Кто ты?

12

Она не приходила в себя уже два дня. За это время Янус успел на полном серьезе запастись осиновым колом и серебряными пулями. Слуг он распустил, честно выдав жалование за отработанные на этой неделе дни. Лексий, потрясенный всем случившимся, пытался предложить свою помощь, но Диреку удалось отвязаться и от него. Заходила Дарья, принесла корзинку пирожков с мясом (их потом с большим удовольствием слопала Лиса), посмотрела грустно и ничего говорить не стала. Янус почувствовал к ней огромную благодарность за это молчание.

Больше чужого внимания к их дому его тяготила мысль о Вире. Девушке, которая умерла и… А что "и"? Слова-то такого нет, чтобы описать произошедшее… Или ничего и не было? Она ведь ведьма. Могла глаза отвести, морок напустить или что там еще они могут?

А если и не она это вовсе? Не зря же людьми страшилки про упырей всяких придуманы. Как известно, в любой сказке есть доля правды…

Янус посмотрел на Алису, уплетающую пирожки, и решил заточить осиновый кол поострее. На всякий случай.

Третий раз в своей жизни она просыпалась с чувством дикого голода. И холода. Первым ощущением было — одежда на месте, но насквозь мокрая от пота. Или дождя? Где она вообще? Девушка открыла глаза и увидела белый потолок с щербинками.

"Как будто дома оказалась" — расслабленно подумала она. — "И все опять хорошо…" Дома…

Так она и вправду дома! Не то, чтобы совсем, но в очень знакомом и даже почти любимом месте!

Вира распахнула глаза и увидела наконец человека в кресле, наставившего на нее ствол. "Кажется, мы поменялись ролями".

Дирек выглядел ужасно. Осунувшийся, сверлящий ее злым недоверчивым взглядом, он был сейчас как никогда похож на тех, из допросной комнаты.

Вира молчала. Что она могла сказать? Извини? Я не стала бы стрелять? Она ведь и сама не знает, спустила ли бы она курок, если б знала, что Янус выстрелит. Наверно, да.

Только стрелял в нее не Дирек.

Девушка кашлянула, прочищая горло. Офицер заговаривать не спешил, только следил за ней немигающим взглядом, словно пес, поймавший вора в хозяйском доме. Ведьме вдруг показалось, что стоит ей сделать одно неверное движение — и ее просто порвут на части.

А у нее осталась последняя жизнь.

— Как там Лизонька? — непривычно развязно начала она. — Премию получила?

Воспитательница. Больше некому было ее сдать. Алису, как ребенка, тянет ко всему "чудесному" и потустороннему, а Дирек…не мог. Елизавета же была близка к хозяевам и могла что-то услышать краем уха. Вира думала, что уловки девушки — просто следствие влюбленности в нанимателя, но теперь осознала, что та на самом деле искала себе место под солнцем.

— Что молчишь? — она хотела приподняться, но поняла, что руки у нее связаны, и хрипло рассмеялась. Неестественно. Картонно.

— Ты мертва.

Голос у Януса был чужим. Пистолет он не опустил и следил за каждым ее движением так, словно от этого зависела его жизнь. Наверно, он так и думает.

Как будто, если бы у ведьм (тем более самоучек) были такие силы, как им приписывают, кто-то смог бы их поймать.

— Боишься?

Вире вдруг захотелось дернуться, поймать пулю и закончить этот кошмар, начавшийся больше трех месяцев назад. Но она подавила это желание.

— Нет, — ответил, подумав, Дирек, но пистолет не убрал.

— И что дальше?

Он пожал плечами.

— Объясни, почему жива. И жива ли.

— Слышал выражение: у кошек девять жизней? У ведьм тоже. Просто часто их или закапывают, где они задыхаются раз за разом до окончательной смерти, или сжигают, и тогда ведьма…ну, как бы заново появляется в случайном месте. Или не случайном, не знаю, никто особо изучением этого вопроса не занимался.

— Медальон твой? Он к этому причастен?

— Да. Можно сделать…как бы якорь. И тогда возвращаться в мир ведьма будет там, где находится этот предмет. Главное, спрятать хорошо.

— Так ты появилась в закрытом склепе?

— Да. Только медальон там оказался случайно.

Офицер устало потер свободной рукой лоб.

— То есть ты живая?

— Руки по крайней мере болят очень реалистично, — усмехнулась ведьма.

Янус задумался. Пистолет он наконец опустил, но доброты в его взгляде не прибавилось.

— Так есть ты просто хотела забрать свой якорь?

— Да.

— А дальше что?

— Уйти.

— Куда?

— На север. Подальше. — Вира смутилась, но все же добавила: — В Дикие земли.

Дирек удивленно приподнял брови.

— Куда-куда? Да ты в своем уме?

Он так привычно принялся попрекать ее за беспечность, что Вира чуть ли не расплакалась. Янус заметил выражение ее лица и резко осекся.

— Ты опять похожа на скелет, — пробурчал он недовольно.

— Издержки…ситуации.

Они отвели друг от друга глаза и замолчали. Обоим хотелось поскорее закончить разговор, вот только как?

— Руки болят, — сказала наконец ведьма. Янус покосился на нее с подозрением. Вира отвернулась. Вдруг опять вспомнилась допросная…

Он подошел так неслышно, что она испуганно вздрогнула, когда его ладони коснулись кожи.

— Не глупи, ладно?

Она промычала что-то согласное.

Когда дверь за его спиной захлопнулась, ведьма наконец расплакалась.

В коридоре долго чем-то гремели, потом под дверь закатилась праздничная монетка. Не прошло и секунды, как Алиса с независимым видом зашла в комнату и молча принялась как будто бы искать пропажу. Глаза ее тем не менее то и дело возвращались к кровати, на которой лежала Вира.

— Не боишься? — спросила девушка и сделала резкое движение. Лиса взвизгнула и отпрыгнула в сторону выхода. Ведьма, едва не свалившаяся с кровати, обессиленно откинулась на подушки.

— Прости. Не смогла удержаться, чтоб тебя не поддразнить.

Алиса огляделась в поисках оружия.

— Зря я осиновый кол не взяла, — сказала она, обращаясь к подсвечнику.

— Зря, — согласилась Вира и раскашлялась. Дочка Дирека сделала пару незаметных шагов к кровати.

— Отец-то знает, где ты?

Девочка насупилась. Ага, значит, не знает.

— Надо было спросить разрешения. Может, я превратилась в злобного монстра, питающегося излишне любопытными посетителями.

— Он бы не разрешил. А монстра он убил бы!

Только ребенок может с такой справедливой верой кричать слово "убил бы". У взрослых все как-то сложнее.

Вира вздохнула. Она давно уже перестала делить мир на черное и белое. Алисе то же со временем предстоит увидеть в жизни гораздо больше, чем два контрастных цвета. Но знание это придет к ней не сразу.

— Зачем пришла?

— Не к тебе!

— А, ну тогда я спать.

Ведьма отвернулась к стене и прикрыла глаза. Пару минут ничего не происходило, потом она почувствовала, как в шею чем-то ткнули. Вира ойкнула и обернулась.

Алиса держала в руках серебряную вилку.

— Хорошо, что не нож, — вслух порадовалась девушка. Глаза ребенка зажглись азартом естествоиспытателя, и ведьма тут же пожалела о сказанном.

— Алиса, — спросила она очень серьезно. — Скажи, зачем ты пришла?

Девочка посмотрела на нее исподлобья.

— Ты выстрелила бы в папу? Только честно говори! — в ее сторону угрожающе ткнули вилкой.

Вира ответила честно.

— Не знаю. Если бы он нажал на курок, возможно, я сделала бы тоже самое.

На лице ребенка сменили друг друга недоверие, злость, разочарование. Ведьма, внимательно следившая за девочкой, ощутила физическую боль от этого калейдоскопа эмоций.

— Ненавижу тебя! — заявила дочь Дирека и выбежала из комнаты, забыв про монету.

И Вира в это мгновение тоже себя ненавидела.

Янус, принесший ей обед, был хмур. От него пахло дымом.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила ведьма и тут же прикусила язык. Мужчина посмотрел на нее устало.

— Нет. Оказывается, без слуг с домом сладить довольно тяжело.

Осмелевшая Вира опять принюхалась.

— Пахнет дымом.

Неужто сгорел сарай? Или, не дай Отец, амбар?

Дирек понюхал рукав запыленной рубашки, горестно вздохнул.

— Сжигал сегодня, — пояснил он. — Тебя.

Вира вздрогнула и отстранилась от мужчины с подносом. Вдруг стало жарко, словно она находилась в чересчур натопленной бане. Или кузнице. Или…

— Вира?

Чужие, старые, усердно забытые голоса звучали в голове, перебивая Дирека. Она зажала уши. Не слышать. Не слышать. Не слышать. Ничего этого нет! Это прошлое, забытое, это вообще не ее! Когда-нибудь это ее отпустит!

Выплеснутая в лицо вода привела девушку в чувство. Ведьма провела ладонями по лицу, словно умываясь, потом выхватила из рук офицера графин и вылила остатки воды себе на голову. Янус смотрел на это с нескрываемым удивлением.

— Все в порядке? — спросил он, когда пустой графин вернули ему в руки.

— Да. Все хорошо. Замечательно.

Она устало откинулась на мокрые подушки. Мужчина поставил поднос на прикроватный столик.

— Пришлось закалывать свинью, — пожаловался он. — Как вы думаете, ее останки будут похожи на человеческие?

Опять "вы"?

— Представления не имею. Видеть, как горят свиньи, мне не приходилось.

— А как горят люди?

Вире захотелось его ударить. Наотмашь. Потому что ей было больно. И это делал он. Потому что тон у него был строгий, а голос чужой и…

Она всхлипнула. Не сдержалась. Дирек нахмурился.

— Прости, — он протянул ей платок, — Я сказал, не подумав. Виноват.

Она с чувством высморкалась в белую ткань и вернула ее владельцу. Янус осторожно положил платок на поднос.

— Э…можешь оставить себе.

То есть теперь "ты"?

— Определитесь, ваше благородие. Ты или вы.

Офицер пожал плечами.

— Зависит от обстоятельств.

Он хотел сказать "от тебя", но почему-то в последний миг передумал.

Вира понятливо кивнула, хотя ничего не поняла. Обстоятельства — вещь размытая. Причислить к ним можно что угодно.

Дирек немного помолчал, потом встал, кивнул в сторону подноса.

— Ну, ты ешь. Поправляйся. Набирайся сил.

Мужчина вышел, сочтя разговор оконченным, и ведьма осталась наедине со своими страхами и сожалениями.

— Она злая? — Алиса, пользуясь отсутствием воспитательницы, ела кашу, громко стуча ложкой по тарелке и чуть ли не руками подпихивая в рот куски мяса.

— Не думаю, — Дирек с сомнением ковырял в тарелке то, что приготовила на ужин его дочь. — Злая бы не стала нам помогать в лесу. И еще в некоторых вопросах. Наверно, она просто очень боится, что ее выдадут. Как видишь, небезосновательно.

— Ты, что, ее уже простил? — возмутился ребенок.

— За что?

— Она в тебя стреляла!

— Наставила пистолет. Это разные вещи. Знаешь, каждая кухарка берет несколько раз в день в руки нож. Но не каждая способна воткнуть его в человека. Я даже лет семь назад знал одну, которая и курицу-то сама не могла зарезать. Смешная была девчонка…

— И что? — полюбопытствовала девочка. — Ее выгнали?

— Нет, — Янус тепло улыбнулся. — Она дочерью хозяина постоялого двора была, кто ж ее выгонит из собственного дома? Нанял он ей помощницу, которая всю грязную работу выполняла. Чернорабочей девке всяко меньше платить, чем наемной кухарке.

Алиса, не особо разбирающаяся в торговле и всем, с ней связанным, пробурчала что-то нечленораздельное.

— А почему ты спрашиваешь? — поинтересовался офицер. Его дочь нахмурилась.

— Ты мне к ней ходить запретил. А сам таскаешься. Если плохая — зачем туда ходишь? А если нет — почему мне нельзя? А вообще, — она вгрызлась в краюшку хлеба, — надо ее выгнать!

Дирек очень удивился этой реплике дочери. Жестокосердием его ребенок никогда не страдал, а тут вдруг такое…

— Почему?

— Не нужны нам тут убийцы!

— Ты сидишь сейчас с ним за одним столом, — изменившимся тоном отрезал офицер. Девочка притихла.

— Ты…

— Я убивал, Лиса, и тебе этот факт прекрасно известен. И еще одно: если будет нужно, я убью еще. Понятно?

Алиса кивнула и замолкла. Завершали ужин они в молчании.

Каждый думал о своем.

Неожиданный посетитель заявился к обеду.

Лексий переминался с ноги на ногу. Вид у него был чрезвычайно понурый.

— Я….это…

Он замолк, страдальчески хмуря брови.

— Я отпустил всех слуг на две недели.

Секретарь посмотрел на непреклонное лицо Дирека, кивнул, опустил взгляд в землю.

— Это… Знаю…Ваше благородие…

Правильное обращение резануло слух так, что Янус скривился. И вдруг понял, что его жизнь изменилась раз и навсегда. Понял именно в этот момент, когда бесцеремонный парень, по сути мальчишка еще, обратился к нему по статусу.

— А Вира…она правда…ну…

— Ведьма?

— Она мне говорила…а я не поверил. Посмеялся. Другом ее назвал…

Из его рта шел пар. А Янус вспоминал, как клубился туман у нее под пальцами, когда она лечила исполосованную спину. И захотелось вдруг этого парня ударить…

И себя тоже.

— Только…знаете… Она же хорошая! Как же так?!

Лексий захлюпал носом.

— Заходи, чаю попьешь, — посторонился Дирек, чувствуя, что в этот раз этого посетителя ему не отделаться.

Лексий прошмыгнул в приоткрытую дверь.

— Елизавета теперь компаньонка дочки Айзека, — вещал парень через десять минут, сидя у камина с чашкой ароматного чая. — А о вас слухи нехорошие ходят.

— Пусть судачат, — отмахнулся Дирек. — Хотя… — он внимательно присмотрелся к собеседнику. — ты кое-чем сможешь помочь.

— Да что угодно! — тут же подскочил Лексий.

Офицер улыбнулся юношескому порыву.

— Пожалуйся, что хозяин пьет. И непонятно, будет ли вообще зарплату платить. Дочь у него без присмотра, сама за домом следит, сама готовит. Во дворе бардак, останки ведьмы до сих пор на улице лежат, неубранные.

Секретарь опять сник.

— А…вы действительно ее сожгли?

— Нет, поросенка.

Вообще-то это было правдой, но рассказывать об этом парню Янус не собирался. Нарассказывались уже. Хотя, конечно, Лексий не Лиза.

С другой стороны, он и Синт до поры до времени считал хорошим человеком.

— А там…

Алисия как всегда не вошла, а вбежала в комнату, еще с порога начиная говорить. Хорошо хоть, быстро оценила ситуацию и осеклась.

— А он что тут делает?

Парень вжал голову в плечи. Девочки он боялся больше ее отца.

— Я, наверное, пойду. Еще домой по холоду идти до города.

Когда Лексий скрылся за поворотом, Диреки, вдвоем вышедшие его проводить (что ускорило процесс прощания втрое), зашли в дом.

— Что ты хотела?

— Мне к Вире можно?

— Нет. Что-то еще?

— Ну… Ты же не будешь меня ругать? Сильно по крайней мере. Я же случайно…

Первым делом офицер осмотрел дочь на наличие повреждений. Не найдя таковых, он грозно нахмурился.

— Что разбила?

— Медальон…он простенький совсем, на кожаной веревке! Безделушка какая-то дешевая…

Не успела она договорить, а Янус уже мчался к спальням…