Куба. Страницы истории

«ВОСПРЯНУЛ МОЙ НАРОД, НАРОД ЛЮБИМОЙ КУБЫ!»

Эти слова великого кубинского патриота, поэта-революционера Хосе Марти символизировали начало нового этапа в освободительном движении на Кубе. Но до того как они были сказаны, с момента окончания Десятилетней войны, прошло долгих 16 лет…

Теперь к проблемам, стоявшим перед Кубой в период войны, прибавились новые. В частности, в результате развития капитализма в стране и дальнейшего усиленного проникновения капитала США в кубинскую экономику обозначился процесс поляризации в общественных отношениях, складывавшихся в сельском хозяйстве (на одном полюсе — крупные предприниматели, часто американцы; на другом — закабаленные земледельцы-«колоны»^{51}, теряющие свою самостоятельность).

Наметилось дальнейшее обнищание широких масс трудящихся^{52}. Этому способствовали как политика американских компаний, с помощью тарифной и таможенной политики все больше влиявших на экономическую и политическую жизнь Кубы, так и неослабевающий колониальный грабеж со стороны Испании. В частности, нищету и разорение нес острову так называемый кубинский долг, образовавшийся в результате расходов метрополии на ее агрессивные акции против латиноамериканских республик (в 1880 г. он составил уже 170 млн. песо). Тяжелым бременем на кубинский народ ложились налоги, хищения испанского чиновничества опустошали казну страны. Трудящиеся массы нещадно эксплуатировались колониальными властями, плантаторами, торговой и нарождавшейся промышленной буржуазией, иностранным капиталом. В руки капиталистов США постепенно переходило не только производство сахара, но и другие важнейшие отрасли кубинской экономики — табачная промышленность, горнорудное дело и др.

Социально-экономические условия, сложившиеся на Кубе к 90-м годам XIX в., создали благоприятную почву для нового подъема революционной борьбы, для участия в ней широких народных масс.

Правда, какого-либо глубокого затишья в освободительной борьбе кубинцев не отмечалось и в годы, последовавшие за Десятилетней войной. Наиболее прогрессивно настроенная часть патриотов не могла примириться с заключением Санхонского пакта. Определенную неудовлетворенность и разочарование испытывали даже некоторые сторонники капитуляции. На Кубе и в среде кубинцев-эмигрантов в других странах стали создаваться революционные комитеты и тайные общества освобождения. В марте 1879 г. был образован Центральный революционный кубинский клуб, начавший подготовку к новому восстанию.

Но аресты, проведенные властями, позволили раскрыть многие планы заговорщиков, что вынудило последних выступить ранее намечавшихся сроков. 25 августа 1879 г. вспыхнули волнения в нескольких восточных районах острова. Началась так называемая Малая война (август 1879 — декабрь 1880 г.).

В ряды повстанцев влились многие ветераны Десятилетней войны. Ожидалось прибытие на остров из эмиграции героев этой кампании — генералов Каликсто Гарсии и Антонио Масео. Однако, вопреки предварительной договоренности между ними, руководство экспедицией с Ямайки было поручено не Масео, а малоизвестному генералу Г. Бенитесу. Гарсиа, в силу ряда обстоятельств, сумел высадиться с группой единомышленников на кубинском побережье лишь 7 мая 1880 г. К тому времени вооруженная борьба уже успела потерять первоначальный накал: повстанцы несли одно поражение за другим. Командиры отрядов, не ведая о прибытии К. Гарсии, лишенные подкреплений, пошли на переговоры с властями и обязались покинуть Кубу (в открытом море испанцы задержали кубинских патриотов, пересадили на канонерку и отправили в Африку на каторгу). Капитулировал и отряд Каликсто Гарсии.

Помимо таких причин, как нехватка оружия и боеприпасов, отсутствие централизованного руководства, усталость масс в результате предшествовавшей Десятилетней войны, определивших поражение патриотов в Малой войне, существовала еще одна — предательская тактика партии автономистов. Возникшая накануне этой войны (первоначально как партия либералов), она состояла в основном из креолов-помещиков, отдельных представителей интеллигенции и торговой буржуазии Кубы, выступавших за автономию острова при сохранении суверенитета Испании. И хотя в первые годы существования партия выдвигала ряд прогрессивных требований, ее лидеры дезориентировали многих участников войны, обещая добиться свобод и реформ от властей мирным путем, убеждая, что восстание лишь задерживает этот процесс.

Из поражения в Малой войне патриоты сумели извлечь крайне цепные уроки. Важнейший из них сводился к тому, что одержать победу нельзя без предварительной организации всех революционных сил и привлечения к участию в движении широких народных масс, четко представляющих цели борьбы.

Именно в таком направлении развертывает свою деятельность идеолог кубинского освободительного движения, основатель первой революционной партии на Кубе — Хосе Марти.

Политический гений этого революционера, его вклад в дело освобождения Кубы столь значительны, что невозможно даже в такой небольшой работе по истории страны, как данная книга, не посвятить ему нескольких страниц.

Хосе Марти родился в Гаване 28 января 1853 г. в бедной семье сержанта испанской армии. Еще в школьные годы Хосе пишет стихи, посвященные освободительной борьбе кубинцев. Военный трибунал приговаривает 17-летнего юношу к шести годам каторги, позднее замененной ссылкой в Испанию. В Сарагосе он заканчивает правовой и филологический факультеты университета. Постепенно Марти приходит к убеждению (особенно окрепшему после Санхонского пакта), что колониальный гнет на Кубе можно сбросить только революционным путем. Вернувшись на остров, он включается в активную деятельность патриотов, по уже в конце 1879 г. вновь подвергается аресту и высылается в Испанию.

Позднее Марти переезжает в США, где работает в качестве постоянного корреспондента ряда латиноамериканских газет и журналов. Одновременно он активно занимается подготовкой новой войны за независимость своей родины: выступает с блестящими речами перед кубинскими революционерами-эмигрантами, с воззваниями, переписывается с патриотами на Кубе, собирает денежные средства для закупки оружия и боеприпасов. Настойчиво и убежденно Марти проводит в жизнь идею о создании единой революционной партии, призванной сыграть решающую роль в освободительной борьбе.

В январе 1890 г. при активном содействии Марти в Нью-Йорке была создана Кубинская патриотическая лига, явившаяся прообразом будущей партии. Вскоре революционные клубы и другие организации кубинских революционеров-эмигрантов приступили к обсуждению написанных X. Марти «Основ» Кубинской революционной партии и ее устава. Первая статья программного документа гласила: партия «создается для того, чтобы объединенными усилиями всех людей доброй воли добиться абсолютной независимости острова Кубы»^{53}, содействовать радикальному преобразованию кубинского общества в интересах социального прогресса. Свобода, демократия и республиканские методы управления объявлялись непременными предпосылками экономического и политического переустройства страны.

Хосе Марти понимал, какую опасность для его родины представляет нарождающийся американский империализм. В «Основах» в завуалированной форме говорится о захватнической политике Соединенных Штатов в отношении Латинской Америки. «Я жил в чреве чудовища и знаю его нутро»^{54}, — писал оп о США в предсмертном письме.

Структура партии, определенная ее уставом, гарантировала бесперебойную работу низовых ячеек в случае провала одной из них. Деятельность партии должна была осуществляться на строго конспиративных началах. 10 апреля 1892 г. организации кубинской революционной эмиграции в США и Латинской Америке одобрили упомянутые выше документы и провозгласили создание Кубинской революционной партии. Хосе Марти был избран руководителем (делегадо) партии^{55}.

После создания партии X. Марти с еще большей энергией продолжал готовить восстание на острове. Военное руководство он возложил на генерала Максимо Гомеса, своим заместителем по подпольной работе на Кубе назначил видного журналиста и патриота Хуана Гуальберто Гомеса.

В марте 1895 г., уже после начала восстания на острове, Марти пишет специальное воззвание, вошедшее в историю как Манифест Монтекристи (по названию местечка, где он был подписан X. Марти и М. Гомесом) — В нем излагались основные цели и задачи развернувшейся на Кубе Освободительной войны. Манифест, называя начатую войну справедливой, подчеркивал, что она является результатом «сознательного союза сильных и мужественных людей… братского объединения кубинцев самого различного происхождения»^{56}, Манифест сыграл важную роль и в борьбе с партией автономистов, стремившихся внести раскол в ряды восставших.

11 апреля 1895 г. Хосе Марти вместе с группой соратников тайно высаживается на пустынном кубинском побережье. Вскоре в бою при Дос-Риос он погибает. Это было 19 мая 1895 г.

Мировоззрение X. Марти — это мировоззрение революционного демократа. Задачи, которые он выдвигал и за осуществление которых боролся, носили для своего времени глубоко прогрессивный и революционный характер. «Марти стал символом национально-освободительной борьбы против колониального владычества и империализма», — скажет о нем Ф. Кастро на форуме кубинских коммунистов^{57}.

Мыслитель-революционер выступал против эксплуатации человека человеком, хотя и не дал анализа основных причин, порождающих ее; он бичевал расовое неравенство; отмечал видную роль, которая принадлежала в экономическом и культурном развитии Кубы неграм и мулатам. Марти предвидел, что и те, и другие примут самое активное участие в подготавливавшейся им национально-освободительной войне.

Марти неоднократно высказывал мысль о необходимости передачи земли тем, кто ее обрабатывает, выступал против монокультурности кубинской экономики, ратовал за создание национальной промышленности. Экономическую независимость страны он рассматривал в качестве необходимой базы для обеспечения ее политического суверенитета.

Велик вклад этого мыслителя в развитие культуры Кубы: ее политической мысли, философии, литературы.

Социально-экономические и политические условия, сложившиеся на Кубе в конце XIX в., не могли не наложить заметного отпечатка на мировоззрение Марти. Например, он с восхищением отзывался о кубинских рабочих, равно как и о деятелях рабочего движения (одного из них, социалиста Карлоса Балиньо^{58} привлек к формированию Кубинской революционной партии^{59}), глубоко уважал Карла Маркса и откликнулся на его смерть проникновенной статьей^{60}, однако не сумел подняться до восприятия основных положений марксистского учения.

Тем не менее важно подчеркнуть, что X. Марти значительно превзошел в решительности, проницательности и принципиальности многих мелкобуржуазных лидеров того времени.

Видный политический деятель Кубы, известный литератор, автор ряда трудов о Хосе Марти, Хуан Маринельо писал: «Его (Хосе Марти. — Ю. Г.) выводы были сделаны в условиях, отличающихся от нынешних, и его убеждения не основывались на материалистической идеологии, но его гениальность позволила ему предугадать многое из того, что произошло с 1895 г. до настоящих дней»^{61}.

Выше мы говорили о том, что в сложившихся на Кубе условиях в рассматриваемый период революционные демократы оставались единственной политической силой, способной руководить национальным восстанием. Естественно возникает вопрос: что же представлял собой в те годы кубинский рабочий класс?

Особенности формирования его были связаны с наличием пережитков рабовладения, с колониальным статусом страны, слабо развитой промышленностью, с постоянно увеличивавшейся зависимостью Кубы от США.

Однако довольно высокая концентрация рабочего класса в наиболее крупных городах Кубы способствовала созданию уже в 80-х годах первых профессиональных объединений и появлению некоторых других форм борьбы и защиты классовых интересов. Новый этап в развитии рабочего движения на острове ознаменовался массовым митингом кубинского пролетариата 1 октября 1887 г… проведенным в знак протеста против казни пяти чикагских рабочих.

Пробуждению классового самосознания кубинского пролетариата содействовала газета «Продуктор», основанная представителем радикального крыла кубинского рабочего движения Энрике Ройгом^{62}, а также статьи Карлоса Балиньо в издававшейся в США газете «Трибуна дель трабахо».

8 ноября 1887 г. в Гаване открылся первый рабочий конгресс. В 1890 г., откликнувшись на призыв Международного социалистического конгресса в Париже, рабочие Гаваны впервые отметили Первомай. Всекубинский конгресс рабочих, проходивший в январе 1892 г., подчеркивал в резолюции, что «рабочий класс не сможет добиться своего освобождения, пока не вдохновится идеями революционного социализма»^{63}.

Рабочее движение в конце XIX в. уже вызывает заметное беспокойство властей, которые все чаще и чаще начинают применять репрессии против рабочих организаций. В частности, они запрещают деятельность Всекубинского конгресса рабочих, а его наиболее активных участников сажают под арест.

Однако, несмотря на известные успехи рабочего движения, говорить о нем как о значительной, а тем более авангардной революционной силе еще было нельзя: пролетариат делал лишь первые, хотя и серьезные, шаги. По тем же причинам нельзя было тогда рассчитывать и на создание пролетарской партии. Поэтому роль революционного авангарда предстояло выполнить созданной Марти Кубинской революционной партии.

Основным ее политическим противником выступала реакционная партия Конституционный союз, возникшая в 1878 г. и отличавшаяся заметным происпанизмом. Она выражала интересы главным образом проживавших на Кубе богатых испанцев, а также связанной с метрополией креольской верхушки. В 1892 г. из состава Союза выделилась в самостоятельную партию группа «реформистов», выступавших за проведение некоторых незначительных реформ.

В стане врагов Кубинской революционной партии находились и автономисты, как и в первые годы своего существования выступавшие за автономию острова при сохранении над ним суверенитета Испании. Именно в борьбе с партией автономистов крепла и развивалась политическая организация — детище X. Марти.

К сожалению, после гибели Хосе Марти руководство Кубинской революционной партией захватил один из деятелей кубинской революционной хунты в Нью-Йорке, поддерживавший тесные связи с североамериканскими капиталистами, — Томас Эстрада Пальма. Начался постепенный отход партии от прежних демократических и революционных позиций. Политика Эстрады Пальмы стоила патриотам ряда поражений: из-за его бездеятельности потерпели провал несколько экспедиций с оружием, отправленных на остров.

Вместе с тем гибель Хосе Марти не только не привела к спаду борьбы на Кубе, а, напротив, вызвала ее новый подъем — борьба стала приобретать поистине народный характер. По мере расширения районов сражений войска революционеров получали все более решительную поддержку населения, которое снабжало их продовольствием, фуражом, приходило в отряды повстанцев. Хотя последним и не удалось добиться слаженных одновременных действий в трех различных частях страны, все же в целом восстание 1895 г. охватило значительно большую территорию, чем в период Десятилетней войны. превратившись по существу в партизанскую войну^{64}. В апреле 1895 г. повстанческая армия насчитывала 12 тыс. человек, в начале 1896 г. — около 45 тыс.^{65}

Состоявшая из небольших мобильных отрядов, эта армия, несмотря на значительное численное превосходство испанцев, одержала над ними много славных побед. Решительными рейдами в расположение противника отряды не только наносили заметный урон вражеским войскам, но и подрывали экономическую базу снабжения испанской армии: уничтожались железные дороги, телеграфные линии, плантации врагов революции.

Такой же участи подвергалась и собственность американских граждан, не подчинявшихся постановлениям командования Освободительной армии. Позицию последнего прекрасно характеризует ответ генерала М. Гомеса группе иностранных собственников на Кубе, которые обратились к нему с протестом по поводу некоторых мер повстанцев. «Мы, — сказал им генерал, — ведем борьбу с Испанией, с ее армией, с ее торговлей и промышленностью — со всем тем, что может ее усилить. Мы не виноваты, что вы… находитесь на кубинской земле, на которой должны находиться только кубинские граждане. Поэтому мы не можем предоставить вам привилегий по сравнению с нашими гражданами, от которых мы требуем исполнения наших приказов. Если вам не нравится наш порядок, то перенесите свои владения с нашей земли в свою страну»^{66}.

Несмотря на сопротивление контрреволюции и численный перевес сил противника, повстанцы продолжали вести успешную борьбу. Эти успехи позволили приступить к совершенствованию организационной структуры Освободительной армии, образованию органов власти. Так, в сентябре 1895 г. была созвана Конституционная ассамблея, состоявшая из представителей пяти соединений повстанческой армии. Ассамблея утвердила конституцию, провозгласившую отделение Кубы от Испании, создание свободной и независимой Кубинской республики. Согласно ее основному закону верховным законодательным и исполнительным органом Кубинской республики стал Правительственный совет, в который входили президент, вице-президент и ряд министров. Руководство вооруженными силами республики должен был осуществлять главнокомандующий.

Конституция призывала к активному участию в общенародной борьбе за независимость Кубы все кубинское население, без каких-либо классовых различий. В ней отмечалось, что «любое имущество, принадлежащее иностранцам, подлежит обложению налогами в пользу революции»^{67}. Президентом был избран С. Сиснерос Бетанкур, генералиссимусом и главнокомандующим — Максимо Гомес, а его заместителем — Антонио Масео. Сформированный Правительственный совет назначил в различные страны Америки и Европы дипломатических агентов.

Все эти меры вызвали новый подъем освободительной борьбы. Патриоты одержали еще целый ряд существенных побед. Под контролем Освободительной армии уже находилась, помимо провинций Орьенте и Камагуэй, значительная часть районов страны, где повстанцы установили свою власть. Для захвата западных провинций острова колонна под началом А. Масео в конце ноября 1895 г. встретилась в провинции Лас-Вильяс с отрядами М. Гомеса. Объединенные силы патриотов 1 января 1896 г. вступили в провинцию Гавана. Уже к концу января отряд А. Масео дошел до западных районов провинции Пинар-дель-Рио. Борьба приняла общенациональный характер.

Победам повстанцев во многом способствовало то обстоятельство, что испанские солдаты, не желавшие воевать за чуждые им интересы, стремились поскорее вернуться на родину. Деморализованности испанского войска противостоял высокий патриотический настрой повстанцев, определявшийся справедливым характером войны.

В феврале 1896 г. на Кубу с новым контингентом войск прибыл генерал В. Вейлер, отличившийся как душитель кубинской свободы еще во времена Десятилетней войны.

«Опытный диктатор» применил против повстанцев ряд жестких мер. В частности, введенным им «режимом концентрации» (принудительное переселение крестьян в города) он пытался лишить Освободительную армию контактов с населением. Такая политика привела к голоду, вспышкам эпидемий. Четверть миллиона кубинцев погибла.

Но войска повстанцев продолжали наносить королевским солдатам одно поражение за другим. Не был сломлен дух патриотов и после гибели 7 декабря 1896 г. еще одного вождя освободительной борьбы — А. Масео. Его пост занял ветеран Десятилетней войны Каликсто Гарсиа.

Победы кубинцев, а также зондаж США в отношении возможной помощи Кубе (хотя А. Масео еще в апреле 1896 г. заявил о готовности разбить Испанию собственными силами) вынудили испанские кортесы начать обсуждение вопроса о будущих реформах для Кубы, а в октябре 1897 г. Бейлера сменил генерал Р. Бланко, которому было приказано проводить на острове более «мягкую» политику.

В связи с истечением срока действия конституции республики 1895 г. осенью 1897 г. специально созванная Конституционная ассамблея представителей Освободительной армии приняла новый текст основного закона, более смело декларировавший демократические свободы. В нем закреплялось намерение кубинского народа бороться до «абсолютной независимости» страны. По-новому трактовался вопрос о гражданстве: гражданами Кубы могли быть все лица независимо от национальности и происхождения, принимающие активное участие в революционном движении. Президентом и вице-президентом могли быть избраны лишь кубинцы, достигшие 30 лет и не менее 10 лет отдавшие делу освобождения острова^{68}.

Учитывая размах борьбы и большой политический резонанс, который имела новая конституция Кубы, испанское правительство пошло в ноябре 1897 г. на предоставление автономии острову при сохранении над ним суверенитета Испании и на создание кубинского правительства, в него вошли пять представителей партии автономистов (тем самым партия окончательно дискредитировала себя в глазах кубинцев).

Этот политический фарс не мог обмануть патриотов; они продолжали боевые операции. Народ Кубы приближался к долгожданной победе. Однако за событиями на острове, как мы уже отмечали, зорко следил его «северный сосед» — североамериканский империализм, который, говоря ленинскими словами, к 1898 г. «сложился вполне»^{69}. Русский дипломат В. Теплов докладывал в Петербург из Вашингтона: «Настает, по-видимому, время, когда американский орел расправляет крылья и хочет направить полет в другие страны, где он рассчитывает найти новую добычу»^{70}.

Американское правительство считало, что кубинский «плод» окончательно созрел, чтобы упасть к ногам США. Началось осуществление разбойничьего плана: с помощью патриотов завершить разгром на Кубе Испании, а затем, покончив с освободительным движением, установить на острове американское господство. Пришедший в Белый дом президент У. Мак-Кинли стал делать одно заявление за другим о необходимости принять «меры в отношении Кубы» и обеспечить безопасность там американских граждан. В этом направлении начала обработку общественного мнения в США и буржуазная пресса.

В частности, в газетах Херста было опубликовано письмо, выкраденное у испанского посла в Вашингтоне, в котором дипломат имел неосторожность далеко не лестно отозваться о президенте США. Это еще больше накалило американо-испанские отношения.

Вскоре произошел загадочный взрыв на американском крейсере «Мэн» (15 февраля 1898 г.). Военно-морской министр США Т. Рузвельт, сторонник агрессии против Кубы, несмотря на предложение испанских властей провести тщательное расследование причин взрыва, запретил привлекать испанцев к расследованию^{71}. Гибель корабля стала использоваться для разжигания в США антииспанских настроений и для подготовки общественного мнения к войне. Сенат выделил дополнительные средства на военные расходы. Начало войны являлось вопросом считанных дней. Об этом свидетельствовала и любопытная телеграмма газетного магната Херста своему гаванскому корреспонденту, ранее сообщавшему, что «войны не будет»: «Гавана Ремингтону точка Прошу оставаться на месте точка Вы даете фото я даю войну точка Херст»^{72}. И американский империализм действительно «дал» войну.

Вопреки заявлению конгресса США (19 апреля 1898 г.) о том, что народ Кубы по праву должен быть свободным и независимым и что США готовы предоставить ему самоуправление после установления на острове мира^{73}, американские войска не только высадились на Кубе, но и ввели там с января 1899 г. оккупационный режим.

Началась война за передел мира, война империалистическая как со стороны Соединенных Штатов, пытавшихся захватить колонии, так и со стороны Испании, стремившейся удержать в колониальной зависимости Ky6yj Филиппины и Пуэрто-Рико^{74}.

Успешной высадке американского десанта способствовала поддержка операции с берега Освободительной армией, которая приняла на себя основной контрудар испанских войск (армия США была хуже вооружена, чем испанская, мало приспособлена к климатическим условиям острова и не отличалась боевой выучкой). Испанский генерал Л. Линарес, командовавший обороной Сантьяго-де-Куба, отмечал: «Без помощи кубинцев янки никогда бы не смогли высадиться. Помощь восставших была велика…»^{75}. Однако после сдачи города вместо испанского флага на губернаторском дворце был поднят американский. Командующий американской армией генерал Шафтер запретил кубинцам войти в город, оставив там на своих местах всех испанских чиновников.

Все это помогло патриотам увидеть истинные цели американских «союзников». Генерал Гарсиа направил Шафтеру письмо, в котором писал: «Я искренне сожалею, что более не могу выполнять приказания моего правительства, обязавшего меня действовать заодно с Вашими войсками, и поэтому я увожу своих соратников в глубь острова»^{76}. Одновременно Гарсиа подал генералу Гомесу прошение о своей отставке. Главнокомандующий прекрасно понимал Гарсию, ибо он также не проявлял никакого желания вести переговоры о сотрудничестве с оккупантами, тем более что Освободительная армия была вполне боеспособной.

На дальнейшее поведение Гомеса и других честных военачальников, не искушенных в серьезной политике, заметное влияние оказали такие политические деятели, как Эстрада Пальма и его единомышленники по Правительственному совету. Эстрада Пальма, будучи в то время руководителем Кубинской революционной партии, счел возможным объявить о ее роспуске 21 декабря 1898 г. Кубинские патриоты понесли непоправимый урон: они лишились в довольно критический момент для дела освобождения своего главного мобилизующего и руководящего политического центра. Именно следуя примеру упомянутого «революционера» и не видя перед собой ясной дальнейшей цели, Гомес подписал приказ о роспуске Освободительной армии — ведь Правительственный совет республики, пытаясь найти общий язык с американским командованием, предложил армии прекратить всякие военные действия. Тем самым был допущен серьезный политический просчет: страна отдавалась во власть оккупантам без получения со стороны США каких-либо гарантий по обеспечению независимости Кубы.

Сильное давление в момент принятия решения о роспуске армии патриотов оказал на Гомеса эмиссар президента США Роберт Портер, который сумел добиться согласия Гомеса на такой шаг, пообещав выплатить Освободительной армии 3 млн. песо для оказания помощи ее бойцам.

Однако решающими здесь были, конечно, иные факторы и среди них переход на сторону оккупантов имущих слоев кубинского общества. Как справедливо указывает советский историк Л. Ю. Слезкин, «в выборе между республикой, зависимой от США, и республикой, которая могла родиться только в чрезвычайно трудной и разорительной войне с американцами, слабая кубинская буржуазия в большинстве своем согласилась на первое»^{77}.