Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 2

Глава 1 Спортрота

На Челябинском областном призывном сборном пункте новобранец с шахтёрского посёлка Тимур Кантемиров пробыл всего один день. Буквально провалялся до вечера на траве под весенним солнцем, разглядывая вооруженного часового у металлических ворот с красной звездой и думая о своей дальнейшей судьбе. Вроде всё ясно и понятно со спортивной карьерой молодого боксёра. Спортсмен знал от тренера, что есть договорённость руководства ДЮСШ с военкоматом о призыве боксёра в спортроту воинской учебной части, расположенной недалеко от дома. Поэтому к армейской службе относился спокойно, зная, что и в армии не оставит занятия боксом. Будущий защитник Отечества решил за эти два года постараться выполнить разряд Мастера спорта СССР.

От старших пацанов посёлка Тимур слышал много армейских историй, только вот рассказывали они в основном о последнем периоде своей службы. О первых днях в войсках местные дембеля вспоминали как-то редко и весьма неохотно. Призывник не боялся армии, знал, что сможет постоять за себя и на этом этапе своей жизни. Такого понятия, как откосить от армии, в уральских шахтёрских посёлках не существовало в принципе. Но, какое-то непонятное и смутное чувство тревоги в глубине души парня не давало возможности полностью расслабиться и насладиться последним днём на гражданке.

Спортсмен не раз слышал от тренера, что настоящего боксера отличают не только хорошая физическая подготовка и техника. В первую очередь это думающий спортсмен, способный читать и предвидеть действия противника. Не случайно бой мастеров ринга иногда сравнивают с шахматной партией. Борис Степанович на полном серьёзе рассказывал своим воспитанникам, что мозги боксёра от постоянных ударов по голове начинают работать на опережение действий противника гораздо быстрей, чем у простого спортсмена. Боксёр всегда чувствует опасность...

Днём стало жарко. Новобранец снял куртку, свернул вместо подушки и решил немного вздремнуть в тени бетонного забора. Солдат спит — служба идёт... Молодой солдат пока не мог знать, что когда он будет бегать с автоматом за плечом — служба так и останется идти себе потихоньку. Парень провалился в короткое забытье, которое едва ли можно было назвать полноценным сном.

И вдруг Тимур почувствовал себя не на траве призывного пункта, а в какой-то небольшой комнате, увешанной солдатскими шинелями. Боксёрский нос чутко уловил запах хозяйственного мыла. Кроме призывника в форме в этой комнате находились ещё трое солдат, которые вначале что-то спросили у него, а затем сбили с ног и начали пинать лежачего прямо на полу. От такой непонятной картины спортсмен резко открыл глаза и несколько секунд не мог понять — где он находится, и почему его били втроём на одного? Тимур присел и оглянулся вокруг. Всё было тихо и мирно на Челябинском областном призывном пункте. И часовой с автоматом стоял на месте, охраняя покой защитников Родины.

К чему этот сон? Юный гражданин страны Советов не верил ни в бога, ни в чёрта. И тем более, не верил в вещие сны. У Тимура был друг Валера Збоев, не боксёр, а профессиональный художник с тонкой душевной натурой, который твёрдо уверял товарища, что именно через сны люди Земли получают информацию из других измерений и цивилизаций. У Тимура с Валерой всегда находились темы для спора. Пацаны выросли в одном доме и дружили с детства. И призывник Збоев ждал свою крайнюю повестку в военкомат со дня на день. Может быть даже сегодня. Будет здорово, если друзья пересекутся на призывном пункте и ещё раз поспорят о вещих снах. И всё же это был очень необычный сон...

Ближе к вечеру небо заволокло тучами, которые тут же начали истекать мелким дождём. Призывники уныло потянулись от бетонных заборов к казарме. Уже перед самым отбоем в расположении появился здоровый майор с петличками танкиста и со значком мастера спорта СССР. Дневальный выкрикнул фамилии Тимура и ещё двух парней. Офицер с папками личных дел призывников под мышкой приказал всем садиться в свой уазик и через два часа привёз новобранцев в расположение танкового училища — ЧВТКУ (Челябинское высшее танковое командное училище). Было уже поздно. Майор представился как старший тренер спортивной роты Литвиненко и оставил парней до утра в спортзале.

Единственное, что знал призывник про это ЧВТКУ что в нём, на втором курсе учится пацан с его дома, друг детства, Сергей Баженов. Надо бы встретиться с земляком. Боксёр познакомился с ребятами. Оказалось, оба тоже выполнили на гражданке разряд КМС, но по лёгкой атлетике. Спортсмены, рассказывая друг другу байки из своей ещё гражданской жизни, поужинали остатками домашней пищи. На ночь улеглись, как могли, там же, в зале — на матах.

Первое утро в армии выдалось пасмурным. Призывников вызвали в клуб части, в кабинет старшего тренера. Майор, сидя за столом и поглаживая свой круглый живот, объяснил, что служить они будут в спортивной роте, которая здесь так и называется — подразделение майора Литвиненко. Спортрота располагается на последнем, четвёртом этаже казармы батальона обеспечения. В подвале и на чердаке здания тоже есть спортзалы, где в основном тренируются борцы и боксёры. Главный спортсмен части важно сообщил, что окончил в своё время военный факультет Ленинградского института физической культуры им. П. Ф. Лесгафта, является мастером спорта по вольной борьбе, и целых два года он будет из них делать нормальных военных спортсменов, а не сопливых гражданских физкультурников. В конце короткой лекции добавил, что выступать придётся за училище и округ не только по своим видам спорта, но и по военному троеборью: бег на три километра, стрельба и метание гранат. А пока до присяги им необходимо будет пройти курс молодого бойца в батальоне обеспечения, где они и будут постоянно приписаны по штату военного училища. После чего майор сам лично привёл их в казарму и радостно представил прапорщику, старшине роты:

— Вот мои засранцы-бегунцы! Отдаю до присяги, комбат знает.

Кантемиров тут же хотел сказать, что он, во-первых, не засранец, а во-вторых, совсем не «бегунец», а КМС по боксу. Но решил пока молчать и разбираться, что к чему. Почувствовать, так сказать, атмосферу солдатской жизни и её дух. Прочувствовал. Но немного позже. Особенно дух...

Старшина спросил размер обуви, на глаз прикинул одежду и повел в баню, вернее в душ с едва тёплой водой, а сам отправился на вещевой склад за формой. В предбаннике призывники оставили свою гражданскую одежду, которую тут же осмотрел с брезгливым видом местный солдат-банщик. Помылись быстро, хотя на троих был всего один кусок мыла.

Странно, но вся новая военная форма и обувь хорошо подошли призывникам, хотя Тимур слышал, что в начале службы всем выдают на размер больше. Прапорщик привёл всех в казарму и выдал каждому по паре чёрных погон, петличек, нитки и иголки. Затем вызвал дежурного по роте и приказал отвести пополнение в бытовку и научить молодых солдат оборудовать форму. Дежурный представился младшим сержантом Смирновым и сказал:

— Показываю только один раз.

Взял ХБ (повседневная форма) у одного из молодых солдат и быстро пришил только с одной стороны погон и петличку. Затем остальные уже сами на этом наглядном примере, исколов все пальцы, оборудовали свою форму. После обеда собрали всех призывников в ленинской комнате и приказали учить устав. А перед ужином на плацу прошли занятия по строевой подготовке. Пока учились стойке смирно и вольно, а также отдаче чести старшим по званию.

Это уже была настоящая воинская служба. В общем и целом, первый день в армии прошёл хорошо. Вот только непонятное предчувствие опасности никак не покидало призывника Кантемирова...

Наступила вечерняя поверка перед отбоем. В одной огромной казарме размещался весь батальон обеспечения. Спальное помещение было просторным, двухъярусные кровати стояли вдоль стен и окон, освободив середину зала, где и построили новобранцев. Молодой солдат оказался в строю самый низким по росту и самым худым, поэтому стоял крайним слева.

Надо было, услышав свою фамилию, громко ответить: «Я!» Перед службой Тимуру говорили и про лычки, и про звания, но он их особо не запоминал, просто знал, что все солдаты с лычками — это сержанты. Боксёр ещё с гражданки твёрдо знал, что сержантов бить никак нельзя. Сержант с двумя лычками, дежурный по роте, зачитывал список, а второй, высокий и сутулый с прыщавым лицом и с одной лычкой на погоне, ходил за спинами строя и ударял каждого отвечающего сапогом под колено. Это занятие доставляло прыщавому большую радость. Когда молодой боец приседал от удара, он громко ржал и повторял:

— Не нарушать строй, солдат.

Было видно, что младшему сержанту Смирнову, зачитывающему список подразделения, эти действия сослуживца не очень-то и нравятся. Но дежурный по роте промолчал и дочитал список до конца. Последовала команда «Отбой!», солдаты начали быстро снимать сапоги и форму. Прыщавый вдруг схватил Тимура за шиворот:

— Здесь стой!

И обратился к дежурному:

— Я заберу этого салабона в каптёрку, пусть сапоги дедам почистит, пока они в ленкомнате телик смотрят.

Младший сержант только кивнул. Вдвоём с прыщавым зашли в небольшую комнату, где во всю стену висели шинели и бушлаты, а сверху были установлены закрытые стеллажи. На полу лежали тюки с бельём. Пахло мылом и молью. Ближе к окну стоял стол со стульями, в углу комнаты — огромный металлический сейф. Призывник с интересом огляделся. Вроде эту комнату с запахом мыла он где-то видел? Солдат с одной лычкой на погоне прервал размышления призывника и спросил:

— Знаешь, кто я? — И сам же важно ответил: — Я каптёр, меня зовут Станислав Нетребко. А это моя каптёрка, — с довольным видом обвёл руками вокруг. — А ты просто салабон. И звать тебя — никак. И сейчас нам будешь сапоги чистить.

Тимур только пожал плечами. Ещё с гражданки знал, что первые полгода службы ему придётся подшивать подворотнички и начищать сапоги дедам. И это в армии — нормально. Не западло. Каптёр вытащил из стеллажа щётку и металлическую банку ваксы и показал на три пары сапог в углу каптёрки. Затем, немного подумав, снял свои сапоги и поставил рядом. Сам обул резиновые тапочки.

— Умеешь чистить сапоги?

Тимур кивнул, хотя ему никто и никогда не показывал, как надо начищать сапоги. Отец учил только наматывать портянки. Длинный заржал.

— Вот и началась твоя служба, солдат. Чтобы через полчаса блестели, как у кота яйца. Я захожу в каптёрку, и мои глаза слепнут от блеска моих сапог. Всё понял, салабон?

Каптёр вытащил из ящика стола мыло, зубную щётку и пасту, захватил полотенце, перекинул через плечо и вышел. Молодой солдат только вздохнул и, логично рассуждая, что чем больше он намажет ваксы на сапог, тем он будет ярче блестеть, сел на тюк с бельём и принялся с усердием, не жалея ваксы, выполнять своё первое поручение. Он уже почти закончил, оставался только один сапог. Но и вакса в банке также быстро подошла к концу. Тимур принялся терпеливо ждать каптёра, чтобы попросить ещё одну банку. Через некоторое время он вошёл с мокрой головой и с зубной щёткой в зубах:

— Встань с белья, чмошник. Расселся тут своим грязным задом. Где сапоги?

Тимур показал рукой на выстроенные для наглядности в ряд сапоги и пустую банку ваксы.

— Ты чё наделал?! Где вакса, нах? Всю банку истратил!

Каптёр схватил за голенище начищенный сапог, потряс прямо перед лицом призывника и неожиданно заехал этим сапогом Тимура по щеке.

- Оборзел вконец, салабон. Упал — отжался!

Тимур провёл рукой по измазанному лицу, посмотрел на следы ваксы на пальцах, встал, сделал шаг к каптёру и спокойно сказал:

— Я не салабон.

Сделал ещё один шаг, приблизился на расстояние удара и спокойно спросил:

— А вот вы, товарищ каптёр, — сержант?

У каптёра вытянулось лицо, прыщи стали ещё крупней.

— Я — ефрейтор! Солдат, я не понял, я тебе чё, нах, сказал: «Упал — отжался».

— Так ты ефрейтор? А мне все пацаны говорили: «Сержантов не бить...» И про ефрейторов никто и слова не сказал.

И Тимур спокойно, как на тренировках по груше, чётко провёл двоечку: левой в челюсть сбоку, правой в челюсть снизу. Челюсть каптёра только дважды щёлкнула в ответ, а сам хозяин этой жизненно важной части головы начал медленно, удивлённо глядя на своего оппонента, спадать на тюки с бельём...

«Вот и ладушки, — подумал боксёр, аккуратно прикрывая за собой дверь каптёрки. — Всё по чесноку. Один на один. А не надо было бить сапогом по лицу». И сразу пошёл в умывальную комнату. Из кранов текла только холодная вода, солдат тщетно пытался смыть следы чёрной ваксы, но только размазывал по лицу. Вспомнив, что в его тумбочке есть мыло, тихонько прошёл в угол расположения к своей кровати. Со стороны каптёрки послышался шум. Тимур в темноте сквозь двойной ряд металлических кроватей увидел, как двое бойцов провели третьего к выходу. «Может, каптёра? — прикинул спортсмен. — Делов-то, блин. Подумаешь, в челюсть получил. Вон, в холодную водичку окунули бы, и все дела...»

С мылом вакса оттёрлась. Призывник заодно сполоснул зубы, затем разделся, запрыгнул на второй ярус и укрылся одеялом. Новобранец только задремал в свою вторую армейскую ночь, как снизу, с первого яруса, почувствовал удар ногой по спине через кровать и матрас. Тимур подскочил и сел. У кровати стоял здоровый солдат с усами и тремя лычками на погонах.

— Прыгай вниз! Быстро оделся и бегом в каптёрку. Минуту даю. Время пошло.

Когда Кантемиров зашёл в каптёрку, там было уже трое: один, самый здоровый, с одной сплошной широкой лычкой, сидел за столом, второй, чернявый и с горбатым носом, прислонился к стеллажам у окна сбоку. Тот, который разбудил пинком, оказался сзади призывника. Каптёра в комнате не было. Тимур оглянулся и только сейчас заметил, что последний был рыжий, даже усы были ярко рыжими. Усатые были все трое. У здоровяка за столом усы немного свисали. А у кавказца были чёрные и пушистые.

«Хохол, рыжий и кавказец. Верняк — все сержанты. Да уж, попал в компанию» — прикинул молодой солдат. Сержант с широкой лычкой посмотрел на рядового с криво пришитыми погонами и медленно произнёс:

— Я замкомвзвода старший сержант Шевченко. А как тебя звать, я даже спрашивать не буду. Потому что ты — салабон. И ты поднял руку на старшего по званию. Ты с первых дней в моём взводе сделал большую ошибку, боец. И тебе пришёл — пиздец!

Стоявший у окна кавказец кивнул и ухмыльнулся. А поселковский парнишка понял, что его сейчас будут банально бить втроём прямо здесь, в каптёрке. И эта экзекуция для местных сержантов — дело будничное и простое. Боксёр прикинул, что окружён с трёх сторон в тесной комнате противниками явно здоровее его. Что он сможет сделать со своими сорока восьми килограммами против трёх здоровяков в ограниченном пространстве? Да и запаса по времени у него уже не было. Опыт поселковских драк подсказывал, что не стоит даже дёргаться. Надо будет просто после первых же ударов постараться упасть на тюки с бельём. Призывник тяжело вздохнул, посмотрел на сложенное постельное бельё, перевёл взгляд на собеседника и постарался также спокойно ответить сержанту:

— А может, один на один? С любым из вас?

Кавказец оторвался от стены и сделал шаг вперёд.

— Мыкола, сматри какиэ призывники борзые пашли, нах. Адын на адын сэржанту прэдлагаэт.

И коротко, без замаха, ударил Тимура сапогом в живот. Резко перехватило дух, в глазах тут же потемнело. Тимур согнулся, развернулся на месте и смог упасть на тюк лицом вниз. Рыжий подскочил ближе, приподнял его за шиворот и отпустил ударом кулака сзади по печени. Кавказец с разворота добавил пяткой в бок. Старший сержант так и остался сидеть за столом, только быстро сказал:

— По голове не бить!

Уже лежачего, пинали ещё с минуту. Парень чувствовал, что бьют вполсилы, без злобы. На посёлке бывало и жестче. Хотя удары сапогами по бокам были резкие и больно отдавались по всему телу. Замкомвзвода поднялся из-за стола.

— Всё, харэ, хлопцы. Поднимите салабона, погутарим трошки.

Солдата резко приподняли (всего-то сорок восемь кг) и усадили на стул. Кантемиров пошатнулся, удержался, упёрся спиной о спинку стула, вытянул согнутые ноги как в перерыве между раундами и часто задышал. Дыхание пришло в норму, но бока сильно болели. «Дня два буду отходить, если не больше, — про себя прикинул боксёр. — Ну, падлы, поймать бы вас по одному на посёлке...»

Шевченко вышел из-за стола, схватил правой рукой рядового за грудки, приподнял и спокойно спросил:

— Ну шо, душара, всё уразумел? Шо, гутарить бум старшему по званию?

Младший по званию посмотрел старшему сержанту в глаза и ответил:

— А то ты сам не знаешь, что я про вас всех сейчас думаю?

Здоровяк только улыбнулся.

— Тю-ю, який борзый хлопец! — И вдруг сказал на чистом русском: — А что, молодой человек, разве мы с вами уже перешли на «ты»?

Поставил Тимура на место, одернул его форму, сделал шаг назад и резко, кулаком правой, со всего размаху ударил его в грудь. Стоявший сзади Рыжий только успел отскочить. Тимур пролетел пару метров, остановился спиной и затылком об сейф и, отключившись, медленно съехал на пол.

Кавказец только сказал:

— Бах, Мыкола! Так и в дысбат можем загрэмэть. Пакалэчишь пацана.

— Такие, блин, живучие, — ответил старший сержант. — Это за земляка моего, за каптёра. Кстати, где он? Ушёл в санчасть и исчез.

И попросил Рыжего:

— Сходи, узнай там, куда он пропал. Рыжий, выходя из каптёрки, отчётливо произнёс:

— Да чмошник твой зёма, в натуре. Гнать такого с каптёрки надо!

Замкомвзвода только тяжело вздохнул, взял графин со стола, набрал в ладошку воды и пару раз плеснул на лицо лежащего солдата. Тимур фыркнул, открыл глаза, перевернулся на живот, вытер рукавом лицо и так остался лежать. Он понимал, что больше уже бить не будут, но так просто не хотел сдаваться. Кавказец снял с вешалки бушлат и сунул пацану под голову. Прошло минут десять, молодой человек полностью пришёл в себя, только сильно болела грудь и немного кружилась голова. Призывник привстал, уселся спиной к сейфу и обвёл взглядом всех присутствующих. Где-то он уже видел эту картину? Хохол спросил:

— Очухался, призывник? Смотри, кому заложишь — мы тебя до своего дембеля чмырить будем. Усекаешь политику партии и правительства? Чего молчишь, салабон?

Новобранец впервые услышал слово «чмырить», но понимал, что оно ничего хорошего для него не сулит. Посмотрел снизу на старшего сержанта и тихо ответил:

— Закладывать — западло.

Тут Шевченко впервые улыбнулся.

— Правильно мыслишь, хлопчик. Вот только в моём взводе больше борзеть не надо.

В каптёрку быстро вошёл взволнованный Рыжий.

— Пиздец, бойцы! ЧП в роте. Дух каптёру челюсть сломал. В двух местах. В санчасти его оставили.

Замкомвзвода удивлённо посмотрел на своего нового подчинённого.

—А с виду не скажешь. Хотя земляку ещё на гражданке челюсть ломали. Сам рассказывал. Видно, дух добавил. Как смог-то, солдат? Каптёр-то здоровей тебя будет.

Тимур встал. Сильно болели бока, и ныла грудь. Но голова пришла в порядок, только во рту всё пересохло. Подошёл к столу, налил себе из графина воды в стакан, залпом выпил и коротко сказал:

— Бокс. КМС.

Старший сержант удивлённо посмотрел на рядового:

— Вот это звиздец! Приплыли. Так это ты, салабон, будешь после присяги в спортроте служить? А почему старшина сегодня только про бегунов сказал? Чего молчал, что боксёр?

Солдат пожал плечами.

— Так никто и не спрашивал. Я же предложил один на один махнуться. Так нет, сразу пиздить начали.

Молчавший до этого Рыжий вдруг протянул руку и сказал:

— Обиды не держи на нас, сам виноват. Как ты ещё из этого говна выкарабкаешься — вот вопрос. Меня Андреем зовут, замкомвзвода — Николай, — показал на кавказца, — а это Георгий.

Тимур представился сам и пожал всем руки. Шевченко опять сел за стол, вытащил снизу огромный кофейник и протянул Кантемирову.

— Всё нормально? Идти сможешь? Иди, умойся и воды набери.

Когда солдат ушёл, Николай обвёл всех тяжёлым взглядом, вздохнул и сказал:

— Мало того, что ЧП в роте, так нам сейчас только разборок с боксёрами не хватало. Они же за своего по-любому впишутся. Гришаня, друг, не в службу, подымись в спортроту, позови Рината на чай. Скажи — я зову. Объясни, что к нам в роту непонятный боксёр попал. Проблемы у него и у нас.

Георгий только улыбнулся, кивнул, взял пилотку и вышел из каптёрки. Рыжий Андрей спросил у Хохла:

— А с зёмой своим, что делать будешь? Говорили же тебе, гнилой он. После сломанной челюсти верняк стуканёт замполиту. Дух-то, кажись, нормальный пацанчик, правильно держится.

Шевченко опять вздохнул.

— Со спортсменами перетрём, пусть сначала пацана пробьют. Кто его знает, что за боксёр такой? Хотя Стасика он, видимо, знатно зацепил. Андрей, у нас булочки остались?

Зашёл Тимур с кофейником. Николай подключил электроприбор, затем открыл сейф, вытащил банку сгущёнки. Андрей принёс кулёк с булочками. Тимура постоянно мучила жажда, есть не хотелось. И клонило ко сну, время было уже к полуночи. Послышались шаги, и в каптёрку вошёл вначале Георгий, за ним невысокий черноволосый крепыш в кедах и синем спортивном костюме. Последним, можно сказать, вплыл, наклонив голову вперёд, громадный парень, стриженный наголо. Одет он был в солдатские штаны и майку, на ногах простые резиновые тапки, но руки были перетянуты боксёрскими бинтами. Великан был весь в поту и тяжело дышал. В каптёрке сразу стало тесно.

«Этот — больше, чем тяж», — едва взглянув, Тимур прикинул вес боксёра.

Гости по очереди поздоровались и обнялись с сержантами. Затем спортсмен в гражданке взглянул на Тимура и сказал сержантам:

— Отрываете нас от тренировок. Скоро чемпионат округа, а вы тут чаи с булочками гоняете. Ещё бы нам картофан предложили. Этот, что ли, боксёр? Чёта ни хрена не похож. «Мухач», что ли? Откуда сам будешь? Почему здесь? Почему сидим перед старшим по званию?

Вопросы сыпались один за другим. Спортсмен замолчал. Молодой солдат так и сидел на корточках между сейфом и стеллажами. Поднялся, вышел в центр комнаты и сказал:

— Я с области, с шахтёрских посёлков. Зовут Тимур Кантемиров, КМС до сорока восьми килограмм. Вчера в зале взвешивался, уже был сорок девять.

— Местная шахтёрская школа бокса, — улыбнулся спортсмен. — А как там Вершок поживает?

— Витя Вершков этой зимой победил кубинца в финале в Болгарии и стал международником (мастер спорта международного класса).

Спортсмен обернулся к здоровяку, который за столом уплетал булочки со сгущёнкой, и коротко сказал:

— Свой!

Затем протянул руку Тимуру:

— Меня зовут Ринат, я из Караганды. Малыша нашего Олегом кличут. Москвич он. Ну, здорово, боксёр!

И крепко обнял Тимура. А тот только успел охнуть. Ринат опустил руки и отошёл от солдата.

— Что с тобой? А ну, расстёгивай гимнастёрку. Снимай майку. Быстро, я сказал, салабон.

Тимур с трудом, медленно снял куртку, майку и остался в одних армейских штанах. Вся грудь, левый бок и спина покрылись красными пятнами от ударов сапогами. Боксёр спортроты привычно осмотрел следы от ударов, затем медленно повернулся к замкомвзвода Николаю и тихо спросил:

— Что за дела, Старый? Это — мой салабон. Это я должен ему «фанеру гнуть». Какого хрена?

Затем резко притянул ладонью за шею молодого солдата к себе и, глядя прямо в глаза, быстро сказал:

— Говори, кто бил? Тимур, если ты мне сейчас начнёшь пиздеть, что ты упал с верхнего яруса кровати прямо на табурет, я тебе нос сломаю. Веришь — нет? Кто из этих сержантов тебя бил?

Всем было видно, как сильно разозлился Ринат. Здоровяк Олег тут же отодвинул стакан с чаем и развернулся на табурете к оппонентам. В тесной каптёрке образовался явный паритет — трое боксёров спортроты против трёх сержантов батальона обеспечения... Кто кого? Тимур обвёл всех взглядом, выдохнул и медленно произнёс:

— Я сегодня ночью во сне упал с верхней кровати прямо на табурет. Ударился сильно. Ничего не сломал. Завтра всё пройдёт.

А Ринат ладонью хлопнул молодого солдата по спине.

— Наш человек! Микола, ну что тут у вас случилось? Давай, Старина, колись.

— Пусть твой боксёр сам всё и расскажет. Молчит как партизан. Представляешь, один на один с нами биться предложил. Ну и поучили его немного жизни армейской. Ринат, он нашему каптёру челюсть сломал. В санчасти сейчас лежит.

Вновь уплетающий булочки москвич Олег усмехнулся и посмотрел на Тимура.

— Вот это уже по-нашему. Давай, говори, что и как было с каптёром? Завтра будешь офицерам лапшу на уши вешать.

Тимур медленно оделся, вздохнул и начал объяснять:

— Каптёр Станислав привёл меня сюда, дал банку ваксы и щётку, показал на сапоги и сказал — надо начистить так, чтобы блестели, как у кота яйца.

Рыжий Андрей тут же нетерпеливо перебил:

— Ну и что тут такого? За что ты ему челюсть-то вывернул?

Ринат прыжком уселся на стол и поднял руку.

— Подожди, кореш! Пусть дальше сам говорит.

Тимур продолжил:

— Банки ваксы только на три пары и один сапог хватило, последний я не успел. Каптёр пришёл, обозлился за ваксу и мне по лицу сапогом заехал. Всю щеку и глаз измазал. Ну, я ему вполсилы «двоечку» в челюсть и отработал.

Тут замкомвзвода посмотрел на своего подчинённого и спросил:

— Подожди, салабон. Не трынди так быстро. Почему четыре пары сапог? Нас же только трое дедов в роте? Откуда четвёртая пара взялась?

Салабон недоуменно пожал плечами.

— Так каптёр свои сапоги снял и в один ряд поставил, а сам в тапках мыться пошёл.

Ринат звонко хлопнул себя по ляжкам и рассмеялся на всю каптёрку.

— Ну, ни фига себе, Старый! Твои молодые уже дают духам свои сапоги чистить и сами же за это в челюсть получают. Что в вашей роте творится, товарищи сержанты? Да у вас тут молодые всей ротой управляют?

Все в каптёрке враз замолчали. Тимур увидел, что слова спортсмена по-настоящему задели сержантов роты. Все трое стояли понурые и недобро переглядывались. Ринат тоже заметил, что немного перегнул.

— Ладно, кореша! Проехали. Сами у себя в роте разберётесь. Давайте сейчас прикинем, что с салабоном делать.

Спортсмен повернулся к рядовому:

— Понимаешь, ты ударил и сломал челюсть ефрейтору, то есть старшему по званию. А это даже не залёт. Это — дисбат! Попал ты по-крупному, Тимурка.

— Так он ещё присяги не принял, — перебил старший сержант. — И в дисбат никак не попадёт.

— Тогда — уголовное дело. И что ещё будет хуже, хрен его знает, — ответил задумчиво боксёр спортроты.

Рядовой Кантемиров устало присел на тюк с бельём, слушал старших и ничего не понимал. Мысли вихрем крутились в голове: «Как же так! Каптёр же первый начал бить меня сапогом по лицу. И не мог я знать, что этому Станиславу уже ломали челюсть на гражданке». Правильно говорил тренер: «Пацаны, берегите честь и челюсть смолоду». Молодой боксёр хорошо знал, что стоит всего один раз сломать человеку челюсть, как потом будет очень легко повторить у него этот перелом. Тимур нутром чувствовал, что только Ринат с Олегом могут ему реально помочь, и с надеждой смотрел на обоих. Но все молчали и только с тоской в глазах рассматривали молодого солдата. Каждый примерял себя к дальнейшей судьбе Тимура. Тут Ринат соскочил со стола, жестом поднял его и спросил:

— Слышь, боксёр, а на ринге тебе, случаем, бровь не рассекали?

Тимур отрицательно покачал головой.

— Вес же лёгкий. Удары слабей. И бровь не рассекали ни разу, и нос с челюстью не ломали. Обошлось.

Ринат улыбнулся и обвёл всех взглядом.

— И это замечательно. Они оба подрались в каптёрке. А первый, конечно, ударил ваш каптёр. Примерно вот так!

И Ринат вдруг резко правой сбоку заехал Тимуру прямо в глаз. В голове вспыхнуло и загудело. Боксёр качнулся, сделал шаг назад, но устоял. Левый глаз стал видеть только лампочку на потолке. Тимур опять опустился на тюки и замотал головой, ничего не понимая. Тут замкомвзвода задумчиво произнёс:

— Так, Ринат, пока усекаю твою мысль. А дальше-то что? Челюсть сломана у каптёра, а не у салабона?

— А призывник никого и не бил, — сказал Ринат. — Он только отталкивался и пытался убежать от вконец озверевшего каптёра, который уже пинал его вовсю ногами. И следы от сапог остались на теле молодого солдата...

Тут все, и даже Тимур, заулыбались. Вконец озверевшим Стасика никто из присутствующих даже представить себе не мог. А вот образ лежащего в санчасти с перебинтованной головой каптёра почему-то легко представлялся всем. Николай только покачал головой.

— Что будем делать со сломанной челюстью?

Ринат успокоил:

— Не ссыте кипятком, коллеги деды. Объясняю на раз: салабон отчаянно пытается выбраться из каптёрки и сильно толкает каптёра в грудь. Каптёр падает и ударяется головой, а конкретно челюстью, об этот красивый металлический шкафчик, — и махнул рукой в сторону сейфа. — Картина маслом! Челюсть у него была уже сломана на гражданке. Много не надо. Все поняли?

И повернулся к Тимуру.

— Слушай внимательно: никаких сержантских сапог не было, ты поссорился с каптёром, он тебя ударил первым и начал пинать. А ты просто хотел убежать из каптёрки. Никаких ударов с твоей стороны. Только толкнул и ушёл. Всё усекаешь, боец?

Тимур кивнул. Спортсмен перевёл взгляд на сержантов.

— А каптёр, братаны, это будет ваша проблема! Базарьте с ним сами, как хотите. Но если он, чмошник, нашего боксёра заложит... — боксёр недобро ухмыльнулся. — Думаю, не надо вам говорить, что мы с ним будем делать примерно раз в неделю. Для начала зачмырим и нассым в сапоги. Затем...

— Я всё понял. Сам с ним погутарю, — перебил Николай, встал из-за стола и подошёл к Ринату. — Мой земляк — мой косяк! Никуда он, на хрен, не денется. Так всё и будет. Я сказал.

— Лады, Микола. Слышь, Старый, я заберу у тебя духа на часок? Сам обратно приведу. Надо ещё раз проинструктировать на завтра. Про жизнь нашу, армейскую, расскажу. Да и просто послушаем его за гражданку и новости боксёрские.

Замкомвзвода только кивнул. На выходе из каптёрки Тимур посмотрел на старшего сержанта и сказал:

— Дуже дякую, добра людына.

У Хохла вытянулось лицо.

— Звидкиля знаеш мою ридну мову?

Призывник улыбнулся и ответил:

— В наших посёлках много украинцев живет. Ещё перед войной по комсомольским путёвкам приехали из Донбасса уральские шахты поднимать. Вот и остались, уже дети выросли. У отца соседи по гаражу — одни украинцы. А у меня друг по технарю — Вовка Андросенко. А сосед по лестничной площадке — Лёнька Понамарчук. Вот так и живём!

Николай только развёл руками.

— Значит, ты мой зёма с Урала будешь!

Все в каптёрке сразу расслабились и рассмеялись. Для всех участников этой встречи появился план выхода из этой ситуёвины. И возможно — без особых потерь...

Втроём со спортсменами Тимур поднялся на последний этаж казармы, который представлял из себя высокий чердак, переоборудованный в спортзал. Повсюду висели боксёрские мешки и груши, в одном углу стоял ринг, а в противоположном были сложены в квадрат маты. Пахло кожей и потом. Тимур перешагнул порог, остановился и вдохнул до боли знакомый запах... Семь лет в боксе — это вам не фунт изюма скушать...

И вдруг у молодого человека после пережитых волнений защипало в глазах, особенно в левом, который уже начал заплывать. Боксёр, сделав вид, что дотронулся до побитого глаза, быстро смахнул слезу. Сзади в спину легонько подтолкнул Олег.

— Да проходи ты, не стесняйся.

— Давай-давай, комсомолец и спортсмен, — добавил, улыбаясь, Ринат. — Родной запах почуял? Сдаётся мне, что ты, Тимур, ещё пару лет в спортзал точно не зайдёшь.

Они прошли в дальний угол, и попали в небольшую комнату, где тоже стояли стол, стулья и небольшой металлический сейф. Но здесь по стенам висели боксёрские перчатки, лапы, скакалки, борцовские куртки и другая спортивная форма. Олег с усмешкой сказал:

— А вот это — наша каптёрка. Присаживайся, сейчас чай организуем.

И так же, как в роте, достал из-под стола электрический чайник, а из сейфа — кружки, ложки, чай в пачке и сахар. Олег на правах хозяина сам пошёл за водой, а Ринат снова уселся прямо на стол.

— Вот сейчас, Тимур, очень внимательно слушай. А потом чаи погоняем, и ты расскажешь нам все новости из боксёрского мира. Олег принёс чайник, подключил и сел за стол. Ринат продолжил:

— Смотри, Тимур, после вечерней проверки ты поругался с каптёром. Кстати, а как ты с ним поссорился?

— Так он ходил и всех молодых в строю сзади по ногам пинал.

— Вот чмошник! — воскликнул Олег. — Только и может сзади салабона ткнуть.

— Подожди, братан, — Ринат опять поднял руку. — Об этом чмыре отдельный базар будет, без Тимура. Так, дальше: каптёр тебя пинает по ногам, ты ему вежливо — запомни, Тимур, — вежливо делаешь замечание. Он тебя хватает и затаскивает в каптёрку, где тут же без слов бьёт тебя в глаз. Кстати, покажи глаз.

Ринат спрыгнул со стола, подвёл Тимура ближе к настольной лампе и оценил свою работу.

— Так, хорошо. В глаза смотреть, салабон! Очень хорошо. Завтра классный синяк будет. Голова не болит?

Тимур вздохнул и посмотрел на боксёра.

— Нет. Плохо вижу только. Да не впервой фингалы получать.

— И то верно, Тимур, — Ринат поднял палец. — Всё для дела, всё для пользы и всё для тебя стараемся. Ещё отблагодаришь потом, на гражданке. Верняк, пересечёмся где-нибудь, если Аллах даст. Дальше пошли: после удара каптёр тебя несколько раз бьёт ногами по корпусу. Тебе удаётся встать, ты толкаешь — запомни, Тимур — только толкаешь каптёра в грудь, он падает в сторону сейфа, а ты убегаешь. Всё! Завтра утром тебя сначала ротный будет спрашивать, пару раз скажи, что ничего не было, ничего не знаешь про каптёра. А потом офицер на тебя насядет. Не бойся, этот бить точно не будет. Может только за шкварник схватить и потрясти немного. Может спиной к стене приложить. Это он любит. Вот тогда и расколись и объясни ротному, как мы договорились. А потом всё повторишь замполиту. А с батей мы сами поговорим. Всё усёк, боец Тимурка?

Тимур слушал внимательно и спросил:

— А зачем мудрить так: вначале молчать, а потом колоться? А кто такой батя?

Олег уже разливал чай по кружкам.

— Батя — это майор Литвиненко, который тебя привёз. А мудрить, как ты сказал, надо. Пусть ротный думает, что сам тебя расколол. Правдивей будет.

— Нормально продумано, — Тимур улыбнулся. — Что, товарищи спортсмены, уже приходилось самим отмазываться?

— Было дело, потом расскажем, — Ринат опять махнул рукой. — Теперь службу просекай: в нашей армии четыре периода службы по шесть месяцев. Первый период в нашей части включает духов и салабонов. Салабон — это ты, Тимур. Все салабоны сейчас находятся в карантине в отдельном взводе вашей роты, это наподобие отстойника для обкатки новобранцев. Там за полтора месяца они проходят курс молодого бойца: учат уставы, осваивают строевой шаг, бегут кросс и стреляют три выстрела из автомата Калашникова. В конце этого курса принимается присяга, и салабоны становятся духами. Тимур, это самая бесправная категория в армии, на которой лежит вся грязная работа по службе. Духи заправляют дедам кровати, подшивают ХБ или ПШ и чистят их сапоги. Но только старослужащим. За духами смотрят молодые, которые уже отслужили полгода. Некоторые из них становятся ефрейторами и младшими сержантами. Молодые напрямую воспитывают духов и обучают их службе. После года службы ты уже черпак. Черпаки живут почти без напрягов и только следят за молодыми. Последние полгода службы — деды. Это самая полновластная структура! Если дедам что-нибудь не нравится в поведении духов, они сами об них редко когда руки марают. Деды вставляют черпакам, а те уже через молодых разбираются с духами. Иначе говоря, военнослужащий имеет тем больше прав и тем меньше обязанностей, чем больше он служит. Как говорится: «Полгода — бегом, полгода — пешком, полгода — сидя, полгода — лёжа».

Ринат уже ходил по каптёрке.

— Твой случай, Тимур, исключение из общих правил. Ты не только оказался борзым духом, но и принёс ЧП в роту. С завтрашнего дня плохо будет всем: перечисленным солдатам, сержантам и даже офицерам роты. Поэтому деды решили сами разобраться с тобой. Главное сейчас, Тимур, под уголовное дело не попасть. ЧП в батальоне никому не нужно. И если всё пройдёт, как мы договорились, считай, что тебе крупно повезло в жизни. Дело замнут, а тебя, скорей всего, отправят служить в другую часть.

Олег уже разлил чай по кружкам и вдруг сказал, улыбаясь:

— Остывает. Ну, вот надо же, блин! Я, черпак, и чай салабону наливаю. Кто бы мог подумать.

Ринат рассмеялся.

— Смотри, Тимур, потом в войсках не хвастайся тем, что только для тебя дед с черпаком стол накрывали. Никто не поймёт. Всё понял про службу?

Тимур кивнул, глотнул крепкого чая и спросил старослужащих:

— А кто такой ЧМО? И что означает «чмырить»?

— Как бы тебе, прослужившему всего один день популярно объяснить-то? — Ринат задумчиво застыл с кружкой в руке. — ЧМО — это человек морально опущенный.

— Как на зоне, что ли?

— Это — крайняк! Чмошник, он же чухан, он же чмырь, он же чушок — это небритый, немытый солдат в грязной форме, постоянно вкалывающий за других. Всегда готовый питаться объедками и вечно в нарядах. Чмошник после первого же тычка валится на пол и плачет. В войсках бытует мнение, что в армии чмошники в основном получаются из москвичей или интеллигентов. Вот сидит за столом простой паренёк Олежка родом из города-героя Москвы, между прочим — столицы нашей Родины. Тимур, ты можешь про него сказать, что он ЧМО?

Тимур с интересом взглянул на живой пример градации солдат в Советской Армии. Москвич Олег только задумчиво разглядывая свои кулаки на столе размером с электрический чайник. Тимур быстро прикинул силу удара этого «простого паренька», помноженную на технику боксёра, и тут же отрицательно закачал головой.

— Продолжаем дальше наши сравнения! — Ринат вновь заходил по комнате. — Твой заместитель командира взвода старший сержант Николай Шевченко до армии, у себя на Украине окончил сельскохозяйственный институт. А я вот закончил педагогический. Да, Тимур, нам уже за двадцать лет. И мы служим только полтора года. Так получилось! Мы с ним друзья и вроде как местная «интеллиххенция», понимаешь. А тебя мы просто на понт брали. И ты — молоток! Вот и ответь нам теперь, правильный боец Тимурка, мы с твоим замкомвзвода похожи на чушков или чмырей?

— Совсем не похожи! — бодро сказал Тимур и подумал: «Так вот откуда привычка руку поднимать и лекцию читать. Наверное, Ринат после армии тренером или учителем физкультуры будет».

— И это правильно, солдат! В каждом человеке должен быть стержень. Каждый солдат должен уважать сам себя. И не важно, откуда ты родом: из Москвы, Украины, Казахстана или других мест. Если есть у тебя стержень, значит ты бурый, или пофигист. Если нет стержня — ты ЧМО. Если просто половинка на половинку - ты середнячок.

Ринат промочил горло чаем и продолжил:

— Теперь на твоём примере: был бы ты сегодня простой салабон, совсем не боксёр, вышел бы из каптёрки, размазывая ваксу и слёзы на лице — первый маленький шажок стать чмырём. Побежал бы жаловаться офицерам — большой шаг буквально через день оказаться чуханом. Видишь, Тимур, как легко зачмыреть в армии?

— Закладывать — западло, — молодой солдат повторил прописную истину.

— Верной дорогой идёшь, товарищ! Но это не означает, что ты в дальнейшей службе должен ломать челюсти направо и налево. Бить — в самом крайнем случае. Особенно старшего по сроку службы и званию. Старший всегда прав! В нашем случае каптёр оказался совсем не прав, приписав себе привилегии дедов. А со своим периодом службы — только ответ ударом на удар. У тебя это хорошо получается. Слабых не обижать, ткнуть лишний раз чухана и без тебя найдутся охотники. Поверь на слово. Хотя бы этим себя не унижай. Да и вписываться лишний раз за чмыря тоже не стоит. Всё понял?

Тимур кивнул головой. Ринат допил чай.

— Дальше поехали! Тимур, всегда следи за своей формой. Форма должна быть всегда чистой и выглаженной, где бы ты ни был. На грязных работах дают подменку. В армии всегда встречают по одёжке. А уж провожают по такой одёжке! Ладно, это тебе ещё рано знать. Солдат, меньше спи и меньше ешь, но форму свою постирай, высуши и погладь. Особенно береги ноги: сапоги и портянки должны быть всегда сухие. Усёк, боец? Дальше: не ищи лёгкой службы, но если есть возможность сачкануть — вальтуй! Никогда не ешь в одиночку или «спрятавшись под одеялом». Делись со всеми. Не ешь из грязной посуды или немытыми руками. Научись искусству быстрого поглощения пищи. Офицерам особо не доверяй, у них в армии свои задачи. Постарайся быстро запомнить должности и фамилии своих сержантов и офицеров. Присмотрись к их характерам, все мы люди разные. Никогда с ними не спорь! Вот такая, Тимурка, вкратце тебе наша армейская «се ля ви».

Тимур вздохнул. Он уже начал уставать от этой лекции. Но, в первый же день столкнувшись с суровой реальностью армейской жизни, молодой солдат Кантемиров хорошо понимал, что от усвоения этих азов службы зависит вся его дальнейшая судьба в армии. Вдруг в каптёрку один за другим зашли два совершенно одинаковых коренастых солдата. Тимур помотал головой и подумал, что от усталости и от удара Рината у него уже двоится в голове. Ринат с Олегом рассмеялись от произведённого эффекта. Один из вошедших улыбнулся и спросил:

— Этот, что ли, салабон каптёру челюсть сломал?

— Вот и полетела слава по батальону впереди нашего героя, — кивнул головой Ринат и повернулся к Тимуру. — Знакомься, это наши братья-дзюдоисты Хлебодаровы: Пётр и Павел. Оба КМС.

Тимур встал, представился и пожал борцам руки. Оба с одинаковой кошачьей грацией прошли к столу. И только сейчас Тимур заметил, что у одного было три лычки на погоне, а у второго только две. Один из братьев хлебнул предложенный чай и весело спросил:

— Боксёр, ну как там сейчас на гражданке?

Теперь пришла пора Тимуру рассказывать. Призывник поделился всеми новостями, которые знал сам и которые успел прочитать в спортивных газетах и журналах. Рассказал братьям-близнецам о борцах из области, с которыми часто пересекался на спортивной базе «Юность». Затем вспомнил свою историю о последних соревнованиях на всесоюзном турнире по боксу в Самарканде, где они вчетвером с Урала подрались на рынке с местными продавцами. В Самарканде одновременно проходил турнир по боксу имени местного лётчика, дважды Героя Советского Союза (фамилию Тимур уже подзабыл), и были выступления приезжего цирка. Боксёры, одетые в синие спортивные костюмы и старые красные боксёрки (высший шик в шахтёрских посёлках), пошли на рынок за дынями после вечерней тренировки. Вечером жара немного спала. Но всё равно в этом старом городе было душно и пыльно. Торговля уже закрывалась, часть лотков пустовали, а молодые торговцы стояли группами по три-пять человек. Из одной группы раздался смех, на боксёров стали показывать пальцами и обзывать клоунами. Тут Тимур встряхнулся, дотронулся до подбитого глаза и уже возбуждённо продолжил рассказ:

— Пацаны, я первый раз в жизни видел обдолбанных парней. Не пьяных, а именно обкуренных. Ладно бы просто смеялись и обзывали. Хрен с ними! Парни стали материться по-русски. А один из них, самый толстый, сказал, показывая на нас пальцем: «Пидарасы». Ну, кто из нормальных пацанов такое выдержит?

Олег с Ринатом и братья-борцы слушали внимательно и только покачали головой. Тимур ещё больше воодушевился:

— Были два международника — Витя Вершков и Петя Галкин (кстати, чемпион Союза), мастер спорта Серёга Рыжиков и я, самый лёгкий. Драки не хотели. В чужом городе, да ещё при такой жаре! Просто Вершок очень аккуратно ответил тому здоровяку на оскорбление. Узбек как стоял, так и медленно присел на жопу с удивлёнными глазами.

Боксёры с пониманием заулыбались. Ринат добавил:

— Вершок — классный боксёр, на сборах пересекались.

Тимур продолжил:

— Местные начали нас окружать, а из-под прилавков вдруг стала выскакивать подмога. Торговцы там уже спать ложились. Ну и понеслась карусель! Старшие втроём по кругу встали, а я по центру, чтобы со спины не прыгнули. Успели ещё где-то пятерых отщёлкать, как менты местные прикатили. Торговцы о чём-то погалдели с ними, нас в «луноход» — и в отдел, в цугундер. Но тренера быстро приехали. И наши, и организаторы турнира. Та ещё мафия, блин! В итоге договорились, что никакого дела не будет. И… никто из наших не попадает в финал.

— Вот с-с-суки! — Ринат опять вскочил и начал ходить по комнате. — Я сам не русский. Чистокровный казах. Но как я не люблю этих узбеков. Та ещё мафия!

Тимур хотел спросить у Рината про «вечную дружбу народов», но передумал. И так было слишком много вопросов и ответов за один вечер, да и со сном становилось всё трудней бороться. Ринат посмотрел на него, всё понял и отвёл его в расположение роты, а сам зашёл в каптёрку к сержантам. Тимур уснул мгновенно...

Утром прозвучала команда «Рота, подъём!» Призывники вскочили с кроватей и начали быстро одеваться и строиться. Затем прозвучала команда: «Отбой» Все опять разделись и улеглись. И так повторилось несколько раз.

У Тимура глаз совсем затёк, а тело ныло после вчерашних ударов. Ещё он обратил внимание, что все молодые солдаты взвода его сторонятся, а вчерашние приятели легкоатлеты даже стараются не смотреть в его сторону. «Ну и фиг с вами» — подумал боксёр, умываясь спокойно один за раковиной. Также, рядом умывался младший сержант Смирнов. В остальных местах для умывания теснились и толкались по двое и по трое остальные солдаты взвода, стараясь успеть привести себя в порядок до построения.

После завтрака всё произошло так, как сказал Ринат. Тимур видел, как по расположению роты быстро прошли два офицера. Потом раздалась команда дневального: «Все сержанты — к командиру роты!» Через полчаса дневальный прокричал: «Рядовой Кантемиров — к командиру роты!» Тимур быстро подошёл к большому зеркалу в коридоре, как мог, поправил форму и постучал в дверь с табличкой: «Командир роты капитан Нелюбов». Немного подождал, зашёл в комнату и спросил:

— Можно, товарищ капитан?

В комнате находились два офицера: один постарше, с четырьмя звёздочками на погонах и с залысиной, сидел за столом, второй, высокий и молодой, стоял у окна. Молодой тут же сказал:

— Можно — Машку за ляжку. А в армии — разрешите!

Капитан только махнул рукой, приглашая пройти в кабинет. Затем вышел из-за стола и оказался ростом чуть выше Тимура, но шире его практически в два раза и с мощной шеей.

«Штангист или борец?» — успел подумать Тимур.

Ротный внимательно разглядел синяк под глазом у своего солдата и попросил молодого офицера:

— Товарищ лейтенант, оставьте, пожалуйста, нас вдвоём с рядовым. Мы с ним сейчас по душам поговорим. И Кантемиров мне расскажет всё, что сегодня ночью произошло в моей роте. Ведь так, призывник?

— Я сегодня ночью с кровати упал. Прямо на табурет, — с готовностью ответил Тимур. — Ушибся немного, ничего страшного, всё пройдёт.

— Одно и то же! Как дети малые, — выходя из кабинета, произнёс лейтенант.

Тимур с ротным остались в кабинете вдвоём. Офицер подошёл вплотную и резко выкрикнул:

— Вот и я говорю: детсад! Откуда синяк под глазом, солдат? Кто тебя бил этой ночью?

Тимур хотел сделать шаг назад, но капитан схватил его за шиворот, притянул к себе и одной правой приподнял над полом. Тимур смог только вдохнуть, дыханье опять перехватило. Тимур закашлял. Ротный поставил его на пол.

— Так, солдат. Снимай быстро гимнастёрку и майку.

«И что их всех постоянно меня раздевать тянет» — думал Тимур, аккуратно складывая на стул форму. Вся грудь, и особенно правый бок, были в синяках.

— Упал, значит? С кровати прямо на табурет, говоришь? — ротный посмотрел в глаза Тимуру. — А вот каптёр со сломанной челюстью сейчас в санчасти лежит. Что скажешь?

И Тимур, следуя чётким инструкциям спортсменов, выдал капитану свою версию событий, случившихся этой ночью. Ротный задумался.

— Ладно слагаешь, призывник. Сейчас с каптёром поговорю, а ты — никуда из расположения роты. Сержантам и дежурному я скажу. Точно ничего не болит? Может, со мной в санчасть сходишь? Пусть фельдшер проверит.

Тимур отрицательно закачал головой и оделся. Они вместе вышли из кабинета. Ротный подвёл его к новому дежурному по роте.

— Акульшин, этого призывника никуда из расположения не выпускать! Никаких занятий на сегодня. Сержантам скажи — мой приказ!

Капитан ушёл. Тимур остался стоять рядом с дежурным, который вдруг тихо произнёс:

— Солдат, быстро, за мной, шагом марш в бытовку.

И пошёл, не оборачиваясь в направлении каптёрки. Тимур уже знал, что рядом с каптёркой находится бытовка, где стояли столы для глажки формы и табуреты.

«Опять, что ли, бить будут? — с тоской подумал Тимур и оценивающе посмотрел на спортивного сержанта. — Вроде не должны. Ринат говорил, что больше точно никто не дёрнется. Хотя кто его знает, эти младшие сержанты одного призыва с каптёром. Могут запросто вписаться за своего кореша и дать ответку»

Боксёр отстал от сержанта на расстояние удара и с опаской зашёл вслед за ним в бытовку. В помещении больше никого не было. Сержант обернулся и спокойно протянул руку.

— Не бойся, солдат. Давай краба. Тебя как зовут?

Ничего не понимающий призывник представился и пожал ладонь.

— Спасибо тебе, Тимур, от молодых сержантов роты за челюсть каптёра. Классно ты его сделал. Чмошник он конкретный! Он вместе с нами полгода назад призвался, каптёром стал только благодаря земляку своему Шевченко. И думал, что стал круче всех.

— Так это. Каптёр сам об сейф ударился головой, — присаживаясь на табурет, доверительно сообщил рядовой и, немного подумав, добавил: — А челюсть ему ещё на гражданке ломали.

— Не бзди, боец! Мы всё знаем. Никто тебя закладывать не собирается. Мы ему сами хотели «тёмную» сделать сразу после дембеля его земляка замкомвзвода. Да вот ты опередил нас. Думаю, выкинут его с каптёрки. А может, и с батальона куда подальше отправят.

Дежурный присел рядом.

— Меня зовут Саня Акульшин. Тимур, слушай сюда: не вздумай дёргать сейчас из части. Мы знаем, что ты местный пацан, недалеко живёшь. Ещё хуже себе сделаешь.

— Даже в мыслях не было, — удивился молодой солдат. — Да и куда я побегу? Домой? Отец меня сам прибьёт, нафиг! Да весь посёлок смеяться будет. Скажут, в первый же день службы пиздюлей получил, зассал и смылся. Всю жизнь потом от позора не отмоешься.

— Вот это правильно! Может чего надо сейчас? Спрашивай.

Кантемиров показал на свою форму.

— Мне бы утюг, форму погладить. А то выгляжу как ЧМО.

Акульшин взглянул на новобранца.

— Для духа нормально выглядишь. Но погладить хэбэшку не мешает. Да и погоны заново надо перешить. Криво сидят. Перешей вначале, потом погладишь куртку и штаны. Давай покажу.

Сержант, уже подробней, рассказал, как пришивать погоны относительно шва на рукаве куртки. Затем объяснил, как удобней и быстрей выгладить форму. И в самом конце этого урока показал на своём примере, как надо начищать сапоги, чтобы они «блестели, как у кота яйца».

Тимур только закончил начищать свои сапоги, оделся в выглаженную форму, как его опять вызвали к командиру роты. Ротный с удивлением посмотрел на изменившийся внешний вид молодого солдата. Одобряюще хмыкнул, дал чистый лист бумаги и сказал:

— Давай, призывник, садись за стол и пиши всё, как было. Уточняю — как ты мне рассказывал. Может быть, ты и вообще не при делах. Но, солдат, совсем невиноватых в нашей армии просто не бывает. Усекаешь?

Кантемиров вздохнул и вспомнил, как совсем недавно, на гражданке, уже приходилось описывать свои поступки. Написал всё быстро, чётко следуя инструкции спортсменов. И опять всё объяснение вошло в одну страницу. Капитан взял исписанный лист, внимательно прочитал. Затем сравнил с другим объяснением, лежащим на столе, и даже улыбнулся.

— Ладно! Я даже знать не хочу, что этой ночью на самом деле произошло в каптёрке. Но вы с каптёром очень уж складно всё поёте. Остальные тоже. Сейчас идём к замполиту батальона, и если ты всё повторишь майору так же, как здесь написал, считай, что тебе сегодня очень повезло. Усекаешь, солдат?

Рядовой молча кивнул, и они вдвоём вышли из расположения роты. Штаб батальона находился в отдельном здании. Ротный зашёл первый в кабинет и доложил:

— Товарищ майор, командир третьей роты капитан Нелюбов с призывником Кантемировым по Вашему приказанию прибыл!

Рядовой стоял за широкой спиной капитана и не знал, что ему говорить. Но на всякий случай встал но стойке «смирно», как показывали ещё вчера на плацу. Замполит поднялся, поздоровался за руку с ротным и сказал:

— Ну, показывай своего «героя сегодняшней ночи». Весь батальон с утра гудит. Призывник челюсть каптёру сломал! Объяснения у всех взял?

Нелюбов положил на стол пачку листов.

«Ни фига себе, — подумал Тимур. — Когда успел?»

Майор посмотрел на Кантемирова и, надев очки, стал внимательно читать объяснения. Ротный с призывником застыли молча. Минут через пятнадцать замполит поднял глаза от исписанных листов и сказал:

— Подрались, значит. И первым молодого солдата ударил каптёр. А потом сам при падении ударился головой об сейф? Я так и предполагал.

Затем офицер ласково посмотрел на новобранца.

— Надеюсь, товарищ призывник, вы понимаете, что командование батальона не может оставить эту обоюдную драку без наказания?

Тимур, конечно, всё понимал и снова молча кивнул.

— Вот и хорошо, - протянул майор.

И обратился к ротному:

— Мы уже всё обсудили с комбатом и начальником штаба. Есть решение отправить обоих хулиганов дослуживать в Еланскую учебную дивизию. Но, конечно, в разные части: ефрейтора Нетребко разжаловать до рядового — и в танковый учебный полк, а призывника Кантемирова — в мотострелковый.

Призывник тут же представил себя бегущим по полю с автоматом и в каске на голове, а каптёра — сидящим на броне движущегося танка. И остался сильно огорчён таким несправедливым армейским распределением. Но молодой защитник Родины уже знал, что «обязан стойко переносить тяготы и лишения воинской службы» и, конечно же, промолчал...

Вечером, после ужина, в роту спустились Ринат с Олегом и прошли в каптёрку. Затем дневальный вызвал рядового Кантемирова к сержантам. В каптёрке собралась та же компания. Тимур поздоровался со всеми, подробно рассказал все события прошедшего дня и добавил:

— Нас обоих с каптёром переводят служить в какую-то учебную часть. Меня уже завтра утром, сегодня ещё форму выдали и сухпай на сутки. Вот только название части забыл. Что-то с елью связано...

— Елань! — тут же ответил замкомвзвода Шевченко. — Сам не был, но говорят, гиблые места. И курсантов там дрючат по полной программе.

— Да и ладно! — Ринат хлопнул по плечу боксёра. — Это лучше, чем дисбат или зона. Не пропадёшь! Пацанчик ты правильный, так и держись до дембеля.

Тимур попрощался со всеми и пошёл впервые в жизни укладывать свой армейский вещевой мешок. После разговора с сержантами и спортсменами служить стало легче, даже немного веселей. Появилась надежда... Жаль только, что с товарищем детства так и не удалось встретиться.

Ровно через сутки молодой солдат оказался в четвёртой учебной роте мотострелкового полка Еланской учебной дивизии. Вот так и закончилась спортивная карьера начинающего боксёра. Эти два удара в челюсть каптёра полностью изменят судьбу молодого человека. Предчувствия не обманули Тимура. И сон на призывном пункте оказался вещим. А улыбнулась ли новобранцу армейская фортуна в момент ответной «двоечки» ефрейтору — покажет время.

Через полгода оператор-наводчик БМП-2, рядовой Кантемиров прибудет в Группу Советских войск в Германии. И ещё через полгода получит звание прапорщика Советской Армии и должность начальника войскового стрельбища Помсен в 67-м гвардейском мотострелковом полку.