КвазаРазмерность. Книга 3

Глава семнадцатая

Первые несколько месяцев в поселении содомитов оказались самыми сложными. Эсфирь приспосабливалась, училась, когда нужно принимать местные правила, а когда лучше вставать в позу и готовиться отстаивать свою позицию, пусть даже и ценой жизни. Она не знала почему, но в свободное время ей нравилось ходить на окраины поселения и наблюдать за дикими содомитами, бродившими в окрестностях как стая стервятников в поисках падали. Иногда Эсфирь везло и ей удавалось увидеть, как дикие содомиты нападают на пришедших новичков. Эсфирь была последней, кому удалось пройти проверку. Остальные погибали, и она чувствовала себя особенной, воспринимая попытки новичков пробиться в поселение как личный вызов.

Когда на окраине поселения появился Сво-Дош, Эсфирь, как и обычно, наблюдала за дикими содомитами. Заметив чужака – первого за последние несколько недель, – она радостно потерла руки, надеясь увидеть достойное шоу.

– Помоги мне! – крикнул Сво-Дош, увидев Эсфирь, стараясь не обращать внимания на шипение и рычание диких содомитов.

– Помочь? – растерялась Эсфирь, потому что никто прежде не обращался к ней, считая одной из нападавших.

Дикие содомиты окружили чужака, щелкая зубами.

– Думаю, сейчас самое время показать, что у тебя есть, – посоветовала Эсфирь чужаку.

– У меня ничего нет, – сказал он, опасливо оглядываясь и стараясь не позволять диким содомитам заходить со спины.

– Они могут атаковать и лицом к лицу, – предупредила Эсфирь.

Один из содомитов щелкнул зубами и прыгнул на чужака, который увернулся от нападения с поразительной грацией и скоростью. «А он хорош, – подумала Эсфирь, наблюдая, как чужак избегает смертельных объятий диких содомитов. – Если так пойдет и дальше, то он отнимет у меня звание последнего пришедшего в поселение жителя».

– Окружайте его! – крикнула Эсфирь диким содомитом.

Они зарычали, повернули головы, привлеченные голосом, щелкнули острыми зубами и тихо заскулили, признавая превосходство Эсфирь.

– Окружайте чужака! – нетерпеливо всплеснула она руками.

Содомиты заклацали зубами. Кольцо вокруг чужака сомкнулось.

– Ага! Попался! – запрыгала Эсфирь, и со стороны казалось, что еще мгновение, и она набросится на него вместе с дикими содомитами. – Я останусь первой! Я останусь первой! Первооой! Пер…

Чужак лихо взвился высоко вверх, нарушая правила основных протоколов личности, модифицированной для существования в Квазаре.

– Ух ты! – раскрыла рот, словно ребенок, Эсфирь. – Вот это фокус!

Чужак поднялся высоко вверх, завис и неожиданно спикировал под углом за спины диких содомитов. Завыв от разочарования, они обернулись, попытались схватить ускользнувшую жертву, но чужак уже бежал к поселению. Никогда прежде Эсфирь не видела, чтобы кто-то в Квазаре мог развить подобную скорость, пользуясь исключительно протоколами точки сборки.

– Что за фокус? – растерянно хлопала она глазами, наблюдая, как чужак приближается к ней.

Дикие содомиты продолжили преследование. Их жертва проскользнула мимо Эсфирь, и они, несмотря на страх, попытались поступить так же. Эсфирь наблюдала за ними несколько секунд, затем очнулась, активировала защитные алгоритмы, уничтожив связи протоколов точек сборки у содомитов, успевших проскочить мимо нее первыми. Остальные преследователи резко остановились, зарычали и, щелкая зубами, начали отступать.

– Ты цел? – спросила Эсфирь спасшегося чужака.

– Ты… Ты давала им советы, как поймать меня! – растерянно сказал он, недоверчиво отступая.

– Ты занял мое место, – пожала плечами Эсфирь.

– Что?

– Я была последней, кто смог прорваться в поселение. Теперь последним будешь ты.

– И что это меняет?

– Уважение? Гордость?

– Так это здесь ценят?

– Нет, но это можешь ценить ты. Никто ведь не запрещает тебе гордиться своей исключительностью.

– Тоже мне – исключительность!

Эсфирь пожала плечами.

– Ты ведь издеваешься надо мной? – прищурился чужак.

– Нет.

– И что, здесь все такие странные?

– Не знаю. Мы не особенно общаемся друг с другом… После того как я пришла, меня трижды пытались силой превратить в подопытную крысу очередного чокнутого ученого, пока я не разобрала на части их точки сборки.

– Ты умеешь разрушать связи протоколов ТС?

– Каждый что-то умеет, – Эсфирь подошла ближе. – Взять хотя бы тебя. Скажи, как ты научился двигаться так быстро?

– Долгая история.

– А ты куда-то торопишься?

– Нет, но…

– Вот и я никуда не тороплюсь, – Эсфирь представилась, услышала в ответ имя чужака. – Сво-Дош, – протянула она, пытаясь вспомнить. – Ты был акеми, верно?

– Мой отец разработал систему альтернативных подпространственных двигателей, но затем решил поставить на ней крест. Я выкрал разработки и попытался возродить проект… Неудачно попытался.

– Погибли люди?

– Много людей.

– А твои способности передвигаться быстрее энергетического всплеска?.. Это…

– Немного доработанный вариант альтернативного двигателя.

– Понятно…

Они замолчали, смущенно разглядывая друг друга. Где-то далеко щелкали зубами дикие содомиты, кружа вдоль границы поселения и пуская слюни, глазея на потенциальную жертву, которая смогла ускользнуть от них.

– Если я повернусь к тебе спиной, ты не ударишь меня? – спросил Сво-Дош.

– А зачем тебе отворачиваться от меня? – обиделась Эсфирь.

– Я ведь шел не к тебе, а в поселение. Мне нужно осмотреться и…

– Не думай, что дикие содомиты – это самое страшное и сложное из того, что ждет тебя здесь, – предупредила Эсфирь.

Сво-Дош кивнул, но не поверил ни слову. Он осторожно отступал, продолжая следить за странной высокой женщиной с неестественно крохотной головой и огромными вращающимися глазами. Шаг за шагом, не поворачиваясь к ней спиной, он, добравшись до созданного из энергии строения, скрылся за его смазанным углом, пульсирующим непонятными нарывами фиолетовых цветов на фоне кристально белого.

– Ты хорошо двигался, – услышал Сво-Дош похвалу, но не сразу понял, что говорит с ним не человек, а странное, пульсирующее строение, возле которого он стоял. – Если ты не против, то я бы хотел изучить исходники твоих протоколов движения.

– Еще чего!

– Жадина, – цвет строения из белого медленно перетек в изумрудный, пульсации усилились, распространяясь от углов к центру.

Сво-Дош молчал, а дом продолжал надуваться, вспучиваться.

– Думаю, лучше отойти от него подальше, – сказала Эсфирь, схватив новичка за руку и оттащив в сторону. – В прошлый раз я видела, как он надулся, а потом сложился до размеров сжатого кулака, проглотив идиота, которому хватило ума стоять рядом.

– Что это такое, черт возьми? – спросил Сво-Дош. – На кой черт строить такие дома!..

– Это не дом.

– Нет?

– Это наш свихнувшийся акеми, который занимался строительством, пока не превратился в содомита. Его зовут Лат-Ри, и когда в следующий раз он будет приставать к тебе, постарайся как можно чаще называть его имя – это приводит его в чувство. Ненадолго, конечно, но все лучше, чем слушать бесконечное брюзжание пульсирующего дома.

– Понятно, – Сво-Дош окинул внимательным взглядом спасительницу, которая совсем недавно давала советы диким содомитам, как лучше убить его, а теперь просто светилась добродетелью. – А какая роль у тебя?

– Что?

– Ну, Лат-Ри – ворчливый дом, а ты…

– Нет! – рассмеялась Эсфирь. – Лат-Ри не всегда меняет свою точку сборки так, чтобы стать домом. Иногда он превращается во что-то другое… Ты часто бывал в Размерности? Видел, сколько там бесполезных вещей? Вот Лат-Ри и выбирает себе что-то, меняя протоколы ТС, а потом злится и цепляется ко всем, потому что не может привыкнуть к новому состоянию. Хотя мне кажется, домом быть у него неплохо получается. Знаешь, раньше, в эпоху до КвазаРазмерности, люди верили, что все вокруг наделено жизнью, у каждого неживого предмета есть душа. Душу дома, например, они называли домовыми. Думаю, если бы кто-то из далекого прошлого увидел Лат-Ри в роли строения, то назвал бы его идеальной душой дома. Ворчливой, правда, до безобразия, но…

– Я все слышу! – обиделся пульсирующий дом за спиной Эсфирь, изменив цвет с янтарного на рубиновый.

– А я все еще помню, как ты проглотил меня и держал внутри себя почти месяц, – сказала ему Эсфирь.

– Когда ты внутри, то вызываешь еще больше негативных чувств, чем когда видишь тебя снаружи.

– Чтоб ты поперхнулся в следующий раз, Лат-Ри!

– Да хоть прямо сейчас. Ты только подойди поближе.

Человек-дом вздулся, пытаясь дотянуться до Эсфирь, затем неожиданно сложился в крохотную коробку.

– Вот так уже лучше, Лат-Ри! – похвалила его Эсфирь. – Намного лучше, чем большой гнойный дом. Намного! – она повернулась к Сво-Дош. – Ты согласен?

– Не знаю, – он бросил на сложившийся дом мимолетный взгляд. – Наверное, у каждого своя роль.

– Да.

– И ты до сих пор не сказала мне, какая роль здесь у тебя. Чем надлежит заниматься в поселении тебе?

– Чем надлежит заниматься? – Эсфирь нахмурилась. – Мальчик! Это поселение содомитов. Здесь никто никого ни к чему не обязывает. Мы занимаемся тем, чем хотим.

– Но на окраине поселения находилась только ты.

– Так ты думаешь, что я здесь вроде проводника?

– Я не прав?

– Полагаю, в детстве ты был поклонником игровых порталов и по сей день продолжаешь воспринимать жизнь сквозь призму игровых реалий.

– Я – акеми.

– Тогда какого черта несешь чушь о проводниках?

– Да все это поселение – одно большое недоразумение!

– А чего ты ждал? Порядка? Нужно было думать об этом до того, как стать содомитом.

– А мне он нравится, – вклинился в разговор высокий, худощавый старик.

Эсфирь смерила старика гневным взглядом. В ответ он подарил ей теплую родительскую улыбку.

– Не обращай внимания на эту странную женщину, – сказал он новичку. – Она – генетическая ошибка. Сначала врачи репродукционного центра ставили над ней эксперименты в детстве, затем она попала в лабораторию к чокнутым ученым, где превратилась в подопытную крысу, после чего начала убивать всех, кто напоминал ей о прошлом.

– Не всех, – смутилась Эсфирь.

– Ах, прости, совсем забыл, что одному из них ты просто выдавила глаза, оставив корчиться от боли. – Старик повернулся к Эсфирь спиной и снова широко улыбнулся новичку: – Меня зовут Вент. А тебя?

– Сво-Дош.

– Коренной житель Квазара?

– А ты из Размерности?

– Работал резонансным инженером, – на лице старика появилось болезненное выражение. – Я понимаю, что акеми ненавидят резонансных инженеров, считая, что они уродуют мир Подпространства, но прежде чем судить меня, выслушай одну историю в моем доме, – старик жестом предложил новому знакомому пройти в небольшое строение, стены которого стали прозрачными, готовясь принять гостей.

– На твоем месте я бы сто раз подумала, прежде чем идти с этим старым извращенцем в его берлогу, – предупредила новичка Эсфирь.

– Не слушай ее, – проворковал старик на ухо новому другу, обнимая за плечи.

Сво-Дош не обернулся. Стены энергетического строения пропустили их и сразу превратились в непрозрачный монолит.

– Вот идиот, – покачала головой Эсфирь. – Мы же содомиты, а не клирики.

За время пребывания в поселении она трижды замечала, как старик Вент заманивает в свой дом диких содомитов, которые шакалят на окраинах. Эсфирь не видела, чтобы они выходили. И если первый раз она стала случайным свидетелем, то потом уже наблюдала за домом старика осознанно. «Что он делает с дикими содомитами?» – гадала Эсфирь, видя, как спустя несколько дней из дома выходит довольный старик. Какое-то время он как неприкаянный бродил по поселению, стараясь держаться подальше от окраин, чтобы не видеть диких содомитов. Большинство жителей игнорировали друг друга, но старик Вент не оставлял попыток завести знакомство. Затем он злился, кипел желчью, цепляясь ко всем, кто попадался под руку, и в итоге отправлялся на окраины поселения и дразнил диких содомитов, заставляя начать преследование, пока жертва и охотник не скрывались за энергетическим полем стен дома старика. Вот только кто был в этой погоне жертвой, а кто охотником?

– Охотишься за охотником? – спросил однажды бывший хранитель по имени Рафаэль, который сошел с ума от бесконечных корректировок сознания и был выдворен Иерархией за пределы цивилизованной части мира с присвоением статуса содомита. Эсфирь разговаривала с ним несколько раз, но так и не смогла узнать, убивал он кого-нибудь или нет после того, как спятил, но еще не получил статус содомита.

– Что значит – охочусь за охотником? – переспросила тогда Эсфирь.

– Ты ведь убийца, – пожал плечами бывший хранитель. – И не спорь, я вижу это у тебя в глазах.

– А ты не думал, что мой образ может оказаться подделкой? Я понимаю, если бы мы встретились в Размерности, а так…

– Сомневаюсь, что ты изменила протоколы точки сборки.

– Откуда такая уверенность?

– Никто бы не стал добровольно делать себе настолько уродливое лицо.

– Дурацкая шутка, – скривилась Эсфирь.

– Это не шутка.

Рафаэль поднялся, подошел к дому старика Вента и заглянул внутрь, словно на пути и не было преград в виде энергетических стен.

– Что там происходит? – спросила Эсфирь.

– Ты не захочешь этого знать.

– Не решай за меня.

– Я не решаю. Об этом снова говорят твои глаза.

В тот день Эсфирь дала себе зарок, что когда-нибудь выпытает у Рафаэля секрет, как он преодолевает энергетические преграды стен. «Конечно, все это штучки хранителей и добра от них не жди, но иногда это может пригодиться», – думала она тогда.

Сейчас, глядя на неприступный дом старика Вента, Эсфирь ругала себя, что не узнала у бывшего хранителя, как преодолевать преграды энергетических стен. «Может быть, найти Рафаэля и попросить помочь? – гадала она. – Или новому поселенцу помощь не нужна? Он ведь содомит, как и все мы, – совсем не то что люди на границах поселения, утратившие человечность. Что если это старику Венту нужна помощь?» Эсфирь улыбнулась, решив, что старому извращенцу точно не станет помогать, даже если он будет умолять на коленях.

– Мерзкий старикашка, – передернула плечами Эсфирь и уже собиралась уйти, когда, разрывая энергетические стены, из дома Вента выскочил Сво-Дош.

Нарушенные протоколы родили всполохи яркого света, накрывшего всю территорию немалого поселения. Схемы взаимодействия с окружающим миром дали сбой, ослепив разноцветными переливами всех, кто находился поблизости. Пробив энергетические стены, Сво-Дош, продолжая движение, устремился под углом вверх, зависнув над крышами домов поселения. «Сейчас он сбежит от нас навсегда», – успела подумать Эсфирь, прежде чем Сво-Дош рухнул вниз, вызвав новую энергетическую волну.

– Ух! Что это было? – засуетились жители, выбираясь из своих домов.

Дикие содомиты, словно в них действительно проснулся инстинкт стервятников, потянулись к упавшей жертве. Сво-Дош не двигался.

– А ну пошли прочь! – заорала Эсфирь на диких содомитов, решив, что новичок мертв, и не желая смотреть, как утратившие остатки человечности существа разрывают его на части. – Кыш!

Размахивая руками, она приблизилась к новичку, решив, что лично разрушит его протоколы ТС, но крайняя мера не понадобилась. Сво-Дош очнулся, осторожно проверяя связь с образом.

– Кажется, все цело, – сказал новичок, заметил диких содомитов, круживших невдалеке, и попытался подняться.

Протоколы ТС дали сбой, не позволив сделать этого.

– Давай помогу, – предложила Эсфирь, протягивая ему руку.

– С чего бы это? – спросил Сво-Дош, переводя взгляд с Эсфирь на диких содомитов и обратно. – Разве ты не хотела, чтобы эти дикари сожрали меня, оставив за тобой право быть последним содомитом, пришедшим в это поселение?

– Это было давно, – отмахнулась Эсфирь.

– У тебя проблемы с восприятием времени или это тоже какая-то особенность поселения?

– А ты шутник.

– Да какие тут шутки?! – Сво-Дош вспомнил старика Вента и устремил напуганный взгляд к искрящемуся разорванными протоколами дому извращенца.

– О! – улыбнулась Эсфирь.

– Что «о»? – растерялся Сво-Дош.

– Ну, судя по тому, как ты выскочил оттуда…

– Ты должна была предупредить меня, – новичок снова попытался подняться, увидел жителей поселения, любопытно разглядывавших его. – Чего это они? – спросил он.

– Вышли посмотреть на тебя.

– Зачем на меня смотреть?

– Ты только что пробил энергетическую стену в доме старого извращенца, а эти люди… – Эсфирь бросила беглый взгляд на поселенцев, отмечая, что это первый раз, когда они проявляют подобный интерес. – Они просто ученые.

– И что это значит?

– Не хочешь рассказать им, как тебе удалось пробить энергетическую стену?

– Нет.

– Обещаю, они будут слушать и смогут оценить…

– Это опасно! Из-за этого уже погибло много людей! – закричал он, заставляя свихнувшихся ученых неодобрительно нахмуриться.

– Не делай так, – очень тихо посоветовала Эсфирь. – Не разочаровывай этих психопатов.

– Иначе что? – скривился Сво-Дош. – Что вы мне сделаете?

Он подошел к собравшимся ученым и заорал. Никого это не напугало. Сво-Дош трижды повторил попытку.

– Думаете, могу только кричать? – зашипел он, давясь бессильным гневом, затем неожиданно метнулся вперед, схватил женщину-содомита по имени Анк и активировал интегрированные в точку сборки протоколы взаимодействия с энергией Подпространства, необходимой для перемещения на высоких скоростях, которые не способна обеспечить стандартная энергия извлеченного из оставленного в Размерности тела сознания.

Стандартные протоколы движения перестали действовать, и Сво-Дош, крепко прижимая к себе женщину-содомита, стремительно взмыл в переливающуюся даль неба Квазара. Дикие содомиты оживились и, громко улюлюкая, начали подпрыгивать, пытаясь повторить трюк новичка. Чокнутые ученые не двигались. Молчала даже Анк, которую Сво-Дош поднял высоко над материей Квазара, угрожая отпустить, подвергнув распаду основные протоколы ТС.

– Почему ты не кричишь? – разозлился он. – Почему не боишься?

Перегрузки исказили его образ. Координация нарушилась. Сво-Дош ослабил объятия, и Анк полетела вниз – без единого звука или движения. Снижение нагрузки помогло защитным системам локализовать сбой. Контроль вернулся, и Сво-Дош успел поймать женщину-содомита незадолго до того, как она разбилась о поверхность. На новый подъем сил не было, и они рухнули на пульсирующие внизу строения, немного смягчившие удар.

– Ты должна была закричать, – сказал Сво-Дош женщине-содомиту, чувствуя, как медленно возвращается контроль над восприятием после падения. – Просто закричать – и все бы закончилось.

Он поднял голову, пытаясь заглянуть Анк в глаза, но не смог разглядеть ее лица – только бледное пятно, в котором смутно проглядывались знакомые черты…

– Что за черт? – растерялся Сво-Дош, когда до него дошло, что женщина превратилась в него.

– Не знаю, как это произошло, но…

Поселенцы окружали его, нависали молчаливыми судьями.

– Я просто хотел напугать ее, – сказал Сво-Дош – и вздрогнул, потому что женщина-содомит с его лицом зашлась истеричным воплем.

– Что происходит? – испуганно уставился он на поселенцев, понимая, что их лица тоже стали точной копией его лица. И не только лица: голос, тела, одежда…

Десятки голосов слились в единый вопль, который проникал в сознание, сводил с ума, заставляя сделать глубокий вдох, как того требовали протоколы ТС, и заорать вместе со всеми.

– Пожалуй, чокнутый выскочка сам напросился, – сказал Рафаэль, подойдя к Эсфирь.

– Пожалуй, – согласилась она с бывшим хранителем, наблюдая, как поселенцы расходятся по своим домам, а Сво-Дош стоит на коленях и орет что есть силы. – Что они с ним сделали?

– Не они. Это работа всего одного человека, – Рафаэль указал взглядом на спину невысокого широкоплечего мужчины, которого Эсфирь видела впервые. – Его зовут Фарон, – сказал бывший хранитель, – и раньше он работал нейронным инженером, пока не сдвинулся на идее сделать КвазаРазмерность чище, внедрив в сеть небольшую программу, способную перехватывать эмоции человека, преумножать их и возвращать хозяину. Соответственно, Фарон предполагал, что большинство людей добряки и в мире настанет эра блаженства, но вышло все наоборот. Сначала его отдел, а затем квартал и целый уровень взвыли от нестерпимой боли, отчаяния, ненависти и злости. Люди сходили с ума, убивали родных, шли к соседям и продолжали собирать кровавую жатву… Иерархия предпочла замять безумие одного из своих рабочих, присвоив ему статус содомита и выкинув за пределы цивилизованного общества. Говорят, Фарона на какое-то время приютили не то в незаконной лаборатории акеми, не то в центре Энрофы, расположенном в неиндексированных территориях. В общем, он делился с ними своими идеями, а они объясняли ему особенности программирования в Квазаре… Потом он написал код подмены, который применил сейчас к новичку-выскочке, и приютившие его ученые уничтожили друг друга… Правда, все это может оказаться лишь слухами… Сам Фарон никогда не рассказывает о своем прошлом.

– А как он оказался в поселении? И главное – зачем?

– Не знаю. Кажется, он работает над новыми протоколами, ставя иногда эксперименты на диких содомитах, которые бродят вокруг поселения, но я не удивлюсь, если окажется, что и мы давно стали частью его экспериментов.

– И давно он что-то изобретает здесь?

– Не знаю: когда я пришел, он был здесь старожилом.

– Ого! А я почему-то всегда думала, что ты поселился здесь одним из первых, был, так сказать, отцом-основателем поселения содомитов.

– Сомневаюсь, что это поселение создали содомиты. Некоторые строения, когда я появился здесь, были старыми как мир и принадлежали Всемирной иерархии.

– Вот как? – Эсфирь тщетно пыталась понять, к чему приводит это откровение, какую истину являет. – Думаешь, клирики специально построили это место для первых содомитов? – выдвинула предположение Эсфирь.

– Маловероятно, что поселение создавалось для содомитов. Скорее всего, это место служило для каких-то иных целей… – Рафаэль замолчал, бездумно наблюдая за страданиями новичка.

Сво-Дош катался по земле, рычал, ревел, умолял, молился кому-то, сыпал проклятиями…

– Ты не пытался разобраться, что это были за цели? – спросила Эсфирь, когда поняла, что бывший хранитель не собирается продолжать. – Если ты уверен, что поселение принадлежало Иерархии, то… – она искала ответ так настойчиво, что заболела голова. – Вот зараза, – проворчала Эсфирь. – У меня нет ни одной идеи. Что забыли клирики в неиндексированных территориях? – неожиданно ее осенило. – Ты ведь был хранителем. Ты должен знать больше, чем мы…

– Меня пропустили через столько кругов коррекции личности, что я с трудом имя свое помню.

– Непруха, – вздохнула Эсфирь.

– Да, непруха, – согласился бывший хранитель.

– А другие ученые содомиты? – снова оживилась Эсфирь. – Те, что были здесь до тебя… Ты говорил с ними? С Фароном, например?

– Конечно.

– И что?

– Молчат как рыбы.

– Думаешь, им есть что скрывать?

– Думаю, им просто плевать на то, что здесь было раньше.

– А если надавить на них?

– Чтобы надавить на таких как Фарон или Анк, одного умения проходить сквозь простейшие энергетические стены будет мало.

– Мы можем объединить усилия.

– У тебя есть туз в рукаве или ты думаешь, что сможешь кого-то удивить своими алгоритмами защиты?

– Я очень быстро учусь. Намного быстрее любого другого человека. Я ведь генетическая аномалия. Что запрещает нам развиваться, искать союзников, чтобы померяться силами с Фароном и Анк?

– Не понимаю, зачем тебе нужна тайна?

– Потому что в этом есть смысл.

– Мы – содомиты. Нам не нужен смысл.

– Но ты тем не менее пытался разгадать эту тайну.

– После десятка коррекционных циклов у меня осталось слишком мало инстинктов, чтобы вырождаться, и слишком мало надежд и целей, чтобы мечтать выбраться отсюда.

– А у меня от рождения дополнительный мозг вместо правого легкого, потому что только так в репродукционном центре могли сохранить жизнь ребенку с неестественно крохотной головой и дефективным первым мозгом. Плюс я каждую ночь, когда вы спите, возвращаюсь в Размерность. Мое тело в капсуле официального терминала КвазаРазмерности не подчиняется мне, но я могу все чувствовать.

– Это очень странно.

– Не то слово, особенно учитывая, что в Размерности у меня были проблемы с восприятиями. Каждую ночь я нахожусь в плену своей материальной оболочки. Каждую ночь мои эмоции взрываются россыпью чувств: от ненависти до любви, от пацифизма до мыслей о геноциде. И я ничего не могу сделать. Не могу даже уснуть. Но, думаю, именно поэтому я не схожу с ума, превращаясь в диких содомитов. И плевать, что Иерархия присвоила мне официальный статус содомита. В Квазаре я самая обыкновенная, здоровая. В детстве я не могла спрятаться от своих сбоивших восприятий в Подпространстве, потому что в репродукционном центре не смогли создать полноценные связи между старым мозгом и новым. Потом я попала в лабораторию к акеми по имени Мей-Ар, и он исправил ошибку врачей. Так что, когда я оказалась в Квазаре, то поняла, что теперь могу жить здесь. И знаешь что? Впервые в жизни я понимаю, что я – это я.