КВЖД

Глава 16

Событие тридцать шестое

– Командир, ваше приказание выполнено!

– Но я ничего не приказывал.

– Так я ничего и не делал…

На лице спекалась кровь. Начинала стягивать кожу. Твою же мать китайскую! Ещё СПИД какой не хватало подцепить, в этом времени Пенициллина и то нет, не говоря о серьёзных антибиотиках. И изобрести его Иван Яковлевич не сможет. Разве что чуть подсказать микробиологам про плесень, кажется, на дыне. Хотя поздно уже. Флеминг лет пять назад уже эту хрень открыл и во всех журналах напечатал. А производство? Перед самой войной в Англии, кажется, получится. Сможет Брехт нашим помочь? Экстракт эфира и чего-то там с уксусом связанное. Нда, не на того учились вы Иван Яковлевич.

– Жив? Не ранен? – Бич ощупал Брехта.

– Надо спиртом умыться, кх, кх, а то заражусь СПИДом, этот гад на меня кашлял. Кх, кх.

– Спиртом? Спидом? Что это? – Пак снова дёрнул Брехта за руку помогая встать на ноги.

– СПИД? – ёкарный бабай, ещё не вывели америкосы эту гадость, ну, или не кувыркался ещё негр с обезьяной, – Ну, туберкулёз, сифилис, мало ли чем этот урод мог болеть, – попытался выкрутиться Иван Яковлевич.

– А спид что за болезнь? – прицепился кореец. Точно, он же травник, врач.

– Американцы в Африке нашли, ещё хуже туберкулёза, не лечится.

– Не слышал. А умыться можно. У офицера фляжку видел.

Они подошли к валяющемуся около телеги офицеру. Тот был жив. Тяжело дышал и из дырки в груди пузырились пузыри кровавые. Пак отцепил от пояса раненого сначала фляжку и протянул Брехту, а потом кортик или штык и сунул недобитку в глаз. От этого зрелища конфликт выпитого утром чая и желудка разгорелся вновь и желудок на этот раз оказался сильнее, он выплеснул из себя чай и другую разную желчь на травку.

– Чэнг-чанг! – ругнулся Бич и пошёл к могиле. Иван Яковлевич пару десятков слов по-корейски выучил. Это в том числе. Переводится, если на русские идиомы переводить, то «Чёрт побери». А интересно, есть Чёрт в Корее и как его малюют?

От этих мыслей полегчало. Во фляжке оказалась китайская водка. Пить не стоит, а вот умыться и во рту прополоскать вполне сгодится. Только начал умываться Брехт, как со стороны ямы-могилы послышались голоса. Попаданец плеснул ещё пригоршню байцзю на физиономию и поспешил к корейцу.

Из ямы вылезли два человека, оба с колотыми ранами. У одного распорота правая рука на предплечье, а второму досталось больше, у него пропорот живот и бедняга стягивал окровавленными ладонями эту рану. Ну, если это и есть русский разведчик, то они опоздали. Кто ему тут будет кишки зашивать?

– Кто русский? – спросил Пак на языке родных берёз.

Оба раненых что-то заговорили на китайском. Потом, тот, что был ранен в руку, показал здоровой рукой на яму.

– Shuí? – о, это Иван Яковлевич тоже успел выучить. «Кто?» По-китайски.

– Этот? – Дже? – Бич ткнул в молодого паренька лежащего сверху. Весь в крови.

– Бу яо! (Не надо!) – завопили оба, но поздно. Пак вытащил из-за пояса ТТ и выстрелил обоим в голову.

– Ты чего… – начал Брехт, но его снова вывернуло.

– Они нас видели и видели, что мы сделали. Думаешь, они нам ноги целовать будут. Нет. Они сразу бросятся к японцам за наградой и продадут нас за десять йен. Кончай ерундой заниматься, Иван! Давай, помоги мне достать этого русского, может, ещё жив.

Прополоскав в очередной раз вонючей байцзой рот, и почти примирившись с этой сивухой, Брехт последовал за Бичом в яму. При этом он, споткнувшись, наступил на голую ногу одного из лежащих на дне и тот застонал. Все эти зомби живы, что ли? Пак тут же эту недоработку китайцев исправил, всадив в голову раненого пулю из ТТ. Брехт дёрнулся, но желудок, тоже дёрнувшись, не стал ничего изрыгать. Самому, видно, надо. Пак ухватил паренька китайца под мышки, Иван Яковлевич взялся за ноги, но таким образом выбраться из могилы не получилось. Глубоко. Около метра выкопали. Положили на свежий песок и сами вылезли. Потом уже волоком перетащили через выброшенный из могилы холмик песка и бросили разведчика-шпиона на травку. Все приговорённые были абсолютно голые, и этот не отличался в лучшую сторону. Пак ощупал тело там, где была уже запёкшаяся кровь, и непонятно хмыкнул. «Хмык» – это хорошо или плохо?

Потом Бич паренька перевернул. Спина была в прилипшем песке, но крови на ней не было. Только на правом боку чуть, но Брехт видел, что раны там нет, чужая, очевидно.

– Вот что! Его по голове стукнули прикладом, но черепушка цела. Просто без сознания. Давай, его бери за ноги, на телегу отнесём.

Так и сделали. Лёгкий совсем – килограмм пятьдесят. Худой и маленький. Метра полтора. Ну, да все китайцы в основном такого роста. Со своими метр семьдесят пять Брехт был почти на голову выше местных.

– Слушай, Иван, – Пак прикрыл тельце какой-то валявшейся в телеге тряпкой, – нужно собрать оружие и сюда на телегу перенести. Твоя доля работы.

Сказал и пошёл к могиле. Брехт подождал, чтобы посмотреть, а какую долю себе кореец отмерил. Бич стал стаскивать в яму тех голых китайцев, что успели из неё повылазить. Да, собирать оружие чуть приятней. Мародёрство уже в привычку стало входить. Не, не мародёрство. Мародёрство – это когда посторонние трупы обираешь, а тут собственноручно изготовленные, то есть, сбор трофеев. Разные разности.

После пяти минут таскания получилась на телеге рядом с китайским русским целая гора оружия. Десять винтовок Арисака, два пулемёта, две сабли. Девять штыков-кортиков в ножнах, один ТТ и один маленький пистолетик, что был у очкастого офицера. Прочитал написку на нём. Dryese M1907. Нет, не слышал. Немецкий, должно быть. Весил кургузый пистолетик грамм шестьсот – семьсот и немного напоминал Макарова, только более компактный, что ли бы. Иван Яковлевич вынул обойму. Семь патронов, толщиной как калашниковские, но крохотулички совсем. Таким, чтобы убить, наверное, в упор и в глаз стрелять надо. Пукалка. Пистолетик был в кобуре, и в ней же один запасной магазин обнаружился.

Заметив, бросившего работать Брехта, подскочил весь в крови по локоть Пак. Глянул на пистолетик.

– Дрейзе – немецкий пистолет. Конструктор – Луис Шмайссер. Вооружали полицейских в Германии, – вот, интересно, а откуда это лекарь знает. И вообще, есть хоть что-то, чего товарищ Бич не знает? – Так, некогда глазеть! Раздевай солдат, а я их в яму буду перетаскивать.

– Кх. Кх.

– Надо.

Ну, да как там: «Надо, Федя, надо». Пришлось заняться. Начал с офицера, который пистолет одолжил. У этого пуля в груди и в голове. Точно, тогда ведь вместе по нему бахнули. С сапогами пришлось помучиться. Ни как не хотели сниматься. Фу. Он ноги вообще мыл. Чуть опять не вывернуло.

Пак подключился, и пошло быстрее. Минут за пятнадцать раздели всех до «в чем мать родила» и потом ещё минут пятнадцать переносили в могилу. До краёв полная получилась. Даже с горкой небольшой. Бич сбегал до телеги и принёс две лопаты. Еле живой от усталости Иван Яковлевич в очередной раз подивился корейцу. Блин, откуда столько силы и выносливости в тощем бородаче косматом.

Закидали, и Иван Яковлевич просто свалился рядом с холмиком.

– Зачем закапывали? – поинтересовался у чего-то опять носившего к телеге корейца.

– Будут расстрельную команду искать. Не сразу. Офицеры-то с ними. Но к вечеру хватятся. Придут сюда, а тут, как и положено, могила. Сразу разрывать не станут. Начнут дальше искать живых. Ещё время пройдёт. Думаю, раньше следующего обеда не додумаются могилу раскопать. А то и ещё день будут думу думать. Так, что у нас времени впереди полно будет. Замаскировать своё участие в этой операции.

– Разумно, – пришлось Брехту согласиться с Паком.

Полежали пару минут молча рядом. Видно, и корейского Сивку горки укатали.

– Иван, ты добраться до дому один сможешь? – спросил, как о чём-то само собой разумеющемся Пак.

Дорогу запомнил. Сейчас уже день, народу в огородах полно, да и на железке может патруль или японский или китайский встретиться.

– Попробую.

– Не надо пробовать, надо пробраться. Придёшь, выпей водки стакан и одежду облей и иди, получай разрешение на работы, как будто всю ночь пьянствовал. Твой предшественник часто напивался, подумают, что и ты такой. Будем надеяться, что подумают.

– А ты?

– А я поеду окольной дорогой в Чжалайнор. Туда двадцать километров, да ещё круг давать, так что к ночи выйду. Там пристрою лошадей и трофеи и поездом вернусь завтра к обеду. Не думай обо мне, о себе думай. Как придёшь, сразу всю одежду Куй отдай, пусть она тщательно застирает. Вдруг кровь, где будет. Хотя, почему вдруг, вон рукав кителя в крови. Осторожно иди. Всё иди уже! – и Пак резко поднялся с травы.

Интермеццо одиннадцатое

Дятла надо взять за хвост и бить клювом об дерево. Это ответ юннатам, на вопрос: «Как кормить раненого дятла?»

Васька очнулся от тряски, а ещё от того, что какая-то железяка острая давила на рёбра. Очнулся и понял, что его везут на телеге. Хотел претвориться, будто он всё ещё без сознания, но не получилось.

– Очнулся? – прохрипел голос рядом. Кореец? – Вижу что очнулся, не притворяйся, глаза под веками бегают. Сразу видно, – Мужик прорычал это и сунул Ваське фляжку, – Выпей полегчает.

Веймин Сюнь приподнялся на локтях. Голова просто взорвалась болью. Он застонал и повалился назад, при этом сделал это чересчур резко, и хоть и была попона вонючая под ним уложена, но больной головой пребольно по ней шаркнул. Голова была бинтами, видимо, обмотана, так что получилось хоть и страшно больно, но не заорал Васька, а только тихо застонал.

– Привстань, давай помогу и попей, там снадобье болеутоляющее, – кореец бросил вожжи и помог Ваське привстать на локтях, а потом и сесть.

Во фляжке точно оказалась не вода, а отвар чуть горьковатый и кисловатый одновременно. Веймин сделал два больших глотка и хотел отдать фляжку этому чудище. Кореец был бородат и кроме того копна нечёсаных волос на голове. Чудище отвело руку и скомандовало:

– Пей ещё! Нужно выпить как можно больше. Лучше всего всю фляжку, – говорил бородатый на хорошем русском, почти и акцента не было, ну, в смысле, слов не коверкал, только рычащие гласные вместо певучих выдавали в нём уроженца государства Чосон.

Васька вновь припал к фляжке. Один глоток сделал через силу, второй. А потом как-то втянулся и не заметил, как всю фляжку опростал. Сразу и полегчало, то ли и на самом деле было хорошее лекарство, то ли просто питьё жидкости само по себе облегчение принесло. Правда, тут же захотелось в кусты, мимо которых они сейчас ехали.

Кореец словно мысли угадал. Он остановил лошадей и мотнул головой влево:

– Далеко не заходи, там змеи могут в кустах сидеть.

Вот гад, всё желание уединиться сразу пропало, отошёл метр от телеги и облегчился. Целый час журчал.

– Силен, – похвалил его бородач и ткнул кнутом на кучу тряпок, – ищи свою одежду.

Васька и сам хотел спросить корейца про одежду, голым же лежал. Тот опять мысли угадал. Странный кореец. Минут пять рылся в окровавленных тряпках, пока нашёл свою рубаху, штаны и пиджак. Грязное всё после недели пребывания в тюрьме и немного в крови, нос ему несколько раз на допросе разбивали.

– Нет. Не пойдёт. Так тебя сразу схватит первый же патруль. Выбери крестьянские шмотки, но без крови.

Так Веймин Сюнь и сделал. Нашёл штаны и халат крестьянский. Ботинки только свои оставил. Кореец осмотрел, чуть поморщился и сказал:

– Меня Пак зовут. Я знаю, что ты русский шпион. Специально тебя отбили у расстрельной команды. Сейчас в город Чжалайнор едем. Там ночь в одном месте переждём и сядем на поезд, доедем до Маньчжурии. Дальше не знаю. Что у тебя за задание было. Что собирался разведывать? Помощь нужна?

Вот это поворот. И что сказать этому бородачу? Кто он? Ах, да он Пак.

Событие тридцать седьмое

Россия для китайцев – это лес, а Китай для русских – тёмный лес.

Совершенно точно можно утверждать, что Адам и Ева были не китайцы.

– Иначе они вместе с яблоком съели бы и змея.

Иван Яковлевич посмотрел вслед отъезжающей телеге и пошёл для начала выполнять последнюю команду Пака. Если китайцы тут всё прочешут, то могут легко обнаружить их схрон с оружием, если его тут организовать. В схрон решили и два трофейных пулемёта добавить. Кореец кроме того взял себе ТТ, а Брехт повертел в руках маленький пистолетик и решил, что пусть дома под подушкой лежит. Есть пить не просит. Сунул его в карман. Свёрток из кучи пулемётов и карабина с маузерами получился не подъёмным. Пришлось его разделить на два и перенести чуть севернее ближе к границе в другую небольшую рощицу. Прямо совсем крохотную, два десятка сосен и столько же берёз, ну и пара дубков маленьких. Между рощицами километра полтора. Да, две ходки навьюченным, как ишак. Да, копать. Да аккуратно всё в тряпки закутывать, да брезентом укрывать. Потом ещё закапывать. Ушло больше часа и лишило Брехта последних сил. Он сел на траву под сосёнкой молоденькой и достал фляжку с китайской водкой. Ну, вонючая, ну, из опарышей сделана, ну, сивушных масел в ней столько, что и коньки можно откинуть. Но если сейчас пары глотков не сделает, то просто до дома не дойдёт. Тут и спать ляжет под сосёнкой.

Глотнул. Какая гадость эта ваша заливная рыба! Какая гадость! Чуть назад не вернулась, еле сдержался. Зато, подействовала мгновенно. Желудок-то заранее освобождён под приём этого лекарственного средства. Тепло прямо хлынуло из желудка по всем венам и артериям, и по прочим капиллярам. Даже пот сразу прошиб. Закрыл нос пальцами Иван Яковлевич и ещё пару глотков глотнул. Хорошо. Может, зря он на китайцев бочку катит. Потом вспомнил копошащихся под досками жёлтых червячков. Не, больше не надо.

Прикинул, куда идти. Так-то они с юга деревню обошли. Но если сейчас пойти на север, а потом вдоль железной дороги, то выйти можно прямо на станцию, тут отсюда до неё всего десять минут ходу. А если идти старым маршрутом, то больше часа. Да даже и больше, там только по овражку ползти больше десятка минут.

Эх, кто не рискует… Понимал, что это в нём водка говорит. Она смелость придала. Ну, вон же она станция, видна отсюда. Рискнул. Пригнулся и побежал к насыпи железной дороги. Грунтовка, что вела от деревни к границе, была пустынной, Обычно по ней ходили и японские и китайские патрули, но именно сейчас было пусто. Добежал, запыхавшись, и плюхнулся под прикрытие ремонтных шпал. Лежало стопочкой шесть штук. Китайцы воровали, но как-то ещё предшественник Брехта обратился с просьбой к японцам пресечь воровство шпал китайцами и после этого воровство, как отрезало. Не Терлецкий Иосиф Викторович, а именно зам начальника, которого убили хунхузы. Еропкин, на чьё освободившееся место Брехта и сосватали. Всё же не отнять у японцев – дисциплина у них на первом месте.

Брехт отлежался за шпалами и приготовился к очередному рывку на север, там, в полукилометре, тоже лежали приготовленные для ремонта шпалы и несколько рельс. Всё, если до туда доберётся, то дальше он уже как бы внутри охраняемого периметра получается и для хождения здесь разрешения «Департамента Общественной Безопасности» не требуется. Это территория железнодорожной станции.

Ну, с богом. Иван Яковлевич пригнулся, как мог, чтобы не светиться над насыпью и припустился к штабелю шпал. Как назло, именно в этом месте насыпи почти не было. Почва тут поднималась, и шпалы с рельсами практически на земле лежали, так несколько десятков сантиметров щебёнки. Сердце отчаянно застучало, предчувствовало видно неудачу. До спасительных шпал оставалось метров пятьдесят, когда с той стороны показались головы китайского патруля, у японцев головные уборы другие. Эти точно китайцы. Увидели бегущего Брехта, и давай с себя винтовки стягивать и затворами щёлкать.

Начальник железнодорожной станции Маньчжурия, остановился, вздохнул, осознавая в какие крупные неприятности он влип, и, выпрямившись во весь рост, пошёл к солдатам. Те винтовки зарядили, но Брехта узнали и приставили их к ноге. Брехт шёл и соображал, как отбрёхиваться. Да, ни как, он ни слова, ни знает по-китайски, а эти солдатики, из крестьян набранные, по-русски знают только одно слово – «Документа», а нет ещё «лубли».

– Руски гуолай! (Русский иди сюда) – лыбятся.