Кровное родство

Глава двадцать пятая

Аристодерм приказал пленным взять весла и разблокировать вход в туннель. Четыре пленника взяли по веслу и пытались отодвинуть валуны. Они кряхтели от усилий, по их обреченным лицам струился пот. Когда одно весло сломалось, они получили другие, и, наконец, отодвинули два самых крупных валуна от входа. Другие пленники помогали своим побежденным товарищам убирать камни меньших размеров. Вскоре раздавленные тела несчастных спартанцев отнесли в сторону.

«Я ведь тоже мог угодить под этот валун», — подумал Лисандр.

К каждой паре пленных приставили одного вооруженного спартанца, их вывели через туннель на дорогу, идущую в Тарент. Семьи спартанцев остались в лесу.

Почти всю дорогу Аристодерм что-то обсуждал с заместителями Никоса.

Жители, оставшиеся в городе, вышли из домов и стали свидетелями шествия своих земляков, проигравших сражение. Никто не проронил ни слова, пока пленников вели к рыночной площади. Лисандр заметил, что те шли с опущенными головами, чтобы не видеть осуждающих или сочувствующих взглядов.

Мертвые тела убрали, но в воздухе все еще стоял запах боя — тошнотворная вонь, смесь пота и железа.

Аристодерм поднялся на ступени храма, повернулся к толпе и взглянул через головы людей на море. Рядом с ним стоял Сулла. Постамент, на котором возвышалась статуя Аристарха, пустовал.

— Жители Тарента! — громко заговорил наставник. Сулла переводил его слова, хотя Лисандр подозревал, что многие отлично понимали по-гречески.

— Последние события стали мрачным эпизодом в вашей жизни, — продолжил Аристодерм. — Многие из ваших друзей погибли, многие получили страшные раны. И ради чего? — Он умолк и посмотрел на толпу, пока Сулла переводил его слова.

— Я понимаю, вы недовольны своими спартанскими правителями, но кровопролитие не выход из положения. Я имею право приговорить вас всех к смерти точно так же, как вы перебили бы наших людей.

Некоторые люди, стоявшие у края площади, заплакали.

— Но я проявлю милосердие, — продолжил Аристодерм. — Хотя спартанцев и не назовешь милосердными. Наверно, вы все знаете, что такое Спарта. Мы не пытаемся расшириться за счет завоеванных земель. Мы сражаемся для того, чтобы защитить себя и наш народ, чтобы обезопасить границы. Как медведи, мы не сразу приходим в ярость. Но берегитесь, наш гнев не знает границ, когда нас выводят из себя. Мы не останавливаемся до тех пор, пока не искореним источник гнева. Это понятно?

Усталые люди, стоявшие на площади, все как один кивнули в знак согласия.

— Разделите пленных. Мессапы пусть встанут на эту сторону… — он указал рукой, — а жители Тарента на эту.

Оба пленника, к которым был приставлен Лисандр, были мессапами, и он отвел их на ту сторону площади, где находилось здание рынка. Пленники смотрели на него с почти открытой ненавистью. Когда мессапов собрали вместе, их оказалось около тридцати.

— Мой гнев не распространяется на жителей Тарента, — заговорил Аристодерм. — От них зависит существование этой колонии. Но Спарта не потерпит захватчиков из чужих городов. С ними обойдутся так, как это принято в Спарте.

Лисандр почувствовал, как по телам его пленников снизу вверх пробежала волна страха.

— Мессапы, встать на колени! — крикнул Аристодерм.

Кимон повторил приказ. Некоторые из пленников тут же беспрекословно послушались, остальные переглядывались. Кимон громко еще раз повторил слова Аристодерма. Все повиновались, кроме одного. Сулла приблизился к нему и вытащил меч. Пленник сплюнул на землю и встал на колени. Аристодерм глядел на мессапов, и Лисандр видел, что его губы безмолвно шевелятся.

— Мне понадобится тридцать один доброволец, — громко сказал наставник. — Из мужчин Тарента, желающих доказать свою верность Спарте. Каждый из них получит место в новом городском совете.

По толпе жителей Тарента прокатился глухой ропот. Один за другим вперед выходили горожане с надеждой в глазах.

Но Лисандр знал, на что те добровольно идут. Место в совете достанется им дорогой ценой.

— Ребята, дайте каждому из этих людей по мечу, — приказал Аристодерм.

Лисандр вышел вперед вместе с другими учениками из казармы и отдал свой меч жителю Тарента. Совсем недавно тот бы с радостью проткнул им Лисандра. Теперь же, держа меч за рукоять, он выглядел так, будто не знал, для чего предназначено это оружие.

— Вы вернете наше доверие ценой крови наших врагов, — сказал Аристодерм. — Убейте этих ничтожеств.

Жители Тарента переглянулись, точно растерянные дети, затем медленно направились к тому месту, где на коленях стояли мессапские воины.

Один или два мессапа начали плакать и умолять. Другие на своем языке выкрикивали проклятия и взывали к своим богам. Кимон громко отдал какой-то приказ. Лисандр отвернулся. Крики мессапов прервали клинки мечей. Когда Лисандр повернул голову, с ними было покончено.

Аристодерм указал на людей, совершивших эти убийства.

— Эти граждане доказали, что они являются друзьями Спарты. Отныне их семьи будут передавать правителям Спарты, находящимся здесь, прошения народа Тарента. Но берегитесь, если еще раз случится подобный мятеж, не ждите от нас пощады. Сожгите тела на погребальном костре до наступления ночи и расходитесь по домам.

Пока мертвецов складывали в кучу перед гаванью, оставляя следы крови на земле, Лисандр и другие спартанцы собрались вокруг Аристодерма. Он выкрикнул имена заместителей Никоса.

— Предстоящие дни будут трудными. Доверие не завоевать страхом и мечом. Вы должны научиться жить вместе с тарентцами не как с врагами, а как с друзьями…

— Друзьями? — усомнился Сулла. — Они ведь пытались убить нас!

— А какой выбор вы им оставили? — спросил Аристодерм. — Вы собирали с них несправедливые налоги, вы обращались с ними как с врагами.

— Здесь правим мы — они наши рабы.

— Но не забывай, товарищ, довольный раб работает в два раза лучше, чем тот, кого устрашают плетью.

Лисандр был в восторге от философии Аристодерма, но она заставила его вспомнить о бедных илотах Кассандры в Спарте. Теллиос не проявит к ним подобного милосердия, в этом Лисандр не сомневался.

— Эти люди не понимают наших обычаев, — возразил, нахмурившись, Сулла.

Лисандр почувствовал, как в нем закипает гнев.

— А вы понимаете их обычаи? — отрезал он.

Все посмотрели на Лисандра и ждали, что Аристодерм даст ему отповедь. Но он лишь склонил голову, признавая правоту юноши.

— Вы не можете рассчитывать на то, что люди подчинятся вашей воле. Если вы будете обращаться с местными жителями как с равными себе, тогда здесь возникнет счастливое общество. Помните, ваши семьи тоже когда-то не пользовались равенством в Спарте.

В толпе прозвучали одобрительные голоса.

— Моя жена дружит с женщиной из Тарента, — заговорил один из воинов Суллы. — Она говорит, что та очень хорошо готовит.

Эта шутка вызвала смех, даже на мрачном лице Суллы мелькнула улыбка.

— Очень хорошо, — сказал Аристодерм. — Я хочу, чтобы вы созывали совет десять раз в году. Пригласите на него тех жителей Тарента, которые сегодня доказали нам свою верность, и выслушайте их жалобы. Дайте им право голоса в вопросах, которые их касаются.

— А что если они снова восстанут? — спросил Сулла.

— Если будете относиться к ним с уважением, они не восстанут, — ответил Аристодерм. — Я поговорю с членами Совета Спарты и предложу, чтобы они два раза в году присылали сюда нового губернатора, чтобы тот следил за порядком и решал любые проблемы.

Все согласились с этим.

Попрощавшись со спартанцами, Аристодерм и ребята направились к гавани. Восемь факельщиков освещали им путь.

— Думаешь, этот мир продержится долго? — спросил Демаратос Лисандра, когда они шли по окраине города.

Лисандр подумал о тревожном перемирии между спартанцами и илотами за морем, о недоверии, которое все еще существовало между ними. Он понимал, что ненависть и в Спарте, и в Таренте подогревает обычный страх.

— Как ты думаешь? — повторил свой вопрос Демаратос.

— Я надеюсь на это, — ответил Лисандр.

Было уже темно, но Лисандр все шел, борясь со сном. Рука болела при каждом движении. Спартанцы прихватили с собой из Тарента продовольствие на обратную дорогу — свежий хлеб, гранаты, твердые сыры и консервированные лимоны, не забыв о жареной рыбе и вяленых окороках.

Тело Орфея все еще лежало на том месте, где он встретил смерть.

— Мы не должны оставлять его здесь, — сказал Лисандр.

Аристодерм внимательно посмотрел на мертвого.

— Мы не сможем отвести тело Орфея домой — не пройдет и дня, как оно начнет разлагаться. Мы похороним его в море.

Используя плащ Орфея в качестве временных носилок, Лисандр, Демаратос, Прокл и Леонид понесли мертвого товарища к берегу моря.

После недавно закончившейся битвы уцелела лишь одна лодка, на ней спартанцы группами по шесть человек начали переправляться на корабль. Пришлось совершить пять заходов. Воодушевление победой испарилось, когда начало светать.

Лисандр, как и большинство учеников, пребывал в угрюмом настроении. Они выиграли битву, но потеряли пятьдесят своих друзей.

— Выспитесь хорошо, — сказал Аристодерм. — Грести начнем на рассвете. — Он погасил фонарь корабля, и всех окутала темнота.

Лисандр слушал, как наставник поднимается наверх по скрипучей лестнице и устраивается на ночлег рядом с одной из скамей для гребцов. Юношей овладело спокойствие, когда он прислушался к мерному дыханию остальных учеников и шуму волновавшегося моря.

Несмотря на усталость, он не мог уснуть. Лисандр тяжело встал, прошел среди спящих и поднялся на палубу.

Ему в лицо подул нежный ветерок. Небо было ясным, небосвод усыпали звезды. Лисандр оглянулся на берег. Хотя корабль покачивался в каких-нибудь пятидесяти шагах от него, Лисандр уже чувствовал себя так, будто они оставили Тарент далеко позади.

Лисандр думал, что здесь найдет свое настоящее место, но столкнулся лишь с новым кровопролитием. Одни сражались против других из-за жажды власти. Красный плащ не стал символом чести. Честь могла родиться только из справедливого правления. Он не сомневался, что первыми полукровками, которые оставили Спарту в поисках желанной свободы, двигали благородные намерения. Но все они стали такими же, как те, кого презирали: беспощадными деспотами, стремившимися поработить других. И он сражался рядом с ними. Что это дало ему? Была ли вообще в этой битве сторона, которую можно считать правой?

Лисандр спустился вниз, не в силах отделаться от тревоживших его мыслей.

Ночью ветер немного усилился. Утром они развернули парус и начали стремительно удаляться от берега.

После гибели Москоса и его моряков на Фема легла задача управлять кораблем.

— Наверно, его выбрал Зевс, — пошутил Демаратос. — Если бы тогда в него не попала молния, он бы и не научился им править.

Поскольку Лисандр и Демаратос не могли грести, они по очереди стояли у румпеля и вели корабль, вглядываясь в голубые просторы моря.

«Неужели я вернусь назад? — подумал Лисандр. — Такое ощущение, будто я что-то оставляю позади».

Его охватили сомнения и тревоги. Бесспорно, спартанцы обходились с жителями Тарента несправедливо. Возможно, пророчество амулета относилось не только к одному Лисандру. Огонь Ареса воспламенил кузнеца и побудил того утолить жажду мести, истязая Демаратоса. Неужели он был одним из праведных?

Лисандр похолодел, когда его осенило.

— Не может быть! — воскликнул он.

— Что случилось? — спросил Демаратос испуганным голосом.

— Огонь Ареса! — произнес Лисандр. — Как же я мог забыть его? Видно, он все еще лежит на полу в той кузнице. — Лисандр опустился на палубу. — Я глупец.

— Ты не глупец, — успокоил его Демаратос. — Ты был занят другими, более важными делами…

Лисандр закрыл глаза и представил красный камень, сверкавший в золотистой оправе. После всех испытаний он наконец-то почувствовал, что готов снова надеть амулет.

— Я кое-что приберег для тебя, — негромко произнес Демаратос.

Лисандр поднял голову. В руке Демаратоса качался огонь Ареса, лучи солнца заставляли кроваво-красный камень ярко светиться.

— Что? Как?

Демаратос рассмеялся.

— Я подобрал его, когда пил воду из того корыта, — сказал он. — Амулет лежал рядом на полу.

Лисандр протянул руку и коснулся амулета.

— Тебе пора снова надеть его, — сказал Демаратос. — Ты заслужил.

Демаратос присел рядом с Лисандром и поднес кожаный ремешок к его шее. Как только знакомая вещь легла ему на грудь, Лисандр ощутил прилив сил. Он встал и коснулся амулета пальцами.

Огонь Ареса так долго ему казался проклятием, навлекавшим несчастья и страдания. Теперь напоминал Лисандру о жертвах, которые принесли другие. Надев его, он стал самим собой. Демаратос преподнес ему поистине ценный подарок.

К полудню первого дня плавания, когда корабль вошел в глубокие воды, Аристодерм велел опустить паруса.

— Здесь Орфей найдет достойное место упокоения, — сказал он.

Ребята собрались полукругом у левого борта. Леонид и Прокл подняли окоченевшее тело на поручни. Орфея завернули в плащ и завязали его.

— Он хорошо служил Спарте, — произнес Аристодерм. — И мы отдаем его Посейдону, богу волн.

Слезы потекли по лицу Леонида, он отпустил тело, и оно через борт упало в море. Лисандр услышал всплеск и подошел к краю борта. Какое-то время тело держалось на поверхности воды, затем перевернулось и исчезло.

— Прощай, — прошептал он.

В том месте, где Орфей ушел под воду, вынырнул дельфин, затем снова исчез. Друг Лисандра погрузился в пучину.

Два дня держался сильный ветер, но ночью он стих. Ребята снова заняли места на скамьях для гребцов. Лисандр стоял рядом с Фемом и пытался освоиться с основами мореплавания и штурманского дела. Юноше показалось это очень сложным, ведь надо было запоминать названия множества звезд.

На рассвете четвертого дня Лисандр стоял на палубе и, вытянув руку, считал, сколько пальцев вмещается между горизонтом и солнцем. В другой руке он держал наполовину съеденный гранат. Красная мякоть напоминала Лисандру раны, полученные спартанцами во время сражения. Вдруг на горизонте показалась земля.

— Спарта!

К нему вышел Аристодерм. Оба молча смотрели, как перед ними из голубой воды вырастает берег.

— Приятно вернуться домой? — спросил наставник.

— Да, — ответил Лисандр. — Никогда не думал, что так буду скучать по нему.

Там, впереди, находилось то место, где он родился и за которое сражался. Это была родина.