Кровавая обитель

V

Несколько мгновений Николсон боролся с желанием отстегнуть лыжи и нырнуть в эту снежную массу. Его взгляд упал на развалины монастыря, холодные и угрюмые, словно созданные сатанинской силой. За пустыми глазницами окон притаилась чернота, и это в ясный солнечный день!

Вдруг в дверном проеме что-то схематически обозначилось, мелькнули белые кости.

Фрэнк Николсон отвернулся от тягостного зрелища и начал лесенкой подниматься к тому месту, где стоял Антонио.

Лопец смотрел на Фрэнка пустыми, мертвыми глазами.

— Я не должен был отпускать ее, — произнес он ровным, безжизненным голосом.

Фрэнк снял спортивные очки и вытер с лица пот.

— Мне понятны ваши чувства, Лопец, — выдавил он нарочито грубым голосом. — Это и моя вина. Но словами здесь уже не помочь. Меня послали сюда, чтобы напасть на след ужасной тайны. Я достаточно опытен в таких делах. Вы слышите меня, Антонио?

Андоррец кивнул. Слезы ручьями лились по его мужественному лицу.

— Ясно, что здесь не просто пропасть, и не ледниковая трещина, — торопливо продолжил Фрэнк. — С нами вступили в борьбу сверхъестественные силы, в которые так не хотели верить ни мои коллеги из Тулузского Крипо[2], ни я сам.

— Падре благословил нас епископским посохом, — еле слышно простонал Антонио. — Вы сами видели. Но это не помогло против черных сил. День моей свадьбы — самый печальный день в моей жизни, Фрэнк. Я продам этот отель, уеду в отдаленную местность, где смогу… Кандиа! Боже мой, Кандиа…

Антонио Лопец зарыдал в голос, как ребенок.

Фрэнк некоторое время бездействовал, ибо сам готов был потерять самообладание при мысли о прекрасной испанке, провалившейся под землю прямо на его глазах.

Но потом он крепко схватил владельца отеля за плечо.

— Вы не сделаете этого, Антонио, — сказал он. — Вы будете сильным, как подобает настоящему мужчине. Раз я сказал, что пропасть, поглотившая Кандию, не естественного происхождения, значит, ваша жена еще жива, просто она находится во власти темных сил, и ключ к ее спасению в этих руинах. Я никогда не верил в нечистую силу, но вчера в мою душу закрались подозрения, а сегодня я убедился в ее существовании на собственном опыте. Я внимательно осмотрю руины и…

— Не делайте этого ни в коем случае, Фрэнк, — взмолился Антонио. — С вами произойдет то же, что и с Кандией и с другими до нее. Никто не в состоянии снять древнее проклятие, лучше закрыть отель, пусть придет запустение, как пример в назидание последующим поколениям.

Фрэнку ничего не оставалось, как изобразить на своем лице презрительную усмешку. Антонио оказался прототипом обыкновенного суеверного андоррца.

— Не болтайте ерунду и будьте мужчиной, мне понадобится ваша помощь, — хрипло и твердо сказал он.

Антонио испуганно поднял на англичанина глаза. Потом андоррец достал носовой платок и вытер слезы.

— Простите, Фрэнк, — тихо промолвил он. — Я был действительно жалок. Но Кандиа, поймите, была для меня всем.

— Она еще жива, — заверил его Фрэнк. — Во всяком случае, я в это верю. Пойдемте, Антонио. Здесь больше незачем оставаться. Так мы не спасем Кандию.

— Хорошо, — решительно отозвался Лопец. — Простите мне мои слезы, Фрэнк. Боль еще не ушла, но она зависла холодным камнем у меня в сердце. Я попрошу от моего имени уведомить гостей, что дальнейшие торжества отменяются. Что скажут мои родители и родители Кандии, когда придут на обед? — я даже не осмеливаюсь думать об этом. Я вообще не хочу их видеть… Когда мы обыщем монастырь, Фрэнк?

— Вот так-то лучше, — облегченно вздохнул Фрэнк. — Распорядитесь насчет праздника, а потом мы сядем в вашу машину и отправимся в Сант-Джоан-де-Каселлес. Я не хочу входить в стены Сан-Эстебан, не поговорив с падре.

Антонио Лопец уперся лыжными палками в снег и мельком взглянул на развалины.

— Да, — согласился он. — Я сделаю все, что вы захотите. Я больше не доверяю старому Себастьяну с тех пор, как его епископский жезл не смог уберечь мою жену. Но если мы пойдем в развалины, я войду первым. Я не могу допустить, чтобы вы стали второй жертвой Сатаны. Меня же больше ничто не привязывает к жизни, и я попробую выяснить, не отпустит ли костлявая рука Дона Жеронимо мою Кандию, если получит взамен меня.

Фрэнк Николсон не стал спрашивать, что за тайна окружает церемонию бракосочетания, причем здесь епископский посох. Он не спросил также, кто такой Дон Жеронимо. Все это ему подробно объяснит пожилой падре в Сант-Джоан-де-Каселлес.

Да у Фрэнка и не было возможности задавать вопросы, Антонио Лопец оттолкнулся и помчался вниз с горы.

Гэрри Коулд, залихватски закусив сигарету, вел «бьюик» по идеально расчищенной дороге в Солде. Падре Себастьян восседал рядом с ним, указывая дорогу, так как Сант-Джоан-де-Каселлес лежал несколько в стороне от главной магистрали Андорра-ла-Велья, пронизывающей всю страну. Шоссе вело в одноименную столицу республики, через которую нашим американцам надо будет проехать, чтобы пересечь границу.

Падре был не в духе и все время вспоминал странные предупреждения Фрэнка Николсона. Он крепко держал в руках конец епископского жезла, одновременно наблюдая за самой ценной частью посоха в зеркало. Выгнутая как вопросительный знак реликвия покоилась на бархатной спинке заднего сиденья. От любопытных глаз мистера Десмонда Першинга ее отделяли всего лишь десять сантиметров.

— Как вы знаете, падре, мы торгуем драгоценными камнями, — начал разговор Десмонд, когда они отъехали на значительное расстояние от отеля. — И эта вот ваша палочка представляет исключительную ценность. Если ваша церковь нуждается в деньгах, мы могли бы предложить крупную сумму за эту вещь и, разумеется, немедленно оплатить наличными.

Падре Себастьян испуганно обернулся и поправил свою широкополую шляпу, съехавшую с головы от резкого движения.

— Как вам не стыдно, синьор, — возмутился он. — Этот жезл освящен и не имеет цены. Даже мой начальник, епископ Сео-де-Ургел, являющийся кроме того президентом Андорры, не смеет думать об этом.

— Ну, почтеннейший, — ухмыльнулся Першинг, — раньше в Андорре были более спокойные нравы. Мы здесь не первый раз. В Санта-Колома нам показали церковь, раннероманские фрески на стенах которой были хладнокровно проданы Франции. Да еще с высочайшего одобрения.

— Мне знаком этот случай, — смущенно проговорил падре. — Но это произошло так давно…

— Меня просто удивляет, — продолжил Десмонд Першинг после продолжительной паузы, — что вы, падре, расхаживаете с драгоценным скипетром без всякой охраны. Если бы мы были гангстерами, вам бы плохо пришлось.

— Идиот, — прошипел сквозь зубы на своем слэнге Гэрри Коулд, увидев, как вздрогнул и съежился падре.

— Ну что вы, падре, — тут же исправился Першинг, — вы же не станете принимать во внимание несколько неудачную шутку. Честно говоря, мы уже не раз приобретали в вашей стране милые вещицы, честным путем, разумеется, а подобная штука, как этот посох, привлекает всеобщее внимание. Думаете, не стоит обращаться по поводу продажи к епископу?

— Совершенно исключено, хотя вы все равно можете попробовать, — с некоторым облегчением поддержал разговор падре. — А что касается отсутствия охраны, то улицы Андорры практически чисты от уголовных элементов. Более того, этот скипетр известен каждому жителю, и никто не осмелится даже взять его в руки, не говоря уже о продаже. Если же кто-либо соберется переправить его через границу, то на этот счет есть специальные распоряжения. Вы, наверное, будете смеяться, синьоры, но на незаконного владельца посоха падет ужасное проклятие, а это пострашней тюрьмы.

— Значит каждого, кто попытается расплавить золото и изъять драгоценные камни из скипетра, по-вашему, дьявол утащит в преисподнюю, да, падре Себастьян? — непроизвольно улыбнулся Першинг.

— Заткнись, сумасшедший! — всерьез рассердился Гэрри Коулд.

— Может оказаться еще хуже, — ответил падре Себастьян и отвернулся, чтобы больше не возвращаться к тягостному для него разговору.

Это было как раз на руку Десмонду Першингу, он незаметно сделал микрокамерой несколько снимков драгоценной реликвии. То, что из литого золота была только верхняя часть, а все остальное — позолоченная медь, — не укрылось от проницательных и опытных глаз мошенника.

Цветные фотографии будут увеличены до таких размеров, что проявятся все невидимые невооруженным глазом дефекты драгоценных камней, если они, конечно, существуют.

Большего в данный момент не требовалось. Першинг осторожно убрал камеру, о существовании которой падре ни коим образом не подозревал, и удовлетворенно кивнул Гэрри Коулду. В боковом зеркале отразилось его вновь просветлевшее лицо.

Всю оставшуюся дорогу царило молчание. «Бьюик» проехал Солде и Ранзол, пересек живописную долину Валира-де-Ориент. Тут падре сказал:

— Вот здесь, пожалуйста, налево. Вас это надолго не задержит, синьоры.

Они чуть было не проскочили мимо скромного указателя и еще более незаметного спуска. В Сант-Джоан-де-Каселлес вела узкая и петлявшая во все стороны мощенная камнем дорога. Старая церковь венчала гигантский каменный монолит. Неподалеку стояли три крестьянских усадьбы и непритязательный домик самого падре.

Когда «бьюик» остановился перед порталом церкви, невесть откуда, словно из-под земли, появились два мускулистых парня в национальной одежде.

Падре осторожно вылез из машины и извлек скипетр.

Когда Десмонд Першинг протянул руку, чтобы помочь, его уколол странный взгляд седого священника, и желание помогать тут же пропало.

— Не стоит, — отказался падре Себастьян, передав посох молодым людям. — Теперь вы видите, синьоры, что церковь не оставляет своих ценностей без всякой охраны. Если вы в состоянии потерпеть еще пять минут, то сможете посмотреть скипетр на его обычном месте.

Десмонд кивнул, и американцы послушно остались в машине. Падре обменялся словами с обоими охранниками, мрачно смотревшими на гостей в «бьюике». Они унесли посох в церковь, падре последовал за ними.

— Что это он им сказал? — поинтересовался Гэрри Коулд.

— К сожалению, не понял ни одного слова, Гэрри, — пожаловался Десмонд. — Они говорили по-каталонски. Во всяком случае, первый раунд остался за нами благодаря сделанным фотографиям. Они на редкость удались. И если мы сейчас будем любоваться этой штуковиной за стеклом, то придется проглотить пилюлю, не моргнув глазом.

— Так вот где собака зарыта, — проворчал Гэрри Коулд и потянулся за новой сигаретой. — Они не хотят показывать нам систему сигнализации. Твоя болтовня настроила старика враждебно.

— Чепуха, Гэрри, — ядовито возразил Першинг. — Меня удивляет, что ты со своими мизерными знаниями испанского вообще что-то понял. Я только слегка прозондировал почву, больше ничего. Пусть он знает, что мы испытываем к этому скипетру легальный коммерческий интерес, — а то, что они несколько легкомысленно с ним обращаются, так это правда.

Падре Себастьян снова появился в дверях и махнул рукой.

Американцы вывалились из «бьюика», Гэрри затоптал сигарету, после чего они вошли в церковь.

Здесь оказалось прохладно и сумрачно. Сквозь затейливые витражи в помещение проникали слабые лучи солнца. Если бы не древние деревянные распятия по обе стороны от двери и не картины на стенах, церковь можно было бы считать более чем скромной.

На мраморной плите у левого крыла возвышался стеклянный шкаф, служивший хранилищем для священных реликвий. На богато вышитой шелковой подушке лежал наконечник епископского посоха. Даже при неполном освещении бриллианты сверкали восхитительными блестками. Оба усатых великана стояли по бокам шкафа.

Американцы состроили восторженно-удивленные физиономии и внимательно осматривали это подобие сейфа. Пуленепробивамое стекло, прожилки стальные, вся конструкция крепко привинчена к полу. Замок, если он вообще был видимым, находился где-то сзади.

— Действительно прекрасно, — произнес Гэрри Коулд на своем ломаном испанском. — Большое спасибо, падре, что вы показали нам это сокровище. Здесь оно выглядит еще более привлекательным, чем на открытом воздухе. Но теперь нам пора.

Падре проводил компаньонов до машины и милостиво протянул Десмонду Першингу брошюру об истории возникновения церкви Сант-Джоан.

Когда американцы сели в автомобиль, падре пожал им на прощанье руки.

— Я должен поблагодарить вас, синьоры, что вы доставили меня домой, — приветливо произнес он. — Желаю вам счастливого пути.

— Спасибо, — засмеялся Десмонд Першинг, занявший место на переднем сиденье рядом с Гэрри Коулдом. — Мы подумаем, падре и, возможно, все же навестим епископа в Сео-де-Ургел.

— Тогда передайте ему от меня сердечный привет, — прокричал им вслед падре Себастьян.

— Это будет чертовски трудная работа, — проворчал сквозь зубы Гэрри Коулд, когда церковь скрылась за многочисленными поворотами.

— Скипетр стоит того, — высказал свое мнение его напарник, рассеянно листая брошюру, подаренную пожилым священником. — Штучка стоит больше миллиона долларов, и с такой вещью эти растяпы запросто бегают по улицам.

— Мне все ясно, — согласился рыжеволосый. — Мы вели себя по-идиотски. У меня руки так и чесались вдарить падре по голове чем-нибудь тяжелым, пока он сидел рядом со мной.

— Ты не прав, Гэрри. Это грубо, — стал поучать его Десмонд Першинг.

— И как же ты думаешь вскрыть проклятый ящик? — спросил Гэрри, откинувшись на спинку сиденья. — Возможно, нам понадобится ключ, а он хранится у старика. Клянусь, Десмонд, я смогу прикончить священника, чтобы овладеть своей долей денег. Я весь в предвкушении, как мои пальцы погрузятся в мерцающую кучу денег.

— Не стоит подавлять свои эмоции, — усмехнулся Десмонд. — Может, Наварра нам даст совет, он хорошо разбирается в местных обычаях и вообще отчаянный парень. Кроме того, когда мы будем печатать фотографии, можно будет их сравнить с приведенными в брошюре.

Десмонд Першинг показал пальцем на цветную иллюстрацию скипетра, занимавшую весь разворот книжонки. На следующий странице приводилось подробное описание святыни.

Глаза Десмонда Першинга чуть не вылезли из глазниц, когда он ознакомился с качественными характеристиками драгоценных камней, оправленных в посох.

— Это будет самое крупное наше дело, — торжественно провозгласил он и снова зашелестел страницами.

— А вот и неизменная страшная и таинственная история. Ужасные злодеяния и проклятие Дона Жеронимо.

— Надеюсь, тебе хватит этой истории до прибытия в Барселону, — выразил надежду Гэрри Коулд. — Мне надо следить за дорогой, а ты меня отвлекаешь.