Кровавая битва Богов

Глава 10. "Договор с Хэчиро"

— И что с ними не так?

— Я готов отдать тебе их, но при одном условии, — Хэчиро блеснул на меня недобрым взглядом. — Ты заберешь гонорар, и свалишь в другую страну, подальше отсюда. Я даже купил тебе билет на спецрейс, который отплывает завтра утром. В Афроамериканской Объединённой Федерации тебя встретят мои знакомые, сразу на пристани, и оформят тебе новое гражданство. Тогда мы сможем друг о друге забыть, и ты будешь жить как хочешь.

— Там проводят бои? — спросил я. А что? Вариант ведь был неплохой. И юридических препятствий без сильных конкурентов станет меньше. С новым гражданством я лишусь права наследования, но наследство Симуры мне не нужно. Вроде бы, мы оба выигрывали от такой сделки. Однако я сомневался, что Хэчиро говорил правду. Я единственный свидетель смерти Симуры старшего, и если получится нарыть компромат, то Хэчиро конец.

— Бои проводятся только у нас, — пояснил Хэчиро, глотнув виски. — Боги прибывают к нам со всей планеты, чтобы принять в них участие. Но наш договор предусматривает запрет на твое присутствие в Японии. Я бы не хотел тебя тут видеть. С нюансами договора можно ознакомиться здесь, — он положил на стол бумагу и ручку. — Тебе нужно только подписать.

— Бумага? — удивился я.

— Бумага надежнее электронных носителей. Так что давай, ставь закорючку, а завтра уплывай. Тогда у истории будет счастливый конец. Люменов тебе хватит на год безбедной жизни, а там ты уже определишься, кому продаться и где работать.

В договоре не было ничего особенного. Отказ от фамилии и отказ от права наследования. Но я знал — здесь что-то не так. Хэчиро не смог убрать меня тихо, вместе с Симурой, и не смог убрать меня на крышке с помощью карателей. Наверное, эти его «знакомые» были обычными киллерами. Он похоже решил, что убрать меня на арене будет не так просто, и захотел действовать исподтишка. Никакого гражданства мне не дадут. Пустят пулю в лоб, и концы в воду. Разумеется, это могло быть не так, но я привык предполагать худшее.

— Нет, — я покачал головой.

— Что? — нахмурился Хэчиро, изобразив лицом недовольство. — Ты играться со мной вздумал, божок?

И тут он взглянул на меня так, как люди всегда глядели на Богов: с презрением, с неуважением, с желанием придавить меня носком ботинка, как таракана. Именно так владельцы смотрят на неугодных рабов и провинившихся подданных.

— Слушай, червь, — процедил Хэчиро сквозь зубы, привстал и положил руки на стол, глядел на меня исподлобья. — По-моему, ты немного забылся. Теперь никто не назовет тебя частью рода Симура. Теперь ты обычный Бог, жалкий, безродный, и созданный прислуживать людям. Если я скажу слово….

— Убьешь меня, как Симуру старшего? — сощурился я.

— Да как ты! — он расширил от злобы глаза. — Беспочвенное обвинение, — смог успокоиться, шельмец. Видно заподозрил, что я его пишу. — Если ты попадешь на второй обруч, ты можешь не выжить. Я предлагаю тебе вариант удобный для всех. Но если хочешь умереть — пожалуйста.

— Давай лучше сделаем так, — я скрестил руки на груди. — Я получу у Императорской Палаты родовое разрешение, и буду делать в Японии то, что мне захочется и когда мне захочется. Ты, как я уже говорил, мне не нужен. И твои ресурсы тоже.

— Ты? — усмехнулся Хэчиро, указав на меня пальцем. — Бог-основатель рода? Шутишь, что ли? Это запрещено всеми законами. К тому же, под кланом должна быть корпорация и производство, должен быть ресурс, полезный для общества. Да и пошлину Императорская Палата берет немаленькую. Твоих гонораров не хватит. Послушай, — он вздохнул. — Я хочу, чтобы эта чертова делёжка закончилась, ясно? И мешаешь этому только ты.

Вообще, можно было бы надавить так, чтобы остаться в Мацубаэ, но этого чертовски не хотелось. Не хотелось зарабатывать люмены клану Хэчиро, не хотелось давать ему преимущество перед конкурентами. Хотелось встать на свои рельсы. И если зарабатывать, то только для себя, любимого. Ну, и для своих людей, разумеется.

— Боги не имеют права, да. Но у меня нет Божественной памяти, и формально я всё ещё человек, который просто тебе не нравится. Ментальной блокировки у меня нет, так что вы в любой момент можете получить доступ к моим мыслям и моей памяти, если не веришь. Составь новый договор, — я развел руками на манер Хэчиро. — Который не предусматривает моего отсутствия в Умберлуне. И не лезь в мои дела.

— Палата не выдаст тебе родовое разрешение. Да и мы, знаешь ли, правим в Японии несколько поколений. С чего тебе показалось, что мы захотим конкурировать с каким-то божком? Поглотим, выкупим, но власти твоей тут не будет.

— Палата выдаст ему родовое разрешение, — вмешался Намити, не глядя. — Если не выдаст, боюсь, что в Эн-Токио начнутся беспорядки.

— Что? — удивился Хэчиро.

— Он ведёт прямую трансляцию, и народ несколько возмущен твоим поведением, Хэчиро, — произнес Намити, взглянув на наручные часы. — Люди любят Макото. Это странно, но любят. Даже не смотря на то, что он владеет силой Бога. Потому, — Намити взглянул на меня. — Я одобряю твоё желание. Как только будешь готов, можешь подать заявку в Императорскую Палату. Твоё желание считается законным, проверка нейрофона не выявила Божественную память. Да, Хэчиро. Юридически твой брат является человеком, и мы не можем ему отказать.

Намити стал настоящим чиновником. Он не обращал внимания на незаконное давление по праву наследования, но как только почувствовал народные возмущения — сразу же переобулся в законопослушного представителя правительства. Не зря я запустил трансляцию.

— Как вам угодно, господин Маеда, — Хэчиро уселся в стул, и выдохнул. — Я обновлю условия договора и позволю ему остаться в Японии.

— Хэчиро, Макото, — Намити учтиво поклонился нам. — Мне пора, — и скрылся в свете телепорта.

Хэчиро переделал договор, и положил ручку на стол.

— Я так понимаю, после отказа от фамилии гонорар ты мне не выплатишь? — спросил я.

— Надо же мне хоть как-то испортить тебе настроение, — улыбнулся Хэчиро.

Я подписал бумагу, молча развернулся и зашагал к лифту, не обронив слова. Не было желания кланяться тому, кто относился ко мне как к грязи и пытался уничтожить. Пусть на себе прочувствует, что это такое. Едкий взгляд Хэчиро ощущался почти физически, но реагировать на него я не собирался.

Нет смысла пассивно ждать перемен к лучшему. Нужно сделать всё, чтобы они наступили.

В лобби я встретился с группой, и мы направились к лифтам. Я думал, что Кайоши привычно остановится у дверей шахты второго уровня, но он вызвал лифт на третий.

— Третий? — удивился я.

— Я купил там дом, — пояснил Кайоши. — Рядом с защитным шлюзом. Очень кстати, потому что завтра вечером в Японии начнется первая фаза Фестиваля Лунного Света… Отличный повод устроить встречу с магнатами и наладить с ними отношения. Ресурсы Мацубаэ позволят нам….

— Я больше не в Мацубаэ, — сказал я.

— Что? — я надеялся удивить Кайоши, но он отреагировал спокойно. — Что ты задумал?

— В лифте поговорим.

И мы вошли в лифт, отправившись на третий уровень.

— Теперь у нас будет собственный клан. И мне кажется, Горо и девочки не против к нему присоединиться.

— Клан? — удивилась Сэцуко. — Род? Да я только за. У меня же ни денег, ни фамилии. Спрашиваешь ещё.

— Солидарна, — тихо согласилась Сигурни. — Возвращаться на первый уровень я не хочу. К тому же, девушкам из ЧИП-а выплаты не положены. Мы скакали по пустыне бесплатно, только за право выжить и получать крохотное пособие.

— Ну, в тюрьму меня уже не посадят, а возвращаться мне некуда, — сказала Азуми. — Так что я с вами.

— Очевидно я за, — широко улыбнулся Горо. — Больно я к Сигурни привязался. Не хочется с ней расставаться.

Сэцуко фыркнула, и отвернулась к окну.

— Жить вы будете у меня. Правда комнат не очень много, так что кому-то придется поселиться вместе. Но там уж сами определитесь, — это Кайоши. — Но ты лучше расскажи мне, Макото, о своем гениальном плане. Я вот не возьму в толк…. Гонорар тебе уже точно не выплатят, если ты вышел из клана. Чем будешь оплачивать пошлину? У меня на это не хватит средств, например.

— Ты ведь собрался переговоры с магнатами вести, правильно? — я взглянул на Кайоши. — Есть в Японии ещё не обкатанная индустрия, на которой можно хорошо заработать.

— Какая ещё индустрия? — не понял Кайоши.

— Игры, — произнес я.

— Что? — сощурился Кайоши. — Какие ещё игры?

— Ну, вот представь себе фаната божественных боёв. Смертного фаната. Вот скажи, он хотел бы погрузиться в атмосферу любимых боёв, побывать в шкуре любимого Бога, почувствовать его силу? Но при этом совершенно не рискуя жизнью. Просто для развлечения.

— Эм…. Звучит интересно, — Кайоши поправил очки указательным пальцем. — Но я не понимаю, как…. Как ты это реализуешь?

Я не собирался говорить, что планировал воспроизвести идею с волшебными карточками из своего мира. Раз уж в Японии есть доступ к магии, можно было использовать его и выдать волшебные карточки в качестве своей идеи. В нашем мире карточки играли роль тренажерного зала для волшебников. Там можно было воспроизвести любые боевые условия и любого противника. Потому-то, когда маги создавали новые карточки и выбрасывали старые на помойку, мы подбирали их и устраивали настоящие торги.

Маги не только воевали в мирах волшебных карточек. Там они заводили себе гаремы, реализовывали пошлые фантазии, и вообще делали такие вещи, о которых лучше не говорить. Сами мы не могли их настраивать, знаний не хватало, но в этом был свой шарм. Каждая карточка становилась чем-то вроде отдельного мира и отдельной игры, вокруг которых нередко разворачивались подростковые баталии с тусклыми огненными шарами и выбитыми зубами, лежащими на асфальте.

Были и эротические игры, которые пользовались самым большим спросом. Были и боевики, и головоломки для развития магического интеллекта, и инструкции по изготовлению наркотических зелий. Из двух последних категорий ребята со двора редко что брали, потому что считали такие игры слишком заумными, а вот две первые улетали на ура.

Вряд ли люди Умберлуна отличались от нас природными предпочтениями. Волшебная карточка могла стать для них выходом из серой реальности, и я нащупал в этом потенциал для развития целой индустрии.

— С этим я разберусь сам, — отмахнулся я. — Не забивай себе голову. Лучше найди источник финансирования. Нам ведь нужно не только производство, но и продвижение.

— Попробовать можно, — Кайоши почесал в затылке. — Но откуда ты уверен, что выстрелит?

— Потому что такого ещё никто не придумал. Это уникальное торговое предложение, и причем интересное, подходящее всем, — воодушевленно пояснил я. — На выручку мы и родовое разрешение оплатим, и сможем купить себе по отдельному дому. Каждый.

— Я займусь продвижением, — отстраненно вмешалась Сэцуко, глядевшая в окно. — Не зря ведь пять лет маркетологом отпахала.

До дома добрались без приключений. По дороге я разглядывал город третьего уровня, и понял, что ничего особенного тут не было. Разве что воздух почище, да голографическая имитация неба синела под потолком. Иногда её затягивало тучами, потом шёл дождь, но не настоящий. Озоном не пах.

Людей поменьше. Не сказать, что я утомился от тесноты, но простор в любом случае радовал. Толкучку на втором уровне создавал переизбыток людей, а здесь, на третьем, жить мог не каждый. От того улицы чище — сорили меньше. И кислород слаще.

На окраине уровня, метрах в ста от жилых троссов, громоздились традиционные домики минка — так назывались дома, в которых во времена феодальной Японии жили крестьяне. Конечно, от традиционности в них осталось только название. Высотой они были в два-три этажа, скраивали их из металла, а внутри они напоминали хоть и не полноценный президентский люкс, но спотыкаться об плотно расставленную мебель уже не приходилось.

Вполне себе местечко для корпоративной вечеринки.

Честно, я не стал рассматривать интерьер. Кайоши состряпал нам ужин на скорую руку: яичницу с заменителем мяса и несладкий зелёный чай. Я поел, с удовольствием принял душ, переоделся в домашнее кимоно и рухнул на диван в гостиной. Уснул моментально. 20 часов без сна, в принципе, не особо страшны. Но это только в случае, если не приходилось бегать и воевать на арене по уши в пыли.

Мне снились яркие сны про пляж Хокама, куда дети любили убегать от взрослых. Сачала я приходил туда один, чтобы избежать лишнего внимания Рэви. Не хотелось несколько часов пялиться в книги и делать вид, что учусь. Учебё я предпочитал незатейливое строительство и возводил песчаные дворцы. Лепил себе из песка, а потом наблюдал, как волна морского прибоя, вспениваясь, размывала зыбкие дворцовые стены.

Медитативное занятие, и вкусное притом, если взять с собой онигири с клубничным джемом. Я жевал, слушал, как за пальмовыми зарослями пела странная тропическая птица, и ни о чем не беспокоился, пока не явился Курносый Акайо.

Я не знал его тогда. Мы встретились впервые, ещё не учились в одной школе, но он сразу мне не понравился.

Акайо даже здороваться не стал. Расстелил полотенце, снял штаны с футболкой, затем подошёл ко мне, молча вырвал онигири у меня из рук и съел, с аппетитом облизывая пальцы. И я ему ничего не сказал. Испугался. Он был вдвое больше меня, глядел волком, и я думал, что если возникну — домой уже не вернусь.

— Вещи мои посторожи, — велел он, зашагав в воду. Поплавать решил, шельмец, а меня оставил как сторожевого пса. Он плескался в море, а потом плавал на спине и пялился в небо, не обращая на меня внимания.

— Эй! Пс-т! — меня окликнули сзади. Мой ровесник, судя по голосу. Я обернулся, но никого не увидел. — Иди сюда!

В кустах у кромки пляжа зашуршало, и в листве я заметил лицо Намити. Он поманил меня жестом. Я заинтересовался, осторожно убедился, что Акайо витал в облаках, на четвереньках подполз к кустам. Там, в зарослях, было ещё двое ребят: Рензо и Акихико. Рензо приветливо улыбнулся мне, а вот Акихико меня не заметил. Он выражал лицом тревогу и недовольство.

— Вы дураки, — пробурчал Акихико. — Разозлим Акайо, он нам опять трусы на голову натянет.

— Всё равно натянет. Так давай хоть сдачи дадим, подразним его, — возразил Рензо. — Он не отстанет.

— Да помолчите вы, — потребовал Намити и уставился на меня. — Ты огонь колдовать умеешь?

— Ну…. — замялся я, почесав в затылке.

— Всё он умеет. У него Рэви училка, — Рензо скрестил руки на груди. — Он самый умный у нас.

— Умею. Что вы хотите? — спросил я. — Акайо подпалить? Меня тогда Рэви потом спалит сама.

— Ну и ссыкло, — фыркнул Рензо. — Ему нравится этому коршуну сладости отдавать. Пусть сидит, в песке роется. Пошли отсюда.

— Ничего я не ссыкло, — насупился я. — Что вы делать будете?

— Мы сейчас на пляж выскочим и будем обзываться, — мстительно сощурился Намити. — А ты его штаны и остальное подпалишь, и потом в кусты выкинешь. Ну или просто подпалишь.

— Может лучше подпалить и убежать? — предложил я. — Побьет ведь потом.

— Мы его позлить хотим, а не просто голым оставить, — пояснил Рензо. — И все вместе злить будем, чтобы ты один виноватым не остался. Это по-честному. Ты с нами?

Я задумался. На кой оно надо? Лезть в авантюру, Акайо злить, получать от Рэви потом. Глупо ведь. Но в отличие от Акайо эти ребята мне понравились, и не похоже, что я казался им выскочкой. Остальные меня сторонились, боялись, а этим было всё равно, кто я и у кого учусь.

— Угу, — кивнул я, и улыбнулся.

— Эй, выскочка! Ты чё в кушера лупишься?! — это Акайо крикнул и хлопнул по воде ладонью. — Я тебе сказал — место! Шмотье моё сторожить!

Ребята выскочили из зарослей, стали корчить Акайо рожицы, а кто-то стянул с себя штаны и показал ему задницу. При этом они выкрикивали в его адрес такие ругательства, что даже у меня уши в трубочку сворачивались. Пока ребята занимали его, я сделал не точный пасс ладонью, и шмотки Акайо вспыхнули, будто спички.

— Твари малолетние! Спички чёртовы! — рассвирепел Акайо, и бросился к нам, смешно и высоко поднимая колени, разбрасывая брызги. — Шеи посворачиваю, ублюдки!

— Текаем! — это Рензо скомандовал, и ушуршал в кусты. Мы бросились за ним, тряслись от страха, а когда убежали далеко от пляжа — расммеялись.

С тех пор мы были неразлучны, и часто приходили на пляж Хокама.

Однажды я бывал там с Рэви, спустя три года после того, как она изменилась. В тот день Рэви была чем-то расстроена, причем сильней обычного. Всё чахла над своими манускриптами, что-то выводила на пергаменте, а потом раздраженно свернула их в трубочку и сунула в чёрный мраморный тубус. Тяжелый, зараза. Я взмок, пока тащил его до машины.

— Учитель Рэви, а зачем он нам нужен? — спросил я, вытирая пот со лба и засовывая тубус в салон. — Тяжелый.

— Я хочу научить тебя кое-чему, — пояснила Рэви. — Сложной магии. Может, сейчас ты её не освоишь, но потом это обязательно спасёт тебе жизнь.

Было интересно. Практику она проводила намного реже прежнего, так что я с энтузиазмом прыгнул в пассажирское кресло и хлопнул дверцей.

По дороге мы слушали скучные старпёрские песни, потом пешком продирались через джунгли, а затем вышли на пляж, услышав плеск прибоя. Солнце клонилось к закату и отражалось в морской глади, словно бросая к берегу позолоченную дорожку света, по которой можно пройтись.

— Устал, — говорил я, запыхавшись.

— Давай сюда, — Рэви взяла у меня тубус, и подняла его одной рукой, будто он ничего не весил. — Стихия гравитации единственная требует спокойствия от заклинателя. Кастуя их, ты должен быть незыблимым и спокойным, как космос. Только тогда мир тебя услышит, и позволит использовать гравитацию как…. — она прислонила к губе указательный палец. — А! Как лук. Вообще, всё очень сложно. Ты создаешь на кончике пальца, — она скрючила указательный палец, — точку сингулярности, которой ты можешь оттянуть пространство и создать гравитационный колодец.

— Я ничего не понял, — признался я. — Давайте без этих ваших сложных штук, учитель Рэви.

— Потом поймёшь, — ответила она. Я ждал, что её губ коснётся улыбка, как обычно бывало в таких случаях, но лицом Рэви выражала равнодушине. — Теперь смотри. Я придумала для тебя стишок, чтобы тебе было проще запомнить. Внимательно только, — она заняла магическую стойку «стрелок». — Ладонь на себя, палец крючком, пространство оттягивай как тетиву. Болванку в колодец, — она бросила перед собой тубус, и он повис в пространстве будто по волшебству, — вдох-полувыдох, и в голову враг поймает стрелу!

Ба-бах! Тубус с гулом умчался к солнцу, и разогнал под собой воду, будто пророк Моисей посохом. Затем у самой линии горизонта вздыбился огромный фонтан воды и пены.

— Ого! — я удивился. — Вот это да! А что было в тубусе, учитель?

— Это неважно, — она опустилась передо мной на одно колено, и положила ладонь мне на плечо. Посмотрела так серьезно, что у меня пропала всякая мысль о радости. — Запомни, Макото. На тебе Чёрная метка. Она всю жизнь будет твоим проклятием. Исейчас ты должен позврослеть. Должен сосредоточиться на учёбе. Должен запомнить этот стих наизусть, каким бы дурацким он тебе не казался. Боюсь, у тебя нет времени и возможности быть ребёнком.

— Я не понимаю…. — на душе стало тревожно. — А как же друзья? Рензо….

— Послушай! — она вдруг повысила голос, и крепко взяла меня за плечи. — Я не всегда буду рядом! Не всегда смогу защищать тебя! Если ты продолжишь жевать сопли — умрёшь! Понял меня?! — взгляд у нее был недобрый, пугающий. В ее глазах отражался багровый закат, от чего казалось, будто злоба пылала в ней настоящим огнём. — Сейчас я могу показаться тебе жестокой, но я больше не имею права проявлять мягкость. Потом ты скажешь мне спасибо, Макото, — и обняла. Крепко прижала к себе. А я не понимал, чего она хочет. То орёт, то с объятиями лезет.

Какого чёрта?!

Я не выдержал, вырвался, и взглянул на неё с ненавистью. Ещё никогда мне не было так обидно и гадко.

— Я ненавижу тебя! — крикнул я, превозмогая страх. — Ненавижу! Из-за тебя у меня никогда не было друзей, а теперь ты и этих забрать хочешь!

— Не будь ко мне так жесток, Макото, — она потупила взгляд, уселась и безвольно опустила руки на песок. — Ты не представляешь, на какие жертвы я пошла ради тебя.

Мне дыхание перехватило. Сколько можно было издеваться надо мной? То пыталась сделать из моей жизни ад, то теперь скулит о каких-то там жертвах.

— Проснись, Макото, — она взглянула на меня, с её ресницы сорвалась слезинка. — Проснись!