Кротовский, вы последний

Глава 15

Для обеспечения Кеши рабочим местом, «струментом» и материалами привлек старшину Гребенкина, а заодно и Анюту. Анюта у меня человек материально ответственный, выдачей в работу макров занимается лично.

Причем Кеше до лампочки, что сегодня воскресенье, что за стеной цеха кипит полная соблазнов столичная жизнь. Он засел за работу, едва получив все необходимое. Вот такие энтузиасты и двигают прогресс. И я очень рассчитываю, что «седьмая вода на киселе» оправдает мои ожидания.

— Сережка, — Анюта протягивает несколько исписанных листов.

— Что это?

— Акт учета материальных ценностей. Ты сам просил.

— Да, да, я помню, — принимаю листки, — Спасибо. Очень кстати.

Тут же начинаю просматривать акты. Я связывал некоторые надежды с движимыми фабричными активами. Если не выйдет продать излишки, то можно хотя бы внести их в обеспечение уставного капитала совместного с купчиной предприятия. Но увы, просмотрел и понял, что надеялся зря.

Тисочки, натфилечки, молоточки — и так само по себе мелочевка. Да еще акт показывает, что инструмента едва хватает, чтоб обеспечить полсотни работающих на фабрике. А ведь когда-то здесь тысяча человек работала. Куда все делось? Опись прошлых лет отсутствует, а спрашивать Гадюку, я так понимаю, бессмысленно.

Единственное, чего здесь осталось на тысячу человек — это верстаков. Однако и верстаки — раздолбанное старье, не пощаженное временем. О том, тобы внести их в обеспечение, даже заикаться не стоит. Ни к чему позориться.

— Анюта, нам пора, — со вздохом возвращаю акты, — Это в сейф убери.

— Ты так и не сказал, чем мы будем заниматься.

— Будет сюрприз, надеюсь, приятный…

— Сергей Николаич, а мне с вами? — ко мне подходит Филиппыч.

— На ваше усмотрение. Особой нужды нет.

— Тогда я в цехе останусь, — решает деда, — Осмотрю двери, замки, засовы.

Мы с Анютой вышли на улицу и тут же подкатил извозчик.

— Куда прикажете, ваш-шсво…

— К магучу давай.

— Сережка… ну хватит меня томить, — не выдерживает Анюта, — Зачем нам в магуч?

— Белкину с собой прихватим.

— Белкину?

— Угу.

Анюта на некоторое время замолкает, но надолго ее не хватает.

— По-моему, эта Белкина к тебе неровно дышит, — в ее голосе звучит обвиняющая нота.

— И что из этого? — отвечаю спокойно, — Ты собралась ревновать меня к Белкиной?

— Я? … Тебя?… еще чего… — Анюта фыркнула и отвернулась. До самого магуча она не произнесла больше ни слова.

— Здесь ждите, я быстро, — выпрыгиваю из коляски и направляюсь к зданию училища.

Дверь в особняк открыта, захожу внутрь. Дремавший за стойкой сторож, встрепенулся.

— Не положено, ваш-бро. Воскресенье же.

— Мне нужно повстречаться с Вероникой Кондратьевной.

— А-а… если с Кондратьевной, тогда конечно, — сторож уважительно кивает, — Если с нею, то можно.

Определенно. Баба Нюка в магуче в авторитете. Перемещаюсь на Изнанку и решаю на самом деле зайти сначала к ней. Не потому, что боюсь показаться вруном в глазах сторожа. А потому, что с бабуськой на пару мы вернее уговорим Белкину. Дверь в кабинете на первом этаже не заперта. Баба Нюка на месте.

— Здравствуйте, Вероника Кондратьевна.

— А, Кротовский… здравствуйте. Ни за что не поверю, что молодому человеку нечем заняться в погожий воскресный день.

— И правильно сделаете, если не поверите, — соглашаюсь галантно, — Мне нужна ваша помощь.

— И в чем же?

— Хочу вытащить Маргариту на прогулку. Только боюсь, она станет упираться.

— Упираться? — бабуська удивляется, но быстро берет себя в руки, — Упираться мы ей не позволим. Прогулка ей только на пользу.

Мы поднимаемся на четвертый этаж. Подходим к Белкинской двери. Бабуська отстукивает кулачком какой-то затейливый код и заходит внутрь. Я зашагиваю следом.

— Маргуша, — ласково тянет Вероника, — Граф Кротовский зовет тебя на прогулку.

— На обещанную прогулку, — добавляю из-за бабуськиного плеча.

Белкина сидит на кровати с книжкой на коленях и вид имеет несчастный.

— Спасибо, я не в настг'оении. Лучше здесь побуду.

— Да что ж ты, Маргуша, заживо-то себя хоронишь, — баба Нюка всплескивает руками, — Нельзя же так.

— Никуда не годится, — поддакиваю, — К тому же мы договаривались, а слово надо держать.

Белкина пыталась отнекиваться и дальше, но вдвоем мы ее дожали. Она захлопнула свою книжку, вышла из комнаты, не глядя на меня. Когда мы спустились вниз, она все же со мной заговорила.

— Зачем ты это делаешь, Кротовский? Сводил бы на прогулку Кобылкину. Она была бы рада.

— А я не хочу гулять с Кобылкиной. Я хочу гулять с тобой.

— Странный ты, Кротовский. То ты меня отталкиваешь, то снова тянешь к себе.

— Вот это ты зря, Белкина. Мне приходится прилагать немало усилий, чтобы сохранить с тобой отношения именно дружескими. Я думал, ты и так все понимаешь.

— Нет, Кротовский. Я не понимаю. Объясни мне.

— Ну хорошо. Мы оба с тобой знаем, что тебя отдадут в сильный клан. Ни ты, ни я поделать с этим ничего не можем… подожди… дай мне досказать. Я хочу, чтобы ты знала, жизнь твоя после замужества не оборвется.

— А мне так не кажется.

— Ты ошибаешься, Белкина. Когда человека лишают больших радостей, он начинает ценить маленькие… Большие радости редки и преходящи. А маленькие заполняют всю нашу жизнь. Не отворачивайся от них, и тогда обнаружишь однажды, что в твоей жизни есть все, что твоя жизнь ничуть не менее полноценна, чем у других.

— Ты рассуждаешь, как старый старик.

— Думай, как хочешь. Но сегодня я хочу наполнить твой день маленькими радостями. Уж это всяко лучше, чем лить слезы на книжные страницы.

— Черт с тобой, Кротовский. Уговорил.

Я смог, если не поднять настроение Белкиной до хорошего, то хотя бы вытащить из пучины уныния. Но когда мы вышли из особняка и Белкина увидела ожидающую нас в экипаже Анюту, чуть было не рванула обратно.

— Тпру, Белкина… — хватаю ее за локоть, — …нырнуть в свое беличье дупло еще успеешь. Пошли, пошли… или прикажешь тащить тебя силком?

Мне все же удается ее усадить в экипаж. Девчонки друг на друга не смотрят, старательно делают вид, что одна другую не замечает. Не страшно, обвыкнутся.

— Куда теперь, ваш-шсво? — спрашивает извозчик.

— А скажи-ка, где шьют одежду прилично, но недорого? — я уже уяснил, что функцию справочников здесь выполняют извозчики.

— Ну… барин… самые лучшие ателье Пауковские… токма никто не скажет, что у них недорого…

— В модном доме пг'екг'асно и недог'ого пошивают, — вдруг выдает Белкина. Похоже, наша заучка способна дать фору даже извозчику.

— А… ну дыть, модный дом знаю… туда везти?

— Ага, давай к нему.

Приехав в ателье и заведя девчонок внутрь, нос к носу сталкиваюсь с Милой Хоромниковой… рыжей бестией… купеческой дочкой.

— Кротовский! Какая встреча, — Мила одаривает меня самой чарующей улыбкой, обдает волной терпких будоражащих духов и совершенно по-свойски чмокает в чещку.

Блин, ну что за невезуха? Белкина с Анютой только-только перестали жечь косыми взглядами, и вот нате. Любительница пеньюаров в один миг ввергла их в прежний мрачный настрой.

— Здравствуйте, Мила. Вот, решили немного обновить гардероб.

Мила быстрым взглядом осмотрела нашу троицу.

— Давно пора, — вынесла она очевидный вердикт.

Я так-то и сам знаю, что давно пора. На мне гимназистская форма, явно прошлогодняя и тесноватая. Анюта в блеклом выцветшем платье. Белкина и вовсе одета, как черт знает, что.

— Модест Феофаныч! — громко призывает Мила, и на ее требовательный зов выбегает маленький лысый человек с портновским метром на шее.

— Да, сударыня, — портной сгибается в поклоне.

— Модест Феофаныч, голубчик. Граф Кротовский — партнер моего папеньки. Позаботьтесь о нем, как следует.

— Слушаю, сударыня.

— И не обирайте его, как липку… по второму ценнику… вы меня поняли?

— Слушаю сударыня, — портной сгибается еще ниже.

— Кротовский, — Мила игриво грозит мне пальчиком, — Я приглашала вас в гости. Не забыли?

— Как я мог… — отвечаю неопределенно.

— Вот то-то, — Мила, тем не менее, истолковала по-своему.

Сгусток рыжего пламени выпархивает из помещения. Сквозь стеклянную дверь ателье видно, как она садится на заднее сидение крутой никелированной тачки, напоследок отправив мне небрежным движением воздушный поцелуй… а ну-ка собраться… делаю внушение сам себе. А то Белкина опять полезет с платочком подтирать мне слюни… а это будет совершенно ни к чему.

Стремительное пламя по имени Мила укатило на моторе… портной слегка разогнулся, но не полностью. По всему видать, готов обслуживать нас «по второму ценнику». Надеюсь, речь шла о скидке.

— Я весь к вашим услугам, граф.

— М-м… значит так. Моей помощнице нужен деловой костюм, — указываю портному на Анюту, — Повседневный… для работы с клиентами.

— Понимаю, — портной согласно прикрывает глаза.

— Ноский, строгий, без лишних деталей. Удобный. Чтобы в нем можно было нормально ходить. Но… костюм должен не прятать красоту, а подчеркивать ее. Понимаете?

— Поверьте, граф, — портной всем своим видом показывает, что понимает… и понимает хорошо, — С таким типажом работать одно удовольствие. Идеальные пропорции. Здесь нечего прятать… тут что-то прятать тяжелый грех…

— Рад, что мы друг друга понимаем.

Портной еще немного разгибается, но опять не полностью. Зато щелкает пальцами удивительно громко. На звук выбегают две женщины, у которых тоже висят на шеях портновские метры, и уводят Анюту за занавеску в глубины помещения.

— Как прикажете одевать вторую спутницу? — спрашивает портной.

— Не надо меня одева… — начинает открещиваться Белкина.

— Надо, — пресекаю твердо, — Поверь, Маргуша, надо… второй спутнице потребуется что-то модное… молодежное. Она у нас студентка, но студентки тоже иногда отлипают от учебников…

— Ясненько… ясненько, — кивает портной, — Прогулочный стайл «и в пир, в мир». Подол делаем чуть выше колена? Сейчас среди молодежи — самый писк.

— Ни за что! — Белкина становится пунцовой.

— Все верно, выше колена, — игнорирую Белкинский протест, — Такие коленки надо показывать.

— Полностью согласен, граф, — важно подтверждает портной и фирменным своим щелчком снова призывает двух женщин, которые уводят теперь и Белкину.

Мы с портным остаемся с глазу на глаз.

— А вас как одевать? — спрашивает он.

— Э-э… скажите-ка для начала, во что станут обновки девушкам.

— Я так понимаю, обувь тоже девушкам будем подбирать.

— Будем, — куда тут деваться, оставлять их в старой обуви нельзя, иначе это издевка выйдет, а не обнова.

— Рублей по сто на каждую, — на этот раз портной распрямился полностью.

Ого. Может, для кого-то «второй ценник» дармовым покажется, а по мне так цена кусачая.

— Тогда с моими обновами пока повременим, прижился, знаете, в своей гимназистской форме.

Портной ушел, а я остался в холле дожидаться. Но ждать очень долго не пришлось. Через полчаса обе девушки появились в старой одежде.

— Мерки сняли. Сказали подождать, — говорит Анюта.

— Через час подойти, — вторит ей Белкина.

Может, мне показалось, но по-моему, они начали относиться друг к другу терпимее.

— Тогда пойдемте, — поднимаюсь с диванчика, — Белкина, ты случайно не знаешь, где продается самое вкусное мороженое?

— В кафе у Коровина.

Вот откуда ей все это известно? Она ж всю жизнь в заперти просидела?

— И далеко до этого кафе?

— Один квартал прямо и один налево, — как ни в чем не бывало отвечает Белкина, но тут замечает мой удивленный взгляд и поясняет, — Баба Нюка всегда снабжала меня газетами… если попадались буклеты или журналы, тоже несла… даже старые афиши… одно время я читала все подряд, в том числе путеводитель по Петербургу.

Оставляю без комментариев. Только надеюсь, что Белкина найдет для себя иные занятия помимо чтения. Отправляемся есть мороженое. Я еще в первый день давал Анюте обещание, а граф должен держать слово… тем более слово, данное девушке.

В кафешке Анюта с Белкиной получили по порции мороженого. Я взял себе кофе. Здесь довольно людно, много молодежи, но на нас внимания практически никто не обращает. Мы неприметны… мы почти невидимки…

Мои девочки смущены и очень скованы. После примерок стали стесняться своей старой одежды, им неловко перед этой небедной, раскрепощенной, хорошо и со вкусом одетой молодежью. Ну… так а я с умыслом их сюда привел. Хочу, чтоб они прочувствовали на контрасте. Чтобы четко осознали, насколько «по одежке» встречает человека общество.

На обратном пути они начали, наконец, меж собой общаться. В этом тоже свою роль сыграло кафе. Когда ощущаешь себя в обществе чужаком и изгоем, волей не волей будешь искать общения с подобными себе. А они именно так себя и ощущают: на одной линялое платье, другая и вовсе одета в черт знает, что…

Возвращаемся в ателье. Девушки снова уходят за занавески, а мне приходится ждать на диванчике еще около часа. Но ожидание того стоило. Когда портной вывел их в холл, я подавился зевком.

Этот портной — чертов маг, хоть и второй уровень всего. Девочкам успели нанести макияж и что-то сделали с прическами. А уж наряды… Анюта — прям бизнес-вумен, сногсшибательная, красивая, уверенная в себе молодая женщина из деловых кругов. Белкина — девушка мечты и королева школьного бала, по которой сходит с ума половина мальчишек. Такого эффекта я не ожидал.

— Девочки, вы просто две бомбы, — поднимаюсь с диванчика в обалдении.

Эти две козы, когда только сговорится успели… а может на интуитивном уровне они согласовались. Прошли ко мне через хол… причем синхронно печатая паркет каблучками, как на торжественном карауле…. подошли вплотную, обступили с двух сторон и одновременно чмокнули. Одна в левую щеку, другая в правую. Блин, если они хотели, чтоб я выпал в осадок, они этого добились.

Портной выкатил мне чек на двести сорок рублей. Анюта, как мой личный финансист, расплатилась… и слова не сказала, что половина суммы ушла на Белкину. Мне кажется, они подружатся. Напоследок портной преподнес девочкам по маленькому флакончику духов… комплимент от заведения.

Выходим из ателье. С двух сторон у меня под ручку две обалденные красавицы. Пришло время прогуляться до фонтанов. Тот факт, что сам я в форме гимназиста меня не смущает ни капли. Скорее наоборот. Мужчину оценивают не по тому, как выглядит он сам, а по тому, как выглядит его женщина… у меня их две… обе бьют наповал.

Молодые люди, завидев нас, делают круглые глаза. Мне тоже перепадает часть внимания. В этих круглых глазах читается немой вопрос: Как?! Как этот шкет в гимназистской форме заполучил сразу двух божественных красоток? — знай наших.

Хотя больше всего пялятся, разумеется, на Анюту и Белкину. У большинства разбегаются глаза. Люди не в силах сходу определить, какая из двух нравится больше. Какой-то ротозей с коробкой торта засмотрелся до того, что врезался в фонарный столб… вместе с тортом. Из подворотни выскочил бродячий пес и начал слизывать размазанные по его штанам кремовые розочки. Ну, хоть пес ему сделает приятно…

Ситуация с ротозеем вышла комичная до гротеска, но так даже лучше. Пусть девочки осознают, пусть девочки прочувствуют, что красота — страшная сила, красота — тоже по-своему магия.

У фонтанов повстречались с компанией наших с Беклиной сокурсников. Я бы и не узнал их, наверно, если б не барон фон Кенгурофф. Зато они нас узнали. И на этот раз сокурсники не стали проходить мимо. Сами подвалили. Первые начали раскланиваться.

Я не стал их отшивать. Сокурсники отлично сойдут за наглядное пособие в том, как красивая женщина способна крутить мужиками. А так средней руки барончики и графья из магуча моим девочкам не чета. Ни Анюте, ни тем более Белкиной. Белкиной придется ставить силки на птичку гораздо более высокого полета. Разумеется, самой Белкиной я об этом пока не говорю, не созрела еще.

Потом мы догуляли до банка и там уже компанию сокурсников отбрили. Из-за трат в ателье мне пришлось снова снимать наличность. Пятьдесят кусков я заранее отложил на депозит, как неприкосновенный запас, так что мой личный счет очень скоро покажет дно. В пору заплакать.

Деньги отдал на хранение Анюте и втроем мы дошли до доходного дома. Анюта была отправлена отдыхать, а я еще пошел провожать Белкину.

— Кротовский, — мы идем с ней вдвоем под ручку по вечерней Питерской улице, — Я так тебе благодарна. Ты был прав.

— В чем?

— Когда говорил про радости жизни. А я такая дура, не хотела идти.

— Ты себя-то не кори. Никакая ты не дура.

— Дура, еще какая, — самообличительно признается Белкина, — Это же был лучший день в моей жизни. Теперь я буду в тайне надеяться, что когда-то еще раз надену это платье для прогулки.

Сторож без слов пропустил нас на Изнанку в магуч. Мы подходим к дверям крепости.

— Это только начало, — отмахиваюсь, — Когда появятся средства, нужно будет расширить твой гардероб.

— Зачем? — не понимает Белкина.

— Затем, что тебя нужно выводить в свет… затем, чтоб женишка тебе не баба Нюка искала, а ты сама выбрала такого, который тебе понравится.

— Так вот зачем это все! … г'ади женишка!? … вы скотина, Кг'отовский … не желаю вас больше знать!

Белкина влетает в парадную дверь и убегает вверх по лестнице. Блин, она ж на каблуках первый день. Лишь бы ноги себе не переломала. Вздыхаю и, не входя в крепость, позволяю двери закрыться. Бегать за девушками не в моих правилах.