КвазаРазмерность. Книга 3

Глава седьмая

– А можно мне прикоснуться к ним? – спросил Джаво, когда они с Рахабом проходили мимо синергиков, застывших возле прибывшей в ремонтный сектор старой капсулы общественного транспорта.

– Думаешь, сможешь потом хвастаться этим перед друзьями?

– Почему бы и нет? Кто еще сможет похвастаться подобным?

– Тебе не поверят.

– Почему?

– А ты бы поверил, что кто-то смог проникнуть в ремонтные полости пневмотоннелей, прикоснуться к синергикам, запрограммированным не замечать доставившую тебя сюда капсулу, а затем встретился с нейронно-биологическим алгоритмом по имени Юмико, которому четыре с половиной тысячи лет?

– Наверное, нет, – вздохнул мальчик. – Но я бы все равно хотел прикоснуться к синергику. Хотя бы для себя.

– Ну, если для себя… – Рахаб кивнул, давая разрешение.

Джаво подбоченился, подошел к синергикам, но прикоснуться так и не решился.

– Сделаю это на обратном пути, – сказал он, помялся и добавил, что не испугался. – Просто… – нужные слова так и не пришли в голову. – А можно мне на обратном пути взять на себя управление старой пневмокапсулой? – решил сменить тему разговора мальчик, когда они покидали ремонтную площадку.

Герметичные двери закрылись за спиной, отрезав сотни последовавших за чужаками потоков холодного ветра, гулявшего в пневмотоннеле.

– А здесь ничуть не теплее, – поежился Джаво, начиная замерзать без дополнительной поддержки нейронных сетей, взаимодействующих с интегрированным жидким чипом.

По широкому коридору, огибавшему змеей помещения с репликаторами для создания запчастей и мастерскими, промаршировала группа модифицированных синергиков.

– А вот эти уже точно похожи на боевых! – оживился Джаво.

Рахаб промолчал. Синергики прошли мимо, не обращая на чужаков внимания. Кроме биоэлектронного мозга машинам были добавлены органические глаза. Одежда скрывала остальные модификации, но сомнений не было – глаза не единственная доработка.

– Их что, хотят превратить в людей? – растерялся Джаво, переводя взгляд с наномечей синергиков на органические глаза и обратно.

– Протоколы восприятия органических механизмов сложнее подменить, – пояснил Рахаб.

– Подменить? Кому нужно подменять протоколы восприятия синергиков в ремонтных полостях? – мальчик задумался, затем просиял, беззаботно обвинив нового знакомого в обмане. – Вот, значит, как вы контролируете синергиков! – оживился он. – Подменяете протоколы восприятия, устанавливая модифицированные детали! А я чуть не поверил, что изменения действительно вносились в ядра основных протоколов!

– Я тебя не обманывал.

– Зачем тогда органическая кодировка?

– Затем, что в Размерности намного больше неучтенных программ и адаптивных алгоритмов, чем заявляют современные аналитики.

– Еще одна Юмико?

– Не настолько сложные, но… – дверь в одну из мастерских открылась, заставив Рахаба замолчать.

– Ух ты! – оживился Джаво, увидев камеры, где выращивались органические основы биоэлектронных мозгов будущих синергиков.

Группа синергиков деактивировала две камеры, слив содержимое в утилизационную емкость вместе с забракованным системой биологическим материалом.

– Что они теперь сделают с этим? – шепотом спросил мальчик, когда синергики провезли мимо него утилизационную емкость вверх по изгибающемуся коридору. – Они ведь не съедят это? – мальчик не моргая смотрел на утилизационную емкость, парящую в воздухе благодаря магнитным опорам.

– Съедят? – опешил на мгновение Рахаб, затем заставил себя улыбнуться. – Они везут забракованный материал в утилизационный сектор для переработки.

– А можно увидеть, как выращивают синтетические скелеты синергиков?

– Это не так интересно, как кажется.

– Позволь мне судить самому, к тому же… – мальчик хитро прищурился. – Я вообще не верю, что ты видел, как выращивают скелеты синергиков. Это ведь то же самое, что пробраться в репродукционный центр и подсмотреть, как выращивают новых людей.

– Люди – это не синергики, к тому же… – Рахаб прервался, невольно заглядывая вместе с мальчиком в открывшуюся дверь, ведущую на ремонтную площадку, куда прибыла для обслуживания капсула общественного транспорта. – К тому же коридор спиралью огибает мастерские и помещения с репликаторами, – продолжил Рахаб, – и с другой стороны радиус нейронных сетей жилого комплекса захватывает часть местных помещений, так что наши жидкие чипы смогут подключиться и я позволю тебе заглянуть в мои воспоминания, чтобы ты увидел, как выращивают синтетические скелеты синергиков на нижних уровнях ремонтной базы.

– А синергики могут подключаться к внешним нейронным сетям?

– Нет, у них другие коммуникативные протоколы.

– Как же тогда с ними общается Юмико?

– Никак. Базовые правила и алгоритмы заданы до активации основных ядер.

– Сотни, а возможно, и тысячи лет назад, когда человечество вернулось в жилые комплексы, вытесненное с материков Великим ледником?

– Выходит, так.

– Почему же тогда, если Юмико могла предвидеть будущее и создать для себя эту обитель, она не придумала, как создать себе нормальное тело?

– Потому что ядра сознания Юмико слишком сложны для использования в биоэлектронном мозге синергика.

– А люди?

– Что люди? Хочешь, чтобы Юмико использовала биоэнергетическое сознание человека?

– Почему бы и нет?

– Тек-инженер Ючи потратил всю жизнь, чтобы извлечь созданный им набор ядер из человеческих тел, а ты хочешь обратить этот процесс?

– Сейчас не хочу, но если бы провел в одиночестве четыре с половиной тысячи лет, то хотел бы.

– И кто бы стал добровольцем? Ты бы согласился отдать свое тело?

– Нет, но это, думаю, уже детали.

– Вот как? – на губах Рахаба появилась раздраженная улыбка, которая не ускользнула от глаз Джаво.

– Я слишком много болтаю? – доверчиво спросил мальчик.

– Немного, – признался Рахаб, проходя ту часть коридора, где зона покрытия нейронных сетей могла подключиться к интегрированным жидким чипам.

– Ты обещал мне показать свои воспоминания о том, как выращиваются скелеты синергиков, – робко напомнил Джаво.

– Да, обещал… – Рахаб сосредоточился на воспоминаниях о камерах, где выращиваются скелеты синергиков. – Видишь? – спросил он мальчика.

– Скорее помню, – скривился Джаво, пытаясь привыкнуть к новым способностям восприятия информации. – У нейропатов всегда так? Все размыто и нечетко, словно сон, когда воспринимаешь отдельные отголоски прошлого, отраженного в Подпространстве, но все они искажены, не позволяют разобрать ничего конкретного, потому что сознание остается в биологическом теле, не в силах без терминала установить связь с миром энергии.

– А чего ты хотел? Воспоминания – это не интерактивная реконструкция событий.

– А нет возможности сделать апгрейд жидкого чипа, чтобы он позволял мне изучать чужие воспоминания, а не воспринимать как часть собственных прожитых моментов жизни?

– А вдруг тебе не понравится то, что ты увидишь в чужих воспоминаниях? Здесь ведь нет предварительного анонса, что тебя ждет в голове того или иного человека.

– Тогда можно встроить протокол, который будет обрабатывать чужие воспоминания, превращая в интерактивные реконструкции, которые, если мне понравится то, что увижу в чужой голове, можно будет потом активировать.

– Слишком сложная технология даже для современного мира. Не забывай, способности нейропатии до сих пор мало изучены. Все, что смогли установить ученые, – базовые процессы способности уходят в биоэнергетические ядра сознания, доступ к которым возможен только в Подпространстве, где акеми смогли взломать начальный уровень блокировок точки сборки личности, добравшись до алгоритмов, отвечающих за формирование внешнего образа в Квазаре, но дальше продвинуться в расшифровке преобразованных ядер биоэнергетического сознания человека не удалось.

– Получается, мы такие же сложные, как Юмико?

– Не мы, а наша способность нейропатии. Мы – самые обыкновенные.

– А Юмико тоже умеет читать мысли?

– Возможно.

– Ты не спрашивал ее?

– Мне достаточно того, что она может предсказывать будущее.

– А я бы спросил, – Джаво попытался заглянуть в воспоминания Рахаба, хранившие информацию о его первой встрече с Юмико.

– Что ты делаешь? – насторожился Рахаб.

– Ничего… – испуганно тряхнул головой мальчик, словно его застали за непристойным занятием.

Связь с сознанием нового знакомого прервалась в тот самый момент, когда Джаво попытался найти воспоминания о том, как Рахаб впервые понял, что он нейропат.

– Тогда расскажи мне об этом сам, – попросил мальчик.

– Рассказать о чем?

– О том, как ты стал нейропатом и познакомился с Юмико. Ты сразу стал читать чужие мысли или учился этому? А быть посредником, как это было у меня с хранителем и работником запрещенного центра Энрофы… – Джаво вспомнил то, что видел в воспоминаниях хранителя, и поежился. – Как ты думаешь, почему Иерархия не закрывает незаконные центры Энрофы? Нет, я, конечно, понимаю, что это не так просто… – мальчик замолчал, увидев открытые двери на ремонтную площадку, где вместо пневмотоннеля и вакуумных рельсов пульсировала искрящаяся тьма.

– Ученые Энрофы называют это место временным провалом, – сказала пожилая женщина, выскользнув из черноты дверного проема.

Ее окружали нейронные и энергетические завихрения, напоминая призрачную ауру, которая тянулась к Джаво и Рахабу, пульсируя искрящейся тьмой позади. Энергетическое поле было настолько мощным, что его можно было ощутить физически – легкие покалывания, от которых Джаво невольно вздрагивал. Странное место находилось вне зоны покрытия нейронных сетей, но мальчик чувствовал, что при желании сможет заглянуть в мысли пожилой женщины.

– Меня зовут Турелла, – промурлыкала она, заглядывая Джаво в глаза. – И нет, тебе не нужно бояться темноты за моей спиной.

– Вы можете читать мои мысли? – растерялся мальчик.

– Ты удивлен?

– Но как?! Здесь ведь нет нейронных сетей!

– А ты думаешь, нейропатия – продукт нейронных сетей? Нет, – губы женщины растянулись в ироничной улыбке. – Этот дар у нас в крови. Когда-нибудь, возможно несколько поколений спустя, он сможет взаимодействовать непосредственно с энергией Подпространства, став абсолютно самодостаточным. До тех пор мы зависимы от современных технологий, позволяющих нам подключаться к фону мира. Комната, которую ты видишь за моей спиной – это одна из таких технологий. Мир внутри мира, где правят собственные временные колебания. Невозможно объединить мир материи и мир энергии, но здесь ученые предприняли смелую попытку сделать невозможное. Считай это новым этапом в понимании терминалов переходов, где не будет больше грязных и неудобных капсул, проблем с подключением к нейронным идентификаторам и неизбежного контроля со стороны Всемирной иерархии, если, конечно, не пользоваться незаконными терминалами, которые еще более грязные и убогие, чем зарегистрированные официально.

– Я туда не пойду, – качнул головой Джаво, и без способности нейропата понимая, что его вели именно сюда.

– Люди смогут устанавливать новые терминалы в своих квартирах, – продолжила Турелла, не замечая слов Джаво. – Представляешь, каким спросом будут пользоваться новые терминалы в кругах коренных жителей Квазара?

– Я бы лучше воспользовался старой доброй капсулой, какой бы грязной она ни была.

– Тебя пугает черный цвет? Скоро это исправят. Просто когда ученые начинали проект, о цветовой схеме вообще не думали, поэтому за базу было взято отсутствие цвета. Проект находится в стадии альфа-тестирования, так что… – Турелла окинула мальчика внимательным взглядом, и взгляд этот не понравился Джаво. – Тебе страшно?

– Немного.

– Если будешь сотрудничать, то, обещаю, с тобой ничего не случится.

– Не случится? – Джаво показалось, что обещание звучит как угроза, но он решил, что виной всему внезапный страх перед странной черной комнатой.

– Процесс перехода и контроль временных подпространственных колебаний пока не решен, поэтому терминал работает исключительно как временной и материальный провал Размерности. Это новая технология, закрытая для Всемирной иерархии. Проследить вошедшего в терминал невозможно. Некоторые приближенные к проекту инженеры говорят, что это первый шаг к смещению границ Размерности и Квазара и к более тесной интеграции линейного мира времени и материи с трехмерным временем и энергией мира Подпространства. Все меняется. Технологии и восприятия становятся более сложными, многоуровневыми. Природа человека слишком долго сохраняла неизменную целостность, чтобы угнаться за развитием технологий. Все ученые, включая акеми, в один голос заявляют, что появление нейропатов – это явный прорыв. Природа человека адаптировалась к существующим технологиям и начала подстраиваться под установленные правила и нормы. Сейчас местные центры Энрофы работают над тем, чтобы создать клона, наделенного способностями нейропата, но пока все, чего им удалось добиться, – это усиление способностей посредством внесения принудительных изменений в структуру ДНК уже рожденных нейропатов. Но прорыв близок. Если бы исследовательские центры Энрофы могли сбросить с плеч груз гонений, чинимых Всемирной иерархией, да бремя финансовых вопросов, то появление нового искусственно выведенного вида нейропатов могло бы стать реальностью в ближайшие годы. Можешь ли ты представить себе общество, где нейропатия не воспринимается как проказа, а считается нормой, естественным состоянием? – спросила Турелла, вглядываясь Джаво в глаза. – Никаких секретов, тайн, заговоров. Никакой лжи. Люди откроются друг другу. Это будет новый этап восприятия. Человечество сможет оставить в прошлом распри и всецело посвятить себя науке и новым открытиям, исследуя схемы жизнеустройства, приоткрывая занавес тысяч тайн, разгадки которых сейчас остаются недосягаемыми в связи с устаревшим и требующим перемен устройством мира, – женщина протянула Джаво морщинистую руку. – Ты сможешь стать частью нового восприятия. Ученые Энрофы постоянно работают над возможностью усилить способности нейропатов. Сейчас им удалось добиться успеха в корректировке и усилении сверхспособностей на ранних этапах проявления нейропатии, как это случилось с тобой.

– Со мной? – Джаво оторвал взгляд от морщинистой руки женщины и уставился ей в глаза.

– Ты не сказал ему? – спросила она Рахаба.

– Нет, – качнул тот головой.

– Ну не беда, – Турелла фальшиво улыбнулась и снова протянула Джаво руку, предлагая войти вместе с ней в черную комнату. – Обещаю, там ты сможешь все увидеть сам. Твоя способность, усовершенствованная учеными Энрофы, быстро адаптируется к новой среде, в отличие от нас.

– Усовершенствованная? – Джаво с трудом сдерживался, чтобы не сбежать. Да и куда бежать, он не знал. В памяти остался лишь извилистый коридор да множество закрытых дверей. И если даже удастся найти выход, то как заставить работать старую пневмокапсулу? – О каких усовершенствованиях вы говорите? – спросил мальчик.

– Возьми меня за руку, и все узнаешь, – предложила Турелла.

Джаво бросил короткий взгляд на Рахаба, которого уже начал воспринимать как друга.

– Хочешь, чтобы он пошел с нами? – прочитала мысли мальчика Турелла. – Это не проблема. Нейропаты всегда держатся вместе. Мы – новое общество в старом мире. И скоро нас станет намного больше.

Тьма за спиной Туреллы заискрилась сильнее и потянулась к людям щупальцами-вспышками. Джаво представил, как, вернувшись домой, рассказывает друзьям о сегодняшнем приключении, услышал их звонкий смех и решил, что сбегать точно нельзя. Да и черная комната не только пугала, но и вызывала интерес, подогреваемый мыслями Туреллы, показывавшими, что ничего страшного за порогом нет.

– Ты – новое поколение нейропатов, Джаво, – услышал мальчик в своей голове слова неизвестного, скрытого тьмой экспериментального терминала.

– Как много там людей? – спросил Джаво, до боли в глазах вглядываясь в черноту за дверным проемом.

– Тебя интересуют только нейропаты или люди вообще?

– Только нейропаты.

– Тогда никого кроме нас.

– Чей же голос я слышу? Кто-то говорит со мной из этой комнаты.

– Может быть, это Юмико?

– Юмико?

– Рахаб не рассказал тебе о Юмико?

– Рассказал, просто я думал, что она может общаться с нейропатами, только когда соблюдены определенные условия.

– Если ты присоединишься к нам и убедишь отца взять под опеку основные разработки новых терминалов, то нам станут не нужны подобные формальности. Нейропаты превратятся в новую расу сверхлюдей, которые в совокупности с современными технологиями придут на смену устаревшим проектам, вытеснив рано или поздно обыкновенных жителей КвазаРазмерности.

– Я не хочу никого вытеснять, – насторожился Джаво, вспоминая отца. – Мои родители самые обыкновенные. И друзья… Если честно, то я совсем не хочу быть нейропатом. Лучше вернуть все как было… – мальчик вздрогнул, услышав в своей голове смех Туреллы.

Следом за Туреллой смеяться начал Рахаб и… Джаво понимал, что этого не может быть, но мог поклясться, что слышит свой собственный смех. Кто-то внутри него хотел быть сверхчеловеком и высмеивал собственные слабости, которыми обладал до того, как у него обнаружился дар нейропатии.

– Ничего не изменилось! – крикнул Джаво и попытался высвободить руку из ладони Туреллы.

Женщина оказалась сильной, и чем настойчивее Джаво пытался освободиться, тем громче становился его собственный смех. Затем чернота нового терминала разверзлась и проглотила его. Или же это он сам сделал шаг в открытую дверь? Он – другой, высмеивающий человеческие слабости и привязанности.

– Пусти меня! – крикнул Джаво не столько Турелле, сколько своей второй половине, вцепившейся в сознание мертвой хваткой, продолжая истерично хохотать, сводя с ума. – Пусти… – он захлебнулся хлынувшей в рот густой чернотой, которая заполнила его без остатка, лишила тела, оставив обнаженное сознание, которое сжималось, не зная, куда спрятаться и как вернуть утраченное тело.

Холод стал абсолютным. Ничего не осталось. Мир замерзал, и вместе с ним замерзало попавшее в ловушку сознание. Или же не в ловушку?

– Хватит хныкать, мальчишка! – услышал Джаво детский голос, звучавший, казалось, отовсюду.

– Кто здесь? – Джаво тщетно пытался понять, как устроен мир, в котором он оказался.

Какими были законы, правила, основные протоколы? Если это Подпространство, то почему точка сборки не адаптировалась к новой среде, почему отсутствуют алгоритмы восприятия?

– Где я? – закричал Джаво, исторгая вместо слов тьму, из которой состояло его тело, и можно было кричать бесконечно долго, выдыхая тьму самого себя, которая снова становится тобой.

«Где я?» – подумал Джаво, заставляя себя успокоиться.

Тишина.

– Кто я? – спросил мальчик.

– Вот так уже лучше, – похвалил его за сообразительность старческий надтреснутый голос.

– Кем я стал?

– Кем стали мы все, – поправил голос женщины, который почему-то напомнил ему голос матери.

– Или кто стал нами, – добавил мужской голос, напомнив голос отца.

– Я – это вы? Или вы – это я?

В ответ раздался детский плач, сменившийся старческим хрипом, возможно последним, изданным за мгновение до смерти.

– Всегда и никогда, – прошептал хор голосов. – Везде и нигде – ты… Повсеместно… Ежесекундно и длинною в вечность… – шепот хора голосов усилился до невыносимых вибраций, от которых, казалось, могла распасться личность. – Все и ничто, – громыхал едва различимый шепот тысяч голосов, включавших в себя всего один голос, но в разные временные промежутки.

Бесконечные вибрации пронзали сознание Джаво, уносясь в недосягаемую даль пустоты, чтобы вернуться, отразившись от еще одной содрогающейся личности.

– Рахаб! – догадался мальчик. – Рахаб и Турелла!

Невозможно было сопротивляться вибрациям и невозможно отдаться во власть их накатывавших беспощадных волн.

– Ты – ничто. И ты – это все, – услышал Джаво шепот себя самого.

Шептали младенец и старик, юноша и мужчина. Шептали, обливаясь слезами и радуясь, печалясь и гогоча до слез, ненавидя и любя, готовясь умереть и принести себя в жертву. Все это был один человек, но в разные промежутки времени, словно жизнь сжалась до абсолютной единицы в планковской системе исчисления и одновременно растянулась до кальпы, вобравшей в себя больше четырех миллиардов лет, за которые можно произнести тысячи триллионов слов, но теперь все они звучат в одно мгновение, разрывая мир бесконечными вибрациями.

– Ты – ничто. И ты – это все.

– Я – ничто. И я – это все, – согласился Джаво, распадаясь на мельчайшие частицы, превращаясь в бесконечные вибрации, способные существовать как в материальном мире, так и в мире энергии.

– Рахаб! – позвали вибрация, признавая себя всем и одновременно никем.

– Я здесь, – родилась родственная вибрация где-то в бесконечном море колебаний.

– Это потрясающе, Рахаб! – признался мальчик. – Это лучше самой невероятной истории, доступной в мире КвазаРазмерности.

– Я знаю.

– А эти колебания… Ты знаешь, что это за место?

– Ученые Энрофы называют это исходным кодом схем жизнеустройства, отвечающих за работу нашего двухуровневого мира КвазаРазмерности.

– Нашего? Есть и другие? Как много?

– Это называется плиткой многоуровневости бытия, мой мальчик, – обозначила свое присутствие Турелла. – Некоторые акеми считают, что все это создано для поддержания более сложного состояния мира, понимаемого как дом жизни.

– Почему клирики не расскажут об этих открытиях миру?

– Потому что клирики Всемирной иерархии объявили учение акеми ересью, а центры Энрофы, способные построить подобные машины, придали анафеме.

– Но если подобная машина построена, то теперь можно рассказать о ней людям! Пусть они сами все увидят!

– Обычные люди не смогут ничего увидеть. Они либо не вынесут перехода на новый уровень сознания, либо навсегда застрянут на базовых этапах распада личности. Доступ к исходному коду схем жизнеустройства открыт только нейропатам. Только нейропат мог разработать подобную машину, и только нейропат способен создавать необходимые для правильного функционирования протоколы переносов на столь глубоком уровне. Для остальных людей это станет либо прокрустовым ложем, либо удачным способом попасть в Квазар, в обход устаревших терминалов. Понимаешь теперь, почему мы привели тебя сюда?

– Я должен был увидеть это своими глазами и рассказать отцу, чтобы он помог вам продолжить исследования?

– Ты должен был стать частью этого.

– Как сейчас? Превратившись в вибрации, утратив личность и снова осознав себя личностью?

– Да.

– А если отец не послушает меня?

– Обязан послушать. Ты сильный нейропат. Покажи ему то, что сможешь запомнить об исходном коде схем жизнеустройства, когда вернешься в Размерность.

– Показать? Не думаю, что у меня получится.

– Не нужно думать. Просто сделай. Твоим способностям под силу многое.

– А можно тогда Рахаб пойдет со мной и поможет, если я сделаю что-то не так?

– Тебе не нужны ни Рахаб, ни я. Ты сильнее нас. Мы встретились с учеными Энрофы уже после того, как стали нейропатами. О твоих способностях нам сообщили прежде, чем ты активировал их, и в исследовательском центре, где ты проходил обследование, тебе сделали инъекцию, разработанную учеными Энрофы. Это помогло сконцентрировать твои способности на начальных стадиях, ограничив утечки, сбои и отмирания важных участков мозга, отвечающих за восприятие. Отмирания неизбежны в процессе становления способности, нанося вред каждому обычному нейропату вроде меня и Рахаба. Но не считай себя особенным. Процедуре усовершенствования подвергся еще ряд дремлющих нейропатов как в нашем жилом комплексе, так и в других двух. Твоей исключительностью является лишь твое происхождение. Не будь твой отец богат, ты бы жил как обычный нейропат второй волны, за которым тайно приглядывают нейропаты первой волны. Но кроме природы у ученых есть и другие препятствия в виде необходимого финансирования и столкновений с клириками Всемирной иерархии. Так что…

– Я все понимаю.

– Это хорошо.

– А можно задать еще вопрос?

– Конечно.

– Мои чувства. Если я принадлежу к нейропатам второй волны, означает ли это, что проблема с выжиганием чувств по мере развития способности решена?

– Ты увидел исходный код схем жизнеустройства, но все еще печешься о присущих примитивному материальному миру чувствах?

– Немного.

– Тогда вынуждена тебя расстроить – ученые Энрофы не работали над сохранением чувств. Им было важно устранить утечки способности во время ее формирования. Пока это все. Возможно, если ты уговоришь своего отца помогать нам, в третьей волне нейропатов учтут проблему выжигания чувств. Не раньше.