще одного куска она добавила: "Лэнса не упоминали".

Меня это не беспокоило; я знал, что они не будут сообщать СМИ все, что им известно. Если только они еще не нашли его. Главное, что ни один полицейский не погиб.

Я встал и подошел к окну. Ее одежда почти высохла.

"Пора двигаться. Одевайся, пошли".

Она надела джинсы, и я знал, какими они будут на ощупь - жесткими и ужасными. Она надела их, согнула колени и сделала несколько приседаний, чтобы они стали немного мягче, стряхнула грязь и снова надела топ. Надевая свои одиннадцатые кроссовки, она посмотрела на меня.

"Где наша новая одежда?"

"Я забыл. Пошли!"

Мы сели в машину, и я поехал. Сначала она, казалось, ничего не заметила, потому что была занята тем, что ела яблоки и пила кофе, но когда мы выехали на шоссе, стало очевидно, что мы едем не в сторону аэропорта, а от него. Она нахмурилась.

"Куда мы едем?"

"В Фейетвилл".

Она взяла карту штата, которую оставила нам компания по прокату автомобилей.

"Но это еще дальше от Вашингтона. Почему Фейетвилл?"

"Потому что я так хочу: я хочу убраться отсюда и оказаться в безопасном месте, которое я знаю. А потом я разберусь со своими делами". Я не сводил глаз с указателей на 401-ю трассу на юг.

Ее лицо вытянулось.

"Ты же мне поможешь, правда, Ник?"

Я не ответил.

Соблюдая скоростной режим, чтобы не привлекать внимания полиции, я ехал по той же дороге, что и раньше, в сторону города. Переезжая мост Кейп-Фир, я заметил автостоянку на другой стороне, на берегу реки под мостом, чтобы рыбаки и лодки могли добраться до воды. Когда мы выехали на берег и проехали съезд к ней, я сделал мысленную заметку.

Вскоре после этого мы въехали в черту города Фейетвилл, который, казалось, полностью состоял из закусочных быстрого питания.

"Почему Фейетвилл, Ник? Почему мы здесь?"

Это была та Америка, которую она никогда не видела и, судя по ее лицу, не хотела видеть.

"Это единственное место в Северной Каролине, которое я знаю. Я планирую здесь отсидеться, пока Лондон не решит, как они вернут тебя и меня в Великобританию. Им придется уладить этот бардак с Госдепартаментом, прежде чем мы куда-либо поедем или что-либо сделаем. А до тех пор нам нужно держаться подальше от полиции - да и вообще от всех".

Я взглянул на нее и, кажется, увидел, как она напряглась. Я знал, что она взволнована всем этим, но она ни за что не покажет этого.

Я проехал по Скибо, и "Century 21" был таким же, каким я его помнил: переделанный дом в стиле бревенчатой избы среди сосен, с небольшой парковкой спереди и большой неоновой вывеской, торчащей сбоку от дороги. Но я еще не был готов зайти; мне нужно было привести себя в порядок и выглядеть хотя бы наполовину прилично.

Я проехал еще немного и нашел торговый район, расположенный вокруг открытой площади. За ним, далеко слева, я увидел "Пентагон" и понял, что это, должно быть, часть торгового центра, в котором я уже бывал. Большой баннер висел на фасаде из йоркского камня размером с ряд домов. На нем сообщалось, что универмаг Sears готов и ждет, чтобы в любое время принять мои деньги за свою фантастическую распродажу спортивной одежды. Я заехал и спрятал машину среди множества других автомобилей.

Она смотрела на меня.

"Что теперь?"

"Одежда. Я пойду один. Какой у тебя размер?"

"Я уже говорила тебе, что у меня восьмой размер, а обувь - шестой, оба американские".

Затем она бросила на меня взгляд, который говорил: "Разве ты не помнишь? Ты же раньше это знал".

Глядя на ее улыбку, я закрыл дверь и направился к магазину семейной одежды Goody's.

Полчаса спустя я вернулся с двумя набитыми нейлоновыми спортивными сумками. Мы зашли в "Пентагон" и переоделись в общественных туалетах. Я умылся и попытался перевязать раны на руке одними из лучших кухонных полотенец из Goody's. Мне следовало бы найти аптеку, но мне было лень; казалось, есть дела поважнее. К тому же, я был прирожденным универсальным покупателем. Умывшись и переодевшись, я подождал снаружи туалетов со своей сумкой старой одежды. Рядом был магазин сотовых телефонов; я зашел и купил две телефонные карты по 20 долларов и заскочил к банкомату.

Сара и я выглядели вполне преданной парой в наших одинаковых пригородных джинсах и толстовках, с аккуратными нейлоновыми куртками-бомберами на случай дождя. Мне, безусловно, стало намного лучше, когда я выбрался из своего старого поношенного комплекта, но глаза слезились от усталости, и мне было трудно на чем-либо долго сосредоточиться. Мы вернулись к машине и бросили старые вещи в багажник.

Я вступил в новую фазу работы.

"Ты веди", - сказал я, бросая ей ключи.

"Я скажу тебе куда".

Мы заехали на стоянку "Century 21" и припарковались среди елей.

Двигатель все еще работал, и я посмотрел через проезжую часть в сторону заправочной станции, не особо концентрируясь, но готовясь к следующим нескольким минутам. Такие вещи должны выглядеть естественно, а это может произойти только в том случае, если вы ведете себя естественно. Для этого требуется лишь небольшая подготовка.

Она была в замешательстве.

"Что мы теперь делаем?"

"Как я уже сказал, мы ничего не делаем. Я ищу нам место, где остановиться. Чем меньше людей нас увидят вместе, тем лучше. Жди здесь".

Я снова оставил ей ключи. Ничего страшного, она никуда не денется; она хотела, чтобы я ей помог. Кроме того, она знала, что если она уедет, мне придется сообщить об этом, и тогда она будет в бегах не только от меня, но и от полиции, и у Фирмы не останется другого выхода, кроме как подставить ее.

Я оставил ее считать грузовики и зашел в офис. Я узнал Вельвет по голосу, когда она принимала очередной телефонный запрос со скоростью звука.

У нее были длинные волосы, ниже плеч, и химическая завивка крашеных в блонд волос, которую давно пора было обновить. На ней было столько лака, что волосы казались нейлоновыми нитями. Кожа на руках показывала, что ей около двадцати, но ее пальцы были желтыми, и у нее уже появились "гусиные лапки" от того, что она щурила лицо, чтобы дым сигарет не попадал в глаза. Она выглядела довольно привлекательно снаружи, но я бы не хотел заглядывать в ее легкие через оптоволоконный эндоскоп. Мои глаза болели сильнее, чем когда-либо.

Она закончила разговор и посмотрела вверх.

"Привет. Чем могу помочь?"

"Привет, меня зовут Ник Снелл. Я забронировал у вас квартиру сегодня утром".

Прежде чем я успел закончить, она уже рылась в своих файлах, и через несколько мгновений протянула ключ.

"Мне нужно, чтобы вы заполнили эту форму. Я забыла спросить, есть ли у вас домашние животные. Если да, то они не должны весить больше двадцати фунтов каждый, и вам разрешено только два. Как вы будете платить?"

"Нет, нет, наличными".

Наконец-то от нее последовала реакция, которая не была полностью автоматизированной; возможно, ей понравилось, как я произнес слово "наличные". Две минуты спустя я возвращался к машине.

Я открыл карту и поискал Норт Рейли Роуд, которая, как сказала Вельвет, находилась всего в нескольких минутах езды. Стюартс-Крик оказался частным "сообществом" с одной дорогой туда и обратно; он открывался на территорию около сорока акров, на которой располагались двадцать или около того блоков зеленых, обшитых деревом трехэтажных многоквартирных домов. Мы соблюдали ограничение скорости в 15 миль в час, въезжая в наш новый район.

"Это квартира номер семь один два", - сказал я, глядя по сторонам. "Думаю, это семнадцатый корпус". Сара кивнула, и мы пошли через лужи, глядя на номера на больших серых почтовых ящиках, расположенных возле каждого корпуса. Мы прошли мимо общественного бассейна и теннисных кортов, рядом с которыми стояли ряд телефонных будок и автоматы с колой и газетами.

"Понятно". Сара свернула на парковку семнадцатого корпуса.

Мы поднялись по деревянной лестнице и вошли в квартиру. Первое впечатление - коричневый. Коричневый диван и кресло вокруг телевизора и камин с имитацией каменной кладки, с кольчужной занавеской, защищающей коричневый ковер. Жилая зона была открытой планировки, с кухонной зоной, расположенной напротив входа. В дальнем конце комнаты находились раздвижные двери патио с москитной сеткой снаружи, ведущие на небольшой балкон.

В квартире пахло чистотой и выглядело уютно. В спальнях были разложены одеяла, простыни и полотенца, готовые к использованию. На кухне был приветственный набор из кофе, сухих сливок и сахара. Сара вошла в спальни, закрывая жалюзи. Я проскользнул на кухню и включил морозильник, повернув ручку на "быстрая заморозка". Звук работающего мотора был слишком громким, поэтому я включил и холодильник.

Она вернулась в гостиную, когда я ставил чайник.

"Что теперь?" - спросила она, закрывая жалюзи на двери патио, чтобы отгородиться от любопытных глаз.

"Ничего. Ты оставайся здесь, я пойду за едой. Я умираю от голода. Чайник уже кипит, почему бы не заварить?"

Я поехал в ближайший магазин, который был частью заправочной станции, и купил обычные продукты: пару сэндвичей, чипсы, консервированные напитки, бритвенные принадлежности и средства для стирки. Затем я использовал свою телефонную карту, чтобы позвонить Металлическому Микки из телефонной будки на площадке перед заправкой. На его добавочном номере в посольстве никто не ответил, даже автоответчик, а коммутатор не принимал сообщения.

Бэби-Джи показал 18:36. Он, должно быть, закончил на сегодня. Я попытался вспомнить его домашний номер; не смог, черт. Он был выброшен вместе с 3C.

Я вернулся в квартиру. Сара лежала на диване полусонная, телевизор был включен, а кофе не был сварен. Я бросил ей сэндвич и пакет чипсов и пошел подогревать воду. Желтый свет морозильника показывал, что он все еще работает сверхурочно, чтобы достичь быстрой заморозки.

Сара наконец протянула руку и начала разворачивать еду. Я налил воду в кофейные кружки.

Раздражало то, что все, что она сказала, имело смысл; она ничем не показала, что лжет. Почему она должна доверять кому-либо в Лондоне? По собственному опыту я знал, что Фирма скользкая, как угорь в детском масле.

Я повернулся к ней лицом, ставя кофе на барную стойку.

Она лежала, откинувшись назад, с сэндвичем на груди, от которого не хватало одного куска. Она отключилась. Я знал, что она чувствует. Я был измотан, и голова начинала кружиться. Мне отчаянно хотелось спать. Я проверил, заперта ли входная дверь, и рухнул на одну из двуспальных кроватей, поверх кучи простыней, полотенец и одеял.

Когда я проснулся, было еще темно. Я повернулся и почувствовал рядом с собой еще одно тело. Я не слышал и не чувствовал, как она вошла в комнату.

Когда мои глаза привыкли к тусклому свету уличных фонарей, проникавшему сквозь жалюзи, я смог различить ее очертания. Она лежала лицом ко мне, свернувшись калачиком, ее руки были сложены вместе, поддерживая голову. Казалось, ей снился плохой сон. Она что-то бормотала себе под нос и начала двигать головой о сложенное одеяло. Она никогда не выглядела такой беззащитной. Я просто лежал и смотрел на нее.

Ее кожа светилась в тепле комнаты, но брови были нахмурены. На мгновение мне показалось, что она испытывает боль. Я протянул руку, чтобы коснуться ее, как вдруг она тихонько вскрикнула, один раз перевернулась и снова затихла. Я все еще чувствовал запах яблочного шампуня в ее волосах.

Я считал, что с тех пор, как я был ребенком, мне неплохо удавалось держать людей на расстоянии. Это не делало жизнь совершенно чертовски блестящей, но это помогало мне двигаться вперед и, черт возьми, помогало избежать разочарований. Но это было другое. Совсем другое.

Она снова пробормотала и прижалась ко мне ближе. Я совершенно не знал, как с этим справиться. Сначала Келли, теперь Сара. Еще минута, и я буду просматривать объявления агентов по недвижимости в поисках домика мечты с розами у двери. Полная катастрофа. Это меня до смерти напугало.

Я никогда не был лучшим в мире, когда дело касалось того, чтобы оставаться на одном месте, и у меня начало появляться это неприятное чувство, что постоянное движение так хорошо мне подходило, потому что это означало, что мне не нужно слишком много думать о том, от чего я убегаю или к чему иду.

Я слышал, как в соседней комнате все еще работает телевизор. Женщина пыталась продать нам выгодное предложение на набор для барбекю. Я перевернулся, сел и потянул за край жалюзи. Дождя не было, но по струйкам на окнах я видел, что за последние несколько часов у нас снова был ливень.

Задняя подсветка Baby-G показывала 02:54.

Я медленно встал, стараясь не потревожить ее, и направился к кухне. Протирая глаза, чтобы проснуться, проходя мимо зеркала на стене гостиной, я увидел лицо из ада; складки и пятна от сна на полотенцах, и мои волосы, густые от жира, торчали так, будто меня хорошо ударили электрошокером. Я поплелся на кухню, почесывая каждую складку кожи, до которой мог дотянуться. Пришло время кофе.

Сара, должно быть, услышала, как я гремел. Ее голос за моей спиной соответствовал тому, как я себя чувствовал и выглядел.

"Я бы хотела один такой, пожалуйста". Телевизор затих, когда она нажала "выкл" на пульте.

Она села на диван, виновато глядя на ковер, ее руки были между ног, словно ее наконец-то разоблачили как человека. Я ожидал, что она скажет: "Пожалуйста, никому не говори", но она не сказала. Вместо этого она сказала: "Мне так жаль. Ник, мне было так одиноко и страшно. Мне нужно было быть рядом с тобой". Она посмотрела на меня. Ее глаза были полны боли и чего-то еще, что я не мог точно определить, но надеялся, что это было сожаление.

"Ты очень много значил для меня, Ник. Я просто не знала, как с этим справиться тогда. Мне жаль, что я так себя вела тогда, и мне жаль, что я такая дура сейчас". Она замолчала, вглядываясь в мое лицо.

"Я больше так не сделаю, обещаю".

Я повернулся к кофе и попытался звучать бодро.

"Все в порядке, без проблем".

Больше всего мне хотелось схватить ее, крепко обнять и на мгновение представить, что я могу все исправить. Но я застыл между воспоминаниями о том, что она сделала со мной в прошлом, и моими будущими приказами.

Я включил чайник, чувствуя себя все более и более растерянным. Я попытался вернуться в настоящее.

"Мне нужен домашний номер Майкла Уорнера".

Сначала она не поняла.

"Кто?"

"Майкл Уорнер. Мне нужен его домашний номер".

Я повернулся и взглянул на нее. До нее дошло, что я был в Вашингтоне.

Она сказала: "Что ты им сказал?" Мне кажется, я никогда не видел ее такой несчастной.

"Что я проверял твое личное дело. В любом случае, я разговаривал только с Металлическим Микки".

Я вылил вчерашние кружки в раковину и начал заново.

"Металлический Микки". Она засмеялась.

"Отличное имя!" Потом ее настроение снова изменилось.

"Зачем тебе его номер?"

Я принес ей кофе, поставив его на низкий столик перед диваном.

"У меня было несколько вопросов, которые я хотел, чтобы он исследовал. Он может подумать, что это странно, если я не позвоню, чтобы узнать ответы".

Она задумалась, сделав первый глоток, а затем продиктовала номер. У меня не было ручки, но я нацарапал его на передней обложке телефонной книги ключом от машины и оторвал этот кусок.

"Я сейчас вернусь".

Она поставила свою кружку и встала.

"Немного рано, не правда ли?" Она была права, но я хотел знать.

"К черту его. Ему платят двадцать четыре часа в сутки, разве нет?"

Телефонные будки у бассейна и кортов находились всего в пятидесяти метрах через дорогу. Справа от них стояли газетные автоматы, один с "USA Today", а другой с "Fayetteville Observer Times". Под уличным освещением я едва мог различить фотографию леса на первой странице "Times". Мне было лень выяснять, о чем они пишут.

Пока мы спали, действительно шел дождь, и довольно сильный, судя по размеру луж. Было тепло и влажно, и моя толстовка начала прилипать к спине. Мне хотелось, чтобы эта погода определилась. Я достал свой кусочек телефонной книги и телефонную карту и набрал номер.

Сонное "Алло?" от Металлического Микки, очень сонное, но медленное и настороженное.

"Это я. Ник. Извини, что так рано, но я не мог добраться до телефона. Тебе повезло?" Я услышал шелест постельного белья, когда он устроился поудобнее с телефоном у уха.

"О, ммм да, дай мне протереть глаза, и я весь твой". Последовала пауза, пока он шарил в поисках очков.

Я не хотел разговаривать с ним по телефону всю ночь.

"Наши двое друзей, о которых мы говорили, чем они занимаются до конца этой недели?" Я обернулся, чтобы проверить, не смотрит ли кто-нибудь. Не то чтобы звонить по телефону в этот час было необычно, так как в этих квартирах не было телефона. Нужно было подключать свой.

"Ну, они закончили свою работу и проведут среду и часть четверга, просто пожимая руки и фотографируясь, чтобы показать, какие они хорошие и как хорошо прошли их визиты. Разве это не мило?"

"Уверен, что так, но где? Где все это происходит?"

"Точно не знаю. В Вашингтоне и окрестностях, наверное".

"Хорошо, приятель. А теперь насчет нашего американского друга?"

"Ах, вот тут, думаю, нам нужно встретиться, Ник. Я не очень-то хочу обсуждать его по стационарному телефону, и у меня накопилось много бумажной работы, которую, я думаю, ты захочешь прочитать. У меня также есть информация, которую ты хотел получить о своем другом".

Нашел ли он что-то конфиденциальное, или он просто беспокоился, что когда придет время проверки его личного дела, болтовня по телефону плохо на нем отразится?

Я сказал: "Хорошо, приятель, вот что я тебе скажу. То же место, что и раньше, в 12:30 сегодня. Ты спонсируешь".

"Прекрасно, тогда увидимся". Последовала пауза.

"Но как насчет... остальных?" С каждым словом он все больше походил на деревенскую сплетницу.

"Что?"

"Насчет твоих остальных четырех друзей. Знаешь, тех, кто ездит отдыхать на озера".

"А, да, эти друзья. Я забыл, у меня их так много".

"Я прекрасно тебя понимаю, Ник. Так трудно уследить".

Он снова замолчал. Мне придется поработать.

"Кто они?"

"Не могу тебе сказать! Ну, не по телефону, Ник. Думаю, тебе нужно прочитать то, что у меня для тебя есть. Все это очень хорошо связано с Girlie. Это как большая головоломка. Разве это не захватывающе! Увидимся завтра..."

"Помни, ты спонсируешь". Мне пришлось перебить его, чтобы убедиться, что он понял.

"Пока".

Я не знал, понял ли он, что я имею в виду, но скоро узнаю.

Я положил трубку и повернулся, чтобы вернуться в квартиру. Сара была на полпути через парковку и шла ко мне, как буря. Я остался на месте и позволил ей подойти ко мне.

Она дрожала от гнева.

"Ты собираешься меня убить?" Она тыкала меня пальцем в грудь с каждым словом.

"Вот о чем был этот телефонный звонок?"

"Не будь глупой", - сказал я.

"Зачем я тащил тебя сюда..." "Я видела свет морозильника, Ник. Не лги мне".

"Что? Должно быть, он включился, когда я включил холодильник".

"Чушь! Они на разных вилках. Я что, выгляжу глупо? Ты мне врешь. Ник!"

Я оглянулся, чтобы убедиться, что никто не смотрит. Это был не Таймс-сквер, и громкие голоса на улице рано утром наверняка привлекут полицейские или частные охранные машины. Я приложил палец к губам. Она понизила тон, но все равно набросилась на меня.

"Ради бога, почему ты мне не веришь? Почему ты не веришь тому, что я пытаюсь тебе сказать?" У нее перехватило горло, и на глазах выступили слезы. Я впервые видел, как она плачет.

"Я не могу поверить, что ты собирался это сделать. Я думала, что что-то значу для тебя".

Я обнаружил, что чувствую вину, наверное, такую сильную, какой никогда раньше не испытывал.

"А после того, как ты меня заморозишь, Ник? Это был измельчитель древесины, чтобы перемолоть меня, как ты сделал с теми двумя в Афганистане? Засунуть в мешок, а потом вниз по реке и скормить рыбам? Они заказали T104, разве нет? Разве нет?"

Я медленно покачал головой.

"Ты ошибаешься, Сара, ты..." Она ничего не хотела слушать.

"Ты собирался сделать со мной то же самое, что и с теми двумя моджахедами, разве нет? Разве нет, Ник?"

Я взял ее за плечи.

"Ты несешь чушь, морозильник, должно быть, уже был включен. Послушай меня, я тебе верю, правда верю, но это ничего не меняет. Я все равно верну тебя в Лондон". Слова были произнесены с убеждением; сейчас я не лгал ни об одном из этих двух вещей. Мне стало легче, когда я посмотрел ей в глаза.

"Но, Ник, если ты мне веришь, ты должен мне помочь. Ты единственный, кому я могу доверять". Она покачала головой и отвернулась от меня.

"Ха! Какая чертова ирония!"

"Сара, послушай, мне все равно, что происходит в Вашингтоне. Единственное, о чем я забочусь, это выбраться отсюда живыми обоим".

Она повернулась ко мне, слезы текли по ее лицу, затем обхватила меня обеими руками за талию и уткнулась головой мне в грудь. Она заплакала еще сильнее; я хотел что-то сделать, но просто не знал что. Я посмотрел на облака и позволил ей продолжить.

Плач снова перешел в гнев, и она оттолкнула меня.

"Ты раньше заботился обо мне, Ник. У тебя совсем нет чертовых границ?"

Она закрыла лицо руками, вытирая слезы.

"Я не могу поверить, что ты собирался меня убить или даже думал об этом".

"Нет, Сара, нет... Я не..."

Плач перешел в судорожные рыдания. Казалось, у нее нервный срыв.

"Я так ошиблась, Ник, так чертовски ошиблась... Я думала, что все продумала... все под контролем... Я даже тебе доверяла. Как я могла быть такой дурой?"

Я молча погладил ее по щеке, затем провел пальцами по волосам, пока она продолжала.

"Ты был прав... ты был прав. Я хотела быть единственной, я хотела все сделать сама... Я так сильно этого хотела, что это просто вышло из-под контроля. Как только это началось, я не могла обратиться за помощью, мне пришлось справляться одной". Она крепко сжала меня и продолжала рыдать.

"Что мне делать, Ник? Или тебе все равно?"

Бесполезно было меня спрашивать. Я все еще пытался справиться со своей виной. Черт возьми, я зашел так далеко, что включил морозильник. Как я мог так с ней поступить? Может быть, у меня не было моральных границ, как у нормальных людей. Неужели я всегда буду таким фриком без эмоций?

Она все еще была в состоянии чрезмерного раскаяния; казалось, она разговаривает сама с собой.

"Я могла бы что-то сделать в самом начале, но нет, я хотела получить всю славу. Мне так жаль, так жаль. Ох, черт, что я наделала, Ник?"

Она еще крепче обняла меня, отчаянно нуждаясь в поддержке.

Я обнял ее, и она разрыдалась. Я хотел дать ей необходимое утешение, но у меня просто не было для этого средств. Они мне никогда по-настоящему не были нужны.

"Я не знаю, что делать, Сара", - прошептал я.

"Просто обними меня, Ник, просто обними меня".

Я крепче обнял ее. Мне стало странно хорошо от того, что я делал. Мы стояли так несколько минут, тихонько покачиваясь в объятиях друг друга, ее рыдания постепенно стихали. Я сомневался, что у нее остались еще слезы, чтобы плакать.

Она вытерла лицо о мою рубашку. Я попытался поднять ей подбородок, но она сопротивлялась.

"Прости, Ник. Мне так жаль..." Она отстранилась от меня и вытерла лицо ладонями, всхлипывания стали реже, когда она немного пришла в себя.

"Сара, где они собираются нанести удар?"

Она подняла глаза, задыхаясь.

"Белый дом, завтра".

"Как? Как они это сделают?" Мне нужно было знать это, когда я буду звонить в Лондон. Это будет моим оправданием за то, что я верну ее живой. Она попала в дерьмо, я это понимал, но и я тоже попаду, если помогу ей и не подготовлю свои два пенса для неизбежного расследования.

Она громко шмыгнула носом.

"На лужайке Белого дома состоится фотосессия с Клинтоном, Арафатом и Нетаньяху. Они дадут пресс-конференцию, затем состоится церемония с белыми голубями и песнями о мире, дети будут петь, вся эта чепуха для камер. Больше я ничего не знаю. Двое, которые должны были приехать вчера из Вашингтона, владели всеми подробностями. Команда работает точно так же, как и мы: никаких подробностей до последней минуты. Все, что мы знали, это то, что мы уже получили аккредитацию для входа в Белый дом в качестве съемочной группы".

"Так вот почему старик был в костюме?"

Она кивнула.

"Мы должны были быть частью "Моники Бич". О, черт, Ник, как я вообще могла подумать, что справлюсь с этим одна?"

"Моника Бич" - так СМИ называли участок Белого дома, откуда телевизионные группы делали свои репортажи, потому что после скандала с Левински там стало еще более многолюдно, чем на пляже Санта-Моника.

Моей первой реакцией было то, что это больше похоже на сценарий второсортного кино, чем на реальный план.

"Это не сработает; они никогда оттуда не выберутся".

Слезы снова потекли.

"Ник, этим людям все равно. Выживание для них не проблема. Посмотри, кто их вдохновляет. Бен Ладен посвятил свою жизнь тому, чтобы выгнать русских из Афганистана, а теперь делает то же самое, чтобы выгнать американцев из Саудовской Аравии. Он и финансирует их, и вдохновляет. Пакистанцы, палестинцы, даже американцы. Смерть для этих людей не проблема, ты же знаешь".

Я поймал себя на том, что киваю.

"Если ты не можешь атаковать своего врага, ты атакуешь друга своего врага. И какой лучший способ показать миру, что даже могущественные США не могут защитить никого от мести Аллаха, даже у себя дома".

Пока я говорил, я понял, каким же я был идиотом, просто держа голову опущенной, сосредоточившись на работе, стараясь не думать о том, к чему все это идет.

"Черт, Сара, объясни мне подробно, про поющих детей и белых голубей".

Я видел, как она прокручивает в памяти информацию; она вздохнула и вытерла нос, собираясь с мыслями.

"После пресс-конференции состоится церемония с участием около двухсот детей. Они представят лоскутное одеяло мира, сшитое из лоскутков, изготовленных в США, Израиле и Палестине, трем лидерам на лужайке Белого дома, перед Северным портиком. Дети споют песни мира, и будут выпущены белые голуби, пока Нетаньяху, Арафат и Клинтон будут держать одеяло для камер".

Теперь я понял, что меня беспокоило. Сердце бешено заколотилось, и мне показалось, что меня сейчас стошнит. Мой голос звучал на удивление спокойно для человека, чей разум работал на сверхзвуковой скорости.

"Дети моего друга будут там..."

На ее лице отразился ужас.

"О, черт. Ник, одним из вариантов был взрыв. Это не был их первый выбор, но теперь, кто знает? Без штурмового оружия это будет самый простой способ". Она снова заплакала.

Я схватил ее и заставил посмотреть мне в глаза. Ее глаза были опухшими, щеки мокрыми и красными.

"Сара, мне нужно позвонить".

Она начала умолять.

"Пожалуйста, не надо, Ник. Звонок ничего не решит. Детей твоего друга, может быть, и спасут, но остальные все равно умрут".

Я прижал руку к ее губам. Я понял, что она говорит. Я все равно не мог позвонить Джошу: он вернется как раз к финальной репетиции. Было ли мне дело до других детей? Да, конечно, было, просто не так сильно, как до детей Джоша.

"Мне нужно кому-нибудь позвонить, чтобы узнать его номер, вот и все".

Я вернулся к телефонной будке, достал телефонную карту и набрал номер.

Ответила мисс Гренфелл-Броди. Я сказал: "Здравствуйте, это снова Ник Стоун. Простите, что беспокою, но можно ли поговорить с Келли? Я перезвоню через пятнадцать минут, если это удобно".

Она, очевидно, привыкла к этому. Я почти слышал ее вздох.

"Да, конечно, но, пожалуйста, постарайтесь не делать этого слишком часто, мистер Стоун. Это нарушает ее распорядок дня. Телефонные звонки могут быть организованы через этот офис в более удобное для всех заинтересованных сторон время".

"Спасибо, что сказали, я не знал об этом. Больше этого не повторится, обещаю. Не могли бы вы попросить ее принести с собой адресную книгу?"

"Да, конечно. Она будет чистить зубы. Она только что позавтракала. Я ее приведу".

"Спасибо". Я положил трубку. Я знал о заказе звонков. Но, с другой стороны, к черту их. Кто платит по счетам?

Сара вопросительно подняла бровь.

"Кто такая Келли?"

"Неважно".

Мы стояли и ждали. Я видел, что она умирает от желания сказать что-то еще, но она достаточно хорошо меня знала, чтобы понимать, что я не в настроении отвечать.

Пока я стоял у телефонов, все больше и больше тревожась, что меня могут увидеть, я понял, что больше не должен этого бояться. Я мог позвонить Келли с мобильного. Мы молча пошли обратно к квартире, Сара все еще держала меня под руку за талию.

Закрывая за собой дверь, она пошла умываться. Я поставил чайник. Я задумался над словами Сары. Обычно я не помнил смерти, которые видел, но тело младшей сестры Келли я видел так же ясно, как будто ее убили вчера. Что бы ни случилось, дети Джоша не пойдут тем же путем. Но должен ли я ему сказать и рискнуть тем, что он выполнит свой долг и сообщит в Секретную службу? На его месте я бы так и сделал, но имело ли это значение? Состоится ли церемония, если он это сделает? Да, конечно, состоится. Но что насчет источника? Повлияет ли это на время удара?

Пока чайник делал свое дело, я наклонился, чтобы выдернуть вилку морозильника из розетки, но остановился. Все изменилось, но если я выдерну вилку, это покажет ей, что она была права насчет меня. Я решил оставить все как есть.

Я обошел барную стойку и направился к дивану. Что, черт возьми, я собирался делать в этой ситуации? Моей первой реакцией было позвонить Джошу и попросить его никому ничего не говорить, но это не сработало бы. Даже если бы он, как и я, плевать хотел на шишек в Белом доме, он бы беспокоился о детях. Тогда он оказался бы в той же затруднительной ситуации, что и я.

Некоторые из них, должно быть, дети его друзей, а потом друзья его друзей. Скоро всякий ублюдок будет в курсе.

Сара вышла из спальни, ее глаза все еще были красными, даже после умывания. Она увидела поднимающийся пар из чайника и прошла мимо меня, чтобы заварить кофе. Я посмотрел на часы.

На этот раз ответил другой женский голос.

"О, да, она уже в пути, должна быть здесь с минуты на минуту".

"Спасибо". Я прижал телефон плечом, ожидая, что придется подождать, но почти сразу услышал: "Привет! Почему ты снова мне звонишь, что случилось?"

Сначала я подумал, что не следует звучать так, будто я разговариваю с ребенком, а потом решил не утруждаться.

"Ничего, просто проверяю, почистила ли ты зубы". Это ее рассмешило.

"У тебя с собой адресная книга?"

"Конечно".

"Хорошо, мне нужен номер Джоша, потому что я сейчас еду в аэропорт. Угадай что? Я лечу в Вашингтон, и, может быть, увижу его".

"Круто".

"Знаю, но мне нужен номер телефона, а я оставил его дома".

"А, хорошо". Я слышал, как шуршат страницы в ее адресной книге Spice Girls. Внизу каждой страницы был профиль с вариантами ответов и место для указания "крутости" человека, о котором шла речь на странице. Я почувствовал гордость, увидев, что она обвела "смешной и странный" в качестве моего описания и поставила мне 8 баллов из 10. Но все это рухнуло перед моими глазами, когда я перевернул страницу и увидел, что ее бабушка и дедушка обведены как "добрые и нежные", и им дали 10 баллов. Возможно, мне придется постоянно заправлять ее свитера в джинсы, если я хочу повысить свой авторитет.

Она продиктовала номер, и я нацарапал его на куске телефонной книги, а затем набрал на телефоне, пока мы разговаривали.

"Ник, почему ты едешь в Америку?"

"Я еду с подругой. Ее зовут Сара".

Я посмотрел на нее. Она вопросительно смотрела на меня, пытаясь разобраться. Я был уверен, что она знает, что это ребенок. Такие вещи трудно скрыть.

Я сказал: "Моя подруга Сара собирается поработать в Вашингтоне, и я еду с ней. Эй, ты бы хотела с ней поговорить?"