Крутоярская царевна

XXXVIII

К вечеру Неплюев выпроводил обоих гостей и остался с Нилочкой вдвоем у нее в горницах.

Девушка была любезна с ним, казалась довольной и спокойной, и только изредка какая-то тень набегала на ее худенькое лицо, будто утомленное всем пережитым за последнее время.

Никифор, оставшись с девушкой наедине, снова начал говорить ей о своей давнишней к ней страсти, которую должен был таить ото всех.

— Напрасно, — сказала наконец Нилочка. — Все-таки следовало мне тогда закинуть словечко. Почем знать, что бы было, кабы я давно это знала… А скажите мне, Никифор Петрович, — вдруг, будто решаясь, выговорила девушка, — зачем мы спешим с венчаньем? Нельзя ли обождать день-два?.. Приготовить все получше…

Никифор взволновался сразу.

— Зачем же откладывать?!

— Да вот приготовиться. У меня и платья подвенечного нет.

— Стоит ли из-за этого ждать, Неонила Аркадьевна?!

— А мне бы очень… очень хотелось.

— Нет, уж извините… Я не могу… Да и графу надо выступать дальше, походом.

— А вы хотите, чтобы он был у нас на свадьбе? Разве без него нельзя обвенчаться?

— Простите, Неонила Аркадьевна, а я так полагаю, что вы хитрить хотите. Я же отлично понимаю, что, как граф отсюда с войском выступит, вы откажетесь венчаться со мной. Ведь я не дурак! Я знаю, вы меня не любите теперь, я могу только надеяться, что потом полюбите, по пословице — стерпится, слюбится.

— Какой же вы подозрительный. Ну, так я вам скажу, что вы ошибаетесь совсем. Если б я не захотела за вас идти замуж, то не испугалась бы никаких угроз. А только вот что я еще скажу…

Нилочка подумала и снова заговорила:

— Видели вы Марьяну Игнатьевну с тех пор, что она заперта?

— Нет-с, не видал с того самого вечера, что приключилось это диковинное и неразгаданное несчастье с ее сыном.

— У меня до вас просьба, Никифор Петрович. Самая простая.

— Что прикажете?

— Повидайте мою бедную Маяню.

— Зачем? — спросил Никифор странным голосом, и лицо его потемнело.

— Мне хочется, чтобы вы с ней побеседовали о чем-нибудь и хорошенько ее разглядели… Вы умный человек и мощете увидеть и решить, — как по-вашему: придет ли она когда в себя или на веки вечные лишена разума? Вот что мне хочется знать.

— Извольте, Неонила Аркадьевна, — глухо отозвался Никифор. — Хотя мне и не очень по душе видеть безумную женщину. Но для вас… Извольте. Когда прикажете…

— Да хоть сейчас… Я вас провожу к ней.

— Не поздно ли? Ночь ведь…

— Для бедной Маяни нет ни ночи, ни дня. Она всегда лежит на постели.

— Вы бываете у нее?

— Нет, никогда. Тяжело видеть мне ее. Я не могу. Другие все бывают.

— Говорит она?

— Говорит… Но все такое… Не совсем понятное… Редко понятно, а то надо догадаться. Чаще всего спрашивает, что Боринька и когда приедет из столицы на побывку…

Никифор не ответил, и наступило молчание.

— Так как же? — выговорила наконец Нилочка.

— Что-с?

— Пойдем мы к Маяне?

— Пойдемте. Извольте. Только я долго сидеть у нее не буду. Тяжело, как вы сами сказываете.

— Зачем долго? Вы сразу увидите все… И можете мне сказать: есть ли надежда на ее выздоровление. Минут десять довольно. А я вас подожду у дверей ее горницы.