Кровавые розы

Порыв был ошеломляющим, потребность и желание ощутить его внутри себя были непреодолимыми. Его тело, прижавшееся к ней, больше не казалось чужим.

Соблазнительный блеск в его глазах отвлёк её от подавляемого страха. Твёрдость его объятий, ощущение его твёрдого, сильного тела рядом с ней заставили её подчиниться против её воли. И она начала подчиняться ему, не на словах, но она знала, что её вероломное тело подаёт ему все нужные ему сигналы о том, что она не собирается с ним бороться.

Он бы остановился. Ему придётся остановиться. Он не был настолько глуп, чтобы переступить эту черту. Он ожидал, что она запаникует. Он ожидал, что она сломается первой. Он ожидал, что она будет умолять его остановиться.

Но, несмотря на риск, она ни за что не собиралась отступать.

И когда он протянул руку между ними и расстегнул джинсы, её пульс почти выровнялся с его интенсивностью.

Он бы отступил. Ему пришлось отступить. Он не мог быть таким высокомерным, таким самоуверенным.

Это самоубийство.

Но он скользнул рукой меж её ног и отодвинул трусики в сторону. Его прохладные пальцы заставили её живот содрогнуться, когда они коснулись пульсирующей чувствительности между ног.

Он переплел пальцы одной руки с её и заглянул глубоко в её глаза — глаза, которые, она знала, выдавали все эмоции, с которыми она боролась. Она знала, что он ищет подсказки, ищет ответы, и тот факт, что он был так внимателен к ней, лишь усиливал её возбуждение.

Когда кончик его эрекции растворился в ней, она сдержала вздох.

То, что она собиралась сделать, было не только до нелепости опасно; она нарушала все правила — её согласие не имело оправдания, не подлежало искуплению.

Сдаться означало, что пути назад нет. Это было безответственно. Последствия непростительны.

Её тело мгновенно напряглось, как это бывало всегда. Инстинктивная реакция на близость, в которой она всегда отказывала себе и всегда будет отказывать. И она презирала это. Она всегда презирала это. Презирала то, как автоматическое сопротивление её тела заставляло её чувствовать себя: фригидной, бесполезной, несуществующей.

Но на этот раз она была благодарна ему за это. Она хотела увидеть выражение его глаз, когда он поймёт, насколько ошибался в своём суждении о ней — когда у него будет физическое доказательство того, что она ещё не освободила серрин внутри себя.

Затем наступит рассвет, и она докажет, что он тоже ошибался насчёт удерживающего заклинания, и ему придётся отпустить её.

И что-то внутри неё подавило предупреждения — что-то, что хотело этого больше.

Что-то, что хотело его больше.

Она погрузилась в этот момент, очарованная глазами, которые наполняли её спокойствием, о котором она и подумать не могла. Его уверенность в себе уравновешивала её неуверенность, и, казалось, что рискнуть стоило.

— Давай, — сказала она. — Сделай это. А потом укуси. И когда твой брат поднимется сюда, чтобы проведать тебя, я тоже возьму его.

Когда его глаза слегка сузились от угрозы, её сердце болезненно забилось. Напряжённость в них, твёрдость его прикосновений, пульсирующих на её коже, заставляли покалывать каждое нервное окончание.

Когда он проник в неё ещё немного, она невольно вздрогнула.

Остальные это чувствовали и останавливались. Она всегда пыталась это скрыть, пыталась игнорировать, но всякий раз, когда дело доходило до этой близости, она никогда не могла позволить себе расслабиться.

Потому что независимо от того, как сильно она хотела быть такой, как все остальные, она знала, что никогда не сможет такой стать, вот так сильно она боялась того, что эта близость потенциально могла вызвать. Иногда после этого она рыдала — обиженная и разочарованная проклятием, которое она либо контролировала, либо оно контролировало её. Секс означал только одно — скользкий путь к жизни, которую она не могла ни отстаивать, ни терпеть, — спусковой крючок к раскрытию её серринской натуры. Секс для неё никогда не мог быть связан с наслаждением от любви, с будущим. У неё никогда не могло быть того будущего, которое было у других. И было несправедливо заставлять кого-то, о ком она заботилась, думать иначе.

Остальные чувствовали это напряжение и отступали.

Но, похоже, Калеба это нисколько не беспокоило.

Похоже, Калеб собирался упорствовать, несмотря ни на что. Он собирался преодолеть её нежелание и покорить это. И, возможно, именно это и имело значение. Возможно, другие были слишком добры, слишком сострадательны, потому что то, как её тело реагировало на его настойчивость, казалось ужасающим подтверждением того, что он вызывал что-то… что-то, что перестало её заботить о последствиях.

Последствия, которые означали бы развязывание чего-то столь же тёмного, опасного и смертоносного, как он сам.

Но Калеба, похоже, это тоже не волновало.

И в эту самую минуту, не волновало и её тоже.

Она тяжело задышала, опьяненная ощущением того, как он сантиметр за сантиметром проникает в неё, содрогаясь от чужеродного ощущения его внутри себя. Она смотрела на него в ответ, совершенно неподвижно, ожидая, узнает ли он и что осмелится сделать дальше.

И когда его пристальный взгляд встретился с её, её пульс участился, когда эти чарующие зелёные глаза сузились, а затем слегка вспыхнули.

Глаза, которые сказали ей, что он почувствовал это.

Она должна была почувствовать облегчение, когда он отстранился, но вместо этого изумилась сама себе, сжавшись от невольного разочарования.

Но у неё перехватило дыхание, когда он отстранился только для того, чтобы снова войти в неё — медленно, контролируемо, но с большей силой.

Он ещё шире раздвинул её бедра, обхватил рукой поясницу и наклонил её бедра к себе.

Она дышала ровно, желая успокоиться, и сжимала его руки. Она молча выругалась, когда он настойчиво продолжил, пока её тело не стало более податливым.

И это желание ошеломило её — его настойчивость опьяняла.

Она вздрогнула, её нарастающее возбуждение, наконец, позволило ему проникнуть в неё глубже, вплоть до того, что последним толчком он наполнил её полностью.

❄ ❄ ❄

Похоже, Джейк был прав, когда смотрел на него так, как смотрел в офисе. Он боялся снова потерять его во тьме. Он был не в своём уме, когда тьма брала над ним контроль. Совершенные им действия доказывают это. Разврат, жестокость и грубость шли рука об руку с тем, кем он когда-то был. И это была битва, которую нужно было преодолеть.

И во многих отношениях так оно и было. Но этого явно недостаточно. Потому что любая капля порядочности заставила бы его отступить, когда он почувствовал тьму.

Ведьма говорила правду: она была неактивна.

Ему следовало бы отстраниться. Особенно когда вместо ненависти в этих блестящих глазах читалось желание.

Ни одна серрин так на него не смотрела. Ни одна серрин никогда не была способна так смотреть на вампира.

Но вместо того, чтобы умерить свои действия, он подпитывался потребностью поглотить её. Эти манящие глаза, приоткрытые губы, прерывистое дыхание только раззадорили его ещё больше.

Она чувствовала себя слишком хорошо, её напряжённость становилась всё слабее по мере того, как он упорствовал. Напряжение волнами прокатывалось по его собственному телу. И когда он почувствовал, что она начала расслабляться, её дыхание обрело свой собственный ритм, это стало почти чересчур.

Глаза, которые смотрели на него в ответ, должны были максимально использовать момент его слабости, его приближающуюся кульминацию и привлечь его, подначив укусить.

Вместо этого они оставались нехарактерно покорными, когда он свёл оба её запястья вместе, удерживая их над её головой. Её прерывистое дыхание пробудило в нём дремлющий порыв, когда она задрожала под его хваткой. И он максимально воспользовался моментом, когда её тело жаждало его слишком сильно, чтобы её разум смог овладеть им.

Он пытался освободить её запястья. Он пытался силой разжать руки, но невольно цеплялся за неё, словно статика. Как будто она каким-то образом держала его там, несмотря на его инстинкт отступить.

Что-то в нём шевельнулось. Что-то, что вызывало у него больше, чем просто беспокойство. Что-то, что разрывало его гордость, его самоуверенность, его решимость. Что-то глубоко внутри, что-то опасно тревожное, подсказывало ему, что она уже бросила вызов тем самым чертам, которые определяли его личность.

Высвобождая её тьму, он высвобождал свою собственную. Только это была более смертоносная тьма, с какой он когда-либо сталкивался раньше.

Предполагалось, что это должно было доказать, что она ничем не отличается, но она была другой.

Эта серрин за те короткие несколько часов, что она пробыла у него, уже вызывала в нём желание укусить.

Тепло её кожи, биение пульса под этой нежной плотью, ощущение её мягкого, податливого тела…

Она была ведьмой высочайшего уровня. Серрин с феноменальным потенциалом, судя по тому, как быстро он отреагировал на неё. По тому, как сильно билось его сердце, ломота от приближающейся кульминации — он знал, что она будет более мощной и интенсивной, чем было за долгое время.

Он крепче сжал её запястья.

Ему нужно было попробовать её на вкус.

И когда он прижался губами к её шее, почувствовал, как его резцы вытянулись в предвкушении, её мягкое, тёплое тело, её уступчивость ему только усилили эту потребность.

❄ ❄ ❄

Ужас захлестнул её. Если серрин и собиралась подняться на поверхность, то время настало.

Она должна была бороться с этим. Ей пришлось бороться с этим всей своей волей. Сейчас настала пора умолять его остановиться. Сейчас было самое время бороться с ним, когда он наклонил её голову в сторону, максимально облегчая доступ к артерии.

В эту долю секунды, если бы он захотел укусить её, он бы это сделал. И, что ещё ужаснее, в эту долю секунды она больше ничего так не хотела. Быть так близко к нему — так интимно с ним. Так близко, как только могла подобраться.

Когда он снова вошёл в неё, она сжала кулаки, её оргазм наступил слишком быстро, чтобы она могла его контролировать.

Его последний толчок был прямым и мощным.

Лейла вскрикнула, выгнула спину, и её голос эхом разнёсся по библиотеке. Ощущения, пронизывающие её тело, ошеломили её, вплели в себя. Она задрожала, и оргазм поглотил её, стёр разум. Каждый нерв, каждое сухожилие мышцы онемели от пальцев рук до ног. Она оказалась поймана в ловушку где-то в неведомом месте на мимолетные мгновения, и всё её тело испытывало приятную боль, когда она кончала.

Она содрогнулась от своего освобождения, её кульминация компенсировала его. Калеб вошел в неё с силой, которая заставила его вздрогнуть и ахнуть.

Он немедленно отстранился, оставив её тело холодным от пота, разум онемевшим. Она настолько была поглощена собственным оргазмом, что забыла быть благодарной, что они оба всё ещё живы.

ГЛАВА 11

Лейла осталась сидеть на краешке сиденья, вцепившись в подлокотники кресла, чувствуя, как воздух покалывает её кожу.

Это было совсем не так, как она себе представляла. Всё было так просто. Так просто. Так потрясающе просто. Как будто что-то щёлкнуло в её олове. Или что-то отключилось.

Было так, словно она находилась в тумане — в тумане, где она знала всё, что происходило. Как будто все те ментальные блоки, которые останавливали её раньше, по какой-то необъяснимой причине просто не имели значения.

По крайней мере, она думала, что будет чувствовать себя иначе. Она думала, что что-то сработало — темнота, которая так долго пугала её. Но не было ничего — ничего, кроме глубокого чувства насыщения и завершенности. Возможно, она не чувствовала себя по-другому, но ей пришлось признать, что что-то явно происходило. Должно быть так и есть, раз она вот так уступила. Трансформация, наверное, началась просто от пребывания в его присутствии, от пребывания в Блэкторне. Может быть, трансформация была просто медленнее, чем она думала.

Реальность того, насколько катастрофичным это могло бы быть, поразила её сильно и быстро.

Она посмотрела на Калеба, который стоял боком в паре метров от неё и застёгивал джинсы.

Калеб, который взял её страх и тревогу и без усилий преодолел их в течение нескольких минут — именно то, что она считала невозможным, не в последнюю очередь с вампиром. Мысли о том, что он заставил её чувствовать, всё ещё проносились через неё. Опьяняющий трепет от его прикосновения — прикосновения, которое всё ещё приятно ощущалось на её коже. Незнакомая боль до сих пор пульсировала внутри неё. Она задавалась вопросом, было ли это тем, на что были способны все вампиры — если это было то очарование, которое видела Алиша, которое видели другие. Или она задавалась вопросом, был ли дело исключительно в Калебе. Если он был способен заставить кого-то чувствовать себя подобным образом.

Но это было явно что-то, чего он не испытывал в ответ, судя по тому, как он привёл себя в порядок, как будто просто занимался собой после душа. Никогда ещё не было так ясно, насколько он хорош в том, что делает. Это была его работа — она была его работой. И его отстраненность доказывала это. Весь этот акт был не более чем притворством, чтобы показать ей, что он главный не только физически, но и эмоционально. Он намеревался доказать свою точку зрения, и ему это удалось.

И она непростительно пялилась на него снизу вверх, как школьница, влюблённая в рок-звезду.

Гнев, который она должна была направить на Калеба, она направила на себя. Гнев из-за того, что позволила ему пометить себя самым оскверняющим образом из всех возможных. Потому что именно так она себя и чувствовала — осквернённой. Использованной мастером своего дела, для которого соблазнение было таким же простым и рутинным делом, как одевание по утрам.

Единственные вещи, в которых, как она думала, она была хороша — самоконтроль и презрение к вампирам, — и она с треском и непростительно провалилась и в том, и в другом.

Она опустила взгляд в пол, зная, что любое выражение самодовольного торжества на его лице, в его глазах сломит её. Вместо того чтобы искупить свою вину, она доказала, что является именно той, в чём он её обвинял.

Он был прав: она не могла сдерживать это так долго.

— Не нужно выглядеть такой травмированной, — сказал он, нарушив молчание.

Она настороженно взглянула на него, смущение сковало её взгляд.

— Этого не должно было случиться.

— Немного поздновато для такого рода решений.

— Я просто говорю.

— Луна не упала с неба, землетрясения не произошло, огненные разряды не пожирают землю. Вряд ли это глобальная катастрофа.

Его беспечность, намеренная или нет, глубоко поразила её.

Он отвернулся от неё и подошёл к камину. Он подбросил в тлеющие угли ещё пару поленьев. Он о чём-то размышлял, глядя на потрескивающие и плюющиеся в разгорающемся огне поленья. Что-то, что заставляло его опустить голову и опереться руками о каминную полку.

Она задавалась вопросом, понимал ли он тоже, насколько опасно близки они были. Возможно, он был так же увлечён моментом, как и она, и теперь реальность поразила и его тоже.

Когда Калеб потянулся к своим сигаретам на каминной полке и прикурил одну, она встала со своего места и неловко замерла.

— Это должно закончиться сейчас же, Калеб. Ты должен отпустить меня.

Когда он не обратил на неё внимания, она сделала несколько осторожных шагов по направлению к нему.

— Я серьёзно, Калеб. Чем дольше ты держишь меня здесь, тем большему риску подвергаемся мы все. Теперь-то ты должен это понимать.

— Должен признаться, я не ожидал, что ты так легко сдашься, — он выдохнул короткую струйку дыма и посмотрел на неё через плечо. — Не после всех твоих заявлений.

Она почувствовала острую боль где-то глубоко в душе.

— Тебе обязательно говорить об этом так холодно?

— А как ещё ты хочешь, чтобы я выразился?

Она увидела гнев в его глазах, негодование, и ей не хотелось признавать тот факт, что это причиняло ей такую же боль, как и пугало.

— Поверь мне, ты и вполовину не так удивлён, как я.

Он вдохнул, а затем снова упёрся обеими руками в каминную полку.

У неё сжалось горло.

— Ты сердишься на меня. Почему?

Он снова взглянул на неё, его глаза потемнели, несмотря на вновь вспыхнувший в камине огонь.

Она шагнула к нему.

— Ты сам это спровоцировал. Не я.

— Насколько я припоминаю, что ты советовала мне укусить тебя. Мне вспоминается, ты угрожала моему брату.

— Сгоряча. Я была зла.

Она нахмурилась и сделала ещё один шаг к нему.

— Не смей винить меня в этом! Не искажай это в своих собственных целях.

— Как? Сказав всё как есть?

— Всё было совсем не так.

— Нет, потому что я весь в царапинах и синяках от твоих попыток отбиться от меня.

Она ошеломлённо уставилась на него, раздражение закипало в её груди.

— Так это была проверка?

— Как будто ты не знала.

— И я потерпела неудачу, верно? Ты подставил меня, и теперь я виновата за последствия? Я не могу победить, не так ли? Обречена, если выиграю, и обречена, если не выиграю.

Он повернулся к ней лицом. Он снова затянулся и опустил руку с сигаретой.

— Тебе не идёт разыгрывать мученицу, Лейла.

Это был первый раз, когда он назвал её по имени. Имя на мгновение обезоружило её, слишком соблазнительно сорвавшись с его губ.

— Может, и нет, но роль законченного ублюдка тебе явно идёт.

Его улыбка была мимолетной.

— Вот это боевой дух серрин, к которому я привык.

— Мой гнев не имеет ничего общего с тем, что я серрин! Это потому, что меня держит в заложницах посреди Блэкторна кровожадный вампир, у которого явно нет никаких принципов!

Его губы, изогнувшиеся в подобии улыбки, разозлили её ещё больше.

— Лишённый каких-либо принципов?

— Не ухмыляйся тут мне, — предупредила она. — Я доказала тебе, что я сама по себе. Ты знаешь, что всё сказанное мной правда.

— Потому что ты раздвинула ноги перед первым вампиром, который проявил к тебе немного внимания?

Она резко выдохнула, не веря своим ушам, и покачала головой.

— Думала, я остановлюсь? — спросил он. — Обычно я бы так и сделал. Девственницы действительно не в моём вкусе. Они прям лидеры по отбиванию у меня интереса. Но, по крайней мере, теперь ты видишь, что провозглашенный самоконтроль не так плотно упакован, как тебе хотелось бы думать.

— Всё было совсем не так.

— Нет? Свидетельства, полученные во время нашей игры, напрашиваются на иное. Ты же не собираешься притворяться, что тебе не понравилось, правда? Только результат сделает эту ложь несколько прозрачной. Ты не можешь скрыть очевидное, недолетка, даже за такими яростными словами.

Она прищурила глаза, в них закипала ярость.

— Ты высокомерный, тщеславный, самодовольный…

— По истечению каждого часа, проведенного здесь, ты будешь понемногу разрушаться. И твоё уничтожение уже началось. Извини, милая, но так уж ты устроена. Именно об этом я тебе и говорил. Молодец, что смогла сказать «нет» всем этим милым человеческим мальчикам все эти годы, но единственные мужчины, которые когда-либо будут заводить тебя, это те, убивать кого ты создана. Не волнуйся, теперь, когда ты уже отдалась мне, всё станет легче… теперь ты увидела, как это легко, что в этом нет ничего особенного.

Он сел в кресло, в воздухе вокруг него витал дым.

Что-то в ней оборвалось. Никогда ещё она не чувствовала, как гнев закипает в ней с такой яростью. Она задрожала, приросшая к месту. Стеснение в груди было болезненным, комок в горле — единственное, что сдерживало яростные слёзы.

— Я сделала то, о чем меня просили, — сказала она, подавляя свою ярость всеми оставшимися у неё силами. — То, что мне сказали сделать. Я никогда не хотела сюда приезжать. Я никогда не хотела и близко подходить к кому-либо из вашего вида.

— Так чего же ты хочешь? Моего сочувствия?

— Твоё сочувствие — последнее, чего я хочу.

— Такое опасно говорить вампиру, недолетка.

— Так же опасно, как то, что ты держишь меня здесь? Ты мог бы укусить меня сегодня вечером, разве ты этого не понимаешь? Неужели ты слишком самонадеян, чтобы понять это?

Она отвернулась, скрестив руки на груди, и её осенила ужасающая мысль. Она снова повернулась к нему лицом, её руки безвольно упали по бокам.

— Ты поддался искушению, не так ли? — спросила она. — Вот почему ты злишься. Ты думаешь, это зависит от меня.

Она сделала ещё один шаг к нему.

— Я предупреждала тебя. И я не позволю обвинять себя в твоей слабости. Я не буду твоим козлом отпущения, ты меня понимаешь? Это твоя ошибка, Калеб… держать меня здесь, когда ты должен был отпустить меня.

— На улицу. Отпустить тебя на мою территорию. Это очень ответственно.

Она разочарованно выдохнула.

— Я не такая, как они! Я не буду такой, как они! Сколько раз я должна это повторить, прежде чем до тебя дойдёт? С чего бы мне этого хотеть? Где-то там, рыскать по улицам, напрашиваясь на убийство, позволяя вампирам делать со мной всё, что они хотят, не заботясь до тех пор, пока это не приведёт к их гибели. Отдавая себя ночь за ночью, пока ничего не останется… теряя своё сердце, свою душу, свою совесть. Зависимая и беспомощная от своих низменных инстинктов: кровожадная, ненормальная, бесстыдная. Я нечто большее, чем это. У меня есть жизнь и право на неё. Выбор. Моя семья. Самоуважение и достоинство. Почему я должна хотеть потерять всё это, чтобы оказаться здесь в ловушке, вынужденная жить в Блэкторне вдали от всего, что я знаю и люблю, считаться кормилицей, которой запрещено возвращаться в Саммертон? Какой смысл во всём этом? Но я ничего не могу сказать или сделать, чтобы заставить тебя поверить мне, так что нет смысла даже пытаться. Ты говоришь, что я догматик, но ты невозможен! Ты не видишь того, что находится прямо перед тобой. Но думаю, что закрытый разум сводит на нет необходимость в открытых глазах, не так ли, Калеб? И всё, что касается тебя, закрыто.

Она прошествовала обратно к креслу перед окном, прежде чем у неё возникло искушение сказать что-нибудь ещё. Сев, она обхватила себя руками и опустила голову.

Она ожидала, что он оставит её там, в тишине, потерянную в своей собственной пустоте, но он поднялся из кресла и встал перед ней, приподнял её голову так, что она была вынуждена посмотреть на него.

Он слегка повернул голову в сторону и выпустил ровную струйку дыма в сторону от неё.

— Посмотри мне в глаза и скажи, что ты не накладывала удерживающее заклинание.

Она сердито посмотрела на него в повисшей тишине.

— Ты не можешь, не так ли? — сказал он, и его прищуренные глаза ещё больше потемнели в ярких зелёных радужках.

— И отказаться от моего единственного рычага воздействия? Единственное, что поддерживает жизнь мне и моей сестре? Ты бы мне не поверил, даже если бы я тебе это сказала. Ты не веришь ничему из того, что я говорю.

— Ты винишь меня?

— Нет. Я понимаю, хорошо? Возможно, я всегда жила в безопасных пределах Саммертона, но я достаточно знаю об этом месте. Я знаю, что в наших мирах разные правила. Я знаю, что на этой территории выживают только сильные, жестокие и могущественные. Я понимаю, что ты управляешь своим доминионом жестко и безжалостно, потому что это единственный способ сохранить то, что у тебя есть. Понимаю, что сострадание в Блэкторне длится недолго, и, поскольку тебе больше некуда идти, у тебя нет выбора. Понимаю, что ты презираешь меня. Ты должен защищать то, что принадлежит тебе, и для этого нет большей угрозы, чем серрин, разгуливающая по твоей территории. Но всё, чего я хочу, это убраться отсюда. Всё, чего я хочу, это пойти домой со своей сестрой и никогда не возвращаться.

Когда он нахмурился, задумчиво изучая её, в ней загорелся маленький огонёк надежды.

— Удерживай меня до рассвета, — сказала она. — Если это то, что тебе нужно сделать. Но посади меня обратно в темницу.

— И дать тебе время отдышаться, ты имеешь в виду?

— Вся ситуация выйдет из-под контроля, если ты этого не сделаешь. Мы не можем быть рядом друг с другом. Если у тебя возникло искушение укусить, то у нас неприятности. Я явно слишком сильна для тебя. Я знаю, это задевает твою мужественность, но это факт.

Взгляд Калеба метнулся через плечо, как будто он почувствовал, что там кто-то есть, ещё до того, как открылась дверь.

Джейк включил свет и вошёл в комнату. Его руки были напряжены по бокам, на лице читалась тревога. Его обеспокоенные глаза были устремлены на Калеба, и между ними проскочило что-то невысказанное.

Мужчина, вошедший следом за Джейком, был высоким и элегантно одетым в неподвластный времени чёрный костюм. Его длинные волосы были аккуратно зачесаны назад. Он встал справа, открывая дверной проём.

Калеб холодно прищурил глаза, всё его тело напряглось.

Через порог переступила женщина, и страх охватил Лейлу. Коротко подстриженные белокурые волосы женщины сияли в искусственном освещении — свете, который подчеркивал её потрясающие эльфийские черты, а большие холодные серые глаза смотрели прямо на Калеба.

ГЛАВА 12

Стащив Лейлу с кресла, Калеб ошеломил её, спрятав за спину и удерживая её за запястье, что можно было принять за защитную хватку. Его внимание не отрывалось от вампирши, которая грациозно приближалась к ним.

Она была высокой, стройной, из глубокого разреза длинного обтягивающего платья выглядывала подтянутая стройная ножка. Тёмно-фиолетовый шёлк мерцал от целеустремленного движения её бёдер, каблуки её серебряных босоножек с шипами ритмично постукивали по деревянному полу.

— Калеб, — промурлыкала она, и её полные бледные губы томно улыбнулись.

Она неторопливо прошла мимо Джейка, её рост был таким же, как у него.

Джейк нахмурился, его тревожный взгляд в сторону Калеба усилил тревогу Лейлы так же, как и напряжённая хватка Калеба.

— Фейнит, — холодно ответил Калеб.

Если бы он не казался таким удивлённым и недовольным от появления Фейнит, Лейла легко могла бы поверить, что он тянет с ней время — что её вот-вот передадут с рук на руки. Но и взгляд Джейка, и защитная поза Калеба свидетельствовали об обратном. И кем бы ни была Фейнит, тот факт, что Калеб почувствовал необходимость оградить Лейлу от посетительницы, только ещё больше встревожил её.

Фейнит остановилась прямо перед ним и склонила голову набок. Ревность пронзила Лейлу насквозь, когда вампирша дразняще провела длинным накрашенным ногтем по пуговицам на его рубашке. Её кожа была подтянутой, безупречной, но что-то в глубине больших, неестественно ярких глаз выдавало её истинный возраст. Она улыбнулась шире, обнажив намёк на резцы.

— Давненько мы не виделись. Слишком давно.

— Для тебя, может быть, — сказал Калеб.

Фейнит улыбнулась улыбкой, которая не коснулась её глаз. Она прикусила свою пухлую бледную нижнюю губу, оценивающе разглядывая его. Она медленно провела рукой по его груди, по его плечу. Её накрашенные ногти блестели.

— Такой же совершенный, как и прежде, — заметила она, исследуя ладонью каждый из его упругих изгибов.

Она скользнула рукой под его рубашку на талии, и её рука исчезла из поля зрения Лейлы.

— Помню это, — тихо воскликнула она, придвигаясь ближе. — Такая красивая татуировка. Помнишь, что ты сказал, когда сделал её для меня? Когда ты обещал мне верность навсегда?

Её губы встретились с его губами, Фейнит поцеловала его глубоко, интимно.

Лейла опустила взгляд в пол. То, что она чувствовала, не имело никакого смысла, боль в груди причиняла дискомфорт.

— Так неохотно, — задумчиво произнесла Фейнит, слегка отстраняясь. — Всё изменилось.

— Обручение сделало своё дело.

— Ну же, Калеб. Не дуйся, любовь моя. Ты же знаешь, я должна оставаться верна своему званию.

Лейла настороженно перевела взгляд на Фейнит. Звание означало только одно.

— За исключением тех случаев, когда ты лежишь подо мной на спине, — холодно заметил Калеб.

Во рту и горле пересохло. Она не знала, что было хуже — вампирша Высшего Ордена, стоявшая менее чем в метре от неё, или то, что Калеб был с этой вампиршей и, похоже, их интрижка закончилось не по его выбору.

Фейнит игриво фыркнула.

— Ой. Ты ожесточен.

Куда бы ни забрела рука Фейнит, Калеб поймал её за запястье и оттолкнул.

— Нет, тебе хотелось бы, чтобы я был ожесточён. Жаль разочаровывать. Чего ты хочешь, Фейнит?

— Я пришла выяснить, чем ты занимаешься.

— Это не твоё дело.

— Ты всегда будешь моим делом, и ты это знаешь, — сказала она, мягко высвобождая своё запястье из его хватки, но не отводя взгляда. — Особенно когда ты призываешь ведьму, чтобы спасти своего умирающего брата.

Сердце Лейлы пропустило удар.

Фейнит улыбнулась.

— Не выгляди удивлённым, Калеб. Ты же не можешь всерьёз верить, что подобные слухи не распространятся.

Грациозно развернувшись на каблуках, она неторопливо направилась к Джейку. Обошла его, рукой скользнув по его груди, по спине, её внимание всё это время не покидало Калеба.

— В одну минуту Джейк на грани второй смерти, а в следующую он снова веселится в клубе. Это может произойти только одним способом, — она направилась обратно к Калебу. — Итак, либо ходили отвратительные слухи, либо ты был очень, очень плохим мальчиком.

— Ты же знаешь, какие здесь ходят слухи, — сказал он впечатляюще непоколебимым тоном.

Фейнит снова улыбнулась, только на этот раз выражение её глаз пробрало Лейлу до глубины души.

— Кто бы мог подумать, мой драгоценный Калеб укрывает серрин? И к тому же защищает её от моего присутствия. Как мило.

Она наклонилась к его уху, чтобы Лейла могла расслышать каждое её слово, несмотря на то, что она говорила шепотом:

— Ты попробовал её на вкус. Я чувствую её запах на тебе. Что ещё ты с ней сделал, Калеб? Уверена, ты ненасытен, как всегда, — она медленно облизнула губы и улыбнулась. — И эта маленькая шлюшка отдалась тебе добровольно?

Она снова отстранилась и повернулась к нему спиной.

— Конечно, она отдалась добровольно. Они все так делают. Вот почему ты был моим лучшим охотником, — она снова повернулась к нему лицом. — И всё же я польщена тем, что ты доходишь до таких крайностей, чтобы насмехаться надо мной, Калеб. Конечно, я могла бы испытывать малейшую ревность, как, без сомнения, ты и предполагал, если бы я не была так впечатлена тем, что ты её нашел. Но опять же, если кто бы и нашёл её, то только бы ты. И судя по тому, как она цепляется за тебя, полагаю, она ничего не знает о твоём прошлом? О тех развратных вещах, которые ты творил с такими, как она? Помнишь ту серрин в Холливелле? Помнишь, что ты с ней сделал? Я думала, она истечёт кровью до смерти, прежде чем ты успеешь достичь своего удовольствия. Но ты поддерживал её. Как долго это продолжалось? — она снова подошла к нему. — Восемнадцать? Двадцать часов? Это была потрясающая ночь. Это было наше первое совместное предприятие, не так ли, Калеб? Твой способ произвести на меня впечатление. Доказать свою доблесть, — она помолчала. — Твою преданность.

Лейла почувствовала себя так, словно её ударили ногой в живот. Она вывернула запястье в его хватке, но его хватка только усилилась.

Фейнит с вожделением прижалась бёдрами к бёдрам Калеба и скользнула тонкими пальцами по его затылку.

— Я всё ещё вижу ту сцену сейчас. Мне просто нужно закрыть глаза, и вот она, — промурлыкала она, опуская свои длинные, изящные ресницы, приоткрыв губы. — Ты злобно вонзаешься в неё. Твои руки жестоки и грубы на её теле. Раньше тебе нравилось заставлять их кричать, не так ли, Калеб? Чем громче, тем лучше. И надо же, как некоторые из них кричали.

Лейла попыталась вырвать своё запястье, но хватка Калеба, похожая на тиски, снова усилилась.

— И всё же, — сказала Фейнит, отступая и элегантно присаживаясь на спинку дивана, а затем слегка она слегка откинулась назад, сохраняя самообладание, — даже с твоим происхождением Высший Орден будет далёк от того, чтобы впечатлиться, услышав об этом. Ты же знаешь правила, Калеб.

— Это твои правила, не мои.

— Возьми её, — сказала Фейнит, кивнув телохранителю, стоявшему позади них.

Сердце Лейлы подпрыгнуло, в животе всё перевернулось.

— Не прикасайся к ней, — предупредил Калеб.

Телохранитель замер. Какой бы свирепый взгляд ни бросил в его сторону Калеб, это явно сработало, судя по нерешительности телохранителя, когда он посмотрел на Фейнит в ожидании дальнейших указаний.

— Такой дерзкий, — промурлыкала Фейнит, раскинув руки.

Скрестив длинные ноги, она игриво покрутила ногой в воздухе.

— Я нашел её. И значит она моя. Это правила, по которым я живу. Не твои. И не Высшего Ордена.

Фейнит мгновение изучала Калеба, затем наклонила голову в сторону двери, давая телохранителю указание отступить.

— Иди сюда, — сказала она Калебу.

Лейла ожидала, что он скажет ей, куда идти. Вместо этого он отпустил запястье Лейлы и подошёл к дивану, как было велено.

Лейла отступила к книжному шкафу, наблюдая за выяснением отношений, пока они стояли к ней боком, лицом друг к другу.

Фейнит улыбнулась, провела мысом своей босоножки вверх-вниз по внешней стороне ноги Калеба, прежде чем скользнула к его промежности. Когда Калеб не вздрогнул, её улыбка стала шире.

— Я, конечно, сумею скрыть это маленькое… — она игриво задумалась над выбором слова, — нежелание. Я объясню твою недостаточную открытость всего лишь временным нехотением. Это может утихомирить их. И я всегда могу потребовать, чтобы твоё наказание было поручено мне, — добавила она, сильно надавливая ему на пах, заставляя его поморщиться.

Калеб отодвинул её лодыжку в сторону.

— Ты не получишь её, Фейнит.

— Упрямый, как всегда. Но не обманывай себя ни на секунду, что я… любой из нас примет твой вызов. Любая ведьма, которая входит в Блэкторн, принадлежит Высшему Ордену. Любая найденная серрин должна быть передана немедленно. Живой. Таков закон.

— Любая ведьма, которая входит в мой клуб, на мою территорию, принадлежит мне — серрин или нет.

Фейнит слезла с дивана, заглянула глубоко в его глаза, а потом прижалась к нему, почти касаясь губами его губ.

— Эта маленькая сучка принадлежит Высшему Ордену.

— Эта маленькая сучка моя, — прошептал он в ответ. — Я больше не работаю на Высший Орден, помнишь?

После нескольких мгновений молчаливого, задумчивого созерцания Фейнит улыбнулась.

— Ладно. Чего ты хочешь за неё, Калеб?

— Ты не понимаешь, не так ли?

Фейнит нахмурилась. Когда её холодные глаза остановились на Лейле, пронзая своим ледяным взглядом, она отвела взгляд, стиснув челюсти.

— Боже мой, боже мой, она очень могущественна. Первая серрин, взявшая под контроль печально известного Калеба Дехейна.

Она повернулась, видимо, решив шагнуть к ней, но Калеб преградил ей путь, создав барьер.

— Держись от неё подальше.

Злоба в острых серых глазах вампирши затмила её улыбку.

— Какая ирония судьбы. Вампир, печально известный тем, что убивал серрин, разыгрывает из себя героя перед всеми. Давай, Калеб, хватит игр. Мы оба знаем, в чём дело, — она прижалась ближе. — Я разбила твоё гнусное сердце, и ты хочешь отомстить. Я понимаю. И я польщена, Калеб. На самом деле так и есть.

— Тебе бы очень польстило, если бы я послал тебя на хер?

Глаза Фейнит вспыхнули от негодования. Она обошла его стороной, образовав идеальный треугольник между ним и Джейком. Жестокость исходила из её глаз.

— А как Джейк относится к тому, что серрин здесь? — она взглянула на него, затем снова перевела взгляд на Калеба. — После того, что случилось с Сетом…

Внимание Джейка переключилось на Калеба.

— И что это должно означать?

— Не надо, — тихо предупредил её Калеб, не сводя с неё каменного взгляда.

Фейнит улыбнулась.

— Он всё ещё не знает, не так ли?

— Знает что? — спросил Джейк.

— А я думала, вы, мальчики, всё друг другу рассказываете, — насмешливо заметила она, снова проводя пальцами по его груди.

Калеб отбросил её руку с такой злобой, что Лейла вздрогнула. Даже Фейнит, казалось, на мгновение опешила.

Она нахмурилась.

— Прошли все эти десятилетия, а ты до сих пор ничего ему не сказал.

— Калеб? — спросил Джейк, подходя на пару шагов ближе, его глаза были прищурены.

— Джейк, милый, твой старший брат был убит не в драке, — заявила Фейнит, благоразумно отступая на несколько шагов. — Его убила одна из шлюх, которую сейчас защищает твой брат.

Лейла прислонилась спиной к книжному шкафу, ища поддержки. Кровь стучала у неё в ушах, ноги были слишком слабыми, чтобы держать её.

— Ты злобная сука, — прошипел Калеб.

Фейнит ехидно улыбнулась.

Даже несмотря на свой страх, сердце Лейлы заныло за него из-за предательства Фейнит. Но она не могла этого допустить — она не могла позволить себе такой слабости — не теперь, когда знала, что его презрение к ней было не просто инстинктивным по своей природе: оно было личным.

Не сейчас, когда она точно знала, на что он был способен и как легко она отделалась. Пока что.

— Калеб? — Джейк подошёл на шаг ближе. — О чём она говорит?

— Я говорю о том, что твоему брату нужно очень серьёзно подумать о том, во что он здесь ввязался.

— Ты не имела права, — тихо сказал Калеб, не сводя с неё прищуренных глаз.

— И ты не имеешь права держать под своей крышей незарегистрированную серрин. Все годы, которые ты потратил на создание этого места, твоя репутация… всё это может исчезнуть по одному щелчку моих пальцев, Калеб. Без того и другого, где бы ты был? Я даю тебе час на то, чтобы всё обдумать. Но я хочу заполучить эту сучку серрин, прежде чем уйду, или я сожгу это место дотла, вырву сердце Джейка и насильно скормлю его тебе. Мы понимаем друг друга?

Она слегка наклонила голову набок и, протянув руку, провела пальцами по его губам, а затем легко поцеловать его.

— Мы продолжим с того места, на котором остановились, в более уединённом месте. Я буду ждать тебя внизу, в твоём кабинете. Не заставляй меня долго ждать, — она повернулась и отошла в сторону. — О, и, само собой разумеется, что мои люди наблюдают за вами. Мы будем знать о каждом вашем шаге. Так что сделай правильный выбор. Ради вас всех.

Она неторопливо направилась обратно к двери и бросила на него сердитый взгляд через плечо, прежде чем исчезла за порогом, а её телохранитель закрыл за ними дверь.

ГЛАВА 13

Тишина, воцарившаяся в комнате, была мучительной. Сердце Лейлы болезненно забилось. Её взгляд метался между замешательством и страданием на лице Джейка и яростью на лице Калеба.

— Скажи мне, что Фейнит лжёт, — тихо сказал Джейк, не сводя прищуренных глаз с брата.

Внимание Калеба по-прежнему было приковано к двери.

— Калеб! — рявкнул Джейк, дрожь в его голосе усилила страдание, стоявшее в его глазах. — Скажи мне, что это неправда!

— Ей не следовало этого делать, — тихо сказал Калеб. Слишком тихо.

Глаза Джейка вспыхнули от ужаса.

— Ты сказал мне, что он умер во время драки, — он умолк. — Ты солгал мне.

Калеб ничего не сказал и посмотрел на брата.

— Откуда ты знаешь? — потребовал Джейк. — Откуда ты знаешь, что это была одна из них?

Секунды шли, а взгляд Калеба, устремлённый на Джейка, оставался непоколебимым.

— Я был тем, кто нашёл его.

— Мёртвым?

Калеб покачал головой.

Глаза Джейка расширились.

— Как Тай?

— Я должен был покончить с этим. У меня не было выбора.

— Ты? — Джейк отступил на шаг. — Ты убил его?

Джейк отвернулся, прижал дрожащие руки к голове, прежде чем снова повернулся лицом к Калебу.

— И тебе никогда не приходило в голову рассказать мне обо всём этом? Насколько всё было плохо?

Калеб снова уставился в пол, прежде чем встретился с ошеломленным взглядом брата.

— Я нашел её и разобрался с ней.

— Как?

— Она страдала. Это всё, что тебе нужно знать.

Джейк нахмурился ещё сильнее.

— Ты доверился Фейнит. Ты рассказал этой бессердечной, склонной к манипуляциям, жаждущей власти суке, но скрывал это от меня… все эти десятилетия?

— Тебе было достаточно трудно смириться с тем, что его больше нет. Что мне было делать? Сказать тебе правду? Ты тоже бы охотился за каждой серрин, которую смог бы найти? Неужели ты думаешь, что я хотел, чтобы ты умер, как Сет?

— Скажи мне, что это не настоящая причина, по которой ты начал охоту. Скажи мне, что она не этим заманила тебя на работу к ним. Ты знаешь, как к этому относился Сет, так что, пожалуйста, скажи мне, что ты не затеял это от его имени.

Джейк покачал головой в ответ на молчаливое подтверждение брата. Его хмурый взгляд усилился.

— Тогда хотя бы скажи мне, что это не настоящая причина, по которой ты держал здесь Лейлу. Скажи мне, что ты не настолько глуп.

— Не могу поверить, что ты спрашиваешь меня об этом.

— Нет? Значит, это не даёт тебе хотя бы небольшого ощущения триумфа? Одна маленькая расплата за связь Фейнит с Джарином?

— Это не имеет никакого отношения к Фейнит.

— Я думал, ты с ней расстался, Калеб. Я поверил тебе, когда ты сказал мне, что с ней покончено. Прошёл год, но она по-прежнему возвращается сюда, как ни в чём не бывало.

— Я покончил с ней.

— Я слишком много раз своими глазами видел твои извращенные игры с ней, помнишь? Ты, должно быть, любишь, когда можешь сказать ей «нет». За эти годы у тебя было несколько долбаных плей-офф с ней, но этот должен быть окончательным. Только на этот раз твои искажённые силовые игры могут обрушить на нас гнев всего Высшего Ордена.

— Если бы она хотела привлечь остальных представителей Высшего Ордена, они были бы здесь.

— Что говорит мне о том, что она здесь не только из-за этой серрин. Она вернулась за тобой, Калеб. Она всегда возвращается за тобой.

— Тогда она будет горько разочарована.

— Да?

— Я разберусь с этим.

— Как?

— Она не приходит сюда и не требует, что захочет.

— Сейчас она наш единственный адвокат в Высшем Ордене, если ты не забыл. Ты ставишь шах и мат этой смертоносной сучке, и мы оказываемся в ещё большем дерьме, чем уже сидим. Тебе следовало отпустить Лейлу, когда я тебе сказал, тогда никто из нас не оказался бы в такой переделке.

— Я могу справиться с Фейнит.

— Никто не может справиться с Фейнит. А тебе подавно. Она этого так просто не оставит. Так что, учитывая, что ты не можешь отдать ей Лейлу, тебе лучше поскорее придумать что-нибудь другое.

Несмотря на резкий уход Джейка и хлопок двери за ним, в комнате всё также царила гнетущая атмосфера.

Внимание Лейлы вернулось к Калебу. Он подошёл к столу и пнул один из стульев, отправив его через всю комнату. Он расхаживал по библиотеке, как хищник в клетке, его глаза почернели от ярости, за презрительной ухмылкой торчали резцы. Он рукой дёрнул книжный шкаф от стены, стоявший напротив неё, затем другой. Они с оглушительным грохотом упали на пол, их содержимое рассыпалось по полу. Схватив стол, он с лёгкостью перевернул его. Поток ругательств полился из его рта.

Лейла вцепилась в книжный шкаф позади себя. Опустошение служило убедительным напоминанием о силе существа, беснующегося перед ней. Вспыльчивый, если бы он обрушился на неё, у неё не было бы ни единого шанса уйти. Тот же самый гнев, который он, без сомнения, обрушил на серрин, убившую Сета. Теперь у неё не было сомнений в том, через какие муки ей пришлось пройти.

С остекленевшими глазами он направился к двери, ведущей в коридор, в его поведении отсутствовало присущее ему хладнокровие.

Когда он тоже захлопнул дверь за собой, а затем запер на ключ, ноги Лейлы ослабли настолько, что ей ничего не оставалось, как соскользнуть на пол.

❄ ❄ ❄

Калеб подошёл к бару. Он схватил со стойки стакан и наклонился за бутылкой виски. Он наполнил стакан на треть и залпом осушил его, прежде чем опёрся руками о стойку. Он оглянулся и увидел, что Джейк стоит на террасе и смотрит на окрестности.

Он тяжело вздохнул, а затем оторвался от своего напитка и присоединился к нему.

— Держись от меня подальше, — предупредил Джейк, крепче сжимая поручни.

— Нам нужно поговорить.

— О, теперь нам нужно поговорить, — он сердито посмотрел на него, как только Калеб встал рядом с ним. — А не полтора века назад, когда тебе следовало прийти ко мне, а не к ней.

— И тобой управляла та же ненависть, что и мной? Ты вступал с ними в бой? Ты не был подготовлен к этому. У тебя не было опыта.

— Я имел право знать.

— Я пытался защитить тебя. Я не хотел, чтобы это поглотило тебя так же, как поглотило меня.

— Ты мог бы прийти за мной. Ты мог бы позволить мне увидеть его.

— Ты бы этого не хотел.

Калеб опёрся руками о поручни и уставился на огни района, наслаждаясь ночным воздухом.

Джейк держал голову опущенной.

Калеб знал, что он ещё не готов смириться с этим — с полной правдой о том, что случилось с Сетом той ночью. И молчание Джейка по этому поводу сказало ему, что он тоже это знал. Потребуется время, чтобы полностью всё это осознать. Потом появятся вопросы. Затем последует разговор, который у них должен был состояться много лет назад.

— Но ведь я прав, не так ли? — сказал Джейк, и его глаза помрачнели. — Фейнит использовала твою гноящуюся ненависть к той первой серрин, оживив эту ненависть с помощью той, которая убила Сета, чтобы заманить тебя в ловушку.

— Это зависело не только от неё.

— Но она поощряла тебя.

Калеб снова перевёл взгляд на район и крепче сжал поручень. Он чувствовал, как глаза брата прожигают его насквозь.

— Ты спал с Лейлой?

Калеб знал, что ему не нужно было отвечать.

— Зачем, Калеб? Зачем совершать этот дополнительный шаг?

Калеб сделал большой глоток напитка. Потому что ему нужно было что-то доказать самому себе. Потому что он хотел, чтобы она раскрылась. Потому что ему нужно было доказать свою правоту. Потому что, попросту говоря, он этого хотел.

Но он не хотел получать от этого удовольствие. Он не хотел того кайфа, который она ему доставила. Он не хотел, чтобы за этим последовали гнев и разочарование. Он не хотел, чтобы его заставляли сомневаться в самом себе.

— Я видел, как Фейнит смотрела на Лейлу, Калеб, — добавил Джейк. — Теперь она лишь сделает это ещё более личным. Ты же знаешь, что она относится к тебе по-собственнически. Пожалуйста, просто скажи мне, что ты переспал с ней не из-за этого. Пожалуйста, скажи мне, что ты не использовал Лейлу для этого.

Джейк был прав — было время, когда это была бы прекрасная возможность заполучить Фейнит именно там, где он хотел её видеть.

Но больше нет.

— Сколько раз мне нужно это повторять, Джейк? Фейнит для меня ничего не значит.

— Тогда зачем спать с Лейлой? О чём ты только думал? Она ничего не сделала, кроме как спасла меня.

— В твоих устах это звучит как наказание.

— Разве не так?

Калеб сделал ещё один глоток.

— Просто случилось.

— О, пожалуйста, ты же со мной разговариваешь. С тобой это никогда не происходит «просто так», — он сделал паузу. — Она тебе понравилась?

Калеб взглянул на него и нахмурился.

— У нас, что, сегодня вечер глупых вопросов?

— Когда я вошёл, всё выглядело достаточно интимно. И ещё та самая защитная поза, которую ты принял по отношению к ней, стоило тебе увидеть Фейнит.

Он сам себя ошеломил своей реакцией — то, как он защитил её, было инстинктивным, даже если он и не понимал этого.

— Я не планировал подпускать её достаточно близко, чтобы она не поняла, кем является Лейла.

— И это всё?

Калеб встретил прищуренный взгляд брата.

— Я знаю, о чём ты думаешь.

— Так что? Ты соблазнился?

Калеб снова посмотрел вперёд.

— Нет.

— Калеб, я только что узнал, что уже потерял одного брата из-за серрин. Я не могу потерять ещё одного.

Он оторвался от беспокойного взгляда Джейка. Он не мог сказать ему, как близко к грани он был — до дурости близко. Он не мог взвалить этот груз на плечи брата, когда сам ещё не смирился с этим.

— Ты не потеряешь.

— Уверен?

— Я совершенно уверен.

Джейк выглядел отнюдь не убежденным. Его лоб всё еще был озабоченно нахмурен.

— И всё же, может быть, сейчас, как никогда, пришло время поместить её куда-нибудь в другое место. Может быть, поселить её в одной из квартир, как мы сделали с Алишей. Хейд может присмотреть за ней. У людей иммунитет, верно?

Теперь он ни за что не выпустит Лейлу из виду — не только из-за риска, который представляла Фейнит, но и из-за его собственной потребности доказать самому себе, что этот акт был не более чем минутной слабостью.

— Я знаю, что делаю, — сказал Калеб, чувствуя нетерпение в собственном тоне, усиливающее неприятное чувство от осознания того, что обвинение Джейка не было таким беспочвенным, как он пытался заставить его поверить.

— Всё идет наперекосяк, Калеб. Возможно, никто из вас этого и не хотел, но это может случиться. Это уже случилось.

— Я найду способ разобраться с Фейнит.

— Тогда тебе лучше сделать это побыстрее. Потому что, если ты скажешь ей категорическое «нет», и она сообщит об этом вышестоящему руководству, с нами покончено… с нами, с бизнесом, с нашей репутацией. Нас либо привлекут к ответственности, либо изгонят, и куда мы отправимся? А я скажу тебе… в Яму к остальному вампирскому отребью. И она сделает это, Калеб.

— На нашей стороне два фактора: она хочет, чтобы Лейла была жива, и она хочет, чтобы это оставалось в тайне. Мне просто нужно разобраться, почему.

— И пока ты разбираешься с этим, Лейла также выясняет, с чем она борется. Она не собирается просто сидеть, сложа руки, и ничего не делать. Куда не глянь у нас осталось мало времени. Ты хотел, чтобы серрин в ней вырвалась на волю, Калеб, возможно, ты только что сделал это. Прими тот факт, что на этот раз ты, возможно, наконец-то не в своей тарелке, иначе мы все пойдём ко дну.

ГЛАВА 14

Калеб свирепо посмотрел на телохранителя, у которого хватило наглости заблокировать дверь в его кабинет.

Вампир-прислужник, возможно, и был на побегушках у Фейнит, но, к счастью, он всё же достаточно знал о репутации Калеба, чтобы прервать зрительный контакт и отойти в сторону.

Фейнит сидела за его столом в углу комнаты, элегантно вытянув ноги поверх поверхности стола, и просматривала бумаги.

— Ну-ну, этот бизнес всерьёз процветает, не так ли? Настоящая маленькая золотая жила. Но ты всегда пользовался успехом.

Она встала со стула и неторопливо направилась к нему. Она улыбнулась, остановилась перед ним и положила ладони ему на грудь.

— Полагаю, на этот раз мы одни. Как романтично.

Он отвел её руки в сторону.

— Какого хрена, по-твоему, ты делала, рассказывая Джейку?

Она слегка расширила глаза и отступила на шаг назад.

— Да ладно тебе, Калеб. Ты знаешь, что лучше не перечить мне.

— Ты дала мне слово, что это останется между нами. Только между нами.

— А ты обещал мне верность, но это всё равно не помешало тебе покончить с ней ради этой маленькой шлюхи.

— Как будто ты не даёшь Джарину?

Она ухмыльнулась.

— Ты ревнуешь.

— Нет. Я просто презираю твоё лицемерие.

Он отстранился и, подойдя к окну, распахнул шторы.

— Ладно, тогда я приношу свои извинения. Ты этого хочешь? Я проболталась сгоряча, но если ты будешь так дразнить меня… — она подошла ближе и погладила его по лицу, заиграв тонкими пальцами с его подбородком. — Знаешь, ты всё равно лучший, кто у меня когда-либо был, Калеб.

Протиснувшись между ним и окном, она провела рукой вниз по его груди к паху — изящной рукой, которая вызывала смерть так же легко, как заказывала выпивку.

— Самый лучший.

Он не дрогнул.

— Хотел бы я сказать то же самое.

Фейнит улыбнулась.

— Я понимаю, почему ты хочешь защитить себя, — она облизнула губы и наклонилась, желая поцеловать его. — Уязвимость даётся тебе нелегко, не так ли? И ты ненавидишь то, что я заставляю тебя чувствовать.

— Ты всегда думаешь, что можешь расположить меня к себе, не так ли?

Она улыбнулась ему в губы.

— Ты никогда никого не хотел так, как хочешь меня. И мы оба это знаем.

Но не больше. Глядя в глаза Фейнит — глаза такие холодные и бесчувственные во всех смыслах, — он как никогда кристально ясно это осознавал. Каким оцепенелым он чувствовал себя в её присутствии, не в силах вынести прикосновение женщины, которую он когда-то жаждал, которая, как он когда-то считал, способна удовлетворить все его потребности.

Однажды она возбудила его, очаровала, когда он окунулся в плотские утехи, наслаждаясь погружением в свои первобытные инстинкты. Фейнит удовлетворила так много его тёмных потребностей, настолько, что она стала зависимостью, без которой он не мог жить. Он обожал её. Процветал благодаря тому, как они искрились. До того, как она разорвала его на части, поиграв с его чувствами — чувствами, которые он считал любовью.

Она наслаждалась его мрачностью, его жестокостью, грубостью и поощряла это. Теперь это вызывало у него отвращение, потому что он понимал, что всё, что она сделала, это заставила его ещё глубже потонуть в этих глубинах ради собственного насыщения. И, услышав эти описания его прошлых деяний, слетающие с её губ с таким весельем, он почувствовал укол стыда — и не в последнюю очередь, по какой-то необъяснимой причине, из-за присутствия Лейлы, когда она произносила их.

— Так ты говоришь Джарину? — спросил он.

Фейнит замолчала, её губы дрогнули, но теперь на её безупречном лбу появилась лёгкая морщинка.

— Ты знаешь, как это работает. У него хорошая наследственность. Равный.

— Но мы оба знаем, что тебе не нравится иметь равного, Фейнит. Скажи мне, он правда знает, как сильно тебе нравились визиты ко мне? Что на самом деле означали все эти командировки, в мельчайших деталях?

— Я ни перед кем не отчитываюсь, Калеб. Я делаю то, что хочу делать. Помолвлена или нет.

— Джарин никогда не удовлетворит тебя, Фейнит. Он даже близко не подойдёт к тому, что я могу сделать. И ты это знаешь.

— Ему это не понадобится. Потому что ты и дальше будешь меня удовлетворять, Калеб. Как всегда. Это не должно ничего менять.

Калеб отстранился, повернулся к ней спиной и зашагал прочь.

— Ты так много принимаешь как должное.

— Нам не обязательно быть одного происхождения, чтобы хотеть друг друга, Калеб.

— Только потому, что новизна исчезла бы, если бы мы были такими, — Калеб повернулся и встретился с ней взглядом. — Мы оба знаем, что я больше не был бы так привлекателен, если бы ты не могла запятнать себя тем, что была со мной.

Фейнит шагнула к нему.

— Я хочу тебя таким, какой ты есть, а не то, что ты есть, — она остановилась в нескольких сантиметрах от него. — Помолвлена с Джарином или нет, ты всё равно сможешь дать мне всё, что я захочу. И оставаясь помолвленной с ним, только усугубит это.

Она прижалась к нему своим стройным, твёрдым телом, телом, которое он исследовал всеми возможными способами.

— И я знаю, как сильно тебе нравится иметь то, чего тебе не следует иметь.

Она расстегнула молнию на его брюках и просунула руку под трусы. Это был захват, который когда-то был увлекающим и провокационным. Он любил её уверенность, её сексуальное мастерство и её желание к нему. И она хотела его. Глубже, чем она когда-либо признавала. Глубже, чем она когда-либо могла признать.

Но вместо того, чтобы почувствовать эту искру, когда она прикоснулась к нему, он почувствовал оцепенение. Когда она поцеловала его в шею, а потом скользнула языком к уху, образы того, что он сделал, снова промелькнули у него перед глазами. Развратные вещи, которыми они оба наслаждались, теперь заставляли его кровь стынуть в жилах.

— Хотя тебе, возможно, трудно в это поверить, у меня на уме и другие вещи, кроме тебя, Фейнит.

— Но нет ничего важнее меня. Я единственная, о чём ты сейчас должен думать.

Она сжала его, но затем отпустила, убрав руку из его трусов. Она выгнула бровь.

— Тебе очень трудно угодить сегодня вечером.

Он отстранился, застегнул джинсы и прислонился к спинке дивана, скрестив руки на груди.

— Ты совершила большую ошибку, рассказав Джейку, не говоря уже об угрозах в его адрес.

Она слегка приподняла свои светлые брови.

— Так вот из-за чего сейчас это плохое настроение? Ты же знаешь, что я бы никогда на самом деле не причинила ему вреда.

— Ты уже это сделала.

— Тогда тебе не следовало строить из себя недотрогу. Я не могу допустить, чтобы ты меня так унижал, и не допущу. Я всего лишь пытаюсь помочь тебе. Ты знаешь, сколько у тебя будет неприятностей, если об этом узнает Высший Орден. Сколько у меня будет проблем, если кто-нибудь узнает, что я здесь. Я хотела дать тебе шанс. Я делаю это для тебя.

— Конечно, так и есть, — сказал он. — Такая же самоотверженная, как всегда.

— Высший Орден…

— Долбаный Высший Ордер.

— Я знаю, как ты к ним относишься, Калеб. Знаю, как сильно это тебя расстраивает. Я знаю, что ты не согласен со многим из того, о чём мы говорим, но речь идёт о том, что уместно.

— О том, чтобы держать нас, мелких сошек, на месте, верно?

— Смешивание недопустимо. Ты знаешь, что родословная должна быть сохранена. Ослабь нашу родословную, и мы ослабим наше дело.

Он резко выдохнул.

— Не прячься за этим, Фейнит. Ты презираешь некоторые обычаи Ордена так же сильно, как и я. Вы не беспокоитесь о родословной; вы просто беспокоитесь об ослаблении своей репутации… потере своего места, своего влияния, своей власти. Ни от чего из этого ты не захотела бы отказаться ради меня.

— Я отдавалась тебе снова и снова, как никому другому. Разве этого недостаточно?

— Нет, Фейнит, не достаточно. Но я подумаю о том, чего будет достаточно.

Фейнит раздраженно сузила глаза. Она упёрла руки в бока, её гнев начал выходить наружу.

— Так вот в чём дело, Калеб? Шантаж? Так вот почему ты её держишь?

— Давай же, Фейнит. Ты явно хочешь её. Очень хочешь её. Для меня в этом должно быть что-то большее, чем просто передача её в чужие руки.

— Не заставляй меня забирать её у тебя.

— Я убью её раньше, чем ты приблизишься к ней на расстояние шести метров. Полагаю, она нужна тебе живой?

Он увидел, как вспыхнули её глаза. Впервые она почувствовала беспокойство. Её выбили из колеи, потому что она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он говорит серьёзно, и что он не блефует. Она хотела живую Лейлу. Выражение её глаз сказало ему, что она нужна ей живой, и это было преимущество, за которое ему нужно было держаться.

— Скажи мне, Фейнит, почему Высший Орден изменил правила убийства серрин? Этому никогда не было объяснения.

Она нахмурилась.

— И, как я уже говорила тебе раньше, эти проблемы тебя не касаются.

— Теперь касаются. То, что ты играешь так осторожно, говорит мне о том, что ты, должно быть, сильно хочешь её. Почему?

— Просто отдай её мне, Калеб.

Он скрестил руки на груди.

— Всегда патовая ситуация, не так ли, Фейнит?

— Ты знаешь ей цену. Это не такой уж большой секрет. На её крови можно заработать денег. Мы не можем рисковать тем, что она попадёт на чёрный рынок на улицах.

— Ты не можешь рисковать тем, что у тебя отнимут контроль, верно?

— Были те, кто использовал их против нас, Калеб. Как человек, так и вампир. Мы должны поддерживать порядок. Мы должны сохранять контроль.

— И это единственная причина, по которой ты хочешь её? Чтобы уберечь этот маленький горшочек с ядом от улицы? Чтобы сохранить мир.

— Вот именно.

— Так почему бы не позволить мне продолжать убивать их? Тот же результат.

Мгновение она настороженно изучала его, нехарактерное беспокойство в её глазах стало ещё более заметным.

Он неторопливо подошел к шкафчику с напитками.

— Похоже, нам предстоит провести серьёзные переговоры, — сказал он, ставя на стойку два бокала.

— Ты бы не убил её, — сказала она, и её обычный спокойный тон слегка дрогнул. — Она слишком удобный инструмент для тебя в переговорах.

— И слишком занимательная в постели, чтобы от неё пока избавляться.

Его глаза уговаривающе задержались на ней, когда он протянул ей бокал.

— Ты не неуязвим, Калеб, — предупредила Фейнит, потянувшись за напитком. — Ты танцуешь слишком близко к краю в этом вопросе.

— И это тебя беспокоит, Фейнит… моё благополучие?

— Есть самоуверенность, Калеб, и есть глупость. А теперь отдай мне серрин, или моё терпение лопнет.

— Я бы сказал, что её рыночная стоимость только что выросла в сто раз, не так ли? Вместо того чтобы продать её на улице, я продам её непосредственно Высшему Ордену. Совсем как в старые добрые времена.

— Деньги? Это из-за денег?

— Когда это дело касалось денег, Фейнит?

— Тогда чего ты хочешь?

— Я пока не уверен. Мне бы хотелось немного поразмыслить над этим.

— Нет.

Он пожал плечами.

— Тогда я сам разберусь с серрин.

Она подошла к нему.

— Ты не посмеешь.

— Я поклялся, что не успокоюсь, пока каждая из тех сук, которые убили моего брата, не будет стерта с лица земли, помнишь? И эта девушка как раз там, где я хочу её видеть. Почему бы и нет?

— Ты действительно думаешь, что сможешь торговаться со мной из-за этого? — её глаза сузились от ярости. — Ты думаешь, я не смогла бы перевернуть всё вверх дном, чтобы найти её, если бы захотела?

— Так сделай это, — сказал он, раскинув руки. — Пусть войдут сюда. Пусть обыщут каждый уголок. Но ты никогда не найдёшь её. Я обещаю тебе это. Тогда ты будешь вынуждена признаться своему возлюбленному и всему Высшему Ордену, что у тебя в руках была серрин, но ты потерпела неудачу.

Она слегка покачала головой.

— Ты не станешь рисковать судебным преследованием. Ради Джейка, ты не станешь. Ты себя погубишь. Будешь изгнан в Яму. Станешь никем.

— И ты не рискнёшь разоблачить то, что пришла сюда за серрин нелегально. Потому что Джарин не знает, ведь так? Иначе он был бы здесь, наслаждаясь тем, что наконец-то у него появилась причина увидеть, как я падаю. Нет, думаю, твои действия до сих пор могли вызвать много неудобных вопросов.

Он шагнул к ней.

— Я думаю, с твоей стороны было бы гораздо разумнее обуздать своё нетерпение ещё на несколько часов, пока я обдумаю, как бы мне хотелось, чтобы это сработало в мою пользу, и как ты собираешься загладить то, что натворила сегодня вечером. На самом деле, если бы ты не ворвалась сюда со своими требованиями, если бы у тебя хватило хороших манер сначала позвонить и предложить мне что-нибудь взамен, мы могли бы избежать всего этого. Ты всерьёз хочешь усугубить свою ошибку и сделать всё более сложным, чем это должно быть?

— Я не уйду отсюда без неё, Калеб.

— Тогда чувствуй себя как дома. Диван не такой неудобный, как кажется. Но ты уже знаешь это. Ты извини, что не приглашаю тебя в свою постель, но какое-то время она будет занята.

Фейнит медленно покачала головой, снова прищурив глаза. Это явно было слишком, но она наблюдала за ним с осторожностью.

— Калеб. Вечный игрок. Но ты же знаешь, что я не уйду, пока не получу желаемое.

Он опрокинул в себя содержимое своего бокала.

— Так что приходи завтра вечером.

Он поставил стакан обратно на полку с напитками, напряжение охватило его, пока он ждал, когда она клюнет на приманку.

— Я вернусь с сумерками, — сказала она. — И тебе лучше высказать свои требования.

Она отвернулась с видом обиженного ребёнка, стукнув стаканом о рабочий стол, когда проходила мимо.

— Потому что после этого, — она сердито посмотрела через плечо, — мне больше не захочется играть.

ГЛАВА 15

Лейла вцепилась в край дивана и оглянулась на открытую створку окна. Её нога в волнении подпрыгивала на полу.

Судя по серому небу, до рассвета оставалось самое большее пару часов — рассвет, который казался достаточно пугающим, но теперь их с Алишей свобода никогда не казалась более невозможной.

Теперь, когда в дело был вовлечен Высший Орден, у неё не было ни малейшего шанса отвертеться.

Она наклонилась вперёд, упёрлась локтями в колени и схватилась за голову, пытаясь успокоить ужас, который разрывал её при мысли о том, что она окажется пленницей в какой-то лаборатории Высшего Ордена, где её кровь будет выкачиваться всю оставшуюся жизнь в их интересах, чтобы использовать для поддержания порядка в рядах.

Или ещё хуже.

Нет… они не могли знать. Это был секрет, который передавался только из уст в уста от покровителей своим подопечным серрин. Секрет, который каждый из них охранял ценой своей жизни.

Секрет, который Высший Орден никогда не смог бы узнать.

Она должна была уйти отсюда. Она должна была уйти сейчас же. Каким бы то ни было способом.

Она встала, скрестила руки на груди и повернулась лицом к комнате. Так много его прекрасных книг безвольно валялись на полу. Всё, что у неё было как свидетельство его вежливости, его человечности, лежало поврежденным и разорванным… так легко отброшенное в сторону его яростью.

Это был настоящий Калеб, которого она видела в те моменты — вампир, который не сдерживался, чтобы использовать её в своих целях. Это был настоящий Калеб — не тот вампир, который с таким любопытством разглядывал её до того, как их прервали. Лёд в его глазах на мгновение растаял, открывая нечто большее, чем просто хладнокровного убийцу. Ободряющая хватка вампира, которая, как она думала, защищала её от врага, пока она не услышала факты, сорвавшиеся с уст Фейнит: пытки, разврат и жестокость, которые они разделяли. Хуже того, получали удовольствие.

Калеб, у которого, как она теперь знала, были все основания ненавидеть ей подобных каждой частичкой своего существа.

Ненависть, которую она слишком хорошо понимала, и которой неохотно сопереживала.

Она шагнула в этот хаос и упала на колени на пол. Закрыв обложки ближайших к ней книг, она выровняла сломанные корешки, а затем разложила книги аккуратными стопками.

Она приподнялась на корточки.

Точно так же, как она почувствовала с того момента, как получила тот звонок от Алиши, точно так же, как она почувствовала это в ту минуту, когда приехала в Блэкторн — пути назад не было. Даже если бы у них была хоть какая-то надежда выбраться отсюда, их обоих проверят на границе обратно в Саммертон. Если они не смогут убедить власти, что Алиша была невольной кормилицей, её запрут в Лоутауне одну, где она будет вынуждена сама о себе заботиться. Они могут обнаружить, что Лейла была серрин, и тогда всё будет кончено — власти завладеют ею, оставив Алишу по-настоящему одну.

Всё уже никогда не будет по-прежнему.

И она должна была с этим смириться.

Но они с Алишей выберутся из Блэкторна, даже если это будет всего лишь до Лоутауна. Они выберутся отсюда — подальше от Калеба и Джейка, подальше от Высшего Ордена. Они будут вместе и пройдут через это.

Она встала и оглядела комнату. Он мог бы отсутствовать всего несколько минут или ещё час, но он обязательно вернётся.

Ей нужно было что-то, чтобы бороться.

Она посмотрела в сторону его спальни и переступила порог. Капли дождя барабанили по закрытому окну, привлекая её внимание к креслу у окна, приткнутому в углу слева от неё, прежде чем она осторожно осмотрела комнату. Кровать прямо впереди выглядела опасно мягкой, подушки соблазнительно взбитыми. Справа от неё была приоткрытая дверь в то, что, как она могла видеть, было ванной комнатой. Между этим и двойным шкафом справа стоял стул — стул, на котором она увидела рубашку, которую он носил в темнице, и что-то торчащее из-под неё.

Кровь стучала у неё в ушах.

Она подошла, не замечая, куда идёт, её взгляд был прикован к уголку частично открытой кожаной обёртки. Она отодвинула рубашку в сторону, развернула кожаную упаковку с одной стороны и уставилась на шприцы.

Её сердце бешено заколотилось.

Мысль о том, что сделает с ним её кровь, вызывала у неё отвращение, по большему количеству причин, чем она могла позволить себе признать. Но это было либо так, либо немыслимая альтернатива.

Она ему ничего не должна. Вообще ничего.

Она вынула один из чистых шприцев и уставилась на кончик. Она ненавидела иглы. Всегда так было. Её первая и единственная встреча с иглами до Калеба произошла после убийства её матери. Союз Серрин должен был быть уверен. Они заверили её, что это только для лабораторных анализов, где её кровь будет смешана с образцом крови вампира. Она последовала совету своего деда.

Она вспомнила выражение его лица в ту ночь, когда он приехал за ней. Они убрали тело вампира, а вместе с ним и все доказательства того, что произошло. Но им пришлось оставить на месте её мать, чтобы её нашли власти. Официальная версия, которую ей велели изложить, заключалась в том, что её мать кто-то вызвал со спектакля, поэтому она попросила дедушку приехать и забрать Лейлу, и это было последнее, что они о ней слышали.

Лейла всё ещё не знала, что было тяжелее — наблюдать, как умирает её мать, или оставить её ещё тёплое тело, брошенным и одиноким, в том тёмном переулке.

И это то, что она должна была запомнить. На что они были способны. На что был способен Калеб. Она не позволит себе быть следующей. И уж точно она не станет сидеть тут, беспомощно ожидая, пока они решат её судьбу, не говоря уже об Алише.

Схватив шприц, она спряталась в ванной, где, как она надеялась, сможет убрать все улики, если Калеб вернётся.

Внутри было шикарно и безупречно. Простая ванна с выдвижной крышкой и стеклянная душевая кабина стояли напротив туалета. Раковина и вешалка для полотенец стояли прямо впереди, толстые полотенца были накинуты на каждую перекладину.

Она прислонилась спиной к ванне с выдвижной крышкой, но так как её ноги были слишком слабы, чтобы удержать её, она опустилась на пол и села, скрестив ноги.

Она приложила иглу к сгибу левой руки, испытывая облегчение от того, что Калеб выбрал правую руку в подземелье. Её рука задрожала, ладони вспотели.

Она тут же снова отдёрнула руку. От перспективы того, что она проткнет свою кожу, у неё пересохло в горле.

Она откинула голову на холодную керамику.

Сделав глубокий и успокаивающий вдох, она сжала и разжала руку, стимулируя приток крови. Едва в состоянии смотреть, она поднесла кончик иглы к одной из более толстых вен. Она глубоко вдохнула, выдохнула и ввела иглу.

Она снова откинула голову назад, оттягивая поршень. Боль заставила её прикусить нижнюю губу, у неё закружилась голова, её охватила горячая дрожь. Тошнота была непреодолимой. Первые несколько секунд она даже не могла смотреть, но потом заставила себя посмотреть, достаточно ли она взяла крови. Увидев, что шприц на треть наполнен её кровью, она вытащила иглу и быстро поднесла согнутую руку ко рту. Она прильнула губами к ранке, пытаясь обуздать боль и остановить кровотечение.

Ей нужно было где-то спрятать шприц. Она не могла просто наброситься на него с ним. Он отнимет его у неё в одно мгновение. Ей нужно было, чтобы шприц был где-то там, где она могла бы легко взять его в свои руки.

Туда, где он ничего не заметит. Где-нибудь, где она могла бы застать его врасплох.

Она снова посмотрела на шприц.

И ей также нужно было иметь запасной вариант на случай неудачи.

❄ ❄ ❄

Калеб спустился по ступенькам в гостиную и присоединился к Джейку у бара.

Джейк закрыл книгу Лейлы об очищении и отодвинул её в сторону.

— Что происходит?

— Я выиграл для нас немного времени, — сказал Калеб, усаживаясь на табурет рядом с ним, пока Джейк наливал ему выпить. — Только до завтрашнего вечера, но это уже кое-что.

— Как тебе это удалось?

— Я сказал ей, что хочу, чтобы это того стоило. Помогло то, что она думает, что я собираюсь уступить. Ты же знаешь Фейнит.

— Но уже почти рассвело, Калеб. Что, если Лейла докажет, что ты прав? Что, если она спасла меня? Ты ни за что не сможешь её выдать. Что тогда?

Калеб залпом допил свой напиток, потянулся за бутылкой и отвинтил крышку, решив налить себе ещё.

— Давай не будем забегать вперёд.

Он оглянулся через плечо на бледно-серое небо, вид на которое открывался через закрытые двери террасы, а затем снова посмотрел на брата.

— Как ты себя чувствуешь?

Джейк опрокинул виски, его рука напряглась, а взгляд опустился. Он пожал плечами.

— Отлично.

Он не выглядел на «отлично». Но опять же, после такого, и не стоило большего ожидать.

— Ты проверял в последнее время Алишу? — спросил Калеб.

— Она вырубилась. Вероятно, на несколько часов, — Джейк опрокинул остатки своего напитка и налил себе ещё. — Не то, чтобы это плохо.

— Ты действительно заботишься о ней, не так ли?

— Мы заботимся о своих, Калеб, так было всегда. Мы проявляем лояльность к тем, кто проявляет лояльность к нам. Она пошла на риск, приведя сюда Лейлу. Она пошла на этот риск ради меня.

Джейк сделал ещё один большой глоток, а после уставился в свой полупустой стакан.

Калеб слизнул остатки алкоголя со своих губ и несколько минут молча смотрел перед собой.

— Мне жаль, что тебе пришлось так узнать о Сете.

Джейк опустил взгляд. Калеб мог видеть эмоции, назревающие в его глазах. Эмоции, которые он явно не хотел, чтобы его старший брат увидел прямо сейчас.

— Но я не жалею, что не сказал тебе, — добавил Калеб. — Я сделал то, что должен был, чтобы защитить тебя. Я знаю, что ты, возможно, так не думаешь, но это…

— Я знаю, почему ты это сделал, — он встретился взглядом с Калебом. — И я знаю, как тяжело для тебя должно было привести сюда Лейлу. Почему тебе так трудно понять, что она могла спасти меня. Но она спасла. И в ближайшее время ты это поймёшь.

Потребность защитить Джейка была непреодолимой. Необходимость успокоить его, особенно в эти последние несколько минут, мучила его. Но Калеб не мог успокоить его. Он не мог с ним согласиться. Потому что, как бы ни был уверен Джейк в том, что Лейла сделала именно то, ради чего её сюда привезли, Калеб не мог в это поверить. Недостаточно. Не тогда, когда его охватывала глубоко укоренившаяся боль от того, что в любой момент он мог снова оказаться на пороге потери единственного, кого он любил.

И если это произойдет, он притащит её туда, и она сделает то, для чего её сюда привели. И она увидит того Калеба, который создал эту репутацию. Она увидит Калеба, которого боялся даже его брат. Потому что он не мог потерять ещё одного брата. Он не потеряет ещё одного брата.

Калеб снова взглянул на часы, на бегущие секунды.

— Как ты узнал, где его найти? Или это была просто случайность?

Калеб сделал медленный, уверенный глоток из своего бокала.

— Я должен был с ним встретиться. Когда я добрался на место, его там не было. Я ждал. И ждал. Я поспрашивал вокруг и узнал, что он ушёл с женщиной. Мы оба знаем, что это было не в стиле Сета.

Калеб снова взглянул на брата, желая убедиться, что полностью завладел его вниманием. Найдя страдание в глазах Джейка слишком угнетающим, он опустил взгляд на свой стакан и потом сделал ещё один глоток.

— Мне потребовалось около часа, чтобы проследить его шаги, но я добрался туда. Она отвела его в заброшенное здание, спрятанное в стороне от дороги, чтобы никто не услышал его криков. Он укусил её, и она бросила его. Одного.

Более века спустя ему всё ещё было больно произносить это, гнев всегда был готов вырваться наружу.

— В темноте, на холоде, на каком-то заляпанном грязью полу.

Джейк уставился в потолок, затем отвернулся, чтобы Калеб не увидел муки в его глазах, которая поглотила пространство между ними.

— Ты быстро покончил с этим?

— Как только смог заставить себя сделать это.

— Ты удерживал его до последнего момента?

— Самого последнего момента. И ещё долгое время после этого, — Калеб сделал большой глоток напитка, чтобы сдержать слёзы. — Но знаешь, что он мне сказал? Даже после этого? Даже зная, что та первая серринская сучка сделала со мной? «Забудь об этом». Он всё также хотел, чтобы я отпустил это, — Калеб оглянулся в прошлое. — Мне не следовало изначально его слушать. Мне следовало начать охоту на все эти десятилетия раньше, тогда не осталось бы ни одной серрин, которая могла бы убить его.

Джейк посмотрел на него.

— Он не хотел, чтобы ты поддавался этому, Калеб, точно так же, как ты не хотел, чтобы я поддавался, — он запнулся. — Точно так же, как он не хотел бы, чтобы ты сейчас причинил боль Лейле.

Калеб выдержал испытующий взгляд своего брата.

— Я понимаю твои чувства, но дело не только в том, кто она есть, но и в том, кем она может стать. Разве ты этого не видишь?

— Ты не имеешь права судить её. Не имеешь права предсказывать её будущее.

— Исключений не бывает, Джейк.

— Всегда есть исключение.

Калеб продолжал удерживать взгляд брата, пока знакомый скрежет опускающихся дневных щитов не отвлёк его внимание обратно к дверям террасы. Серое небо постепенно исчезало за барьером из затемнённого стекла, до рассвета оставалось несколько минут, чтобы осветить горизонт. Он снова посмотрел на Джейка.

— Скоро узнаем, не так ли?

— Что бы ни случилось, — сказал Джейк. — Не позволяй Фейнит использовать тебя, Калеб. Не позволяй ей снова вывести эту часть тебя наружу. Пожалуйста. Она уничтожит тебя, будь то от её руки или заставив тебя думать, что это происходит по твоей собственной воле. Не позволяй ей.

— Я и не собираюсь этого делать.

На этот раз, когда Джейк посмотрел на него, он выдержал его взгляд.

— Обещай мне.

— Я обещаю тебе.

Они оба посмотрели на часы. Стрелки часов продолжали тикать в тишине. По прошествии десяти минут Джейк снова посмотрел на Калеба.

— Уже рассвело, — сказал он. — Я всё ещё здесь, как и обещал. Точно так же, как и обещала Лейла.

Калеб снова уставился в свой стакан.

Доказательства были неоспоримыми. Вопреки всему своему здравому смыслу, вопреки самой своей натуре, Лейла спасла Джейку жизнь.

Ему следовало бы праздновать; вместо этого, несмотря на охватившее его всепоглощающее облегчение, он с трудом сглотнул, допивая остатки своего напитка, и горькое послевкусие пробежало по его горлу.

ГЛАВА 16

Лейла резко встала с дивана, услышав скрежет ключа в замке. Она повернулась к двери, отвернувшись от потухающего огня, и прижала руки по бокам.

Она не знала, чего ожидать, но не его с кружкой горячего кофе и чем-то перекусить.

— Держи, — сказал он, бросив ей яблоко, и Лейла сама удивилась, что поймала его. — Я не был уверен, чего бы ты хотела, но тебе нужно что-нибудь съесть. Позже я принесу тебе что-нибудь нормальное.

Присоединившись к ней у дивана, Калеб поставил кофе на пол рядом с ней, а затем переключил своё внимание на огонь. Через несколько мгновений пламя снова затрепетало, добавляя столь необходимого тепла. Он откинулся на спинку кресла у камина, небрежно вытянул одну ногу и отрезал ножом дольки от своего яблока, снимая каждый ломтик прямо с лезвия.

Лейла сжала яблоко в руке. Её сердце тревожно колотилось по мере того, как проходили секунды.

— Ну? — спросила она.

— С Джейком всё в порядке, — он встретился с ней взглядом. — Но ты и так это знаешь.

Её облегчение было мимолетным, пока его не омрачила реальность осознания того, что она больше не нужна ему, за исключением того, что она стала пешкой в какой бы то ни было игре, в которую он играл с Фейнит.

— Не то чтобы сейчас это имело значение, верно?

Он взял ещё кусочек яблока, но ничего не сказал. Она старалась не смотреть на нож, который он медленно и ловко вертел в пальцах, и на металле периодически вспыхивали отблески огня.

— Где Фейнит?

— На данный момент она ушла.

— На данный момент?

— Она вернётся позже.

Ей не нужно было формулировать следующие слова как вопрос.

— За мной.

Отрезая ещё один ломтик яблока, Калеб встретился с ней взглядом.

— Почему она хочет тебя, Лейла?

— Как будто ты не знаешь.

— Я имею в виду, почему ты нужна ей живой?

— Я и не подозревала, что нужна ей. Всё это время вы обсуждали меня? О чём договаривались? Что ты надеешься получить от этого?

Он взглянул на неё, а потом снова переключить своё внимание на яблоко.

— Ты очень низкого мнения обо мне.

— И это так необоснованно, верно?

Он отрезал ещё один кусок.

— Нам запретили убивать вас, но они так и не сказали нам почему. Были введены новые приказы, согласно которым любая серрин, найденная живой, должна была быть доставлена непосредственно в Высший Орден. Поэтому я спрошу тебя ещё раз: почему?

Она опустила взгляд на своё яблоко, желая отвлечься от его пристального взгляда. Поднеся фрукт к губам, она почувствовала, что первый укус оказался на удивление приятным, а острота освежила её пересохший рот. Она медленно прожевала маленький кусочек, глотать было неудобно. Если это была ловушка, она не собиралась подыгрывать.

— Они — ваш Высший Орден. Ты работал на них, — она встретила его взгляд самым смелым движением, на которое была способна. — Ты мне это скажи.

В наступившей тишине он оценил её пристальный взгляд. Ещё секунда, и она была уверена, что сломается, но он снова перевёл взгляд на своё яблоко.

— Если ты мне не скажешь, я не смогу тебе помочь.

Она резко выдохнула.

— Помочь мне? Единственный способ, которым ты можешь мне помочь, это увезти Алишу отсюда и подальше от всего этого.

— Ничего не поделаешь, недолетка. Ты слышала Фейнит. Они будут наблюдать за этим местом. Она выйдет отсюда и попадёт только прямо к ним в руки.

— Иначе ты бы меня отпустил?

Несмотря на то, что он не ответил, ей пришлось цепляться за надежду, что именно это он и имел в виду.

— Должен быть какой-то выход отсюда, о котором они не знают. Алише определенно не нужно быть здесь.

Он посмотрел на неё исподлобья, и её сердце пропустило удар так, как ей бы этого не хотелось, когда его зелёные глаза остановились на ней.

— Нужно.

Закипая от разочарования, она нахмурилась.

— Зачем? Чтобы убедиться, что я всё ещё делаю то, что мне говорят?

— Как это ни парадоксально, самое безопасное место для вас обоих здесь, со мной. И поскольку я вызвал тебя сюда, ты моя зона ответственности.

— Я не чья-то ответственность, и уж тем более не твоя. Если понадобится, используй меня как удобную игрушку для торга в силовых играх с начальством, но не втягивай в это и мою семью.

— Игрушка для торга? Ты себя таковой считаешь?

— Мы с Алишей живы по какой-то причине, и очевидно, по какой именно.

— И что же это за причина?

— Не играй со мной в игры, Калеб. Я увидела достаточно. И по тому, как Фейнит помыкала тобой, думаю, очевидно, что она точно знает, на какие кнопки нажимать.

Она пожалела об этом, как только произнесла… отчасти от отчаяния, отчасти от гнева, но главным образом, что ещё более тревожно, от ревности.

— И я — единственное, что стоит между тобой и ней, так что следи за своим тоном.

Лейла напряглась, когда он пригвоздил её пристальным взглядом.

— Ты хочешь сказать, что я — единственное, что стоит между тобой и ней. Очевидно, что это частная договоренность, иначе остальные представители Высшего Ордена уже были бы здесь.

— Осторожно, — сказал он. — Звучит как ревность.

— Отнюдь нет. Но я умею читать между строк. Я видела, какой она была с тобой. Я видела, как ты на неё смотрел.

— И как я на неё смотрел?

Гнев скрутил её внутренности при виде искорки веселья в его глазах, при лёгком изгибе его соблазнительных губ.

— Тебе было больно, недолетка, наблюдать за мной с ней? — спросил он, и в его тоне ясно слышался уговор.

— Джейк был прав, не так ли? Вот почему ты переспал со мной. Ты знал, что она явится сюда.

— Я занимался с тобой сексом, потому что хотел этого.

— Чтобы заманить меня в ловушку. Но я больше не собираюсь быть пешкой в твоих извращённых играх, Калеб. Я должна была давно уйти. Ничего из этого не должно было происходить. Это всё твоя вина.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

— Я хочу, чтобы ты признал, что был неправ, удерживая меня здесь.

— Мы все действуем в соответствии с той информацией, которой располагаем на данный момент.

— Это недостаточно хорошо.

— Недостаточно хорошо? — он сощурил глаза. — Кем, твою мать, ты себя возомнила?

— Я женщина, чью жизнь ты поставил на грань разрушения только потому, что я приехала сюда, чтобы поступить правильно по отношению к твоей семье.

— У всех нас есть выбор. Ты решила поставить свою сестру выше всего, чему тебя учили. Ни одна порядочная серрин не поступила бы так. Вот почему существуют руководящие принципы. Ты облажалась точно так же, как и я.

Она почувствовала, как внутри у неё что-то оборвалось.

— Как ты можешь так говорить?

— Мы оба пошли наперекор здравому смыслу, чтобы спасти тех, кто нам дорог, несмотря на то, что знали, как это неправильно, и знали о возможных последствиях. У тебя был выбор, Лейла. И твоим выбором стало приехать сюда. Выбор в пользу того, чтобы полностью раскрыть свой потенциал. Возьми на себя хоть какую-то ответственность.

Он наклонился вперёд и бросил огрызок яблока в огонь.

Ей следовало бы прикусить язык, но она не смогла.

— Не смей читать мне нотации.

— Я признаю, ты доказала мою ошибку. То, что ты сделала для Джейка, я никогда не считал возможным. Но сейчас это не меняет ситуацию. Похоже, мы оба погрязли глубже, чем намеревались.

— Что ж, спасибо за это, — коротко сказала она. — Я ценю это. Даже если и с опозданием на несколько часов.

— Это не извинение, Лейла. Ты не можешь винить меня за то, что я тебе не доверяю.

— Нет. Особенно теперь, когда я знаю, что случилось с Сетом, и, хочешь верь, хочешь нет, мне очень жаль это слышать. Точно так же, как я знаю, что Фейнит загнала тебя в угол. Но хотел ли ты, чтобы это произошло, или нет, как и не знаю, во что я верю насколько это вообще возможно, но мы с Алишей обе всё ещё застряли посередине. И это твоя заслуга. Ты должен вытащить нас отсюда.

— И что потом, Лейла? Ты действительно собираешься уйти от всего этого и никогда не возвращаться? Никогда не сообщать об этом? Даже если это правда, теперь, когда Фейнит знает о твоём существовании, неужели ты думаешь, что она не выследит тебя? Ты можешь думать, что в Саммертоне вы в безопасности, но он не недоступен, что бы ни говорили вам ваши политики, чтобы оправдать взимание с вас грабительских тарифов. Границы, само собой, не так непроницаемы, как им хотелось бы, чтобы вы думали. У Высшего Ордена и тех, кто связан с ним, есть пути и средства. Они знают, кому платить. Она найдёт тебя. Только меня не будет рядом, чтобы помочь тебе.

— Я же сказала тебе: мне не нужна твоя помощь. Мне просто нужно, чтобы ты вытащил меня отсюда, а с остальным я разберусь.

— Я не знаю, вызывает ли твоя наивность симпатию или раздражение. Она может показаться хладнокровной, но она закипела, как только увидела, как я защищал тебя. Это стало личным делом.

— Благодаря тебе.

— Я думаю, мы достаточно потрудились над этим вопросом.

— И я буду продолжать трудиться над этим. Ты использовал меня с самого начала. Ни одно, так другое. Поэтому, пожалуйста, извини меня за то, что я чувствую себя немного задетой.

Он встал.

Она сунула руку под сиденье дивана, распрямила пальцы и проверила на месте ли шприц.

Она обхватила стержень рукой, не уверенная, как быстро сможет его извлечь. Она знала, что ей придётся подождать, пока он не подойдёт ближе, пока он не перестанет видеть её краем глаза. Она не сомневалась, что скорость его реакции не имеет себе равных, и знала, что у неё есть только один шанс.

Но вместо того, чтобы подойти к ней, Калеб прошёл мимо дивана. Шагая среди беспорядка, который оставил после себя его гнев, он поднял с пола первый книжный шкаф и прислонил его к стене. Все мышцы его спины и рук напряглись. Он проделал то же самое с соседним, а затем стал ставить книги на их законное место по нескольку штук за раз.

Ей нужно было, чтобы он был рядом. Ей нужно было, чтобы он был как можно ближе к ней.

Она спрятала шприц за спину, встала и повернулась к нему лицом.

— И что теперь? Я должна оставаться здесь пленницей до тех пор, пока ты, наконец, не выдашь меня, не так ли?

— Если только я не найду способ выйти из этой ситуации.

— Мой герой, — сказала она.

Он взглянул на неё, ставя на место ещё несколько книг.

Раздражать его было бесполезно. Ей нужно было заставить его ослабить бдительность.

Она наблюдала за ним, пока он расставлял новые книги по полкам, а сама пыталась придумать, что бы такое более умиротворяющее сказать.

— Фейнит не следовало говорить Джейку о вашем брате. Это было жестоко.

Занятый вставкой страниц в разрозненную книгу, он даже не посмотрел на неё.

— В этом вся Фейнит.

— А у тебя довольно крутой нрав, — сказала она.

А тем временем битва между её головой и сердцем закипала, пока она смотрела, как он по очереди возится с каждой потрепанной книгой.

— Напомни мне оставаться на правильной стороне.

Он снова взглянул на неё, подбирая очередную стопку книг.

Поколебавшись ещё несколько мгновений, она подошла и присоединилась к нему. Она опустилась на корточки. В тот момент, когда он повернулся к ней спиной, она воткнула шприц между страницами одной из книг. Когда он оглянулся на неё через плечо, её сердце бешено заколотилось, но он просто встал и поставил на полку ещё несколько книг.

Она потянулась за другими книгами и добавила их к стопке, подняла глаза и увидела, что он снова смотрит в её сторону. Она отнесла их к книжному шкафу рядом с его. Расставила их среди других, положив ту, в которой был шприц, на расстоянии лёгкой досягаемости, чтобы можно было просунуть пальцы между страницами. Она прислонилась спиной к книжному шкафу, чтобы замести следы.

— Значит, Джейк был прав? Неужели всё началось с того, что случилось с Сетом? Охота? Она была первой серрин, с которой ты столкнулся?

Он собрал ещё несколько книг. Прошло достаточно времени, и она поняла, что он не собирается отвечать.

— Я столкнулся со своей первой тридцатью годами раньше, когда мне было семнадцать.

Очевидно, он был опытным игроком, даже в юном возрасте.

— Которую ты пережил.

— Только потому, что она отказалась от быстрой смерти.

— Что ты сделал? Сбежал?

— Сет и ещё несколько мужчин нашли меня. Они наблюдали за ней и однажды ночью последовали за ней.

— Это Сет убил её?

— Нет. Другие.

— Почему не он?

— Он сказал, что если кто-то начинал, это было трудно остановить.

— Значит, он был убит одной из них?

Она позволила своему взгляду задержаться на нём. В повисшей тишине, отстранённая задумчивость в его глазах делала его почти похожим на человека. Но он не был человеком. И она должна была помнить об этом.

Его молчание сказало достаточно.

— Как бы то ни было, мне жаль.

Её пальцы играли с заряжённой книгой у неё за спиной, чувство вины стучало в её сердце сильнее, чтобы она чувствовала себя непринужденно.

— Что она тебе сделала?

Он взглянул на неё, быстро окинул взглядом.

— Ты выглядишь измученной. Тебе нужно немного поспать.

— Я не собираюсь спать. Фейнит уже раз поднялась сюда; она может вернуться сюда снова.

— Она вернётся не раньше сумерек.

— Что ты ей сказал?

Он положил несколько книг, которые были у него в руках, на полку рядом с ней, и придвинулся опасно близко.

— Я сказал ей, что мне нужно подумать о том, чего я хочу взамен за тебя.

— Значит, ты признаешь, что собираешься торговаться?

— Я никогда этого не говорил.

— По крайней мере, имей мужество быть честным со мной, Калеб. Или ты боишься того, на что я способна, если верю, что борюсь за свою жизнь?

Он положил руку на полку рядом с её плечом, уделяя ей всё своё внимание.

— Ты уже в это не веришь?

— Я думаю, это очевидно, что я верю.

Его глаза сверкнули так, что она сочла это предательски игривым, учитывая обстоятельства.

— Так мне снова тебя связать? Ограничить угрозу?

Она не могла позволить ему играть с ней. Но теперь, когда она полностью завладела его вниманием, теперь, когда он был так близко, она могла подыграть ему. Она сделала глубокий вдох, надеясь, что он этого не заметил.

— Только если ты почувствуешь, что не можешь справиться со мной. Ты сможешь справиться со мной, Калеб?

— Это открытое приглашение?

— Судя по нашей последней встрече, ты не считаешь приглашения необходимыми.

— Нужно ли мне напоминать тебе, что ты была более чем готова?

— Ты хочешь сказать, что это имело бы значение, если бы я не была таковой?

— Тебе ещё многое предстоит узнать обо мне.

— За такое короткое время. Какой позор.

Его улыбка в ответ на её сарказм была мимолетной.

— Я могу быть милым, ты же знаешь.

Её сердце бешено заколотилось. Слова Фейнит о том, на что он был способен, снова промелькнули у неё в голове и оставили неприятный ожог.

— Таким, каким ты был в прошлый раз?

— Ты думаешь, я не был?

— По сравнению с тем, что я сейчас узнала, полагаю, что отделалась очень легко.

— Да.

— Потому что ты не мог рисковать потенциальными уговорами своей любовницы, повредив товар, верно? Давай не будем делать из этого нечто большее, чем было на самом деле.

— Всё это не имеет никакого отношения к Фейнит.

— И предполагается, что я должна в это поверить?

— Если бы я собирался выдать тебя, я бы так и сделал.

— Если ты не хотел торговаться… ты сам это сказал.

— Нет, я сказал, что выиграл для нас немного времени. За что ты должна быть благодарна, — он положил руки по обе стороны от её плеч. — Так почему бы тебе не рассказать мне настоящую причину, по которой Фейнит хочет, чтобы ты осталась жива?

Она заглянула ему глубоко в глаза, её пальцы коснулись края книги.

— Я сказала тебе почему.

— Она не подчиняется законам Высшего Ордена. Не тогда, когда дело доходит до того, чего она хочет. И уж точно не тогда, когда дело касается меня. Она убивала женщин, на которых я просто не так смотрел, и всё же она согласилась оставить тебя здесь. Это нечто большее, чем просто игра со мной.

— Полагаю, тебе не удалось вытянуть из неё ответ, и теперь ты надеешься вытянуть его из меня?

— У меня есть больше способов и средств с тобой.

— Проще, ты имеешь в виду.

— Нет, просто так интереснее. Более приятно.

Её желудок перевернулся.

— Итак, тебе понравилось быть со мной, — сказала она, несмотря на то, что знала, что лишь поддается более рискованному подшучиванию — подшучиванию, из-за которого в прошлый раз у неё было достаточно неприятностей.

Его улыбка была мимолётной.

— Чего ты больше всего боишься, недолетка: стать одной из них или боли от укуса?

— Если я стану одной из них, второе неизбежно.

— И то, и другое ты позабыла надолго, чтобы отдаться мне.

Она провела тыльной стороной пальцев по страницам книги.

— Так ты с ней тоже спал? — спросила Лейла, не в силах сдержаться. — До того, как пришёл попытать счастья со мной?

— Зачем мне заниматься с ней сексом, когда у меня здесь есть ты?

Её сердце пропустило удар.

— Это чертовски смелое предположение с твоей стороны.

— Да?

— С чего бы мне вообще хотеть спать с тобой, учитывая всё, что я теперь знаю?

— Потому что это было приятно.

Он наклонился и оставил дорожку из поцелуев на её шее и за ухом.

Поцелуи вампира, опасно контролирующего ситуацию.

Лейла вздрогнула, каждый волосок у неё на затылке и руках встал дыбом, когда он прикусил мочку её уха.

— Я думал, твой талант делает тебя невосприимчивой к нашим чарам, — прошептал он. — Нет ли в этом убеждении хоть малейшей трещинки, серрин?

— Похоже, ты так думаешь.

Несмотря на то, что у неё скрутило живот, она знала, что должна была сделать. Она должна была взять себя в руки и максимально использовать его рассеянность, его высокомерие — единственный шанс, который у неё мог быть.

Она ещё больше повернула голову в сторону, обнажив шею, предложив ему себя.

Она почувствовала, как он отстранился, и их взгляды встретились.

Она знала, что дрожит, но ничего не могла с собой поделать, точно так же, как не могла справиться с волной возбуждения, захлестнувшей её. Заставляя его колебаться, заставляя его смотреть на неё этими глубокими, задумчивыми глазами, она чувствовала себя сильнее.

Он не ожидал такого ответа, и на мгновение она задумалась, не было ли это ошибкой. Она сунула пальцы в книгу в процессе подготовки, но вместо того, чтобы отказаться, как она думала, он наклонился снова и медленно лизнул её артерию.

У неё перехватило дыхание, когда он слегка наклонился и прижался своей твердостью к её лону.

Точно так же, как она уговаривала его, он повышал ставку и уговаривал её, заставляя её соблазнить его. Его уверенность приводила в бешенство, но и опасно возбуждала.

— Один укус, Калеб, это всё, что потребуется.

— Ещё раз внутри тебя может быть всё, что потребуется, — прошептал он ей на ухо, отчего у неё внутри всё перевернулось. — Прямо сейчас я готов рискнуть. А ты?

❄ ❄ ❄

И она, и Фейнит что-то скрывали, и пребывание в дураках раздражало. Ему нужно было знать, с чем он имеет дело. Ему нужно было знать, с чем он столкнулся. Но вытягивать это из неё силой было не тем, чего он хотел. Он хотел заставить её рассказать ему не через боль, а доведя её до такой степени, что ей будет уже всё равно, как в прошлый раз. Он так сильно хотел поглотить её. Прямо тогда и прямо здесь.

И ему нужно снова сблизиться к ней. После последнего раза ему нужно было доказать, что он может наслаждаться её телом, не испытывая соблазна укусить. Ему нужно было побороть желание, несмотря на то, что он знал, что, если она была такой могущественной, он замышляет самоубийство, снова приблизившись к ней.

Но порыв был очень сильным.

И тем более, когда она сделала последнее, чего он ожидал: повернула голову, подставляя ему свою шею.

Он слегка отстранился и заглянул ей в глаза.

Он не мог сказать, то ли эта умная маленькая ведьма дважды блефовала, то ли пыталась заставить его дважды подумать, но это не сработало. Если бы она захотела играть таким образом, он бы увидел, на что у неё хватило уверенности — на что серрин в ней заставила бы её пойти. Как далеко она была бы готова зайти, прежде чем показать своё истинное лицо.

И когда она потянулась, скользнула своей мягкой, тёплой рукой по его шее и груди, у него возникло волнующее чувство, что она действительно может удивить его.

❄ ❄ ❄

Она не могла поверить, что делает это — подыгрывает ему. Но она не собиралась разыгрывать из себя жертву и уж точно не собиралась позволять ему видеть её такой.

И ей нужно было убедиться, что он достаточно отвлечён. Он всё ещё следил за каждым её движением, и ей нужно было ослабить эту защиту. Ей нужно было заманить его.

Ей не нужно было бояться. Она преуспела там, где не преуспели многие, в том, что могла это контролировать. Она будет контролировать момент. И когда она скользнула рукой вниз по этой твёрдой груди, то поняла, что неприятным это не будет. Какая-то часть её хотела сделать это. Прикоснуться к нему. Выпустить наружу эту сдерживаемую часть себя. Всего на несколько мгновений она позволила себе это.

Рискованно убрав другую руку со своего спрятанного оружия, она обеими руками принялась расстёгивать пуговицы на его рубашке, не осмеливаясь встретиться с ним взглядом, пока он молча наблюдал за ней. Она могла сказать, что смутила его, и это подтолкнуло её. Пуговица за пуговицей, пока его рубашка не была расстёгнута.

Он был прав насчёт ревности. Вид того, как Фейнит провела по нему руками, заставил её желудок сжаться чуждым и неприятным образом. Ей были отвратительны мысли о том, что он сделал, и не менее отвратительна мысль о том, что он спит с этой прекрасной вампиршей — мысль о том, что Фейнит делает то, на что у неё не хватило смелости; принимает Калеба как своего собственного; делится с ним этим.

Но часть её не могла отрицать, что хотела заявить такие же права собственности на Калеба.

Она провела ладонями вниз по его идеальной, отточенной груди. Её пальцы нерешительно играли с каждой чётко очерченной мышцей. Она провела ими так низко по его плоскому, твёрдому животу, как только осмелилась, а затем скользнула обратно по его грудным мышцам к сильным плечам, его бицепсам, по рукам, которыми он напряженно упирался в полку, выставив их по обе стороны от неё.

— Ты можешь нажить себе кучу неприятностей, прикасаясь к вампиру подобным образом.

Она посмотрела ему в глаза, хотя и мимолетно.

— У меня и так неприятности, не так ли?

— Если ты не сможешь закончить то, что начала, то да.

Она позволила своим пальцам снова скользнуть вниз, задержавшись на его подтянутой талии, испытывая зуд от желания скользнуть ниже, но сомневаясь, что в ней ещё теплилась такая уверенность.

Она знала, что делать. Она точно знала, что делать. Без всяких угрызений совести она узнала множество способов удовлетворить мужчин в своей жизни, чтобы компенсировать невозможность сделать этот дополнительный шаг. Но с Калебом всё было иначе. С остальными она чувствовала себя под контролем. Она чувствовала себя в безопасности.

Она задержалась на татуировке, на которую, как она догадывалась, претендовала Фейнит.

— Сделал для неё?

— Я много чего сделал для неё.

— Вы долго были вместе?

— Несколько десятилетий. Сходясь и расходясь.

— Пока ты охотился? Так вот как вы с Фейнит познакомились?

— Да.

— Я думала, вампирам Высшего Ордена положено общаться только с другими вампирами Высшего Ордена.

— Фейнит не слишком заботится о правилах. Уж тем более, если она может держать это под прикрытием. И я тоже.

— Значит, ваши отношения были тайными?

Она снова посмотрела на него, осмелившись провести пальцами по поясу его джинсов с низкой посадкой.

Но он не ответил на этот вопрос.

Он был возбуждён. Одного взгляда на его джинсы было достаточно, чтобы сказать ей об этом. Он выглядел почти растерянным. Сосредоточенный, смертоносный, проницательный Калеб, казалось, немного растерялся в этот момент.

Это было то, что ей было нужно.

Это сработало.

Она сможет всё провернуть. У неё была сила вернуть себе контроль.

❄ ❄ ❄

Её прикосновение пробудило что-то глубоко внутри него, и он не знал, разозлило ли это его или порадовало, но в любом случае необузданное ощущение её прикосновения взволновало его.

Из всех серрин, с которыми он сталкивался, по иронии судьбы эта недолетка была самой смертоносной. Эти пальцы, прокладывающие неуверенные траектории, были завораживающими. Её непредсказуемость манила. Желание показать ей, как доставить ему удовольствие, было непреодолимым, но он наслаждался тем, что она нашла свой собственный путь. Она не просто прикасалась к нему, она изучала его. И вместо того, чтобы испытывать нетерпение, он просто наблюдал за ней — за её опущенными глазами, за дрожью в этих длинных, изящных пальцах, которые, как он мог себе вообразить: крепко обхватывали его и без того напряжённую эрекцию; эти чувственные губы обхватили кончик, её язык довел его до кульминации, прежде чем он глубоко проник во влажное тепло её рта.

Расстегнув его джинсы, она бы сказала ему, как далеко готова зайти, насколько глубоко погрузилась в игру. Кроме того, напряжение было неприятным, и он должен был получить высвобождение, несмотря ни на что.

Когда её пальцы скользнули по поясу его джинсов, он убрал руку с полки близ её головы и расстегнул джинсы.

Она всё ещё не могла смотреть на него — это был слишком высокий уровень близости.

Или она боялась, что он увидит её обман.

В тот момент ему было всё равно, что это было. Он собирался заставить её взять его. Он хотел, нуждался в том, чтобы увидеть, что она будет делать.

Но дрожь в её дыхании, когда он немного приспустил свои трусы, наполовину обнажившись, подсказала ему, что, несмотря на её возбуждение, в ней зарождалась лёгкая паника.

Взяв её за руку, он притянул её к себе и на мгновение увидел, что она закрыла глаза. Это была не игра, она по-настоящему нервничала. Он направил её пальцы и обхватил ими его длину, положив ладонь сверху, чтобы направлять её. Он подтолкнул её большой палец к кончику, заставляя её обвести его обрезанную головку.

Она держала глаза закрытыми, и, судя по напряжению в её свободной руке, прижатой к боку, он поглотил её в себя в этот момент. Он слышал, как в тишине комнаты участилось её дыхание.

Он крепче сжал её руку, заставляя её провести ладонью по всей его длине, и она не сопротивлялась, не протестовала.

Он отпустил её руку, желая, чтобы она сделала это одна.

Он ожидал, что она уберёт руку, но она этого не сделала. Её хватка ослабла, она убрала большой палец с его уже сочащегося кончика, но не отстранилась. Секунду спустя она снова усилила хватку, провела большим пальцем под гребнем, снова скользя им вверх к кончику и обратно вниз медленным, чувственным и исследующим движением, которое заставило его провести пальцами по книгам. Он наклонил к ней голову, вдыхая её запах, смешивающийся с запахом его собственного растущего возбуждения.

❄ ❄ ❄

Она не могла смотреть на него. Не могла заставить себя посмотреть в эти прекрасные зелёные глаза. Она не могла позволить себе ещё больше ощутить волнение глубоко внутри себя. И она не могла справиться с этим обманом.

Когда их окутала тишина, когда она исследовала его самым интимным образом, она почти забыла, что задумала сделать. Речь шла о том, чтобы ослабить его бдительность. Речь шла о том, чтобы взять ситуацию под контроль. Вместо этого она больше не была уверена, кто она такая. И уж точно не тогда, когда он наклонил свои губы настолько, чтобы почти поцеловать её.

Она отвернулась. Она не могла этого допустить. Не могла позволить себе испытать подобное. Но она заставила себя посмотреть на него, увидеть в его глазах страстное желание. И тот факт, что она произвела такой эффект, ошеломил её.

— Немного близко к краю, тебе не кажется? — мягко спросила она.

— Это ты не можешь ответить взаимностью; ты мне скажи.

Она сжала его немного крепче, глупо поддразнивая. Его возбуждение подстегивало её.

Его глаза слегка вспыхнули, но наполнились чем-то средним между весельем и опасным, тёмным желанием.

— Не испытывай судьбу, — прошептал он ей на ухо.

Ей нужно было привести мысли в порядок. Ей нужно было сосредоточиться. Но вместо этого низкий и заманчивый вызов, прозвучавший в его словах, заставил её изо всех сил удерживать свои мысли в нужном русле, погружая её ещё глубже в этот момент.

Потому что прямо тогда ей захотелось подтолкнуть его. Она хотела посмотреть, что он будет делать. Она хотела подвести его к этому моменту. Чёрт возьми, она хотела увидеть и почувствовать, как он кончает в её руке.

Она подалась вперёд и поцеловала его грудь, так призывно обнажившуюся перед ней. Поцеловала по всей длине скорпионьего хвоста, который обвился вокруг его шеи, когда она ускорила темп и нажим своей руки. Его вкус был таким прохладным, таким освежающим под её губами. Искушение лизнуть его было непреодолимым.

— Может быть, я и хочу этого, — прошептала она ему на ухо, а потом прикусила мочку, как он не раз делал с ней. — Может быть, мне нравятся вещи, близкие к грани.

Она нежно поцеловала его в грудь, опускаясь вниз книжного шкафа лёгким и удивительно грациозным движением, учитывая, как сильно дрожали её бедра.

Она понятия не имела, откуда взялась эта смелость, но знала, что отчасти она подпитывалась не только потребностью в выживании, но и чистым, неподдельным желанием, когда она прижалась к нему губами. Его вкус был божественен, шелковистость его кожи под её языком была такой же соблазнительной, как и исходящий от него чистый мужской аромат. Ещё никогда это не было столь легко и естественно. Она медленно обвела своим языком полный круг вокруг него, одновременно сжимая немного крепче.

Ей показалось, что она услышала, как он выругался себе под нос, когда напрягся. В свою очередь, она раскрыла ладонь и провела языком вниз, а затем снова вверх по всей длине его эрекции, чем осторожно взяла его в рот.

Но когда он вплел пальцы в волосы на её затылке, слегка потянув, причиняя ей небольшую боль, она задалась вопросом, действительно ли зашла этим шагом слишком далеко.

❄ ❄ ❄

Ему потребовались все силы, чтобы полностью не погрузиться во влажный жар её рта. Эти дрожащие губы так вызывающе обхватывали его. Её медленный, уверенный язык опасно задерживался. Возможно, она и была встревожена, но её терпимость была болезненно возбуждающей. Усилив хватку на её волосах, другой рукой он вцепился в книги и прижался к ним лбом.

Он мог бы так легко заставить её принять от него больше, толкнуться глубже, перестать сдерживаться.

Она работала с ним безупречно. Или серрин в ней. Явно смертоносная серрин, учитывая такую чувственность. Ему нужно было остановить её. Ему нужно было отказаться. Ему нужно было уйти, оставить её тут стоять на коленях.

Но он продолжал желать большего. Точно так же, как статическое электричество, которое удерживало его на её запястьях в первый раз, его тело не слушалось его. Его тело нуждалось в разрядке и облегчении. Его тело хотело её.

Ему нужно было оставить её и спуститься в клуб. Отвести женщину в VIP-зону. Получить своё удовольствие, будь это так жестко, быстро и дико, как ему нравится, но он не хотел какую-то другую женщину. Он знал, что не сможет получить удовлетворение, в котором нуждался прямо сейчас, трахаясь с какой-то незнакомкой. Ему нужна была Лейла. Она была той, в ком он нуждался, чтобы доминировать и поглощать, но прямо сейчас она была той, кто одерживал верх.

Он оторвался от её рта. Взял её за плечи и поднял на ноги, прижал спиной к стене и пристально посмотрел ей в глаза.

Она посмотрела на него в замешательстве, но он также знал, что увидел проблеск разочарования. Она хотела продолжать в том же духе. Она выглядела почти испуганной из-за того, что он остановил её.

❄ ❄ ❄

Она была никудышной. Это была первая мысль, которая пришла ей в голову. Он остановил её, потому что она была недостаточно хороша.

Или она была слишком хороша, и он хотел снова взять себя в руки.

Она вернулась к тому, с чего начала, глядя в глаза, которые, казалось, слегка ожесточились.