КвазаРазмерность. Книга 3

Глава восемнадцатая

Сво-Дош стал первым союзником Эсфирь и Рафаэля. Конечно, это произошло не сразу. Сначала они позволили ему настрадаться вдоволь, умерив спесь и гордыню, затем Рафаэль обратился к Фарону с просьбой прекратить мучения акеми, отключив протоколы, обострявшие восприятия в сотни раз. А когда Фарон отказался, к нему обратилась Эсфирь, пообещав, что позволит провести над собой пару экспериментов в обмен на свободу акеми.

– Пусть ставит эксперименты на мне, – предложил бывший хранитель.

– У тебя нет дополнительного мозга вместо правого легкого, – кисло напомнила Эсфирь.

– Так Фарон хочет проводить опыты на твоем мозге?

– Он считает, что подобное искусственное расширение возможностей человека может стать ключевым этапом в естественной эволюции.

– Фарон – свихнувшийся содомит, – напомнил Рафаэль.

– Нам нужны союзники, – пожала плечами Эсфирь. – К тому же он знает о предыдущих экспериментах, которые ставили на мне Манх и Мей-Ар.

– Как он может знать об этом? – удивился бывший хранитель. – Его не было в Размерности несколько десятилетий, да и поселение он никогда не покидает…

– Еще одна тайна, – кисло подметила Эсфирь.

Она не призналась Рафаэлю, но Фарон, предложил ей не только освободить заносчивого акеми в обмен на обещание стать ненадолго его подопытной крысой, но и обещал устроить встречу с ученым по имени Мей-Ар, который ставил над ней опыты еще до того, как она стала содомитом.

– Заодно сможешь отомстить ему, – сказал Фарон.

– Я выдавила ему глаза и частично повредила мозг, – гордо заявила Эсфирь. – О какой еще мести может идти речь?

– Ты можешь простить его.

– Что?

– Тираны не верят в прощение.

– Он не тиран. Он просто чокнутый акеми, который перешел дозволенные границы.

– Без него ты бы сошла с ума, став содомитом, так что в каком-то роде ты обязана ему.

– Думаю, выдавленных глаз будет достаточно.

– Я говорю не о глазах. Ты можешь позволить ему закончить эксперимент.

– Никогда.

– Я вижу, что ты отличаешься от большинства содомитов. Здесь, в Квазаре, ты не безумна, в отличие от Размерности, где твои восприятия идут вразнос. И я знаю, почему это происходит.

– Тогда ты должен понимать, что меньше всего я хочу лишиться этого.

– Мей-Ар может доработать твои протоколы, позволив не только просыпаться в Размерности каждую ночь, но и контролировать свое тело. Только представь, какие горизонты откроет тебе эта способность!

– И какая польза от этого тебе?

– Я же сказал – эксперимент. Ты уникальна. Если бы ты сама не пришла ко мне, то скоро мне пришлось бы самому обращаться к тебе с просьбой стать частью моей работы. Но у тебя оказалось большое сердце для содомита, и ты пришла ко мне, вступившись за акеми-неудачника.

В тот день Эсфирь так и не поняла, издевается над ней чокнутый ученый или просто передает то, что у него на уме. Да и чокнутый ли? Что если бывший хранитель окажется прав и Фарон действительно скрывает какую-то тайну? Иначе как ему удалось узнать о незаконных экспериментах, которые проводили Мей-Ар и Манх?

– Приглядывай за поселением, пока меня не будет, – попросила она бывшего хранителя, не зная, сколько времени займут исследования, на которые она дала согласие, и удастся ли ей вернуться от Фарона прежней.

– Если не доверяешь ему, то мы можем сбежать, – предложил Рафаэль.

– Я никуда не побегу! – подал голос забившийся в угол акеми по имени Сво-Дош.

Фарон деактивировал протоколы, повышающие восприятие бедолаги в сотни раз, но для того, чтобы акеми восстановился, требовалось время.

– Вот видишь, – криво улыбнулась Эсфирь. – Даже зазнайка Сво-Дош отказывается бежать.

– Я не отказываюсь, – тихо сказал акеми. – Просто у меня нет сил на побег, да и некуда бежать. Вокруг неиндексированные территории, где ничуть не лучше, чем здесь. Зачем уходить, проделав такой долгий путь?

– Кажется, молодой выскочка прав, – в очередной раз криво улыбнулась Эсфирь. – К тому же чего нам терять? Мы ведь содомиты. Что может быть хуже?

Она оставила бывшего хранителя и акеми одних.

– Думаешь, она когда-нибудь вернется? – спросил Сво-Дош.

– Молись, чтобы она вернулась, – посоветовал Рафаэль. – Потому что в противном случае я сотру тебя в порошок как виновника случившегося. И не думай, что сможешь сбежать от меня, активировав свой альтернативный двигатель. Я хоть и прошел через множество кругов коррекции личности, но кое-что все равно помню из жизни хранителя. Так что тебя, сопляка, достать сумею.

Сво-Дош не спорил. После недавнего обострения чувств и восприятий для него и менее серьезной угрозы было достаточно, чтобы заставить забиться в самый дальний угол поселения и дрожать, пока не наступит вторая фаза двухуровневого дня Квазара и желанный сон не поможет забыться от проблем и тревог.

– Мерзкое зрелище, – сказал бывшему хранителю строитель по имени Лат-Ри, подкравшись со спины в образе пульсирующего дома.

Рафаэль выругался, посоветовав Лат-Ри сменить форму.

– Ты не пробовал превращаться во что-то менее громоздкое или не подкрадываться к людям, пугая своими размерами?

– Я пробовал быть собой, и мне не понравилось, – сказал дом.

– Дом из тебя тоже никудышный.

– Почему?

– Потому что ты совсем не похож на дом. Ведешь себя словно…

– Человек, – помог бывшему хранителю Сво-Дош.

– А ты, выскочка, молчи! – взвизгнул дом, начиная пульсировать и надуваться. – Пусть бывший служитель Иерархии сам скажет.

Крик напугал акеми, и тот спешно ретировался.

– Ну, – обратился Лат-Ри к Рафаэлю. – Кем ты хотел меня назвать? Только не вздумай слушать выскочку-акеми – от таких как он только беды и ни одного полезного совета.

– Но он вообще-то прав, – пожал плечами Рафаэль. – Ты всего лишь…

– Не смей! – прервал Лат-Ри бывшего хранителя на полуслове.

– Но ведь это так. Ты…

– Нет!

– Человек, – Рафаэль смотрел на вздувшийся, готовый вот-вот лопнуть, пульсирующий дом. – Ты – человек. Не дом и никакое другое строение.

– Все считают меня домом!

– Все считают тебя свихнувшимся строителем, а тебе просто подыгрывают, чтобы ты не приставал к ним со своими дурацкими пантомимами, в которых ты притворяешься вещами.

– Нет! – дом покраснел и неожиданно вместо того, чтобы сложиться, лопнул.

Всполохи света устремились в небо.

– Мы убили его! – закричал Сво-Дош, выглядывая из-за соседнего дома.

Воспоминания обнаженного восприятия были еще сильны, и он боялся, что сейчас ему придется умереть самому. Умереть не один раз, а десяток, сотню, тысячи раз. Ему не пережить этого. Он не выдержит страданий. На этот раз все будет хуже…

Сво-Дош нервно завертел головой, ища спасения. «Фарон! Мне нужен этот чокнутый бывший инженер Размерности! – думал акеми, хаотично пытаясь вспомнить, где в этом постоянно меняющемся поселении находится сейчас дом Фарона. – Черт! Черт! Черт!» От страха у акеми подогнулись колени. Он упал и тихо заскулил. Точка сборки исправно передавала чувства созданного из энергии образа, приближая ощущения к тем, что были в материальном мире. Никаких других чувств не было.

– Эй! – бывший хранитель подошел к акеми и тронул за плечо. – Какого черта ты делаешь?

– Мы убили его, – обессиленно прошептал Сво-Дош. – Разозлили, и он взорвался.

– И что? Этот психопат взрывался уже десятки раз. Подобное происходит, когда он собирается сменить форму. Ничего другого он не придумал, чтобы избавляться от старой оболочки. Кажется, дело в сложных протоколах взаимодействия с ТС или что-то там еще… Точно не знаю… – бывший хранитель замолчал, прерванный завываниями акеми. – Да хватит тебе! Слышишь? Хватит! – Рафаэль потерял терпение и отвесил плаксе затрещину.

Сво-Дош заревел навзрыд, решив, что сейчас начнется безумие – чужая боль проникнет в него и разорвет сознание на части.

– Да ну тебя! – устал от стенаний Рафаэль, махнул рукой и отошел в сторону, устроившись так, чтобы можно было одновременно наблюдать за домом Фарона и хнычущим акеми.

– С ней все будет в порядке, – сказала Анк, подходя к бывшему хранителю.

Рафаэль кивнул.

– Но ты все равно будешь наблюдать за домом Фарона?

Еще один кивок.

– Не доверяешь Фарону или привязался к Эсфирь и переживаешь за нее?

Рафаэль пожал плечами.

– Думаю, переживаешь за Эсфирь, – сказала Анк. – Ты ведь был хранителем, привык служить клирикам, а здесь, в неиндексированных территориях, каждый служит только себе и своим целям, и тебе это не нравится.

– Мы – содомиты, – произнес Рафаэль так, словно этим можно было объяснить все на свете.

– Не все мы – содомиты, – проворковала Анк.

Бывший хранитель бросил на подкравшуюся змею косой взгляд. «Нет, вся эта затея с противостоянием Фарону и его свите, которую затеяла Эсфирь, не имеет ни одного шанса на успех, – подумал он. – Они старше нас, умнее. Они организованы и умеют тщательно скрывать это. Мы даже не знаем, кто входит в эту странную группу. Больше – мы не можем утверждать, что группа вообще существует!» Бывший хранитель наградил Анк еще одним подозрительным взглядом.

– Ты ведь уже была в поселении, когда я пришел сюда, – напомнил Рафаэль, готовя почву для вопроса. – Могу я узнать, кто пришел раньше: ты или Фарон?

– Зачем тебе это? – спросила Анк.

– Меня многие считают старожилом поселения, а я… даже не знаю, кто был здесь с самого начала.

– Почему ты думаешь, что об этом знаю я?

– А ты разве не знаешь?

– Это поселение старо как мир, Рафаэль. У него своя история, своя жизнь. Оно существовало, когда мы еще не были содомитами, и будет существовать, когда не станет нас.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– А ты на мой.

– Не понял?

– Я спросила, зачем тебе это?

– Мне кажется, я сказал, что, будучи одним из старожилов…

– Это ложь. Ты и женщина, у которой в груди дополнительный мозг, решили объединиться и выпытать у Фарона секреты, – Анк выдержала паузу, наблюдая за реакцией Рафаэля.

Бывший хранитель молчал, пристально наблюдая за домом Фарона, где находилась Эсфирь.

– Я отношусь к тебе как к сыну, Рафаэль, – тихо, словно шипение змеи, сказала Анк. – Ты – содомит. Не нужно думать, что у тебя есть шанс стать кем-то другим. Знаешь, как говорят: содомит однажды – содомит навсегда. А женщина с дополнительным мозгом вместо правого легкого… Она другая. У вас разные дороги.

– Вы убьете ее? – спросил Рафаэль, продолжая наблюдать за домом Фарона.

– Убьем? – точка сборки безупречно передала желание извлеченного из тела сознания улыбнуться, цинично изогнув книзу губы энергетического образа Анк. – Зачем нам убивать Эсфирь? Она уникальна. Мы сделаем ее одной из нас.

– Истинным основателем поселения?

– Основатели нужны гениальным содомитам, которые ищут дорогу в поселение, считая это место раем неиндексированных территорий.

– Но все намного сложнее, верно?

– Все намного проще, – снова скептически улыбнулась Анк. – Все усложняют тайны, но стоит любому тайному стать явным – и сложность уменьшается в разы.

– И ты готова раскрыть мне свою тайну?

– Я раскрою ее Эсфирь, если, конечно, она будет готова принять эти знания.

– Если вы планируете использовать ее, чтобы проникнуть в Размерность, то у вас ничего не выйдет – она откажется. В Размерности у нее проблемы с восприятием. Она совершенно здорова здесь, но безумна там – можешь считать это иронией, ты любишь подобное.

– Я знаю о ее проблемах, – сказала Анк. – И знаю, как много людей пострадало от ее рук, до того как она стала содомитом.

– Она не хотела причинять зло. Если бы на ней не стали ставить опыты незадолго до срыва…

– Те опыты помогли ей выжить, оказавшись в Квазаре. Акеми по имени Мей-Ар исправил много недочетов, оставленных без внимания в репродукционном центре, когда Эсфирь была ребенком. А срыв… Срыв случился бы в любом случае. Манх и Мей-Ар провели немало тестов, установив, что у Эсфирь без них не было шанса в Размерности.

– Откуда ты знаешь о Манх и Мей-Ар?

– Ну ты ведь о них знаешь.

– Мне рассказала о них Эсфирь.

– Почему ты думаешь, что она не могла рассказать об этом мне?

– Потому что… – ясная и четкая мысль выскользнула из сознания Рафаэля, заставив замолчать. – Потому что… – снова безуспешно попытался он.

– Иерархия уничтожила почти все основные ядра твоего сознания бесконечными коррекциями, мой мальчик, – тяжело вздохнула Анк, напоминая со стороны уставшую от непутевого ребенка престарелую мать.

– Я могу заглянуть в дом Фарона и узнать, что происходит, – тихо сказал Рафаэль.

– Ты знаешь, что Фарон предусмотрел это и создал необходимые алгоритмы защиты.

– Испытаний не было. Никто не знает, что произойдет в действительности…

– Я скажу тебе, что произойдет в действительности. Как только ты попытаешься проделать свой фокус с обходом защитных полей и заглянешь в дом Фарона, связи твоих протоколов нарушатся и начнется необратимый распад точки сборки.

– Даже на солнце бывают пятна.

– Не искушай судьбу. Я не хочу, чтобы это поселение лишилось одного из основателей.

– Я не основатель.

– Верно. Это знаешь ты, я… Но для всех остальных ты тот, кто ты есть, – Анк погладила бывшего хранителя по щеке. – Сделай одолжение, не искушай судьбу. Я слишком долго приглядывала за тобой, чтобы позволить тебе бессмысленно пожертвовать собой ради женщины с дополнительным мозгом на месте правого легкого.

Она ушла, оставив Рафаэля одного. Слова о том, что его судьба небезразлична ей, не были ложью. Анк действительно привязалась к нему за долгие годы.

Он был одним из первых содомитов, пришедших в поселение. Первую дюжину охранные системы уничтожили, но бывший хранитель сумел обойти основные протоколы защиты. Он не знал, как это делает, – память сохранилась где-то на уровне инстинктов, содержащихся в ядрах, не имевших отношения к воспоминаниям, которые нещадно были вычищены клириками пред тем, как сплавить давшего сбой хранителя в утиль. Сохранились у Рафаэля и другие навыки, проявлявшиеся спонтанно, когда этого требовали обстоятельства. Фарон пытался изучать его, но исследования зашли в тупик.

– Можно заморозить ядра личности, привязав к резонансу Квазара, пока наши знания не позволят разобраться в феномене, – сказал Фарон.

– Но ведь это убьет его сознание.

– И что?

– Может, будет лучше превратить его в отца основателя? – предложила Анк, испытывая странное материнское чувство заботы о молодом в те годы хранителе.

– Не понимаю, почему ты заступаешься за этого содомита, – хмуро сказал Фарон.

– Я не заступаюсь, просто… – Анк спешно пыталась придумать достойную причину. – Содомитов становится все больше. Они не оставят нас в покое. Будут приходить снова и снова. Как долго, ты думаешь, мы сможем держать их на расстоянии? Рафаэль стал первым, кому удалось обойти наши защитные системы. Думаю, скоро таких как он станет больше. Тайна и невозможность войти будут воспалять их больные сознания. Мы не сможем противостоять им всем.

– Но и уйти мы не можем.

Они замолчали, обменявшись многозначительными взглядами.

– Предлагаешь оставить Рафаэля, образовав поселение для содомитов, которые будут охранять его от разорения? – спросил Фарон.

– Так мы сможем решить проблему защиты и завуалировать то, чем является это место в действительности.

– Хорошо, но отвечать за поведение и отбор содомитов будешь ты.

Анк кивнула, выдержав тяжелый взгляд Фарона…

Этот разговор состоялся за семьдесят лет до того, как в поселение пришла Эсфирь, но уже тогда Анк и Фарон не были юнцами, имея за плечами долгий жизненный путь. Не было молодым и место, где они провели большую часть жизни. Поселение – так оно называлось, когда там появилась Эсфирь, хотя когда-то давно носило совершенно иное название. Возведенное в пустошах неиндексированных территорий Квазара, оно не планировалось как место, способное спрятать своих создателей от цивилизованного мира. Нет, ничего подобного. Квазацентристы вообще не воспринимали перенаселенные жилые комплексы и созданные из энергии Подпространства города, искрящиеся перегрузками в результате конфликтов иллогичных протоколов.

Акеми, центры Энрофы, исследовательские базы Всемирной иерархии, резонансные и нейронные инженеры – знания квазацентристов захватывали все существующие науки, не концентрируясь ни на одной из них в частности. Плитка многоуровневости бытия, дом жизни, схемы жизнеустройства, взаимосвязь линейного и трехмерного времен, формирование ядер личности у ребенка на пятом месяце развития плода человека и отсутствие оных ядер у животных, извлечение сознания и перенос в лишенную личности биологическую оболочку с использованием промежуточного звена Подпространства – среди квазацентристов были специалисты по каждой из существующих в мире КвазаРазмерности научных отраслей, но приоритетной для них всегда была одна, их собственная – наука, занимавшаяся изучением и поисками центра современного двухуровневого мира.

Под «центром двухуровневого мира КвазаРазмерности» квазацентристы понимали некую точку, которая лежит вне времени и пространства. Особые сложности для изучения создавали замороженные тысячелетия назад космические программы, но, учитывая развития наук о Подпространстве и более глубокое понимание его роли в существовании двухуровневого мира, времени и всего бытия в целом, к космосу можно было относиться как к материалу, необходимому для формирования базового механизма мироздания, которое состоит из материи и энергии, являясь источником жизни для чего-то большего и непостижимого для человечества на данном этапе развития сознания. Акеми окрестили это «непостижимое» домом жизни. Квазацентристы были более сдержанны с названием недоступных для понимания форм существования и бытия, предпочитая тратить силы не на дебаты и споры касательно обоснованности выдвинутых теорий и верности данных названий, а проводить проверку каждой идеи практически, подтверждая ее или опровергая. Хотя опровержения происходили крайне редко, обычно теория считалась опередившей время и откладывалась до лучших времен, требуя предварительных открытий и дюжин новых теорий, благодаря которым проверка станет возможной.

Квазацентристы верили, что вселенную двухуровневого мира можно представить воздушным шариком, который создан и служит миру, стоящему на более высокой ступени «лестницы бытия». Причем известная человечеству двухуровневая вселенная находится внутри шарика, растягивающуюся оболочку которого составляет материальный мир, а заполняет этот шарик мир энергии Подпространства. В материальном мире правят законы линейного времени, тогда как в мире энергии – время трехмерно, что позволяет создавать бесконечное число крошечных микроконфликтов, в результате чего рождаются резонансы-колебания, составляющие основу расширения Вселенной. И расширение продолжается до тех пор, пока не приходит время высвободить скопившуюся внутри шарика энергию, позволив двухуровневому миру сжаться, вернувшись к изначальному состоянию абсолютной плотности, катализатором взрыва и деления которой послужит момент деактивации выпускного канала, называемого квазацентристами центром мира.

Считалось, что именно в этот момент внутрь шарика попадала крошечная часть внешнего мира – принципиально чуждая среда обитания, не способная существовать со сжавшимся двухуровневым миром, порождая необходимый для взрыва первый в новой истории расширения Вселенной микроконфликт, благодаря чему становилось возможным выделение линейности в трехмерном монолите времени и появление нового микроконфликта, дающего толчок к выделению из абсолютной плотности материи и энергии, что несет за собой рождение новых конфликтов и глобальное расширение Вселенной.

Сутью учения квазацентристов были поиски «выпускного канала», или центра мира. Считалось, что определение подобного места способно перевернуть представление о мире в целом, явив множество тайн и грандиозных открытий, не способных родиться в существующих ныне ограниченных восприятиях и пониманиях двухуровневого мира.

Тысячи исследований, проведенных квазацентристами, и в десятки раз большее число теорий доказывали, пусть и весьма прозрачно и недостаточно обоснованно, чтобы этим заинтересовался Институт всемирной иерархии, что центр мира находится где-то в районе КвазаРазмерности – единственного места во Вселенной, где двухуровневый мир энергии и материи сплетался между собой, не приходя к коллапсу. И главным связующим звеном был человек. Вернее, сознание человека, состоящее из сложных ядер неподдающейся анализу субстанции, способной существовать как в материальном мире, так и в мире энергии.

Одна из теорий доказывала, что ядра сознания и есть та пресловутая субстанция внешнего мира, которая служит после выброса скопившейся энергии толчком к новому расширению. Согласно другой теории ядрам сознания присваивалась роль маятника в работе схем жизнеустройства, без которой невозможно начало расширения и последующий неминуемый коллапс. Третья теория вообще считала ядра сознания, формирующие личность человека, случайной переменной в сложном уравнении системы мира, существование которой не играет в работе механизма жизни совершенно никакой роли. Впрочем, сторонников третьей теории находилось крайне мало, так как в основе квазацентристов лежала вера в непогрешимость мироздания и появление случайных производных допускалось с большой натяжкой.

Была в этом длинном списке и теория о том, что КвазаРазмерность – это не единственное место, где можно обнаружить ядра сознания, формирующие личность человека. Построение теории было грамотным, и ее поддерживало несколько ведущих специалистов, так что в некоторых кругах она была весьма популярна, но ввиду того, что необходимые для практической проверки космические программы были заморожены, не могла надеяться на развитие и популяризацию в ближайшем будущем.

Огромная доля споров выпала и на попытки определиться, как должен выглядеть центр мира и в какой из двух реальностей КвазаРазмерности его искать. Здесь тоже существовало три (если не считать частных и прошедших незамеченными в силу своей абсурдности) теории, время от времени перехватывавшие друг у друга пальму первенства. Первые две выступали за Квазар и Размерность соответственно. Третья же предлагала искать центр мира непосредственно на стыке двухуровневой реальности. В основы теории легли исследования тонких граней – мест, где находится наиболее тонкая «временная мембрана», разделяющая два мира, позволяя трехмерному времени Подпространства почти догнать линейную материальность.

Для поиска тонких граней КвазаРазмерности был создан целый отдел, действующий на двух уровнях реальности, объединив усилия. Отдел назывался «Виадос», и такое же название давалось каждой новой базе, созданной на месте предполагаемое тонкой грани, – изменялась лишь добавочная цифровая комбинация, когда ученые, признавая провал, были вынуждены передислоцироваться. Но шанс на удачу оставался.

Одновременно с началом проекта «Виадос» независимый ученый разработал и доказал теорию уязвимости временных мембран, породившую ряд споров и мрачных предсказаний о конце света в результате неизбежного столкновения двух уровней одной реальности, что привело к появлению в Размерности группы «борцов за сохранение временных мембран», которые призывали ученых объединить усилия для восстановления тонких граней. Компания из небольшой и незаметной превратилась в стихийное движение, захватившее всех жителей двухуровневого мира. Появились ученые, заявляющие, что знают причины возникновения тонких граней. Их обвинения касались в основном нейронных проектов и новых источников питания, энергетические всплески которых якобы выжигали временную мембрану. Среди людей как никогда прежде стала популярна община инертов, заявлявшая о нецелесообразности борьбы с Великим ледником и негативном влиянии на мир КвазаРазмерности требующихся для этой борьбы источников питания.

Инерты заявляли, что единственно верное решение – это покинуть жилые комплексы и опуститься под землю, используя естественную энергию ядра земли взамен сомнительных в плане надежности преобразователей холода, созданных Институтом всемирной иерархии. Ряд ведущих социологов выступил с заявлением о необходимости тщательной проверки деятельности клириков, ссылаясь на статистику распада ядер личности и отторжение организмом жидких чипов в периоды до установки преобразователей и после. Статистика была не в пользу преобразователей.

Ситуация накалялась, привлекая внимание Иерархии, старавшейся в подобных ситуациях держаться обособленно, пока это возможно. Но за внешним спокойствием всегда скрывались расчет и тщательно проработанный план действий, если ситуация обострится. Поэтому, когда приходило время вмешаться клирикам, у них уже был построен плацдарм для того, чтобы выйти на сцену КвазаРазмерности и разрулить ситуацию, упрочив свое положение единственного и неизменного лидера. Ничего не изменилось и на этот раз.

Выбирая для урегулирования проблемы между кнутом и пряником, клирики решили, что будет лучше пойти на поводу у общественности, устроив ряд проверок преобразователей, не дававших покоя желчным социологам и аналитикам, а также обеспечив достойное финансирование исследовательским центрам, занимавшимся проблемами тонких граней временных мембран, в результате чего в центр программы урегулирования общественных волнений попала исследовательская программа квазацентристов «Виадос».

Необходимые для развития единицы Влияния потекли рекой. Открылись десятки новых баз, занимавшихся исследованиями тонких граней. Одной из самых крупных стала база «Виадос-12», расположенная в неиндексированных территориях Квазара, – настоящая золотая жила, куда потянулись в надежде заработать третьесортные ученые, мелкие дельцы и жулики, готовые ради выгоды зайти так далеко, как потребуется.