Крутые горки XXI века: Постмодернизация и проблемы России

КАК МИР ПРИДЕТ К ТРЕТЬЕЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ

Для начала рассмотрим сценарий пессимистический. Он основывается на предположении, что наука в обозримой перспективе не даст человечеству дешевых энергоносителей, и это негативно скажется на развитии мировой экономики.

Низкие цены энергоносителей потенциально могут способствовать расколу элит в странах, зарабатывающих на нефтяной ренте. Элиты ведь привыкли «пилить» значительный объем ресурсов, а тут приходится затягивать пояса. Годик-другой, понятно, все смогут потерпеть: на хлеб с маслом хватает. Но длительное пребывание цен на сравнительно низком уровне спровоцирует внутриэлитные конфликты. Голуби будут просить потерпеть еще некоторое время ради будущего процветания, тогда как ястребы станут требовать быстрого возврата к монополизации рынка и немедленного повышения цен.

Сегодня Саудовская Аравия стремится поддерживать низкие цены, по всей вероятности, для того, чтобы при помощи демпинга вывести с мирового рынка американских производителей сланцевой нефти, чьи издержки при добыче сильно превышают издержки саудитов. Если настроения в Эр-Рияде переменятся, цена, скорее всего, пойдет вверх. Попробуем допустить, что в обозримой перспективе в Саудовской Аравии возник внутриэлитный конфликт на данной почве, причем информация о наличии разных мнений просочилась наружу.

Уже само по себе такое событие вызовет рост цен на нефть. Если же этот рост окажется незначительным, через некоторое время может возникнуть смута. Пока что «арабская весна» не перекинулась в Саудовскую Аравию, но из истории хорошо известно: вечных монархий не бывает. Тем более если у монарха мало денег на поддержание привычного уровня жизни элит.

Если протест не удастся подавить в зародыше, смута перерастет в революцию, к которой подключатся внешние исламские силы — фундаменталисты, желающие использовать «безграничные» саудовские нефтяные ресурсы для борьбы с «крестоносцами». В итоге паника, возникшая в связи с нестабильностью в одной, но очень важной стране, вновь пробудит «быков» на нефтяном рынке, и цена подскочит примерно до 200 долларов за баррель.

Для мировой экономики, которая и сейчас-то находится не в лучшем состоянии, это станет непереносимым шоком. Дорогая нефть автоматически сделает более дорогими почти все товары. Совокупный спрос сократится. И это, в свою очередь, ударит по производителям. Больше всего пострадает Китай как всемирная мастерская. Рост ВВП снизится с нынешних семи до двух-трех процентов годовых. Для другой страны подобный вариант развития оказался бы, возможно, неплох, однако в Китае темпы были намного выше с тех пор, как начались реформы Дэн Сяопина в конце 1970-х. Во всяком случае, реальность будущего сильно разойдется с нынешними ожиданиями, и в Пекине начнут искать виновных, которым следует ответить за столь беспрецедентно плохие экономические результаты. Впервые за время, прошедшее после устранения так называемой «банды четырех», китайские верхи погрузятся в междоусобные разборки.

Сами по себе такого рода конфликты не слишком опасны, однако в Китае, где легитимность авторитарного режима становится все более спорной и где массовые протесты нарастают не по дням, а по часам, трансформация сложившейся за долгие годы политической системы может привести к некоторой демократизации. Одна из сторон конфликта захочет для усиления своих позиций опереться на поддержку народа, как, скажем, Мао Цзэдун опирался во время культурной революции на хунвейбинов, поскольку его позиции в государственной элите были сильно подорваны экономическими провалами.

Естественно, попытки демократизации в Китае не приведут к формированию политической системы западного образца. Скорее, к тому, что на службу режиму вновь будет поставлен популизм. Приверженцев давно уже отжившей коммунистической идеологии противники постараются вытеснить с помощью умеренного национализма. В такой великой державе, как Китай, политическая демагогия, упирающая на славное прошлое, пробудит в народе страшные силы. И чтобы ублажить их, Пекин трансформирует свою внешнюю политику. Начнет искать врагов и наказывать их.

Главным врагом проще всего будет объявить США, поскольку эта страна уже фигурирует в данном качестве для половины мира, не исключая России. Правда, вся эта половина мира на практике ничего не может сделать для серьезного подрыва американской мощи. Китай же обладает необходимыми экономическими и военными ресурсами для осуществления длительной борьбы с Америкой.

Скорее всего, новый авторитарный режим националистического типа столкнется со следующей проблемой. С одной стороны, он должен будет изыскать ресурсы для повышения жизненного уровня народа, который по сей день живет чрезвычайно бедно, несмотря на то что производит товары для всего мира. В частности, в Китае нет нормальных систем государственного социального страхования, имеющихся в любом развитом государстве. С другой стороны, усиление националистических настроений будет стимулировать сокращение китайских вложений в американские ценные бумаги, в том числе государственные.

Вполне естественным, рациональным решением в этой ситуации станет перераспределение ресурсов на задачи внутренней политики. Китай захочет вернуть свои деньги из Америки, чтобы вложить в собственное здравоохранение и в пенсионную систему. Трудно сказать, в какой степени он решится на такое перераспределение, но если мировой финансовый рынок хотя бы поверит в его возможность, то пирамида американского государственного долга рухнет.

Само по себе банкротство Америки — это не катастрофа. Многие страны восстанавливались после дефолта — восстановятся и США. Тем более что на самом деле Вашингтон может и не прибегать к отказу от платежей по своим ценным бумагам. Он способен просто одолжить необходимую сумму денег у Федеральной резервной системы, которая имеет возможность «напечатать» любое количество долларов. По большому счету даже не важно, как конкретно Америка выкрутится из данной ситуации. Важно то, что доллар в любом случае сильно упадет по отношению к другим валютам — и в частности, к юаню.

Платежеспособность американцев снизится. Они не смогут покупать значительную часть товаров, приобретаемых ныне. И это снижение платежеспособности окажется страшным ударом в первую очередь для Китая, который сегодня работает в большой степени на американский рынок.

Если дело дойдет до таких последствий, то дальнейший ход событий будет уже представлять самую непосредственную угрозу для всего мира. Малые темпы роста Китая обернутся катастрофическим спадом. Частично его, возможно, удастся смягчить за счет возрастания внутреннего спроса на товары, но тем не менее китайская экономика на несколько лет войдет в тяжелейший кризис, вызывающий массовую безработицу и быстро обостряющуюся нищету в крупных городах, куда на протяжении последних тридцати лет переселялись миллионы сельских жителей в поисках гарантированной миски риса.

Скорее всего, резкое и неожиданное падение уровня жизни китайских горожан в условиях слабости политического режима приведет к его полной дестабилизации. Рухнет цензура, разные группы интересов вступят между собой в открытую борьбу за власть. И все будут апеллировать к народу. В итоге люди узнают, как долго старый режим искусственно поддерживал бедность в стране за счет заниженного курса юаня. Люди узнают о катастрофической экологической ситуации. А также об ужасающем уровне коррупции, благодаря которой в нищем «коммунистическом» Китае возникло большое число миллионеров.

На фоне всего этого потока информации страна погрузится в хаос. Скорее всего, Китаю придется пройти через стандартную городскую революцию типа той, которая в свое время происходила во многих европейских и американских странах. Из такой революции Китай выйдет с еще более жестким авторитарным режимом, опирающимся теперь на «неумеренный» национализм. Держава встанет с колен и предъявит жесткие территориальные требования всем соседям, которых с незапамятных времен в Поднебесной принято было считать варварами.

Индия, Япония, Вьетнам, Тайвань в этой ситуации, естественно, постараются прибегнуть к американской помощи, и США должны будут ее оказать, чтобы не потерять лицо. Нашей стране будет сложнее. С одной стороны, Россия предельно ослабнет, поскольку в ситуации страшного мирового кризиса цены на нефть вновь резко упадут, что породит безработицу, обнищание и социальные катаклизмы. С другой стороны, прочные торговые связи России с Китаем и наше противостояние с Америкой сделают весьма затруднительным для Кремля резкий поворот к Западу передом, к Востоку задом. Вероятнее, что мы вступим в эпоху, предшествующую Третьей мировой войне, как сырьевой придаток Китая.

Вся планета в этой ситуации разделится на два больших конфликтующих блока.

С одной стороны баррикад окажутся по понятной причине все страны НАТО, Израиль, а также ближайшие соседи Китая, опасающиеся его экспансии. Скорее всего, к данному блоку присоединится и Латинская Америка (возможно, за исключением, Кубы, Венесуэлы, Боливии и Никарагуа), поскольку при остром конфликте Вашингтона с Пекином латиноамериканцы получат шанс занять место Китая в качестве мастерской западного мира. В сложном положении при этом окажется такая большая и чрезвычайно значимая для конфликта страна, как Мексика. С одной стороны, она активно интегрируется с экономикой США, но с другой — помнит о том, как у нее отняли в XIX веке «северные территории». Поэтому ряд авторов полагает, что Мексика в перспективе может быть опасна для Америки [Хантингтон 2004а: 386-387; Бжезинский 2015: 164-165].

По китайскую сторону баррикад явно окажутся Пакистан, как традиционный противник Индии, и Иран, как старый противник США и, самое главное, перспективный поставщик энергоносителей Китаю. Вполне возможно, что к китайскому блоку примкнут и другие мусульманские государства, по которым в условиях тяжелейшего мирового кризиса и связанного с ним массового обнищания прокатится новая «исламская весна».

Само по себе формирование такого биполярного мира с США и Китаем в качестве двух полюсов еще не означает возникновения Третьей мировой войны. Скорее, это будет похоже на возврат войны холодной. Причем Китай займет место СССР в качестве главного противника Америки, а Россия будет похожа в известном смысле на старый маоистский Китай, который поначалу был сталинским сателлитом, но в какой-то момент попытался стать «третьей силой», обвиняющей Москву в гегемонизме и играющей с Вашингтоном в собственную игру.

Хорошо, если все холодной войной и закончится. Но развитие событий в какой-то момент может пойти и по наихудшему сценарию. Нетрудно заметить, что концентрация вокруг Китая целого ряда исламских нефтедобывающих стран, а также России, оставляет представителей американского блока без достаточного объема энергоносителей. Соответственно, резко усиливается вероятность возникновения конфликта, порожденного борьбой за свободный доступ к ресурсам. И в какой-то момент холодная война может обернуться горячей.

Оптимисты порой заявляют, что какой бы ни была власть в Поднебесной, воевать Китай не станет по причине тесных экономических связей с Западом и особенно с Америкой. Говорят даже о формировании своеобразной Кимерики — единой хозяйственной системы, в которой восточные кимериканцы производят, западные — покупают, восточные — сберегают, западные — тратят. Но стоит вспомнить, что перед Первой мировой войной Англия с Германией тоже были важнейшими частями мировой хозяйственной системы, однако политиков и генералов это не остановило. Как справедливо заметил Фергюсон, «важный урок, который нам следует извлечь из истории, заключается в том, что большая война может разразиться в любой момент — даже когда ее участники связаны очень прочными торговыми отношениями, а главенство англоговорящей империи кажется непоколебимым» [Фергюсон 2010: 359].

Пессимистический сценарий, впрочем, не означает ядерной зимы и конца человечества. Никто не станет вести войну всеми доступными с точки зрения техники средствами. Третья мировая не будет похожа на первые две, как те, в свою очередь, не были похожи, скажем, на наполеоновские войны. США и Китай вступят в длительное противостояние на отдельных, особо важных для них участках планеты, стремясь использовать в своих целях вооруженные региональные конфликты, партизанскую борьбу, террористическую деятельность и государственные перевороты. Условный «Донбасс» разразится сразу во многих районах мира. Где-то проамериканские правительства будут отражать с помощью обычных вооружений атаки прокитайски настроенных сепаратистов, а где-то Китаю и его союзникам придется перейти к жесткой обороне, противостоя «борцам за демократию», поддерживаемым и финансируемым из Вашингтона.

Подобная война не может кончиться быстро победой одной из сторон. Это будет длительное изматывающее противостояние, подрывающее экономику всего мира. Точнее, экономика будет милитаризироваться, поскольку обе стороны установят высокое налогообложение, позволяющее изымать ресурсы из бизнеса для разработки новых вооружений, способных обеспечить успех без уничтожения всего мира ядерными бомбардировками, эпидемиями или распространением смертоносных газов. Милитаризация экономики, как это часто бывало, обусловит некоторый прогресс науки, но заставит человечество надолго затянуть пояса.

Впрочем, может быть, развитие в XXI веке пойдет по совершенно иному сценарию, описанному ниже.

КАК МИР ПРИДЕТ К НОВОМУ ПРОЦВЕТАНИЮ

Итак, перейдем к оптимистическому сценарию. Предположим, что в один прекрасный день современная наука (например, нанотехнологии) позволит добиться значительного удешевления энергии [Шапиро 2009: 449]. Соответственно, производители смогут не переплачивать за дорогую нефть, что приведет ко всеобщему снижению издержек производства и транспортировки.

Качественное удешевление энергоносителей — не на время, а навсегда — приведет к качественным переменам в мировой экономике. Изготовление большого числа недорогих товаров существенно поднимет уровень жизни на планете. Правда, не для всех и не одинаковым способом. Можно выделить четыре группы стран с принципиально разной реакцией на новый этап процветания.

Первую группу составляют развитые страны Европы и Северной Америки. Удешевление товаров позволит им больше потреблять. То, что раньше было доступно лишь представителям среднего класса, окажется теперь доступно беднякам. Соответственно, бедных станет значительно меньше, и образ жизни среднего класса постепенно превратится в образ жизни подавляющего большинства населения. Главным при этом станет, по всей видимости, переход от жизни в тесных, скученных мегаполисах к жизни в мегарегионах, то есть на больших пространствах, объединяющих ряд крупных и мелких городов, связанных хорошей системой высокоскоростных магистралей, благо дешевизна энергии позволит сделать такую систему коммуникаций доступной для миллионов граждан.

Человек сможет жить в собственном домике на природе, однако получит возможность ежедневно без особых затрат времени, денег и сил преодолевать десятки километров, чтобы попасть в офисы и развлекательные центры. Впрочем, число офисных работников в этой системе наверняка сократится, поскольку многие смогут работать дома, получая и передавая информацию с помощью интернета. Обратной стороной подобного процветания станет усиливающееся чувство одиночества, при котором традиционные прочные связи с коллегами и родственниками уступят место фрагментарным отношениям, поддерживаемым через социальные сети и долгие телефонные разговоры.

Вторую группу составят страны-производители товаров широкого потребления, такие как Китай, Индия, Корея, Таиланд и т. д. Поскольку спрос на их быстро дешевеющую продукцию со стороны богатых государств расширится, производители смогут перетянуть из деревни в город очередные сотни миллионов крестьян. Эти люди получат работу на заводах и уйдут от традиционной нищеты. Но, естественно, от нищеты в восточном, а не в западном смысле слова.

Такой прогресс позволит на десятилетия отдалить серьезный экономический кризис в странах-производителях и тем самым смягчить социальную напряженность. В мегаполисах перестанет нарастать массовый протест. Работники будут иметь не только гарантированную миску риса, но также приличное жилье, доступ к современным развлечениям, включая стандартную поездку в Европу, которую заполонят китайские организованные группы туристов. Но самое главное — в странах-производителях уменьшится разрыв между городами и дикой аграрной глубинкой, поскольку глубинка станет постепенно маргинальной частью развивающегося мира, не влияющей принципиально на общее состояние дел.

Впрочем, гигантские восточные мегаполисы, перенасыщенные заводами, потенциально останутся миной замедленного действия. Чем крупнее город, тем больше угроза социального взрыва при наступлении кризиса, оставляющего миллионы людей без работы. А кризис такой рано или поздно придет.

Третьей группой стран станут производители традиционных энергоносителей, которые явно окажутся в числе проигравших. Доходы, получаемые от нефти, резко упадут, что обернется массовым обнищанием на огромном пространстве от Персидского залива до Ямала. У людей, теряющих традиционные источники существования, будет небольшой выбор. Либо эмигрировать в развитые страны, где повышение уровня жизни обернется расширением спроса в трудоемкой сфере услуг (горничные, официанты, сиделки, кондукторы, продавцы и т. д.). Либо добиваться кардинальных политических перемен в своих собственных странах с тем, чтобы новый режим создавал нормальные условия для развития экономики.

В сильно идеологизированных исламских странах будет сравнительно меньше шансов на построение прагматичного светского политического режима, поскольку население там очень серьезно относится как к религии в целом, так и к тому образу жизни, который она предписывает. В циничной и прагматичной России, наоборот, быстрое обнищание заставит большинство граждан стряхнуть с ушей идеологическую лапшу. Возникнет ситуация массового протестного движения, в некотором смысле напоминающая горбачевскую перестройку конца 1980-х годов. Люди будут требовать от властей масла вместо пушек, то есть роста благосостояния вместо политической демагогии и территориальных приращений.

Наконец, четвертую группу стран будут представлять самые бедные и отсталые государства Африки и некоторых частей Азии, которые пока еще мало вовлечены в процесс глобализации. Они — не потребители и не производители. Даже не поставщики энергоносителей. Главными проблемами для них являются отсутствие элементарного просвещения и необходимость предотвращения массового распространения эпидемий, способных убить миллионы необразованных обывателей, плохо понимающих современные угрозы и не знающих, как себя можно от них защитить.

В какой-то степени эти страны, наверное, выиграют от качественных изменений в мировой хозяйственной системе, поскольку рост благосостояния в других частях планеты, скорее всего, позволит увеличить масштабы гуманитарной помощи, отправляемой в отсталые регионы. Но возможность основных перемен будет зависеть не от помощи извне, а от трансформации политических режимов. Пока что авторитарные режимы хорошо освоили только возможности коррупции, которые предоставляет диктаторам современная экономика. До тех пор пока в странах этой четвертой группы не появятся образованные элиты, предпочитающие реформировать режимы, а не встраиваться в них с целью урвать свой кусок, радикального прогресса там ожидать не стоит.

Экономический провал нефтяных стран на какое-то время сделает более спокойной международную обстановку. Не секрет, что финансовая подпитка международного терроризма в значительной степени осуществляется лицами и структурами, наживающимися на нефти. Сокращение их доходов оставит боевиков без денег. Само по себе это, конечно, не приведет к прекращению процесса «столкновения цивилизаций», однако проблемы с финансированием значительно уменьшат технические и организационные возможности террористов.

Кроме того, надо принять во внимание, что обычно в любой сфере, где крутятся большие деньги, появляются своеобразные предприниматели, стремящиеся освоить финансирование. Под предлогом идейной борьбы они на самом деле занимаются коммерцией. Но при отсутствии нефтедолларов такого рода коммерция станет неприбыльной, и «кровавый бизнес» переключится на другие направления. Возможно, на поставку гуманитарной помощи в Африку или на поддержку исследований и разработок в области нанотехнологий.

Милитаризация Китая, об опасности которой говорилось выше, при рассмотрении данного сценария, скорее всего, окажется не столь значимой. Развитие экономики поддержит нынешний авторитарный режим и задержит становление в Китае жесткого национализма. Мир все равно в конечном счете станет биполярным, поскольку придержать нарастающую мощь Китая уже невозможно, однако причин для возникновения Третьей мировой войны не возникнет до вхождения мира в очередной крупный экономический кризис.

«Мир во всем мире» или, во всяком случае, видимость примирения лишит американскую администрацию возможности осуществлять значительные траты на поддержку армии и ВПК. США ведь демократическая страна, и если обитателям Белого дома не удастся убедить народ в разумности бюджетных расходов, им придется сей очень престижный дом покинуть. А этого ни один президент не захочет. Таким образом, велика вероятность, что американской элите придется сворачивать антитеррористическую истерию, навязанную в свое время администрацией Джорджа Буша-младшего. Это, в свою очередь, вынудит оптимизировать структуру госбюджета. В частности, экономия на военных расходах позволит Америке сократить размеры государственного долга. Здоровые финансы укрепят доллар и снизят вероятность дефолта по американским государственным бумагам даже при самом неблагоприятном развитии ситуации в будущем. Дорогой доллар и связанная с этим высокая платежеспособность американского населения будут стимулировать рост мировой экономики.

Правда, у этого роста есть и обратная сторона: назревающий постепенно экологический кризис. Чем больше производится товаров — тем больше загрязняется окружающая среда. Новые технологии могут снизить ущерб, однако глобализация, переносящая грязные производства в страны с низким уровнем экологического мышления (в частности, в Китай), осложняет проблему массового внедрения этих технологий. Авторитарные режимы не имеют особых стимулов заботиться о среде обитания своего населения. Поэтому уже в XXI веке мы можем при общем хозяйственном процветании столкнуться с принципиально новыми вызовами, подрывающими наше благосостояние. Впрочем, вероятность развертывания по-настоящему масштабного экологического кризиса оценить пока довольно трудно.

«Перестроечная» Россия, лишившаяся своего нефтяного богатства, на долгое время погрузится в нищету. Утечка мозгов за рубеж в этой ситуации усилится. Но одновременно появятся возможности для развития.

Старый политический режим рухнет под бременем экономических проблем, но при формировании новой системы власти возможны будут различные варианты.

Если дело возьмут в свои руки элиты, то, скорее всего, они склонны будут пойти на медленное сближение с Западом. Ведь конфронтация выгодна правящим кругам, только когда внутри страны есть что распилить. При отсутствии ресурсов потребуется производить богатства, а это невозможно без нормального инвестиционного климата, притока капитала и импорта западных передовых технологий. В общем, экономическое восстановление России окажется напрямую связано с преодолением нынешнего имперского психоза.

Если же дело дойдет до разрушения режима волной массового протеста обнищавших людей, то с большой степенью вероятности можно предположить, что эта волна вознесет наверх очередного диктатора, способного обещать толпе все подряд. Вскоре этот диктатор тоже рухнет под грузом невыполненных обещаний, и толпа снова займется истеричным поиском спасителя, которого найти будет трудновато. В итоге нестабильность экономическая будет какое-то время сопровождаться нестабильностью политической, причем отдельные регионы страны станут искать возможности для самостоятельного выживания, поскольку обнищавший центр потеряет возможность осуществлять трансферты.

Регионы, способные сами заработать себе деньги, обретут высокую степень хозяйственной самостоятельности. Властям (даже самым безумным) не удастся перекачивать из них деньги в дотационные регионы, как ныне перекачиваются нефтедоллары. Нефтью можно управлять административно до поры до времени, но в экономике, не зависящей от добычи ресурсов, должны быть стимулы. Если обложить производителя сверхналогами, он просто все бросит и уедет за рубеж.

В итоге Россия, скорее всего, будет развиваться по принципу «разных скоростей». Западные регионы с квалифицированными кадрами, с хорошей инфраструктурой и с туристической привлекательностью смогут выжить, тогда как у глубинки возникнут серьезные проблемы. Весьма вероятно, что в конечном счете образуется большой интернациональный мегарегион, включающий Москву, Санкт-Петербург, Хельсинки и Таллин. Этот мегарегион сможет привлечь зарубежные инвестиции, создать сеть высокоскоростных магистралей и сменить бесперспективную стратегию импортозамещения на экспортную ориентацию. Конкурировать с дешевыми китайскими товарами будет сложно, однако этот мегарегион сумеет найти свою нишу, как смогло ее найти большинство стран Центральной и Восточной Европы при осуществлении разумной экономической политики.

Если в России рано или поздно сформируется нормальная демократическая система власти, западный мегарегион создаст стимулы для постепенного вовлечения в нормальное развитие некоторых других российских регионов. Если же надолго сохранится популистский хищнический режим, разрыв в уровне экономического развития будет нарастать, как нарастал он во времена Мао Цзэдуна между Гонконгом и Тайванем, с одной стороны, и Китаем, с другой.