Квант удачи

Дело #18 — Выкуп по Гендарски 7

— Пятьдесят миллионов! — веско изрёк Благонравов с неподражаемой щедростью, пылающей на довольном лице. — За ваши потери, риск жизни и прочие мелкие неудобства, от нашей прекрасной системы.

Он царственно развёл руки, даруя спасение и богатство залётным космическим бродягам. «Мелкие неудобства», мысленно возмутилась Ана, а вслух сказала:

— Пятьдесят миллионов только то, что у нас украли! Сначала верните их, а потом говорите про компенсации.

Благонравов непонимающе посмотрел на девушку, моргнул, сверяясь с нейром.

— Ах да, вы упоминали… Понятия не имею, кто чего украл, но это не существенно. Хорошо. Сто миллионов . Сто миллионов универсальных энзов и чистый полётный лист вашему, скажем так, кораблю. Берите и бегите на всё 23 стороны.

— Как насчёт ноль энзов? — с видом мастера торговли парировал Одиссей. — Верни одного луура, ответь на один вопрос, и мы тут же исчезнем с гендарских радаров и из твоей благоустроенной жизни.

Лохматый только что отказался от ста чёртовых миллионов⁈ Тальята онемела от такой дикости и лишь легонько всплеснула руками. Директор нахмурился.

— Бухгалтер уже прекрасно вписался в нашу экосистему, — строго сказал он, приподняв указательный палец и надув щеки. — Ему нравится быть полезным, такой ответственный маленький друг! Он принесёт Гендару… пока трудноизмеримую пользу. Но много. Дайте нам десяток пульсов, мы вытянем из дружка всё, что можно, и тут же освободим.

Благонравов брезгливо скривил губы.

— Кстати, условия здесь куда лучше, чем в вашем мусоровозе. Который уже арестован и стоит в заводской верфи, прямо в ангаре утилизации. Так что скажете, мм?

— Если Фазиль сам пожелает остаться, то пожалуйста, — легко согласился Фокс, настоящая акула переговоров. — Но ответ на вопрос не обсуждается, это наше обязательное условие.

— Что за вопрос? — с сомнением уточнил Директор, приподняв бровь. Его выразительный вид говорил, что миллионы были бы проще и удобнее.

— Что ты собираешься делать с гендосами? — глядя ему прямо в глаза, спросил Фокс.

Все замерли в ожидании, будто это был вопрос столетия.

— В трудный переходный период гендосы привнесут здоровье и процветание трудолюбивому народу Гендара, — назидательным речитативом понёс Директор, — Обеспечат основу лучшей жизни…

— Апх-чушь собачья! — глаза Одиссея сверкнули гневом.

— Простите?

— Ты настолько привык врать каждым дыханием, что не чувствуешь яда, которым отравляешь всё вокруг.

— Яда? Ммм? — Директор подался вперёд с крайне озабавленным выражением лица и смотрел на детектива, как на умалишённого.

— Ложь — это яд, которым люди травят друг друга, — отчеканил Фокс будто неоспоримый научный факт. — А правда лучшее лекарство.

— А-ха-ха-ха, — расхохотался Благонравов, безудержно побулькивая. — Вы из этнопросветителей! Наивных идеалистов, которые считают, что с обществом можно разговаривать, как с разумной сущностью, как с отдельными людьми. Нет, вьюноша, нет.

Он смотрел на встрёпанного двадцатитрёхлетнего Фокса как на забавного молодого простака и искренне поделился нажитой мудростью:

— Общество — это зловонная масса заблудившихся друг в друге невежд. По отдельности или в кругу семьи большинство из них неплохие, подчас неглупые люди, но все вместе… тушите энергосферы! Их круг понимания очень ограничен, при этом они считают себя знающими, но их представления о жизни противоречат друг другу на каждом шагу. Из-за людского самомнения, неразумное стадо куда организованнее человеческих групп. Общаться с этой запутавшейся массой можно только в толстых перчатках и маске! — нравоучительно сообщил Директор. — Иначе утонешь в испражнениях, которые люди самонадеянно считают своим драгоценным мнением, самовыражением и свободой, а на самом деле, это всего лишь побочные продукты их жизнедеятельности. Много побочных продуктов.

Он со знанием дела усмехнулся и умилённо покачал головой.

— С обществом нельзя разговаривать, его надо вести на гибком поводке. Иначе не получается. Впрочем, это не моя епархия, я стараюсь заниматься не управлением, а наукой. Хотя иногда приходится совмещать.

— Тогда зачем тебе гендосы? — со спокойной настойчивостью повторил Одиссей. — Только без чуши про благие намерения и суровые времена. Хоть раз в жизни скажи правду, как есть.

Глаза Директора сверкнули, как две маленьких сверхновых перед взрывом, лицо побледнело. Он неуловимо изменился, и Ана вздрогнула, заметив, как из яркощёкого великана в ухоженном костюме Виктора Благонравова проглянул другой, худой человек со впавшими щеками, заострёнными чертами лица и отстранённым взглядом энтомолога. Он мелькнул лишь на мгновение, словно хотел вырваться, но подавил желание и тут же отступил. Только Ана своим ускоренным и отточенным восприятием успела заметить и почувствовала холодок.

Одиссей был прав: это не нормальный человек, с ним что-то не так.

— Сказать как есть… — мелодично оскалился Благонравов. — Хех, конечно: в художественных произведениях злодеи любят раскрывать свои планы, думая, что герой не выживет. А герои всегда чудесным образом выживают, и получается неловко.

— Так ты злодей?

— В ваших глазах конечно, — развёл руками академик. — Вы же моралист.

— Ты не стесняешься убивать всех, кто мешает.

— А как иначе? — хмыкнул Директор. — Это куда эффективнее растраты ресурса на лавирование и политическую игру. Любой разумный человек, если бы мог решать вопросы быстро и чисто, делал бы то же самое.

Одиссей подался вперёд, его горящий взгляд выражал восхищение и подкупающе искренний интерес, пронзительный и настоящий — на секунду Виктор Благонравов увидел в глубине тёмных глаз что-то неуловимо-родственное.

— Но ты же гений, Виктор. На шаг впереди, контролируешь ситуацию и можешь нас всех устранить.

— А вы считаете, я этого не сделаю? — Благонравов наклонился чужаку навстречу. — Верите в человечность, в какие-то моральные блоки, которые меня удержат от того, чтобы устранить вас с дороги, как досадный мусор?

— Какие уж тут моральные блоки. Но, собственно, почему ты медлишь?

— Это дороже! — раздражённо ответил Директор, жуя губами. — Орбитальный удар по площади, отнюдь недёшево, затем меры по зачистке, нормализация района и всей ситуации, куча вопросов и объяснений… Столько мороки, а у меня полно дел. Давайте лучше сто миллионов и разойдёмся!

— Нет. Ноль миллионов. Для чего тебе гендосы?

Наступила немая сцена. Ана чувствовала, что Благонравов, замерший с в напряженном удивлении, хочет рассказать, желание точит его изнутри. Неужели этот расчётливый и самодовольный маньяк сейчас поддастся?

— Откуда ты узнал о моей дочери? — вдруг спросил Директор. Его голос уже не звучал покровительственно, он не смотрел свысока, взгляд казался далёким и растерянным, капельку мечтательным. — Как ты сообразил, что это её рисунок?

— Я не слепой.

— Банально зашёл в кабинет… и догадался? — Благонравов не мог поверить в настолько простое объяснение.

— Да. Для чего гендосы?

Губы академика дрогнули, он почти ответил, клок разорванной тишины слетел с языка, и было слышно, как щёлкнули зубы, захлопнувшись, будто врата мрачной крепости.

— Говоришь, я всё контролирую? — почти прошептал Виктор, облизав пересохшие губы. — Вот и проверим. Дружочек, стреляй.

— Нет!.. — Грейсон вырвался вперёд, и никто не пошевелился, чтобы его остановить. — Господин Директор, произошла ужасная ошибка, я ваш человек!..

— А что ж ты тогда с ними? — упрекнул Благонравов, и эта претензия была настолько абсурдна в своей незамутённости, что финансист в первые мгновения не нашёлся, чем ответить.

— Выполняю, — радушно сообщил невидимый Боб на том конце связи.

Все, кроме Одиссея, испуганно дрогнули, Кукумба тоненько завыл, даже Трайбер яростно переступил с ноги на ногу, с трудом перенося уязвимое положение, неспособность напрямую сразиться с врагом. Он чувствовал себя пленником и заложником чужой луны.

— Ииии! — подвывал Кукумба, втянув голову в плечи и зажмурив глаза, словно это могло спасти от орбитального удара. — Ииии!

— Господин Директор, — задыхаясь, торопился Грейсон, — Мы можем…

Хорис мучительно дрогнула, Тальята вскрикнула и прежде, чем успела подумать, схватилась за руку ненавистного чужака. Их тряхнуло, переборка под ногами беззвучно затряслась, по полу прошёл рокот и скрежет вибрации, а за мутными окнами с одной стороны разом потемнело, побагровело, стало невыносимо-ярко. И медленно угасло.

Баллистический град настиг маленькую луну и просыпался по бывшему королевству Гурманов, Тальята с ужасом поняла, что их дома больше не существует, а в ближайшем радиусе от их базы всё стёрто в пыль. Девчонка задрожала, когда в грязном окне показались далёкие дымы, почему-то ей вспомнился роскошный деревянный трон Жу…

Но лохматый чамба заранее знал, что так будет, чёртов хитрец откатил на пятнадцать километров и углубился в мусорную зону! Тальята осознала, что беспомощно вцепилась в его руку, и тут же отдёрнулась.

— Что за?.. — зашипел поражённый Грейсон, но осёкся.

Потому что Благонравов никуда не исчез, его визиограмма по-прежнему висела напротив.

— Цели уничтожены, — жизнерадостно сказал Боб на том конце связи. — Нейросигнатуры в месте удара оборвались, подтверждаю гибель диверсантов.

Тальята ничего не поняла.

— Но мы живы! — вышептал Кукумба, открывая один глаз. — Живы же?

— Что ж, — сумрачно вздохнул Благонравов, и на его лице отразилось разочарование. — На шаг впереди…

— Они нас не видят и не слышат, — облегчённо воскликнула Ана. — Гамма, ты взломал все нейры, чтобы ретранслировать наше местоположение вместе с вызовом на склад? Их системы всё время считали, что мы в старой точке, а мы уехали в сторону!

— Конечно, — вежливо согласился ИИ. — А в момент взрыва я по миллисекундам, с учётом распространения ударной волны по месту вашего лже-нахожения, заблокировал вашим нейрам внешнюю связь. Теперь вы все официально мертвы.

Ошарашенный, испуганный, изумлённый, радостный и цепкий взгляды сошлись на Одиссее, но детектив лишь молча смотрел на Благонравова и ждал. А Директор тяжко вздохнул: он стоял, опёршись руками о кромку стола и нависнув над ним, словно обречённый гигант.

— «Зачем гендосы», — повторил он, жадно смакуя этот вопрос. — То же мне, борец за правду. Скоро будет всем правда, недолго осталось, потом не нарадуетесь. Боб, что с ювенильной инсимбиацией?

— Семьдесят девять и семь десятых процента от целевых показателей. В течение трёх циклов ожидается полная готовность…

— В бездну её, — резко скривился Благонравов и снова облизал губы. — Тысяча тчадцев больше, тысяча меньше… я устал ждать. Устал.

Ана резко побледнела, когда до неё дошло, волосы бросило в тускло-серый.

— Препятствия нарастают, а с ними и риски дестабилизации, — бормотал Благонравов, разговаривая с Бобом, но убеждая самого себя. — Овцы не могут вечно быть слепыми и тупыми, чем дольше мы готовимся, тем больше таких лисов, как этот вьюноша, заметят противоречия и станут докапываться до правды. Нужно завершать проект.

Он кивнул своим мыслям и принял решение:

— Как только достигнем следующей отметки, запускай финал.

— При достижении восьмидесяти процентов ювенальной инсимбиации включаю протокол «Децимакс», — повторил Боб. — Будет исполнено.

Директор кивнул, покидая зону визио — и лишь тогда Гамма прервал его.

Наступила тишина, Одиссей напряжённо думал, сморщив лоб.

— Ты его переиграл, — кусая губы, воскликнула Ана. — Вызвал на откровенность; он решил, что взорвал нас и остался в одиночестве, и наговорил не прямо, но достаточно, чтобы понять…

— А почему не отключилась связь? — нервно спросил Грейсон.

— Потому что она прервалась односторонне, когда наш узел прекратил существование, — быстро ответила принцесса. — Зачем Бобу прерывать то, что уже прервалось. Верно, Гамма?

— Я отключил исходящий сигнал, и система-собеседник перестала его получать, — согласился дворецкий «Мусорога». — Поэтому Боб не выполнил дополнительное отключение сигнала со своей стороны, уверенный, что он и так не идёт. А он шёл, потому что я поддерживал канал приёма.

— А Боб это не зафиксировал?

— Нет, потому что новых пакетов данных к нему не поступало. Однажды открытый между двумя точками, канал можно поддерживать односторонне. Что я и делал.

— Ладно! — воскликнула Ана, глядя на лихорадочно молчащего Фокса. — Благонравов и правда чудовище. Как нам его остановить?

— Что это за умани, и чего он там задумал? — резко спросила Тальята, которой надоело всё время быть в шоке и не в теме.

— Тшш, деточка, молчи, — прошептал Кукумба, — Не лезь в дела серьёзных фонси…

— Тот, кто создал гендосов в своей лаборатории, — ответила Ана, не удостоив огурца взглядом. — Ему подконтрольны все симбионты. Он раздал их жителям Гендара, одним официально, другим через серый рынок, через таких дельцов, как Грейсон.

Принцесса шагнула к финансисту и схватила за горло.

— Чадцы на вашем сленге дети, верно? А «ювенальная инсимбиация» означает прививать паразитов малолетним, ты этим занимался⁈ Тайно распространял гендосов среди детей! А ты в курсе, что некоторые из серых не приживаются⁈

— Я думал, гендосы полезны, — забормотал Грейсон, — Что совершаю благотворительность…

— Нет, сволочь, ты чуял, что с ними что-то не так, сам так и не взял симбионта. Знал, что делаешь тёмное дело, просто оно было выгодно.

— Я ни гроша за это не получил! — задыхаясь, прошипел финансист. — Всё по приказу сверху. И я не знал, что они опасны, подозревал, но не знал!

— А чего не так-то? — не понимала Тальта. — Ну раздали всем пушистиков, ну будет командовать умный важный дядька, и пускай. Если он знает, что делает.

— О, он знает , — выплюнула Ана, впервые злая на эту дурочку. — У него трагически умерла маленькая дочка, единственное существо на свете, на которое Благонравову было не наплевать. В наказание он хладнокровно убил собственную жену, понимаешь? И с тех пор работал над проектом… который должен закончиться протоколом «Децимакс».

— Децимация? — проронил Трайбер, который был не понаслышке знаком с древним принципом, а пару раз и применял его. Казнил каждого десятого из провинившейся банды, чтобы остальные лучше старались.

— Он произнёс с другим окончанием: «максима», мой интос говорит, что скорее всего это сокращение от «Decimo Еxequi», — грязно-сизые волосы Аны стремительно чернели. — «Десятая казнь», отсылка к библейскому истреблению детей. Благонравов потерял ребёнка и хочет, чтобы все остальные потеряли.

Грейсон против воли сморщился и отвернулся, даже со своим холодным, расчётливым умом не в силах сходу такое принять. Маленькие злобные глаза Трайбера расширились, ему впервые на памяти Аны было… не по себе?

— Так дяденька умани больной! — воскликнула Тальята. — Тогда ну его к чохам!

— Одиссей, и чего ты теперь молчишь? Ты же переиграл его, он вскрылся, все твои догадки подтвердились?..

— Не сходится! — рявкнул детектив, с силой пнул переборку ногой и закономерно скривился от боли. — Да, Благонравов пять лет насаждал гендосов, чтобы они явно или скрытно проросли в большинство детей. Чтобы устроить чудовищное жертвоприношение мёртвой дочке, день траура, чтобы каждый родитель испытал его боль и весь мир содрогнулся от раны.

— Отомстить за неё сразу всем.

— Но он, хоть и свихнулся на чудовищной сверхидее, по натуре и убеждениям всегда был бизнесмен-рационалист без морали. А Зубра читала «Межзвёздный Капитал».

— Чего⁇ — поразилась Ана. Какое отношение это имеет к…

— Два зафрахтованных корабля вышли на орбиту Хорис, — сообщил Гамма. — Начать вашу эвакуацию?

— Урааа, — слабо хихикнул Кукумба. — Может, мы выберемся отсюда живыми.

Одиссей рассеянно кивнул, думая о другом:

— Ещё Благонравов не знает, кто украл пятьдесят миллионов Трайбера. А если не он, то кто это сделал? Кто-то другой. Дальше, Грейсон объяснял, что глава гендарской мафии с Благонравовым в состоянии холодного перемирия, а когда мы вышли на Зубру, она перекинула нас не на цуранда, а на академика. С какой стати глава лаборатории стал важнее босса всей мафии, и куда делся собственно босс?

— Хм, — Ана пересмотрела запись и заметила ещё одно несоответствие. — Зубра сказала, что хозяин предсказал наш вызов, и как обычно оказался прав. А Благонравов был удивлён, когда нас увидел: «О, опять вы».

— Именно, — буркнул детектив. — Зубра не разделяет подход Благонравова к обществу, как зловонной массе, она читала основополагающую книгу межзвёздного марксизма и читала ближе к концу. Что, если её «Хозяин» и наш Директор — два разных человека?

Ана подумала, что никогда не перестанет поражаться тому, как мыслит Одиссей Фокс.

— И что это значит?

— Что мы так и не добрались до вершины лестницы.

— У нас нет времени! Восемьдесят процентов могут наступить уже через час!

— Ты права, пора заходить с козырей, — по лицу Фокса было видно, как он не хочет вмешиваться в дела Гендара, но ему не оставили выбора. — Гамма, взломай управляющие административные серверы этой несчастной планеты. Нам нужен контроль над армией услужливых Бобов.

— Принято, — на панели управления грузовозом привычно и обнадёживающе мигнули два зелёных огонька.

— Эй, чамбы, — фыркнула Тальята, несмотря на панический зырк огурца и злой предупреждающий взгляд Грейсона. — Вы собрались устроить революцию? Совсем двинутые?

Ей не хотелось за компанию с чужаками пожизненно гнить во благо Гендара в тесной капсуле на орбитальном заводе.

— Попытка неуспешна, — новым тоном сказал Гамма.

На панели впервые мерцали два маленьких красных огонька.

— Неуспешна? — в ступоре переспросил Фокс. — Ты, представитель ветви самых современных и продвинутых ИИ галактики, дитя одной из сильнейших межзвёздных корпораций, вершина пятой технологической ступени, не можешь взломать отсталую систему второй, максимум третьей?

— Подтверждаю. Реакция гендарских администрирующих структур превосходит все ожидаемые параметры. Ответной атаки на мои массивы данных предпринято не было, только защитные контр-действия. Внимание: начата процедура демонтажа «Мусорога» на заводской верфи. Предположительно запуск является ответом на попытку взлома. С основной целью: физическое уничтожение меня, как фактора угрозы.

Ана в шоке замерла. В эти секунды огромные механизмы врубались в обшивку их корабля и пытались разорвать его на части.

— Планетарная сеть и структуры орбитального кольца Гендара заблокированы: я не могу переписаться и рассредоточить своё ядро, поэтому с физическим разрушением носителя буду уничтожен. С учётом нестандартной брони «Мусорога», процесс предположительно займёт от трёх до пяти единиц универсального времени…

— НЕ СХОДИТСЯ, — яростно повторил Одиссей.

Его лицо мучительно исказилось, он пытался найти ответ на все вопросы сразу, сложить воедино трещины всех противоречий, увидеть гендарский пазл целиком — но в центре не хватало большого изломанного куска.

— Доигрались, наглые чамбы, — мстительно цыкнула Тальята, ликуя после всех пережитых страхов и унижений. Ей так хотелось им высказать! — Думали, пришли к нам и можно всё делать по-своему? Типа самые умные, хватай и бей кого хочешь, крути свои дела, а нами верти, будто мы живые инструменты?

Лохматый схватил её за плечо, взгляд чужака стал безумно-восхищённым, мамочки, он такой же чохнутый, как и маньяк-истребитель детей! Тальята замерла, словно пойманный зверёк, и только сдавленно дышала, чувствуя странный, восхитительный испуг.

— Инструменты, — повторил лохматый, глядя на бандитку как на самую умную девчонку во вселенной, она ощутила, как бледнеет и краснеет одновременно, ведь никто никогда так на неё не смотрел. — Инструменты , Тальяточка, какая же ты молодец!

Его напряжённое лицо медленно и удивительно, словно в волшебной сказке, разгладилось и просветлело.

— Гамма, один зафрахтованный корабль подберёт нас, второй, медицинский, наших цуров-подельников.

— Мы не ваши! — взвизгнула Тальята.

— Тшшш, дура! — зашипел испуганный огурец. — Не перечь господам!

— Кукумбу с двумя бревнами доставь на его родную станцию, там же высади Грейсона. А Тальяту вези вниз, на планету.

— Вы нас отпускаете? — Грейсон ухватился за главное для себя.

— Или сдаём властям. Зависит от твоих денег. Гамма, как на счёт Грейсона?

— Обнаружено и взломано четыре закрытых счёта разной степени тайности. Общая сумма…

— Неважно. Всё равно значительная часть денег принадлежит не тебе, а мальчишке, которого ты обобрал и бросил умирать. Будем считать, что сегодня, один раз в жизни, Грейсон поступит честно.

Серое лицо финансиста мучительно скривилось, он не сказал ни слова.

— За это мы вас отпустим и даже оставим тебе один из четырёх счетов. При одном условии: вы все забываете о Тальяте. Её больше нет, ясно? И никогда не было.

— Согласен, — тут же кивнул финансист.

— Гамма, оставь Грейсону четверть денег, остальные подели между Крысёнышем, Зойкой и Тальятой. Пацана лечить, Зойке новое синтотело, а Тальяте купи простейшую недвижимость на перспективной планете Гендар и открой образовательный счёт в подходящем техно-кампусе. На десять лет, с выплатами в виде стипендии каждый цикл, пока она будет там учиться.

— Исполняю.

Девчонка стояла ни жива, ни мертва; она боялась, что как ни прячься, даже на закрытой для хакки и цуров планете, Жу и остальные будут её искать и найдут. Чтобы отнять то, что ей сейчас дали. Она ещё не поняла, что никто не дарит ей деньги: их надо будет зарабатывать, сдавая экзамены.

— Жюльен, — глухо произнёс Одиссей, обращаясь к нейру горе-вожака, зная, что, придя в сознание, он увидит запись. — Мы не сдадим тебя и твою банду властям. Только по одной причине: чтобы вы не вышли раньше срока и не стали мстить Тальяте. Забудь про неё и гуляй свободно, главное, в другую сторону. Гамма, запиши совокупность всех преступлений Гурманов девчонке в нейр, чтобы она могла в любой момент отправить их на пожизненное.

— Готово.

— Что ж, на Хорис у нас не осталось нет.

Первый из кораблей показался на безоблачном небосклоне и стремительно спикировал вниз: продолговатое тело «Стрелы» для экскурсий и туров скользнуло к поверхности, и грузовик выехал к нему из мусорных завалов. Лохматый взял свою красотку за руку, помахал и шагнул прочь.

Тальята почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось, будто нечто огромное и важное, что она ещё не успела осознать, ушло из её жизни навсегда. Как давно в детстве она на спор с братьями прыгала с одного узла Кольца на другой без страховки, и когда непрочная переборка под ногами исчезла — счастливое, пугающее чувство свободы открылось внутри девчонки, как вихрящаяся дыра.

Чужак ворвался на захламлённую кухню Гурманов и перевернул всё вверх дном. Сейчас Тальята понятия не имела, как сильно будет ему благодарна два года спустя. Как забежит на верхнюю платформу кампуса, солнце и ветер ослепят её, заглянув в лицо, а внизу будет почти беззаботно бормотать пёстрый студенческий поток — и на одну секунду Тальята с ужасом и холодом вспомнит, что раньше в её жизни всё было совсем не так. Но затем успокоится, ведь теперь так. И вспомнит странного лохматого шлемза, который для неё оказался важнее, чем цуран.

Сегодня она вовсе ничего не понимала, просто ощутила щемящие страх и тоску. Но и счастливое волнение свободы, как тогда, перед прыжком.

— Пора познать «Дзен»?

Трайбер подобрался, он понимал, что при всём его личном превосходстве, экипировки и вооружения жестко не хватает. Что местные силы правопорядка или мафии возьмут и обеспечением и, уж тем более, числом. Но от этого драться и победить он хотел не слабее, а лишь сильнее.

— Директор считает, что нас нет, — кивнул Фокс. — Это лучшее время, чтобы к нему явиться.

— Как мы его остановим? — с тревогой спросила Ана, она смотрела на маленький шарик Хорис, уже терявшийся в темноте, и надеялась никогда туда не вернуться. — И чем тебя озарило, при чём здесь «инструменты»?

— При том, что вся история современного Гендара завязана на долгосрочные цели, — сказал детектив. — Чем больше узнаёшь подробностей, тем ясней это видно: планета идёт к процветанию, и интересы одних приносятся в жертву другим… планомерно и выверенно. Слишком масштабный и конструктивный рост, разные факторы подкрепляют друг друга; Гендар работает, как слаженный механизм, где каждая деталь на своём месте. Вспомни всё, что мы узнали от всех, с кем здесь встретились! Но комплексных успехов не бывает без столь же комплексного управления, без власти, способной филигранно свести воедино всю матрицу процессов и причин.

— Как будто ты разбираешься в управлении государствами! — вырвалось у принцессы.

Она вовсе не хотела обидеть босса, но её внезапно задели эти уверенные, всезнайские слова. Ведь это Ану с детства учили править, а Одиссей, которого она знала, всегда сторонился власти и обходил управление стороной. Он был из мира странствий и вселенских тайн, противоположного государственному устройству; и его рассуждения об экономическом чуде Гендара резанули Ану, словно призрачным завистливым клинком.

Детектив отрешённо посмотрел на принцессу.

— Я бывал на многих планетах и видел многие цивилизации, — мягко сказал он. — И сейчас я наконец понял, что на вершине гендарской лестницы стоит некто действительно умеющий управлять. Для него мы все — лишь инструменты достижения долгосрочных целей.

Фокс покачал головой.

— Я мог бы и раньше догадаться, что слишком демонизирую Благонравова, ты так и говорила. Отдельно взятый маньяк, какой бы талантливый он ни был, не способен так ловко всё устроить. Присмирить и мафию, и официальные власти Гендара, провернуть весь финт с исчезающим видом и взять под контроль столько местных процессов одновременно. Благонравов занимается наукой, и в ней достаточно преуспел. Все остальные его заслуги — не то, чтобы его.

— А «хозяина»?

— Хозяина. Которому, вместо босса всех боссов мафии, служит Зубра.

— И кто же этот Хозяин?

— Тот, кто мог реагировать на наши действия с поразительной чёткостью и быстротой, при этом без малейших сантиментов. Кто без труда понял, что в ячейке Трайбера хранятся бесхозные богатства и легко забрал их, минуя системы безопасности банка. Кто выявил таланты Фазиля и оценил его потенциал за считанные часы. Тот, кто способен без морально-этических колебаний годами использовать маньяка с чудовищной мечтой как эффективный инструмент, и не переживать по этому поводу. Кто управляет множеством процессов и сумел отразить атаки Гаммы. А сейчас он внимательно слушает наш разговор, ожидая, когда выбранные инструменты наточат бритву Оккама и станут готовы выполнить то, ради чего их оставили в живых. Я верно понимаю, товарищ?

— Здравствуйте! — радушно отозвался хозяин Гендара, появляясь на обзорном экране туристической «Стрелы».

Со своей дурацкой залысиной и нелепыми усами, такой несуразный, исполнительный и внушающий безоговорочное доверие.

— Верно, дорогие гости, — кивнул Боб и поднял указательный палец. — Нашей системе требуется некоторое внешнее вмешательство, и вы как нельзя лучше для него подходите.

— Ну вот мы и наверху лестницы, — пробормотал Фокс.