Кровавые розы

— По-твоему, я заслуживаю того, как ты со мной обращался? — спросила она.

— Исходя из настоящего момента? Абсолютно.

Её глаза вспыхнули, давая ему понять, что это был не тот ответ, которого она ожидала.

— И ты не испытываешь ни стыда, ни сожаления за своё поведение? — спросила она.

— Тебе действительно это нравится, не так ли? — спросил он, не в силах сдержать негодование. — Власть надо мной? Что проносится у тебя в голове? Какие возможности? Какие глубокие, тёмные подавленные фантазии ты жаждешь воплотить в жизнь? Я вижу это по твоим глазам. Я создал тебя. Почему я должен испытывать стыд и сожаление из-за того, что раскопал то, что, по моим словам, было там с самого начала?

— Потому что за этими дверями целый мир вампиров. Только теперь без ожидания Tрайяна, чтобы защитить их. Как ты сказал, ты привёл меня сюда, и это делает меня твоей ответственностью. И то, что начнёт происходить из-за этой ситуации, это тоже является твоей ответственностью.

Она посмотрела в окно, явно намеренно, чтобы подразнить его.

Она снова посмотрела на него.

— На твоём месте я бы испытывала адское сожаление и стыд, — она наклонилась достаточно близко, чтобы поцеловать его. — Может быть, ты и избранный, но не забывай, я тоже. Твоё убежище может стать моей игровой площадкой через несколько минут. Я найду Марида. Я найду свою сестру. И я заберу Алишу, как только закончу то, что начал Альянс с твоим братом.

Он дёрнулся в своих оковах. Ярость была слишком сильна даже для того, чтобы проклясть её.

Она выпрямилась, её глаза вспыхнули от шока при виде его свирепости, несмотря на то, что она пыталась скрыть это.

— Потому что это то, чего ты ожидаешь, не так ли? — спросила она. — Вот что правдоподобно. Вот что логично. Вот что имеет смысл. Это то, что вполне в пределах моих возможностей. Так что тебе нужно спросить себя, почему я этого не сделаю. Тебе нужно спросить себя, почему прямо сейчас я собираюсь уйти. Почему я не собираюсь убивать тебя, Калеб. Точно так же, как я не собираюсь убивать твоего брата. Точно так же, как я не сделала этого в прошлый раз, когда у меня была такая возможность.

Она подняла нож и слезла с него.

Когда она отошла к балюстраде, его медленно бьющееся сердце болезненно заколотилось.

Она уходила. Она не блефовала. Он знал её достаточно хорошо, чтобы распознать этот взгляд в её глазах.

— Куда ты направляешься? — спросил он.

— За Софи. Потом я придумаю, как вытащить Алишу.

Калеб изучал её профиль, когда она шагнула на ступеньку и начала спускаться.

Она в жизни не была настолько глупа, чтобы пойти туда без него. Только не в Блэкторне. Не в этой части Блэкторна.

Его грудь свело.

— Ты идёшь за Маридом? Без меня?

Когда она остановилась тремя ступеньками ниже и встретилась с ним взглядом, этого было достаточно для подтверждения.

— Ты не готова, — сказал он, и в его тоне прозвучало больше беспокойства, чем он намеревался. — Ты не можешь пойти туда одна.

— Беспокоишься о том, что случится с твоим драгоценным товаром?

Он ошеломил себя осознанием, которое даже не приходило ему в голову. Единственное, о чём он думал, была Лейла… его Лейла, идущая туда одна. Перспектива того, что её ждёт.

Даже несмотря на его ярость на неё, это было ничто по сравнению с мыслью о том, что кто-то причинит ей боль. И ей было бы больно, даже несмотря на то, что в ней текла эта ядовитая кровь. Для этого понадобится лишь группа из них…

Пока она продолжала спускаться, он напрягал запястья о колючую проволоку до тех пор, пока не потекла кровь.

Он должен был остановить её. Каким-то образом он должен был убедить её вернуться.

— Лейла.

Она взглянула на него, но не остановилась и скрылась из виду.

Позволь ей сделать это. Пусть она усвоит свой урок. Пусть она выйдет туда и узнает, каково на самом деле на улицах. Он выследит её достаточно скоро. И ему бы это понравилось — снова быть на охоте.

Азарт от поимки.

Он резко выдохнул.

— Лейла! — он поднял голову с подушки. — Не уходи от меня!

Через мгновение она вернулась назад настолько, чтобы снова оказаться в его поле зрения.

— Мы уже бывали здесь раньше, не так ли? — заметила она, насмешливо нахмурившись, с вызывающим взглядом, который он полюбил в ней. — Я тоже не помню, чтобы твои приказы срабатывали тогда.

Полюбил в ней.

Он стиснул зубы, когда она снова скрылась из виду.

Он откинул голову на подушку и уставился в потолок.

Она бы не стала загонять его в угол подобным образом. Она не стала бы ничего вытягивать из него силой. Она не стала бы задевать его гордость — унижать его, выставлять напоказ таким образом.

Но по мере того, как её шаги становились всё отдаленнее, его охватило разочарование, охватила паника — осознание того, что он не позволит, не мог позволить ей уйти, чего бы это ни стоило.

Это могло быть просто игрой — последней попыткой унижения перед тем, как она убьёт его, перед тем, как она окончательно выставит себя такой, какая она есть.

Но он не мог быть достаточно уверен в том, что она разгадала его блеф, чтобы рискнуть этим.

Рисковать потерять её.

Он знал, что у него осталось всего несколько секунд, чтобы остановить её.

— Я знаю! — наконец выкрикнул он. — Я знаю, что ты не такая, как они! — он нетерпеливо вздохнул, услышав её молчание. — Лейла, вернись сюда на хрен и перестань морочить мне голову!

❄ ❄ ❄

Лейла отпустила руку, сжимавшую ручку.

Она оглянулась на лестницу.

Он замолчал.

Он явно прислушивался к ней так же внимательно, как и она к нему.

Эти слова могли быть ложью — всё, что угодно, сказанное, чтобы помешать ему потерять свою жертву. Но искренность, звучавшая в них, заставила её замереть, задержаться.

Для неё было логичнее уйти. Закрыть перед ним дверь. Но это было нечто большее.

Это стало чем-то большим, чем вампир и серрин. Это было о них. И этот момент был о ней.

И там, наверху, лежа на той кровати, она знала, что это был единственный способ обрести хоть каплю счастья или самореализации. Если бы она вышла оттуда сейчас, то с таким же успехом могла бы отдаться улицам Блэкторна.

Но если он почувствует что-то достаточно близкое, если она сможет заставить его доказать это, это может стать прорывом, в котором она нуждалась, в котором нуждался он… в котором нуждались они оба, чтобы вытащить их всех из этого невредимыми.

Ей нужно было ещё всего несколько минут.

Но всё, что она знала, напоминало ей, что он слишком сломлен. Он зашёл слишком далеко. Она боролась за его искупление, но ей пришлось признать, что некоторые были слишком далеки от этого.

Что бы ни сделала с ним серрин, что бы ни сделали с ним те, кто был позже, что бы он ни увидел и ни испытал, и что бы ни причинила Фейнит, они навсегда оставили на нём шрамы.

Она снова потянулась к ручке, на глаза навернулись слёзы.

Её ноги налились свинцом, невидимый барьер преграждал выход.

Ему было бы всё равно.

Она потянулась к ручке и повернула её, дверь со щелчком открылась.

— Лейла! — снова позвал Калеб, его командный голос прозвучал хрипло в тишине.

Последовала секундная пауза.

— Какого хрена, — сказал он, и в его тоне сквозило нетерпение. — Ты хочешь, чтобы тебя убили! Лейла, я не могу потерять тебя!

Она резко повернула голову к лестнице. Замерла на мгновение, что-то глубоко внутри зашевелилось.

Он снова замолчал.

Её сердце бешено колотилось, рука всё ещё сжимала ручку.

Она была обязана сделать это сама. Ещё несколько минут, чтобы выслушать то, что он хотел сказать.

Она тихо закрыла дверь и направилась к лестнице. Когда она добралась до верхней ступеньки, его угрюмые зелёные глаза уже были прикованы к ней.

— Почему нет? — спросила она.

Он нахмурился, но ничего ей не ответил.

— Почему ты не можешь потерять меня? — настаивала она.

Он отвёл взгляд, в его глазах читалось разочарование, гордость явно побеждала.

Она сделала ещё один шаг к нему.

— Калеб, ты заговоришь со мной, или я разворачиваюсь и на этот раз не останавливаюсь.

Его пристальный взгляд вернулся к ней.

— Если хочешь поговорить, сними с меня эти наручники.

— Я не глупая, Калеб.

— Ты хочешь довести это до ума, верно? Вот в чём всё дело. Вот почему ты не ушла, когда могла. Почему ты не убила меня, когда могла? Что происходит в твоей голове, Лейла? Чего ты хочешь от меня?

Несмотря на то, что она была готова к потенциальному унижению, она сказала:

— Я хочу знать, что ты чувствуешь.

Он нахмурился. Но он не засмеялся. При этом предложении в его глазах не было презрения.

— Что я чувствую?

Она кивнула, её сердце болезненно колотилось, а стук крови в ушах эхом отдавался в тишине.

Он резко выдохнул.

— Какая разница, что я чувствую? Какая разница, что кто-то из нас чувствует?

— Ты бы не причинил мне вреда в той ванной. Это правда. Это то, во что я верю. Вот чему я научилась.

— И всё же ты почувствовала необходимость связать меня.

— Потому что мне нужно было показать тебе. Потому что мне нужно было, чтобы ты мне поверил.

— И ты показала мне. Так что, если твоя вера так сильна, развяжи меня.

— Но я сомневаюсь, что ты мне веришь. Недостаточно. Я верю, что ты не хочешь причинить мне боль, но верю, что тебе это нужно. Я думаю, ты безнадёжен, Калеб. И если ты не скажешь мне, что ты чувствуешь, это всё, с чем я остаюсь.

— Так чего же ты хочешь? Чтобы я признался в вечной любви? Ты это ищешь? И, по-твоему, всё станет хорошо?

— Это мне кое-что даст.

— Я чувствую больше, чем следовало бы. Это то, что тебе так отчаянно нужно услышать?

Она нахмурилась.

— Ты хладнокровный ублюдок, Калеб.

Она повернулась на каблуках, сдерживая слёзы, и сделала первые два шага вниз.

С её стороны было безумием возвращаться туда. Позволить её решимости поколебаться. Чтобы убедить себя дать ему шанс.

— Холодный ублюдок, который чувствует гораздо больше, чем следовало бы, — заявил он. — Который, несмотря на то, что ты здесь со мной сделала, всё ещё не может видеть, как ты уходишь. Которому невыносима мысль о том, что кто-то другой поднимет на тебя руки. Которых я бы убил, если бы они когда-нибудь причинили тебе такую боль, как я. Я не хочу, чтобы ты была серрин, Лейла. Это последнее, чего я хочу. И то, что ты та, кого мне нужно убить, разрывает меня на части больше, чем ты можешь себе представить.

Она не могла отвести от него глаз. Его глаза блестели, тело напряглось от раздражения.

— И я ненавижу себя за то, что позволил тебе добраться до меня, — добавил он. — Но ты ничего не можешь поделать с тем, в кого влюбляешься. И, к несчастью для нас обоих, я начал влюбляться в тебя в ту минуту, когда наши глаза встретились, — он нахмурился, его взгляд пронизывал насквозь. — Этого признания достаточно?

Он снова уставился в потолок, тяжело вздохнул и размял руки в наручниках.

Напряжённая тишина поглотила её. Она стояла как вкопанная, не в силах заговорить.

Если он говорил правду, то эти слова были самыми прекрасными из всех, что она когда-либо слышала, а стоящая за ними убеждённость поражала — тем более что они исходили от него, прямо из его ожесточённого сердца.

А если это была ложь, уловка, то это были самые жестокие слова, когда-либо произнесённые.

Он оглянулся на неё, его зеленые глаза были спокойны и решительны, как будто с них свалился какой-то груз.

— Так что ты собираешься теперь делать, недолетка? Развязать чудовище или оставить его здесь страдать?

Если он был чудовищем, которым она когда-то считала его, кем он до сих пор себя провозглашает, она была бы дурой, если бы сделала что-то, кроме последнего.

— Что ты собираешься делать, если я всё-таки развяжу тебя, вампир? Выпустишь чудовище на волю или сдержишь его?

— Ты слышала хоть слово из того, что я сказал?

Каждое слово. Она только хотела, чтобы её разум был таким же восприимчивым, как и её сердце. Она кивнула.

— Ты кое-что доказала мне сегодня вечером. А теперь позволь мне кое-что тебе доказать, — сказал он. — Давай оба испытаем на себе остроту наших страхов.

Она пристально посмотрела ему в глаза, боль в её груди усилилась.

— Ты знаешь, что хочешь этого, — сказал он с тёмным, игривым блеском, который был ей слишком хорошо знаком.

— И каков предел моего страха, Калеб?

— Отпусти меня прямо сейчас, с тем, что ты чувствуешь, — он пригвоздил её взглядом. — Я понимаю тебя, Лейла. И ты меня понимаешь.

Мастер-манипулятор. Мастер соблазнения. Колеблясь, она пристально посмотрела в эти зелёные глаза. Возбуждение зашевелилось глубоко внутри, скапливаясь внизу её живота. Возбуждение, которое она не могла игнорировать. Возбуждение, которое прямо сейчас она не хотела игнорировать.

Это был единственный способ узнать — единственный способ узнать наверняка. И если он переступит черту, она позаботится о том, чтобы он укусил.

Она должна была это сделать. Ради своих сестёр, любит она его или нет.

Она либо подойдёт к Краю вместе с ним, либо убьёт его своей последней каплей человеческой крови, если бы, если её серринность уже покинула её.

Но ей оставалось лишь надеяться каждой клеточкой своего существа, что до этого не дойдёт.

Она потянулась и сняла ключ от наручников с верхней части столбика, подошла к кровати и положила нож на покрывало.

Поколебавшись ещё мгновение, она расстегнула манжету на его левой руке, мимолетно встретившись с ним взглядом, отчего её сердце и желудок сжались.

Снова схватив нож, она попятилась, предоставив ему разматывать самому колючую проволоку с другого запястья и лодыжек.

Он переместился к краю кровати, с минуту держал голову опущенной, прежде чем поднять на неё глаза, которые были тёмные в тусклом свете.

Она крепче сжала рукоять ножа.

— Это на случай, если я буду плохо себя вести? — спросил он.

Она сжала ручку, но ничего не сказала.

Когда он встал и неторопливо направился к ней, потягиваясь и разминая руки и спину, она отпрянула от него, к своей глупости ещё глубже в комнату, поскольку он незаметно преградил ей единственный выход.

Внезапно это показалось не такой уж хорошей идеей.

Внезапно ей в голову пришла мысль, что она совершила самую большую ошибку в своей жизни.

Оценивая это гибкое, мужественное тело, она почувствовала, как её прошиб холодный пот не только от осознания реальности силы вампира, стоящего перед ней, но и от того, как легко, в чём она теперь не сомневалась, она могла уступить ему.

Если он переступит черту, если он возьмёт её прямо здесь, в этой комнате, у неё не будет другого выбора, кроме как продолжать кормить его. У неё не было другого выбора, кроме как поить его своей умирающей кровью, пока они не встретятся на Краю, или, если она была права в своих чувствах, это убьёт их обоих.

Это зависело исключительно от его самообладания. Судьба их обоих зависела от его самообладания — вампир сокращал расстояние между ними лёгкими, беспечными шагами, более хищными, чем она когда-либо видела.

— Не подведи меня, — сказала она, настороженность не позволяла ей оторваться от его проницательного взгляда.

— В смысле чего? — спросил он, и его ухмылка сказала ей, что он точно понял, что она имела в виду.

Она попятилась к стене, всё ещё сжимая нож.

Он опустил взгляд на лезвие, затем снова поднял на неё глаза и положил руку на стену рядом с её головой. Он наклонился ближе.

— И что теперь? Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что люблю тебя? Прогонит ли это прочь эти страхи? — он склонил свои губы к её губам, остановившись в нескольких сантиметрах. — Или ты хочешь, чтобы я продемонстрировал, что я на самом деле чувствую?

— Дело не в сексе.

— Нет?

— Не так. Ты покажешь мне это, сделав что угодно, только не это.

Он слегка нахмурился.

— Ты хочешь, чтобы я воздержался?

Она кивнула.

— Ты думаешь, я смогу это сделать? То, что я чувствую прямо сейчас? Только у меня внутри всё бурлит после этого маленького трюка. Много тьмы, от которой нужно избавиться.

— То, что ты решишь сделать в ближайшие несколько минут, скажет мне всё, что мне нужно знать.

Он снова взглянул на лезвие.

— И ты собираешься ударить меня ножом, если я переступлю черту? Как ты пыталась сделать со шприцем, — он скользнул рукой вниз по её предплечью и прижал запястье с ножом к стене. — Ты не можешь причинить мне боль, Лейла. Ты уже доказала это. Я слишком много раз подходил с тобой к краю, и каждый раз ты преуспевала в этом. Это то, что я понимаю в тебе. И ты знаешь, что я вижу это, и ты знаешь, что я не буду сдерживаться и воспользуюсь этим по максимуму, и это лишь больше возбуждает тебя. Вот почему прямо сейчас ты пребываешь в напряжении.

Беспокойство скрутило её грудь от правды, слетевшей с его губ. Она поразилась его проницательности. Его понимание потребностей даже у неё не укладывалось в голове. Только то, что они были спровоцированы им. И только им.

— Что только усложняет тебе задачу, верно?

Он улыбнулся.

— Совершенно определённо.

Он прижался к ней всем телом и завладел её губами. Неожиданная близость, его нежность в данных обстоятельствах ошеломили её.

— Ты же не собираешься настаивать на том, чтобы я полностью убрал от тебя руки, не так ли? — спросил он, просовывая руку под её всё ещё влажное платье.

Она задержала дыхание, её пристальный взгляд встретился с его, когда его прохладные пальцы нашли жар между её ног.

— Ты собираешься зарезать меня за это? — спросил он, решительно, медленно и соблазнительно вводя в неё свой средний палец.

Прежде чем она успела ответить, он наклонился к её шее, скользнул губами вверх по мочке уха и мучительно медленно втянул её в рот.

Она вздрогнула, прикусила нижнюю губу, и впилась ногтями в ладонь.

— Сегодня вечером ты переступила черту. Ты знаешь это, не так ли? — сказал он, его губы снова прильнули к её губам, соблазняя своей близостью. Он скользнул пальцем глубже, заставив её затаить дыхание. — И теперь ты хочешь, чтобы я воздержался от того, что мне свойственно, что у меня инстинктивно?

Он медленно вывел палец и стал дразнить самый чувствительный бугорок её лона. Он идеально и лаконично надавил, и она заговорила более хрипло, чем намеревалась.

— Твой выбор, — сказала она.

Он почти улыбнулся, и скользнул губами вниз по её шее, по ключице, убрал руку, целуя ложбинку между грудями, оттянул ткань в сторону и обхватил губами её сосок. Она закрыла глаза, его слюна, холодная, как воздух, окутывала, не способствуя её и без того очевидному возбуждению.

Когда он скользнул губами вверх по её шее, а затем отыскал её рот, она охотно приняла его, и усиление его голода только усугубило её голод. Он опустился на колени.

Она уставилась на его макушку, крепче сжав рукоятку ножа. Он подтолкнул её раздвинуть ноги ещё шире, а потом задрал платье на бёдрах.

Она откинула голову на стену, закрыла глаза и затаила дыхание, почувствовав, как он тянет за завязки на её трусиках, почувствовав прохладу его рта на её лоне.

У неё почти прекратилось кровообращение в руке, держащей нож, да и другой кулак был сжат достаточно сильно, чтобы также перекрыть приток крови.

Калеб положил её ногу себе на бедро, продолжая лизать медленно и мучительно долго, прежде чем, наконец, вошёл в неё языком.

Она подняла руку к голове, чтобы пригладить волосы, выругалась себе под нос. Изгиб его губ сказал ей, что он заметил это, и её реакция заставила его улыбнуться.

Его темп тут же ускорился. Он крепко сжал её бедро, а другой рукой стиснул её голень, поглощая её с ещё большей жадностью, разжигая её желание к нему ещё больше.

Она уронила нож. Его звон эхом разнесся в тишине. Она вцепилась в рубашку на его плече, обнаружив, что приближается к слишком быстрой кульминации.

Но он отстранился и с трудом поднялся на ноги.

Она смотрела на него затуманенными глазами и едва могла дышать, едва могла держаться на ногах, если бы его рука не обвилась вокруг её талии.

Он расстегнул брюки, спустил трусы. И холодная дрожь пробежала по её телу.

В эти моменты её не волновали пророчества — её не волновало ничего за пределами этих стен.

И она ненавидела себя за эти мысли.

Ненавидела себя в эти моменты — свою зависимость от него; то, как он отвергал все её убеждения; то, как всё её тело реагировало на него так. Она презирала это. Ей нужно было возненавидеть себя за то, что она хотела его так сильно, что ей было на всё плевать.

Но она не могла этого отрицать. Её тело не стало бы этого отрицать. Дело в том, что она знала, что он уже слишком глубоко проник в неё, чтобы она когда-нибудь смогла забыть его.

И когда она почувствовала его эрекцию у своего лона, она выдержала его взгляд.

Но он не двинулся с места.

— Это, моя прекрасная серрин, и есть самоконтроль, — заявил он. — Десятилетия практики отточили его настолько, что даже сейчас я могу отступить от той, какая ты сейчас. Ночью из-за тебя я чуть не потерял контроль над собой. Ты единственная, кто когда-либо довёл меня до этого. Этого больше не повторится.

Он легко, мимолетно поцеловал её в губы, а затем отстраниться, оторвавшись от её пристального взгляда.

Не говоря больше ни слова, он повернулся к ней спиной, застегнул брюки и направился через комнату к лестнице.

ГЛАВА 26

Они возвращались в клуб в молчании.

Лейла обхватила себя руками, но это никак не помогло защититься от ветра.

На них устремилось несколько пристальных взглядов, но ни один не задержался надолго. Калеб, казалось, даже не заметил этого, хотя она не сомневалась, что он всё подмечал. Его взгляд был отстранённым с тех пор, как они вышли из того дома, но никогда ещё она не чувствовала себя более защищенной от тёмного мира, по которому они шли. Каким бы молчаливым он ни был, с задумчивым взглядом, она знала, что он знает о ней больше, чем когда-либо, как и она о нём.

На этот раз он не держал её за руку, когда вёл обратно в клуб. Он заставлял себя дистанцироваться от неё, и этот поступок открывал ей более чем достаточно.

Он ненавидел её за то, что она разоблачила его слабость. Презирал её за то, что она разрушила иллюзию, которую он так идеально создал.

Они прошли по потайным ходам, которые вели обратно в пентхаус, в его покои.

В библиотеке было холодно и пусто. Каминная решетка теперь уже была безжизненна. Лейла посмотрела в темноту за окном, тишина за его пределами усиливала её напряжение.

Он направился в свою спальню, его продолжающееся молчание было тягучим и нежеланным спутником, пока Лейла стояла в центре комнаты, наблюдая, как он исчезает в ванной комнате.

Никогда ещё чувство изоляции не охватывало её так сильно. Никогда ещё у неё не было такого сильного желания быть с кем-то рядом. Даже когда он был всего лишь в соседней комнате, ей до боли хотелось быть рядом с ним. Ей нужна была эта последняя попытка. Эта последняя попытка заставить его захотеть её настолько, чтобы отложить свои планы, ровно настолько, чтобы дать ей больше времени найти способ справиться с этим.

Но больше всего на свете ей нужно было знать, права ли она — раскололась ли затвердевшая оболочка. Если бы снова появился проблеск надежды на то, что в нём есть что-то, к чему она могла бы обратиться.

Услышав шум воды в душе, она переступила порог.

Она встала лицом к матовому стеклу. Его обнажённое тело было скрыто за ним, он стоял спиной к ней, упёршись руками в кафельную стену.

Она скинула босоножки, слушая, как вода стекает с его тела на поддон душа. Она закрыла за собой дверь в ванную комнату, отгородившись от внешнего мира, прежде чем нерешительно остановилась у входа в душевую кабину.

Она медленно обвела взглядом его обнаженное тело, впитывая каждый сантиметр его гибкого мужского совершенства, а струи душа стекали на него подобно ливню, очищая его безупречную кожу.

И когда она встретилась с ним взглядом, его глаза сказали всё — прозрачное, невысказанное приглашение.

Она вошла внутрь, но не под брызги, ловя туман ливня, когда он повернулся к ней лицом. Несмотря на его наготу, она не могла отвести глаза от проницательного взгляда зелёных глаз, смаргивающих капельки с блестящих чёрных ресниц.

Он протянул руку, чтобы уменьшить мощность распыления воды до мягкого, но эффективного тумана, отчего её кожу начало покалывать от тепла, когда она вошла под поток.

Она неуверенно протянула руку и прикоснулась к татуировке на его груди, пальцами обвела контур свернутого хвоста, который тянулся до его шеи, прежде чем скользнула дальше и коснулась его красивых губ — губ, уже пропитанных соблазнительной влагой.

Он мгновенно взял в рот её большой палец, слегка пососал его, прежде чем нежно провёл пальцами по ранкам, которые оставил у неё на шее. Он провёл большим пальцем по каждой из них по очереди, а затем нежно взял её за подбородок. Большим пальцем скользнул по её влажным губам и потом приник своим ртом к ней.

Она встретила его на полпути, влечение к нему было всепоглощающим, не было ни воли, ни борьбы, чтобы отрицать желаемое.

Он нежно, но властно раздвинул её губы, нежно и исследующе заскользил языком по её губам. Она не могла удержаться и поцеловала его в ответ. Он попробовал её на вкус и ласкал каждый дюйм её рта. Он обхватил её затылок и углубил поцелуй.

Лейла прижала ладони к его крепким плечам. Он толкнул её кафельной стене, поднял её запястья и положил их по обе стороны от её головы, тем временем целуя ещё глубже. Его эрекция упиралась в её мокрое платье.

Возбуждение быстро захлестнуло её, потребность ощутить его внутри переполняла её. Постепенно всё вокруг них, казалось, исчезало, пока всё, что она могла видеть, был он; а не вампир. И она смогла признать влечение и принять его, своё страстное желание, жажду быть с ним ближе, чтобы он прикасался к ней, обнимал её, был внутри неё — перспектива более нежного секса, более интимного секса, соблазн сам по себе. Она хотела эту его часть. Она нуждалась в этой его части. Она знала, что если он сможет заставить себя сделать это, то это будет всё, что ей нужно. Потому что она знала, что тот Калеб, который существовал раньше, тот Калеб, который частично существовал до сих пор, был верным, преданным и защищающим Калебом.

Вне всякого определения и оправдания, она влюбилась в него.

Он стоял обнажённый, его кожа была очищена от налёта Блэкторна, а красивые зеленые глаза были такими беззащитными, какими она их никогда не видела. Настоящий Калеб, наконец, появился после этого поцелуя.

Его маска упала, и он показал ей, что скрывается под ней. И это не было мрачно, и это не было страшно. В нём было что-то тёплое, отзывчивое, чувствительное. Было что-то, что удерживало её, как будто она была единственной, что имело значение в эти несколько мгновений. И это приносило больше удовлетворения, чем она когда-либо могла себе представить.

И она влюблялась всё сильнее, падая всё глубже.

Он чувствовал к ней тоже. Каждый сантиметр её тела и сердца говорил ей, что Калеб Дехейн что-то чувствует к ней.

Она уничтожит того Калеба, которого создала первая серрин. Которого Фейнит сформировала и определила. Она исправит этого Калеба, а вместе с ним и всё, что причинило ему вред.

Когда он отпустил её запястья и обхватил обеими руками её шею, положив большие пальцы ей на подбородок, она скользнула ладонями вниз по его твердой, влажной груди, вниз по бёдрам, прежде чем обхватила ладонью его эрекцию, но это никак не уменьшило жажду его поцелуя.

Она надеялась, что этого было достаточно, чтобы она смогла простить его. Что она понимала.

И что она верила, что он не сделает ничего, что могло бы причинить ей боль.

Но когда его поцелуй ослаб, когда он мягко отстранился, её сердце упало.

Он отвернулся, и она схватила его за руку, желая, чтобы он остался.

Но он не оглянулся на неё, и его влажная рука так легко выскользнула из её ладони, что у неё защемило в груди от потери его.

Он снова исчез в ванной и расположенной за ней спальне, оставив Лейлу одну посреди тумана.

Осознание поразило её сильно и быстро, заставив внутренности сжаться, а сердце бешено заколотиться. Она зажала рот рукой, сползая по кафельной стене на корточки.

Он понял.

Она потеряла всё: она потеряла свой дар серрин, и он это знал.

ГЛАВА 27

Калеб закрыл за собой дверь библиотеки и ударил сжатыми кулаками, костяшками по стене напротив. Обхватив себя руками, он прижался лбом к стене и закрыл глаза.

Он был так близок, так непростительно близок к тому, чтобы заключить её в объятия, стереть страх из её глаз и успокоить так, как мог только такой уровень близости.

Ему нужно было вспомнить, кто он такой. Ему нужно было помнить, в чём заключалась его верность. Ему нужно было помнить, что он должен был потерять, сопоставив с тем, что он должен был приобрести. На кону стояло не только будущее его вида, который заслуживал большего, но и его собственное самоуважение, его достоинство. Если он выберет её, он не просто отвернётся от мести за Сета, он отвернётся от всех себе подобных, чего она и хотела.

Он знал правила. Никто не выживал в Блэкторне, проявляя мягкость или придумывая оправдания. Никто не выживал в Блэкторне, чувствуя себя так, как он чувствовал себя тогда, потому что это делало его уязвимым. И никто, особенно серрин, никогда больше не заставит его почувствовать себя уязвимым.

Возможно, она и увидела проблеск того, каким он был — каким он был раньше, но Калеб не позволит себе вернуться к этому.

Он должен был думать обо всех серрин, которые были до неё, об их ярких манящих глазах, их подстрекающих сексуальных улыбках, их хорошо продуманных словах. Злоба. Жестокость. Поиски Сета. В какой агонии он находился. И даже когда он схватил Калеба за шею, притянул его к себе, чтобы тот прошептать сквозь страдание, он сказал Калебу, чтобы тот оставил это.

Точно так же, как он сказал ему избавиться от боли, унижения, страха, которые первая серрин причинила его семнадцатилетнему телу. Но он не мог. Физически раны зажили, но шрамы были до сих пор глубоки. Шрамы, которые так и не зажили. Шрамы от чувства беспомощности, от того, что тебя использовали.

Он крепче сжал кулаки.

Раны, которые вновь открылись, когда он держал на руках своего умирающего брата.

Если существует такая вещь, как судьба, то это случилось: он выжил только по одной причине — чтобы закалиться настолько, чтобы выжить в этот момент.

Потому что, как бы сильно он ни старался, как бы сильно ни хотел, он никогда не сможет доверять Лейле. Её преданность своему виду будет на первом месте, её преданность своей семье — на втором, а он будет в самом низу списка.

Прошло меньше сорока восьми часов с тех пор, как она лежала в его темнице, дрожа и плача, вырванная из сердца всего, что она знала. Эти глубокие, завораживающие глаза смотрели на него со страхом, презрением и замешательством, но ни разу с безысходностью. Среди всего этого всегда был этот проблеск борьбы.

И эта борьба всегда будет с ней. Этот инстинкт самосохранения, который процветал в ней.

Инстинкт самосохранения, который подпитывался тем фактом, что она тоже ему не доверяла. Она никогда ему не доверится. Не в полной мере. Сомнение всегда будет существовать. Отчуждение. И они могли сгладить это на некоторое время, но оно бы гноилось, росло и поглощало их. А отношения — ничто без доверия. Не те отношения, в которых он нуждался. Которых он жаждал.

Он был прав насчет её преданности своему происхождению. И её целью было остановить восстание вампиров. Остановить Трайяна. И это всё, чем она когда-либо будет заниматься. Она никогда не выходила за рамки своей собственной доктрины, своих собственных инстинктов.

Их союз был обречён, и Калеб только мучил их обоих, оттягивая принятие своего решения. Самое меньшее, он мог взять её наедине и с достоинством, а не с Фейнит или кем-то из Высшего Ордена, господствующими над ними.

И он должен был держаться за этот план. Он принял решение и будет придерживаться его. Он не мог тратить время на безнадёжные обещания будущего, которого он не заслужил.

Через десять лет, даже через пять лет она ничего не будет значить.

Коротко выдохнув, он отошёл от стены и направился к бару. Он взял себе виски и пачку сигарет и направился на террасу. Сел на стол, закинул ноги на сиденье, зажал сигарету между губами и прикурил, прикрывая её ладонью.

Он оглядел район. Лёгкий ветерок теребил его волосы, знакомые звуки и запахи того, что было его домом более восьмидесяти лет, приближались к нему. Они служили напоминанием о внешней реальности, о его доме и его виде. Вид, брошенный на задворки общества недоверчивыми людьми, посчитавшими, что они имеют приоритет. Вид, который понятия не имел, что балансирует на грани того, чтобы потребовать всё назад. Претендуя на то, что принадлежит им по праву.

И всё это во имя того, чтобы он высосал жизнь из какой-то серрин. Потому что именно такой он должен был её видеть — некая серрин. Серрин, на которую он имел право претендовать.

Он жертвовал своими мечтами не меньше, чем Лейлой.

И теперь он покончил с этим.

❄ ❄ ❄

Лейла не была уверена, как долго она просидела на полу в душе, но сморщенная кожа на пальцах говорила о том, что шок прошёл не сразу.

Изменения могли произойти только в тот один раз — на кровати, после того как он выхватил у неё шприц. Тогда что-то изменилось.

Она схватилась за голову.

Или когда они занимались сексом до того, как он укусил её.

Но нет — в этом не было никакого смысла. Конечно, он бы знал. Но он никогда по-настоящему не проверял её на серринность, только на то, был ли у него иммунитет. И это будет правдой независимо от того, была ли она серрин или нет.

Тошнота подступила к горлу. Она должна была знать, не заподозрил ли он чего-нибудь. Она не могла сидеть и ничего не делать.

Она заставила себя подняться на ноги и вышла из душа. Стянула с себя промокшее платье, схватила полотенце и прошла в его спальню.

Калеба в ней не было, но вместо него на столе лежал кремовый пеньюар.

Она сжала прохладный шёлк в руке, глядя на приоткрытую дверь.

Неудержимый огонёк надежды всё ещё горел внутри неё: быть может, он ушёл, потому что ему нужно было подумать. Потому что ему нужно было поразмыслить. Потому что он колебался.

Она бросила влажное полотенце на пол и накинула пеньюар. Шёлк легко скользнул по её телу.

Она могла бы рассказать ему о своих чувствах. Если она не сделала это достаточно очевидным в душе, она могла бы посмотреть ему в глаза и сказать об этом. Это могло бы изменить всё.

Это могло бы изменить его мнение.

Но она знала, что только обманывает себя. Возможно, её сердце и было обманчиво к себе подобным, но его сердце было совсем не таким. Даже если бы ему было не всё равно, Калеб не сводил глаз с цели. Калеб всегда был нацелен на достижение цели.

И если он знал об этом секрете столько же, сколько, казалось, знал всё остальное, и она призналась в этом, то она скармливала ему его победу и подавала ему своих сестёр на блюдечке.

На свинцовых ногах она вышла из спальни, пересекла библиотеку и спустилась в гостиную.

Балконные двери были открыты, и пустота гостиной точно подсказала ей, где он находится.

Она нашла его сидящим на круглом столе, рядом с ним стоял стакан виски, и он выпускал ровную струю дыма в ночной воздух. Знак, который, как она теперь знала, означал, что Калеб пребывал в задумчивости, это был податливый Калеб. Что-то, что, как она знала, ей нужно было использовать по максимуму.

Он оторвал глаза от городского пейзажа и оглянулся на неё. Он быстро окинул её взглядом, намёк на улыбку, мелькнувший в его глазах и на губах, сказал ей, что он одобряет то, что видит.

И что-то внутри неё растаяло.

— Тебе идёт, — заметил он.

— Ты сам его выбрал.

— Я сделал правильный выбор, — он выдавил мимолетную улыбку, и тепло разлилось по ней в ответ. — Мне нравится быть уверенным, что тебе негде что-либо спрятать.

— Всегда в обороне.

Он стряхнул пепел на пол и снова поднес сигарету к губам.

— Только посмотрите, ты удивлена?

Когда снова переключился на вид города, она с тревогой замерла на пороге. Создавалась впечатление, что он не знал. Он не смотрел на неё как-то иначе.

Она знала, что ей не следовало ничего говорить. Её гордость умоляла её не делать этого. Но он ушёл, и ей нужно было знать почему.

Она обхватила себя руками — отчасти от ветра, отчасти для того, чтобы защититься от предстоящего эмоционального воздействия, ведь, судя по тому, что она чувствовала тогда, она не была уверена, что могла точно определить причину. Но она должна была знать, изменилось ли что-то в Калебе Дехейне. Он пытался доказать, кто она такая, а получилось всё наоборот, если то, что он сказал в кровати, было правдой.

Это был тот самый Калеб, в которого она влюбилась. Это был тот Калеб, который мог оправдать её чувства, её желание дать ему последний шанс.

Дать им обоим последний шанс.

— Почему ты ушёл? — спросила она.

Секунды шли, пока он выдыхал очередную струю дыма.

— Потому что ты хотела чего-то, чего я не был готов тебе дать.

— Ты уже давал это раньше. Я знаю, что случилось прошлой ночью на постели.

Он посмотрел на неё, его взгляд был непроницаем.

— И что случилось, Лейла?

Кровь застучала в её ушах. Она балансировала на грани потенциального унижения. На отрезвляющем ночном ветру, на фоне Блэкторна, она почувствовала, что её уверенность пошатнулась.

Она сделала шаг на террасу, что-то глубоко внутри неё побуждало её упорствовать.

— Это не я притворяюсь, Калеб, а ты.

Его глаза слегка сузились.

— Это то, что тебе нужно сказать себе, чтобы оправдать то, как ты смотришь на меня прямо сейчас?

— Нет, но то, как ты на меня смотришь, и оно говорит само за себя. Учитывая, что у тебя иммунитет к серрин во мне, объясни этою

Он снова перевёл взгляд вперёд.

— Как я уже говорил, твоя неопытность приведёт тебя к крушению, Лейла.

Его холодность казалась наигранной, и именно за это ей приходилось цепляться. Вампир, которого, когда он не был скрыт тьмой, всё ещё можно было искупить.

Она сделала ещё несколько шагов по направлению к нему.

— Моя неопытность делает меня достаточно непагубной, чтобы видеть вещи такими, какие они есть. Это твой опыт загрязнил твоё восприятие; моё всегда было кристально чистым.

Он отбросил сигарету в сторону, а затем соскочил со стола. Он потянулся и взял её за руку.

— Пойдём со мной. Я хочу тебе кое-что показать.

Она отстранилась.

— Что?

— Увидишь, — сказал он, подводя её к ступенькам. Он открыл задвижку и сделал первые пару шагов наверх. — И тогда ты поймешь.

ГЛАВА 28

Обхватив себя руками, Лейла направилась через низкий проход. Она сильно надавила ногой на первую ступеньку, просто для верности, несмотря на то, что Калеб шёл впереди. Видя, что ступенька не сдвинулась с места, она забралась на неё. Дождь снова прекратился, но в воздухе всё ещё витала угроза надвигающейся бури. Легкий ветерок отбрасывал волосы с её лица, когда она медленно поднималась. Её левая рука скользила по камню для уверенности. Она старалась не смотреть на обрыв внизу.

Добравшись до ниши, она ожидала наткнуться на дверной проём. Вместо этого она оказалась перед узкой, закрытой каменной лестницей, состоящей, может быть, ещё из пятнадцати ступенек, которая вела на крышу. Она бросила тревожный взгляд вниз, на тёплое янтарное сияние, разливающееся по балкону, гостиная теперь казалась за милю отсюда.

Поднявшись по потайной лестнице, она наконец-то вышла на обширную плоскую крышу. Из пары низких кирпичных зданий доносился шум вытяжных вентиляторов, от одного из которых в воздух поднимался пар. Периферийная стена была низкой и доходила, примерно, до середины бедра. Она была расчленена квадратными башенками, некоторые из которых были плоские, а некоторые были увенчаны каменным животным или гербом.

Лёгкий ветерок развевал её волосы, прижимая пеньюар к коленям. У неё перехватило дыхание от 360-градусного обзора Блэкторна, ярких огней, разгоняющих густую тьму. Даже при всей своей урбанистической деградации, зрелище было захватывающее.

Она посмотрела на купол, занимавший центральное место в пространстве. Стеклянный купол, как минимум, двенадцать метров в диаметре. Его зеркальные стены отражали окружающую его сцену, янтарные блики кривились на полированной поверхности.

— Что это? — спросила Лейла.

— Это то, что я хочу тебе показать, — сказал он, направляя её к дверям.

Он набрал код на двери и открыл её.

Он продолжал держать Лейлу за руку, пока вёл внутрь.

Было темно, но вид за окном был таким ясным, как будто они всё ещё были снаружи. Стеклянный купол, если не считать рамы, был таким прозрачным изнутри, как будто его вообще не было. Её глаза ещё не привыкли к полумраку, и она посмотрела на небо над Блэкторном. Калеб отпустил её руку и отступил к двери. Вертикальные лампы янтарного цвета, встроенные в чёрную металлическую раму купола, внезапно загорелись, придав помещению едва уловимый свет свечей.

Она перевела взгляд со стеклянного потолка на комнату впереди, и её внимание сразу же привлекла большая круглая углублённая кровать — кроваво-красные простыни и подушки, усыпанные множеством красных роз на стеблях.

Её сердце застряло в горле, и она инстинктивно сделала шаг назад.

Это было бы прекрасное чувственное зрелище, если бы смысл, стоящий за ним, не был таким жестоким.

Калеб обошёл комнату по периметру, мимо изогнутых сидений из чёрной кожи, которые стояли у стеклянных стен, все они были обращены лицом к кровати внизу. Это была такая же аудитория, как и всё остальное. Рывок в его прошлое. Рывок к тому Калебу, которого, как она начала верить, возможно, больше не существует.

Прошло меньше двух дней. Два напряжённых дня, когда она начала верить во всё, во что хотела верить, чтобы вселить в себя надежду. Столкнувшись лицом к лицу со своим предельным ужасом, она начала видеть то, что ей нужно было увидеть. Она начала позволять себе верить, что он почувствует к серрин достаточно, чтобы повернуться спиной ко всему своему виду.

Но теперь Калеб прогуливался достаточно отстранёно, чтобы напомнить ей о том, кем именно он был, сияние на фоне его будущего королевства затемняло и усиливало его очертания, заставляя её увидеть именно то, что он хотел, чтобы она поняла.

— Когда ты сделал это? — спросила она.

Как будто это имело значение. Но это действительно имело значение.

— Я этого не делал, — сказал он. — Хейд сделал. Я поручил ему это задание, когда нас не было дома.

Визит к Мариду, как она и подозревала, должен был стать окончательным подтверждением того, кем она была, и должен был оправдать его решение, прежде чем он приведёт её сюда.

Повернувшись к ней лицом, он засунул руки в карманы брюк, придавая себе деловой вид. И вот что это было — бизнес. Это был охотник на серрин в действии — больше не владеющий мечом, но только потому, что он в нём не нуждался.

— Неплохая обстановка, — сказала она, пытаясь выровнять дыхание. — Неплохой фон, — она не могла вынести молчания, когда он не отвечал. — Зачем ты привёл меня сюда?

— А ты как думаешь, зачем?

Её учащенно бьющееся сердце истекало кровью из-за предательства.

Он нахмурился.

— У тебя такой потрясённый вид. Что должно было произойти дальше в оптимистичном мире Лейлы Маккей? Я передумал?

— Ты сказал мне, что тебе не всё равно. Всё то, что ты сказал. Это было всего лишь оговорка, чтобы выбраться, не так ли?

И она была дурой, поверив ему.

— Скажи мне, что я права, скажи, что ты ничем не отличаешься от всех остальных, — прибавила она, её горло пересохло и руки дрожали. — Скажи мне, что вся причина этой сегрегации верна, что наш вид прав, не веря, что вы когда-нибудь поступите правильно, потому что это сделало бы всё это намного проще для меня.

— Я поступаю правильно — для своего вида. Оглянись вокруг, Лейла. Мы забытый вид — куча мусора, которую в какой-то момент ваш вид решит похоронить. Я не могу этого допустить.

— Значит, вместо этого ты убьёшь меня?

— В противоположность чему? Повернуться ко всему этому спиной и отпустить тебя? И что потом? Куда ты собираешься идти? Вам с Алишей ни за что не разрешат жить в Мидтауне, не говоря уже о Саммертоне. Это путь в Лоутаун, теперь вы кормильцы.

— Я не кормилец.

— Следы укусов могут отличаться друг от друга. Как и у Алиши. Такое количество не сойдёт за простую атаку. Ты собираешься оставить её, не так ли? И как долго, по-твоему, она продержится в Лоутауне? Сколько пройдёт времени, прежде чем ты начнёшь использовать свои врождённые навыки с пользой? Нет, мне придётся держать тебя здесь. Продолжать наблюдать за тобой двадцать четыре часа в сутки. Пока однажды ты не убьёшь меня. Убьёшь Джейка. Это будет просто вопрос времени. Может быть, во сне. Или, может, я укушу тебя в глубине своего сна или в момент страсти. Моя натура или твоя, в конце концов, что-нибудь да подведёт нас.

— Ты всерьёз всё обдумал.

— Даже если бы мы пошли дальше этого, рано или поздно я бы уничтожил тебя, — сказал он. — Моя тьма поглотила бы и тебя тоже. И как только очарование пройдёт, ты будешь презирать меня за это. Ты бы презирала то, чем я заставил тебя стать.

— Я никем не стала, Калеб, разве что стала ещё больше сама собой. Так что не смей относиться ко мне покровительственно. Ты сказал мне, что что-то почувствовал, и я тебе верю.

— Да, потому что я жестокий, Лейла, а не бессердечный. Но это не про нас. Это никогда не было о нас. Ты принимаешь всё слишком близко к сердцу. Так не должно было быть.

— И ты занимался любовью со всеми своими серринскими жертвами, да? Ты не мог бы сделать это более личным.

— Я никогда не давал тебе никаких обещаний. Ты знаешь, кто я такой. Я не несу ответственности за то, что ты хочешь, чтобы я был тем, кем я не являюсь.

Её сердце пропустило удар. Он подошел к ней, и Лейла не могла отвести от него глаз.

Если бы только она могла заглушить свои чувства так же легко, как потеряла чувствительность в пальцах рук и ног, стоя там. Если бы только она могла действовать с такой же холодностью, как Калеб, отстраниться ради своего дела.

Но она должна была попробовать всё, что в её силах. Всё что угодно.

— Есть и другие способы.

— Множество способов, верно?

— Я же говорила тебе. Я предупреждала тебя. Приход Трайяна к власти приведёт не только к падению людей, Калеб; это будет падением и вампиров тоже. Так диктуют пророчества. Это секрет, который представители Высшего Ордена хранят при себе. Они достаточно самонадеянны, чтобы думать, что смогут найти выход из этого, точно так же, как и ты.

— Отличная тактика.

— Это не тактика, это правда. У меня много пророчеств в книгах моего деда. Но только я могу получить к ним доступ. Дай мне время. Неделю. Самое большее, две недели. Я найду другие способы, лучшие способы. Эти пророчества не что иное, как разрушительные. Ты должен мне поверить.

— И почему я должен верить всему, что исходит из этих серринских уст?

— Потому что я пытаюсь спасти нас всех, Калеб, — сказала она, подходя на шаг ближе, и правда ранила её глубже, чем она когда-либо считала возможным. — Я знаю, ты этого не видишь, но я вижу.

Его глаза слегка сузились.

— Почему?

— Из-за тебя. Из-за того, что я увидела в тебе. Потому что я верю, что ты можешь поступать правильно. Я знаю о пророчествах. Я знаю кое-что… то, чего не знает ваш вид. Я знаю, какой жестокий убийца Трайян. Я знаю, насколько он эгоистичен и жесток. Я знаю, какое разрушение он принесёт. Это не ты, Калеб. Я знаю, почему ты отстранился в душе. Я знаю, ты боишься того, что я заставляю тебя чувствовать. Я знаю, ты ненавидишь это. Я поверила тебе, когда ты сказал, что чувствуешь ко мне что-то, и именно к этому я сейчас взываю.

— И какое это имеет значение? Я всё также буду жить со своим решением, среди своих решений, когда тебя уже давно не будет. Когда у меня больше не будет тебя достаточно близко, чтобы напомнить мне, почему я колебался.

У неё пересохло в горле, когда он сократил расстояние между ними. От его близости у неё внутри всё перевернулось, аромат его лосьона после бритья смешался с запахом дыма и алкоголя. И она вернулась в тот первый момент, когда увидела его — когда он прижал её к дивану в гостиной. Когда где-то глубоко внутри она поняла, что не собирается уходить от этого мужчины.

— Мы найдём способ.

— Это невозможно, Лейла. Я и ты — нам не суждено быть вместе. У нас не будет счастливого конца. Мы не созданы такими, — приподняв, он нежно откинул назад её волосы. — Я уже принял решение. Я не могу выбрать тебя. Ты дала мне все основания для этого, но этого недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Часть меня хотела бы, чтобы этого хватило. Но речь идёт о том, чтобы делать то, что правильно, а чтобы сделать то, что правильно, нужно идти на жертвы. И если я не сделаю этого сейчас, Фейнит всё равно вернётся сюда и заберёт тебя у меня, — сказал он. — Между нами всё закончится по моему, а не по её. Я достаточно сострадателен, чтобы сделать это. Это то, чем я обязан тебе.

— Из принципа или потому, что тебе это так важно?

Он на мгновение задержал на ней взгляд, что-то в глубине его задумчивых глаз смягчилось, но он не ответил ей.

— Она сказала тебе сделать это сегодня вечером? — настаивала Лейла.

— Она ничего обо мне не знает.

— И ты думаешь, я в это поверю?

— Это правда.

— Она поймёт, когда найдёт меня мёртвой. Или нас обоих. Вот почему ты чувствуешь себя под давлением, не так ли? Из-за неё?

— Нет смысла откладывать. Это просто оттягивает неизбежное.

— Просто признай, что она до сих пор дёргает тебя за ниточки.

— Однажды она это сделала. Больше никогда.

— Правда? Что ж, я просто хотела бы, чтобы ты был так же невосприимчив к ней, как ты, очевидно, невосприимчив ко мне.

— Опять эта ревность, — сказал он. — Ты так и не научилась до конца отстраняться, не так ли?

— Ты имеешь в виду, забыть о моей человечности.

— Человечность это чересчур необъективное понятие.

— Не с моего места.

Снова пошёл дождь, забарабанив по стеклянной крыше, разбиваясь о стены и заслоняя вид за её пределами.

На мгновение она задумалась, будет ли иметь значение, если она расскажет ему, что на самом деле чувствует. Если он отвернётся от всего этого, отпустит её и её сестёр.

Но если бы у него было хоть какое-то намерение передумать, он бы уже искал все возможные причины — перебирал бы все варианты, которые она ему предлагала.

— Ты сделаешь это, и тебе уже ничего не искупить.

Его зелёные глаза сузились, впиваясь в неё глубоким взглядом.

— Я всегда была безнадёжным, Лейла. Я думал, ты уже с этим смирилась.

Но это было не так. В нём было что-то хорошее. Где-то глубоко спрятано — где-то, что она только начала раскрывать. Двух дней было недостаточно. Того короткого времени, что оставалось у них до того, как он начнёт действовать, могло оказаться недостаточно, но она должна была сделать последнюю попытку.

— Ещё один день, Калеб. Ты можешь снова отложить завершение. Дай нам ещё только один день.

Он накрыл её руку своей прохладной ладонью. Но вместо того, чтобы притянуть её к себе, он повёл её вниз по ступенькам к кровати.

— Калеб, я знаю, ты имел в виду то, что сказал. Не делай этого.

Он поднял одну из роз со ступеньки и передал её ей.

— Мне всегда казалось ироничным, что тот самый цветок, который чаще всего используется для обозначения любви, несёт в себе такое смертельное предупреждение. Крошечные маленькие зубки, выстроенные так, чтобы вызвать кровотечение, как только будешь очарован его красотой. Думаю, не так уж и отличается от серрин.

Она нахмурилась, встретившись с ним взглядом.

— А ещё есть те розы, которые настолько ядовиты, что рядом с ними ничто не может выжить, — сказала она. — Розы, которые убивают всё, что подходит слишком близко к их участку. Не так ли, Калеб?

Он почти улыбнулся, отбросил розу и повел её вниз ещё на одну ступеньку.

Она могла бы бороться, как бы бесполезно это ни было. Но это именно то, что было — бесполезно.

Тем более что у неё были другие варианты. Вариант, который, как никогда раньше, казался неизбежным.

Это была судьба, с которой она боролась. Это была судьба, которую она предпочла проигнорировать. Но судьба гналась, преследовала и поймала её всеми своими когтями. Это произошло не из-за Калеба, не из-за Джейка или Алиши; это было даже не из-за прибытия Фейнит. Судьба нашла бы её так или иначе — вытащила бы её, брыкающуюся и кричащую, из того тёмного угла, в котором она пряталась, точно так же, как это сделал тот вампир много лет назад.

Не имело значения, что она больше не серрин. Судьбе было на это наплевать. Судьба могла справиться с окольными путями, такими как потеря её дара серрин. Судьба, возможно, даже намеревалась создать этот крюк по пути. Судьба, как оказалось, хотела предотвратить восстание вампиров так же сильно, как и она. И если так хотела судьба, значит, судьба была на её стороне.

Потеря дара серрин была её лучшим шансом на победу.

Армун защищал его только от серрин в ней. Даровал ему силы сразиться с ней на Краю. Без её дара серрин доведение её до Края убьёт его. Он не будет испивать ничто иное, как обычную ведьму — ведьму без души, достаточно сильной, чтобы он смог вернуться.

Всё, что ей нужно было сделать, это признать свою любовь к нему, чтобы гарантировать, что её серринность исчезнет.

Судьба каким-то образом дала ей возможность уйти — убить его тихо и украдкой, пожертвовав при этом собой. Может быть, таков был план судьбы с самого начала.

У неё было обязательство, обязанность: убить Калеба и спасти их всех.

И у неё не было более веской причины, чем его готовность сделать с ней то же самое.

Это должно было быть самым простым решением в мире, но когда она смотрела на красивого зеленоглазого вампира, её сердце изнывало от боли. Но Калеб был прав… в этом не могло быть ничего личного.

Убьёт ли она его последней каплей крови или, если ошиблась в своих чувствах, сразится с ним на Краю, так или иначе её жизнь оборвётся этой ночью на этой усыпанной розами кровати под ночным небом Блэкторна.

Её сестрам придётся самим защищаться, но она сможет остановить ещё тысячи страданий. Остановить всё, за что боролись её дед и предшественники, чтобы не реализоваться в жизнь через неё.

Она должна была это сделать. Она должна была стать той серрин, с которой всегда боролась. Она должна была соблазнить своего палача прямо здесь и сейчас, прежде чем у него появится ещё какое-либо время действовать.

Её смерть была неизбежна. Но она собиралась идти к ней не одна.

❄ ❄ ❄

Сидя на диване, Алиша наблюдала за Джейком, который смотрел в окно квартиры.

Он так и не успокоился с тех пор, как они вернулись туда. Даже намёка на его игривую беспечность ни в чём не просматривалось. Он расхаживал в тишине, его глаза были полны беспокойства.

У неё перехватило горло.

— Когда он собирается это сделать?

— Я не знаю.

— Пожалуйста, — сказала она. — Мне всё равно, сколько раз мне придётся продолжать умолять. Пожалуйста. Позволь мне быть с ней.

— Он тебе не позволит.

— Я заслуживаю того, чтобы быть с ней. Я не собираюсь оставлять её одну.

Джейк опёрся рукой об оконную раму и прислонился лбом к тыльной стороне ладони.

Выражение его глаз нравилось ей не больше, чем его печальное самообладание.

— Джейк, пожалуйста, — сказала она, наконец, собравшись с силами, чтобы встать. — Позволь мне хотя бы поговорить с ним. Кто-то должен его вразумить. Он должен понять, что не может этого сделать.

— У него нет выбора.

— Конечно, у него есть выбор. И я не собираюсь продолжать сидеть здесь, ничего не делая, в то время как он творит с ней бог знает что.

— А что ещё ему оставалось делать, Алиша? Как он может повернуться к этому спиной?

— Будут другие пути. Справедливые пути. Правильные пути.

— Нет ничего справедливого и правильного, когда дело касается нашего вида. Они не все такие, как ты, Алиша. Они не видят твоими глазами. Прости, ладно? Я бы хотел, чтобы был другой способ. Это нелегко для него, Алиша, — он посмотрел на неё. — Ни на минуту не думай, что это так. Это может быть тихо, это может быть сдержанно, но внутри него происходит эпическая битва. Может, там и не будет мечей, пламени и драк, но это разрывает его на части.

Её сердце учащенно забилось.

— Ты говоришь так, будто он не хочет этого делать, — она подошла ближе. — Джейк, нам нужно пойти и поговорить с ним. Если он хоть немного колеблется…

— Я пытался, ясно?

— Тогда попробуй ещё раз, — она схватила его за руку. — Джейк, — твёрдо сказала она.

Он повернулся к ней лицом.

— Это должно быть его решение.

— Тогда, по крайней мере, дай мне поговорить с Лейлой.

— И ты думаешь, ей будет легче, если она увидит, как ты расстроена?

— Если я тебе хоть немного небезразлична, если у тебя есть хоть капля благодарности за то, что моя сестра сделала для тебя, ты не позволишь ей столкнуться с этим в одиночку. Ты мой должник. Ты в долгу перед нами обоими.

Он на мгновение задержал на ней взгляд. Но затем он прошёл мимо неё.

— Я не могу.

Она повернулась к нему лицом. — Тогда сделай это для Калеба. Ты серьёзно думаешь, что она сдастся без боя?

— Она ничего не может сделать.

— Ты так ничему не научился? Ты, правда, такой же высокомерный, как твой брат? Ты оставил его одного, где бы он ни был, с серрин, которая борется за свою жизнь, не говоря уже о жизни своих сестёр. Поверь мне, — сказала она, подступая к нему. — Ты не видел ничего из того, на что способна моя сестра, пока не загнал её в угол.

Встревоженный взгляд Джейка метнулся к ней.

— Она что-то замышляет? Она тебе что-нибудь сказала?

Это был способ проникнуть внутрь. Небрежное замечание, сделанное в раздражении, наконец-то привлекло внимание Джейка.

Алиша скрестила руки на груди.

— Я предупреждала тебя, Джейк. В ту первую ночь я предупредила тебя, что чем дольше вы будете держать её здесь, тем больше будет неприятностей.

— Нет, Алиша, — твёрдо сказал он. — Никаких игр. Что она задумала?

— Отведи меня к ней.

— Скажи мне, что ты имела в виду.

— Отведи меня к ней, или ты пожалеешь об этом.

Джейк быстро окинул её взглядом, а потом снова повернуться к ней спиной.

— Нет. Я не куплюсь на это.

— Ты дурак, что позволяешь этому продолжаться, Джейк.

Он снова опёрся руками об оконную раму и уставился наружу, волнение ясно читалось на его лице, в его позе.

— Пожалуйста, — сказала Алиша.

Она нырнула под его руку и проскользнула между ним и окном.

Джейк мгновенно отстранился, но она схватила его за предплечье, глубоко впившись пальцами.

— Мы можем остановить это, Джейк. Или, по крайней мере, отсрочить это. Если он колеблется сейчас, хотя прошло всего пару дней, подумай о том, что сделают ещё несколько дней. Лейла может даже начать что-то чувствовать к нему, и если она это сделает, ничего из этого не будет проблемой.

Взгляд Джейка метнулся через плечо и встретился с её взглядом.

— Что ты хочешь этим сказать?

Это вырвалось у неё само собой, но в её отчаянии это казалось такой очевидной вещью. Неправдоподобно, но возможно. Выражение его глаз смутил её, но что бы она ни сказала, это также смутило его.

Он повернулся к ней лицом.

— Алиша? Что ты имела в виду?

— Я имею в виду, что если она больше не серрин, ему не придётся её убивать.

Джейк прищурил глаза.

— О чём ты говоришь?

— Ты не знаешь, не так ли?

— Знаю, что?

— Абсолютное табу для серрин. Влюбиться в вампира. Это значит, что она теряет дар.

— Она сказала тебе это?

— Нет, Софи поведала.

Его глаза вспыхнули в замешательстве.

— Софи?

— Я знаю, ты знаешь, во что вовлечена Софи.

— Тебе лучше сказать мне, что тебя это не касается.

— Конечно, нет. Я пыталась отговорить её от этого, но она была одержима. Она винит весь ваш вид, в том, что случилось с мамой. Она так же сильно ненавидит власти… убеждена, что они это скрыли. Раньше она никогда не говорила об этом с Лейлой, но разговаривала со мной. Лейла молчала, и теперь я знаю почему. Но Софи приехала сюда не просто охотиться на вампиров. Что она действительно искала, так это серрин. И она предположила, что лучшим местом для её поиска было сердце Блэкторна.

— Зачем ей понадобилась серрин?

— А ты как думаешь? Она решила, что если сможет привлечь кого-то на свою сторону, то выиграет эту войну против вас. Конечно, она никогда не знала о Лейле. А Лейла, в свою очередь, так и не узнала, что у Софи на уме.

— Ты всё ещё не объяснила, что ты имела в виду.

— По большому счёту, не было ничего такого, чего бы Софи не узнала о серрин. Она раскрыла всё до мелочей. И она часто делилась со мной разной информацией. Очевидно, у серрин есть один из самых больших секретов. Я не знаю, как она узнала, но Софи узнала. Совершая самоубийство или совершая святотатство, влюбляясь в своего врага, наказание одно и то же — серрин теряет свой дар и он переходит к следующему в очереди.

Джейк отступил на шаг и настороженно осмотрел её.

— Ты лжёшь. Даже предположение о такой возможности поставило бы вас с Софи на линию огня.

— Софи здесь нет. Возможно, её даже нет в живых. Что касается меня, то какое мне теперь дело? Я не говорю, что она влюбилась в него, Джейк; я говорю, что есть вероятность, что она может это сделать. Прошло всего пара дней, но…

— Но что? — спросил Джейк.

Алиша в ответ уставилась на него.

— Алиша?

— В клубе, — сказала она, и воспоминания вернулись к ней. — Она велела мне выпить твою кровь.

— И что?

— Невозможно стать серрин с запятнанной кровью. Кровь вампира не лишает дара, но останавливает его переход к тебе. Я помню, Софи тоже говорила об этом. Семьи делали это десятилетия назад — оскверняли кровь сестёр серрин, чтобы защитить их. Конечно, сейчас это невозможно… не со всеми анализами крови, со всеми строгими требованиями, чтобы кормящие не пересекали границы. Должно быть, она была в отчаянии, чтобы сказать мне сделать это. Либо она планирует покончить с собой, либо…

Её взгляд вернулся к Джейку. Она нахмурилась.

— Джейк, если у неё есть хоть какое-то подозрение, почему, чёрт возьми, она ему не сказала?

— Я знаю почему, — сказал он, его глаза вспыхнули паникой, когда он протиснулся мимо неё к двери.

— Джейк! — она бросилась за ним, но он уже захлопнул дверь. — Джейк! — повторила она, стукнув кулаком по дереву.

И для пущей убедительности пнула дверь ногой.

ГЛАВА 29

Достигнув нижней ступеньки, Лейла потянула его за руку.

— По крайней мере, сделай для меня кое-что, — сказала она, больше не в силах сдерживать предательские слова. — Побудь со мной ещё раз.

Калеб повернулся к ней лицом, и их взгляды встретились.

Она попыталась выровнять дыхание и не обращать внимания на стук в ушах.

— Не как Трайян или серрин, только я и ты.

— И зачем тебе это нужно? — спросил он, слегка прищурив глаза.

Её пульс участился, но она всё равно сократила расстояние между ними.

— Ты же не боишься, что оступишься на последнем препятствии, не так ли?

— Это не изменит моего мнения, Лейла.

— Я знаю.

Он не прикоснулся к ней, когда она осмелилась приблизиться на пару сантиметров. Её глаза оказались почти на одном уровне с его благодаря ступеньке, на которой она стояла. Она колебалась в миллиметрах от него, пока её губы не встретились с его губами.

Она предательски приоткрыла его губы — прохладные, твёрдые губы, которые легко откликнулись. Она на мгновение задержалась, пробуя его на вкус, прежде чем скользнула языком внутрь, чтобы встретиться с его языком. Она протянула руку и обхватила его подбородок, осмелившись языком провести по его зубам, найдя резец и ощутив его смертоносность на своём языке.

Она медленно отстранилась. Её зрение тут же затуманилось, пока она не отодвинулась достаточно, чтобы иметь возможность посмотреть на него.

Но она не могла позволить себе думать. В кои-то веки она не могла перестать думать о том, что делает.

И она этого не хотела.

Ей нужно было сосредоточиться только на том, что это её последний раз с ним.

Она снова сократила расстояние, и скользнула рукой вверх по его руке к плечу.

Калеб взял её руки в свои, переплёл их пальцы и поднял их по обе стороны от её плеч.

Она вздрогнула, когда он слегка отвёл их назад, достаточно, чтобы у неё перехватило дыхание, но не настолько, чтобы причинить ей серьёзную боль.

— Ты играешь в опасную игру, — сказал он ей в губы. — Нехарактерно опасную для тебя. Почему ты вообще думаешь о том, чтобы отдаться мне прямо сейчас?

— Я не хочу думать о том, почему, — сказала она. — Я вообще не хочу думать. И ты боишься сделать то же самое, не так ли? Ты боишься потерять бдительность. Вот настоящая причина, по которой ты спешишь… ты боишься, что передумаешь. Вот почему ты ушёл в душе. Ты боишься быть самим собой со мной. Но я здесь и я не боюсь быть собой рядом с тобой. Это мне не чуждо. Я просто больше не боюсь. Я прожила большую часть своей жизни в страхе перед такими, как ты. Я не собираюсь так проживать свои последние минуты.

Он немного отодвинул её руки, достаточно, чтобы у неё снова перехватило дыхание, когда он задумчиво, опасно глубоко заглянул ей в глаза.

Дождь барабанил по крыше, заливая стекла.

— Неужели это так невероятно, что я хочу быть с тобой, Калеб? Неужели ты такого невысокого мнения о себе?

— Может быть, это потому, что я больше думаю о тебе.

— Слишком много для этого? — спросила она.

Он смотрел на неё так долго, что она была уверена, что он собирается отстраниться. Вместо этого он наклонился и поцеловал её, надавливая ровно настолько, чтобы раздвинуть её губы и вызвать прилив жара к её животу.

И она поцеловала его в ответ. Не только потому, что должна была, но и потому, что хотела этого. Даже тот последний поцелуй, каким бы обманчивым он ни был, был лучше той холодности, которая возникла между ними. Она нуждалась в его близости. Она нуждалась в утешении. Ей нужно было отвлечься.

И когда он отпустил её руки, она не боролась с инстинктом провести руками по его плечам, затылку, по волосам. И она чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы не запаниковать, когда он руками скользнул к её попе, побуждая её крепче прижаться к нему. Голод вспыхнул в его поцелуе, и он поднял её. Она обхватила его бёдрами, он развернулся и понёс её на кровать.

Он нежно откинул волосы с её плеча, обнажая шею. Прохлада его пальцев, медлительность его прикосновения заставили её вздрогнуть. Она посмотрела ему в глаза, в которых, она могла бы поклясться, почти промелькнула печаль.

Но, как он и сказал, то, что он чувствовал, не имело значения.

Не имело значения, что чувствовал кто-то из них.

Он нежно поцеловал её, разбивая её сердце ещё сильнее. От чувственности его поцелуя у неё побежали мурашки по коже.

Она знала, что не может отступить, даже когда он провёл большим пальцем по её дрожащим губам, прежде чем снова нежно поцеловал её, задержавшись. Обхватив ладонями её затылок, он углубил поцелуй, зная, что оба их поцелуя были худшим предательством из всех.

И когда он опустил её на кровать, она обвила его ногами — своего идеального вампира, который разжигал чувства, неподвластные логике. Но её чувства к Калебу никогда не были основаны на логике.

Она скользнула руками к его ягодицам и прижалась лоном к его паху, соблазняя его ещё больше.

У неё снова гудело в голове, как тогда, когда она впервые приехала в Блэкторн, когда с самого начала почувствовала свою обречённость, просто появившись тут.

Инстинкт самосохранения кричал ей остановиться, рассказать ему о своих чувствах в последней отчаянной попытке спасти их обоих. Довериться ему настолько, чтобы он был в долгу перед ней за спасение своей жизни, а также жизни своего брата, и спас её сестёр в ответ.

Или прозвенит похоронный звон по ним обоим. Для человечества.

Она просунула руки между ними и расстегнула его рубашку, а затем стянула её вниз по его гладким, твёрдым плечам.

Он сорвал оставшуюся часть за неё, на мгновение встретив её взгляд.

Его губы снова встретились с её губами, покалывание пробежало по её позвоночнику и кончикам пальцев, когда она крепче сжала его волосы на шее — шелковистые на ощупь, точно такие же, как его прохладная, безупречная кожа. Она провела руками вниз, достигнув поясницы и чувствуя, как его мышцы подрагивают под её ладонями, пока он целовал её шею, её декольте.

Голод в его поцелуях усилился, и он начал прижиматься к ней, создавая естественный ритм, который стал таким закономерным между ними.

Скользнув руками по его бёдрам, вдоль пояса брюк, она расстегнула пуговицу, затем молнию.

Он не протестовал, снова целуя её в шею до уха, взяв мочку в рот, нежно посасывая, продолжая прижиматься к ней.

Она спустила с него трусы, выпуская его и ощущая его твердость в своей руке, а он схватил её за шею и прильнул губами к её губам.

И в этот момент она ничего так не хотела, как снова почувствовать его внутри себя. Больше всего на свете она хотела быть так близко к нему. Если этому суждено было закончиться, она хотела, чтобы это закончилось вместе с ним. И ей нужно было показать ему, что она чувствует, даже если она не могла сказать ему об этом.

Она направила его эрекцию к своему лону, приподнявшись ему навстречу. Крепче обхватив его бедра, скользнула бедрами выше и обхватила ими его торс.

И она прильнула губами к его губам, целуя его глубже, честнее, чем когда-либо осмеливалась. И она сохранит этот поцелуй. Он вошёл в неё, и она обхватила его шею руками.

А потом он отстранился.

Он поднял голову, пристально посмотрел ей в глаза, на мгновение заставив её замереть, а затем, сверкнув резцами, глубоко и сильно укусил её в шею.

❄ ❄ ❄

Джейк ворвался в пентхаус, разъяренный тем, что телефон Калеба был выключен. Но балконные двери были открыты, а это означало, что его брат определённо был где-то поблизости.

— Калеб!

Он точно знал, что делает Лейла. Калеб будет испивать всего-навсего обычную ведьму… ведьму, чья душа недостаточно сильна, чтобы Калеб мог поглотить её на Краю.

Это было вдохновенно. Это было гениально. Она не могла убить его один на один в бою, но она могла убить его смертельным поцелуем.

И покончить с собой в процессе.

Он спустился в покои своего брата, пересёк пустую библиотеку и вошёл в открытую дверь спальни. Он вошёл в ванную комнату и увидел на полу промокшее красное платье. Он развернулся на каблуках и выбежал обратно в гостиную, а оттуда на террасу.

Он посмотрел на открытые двери террасы и на ступеньки впереди. Паника сжала его грудь, когда каждый инстинкт подсказывал ему, что если Калеб отвёл её именно туда, то, возможно, уже слишком поздно.

❄ ❄ ❄

Лейла вздрогнула, когда внезапная жгучая боль ошеломила её, заглушив все остальные чувства в её теле. Инстинктивно она прижала руки к его груди, пытаясь хоть как-то отдалиться. Но осознав, что это бесполезно, она сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Она схватилась за его руки, пока он медленно брал её кровь. Боль в шее, биение сердца, покалывания в пальцах рук и ног, заглушавшие все остальные ощущения.

Этого не должно было случиться. Он действовал слишком быстро, чересчур проворно. Лейла с трудом сглотнула, в горле у неё пересохло от боли. Она сдержала слёзы, собралась с духом и зажмурила глаза.

Она никак не могла отбиться от него. Ничто не заставит его остановиться, пока она не признается.

Но признайся, и всё равно всё было кончено.

Она стиснула зубы, когда он стал сосать сильнее и быстрее, прижимая её бедра к кровати.

Лейла уставилась в мрачное небо Блэкторна, пытаясь дистанцироваться от вампира, который безжалостно питался ею. Пытаясь отстраниться от чувств, разрывающих её изнутри.

Но она не сдавалась. Она ему не скажет. Она не позволит своим сёстрам столкнуться с его яростью, когда он узнает правду. Она не позволит одной из них умереть вместо неё.

И если она ошибалась в том, что любила его, она будет бороться с ним на Краю, как всегда было предначертано ей. Сейчас она больше ничего не могла сделать. Не более чем смириться со своей судьбой.

Калеб кормился сильнее, с лёгкостью вбирая её кровь, его концентрация нарастала, и он высасывал быстрее.

Она тяжело дышала. Тошнотворное ощущение того, что у неё берут кровь, физическая боль в сердце, боль в венах — боль, от которой, как она думала, у неё всё внутри оборвётся, — от всего этого у неё закружилась голова. Она потеряла контакт со своим телом. Лейла задрожала, переполненная удовольствием и болью, пока они не стали неразличимы, а из уголка её глаза не скатилась слеза.

Проходящие дни проносились в её сознании, переплетаясь с поучениями её деда. В первый раз она увидела Калеба в гостиной. В первый раз он обнял её на террасе.

— Они обманут тебя, Лейла. Имей в виду, очарование даётся им легко, но ты должна видеть сквозь дымовую завесу.

Выражение глаз Калеба, когда он смотрел на умирающего Джейка, лежащего на кровати.

— Они хотят править нами, и они сделают всё возможное, чтобы это произошло.

Холодные серые глаза Фейнит. Надежда в глазах Калеба, когда она начала произносить заклинание, чтобы исцелить его брата. В первый раз она увидела, как Фейнит прикасается к Калебу.

— У тебя есть нечто важное, что тебе ещё предстоит понять, но это станет ясно.

В первый раз, когда Калеб поцеловал её. В первый раз он удерживал её взгляд достаточно долго, чтобы она заметила, что в его глазах было нечто большее, чем то, что он хотел ей показать.

— Ты наделена даром, Лейла, но в то же время и проклятием. Знай это, прими это… и когда понадобится, используй его.

Его твёрдое, но нежное прикосновение, когда он занимался с ней любовью.

— Если они добьются успеха, миру, каким мы его знаем, придёт конец.

Среди всех мыслей, полных смятения и сомнений, на пороге последнего вздоха, именно эти воспоминания помогли бы ей. Моменты, которые они разделили. Моменты настоящей близости, когда она впервые в жизни чувствовала себя полноценной.

Когда, в кои-то веки, она не чувствовала страха.

Это были те моменты, которые она заберёт с собой.

Вместе с мучительно болезненным секретом, о котором Калеб никогда не узнает.

Она должна была убивать вампиров, а не спасать их. Таковы были правила. Таково было знание.

Лейла сдерживала слёзы, когда Калеб сосал её кровь всё сильнее и быстрее, подводя её всё ближе и ближе к краю.

Её основные инстинкты выживания умоляли её дать ему последний шанс искупить свою вину. Последний шанс воззвать к тому, что осталось от его человечности. Последний шанс доказать, что он может достаточно заботиться о ней.

Она приоткрыла губы, но слова не шли с языка.

Как бы она ни любила его, она никогда, никогда не сможет ему доверять.

Вместо этого она потянулась к его руке, переплела свои пальцы с его и сжала изо всех сил.

❄ ❄ ❄

Калеб чувствовал, как она слабеет под ним. Он чувствовал её сопротивление, но она не сопротивлялась. Подобно беспомощному млекопитающему, пригвождённому к полу своим хищником, она казалась почти непоколебимой.

Либо она потеряла надежду, либо была настолько уверена, что сможет сразиться с ним на Краю, что хотела добраться туда. Потому что там они будут равны. На Краю не было бы и речи о физической силе или доблести; там будет только сила её души против его тени. Одно поглотит другое. Выживет только один. И она, должно быть, думала, что у неё есть шанс, иначе она бы боролась с ним.

Он пил сильнее. Он должен был это сделать. Даже несмотря на всепоглощающий вкус её тела, он чувствовал, как что-то ещё в нём отвергает это… отказывается взять её. Что-то инстинктивное тянуло его назад, и у него возникло подозрение, что это было. Но он не мог позволить себе испытывать подобные чувства. Он не позволил бы себе такое чувствовать.

Менее чем за два дня она превратила его в нечто такое, чего он не узнавал. Он умел выживать, всегда был таким, а она лишала его этого. Она зарылась глубоко, просачивая свой яд в его организм, заставляя его видеть то, что она хотела, чтобы он видел. Но больше нет.

Он пил сильнее и быстрее.

Ему нужно было покончить с этим. Ему нужно было положить конец своим развивающимся чувствам к ней. То, как она заставила его чувствовать. Ему нужно было закончить на этом.

Он почувствовал блеск пота на её ладони, когда она схватила его за руку и сжала свои пальцы между его пальцами.

Она угасала, и угасала быстро.

❄ ❄ ❄

Джейк взбирался по выступающим ступенькам. Боль отдавалась в груди, дождь холодил его лицо, пропитывая рубашку.

Он потерял одного брата из-за серрин… он не потеряет другого. Он не мог потерять ещё одного.

Это будет его вина. Всё происходящее его вина.

Спотыкаясь, он поднялся по следующим ступенькам и резко повернул налево, поднимаясь на крышу. Он промахнулся мимо верхней ступеньки и упал, коленями ударившись о бетон, но в мгновение ока он снова был на ногах.

На всякий случай он осмотрел крышу, но знал, где они находятся.

Он бросился к двери, ударил ладонью по стеклянной двери в надежде, что звук испугает его брата и заставит остановиться, пока он набирает код.

Он рывком распахнул дверь и ворвался внутрь.

Он резко остановился в метре от кровати.

Его внимание привлекла Лейла, лежащая на спине, с пепельно-бледной кожей, обмякшими конечностями и отвёрнутой от него головой. Он не мог видеть её лица.

Калеб лежал рядом с ней. Его тело было расслаблено, одна рука закинута за голову, и он, не мигая, смотрел в небо Блэкторна.

Медленно бьющееся сердце Джейка сильно забилось, в то время как его брат оставался совершенно неподвижным, даже не переводя на него глаза.

У него заныло в груди, и только слабый шум дождя нарушал в остальном мёртвую тишину.

Алиша ошиблась. Он непрестанно повторял это про себя. Алиша была неправа.

Это случилось.

Калеб подвёл Лейлу к Краю и победил.

Его желудок скрутило узлом, чувство страха захлестнуло его. Вернулся ли его брат вообще таким же? Почему он не посмотрел на него? Почему он даже не признал его?

Он не думал, что Калеб сделает это. В глубине души он не думал, что Калеб способен на это. Он видел, как Калеб смотрел на Лейлу. И отчасти надеялся, что Лейла понравится той части Калеба, которую он так сильно любил. Тот Калеб, который больше, чем кто-либо из его знакомых, яростно защищал тех, кого он любил. Верность, которую невозможно было нарушить.

— Калеб, — прошептал он, почти боясь произнести его имя.

Может быть, он ещё не вернулся. Может быть, так и было, пока они сражались на Краю… анабиоз в их мирах.

Возможно, битва всё ещё продолжалась.

Он присел на корточки, сохраняя безопасную дистанцию.

— Калеб?

И когда взгляд Калеба метнулся к нему, Джейк вздрогнул и отпрянул.

ГЛАВА 30

— Ты напугал меня до усрачки, Калеб, — Джейк опустился на ступеньки и обхватил голову руками. — Чёрт, — прошипел он. — Моё сердце до сих пор колотится. Я думал, для тебя всё кончено. Клянусь, я никогда в жизни не двигался так быстро. Я поцарапал колено, — заявил Джейк, указывая на то место, где от удара о верхнюю ступеньку его джинсы порвались, и сквозь них просачивалась кровь. — Когда я в последний раз что-нибудь задевал? Когда я в последний раз падал?

Калеб приподнялся на локтях, в то время как внимание Джейка переключилось на закатывание штанины джинсов, чтобы осмотреть рану.

— Какого чёрта ты сюда врывался? Я же сказал тебе держаться подальше.

Джейк снова опустил джинсы и упёрся локтями в бёдра.

— Что случилось? — спросил он, указав на Лейлу, чьё дыхание было слышно в тишине.

Калеб выпрямился и опёрся на ладони. Глядя через стекло на раскинувшийся за ним район, он чувствовал, как глаза брата прожигают его насквозь.

— Я на мгновение отвлёкся. Вот и всё.

— Отвлёкся?

Встретив скептицизм в глазах Джейка, Калеб нетерпеливо вздохнул и поднялся на ноги.

— Ты остановил себя, — сказал Джейк, когда Калеб повернулся к нему спиной, чтобы подняться по ступенькам. — Ты отступил.

Калеб остановился перед стеклом и уставился в темноту.

— Ты не смог этого сделать, не так ли? — добавил Джейк.

Он был так близко… в нескольких секундах от того, где, высосать ещё немного крови, означало бы, что она всё равно была бы не в состоянии восстановиться. Где она всё равно умерла бы у него на руках.

Но что-то в тепле её тела, что-то в том, как она переплела свои пальцы с его рукой, остановило его. Поскольку перспектива остаться без неё была достаточно невыносимой, чтобы он не озаботился, хотя бы в этот момент, о последствиях.

Что-то, что предупреждало его, что потеря её вызовет ещё большую тьму внутри него.

— У меня возникла минутная оплошность, вот и всё. И вот как всё будет. Как только она придёт в сознание, я закончу начатое.

— Ты не серьёзно, — сказал Джейк. Он поспешил по ступенькам, чтобы присоединиться к своему брату. — Калеб, тот факт, что ты остановился, должен тебе о чём-то сказать.

— Да, что я совершил ошибку. Это был момент слабости, который я больше себе не позволю.

— Это был момент слабости, потому что ты что-то чувствуешь к ней.

— Ты знаешь меня лучше, — сказал он, оглядываясь назад.

— Вот именно. Лучше, чем кто-либо другой. Так что отрицай это. Отрицай, что ты что-то чувствуешь к ней.

Взгляд Калеба встретился с взглядом брата, секунды бежали.

— А что, если чувствую? Что я должен сделать, Джейк? Отвернуться ото всех там? — спросил он, махнув рукой в сторону окна. — Для чего? Чтобы удерживать её здесь? Потому что у меня не будет выбора. Я не могу отпустить её… не теперь, когда она знает обо мне. И я не могу держать её в темнице или запертой в своей комнате следующие пятьдесят лет. Но такая жизнь была бы у неё. Я не потеряю тебя из-за неё, Джейк. Я не пройду с тобой через то, что я прошёл с Сетом. Я буду защищать тебя до последнего вздоха. Так или иначе, я её потеряю. По крайней мере, так я получу кое-что из этого.

Он снова посмотрел на стекло.

— Мы все заслуживаем получить что-то от этого.

— А что, если она чувствует то же самое? — спросил Джейк. — Что, если она что-то чувствует к тебе, Калеб?

Калеб снова взглянул на него. Даже услышав это из его уст, ему стало не по себе.

— Она серрин, Джейк.

— А что, если нет?

Удар сердца Калеба был равносилен удару электрическим током. Его пристальный взгляд вернулся к брату.

Джейк пристально посмотрел ему в глаза. Мгновение он не двигался. Какое-то мгновение он ничего не говорил.

— Вот почему я ворвался сюда. Возможно, она больше не серрин, Калеб. Возможно, она потеряла свой дар.

Его грудь сжалась. Он уставился на кровать, где лежала она, а затем снова посмотрел на Джейка.

— О чём ты говоришь?

— Они теряют дар не только из-за самоубийства, Калеб. Это величайшее предательство серрин — влюбиться в вампира.

— Кто тебе это сказал?

— Алиша.

Калеб резко выдохнул, повернулся обратно к окнам, опустив руки на бёдра.

— Я никогда о таком не слышал. Они тянут время.

Но что-то не давало покоя — что-то глубокое, тревожащее и неуютное.

— Это не Лейла рассказала Алише, это сделала Софи, — сказал Джейк. — По-видимому, она настоящий эксперт по серрин. Она здесь, в Блэкторне, не только для того, чтобы охотиться на вампиров. Она хотела, чтобы серрин была на её стороне, и решила, что лучшим местом для её поиска будет сердце территории вампиров. Она рассказала Алише всё, что знала, включая то, что произойдёт, если серрин совершат величайшее святотатство.

Калеб уставился на своё отражение. Его грудь сжалась.

Лейла пыталась его соблазнить. Сначала в душе, а потом в этой самой комнате. Пыталась соблазнить его, как только поняла, что он не собирается отступать.

Она пыталась заняться с ним сексом, потому что ей нужно было заняться с ним сексом.

Лейла любила его.

Или она думала, что любит. И секс был завершением. Девушка подстраховывала свои ставки. Она уничтожит его, чего бы это ни стоило. Она либо убила бы его своей последней каплей крови, либо столкнулась бы с ним лицом к лицу на Краю.

И ей бы это удалось, если бы мысль о том, чтобы убить её, не разрывала ему сердце. Перспектива потерять её была немыслима. Высосать из неё жизнь было немыслимо.

Потому что, когда он почувствовал, как её пальцы скользнули по его в те последние мгновения, он понял, что не сможет быть тем, кто сделает это. Каковы бы ни были последствия, какими бы ни были результаты, он не мог отречься от неё.

И всё это время она готовилась к смерти и готовилась забрать его с собой.

Её поведение не было для неё нехарактерным — это было полностью в духе Лейлы.

— Если то, что ты мне говоришь, правда, она только что пыталась убить меня, — сказал Калеб, переводя взгляд обратно на брата.

Глаза Джейка расширились от шока, затем от отчаяния.

— Что?

— Она пыталась переспать со мной, Джейк. Она хотела потеряться в этом. Она хотела убить меня. По-твоему, это похоже на любовь?

— Ты же знаешь, что всё не так просто. У неё не было выбора. Либо ты, либо её сёстры. Ты или судьба всего её рода. Ты поставил её в безвыходную ситуацию без каких-либо оснований верить в какой-либо другой исход, кроме её смерти в любом случае. Ты загнал её в угол, и она вышла, сражаться единственным доступным ей способом. Именно так, как поступил бы ты. Только не говори мне, что ты не восхищаешься ею за это.

— Ты явно восхищаешься.

— Есть только одна вещь, которая могла бы помешать тебе сделать это, и тебе нужно смириться с этим. Я знаю, о чём ты думаешь, но это не значит, что ты подвёл Сета, Калеб. Это не значит, что ты подводишь меня. Если ты пойдёшь дальше, ты никогда не вернёшься назад, и ты это знаешь. Ты убьешь её, и я снова потеряю тебя. И на этот раз уже может быть навсегда.

— Она ничего не сказала. Она позволила мне укусить себя и ничего не сказала.

— Ты не веришь, да? Ты не думаешь, что она способна заботиться о тебе. Ты не веришь, что кто-то, кроме меня, способен позаботиться о тебе. Получи доказательство. Слишком опасно для тебя теперь не осознавать этого, — он схватил брата за руку. — Но Калеб, каким бы ни был результат этого теста, если ты говоришь правду, тогда она что-то чувствует к тебе. И если она влюбилась в тебя, несмотря ни на что, тебе нужно очнуться и посмотреть, чего добился. Ты предашь её и никогда не смиришься с этим. Если есть Лейла, есть и другие. Мы найдём одну. Мы посмотрим на это по-другому.

— Если этот тест докажет, что она это утратила, то, скорее всего, дар передался Софи, или, если мы опоздали, то Алише. Ты готов с этим смириться?

— Ты бы так со мной не поступил.

Калеб пристально посмотрел на своего брата.

— А если это наш последний шанс? Наш единственный шанс?

Джейк сунул руку в карман, когда зазвонил его телефон. Он поднёс его к уху. Отключаясь, он оглянулся на Калеба, в его глазах было беспокойство.

— Это Хейд. Фейнит здесь. Он её ведёт.

— Только она?

— Судя по тому, что он сказал. Ты не можешь впустить её сюда. Если она увидит Лейлу в таком состоянии, твой секрет выплывет наружу.

Калеб снова посмотрел на Лейлу.

— Может, и нет.

Он подошёл к шкафчику с напитками и взял стакан. Он снова опустился на кровать, мгновение смотрел на Лейлу, которая лежала в забытьи. Её тело было открыто для него.

Он опустился рядом с ней на колени и потянулся за одной из роз. Он провёл большим пальцем по шипу, глядя вниз на её закрытые глаза, на слегка приоткрытые нежные губы.

Приподняв её запястье другой рукой, он повернул его так, чтобы ему была видна нежная бледная плоть.

Он вонзил шип в её кожу, а затем поднёс стакан, позволяя капелькам её теплой крови тихо постукивать по стеклянному дну. Он высосал остатки из её запястья, прежде чем запечатал рану.

Он передал стакан своему брату.

— Сделай тест и дай мне знать, как только сможешь, — сказал он, вставая.

Он отошел и взял свою рубашку. Надел её и застегнул на все пуговицы, поднимаясь по ступенькам.

— Ты не хочешь, чтобы я остался? — спросил Джейк, следуя за ним.

— У нас нет времени.

— Не заключай больше сделки с Фейнит, Калеб. Пожалуйста.

Калеб поправил воротник на своей рубашке.

— Ты знаешь, что тебе нужно делать.

Джейк на мгновение задержал на нём взгляд, затем кивнул.

— И Джейк, — сказал Калеб, вновь привлекая его внимание, когда его брат повернулся, чтобы набрать код на двери.

Джейк оглянулся через плечо. Он почти ощущал тяжесть происходящего.

Калеб сказал это вопреки всем инстинктам.

— Есть ещё одна вещь, которую я хочу, чтобы ты сделал для меня.

ГЛАВА 31

Стоя у стены и обозревая район, Калеб краем глаза заметил Фейнит.

Он оглянулся через плечо, когда она миновала верхнюю ступеньку, и повернулся к ней лицом.

— Давненько я здесь не была, — сказала она, неторопливо направляясь к нему, как обычно целеустремленно покачивая бёдрами.

— Ты рано вернулась.

Она протянула лист бумаги.

— Не было смысла тратить время впустую.

Ему ненавистно было признаться себе, что он почти счёл это невозможным.

— Ты получила?

— Имя Сета очищено как от халатности по отношению к Высшему Ордену, так и от трусости, всё противоположное искоренено. Подписано Джарином.

— Как тебе удалось провернуть это, Фейнит?

Она улыбнулась.

— Ты же не думал, что я смогу, не так ли? — она шагнула к нему. — Но ты понятия не имеешь, скольким ты мне обязан, Калеб. Всё, что мне пришлось сделать ради этого клочка бумаги, — она провела рукой по его груди и указала на купол. — Что у тебя там?

— Как ты думаешь, что у меня там?

Её улыбка была медленной, широкой.

— Так, так. Должна признаться, я, правда, подумала, что это было немного рискованно поначалу. Я почти поверила, что она подействовала на тебя своим очарованием. Наверное, мне следовало быть умнее.

Он протянул руку за бумагой, но она отдёрнула её, насмешливо глядя на него своими серыми глазами.

— Я хочу её увидеть.

— И ты увидишь.

Он держал ладонь поднятой.

Она облизнула губы, а затем сократила расстояние между ними, и спрятала бумагу за спину. Её большие серые глаза были прикрыты, полные губы изогнулись в улыбке, когда она провела рукой по его шее.

— Скажи «пожалуйста».

— Перестань играть на публику, Фейнит, — сказал он. — Ты дразнишь её.

Фейнит взглянула на купол, затем снова на него.

— Ты думаешь, она наблюдает?

— Я в этом не сомневаюсь.

— Тогда поцелуй меня.

— Бумагу.

— Поцелуй.

Когда её холодные, безжизненные губы накрыли его губы с экспертной точностью, он ничего не почувствовал.

Она отстранилась, её губы приоткрылись, в глазах стоял голод.

— Тебе не нужно ревновать к Джарину. Просто так и должно быть. У нас так много времени, чтобы наверстать упущенное. И всё это может начаться сегодня вечером.

— Я бы придержал эту мысль, — сказал он, поворачиваясь к куполу. Он оглянулся на неё через плечо. — Возможно, ты сначала захочешь пойти со мной.

❄ ❄ ❄

Лейла открыла глаза и уставилась в ночное небо. Дождь прекратился, но следы предыдущего ливня всё ещё блестели на стекле, как в частном планетарии.

Она подняла руку к шее, которая всё ещё пульсировала и болела от укуса Калеба.

То, к чему она прикасалась, было плотью. Тёплая плоть под её холодными пальцами.

Она резко села… слишком резко. Прилив крови к голове вынудил её лечь, от опасения снова потерять сознание.

Она была жива. Она была жива и всё ещё находилась в куполе. Её подсознание распознало жизнь, и теперь остальная часть её существа тоже признавала.

Она поудобнее приподнялась на локтях и оглядела комнату. Калеба нигде не было видно. Никаких признаков чего-либо. Она перевернулась на бок и поморщилась. Сгибание запястья привлекло её внимание к боли. Она осторожно приняла сидячее положение и осмотрела рану.

Последнее, что она помнила, это как сжимала его руку.

Тошнота скрутила низ её живота.

Она ошиблась о влюбленности в него. Он укусил, и они подошли к Краю. Они подошли к Краю, и только она смогла вернуться. Но у неё наверняка остались бы воспоминания об этом. Наверняка было бы что-нибудь.

Она приподнялась на колени, потратив мгновение на то, чтобы восстановить равновесие.

Ей нужно было знать, где он. Ей нужно было увидеть его.

Чёрт возьми, ей нужно было знать, что с ним всё в порядке.

Она выглянула из купола, и её внимание привлекло движение на дальней стороне крыши. Три фигуры.

Калеб. Она мгновенно сосредоточилась на нём, все остальные отошли на второй план. Он был там. Живой.

Живой и с Фейнит.

Она перевела дыхание, её сердце бешено колотилось.

Он принял ровно столько, чтобы она потеряла сознание. Она вызвала у него подозрения. Он не доверял ей. Он заподозрил, что она что-то замышляет. И он позвонил Фейнит.

Она присела. Он собрал аудиторию. Он ещё даже не начинал. Это всё ещё может произойти.

Калеб направился обратно к куполу, его характерные лёгкие шаги нервировали её. Фейнит следовала позади, её телохранитель — за ней.

Но Фейнит увидит раны на её шее. Фейнит узнает, что Калеб питался от неё. Она узнает кто он такой. Если только он не солгал о знании Фейнит. Если только её подозрения не были верны.

Её сердце забилось сильнее.

Калеб хотел, чтобы она знала. И почему бы ему этого не хотеть? Почему бы ему не захотеть, чтобы жаждущая власти любовь всей его жизни знала, сколько власти будет у него в мизинце?

И когда, если Лейла убьёт его, Фейнит будет стоять рядом и наблюдать. Фейнит впоследствии убьёт её в отместку.

Открылась дверь и сжалась на кровати. Она замерла, когда Калеб вошёл внутрь и быстро окинул её взглядом. Даже мимолетный зрительный контакт заставил её пульс участиться.

Фейнит последовала за ним внутрь, телохранитель остался снаружи.

Её большие серые глаза расширились, когда она сердито посмотрела на Лейлу свысока. Она сделала несколько шагов ближе, пока не оказалась на верхней ступеньке, нависая над ней. Она прищурилась, увидев раны на шее Лейлы, затем резко повернула голову в сторону Калеба.

— Что это?

— На что это похоже?

— Ты её кому-то скармливал? — она повернулась к нему лицом. — Я же говорила тебе, что её нужно сохранить. Не использовать для твоих личных наказаний. Каждая капля её крови…

— Я её никому не скармливал. Я сам кормился.

Фейнит уставилась на него.

— Ты? Это невозможно, — сказал Фейнит. Она посмотрела на Лейлу, потом снова на Калеба. — Ты не можешь.

— Могу, если она больше не серрин.

Он знал. Её пульс участился. Откуда, чёрт возьми, он узнал? Должно быть, он почувствовал это именно так, как она и предполагала. Тогда во что же он играл?

Глаза Фейнит расширились, затем сузились.

— Это что, какая-то шутка, да? Какая-то игра?

— Боюсь, что нет. Не в этот раз. Она потеряла свой дар. Просто и незатейливо. То, что мы сейчас имеем здесь, это просто обычная маленькая ведьма.

Глаза Фейнит вспыхнули.

— Не будь таким смехотворным! Она не может его потерять.

— Очевидно, что может, — он скрестил руки на груди. — Но это всё моё роковое обаяние.

— О чём ты говоришь?

— Ты тоже не знала? Похоже, она совершила величайшее предательство серрин, пришла и влюбилась в меня, — он пожал плечами. — Очевидно, это может случиться.

У Лейлы кровь застыла в жилах.

Фейнит нахмурилась.

— Но это же нелепо! Она рождена ненавидеть наш вид точно так же, как мы инстинктивно презираем её. Серрин не может испытывать таких чувств ни к одному из нас. Не больше, чем мы можем что-либо чувствовать к одной из них. Такого никогда не было и никогда не будет.

— Может быть, тебе нужна демонстрация? — спросил Калеб, поглядывая на неё через плечо, пока спускался к ней по ступенькам.

И он подмигнул Лейле. Повернувшись к Фейнит спиной, он на самом деле подмигнул ей. Её сердце пропустило удар.

Калеб опустился на колени позади неё, взял её запястья в свои руки, соединив их вместе, прежде чем выставил их перед ней, одной рукой удерживая оба её запястья вместе.

— Неужели в это действительно так трудно поверить, Фейнит? — спросил он, убирая волосы с лица Лейлы и нежно заправляя их ей за ухо.

Он взял её за подбородок, откидывая её голову к себе на плечо.

Она вздрогнула, когда он провёл своими резцами по её горлу, ровно настолько, чтобы у неё пошла кровь, и он смог слизать её.

— Она восхитительно сладкая, — сказал он, снова поднимая взгляд на Фейнит. — Тебе стоит попробовать немного.

Глаза Фейнит расширились, затем сузились, пристально глядя на Лейлу.

— Ты маленькая глупая сучка, — прошипела она, делая шаг к ней.

— Успокойся, Фейнит, — сказал он, снова вставая и преграждая ей путь. — Ты же не собираешься винить девушку за то, что она влюбилась в меня, не так ли? Только не ты из всех людей. Ты должна понимать это лучше, чем большинство других.

Взгляд Фейнит сузился.

— Ты сделал это нарочно! Ты заставил её влюбиться в тебя, чтобы провернуть это со мной!

— Всё всегда касается тебя, не так ли, Фейнит?

Она нахмурилась.

— Тогда скажи мне, Калеб, — сказала она с нотками негодования в голосе. — Эти чувства взаимны?

Внимание Лейлы переключилось на Калеба, когда намёк на улыбку коснулся не только его губ, но и глаз.

Фейнит коротко выдохнула и двинулась, чтобы пройти мимо него.

— Я забираю её с собой.

Он встал перед ней.

— Нет, не забираешь.

Фейнит встретилась с ним взглядом.

— Да, забираю. И я хочу, её имя, Калеб. Её полное имя.

Она оглянулась, и её серые глаза снова остановились на Лейле.

— У тебя есть сёстры, милая? Потому что, если они у тебя есть, я собираюсь их найти.

Инстинктом Лейлы был желание отомстить, но она знала, что не сможет этого сделать. Она не могла дать ни малейшего намека на правду.

— Уходи, Фейнит, — сказал Калеб завораживающе спокойным, контролируемым тоном. — Как будто этого никогда не было. Ты никогда её не видела. Ты ничего о ней не знаешь. И ты будешь держаться подальше. Потому что, если ты когда-нибудь снова будешь угрожать моему брату, моему бизнесу или мне, произнесёшь хоть одно слово из всего этого кому бы то ни было, появятся изображения наших очень интимных, очень грязных, очень развратных моментов, которые я снимал на протяжении многих лет, на каждом пятнадцатиметровом экране, который может предложить этот район. Тогда твои избиратели, Джарин, весь гребаный Высший Орден смогут точно увидеть, с кем они имеют дело. Они будут знать обо всех твоих самых тёмных и развратных желаниях, не говоря уже о том, что ты передала искупление Сета своему возлюбленному. Я уничтожу тебя в этом месте, Фейнит.

Она нахмурилась ещё сильнее.

— У тебя нет таких записей. Ты лжёшь.

— Я могу дать тебе копии, если хочешь. Они очень интересны для просмотра. Поделись ими с Джарином. Он мог бы узнать кое-что о том, что на самом деле тебя заводит.

Её глаза вспыхнули яростью.

— Ты не посмеешь.

— Ну же, Фейнит, — он ухмыльнулся. — Все те ночи, которые мы провели вместе; всё, что мы делали вместе… и ты до сих пор не знаешь меня. Ты всегда была слишком занята тем, что замечала себя, не так ли? Открой глаза и впервые посмотри, с чем ты столкнулась. И послушай меня, когда я советую тебе держаться от меня как можно дальше. Потому что, если ты этого не сделаешь, я обещаю тебе, что буду тем, кто тебя уничтожит. А ты не хочешь видеть во мне врага, Фейнит. Ты поистине не хочешь.

Её губы дрожали от ярости, когда она пристально смотрела на него.

— Ты мог бы получить всё это.

— Я не хочу всего этого, — он пренебрежительно смерил её взглядом. — И я уж точно не хочу тебя.

Её глаза пылали негодованием, губы были плотно сжаты.

— Ты совершаешь ошибку, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

— Не больше, чем та, на которую сейчас я смотрю, — сказал Калеб.

Он подошел к двери, набрал код и открыл её.

Она сердито посмотрела на Лейлу, потом снова на Калеба, затем развернулась на каблуках и выбежала из комнаты.

Калеб закрыл дверь, а потом снова повернуться лицом к Лейле. Его зелёные глаза были тревожно непроницаемы. И когда он посмотрел на верхнюю ступеньку, напряжение сжало её грудь до такой степени, что она подумала, что она вот-вот лопнет.

Фейнит была одной проблемой, с которой он разобрался.

Каждый инстинкт подсказывал ей, что она следующая.

ГЛАВА 32

Фейнит плюхнулась на заднее сиденье машины. Она впилась ногтями в чёрное обивку салона, и её хмурый взгляд отразился от затемнённого стекла, разделявшего её и телохранителя.

Она посмотрела на отражение своей помощницы и почувствовала, как её выжидающий взгляд впивается в неё.

— Полагаю, всё пошло не по плану? — заметила Хесс.

Фейнит сердито посмотрела в выжидающие голубые глаза Хесс, прежде чем снова уставилась на своё отражение.

— Он выдвигал какие-нибудь дополнительные требования? — спросила Хесс.

— Нет.

— Так что же произошло?

— Калеб Дехейн поимел не того вампира Высшего Ордена, вот что произошло.

— Он отказывается выдать её?

— Хуже, — заметила Фейнит и встретилась с обеспокоенным взглядом Хесс. — Она потеряла дар. Глупая маленькая сучка потеряла его.

— Потеряла? Что значит, она потеряла его?

— А ты как думаешь, что я имею в виду? Как ещё мне это сказать?

— Ты уверена?

Фейнит приподняла брови. Она была на грани того, чтобы использовать Хесс в качестве груши для битья, в которой она очень сейчас нуждалась. И она могла бы это сделать, если бы эта женщина не была такой талантливой, такой эффективной, такой незаменимой.

— Как такое вообще возможно? — спросила Хесс.

— Это не имеет значения. Что важно, так это выяснить, есть ли ещё такие.

— Мы знаем, что нет.

— Я имела в виду из её рода. Сестёр, Хесс. Мне нужно знать, есть ли у неё сёстры. Потому что, судя по её реакции, когда я упомянула об этом, я бы сказала, что попала в точку.

— Назови мне её имя, и я взломаю данные о населении.

— У меня нет имени. Но она не отсюда, это очевидно. Значит, она где-то пересекла границу.

— Ты хочешь, чтобы я проверила записи?

— Я хочу знать её имя. Я хочу знать, откуда она родом. Я хочу знать всё, что только можно, о её семье.

— Займусь этим, — сказала Хесс, открывая свой ноутбук.

Фейнит наклонилась вперёд и постучала по стеклу, чтобы её телохранитель выехал из переулка. Она откинулась на спинку сиденья.

— Пожалуйста, скажи мне, что у нас есть какие-то новости о Кейне Мэллое.

Хесс покачала головой.

— Он всё ещё где-то в подполье.

— Блэкторн — недостаточно большое место, чтобы я начала выходить из себя из-за этого, Хесс.

— У меня лучшие работают над этим. Только это не так просто, когда мы пытаемся держать всё в секрете. А мы говорим о Кейне. Но мы найдём его. Если не его, то найти Кейтлин Пэриш должно оказаться чертовски легче. Для каждого есть пути и средства, и тебе это хорошо известно.

— Вот именно. Я хочу, чтобы ты выписала мне пропуск в тюрьму.

Внимание Хесс снова переключилось на неё.

— Я думала, ты собиралась оставить Картера в покое на несколько недель, пока всё не уляжется?

— Приходится, Хесс. От него никакого проку, пока он заперт там.

Она легонько провела ногтями по кожаному сиденью.

— И достань мне ещё один, чтобы я могла посмотреть на этого Роба. В нём что-то есть, — заявила она с ухмылкой, и на мгновение её настроение слегка поднялось. — Что-то в его глазах.

— Ты уверена, что это разумно?

— Бессмысленно быть частью Дипломатического Союза, если ты не можешь использовать его цели в своих интересах, Хесс. В любом случае, если Кейн не откликнется на мой призыв, ему придётся на собственном горьком опыте узнать, как я ожидаю, что всё будет сделано.

Она оглянулась на клуб.

— Кроме того, ничто так не портит настроение, как небольшая травля альфы, и что-то подсказывает мне, что восхитительный Кейн Мэллой принесёт мне даже больше пользы, чем я думала сначала.

ГЛАВА 33

Калеб сел на верхнюю ступеньку и прижимал телефон ко рту, пронизывая её своими зелеными глазами. Она сидела на другой стороне кровати.

— По крайней мере, теперь я знаю, в чём заключалось соблазнение, — сказал он. — Тебе нужно было завершение, чтобы довести это до конца, верно? Истинная маленькая Чёрная Вдова, не так ли?

— Как ты узнал?

— Джейк сказал мне.

— Как он узнал?

— Похоже, ты не единственный библиотекарь в своей семье. Видимо, в стремлении отомстить Софи решила, что серрин станет идеальным инструментом для Альянса. Впоследствии выяснилось, что София знает о серрин столько же, сколько и её старшая сестра, за исключением того факта, что она была одной из них. Очень иронично, учитывая её миссию. Алиша знала об этом всё. Очевидно, эти двое раньше много разговаривали.

Лейла почувствовала укол в груди, последствия её скрытности пронзили её насквозь. Она также задавалась вопросом, не в этом ли Алиша была готова признаться там, в клубе, перед тем, как их разлучили.

— Как давно ты знаешь обо мне?

— Очевидно, не раньше, чем я тебя укусил. Я могу быть кем угодно, но самоубийца не входит в их число. Я бы вообще ничего не узнал, если бы Джейк не примчался сюда в слезах и не рассказал мне. Алиша проговорилась об этом, когда умоляла его.

— Тогда, похоже, ты в долгу перед Алишей за то, что она спасла твою жизнь, а также жизнь Джейка, — сказала она. — Лучше бы это что-нибудь значило.

— Она не спасла мне жизнь.

— Спасла. Ты сказал, что она послала Джейка сюда, чтобы остановить тебя.

— К тому моменту я уже сам остановился.

Её пульс участился. Её сердце болезненно забилось. Она выдержала его пристальный взгляд, но не осмелилась высказать свои мысли вслух. Слишком много раз ей бросали это в лицо, чтобы снова проглотить свою гордость.

— Жаль, что ты не попыталась сделать то же самое вместо того, чтобы прибегать к скрытой тактике, — добавил он. — Тогда, возможно, исход мог бы быть другим.

— Ты хочешь сказать, что я была бы уже мертва.

Он почти улыбнулся.

— Могло бы твоё мнение обо мне стать ещё ниже?

— И что теперь?

— Фейнит не оставит это в покое, несмотря на предупреждение, которое я ей сделал. Ты нигде не будешь в безопасности. Нигде, кроме как со мной.

— Значит, я могу с таким же успехом сдаться прямо сейчас. Ты это хочешь сказать?

— Ты не сдаёшься, — сказал он с оттенком раздражающе лёгкой беспечности в глазах. — Ты никогда этого не делаешь. Ты могла бы остановить меня, рассказать о своих чувствах, вместо того чтобы пытаться убить меня. Всё, что ты сделала, это вконец доказала, что я всё-таки был прав с самого начала.

— Это несправедливо.

— Нет?

— Я знаю, что я чувствую к тебе, и всё же я не могла отвернуться от того, что должна была сделать, так как же, по-твоему, я должна поверить, что ты мог?

— Потому что ты намного лучше меня, не так ли?

— Я никогда не говорила этого.

— Так что ты хочешь сказать?

— Я говорю, что привела тебе все возможные причины, чтобы остановить это, и всё равно этого было недостаточно.

— Ты могла бы сказать мне, что ты чувствовала.

— Как ты и сказал, какая разница?

Он на мгновение опустил взгляд, прежде чем снова посмотрел на неё.

— У меня была доля секунды, чтобы принять решение, прежде чем я достиг точки, из которой ты уже никогда не вернулась бы. Момент, когда у меня не было бы выбора, кроме как убить тебя, так или иначе. Так что, если ты потеряла дар, а я это почувствовал, полагаю, я чувствовал к тебе что-то, чего не должен был чувствовать. Но могу заверить тебя, что это было быстро исправлено тем фактом, что ты пыталась убить меня.

Она взглянула на телефон.

— Невозможно угадать, какого звонка ты ждёшь. Почему меня на запястье рана, — сказала она, показывая порез.

— Нам обоим нужно быть уверенными, Лейла, и есть только один способ сделать это.

— Полный круг, верно, Калеб? И что тогда?

— Я думаю, самый логичный вариант заключается в том, что, если ты всё ещё серрин, мы закончим то, что начали. Если это не так, что ж, я думаю, мне придётся продолжить поиски Софии. При этом, конечно, держа Алишу в режиме ожидания.

У Лейлы сжался желудок.

— Ты не можешь этого сделать.

— Нет? И почему это, Лейла? Ты очень низкого мнения обо мне, помнишь? Я должен что-то сделать, чтобы соответствовать этому, — он посмотрел на телефон, а затем отложил его в сторону. — Если только мы не сможем прийти к какому-нибудь другому соглашению.

Беспокойство кольцом пробралось сквозь неё.

— Какого рода соглашение?

— Мы доводим до конца сейчас. Прежде чем зазвонит телефон. Прежде чем мы узнаем результат.

Она нахмурилась.

— Почему?

— Влюбиться легко, Лейла. Доверять не очень. Тем более вампиру, верно? Особенно мне. Анализ крови это один из способов проверить твои чувства, но доверить свою жизнь, не говоря уже о жизнях твоих сестёр, в мои руки это совсем другое.

— Ты, должно быть, издеваешься надо мной.

— Мы завершим это сейчас, и я дам тебе те семь дней, которые ты просила, чтобы доказать мне, что ты была права в своих словах… что есть другой способ. Я даю тебе семь дней, чтобы спасти себя и своих сестёр. Если ты действительно веришь, что любишь меня, если есть хоть малейший шанс, что ты уже утратила свою серринность, ты знаешь, что это единственный оставшийся у них шанс.

— Или, если я ошибаюсь, я сознательно отказываюсь от предназначенной мне судьбы.

— Я никогда не говорил, что это было лёгкое решение, но я даю тебе самую лучшую лазейку, какую только могу. Тебе решать, примешь ли ты это, — он взглянул на свой телефон, затем снова на неё. — Но телефон может зазвонить в любой момент, так что принимай решение быстро.

Пока дождь барабанил по стеклу, она подавила его своим тяжёлым взглядом. К этому решению она пришла слишком быстро, несмотря на боль в груди.