КвазаРазмерность. Книга 3

Глава двенадцатая

Дом Ле-Гре был компактным снаружи и просторным внутри, впрочем как и все строения Квазара, если, конечно, хозяева осознанно не желали создать обратный эффект. Энергия была пластичной и податливой, особенно когда проектировкой занимались акеми, потому что у резонансных инженеров Иерархии большинство проектов выходили громоздкими и несуразными, напоминая серую неприглядность жилых комплексов Размерности.

Сбежав от надоедливого гида, Окс пришел в дом Ле-Гре, желая замести следы. Если душеприказчики решат провести расследование, то они не увидят в его поступках умысла причинить себе вред. Что плохого в том, что житель размерности, учредитель агентства «Ксанет», подружился с одним из бывших клиентов, навещая его в Квазаре? «По-моему, так живут многие», – подумал Окс.

Всемирная иерархия официально предала самоубийства анафеме, так что в случае, если у комиссии душеприказчиков возникнут подозрения, что он приложил к своей смерти руку, то у наследников могут возникнуть большие проблемы, потому что на счета нарушителя будет наложен арест. Нет, Окс не планировал наложить на себя руки, но место, куда он отправлялся, не славилось гостеприимством. Поселения содомитов – это, конечно, не тренировочные лагеря адептов «Мункара и Накира», но в чем-то сборище психопатов и маньяков было опаснее профессиональных убийц и фанатичных последователей лидера по имени Малик, который давно превратился в легенду. Настоящий Малик умер века назад, но копия его сознания передавалась от одного последователя к другому. Этих людей называли Ан-Наби, и процедура переноса сознания Малика полностью выжигала их собственную личность.

Как-то раз в «Ксанет» пришел мужчина, умоляя вернуть его брата, который отобрался в финальную дюжину избранных. Учредители агентства заявили, что решают проблемы простых людей и не связываются с клириками Иерархии или адептами Малика.

– Могу дать тебе бесплатный совет, – сказал Лиор перед тем, как поникший мужчина ушел. – Смирись и начинай оплакивать брата, потому что, как я слышал, из финальной дюжины выживает только один – тот, кому надлежит отдать свое тело сохраненной личности Малика, а это можно сравнить со смертью.

«Нечто подобное можно было бы сказать и о человеке, решившем отправиться в поселение содомитов», – подумал Окс, подходя к дому старых друзей. Он надеялся увидеть семейную идиллию. «Сколько сейчас их зеленоглазому ребенку? Год? Два года?» – думал Окс, активируя запрос приветствия хозяев энергетического строения, стены которого пульсировали, усеянные алыми прожилками, напоминавшими лимфатическую систему человека. В Квазаре не было дверей, не было окон – свет пронзал мир энергии, искрился на менее качественных строениях, выдавая недостатки программирования. Впрочем, ошибками всполохи света считали только резонансные инженеры, гордившиеся серой монолитностью своих громоздких творений. Для акеми свет был нормой. И чем больше света, тем лучше. «Неужели поселение содомитов тоже создано из света?» – думал Окс, ожидая ответа на оставленный запрос приветствия.

Когда пульсирующая стена расступилась, впуская гостя, Окс все еще представлял себе семейную идиллию, а учитывая расположение к нему Рены и Ле-Гре, можно было предположить, что встречать его они отправят свое зеленоглазое чадо, пол которого Окс так и не узнал. Он попытался выбросить из головы мысли о поселении содомитов и настроился на улыбку, которую протоколы точки сборки передадут его энергетическому образу.

– Эй, есть тут кто? – растерянно спросил Окс, прождав пару минут.

Без ответа.

– Рена? – позвал он, тщетно пытаясь вспомнить лицо коренной жительницы Размерности, выбравшей себе в спутники мужчину, прожившего большую часть жизни в Квазаре. – Рена, если это какая-то шутка, то хочу предупредить, я не сторонник подобных розыгрышей…

Окс настороженно прошел в дом. Ни смеха, ни детских криков.

– Ле-Гре? – громко позвал Окс.

– Я здесь, – отозвался высокий худосочный мужчина из дальнего угла комнаты, выглядевшей бескрайней.

– А где Рена и ребенок? – спросил Окс.

Его голос дробился, преодолевая растянутое пространство энергетического строения, искажался, чтобы добраться до притаившегося вдали хозяина. В какой-то момент можно было разглядеть вибрации, создаваемые голосом.

– Что случилось, Ле-Гре? – спросил Окс, чувствуя недоброе, но все еще надеясь, что это окажется розыгрышем.

– Рена ушла, – тихо сказал бывший клиент агентства «Ксанет».

– Устала от Квазара и, забрав ребенка, сказала, что это не для нее? – попытался догадаться Окс.

– Нет. Рена ушла без ребенка.

– Вот как… – отступившая было тревога вернулась. – Где же тогда… – Окс отчитал себя за то, что не узнал имя ребенка друзей.

«Да что там имя, я ведь так и не узнал пол ребенка!» – сокрушенно подумал он, пытаясь подойти к Ле-Гре, но растянутое пространство оказалось вязким, почти липким. Окс чувствовал, как в невидимой густоте увязают ноги.

– Это охранная система, друг, – сказал Ле-Гре. – Протоколы строения работают только с занесенными в базу точками сборки. Другие рассматриваются как нарушители.

– Ну так занеси в базу мою точку сборки.

– Не могу, – улыбнулся Ле-Гре, и пространство на мгновение сжалось, позволив гостю разглядеть эту улыбку крупным планом.

От неожиданности Окс отпрянул, с трудом устояв на ногах.

– Почему ты не можешь занести в базу мою ТС? – спросил он, сдерживая проклятия.

– Потому что если я это сделаю, то ты попытаешься меня остановить.

– Остановить? – тревога усилилась. – Где твой ребенок, черт возьми?

– Ребенка нет… – и снова пространство исказилось, увеличив улыбку убитого горем отца. – В репродукционном центре сказали, что подобное происходит крайне редко. Один случай на несколько тысяч… Что-то было не так с жидким чипом – так сказали представители Энрофы, хотя инженеры Размерности официально заявили, что жидкий чип работал исправно до последнего. Думаю, все эти лицемеры просто хотели снять с себя ответственность. Ошибки не было. Ребенок умер, потому что так сложились обстоятельства. Никто не виноват…

– Я не знал, что твой ребенок умер, – хмуро сказал Окс, – Да я, если честно, не знал даже его имени, но…

– Ну не то чтобы умер… – Ле-Гре оборвал гостя на полуслове. – Он просто угас… Здесь, в Квазаре… Никто так и не смог дать нам внятного разъяснения, почему прервалась связь между его телом и сознанием… Знаешь, как бывает, если в Размерности что-то пойдет не так и тело человека, находящегося в Квазаре, погибнет. Сознание продолжит жить, но без энергетической подпитки, получаемой благодаря жизни тела, будет медленно угасать. Говорят, что это основа схем жизнеустройства и базис нерушимости бытия, потому что, как только ученые смогут разорвать эту связь, люди перестанут умирать и дом жизни рухнет… – кривая улыбка снова, преодолев расстояние, мелькнула перед глазами Окса. – Только тело моего ребенка было крепким и сильным. Оно живет и сейчас, но это уже просто оболочка, капсула без угасшего сознания. И никто не может объяснить, как могла прерваться связь сознания с телом. Понимаешь? Мы живем в двухуровневом мире, используем нейронные сети седьмого поколения, способные передавать такое количество кинетической энергии, что можно создать силовые стены и пол для человека, подключенного посредством жидкого чипа к системе, а дети продолжают умирать…

– Мне жаль.

– Я знаю, Окс. Все сожалеют. Даже Рена. Сказала, что ей жаль, и ушла. Жаль, что умер ребенок. Жаль, что она не может после этого находиться в Квазаре, из-за того что построенный в Подпространстве мир напоминает ей о трагедии.

– Так она просто ушла? – немного успокоился Окс, потому что в какой-то момент ему показалось, что история закончится еще одной смертью.

– Да, – глуповато улыбнулся Ле-Гре, и пространство снова сжалось, увеличив улыбку. – Просто ушла.

– Почему ты не ушел с ней?

– Куда? В Размерность?

– Почему бы и нет?

– Не говори ерунды!

– Думаешь, ты не создан для Размерности?

– Думаю, я не создан для Рены. Теперь не создан… И ничего не осталось…

Ощущение недоброго снова пробралось в сознание Окса.

– Сегодня я сброшу показания своего ключа резонансов, и все закончится, – сказал Ле-Гре.

– Почему бы просто не покинуть Квазар, отправившись в Размерность?

– Я не хочу в Размерность, – качнул головой Ле-Гре.

– Но именно там ты очнешься после того, как закончится вторая фаза двухуровневого дня Квазара.

– Нет, не очнусь. Последний раз, когда я был в Размерности, пытаясь вернуть Рену… В общем, получив очередной отказ, я не вернулся в официальный терминал КвазаРазмерности, а воспользовался одним из незаконных. Не знаю, почему это сделал. Просто бродил по жилому комплексу, вспомнил одного знакомого из Galeus longirostris, который говорил, что так можно существенно сэкономить, главное не потерять предоставленные ключи резонансов, иначе система при ежедневной перезагрузке не сможет обработать код твоей точки сборки и примет за помеху или вирус… В общем, я подумал, что это, возможно, неплохая идея…

– Убить себя?

– Кто говорит о смерти? Система просто выбросит меня из сетки фиксированных колебаний – и все.

– Ты понимаешь, что после этого твое сознание начнет угасать, не имея возможности связаться с телом?

– Конечно.

– Выходит, ты все-таки хочешь убить себя…

– Это не смерть. Я просто угасну… Как прежде угас мой ребенок.

– И ради чего?

– А ради чего мне этого не делать?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю.

Они замолчали, и Окс подумал, что если сейчас не возобновить разговор, то Ле-Гре отзовет приглашение, и система выдавит его за пределы энергетических стен дома.

– Ты и Рена, вы всегда напоминали мне чокнутых влюбленных, в хорошем смысле этого слова, если ты понимаешь, но сейчас… Сейчас я не хочу смотреть на то, что происходит с вами. Тебе нужно собраться.

– Зачем?

– Так надо, Ле-Гре.

– Хорошо, я собрался.

– Точно?

– Конечно.

– И почему я тебе не верю?

– Может быть, потому что не понимаешь?

– Или понимаю слишком хорошо.

– Тогда зачем предлагаешь ерунду?

– То, что ты хочешь сделать, – ерунда.

– Возможно.

– Но ты все равно сделаешь это?

– Да.

– Сегодня?

– Или завтра… Какая разница? Я отключил для себя восприятия линейного времени внутри этого дома, так что теперь неважно – днем больше или днем меньше…

– Ты сам отключил восприятия линейности? – спросил Окс, решив, что сейчас уличит бывшего клиента во лжи, доказав, хотя бы себе, что Ле-Гре просто хочет, чтобы его пожалели, а не собирается в действительности причинить себе серьезный вред.

– Я заплатил одному акеми, который изменяет протоколы линейности для исследовательских центров и увеселительных заведений, где предлагают услуги близости в Квазаре… Когда-то, еще до встречи с Реной, я частенько захаживал туда… Ты ведь знаешь, мой личный счет позволяет приобрести многое…

– Да, знаю, – нехотя согласился Окс.

– Веселые были времена… Особенно мой бой с бывшим парнем Рены. Ух и наподдал бы он нам с ней, не появись ты.

– Рена бы справилась… – неловко пошутил Окс.

– Да, Рена сильная… – шутка принесла грусть. – Ты никуда не опаздываешь? – спросил Ле-Гре. – А то ты обычно сбегаешь так внезапно, что я подумал…

– Ты и Рена нравились мне, – спешно сказал Окс, понимая, куда клонит Ле-Гре. – Просто вы с ней другие. Понимаешь? Не такие, как я.

– Ты тоже не такой, как мы, но нам нравилось видеть тебя здесь.

– Я помню…

– Да, и я помню… Теперь это все, что осталось… – надломленное пространство увеличило грустную улыбку хозяина дома в десятки раз. – Выходит, ты был прав. Мы с Реной были плохой парой.

– Я не считал вас плохой парой.

– Но никогда не приходил.

– Я сейчас пришел.

– Но не нашел то, что искал.

– Нашел, – Окс подумал, что если сейчас просто уйдет, то никогда не простит себе этого. Нужно было что-то сделать, что-то сказать или… – Мне нужна твоя помощь, – соврал Окс.

– Что? – не поверил Ле-Гре.

– Недавно в агентство пришел богатый арендодатель, сына которого похитили нейропаты, чтобы заставить отца вложить деньги в их проект, запрещенный Всемирной иерархией, – начал осторожно Окс. – Мальчик вернулся. Похитители не причинили ему физического вреда, но вот сознание ребенка…

– Они что-то сделали с его жидким чипом? – оживился Ле-Гре.

– Нет. Все проще. Незадолго до похищения у мальчика обнаружили склонность к нейропатии. Отец из кожи вон лез, чтобы заглушить эту способность сына, но похитители убедили мальчика, что нейропатия – это не проказа, а дар природы. Ему рассказали о сторонней программе, разработанной для модулей блокировки, благодаря которой с нейропатами общается древний интеллект, созданный из множества ядер личности, являясь в образе маленькой девочки по имени Юмико, которая говорит, что предрекла появление нейропатов как новый и неизбежный виток эволюции человечества. Похитители построили свой обман мальчика на этой программе, так что его отец обратился к нам с просьбой выяснить, что это за программа и кто ее создал.

– И зачем тебе я? – спросил Ле-Гре.

– Ты знаешь Квазар, знаешь местных жителей. Ты свой человек здесь, в то время как я – чужак, – соврал Окс, но сейчас ему казалось, что в этом есть смысл. – Я пришел просто за советом, но если ты сейчас один… Было бы неплохо, если бы ты пошел со мной.

– Я тебе не верю. Ты говоришь это, чтобы отвлечь меня.

– На кой черт мне отвлекать тебя? Ты мужик, пусть и коренной житель Квазара, и разбираться с большинством трудностей должен сам. Я скорблю о твоей потере, но сейчас для меня важнее позаботиться о попавшем в неприятности ребенке – сыне клиента нашего агентства, – Окс не блефовал. Отчасти он действительно думал именно так, но и просто уйти, не попытавшись отговорить друга от совершения задуманной глупости, не мог. – Ты говорил, что у тебя есть связи с акеми. Думаю, они могут помочь нам найти создателей сторонней программы для модулей блокировки, о которой говорил наш клиент.

– Наш?

– Да. Не знаю, как у тебя обстоят дела с единицами Влияния на личном счете, но «Ксанет» сейчас наплаву, так что, если хочешь, могу сделать тебя полноценным партнером в деле мальчика-нейропата.

– Думаешь, моя помощь действительно может пригодиться?

– Думаю, да, – Окс на мгновение засомневался в принятом решении. Возможно, он переоценил степень духовного кризиса Ле-Гре и было бы достаточно хорошей затрещины, чтобы привести его в чувство? – Ты не возражаешь, если я останусь у тебя на вторую фазу дня, а утром, после перезагрузки, мы решим, как поступим дальше.

– Почему не сейчас?

– Потому что мне нужно встретиться с местным дельцом, который должен помочь в поисках одной женщины…

– Еще одно дело агентства?

– Давнее и не особо важное… – уклончиво протянул Окс, не желая распространяться о связях с изворотливым, не гнушающимся любыми мелкими правонарушениями дельцом Квазара по имени Деи-Ле, предупредить которого о визите Окса должен был Лиор, встретившись с оставленной в Размерности семьей бывшего клиента агентства «Ксанет».

«Но основные переговоры мне придется вести самому», – думал Окс, выстраивая предстоящую стратегию торгов, потому что в Квазаре от подарка Эсфирь не было никакой пользы. Сознание было ясным и чистым – редкое состояние для последних лет. Обычно Лиор постоянно был подключен к доступным участкам мозга Окса, впрочем, как и сам Окс постоянно выкачивал из друга и компаньона дополнительную энергию. Они никогда не разговаривали об этом, но Окс начинал чувствовать, что подарок Эсфирь превращается для них в наркотик, без которого сложно представить жизнь.

– Как думаешь, Рена когда-нибудь вернется? – спросил где-то далеко Ле-Гре.

«Кто?» – едва не спросил Окс, увлеченный своими мыслями.

Защитные системы оставались активированными, растягивая пространство, делая его вязким, непроходимым для установленных в точке сборки протоколов движения.

– Может, выключишь эту штуку? – предложил Окс. – Или тебе нравится держать меня незваным гостем?

– Нет, мне нравится отсутствие протоколов линейного времени, – сказал Ле-Гре.

Окс задумался, кивнул, соглашаясь со своим прежним умозаключением, что хватило бы хорошей затрещины, чтобы заставить Ле-Гре выкинуть из головы мысли о суициде. Пусть после этого друг обижается – плевать. Иногда крайние меры приводят в чувство лучше любых уговоров и душевных бесед.

– Ты понимаешь, что Рена не вернется? – тихо спросил Окс. – Неважно, сколько времени ты будешь ждать, ничего не изменится.

– Я знаю.

– Тогда почему не активируешь протоколы линейного времени?

Ле-Гре пожал плечами, долго вглядывался Оксу в глаза, затем спросил:

– Почему люди Размерности так сильно отличаются от коренных жителей Квазара?

– Потому что мир давно разделился на два уровня восприятия реальности. Ничего не попишешь.

– Думаешь, если бы я выбрал для жизни с Реной Размерность, то наш ребенок был бы жив?

– Я не знаю.

– Думаю, если бы мы не забрали его в Квазар, если бы держали подальше от Подпространства…

– Но ведь никто не знал об этом заранее… Он бы все равно рано или поздно воспользовался терминалом… И тогда…

– Я понимаю… – Ле-Гре помрачнел, отключил установленные в доме блокировки.

Помещение сжалось до нормальных размеров, подчиняясь слаженной работе стандартных протоколов, исправлявших искажения времени и пространства. Окс притворился, что не придал значения случившемуся, решив не поощрять капризы Ле-Гре. «Почему большинство жителей Квазара ведут себя как дети?» – подумал он. Хотелось послать Ле-Гре к черту и уйти. Окса останавливала лишь приближающаяся вторая фаза двухуровневого дня Квазара.

Официальные представители резонансных инженеров заявляли, что ничего страшного не случится, если перезагрузка застанет жителей на улицах, но Квазар полнился историями о происшествиях, когда система, проводя фильтрацию, принимала случайные сознания за ошибки. Происходило подобное в основном с пользователями официальных терминалов КвазаРазмерности и никогда с пользователями незаконных терминалов Энрофы. Причем слухи подкреплялись данными статистики и официальным заявлением Всемирной иерархии, в котором они признавали ничтожную вероятность сбоя распознавания точек сборки.

Конечно, большинство людей понимало, что для сравнения нужна официальная статистика терминалов Энрофы, которой никогда не существовало в действительности, но находились и те, кто верил, что незаконные терминалы Энрофы безопаснее официальных представительств КвазаРазмерности. Объяснялось это закрытостью и консерватизмом терминалов Всемирной иерархии, которые отказывались принимать нововведения, не проведя тысячи тестов на безопасность, экономичность, устойчивость ко взломам. В результате этого к моменту проведения апгрейда неофициальные обновления опережали утвержденные на несколько выпусков минимум.

Была и третья точка зрения, пытавшаяся объяснить вероятность ошибочного восприятия системами фильтрации сознания, оставшегося вне координат зарегистрированных строений, и его последующего удаление из новой петли резонансов. Считалось, что в то время как официальные терминалы КвазаРазмерности работают с построенной в Подпространстве петлей резонансов в целом, заботясь о назначении новых ключей не только для жителей, но и для прочих неживых предметов, созданных как акеми, так и резонансными инженерами Размерности, незаконные терминалы Энрофы работали исключительно со своими клиентами, сводя возможность ошибки практически к нулю.

Что касается Окса, то он никогда не обращал внимания на слухи и легенды, особенно если они были рождены в Квазаре. «Мир света погряз в фантазиях и мечтах о несбыточном», – думал он, невольно вспоминая истории о детях Квазара и косясь в сторону Ле-Гре, который недавно потерял своего ребенка. Именно эта потеря и разбередила воображение, возродив в памяти фантастические рассказы о том, что когда-нибудь родятся дети, сознания которых не будут связаны с Размерностью. Дети без тел – чистая энергия, пучки света. Квазар станет для них родным домом, а для визитов в Размерность им придется использовать тела клонов.

«Еще более невероятно, чем оказаться выброшенным из системы во время перезагрузки», – думал Окс, стараясь не принимать во внимание тот факт, что случившееся с ребенком Ле-Гре звучит совершенно нереально, но тем не менее имеет место быть.

«А как быть с мальчиком-нейропатом, ради которого я рискую жизнью, отправляясь к содомитам?» – подумал Окс, пытаясь вспомнить его имя, что без дополнительных выделенных для личных нужд свободных архивов нейронных сетей сделать оказалось крайне сложно.

Уже не одно столетие ученые пытались изучить природу ядер личности, взломав протоколы точки сборки, но работа не продвинулась дальше базисов. Миллиарды ядер, где хранились основные восприятия и осознания личности, оставались загадкой. Схемы жизнеустройства твердо держали позиции, не желая отступать под натиском науки.

Всемирная иерархия экспериментировала с коррекционными системами личности, ученые Энрофы изучали сознания клонов, акеми взламывали базисные протоколы программирования точки сборки, формирующей образ человека в Подпространстве, но все, чего они смогли добиться как индивидуально, так и совместно, – это расщепление основного модульного ядра личности на компоненты, состоящие из микроядер, а также определение основных и резервных ядер, отвечающих за память сознания. Далее считывался необходимый для взаимодействия с основным модулем сознания исходный код каждого ядра, после чего ядра удаляли, а на их место помещали искусственные дубликаты, повторявшие считанный прежде исходный код. Количество дубликатов подбиралось один к трем к количеству удаленных ядер. Остальные ядра заимствовались из резервных участков расщепленного модуля, и производилась перекомпиляция основного модульного ядра. Позднее дубликаты, выработав отведенный им ресурс, угасали, но основные данные к тому моменту уже были скопированы в резервные ядра – система сама записывала себя. В связи с этим глобальная коррекция допускалась лишь однажды, хотя адепты «Мункара и Накира», критикуя Иерархию, заявляли, что клирики подвергают корректировке сознания хранителей ежегодно.

«К черту клириков, – ворчливо думал Окс, тщетно пытаясь отыскать в воспоминаниях имя мальчика-нейропата, – лучше бы решили проблему естественной памяти сознания, когда прибываешь в Квазар. Неужели в мире энергии невозможно расширить потенциал точки сборки?!»

Конечно, Квазар предлагал десятки аналогов нейронных информационных сетей Размерности, но все они действовали разрозненно, борясь за независимость и территории. Одни работали с местными жителями, другие с туристами. Тарифы и опции рознились. Конкуренция заставляла владельцев информационных сетей держаться обособленно, не создавая общих баз данных…

– Джаво! – вспомнил Окс, напугав Ле-Гре, и спешно попытался объясниться. – Мальчишку, которого похитили нейропаты, зовут Джаво.

– И что? – хмуро спросил Ле-Гре.

Окс смутился и растерянно пожал плечами. Заложенные в точку сборки протоколы предупредили об окончании первой фазы двухуровневого дня Квазара. Последним, что увидел Окс за мгновение до того, как началась перезагрузка, было лицо Ле-Гре. «И почему сегодня я поверил, что этому хлюпику действительно хватит смелости сбросить свой ключ резонансов», – успел подумать Окс, ругая себя за ненужную суету возле очередного хиляка из Квазара. Затем наступила темнота, а сознание погрузилось на какое-то время в абсолютное ничто, пока система не вернула его в оставленное в Размерности тело, дав возможность увидеть сны, где было что-то теплое, безвозвратно канувшее в небытие прошлого, позволяя забыть о настоящем.

Окс не знал, но за несколько мгновений до начала второй стадии двухуровневого дня Квазара Ле-Гре активировал приобретенный у знакомого акеми протокол сброса ключа резонансов, превратившись в призрака, затерявшегося в бесконечных колебаниях Подпространства, после того как система очистки сочла его сознание случайной помехой, вышвырнув за пределы Петли Квазара в произвольный временной набор.