Лаковая ширма

Глава 11

Судью уже поджидала Гвоздика. В темно-синем платье и в черном шелковом жакете, с волосами, опрятно убранными в большой узел, она, несмотря на размалеванное лицо, выглядела весьма привлекательной. Кроме нее, в зале никого не было. По ее словам, все ушли наверх отдыхать.

— Пожалуй, последую их примеру, — объявил Цзяо Тай. — Это вино крепко ударяет в голову. Только наверх не полезу, мне и здесь неплохо.

С этими словами он тяжело опустился в ветхое кресло, а судья с Гвоздикой вышли на раскаленную солнцем улицу. Как и полагалось проститутке с клиентом, Гвоздика шла на несколько шагов впереди, в отличие от законной супруги, которой надлежало держаться чуть позади мужа.

Гвоздика повела его коротким путем, и вскоре они оказались в районе ухоженных, благоустроенных строений. Вероятно, это был квартал, заселенный отошедшими от дел торговцами. Гвоздика остановилась у ничем не примечательной черной лакированной двери. Ничто не указывало на то, что она вела в дом свиданий. На стук им открыла пышнотелая женщина в узорчатом, камчатом платье. Обратилась к ней Гвоздика, а не Ди. Это означало, что она привела клиента по этому адресу, за что ей от хозяйки заведения полагалась отдельная плата. Она спросила комнату, и хозяйка, угодливо улыбаясь, провела их в небольшую гостиную.

Она объявила, что за три связки монет может предоставить им на остаток дня лучшие в доме покои. Как принято в таких делах, судья стал торговаться, и они сошлись на двух связках.

Деньги были уплачены, и женщина проводила их наверх, в богато убранную и со вкусом обставленную спальную.

— Это действительно самая лучшая комната, так что можете быть уверены, что ваша госпожа именно здесь встречалась со своим дружком, — заметила Гвоздика.

— Сейчас мы эту комнату хорошенько обыщем, — сказал Ди.

— С этим придется подождать. Теперь хозяйка явится с чаем, не забудь дать ей мелочь, так здесь принято.

Видя, что Ди собирается присесть у чайного столика, Гвоздика с запинкой сказала:

— Не знаю, чего вы задумали, но сперва нам надо одеться для постели. Здесь у людей глаз наметанный, они сразу заподозрят неладное, если заметят, что мы ведем себя не так, как все.

Она подошла к туалетному столу, сняла платье, жакет и широкие шаровары. Ди тоже разделся и облачился в безукоризненно чистую кисейную рубаху, висевшую на лакированной перекладине возле постели. Стоя перед туалетом, обнаженная Гвоздика деловито мылась. Она делала это без малейших признаков смущения, что было вполне естественно при ее ремесле. Ди отметил про себя, что она очень хорошо сложена. Когда девица наклонилась, он заметил, что ее спина и бедра испещрены давними белесыми шрамами.

— Кто тебя так? — грозно спросил Ди. — Капрал?

— Нет, что ты, — равнодушно ответила она. — Это было уже больше года назад. В публичный дом меня продали рано. В шестнадцать мне это дело разонравилось, и меня стали бить. Но мне повезло. Однажды к нам зашел Капрал, я ему понравилась, и он сказал хозяину, что хочет меня выкупить. Тот показал ему расписку, на сорок связок серебром, которые будто бы отдал за меня отцу.

Гвоздика обернулась, накинула на себя спальное платье и, завязывая широкий шелковый пояс, продолжала, довольно улыбаясь:

— Мой хозяин принялся было перечислять все расходы на мое обучение и содержание, но тут Капрал выхватил у него расписку и говорит: «Все, считай, что сделка состоялась». Хозяин ему про деньги, а Капрал глянул на него и опять говорит: «Я уже отдал тебе деньги. Посмей только сказать, что я вру!» Видел бы ты рожу хозяина! Но он выдавил улыбку, рассыпался в благодарностях, и Капрал меня увел.

Хозяин знал, что если поднимет шум, то Капрал со своими людьми все там сокрушит. Мне и вправду повезло. Конечно, Капрал немножко вспыльчивый, но сердце у него доброе. А шрамы... Что ж, это можно считать обычным делом для моего ремесла.

Пока Гвоздика рассказывала о себе, Ди сосредоточенно обшаривал ящики туалетного столика.

— Ничего. Абсолютно ничего! — с досадой воскликнул он.

— А ты как думал? — отозвалась Гвоздика, присев на ступеньку высокого, со спинками и балдахином, ложа. — Посетители этого заведения стараются не оставлять после себя ничего такого, что позволило бы догадаться, кто они. Им хорошо известно, что здесь тоже, случается, могут подловить да начать деньги вымогать. Самое верное — поискать среди надписей и картинок на внутренних стенках кровати. Правда, слышала, что посетители никогда не подписываются своим настоящим именем и все же... Ты грамоту знаешь, может, там чего отыщешь.

Вошла хозяйка. Она поставила перед ними поднос с чаем, тарелочками со сладким печеньем и свежими фруктами. Ди отсыпал ей горсть монет, и с понимающей ухмылкой она удалилась.

Гвоздика раздвинула занавеси и взобралась на ложе. Судья снял шапочку и аккуратно положил ее на чайный столик. Он последовал ее примеру и, скрестив ноги, расположился на чистой, мягкой циновке, покрывавшей постель. Ложе, с его высокими спинками и ступенями, само по себе представляло нечто вроде малюсенькой комнаты. Задняя и боковые спинки резного черного дерева скрывались за балдахином. Встав на колени у изголовья, Гвоздика принялась осторожно просовывать в одну из щелей шпильку для волос.

— Что ты там делаешь? — поинтересовался Ди.

— Привожу в негодность ставеньку. Здесь есть секретное окошко. В такой ранний час вряд ли в доме есть другие посетители, но кто их разберет. Лучше знать наверняка, что никто не сможет нас увидеть.

Она села напротив судьи и откинулась на большую подушку.

Судье Ди подумалось, что в ходе этого нежданного дела он набирается весьма полезных сведений. Перед первой женитьбой ему случалось иметь дело с куртизанками высшего разряда, но с нравами и низменными вкусами посетителей обычных борделей он был не знаком.

Ди задрал голову и, поглаживая бакенбарды, стал рассматривать рисунки и читать стихи в круглых и квадратных рамочках, которыми были украшены внутренние стенки. В супружеских постелях над изголовьем и с боков такие надписи и рисунки обычно носили назидательный характер. Они имели целью объяснить глубокое значение брачных уз, повествовали о мужчинах и женщинах прошлого, прославившихся своими добродетелями. Здесь же упражнения в каллиграфии и живописи носили куда более легкомысленный характер. Люди искусства, посещающие дома свиданий, часто забавлялись этим. Наиболее удачные из них хозяева вставляли в рамки для украшения ложа. Время от времени их снимали и заменяли новыми.

Одну из подобных надписей судья прочел вслух:

— «Берегись, как бы те самые врата, через которые ты вступил в эту жизнь, не стали для тебя вратами преждевременной смерти». Сказано грубо, но метко, — заметил Ди.

Внезапно он замер. Его взгляд упал на стих из восьми строк. Первые четыре были начертаны столь же талантливо, рукой истинного мастера, что и стихи на свитке с изображением лотосов в кабинете Лэн Цзяня. Второе четверостишие было выполнено мелким каллиграфическим почерком — так учат писать девушек из хороших семей.

Медленно он прочел первые строки:

Следующее четверостишие гласило:

Было похоже, что согласно древней литературной традиции, первый стих сочинил мужчина, а его возлюбленная в продолжение темы — второй. Опавшие цветочные лепестки и быстротечность земного счастья вполне могли служить намеком на незаконность любовной связи.

Нищий описал спутника госпожи Дэна как хорошо одетого молодого человека с красными пятнами на щеках. Эти красные пятна могли свидетельствовать не о пристрастии юноши к вину, а об изнурительной болезни легких, приведшей в конце концов Лэн Дэ к смерти.

Склонность молодого художника к изображению цветов лотоса служила еще одним подтверждением того, что именно он сочинил эти строки.

— Эти стихи вполне могли сочинить госпожа Дэн и ее возлюбленный, — сказал Ди, обращаясь к Гвоздике.

— Я не все поняла, но, по-моему, они очень грустные. Ты узнал почерк ее дружка?

— Кажется, да. Но, даже если я прав, это мало нам поможет в поисках убийцы. Парень, который это написал, уже умер.

Ди подумал еще немного и сказал:

— Спустись-ка ты к хозяйке и постарайся, чтобы она поподробнее описала тебе эту парочку.

— Хочешь поскорее от меня избавиться, да? — резко сказала девушка. — Нет уж, придется тебе потерпеть еще немного. Нужно хоть прикинуться, будто мы занимаемся делом.

— Извини, — произнес Ди с виноватой улыбкой. Ему в голову не приходило, что девушка может оказаться такой чувствительной. К тому же она была права. — Понимаешь, я сейчас думаю совсем о другом, но с тобой мне очень даже хорошо. Давай-ка возьмем сюда поднос. Попьем чаю, закусим и поболтаем немного, — предложил он.

Гвоздика молча слезла с кровати. Взяв поднос, она поставила его между собой и Ди, разлила чай и стала жевать печенье.

— Надо думать, вам приятно снова очутиться в настоящей постели, такой как дома, — неожиданно сказала она.

— Ты это о чем? — ошеломленно спросил судья, очнувшись от задумчивости. — Какой дом! Тебе должно быть хорошо известно, что у мужчин моего ремесла не бывает своего дома.

— Да перестань ты! — отмахнулась Гвоздика. — Ты хорошо играешь свою роль и можешь не опасаться, что Капрал и его люди тебя разоблачат. Только такую бывалую, как я, да еще в постели, тебе не обмануть.

— Это как надо понимать?! — раздосадованно воскликнул судья.

Она наклонилась, быстрым движением обнажила его торс и, потрогав плечо, с осуждением в голосе заговорила:

— Достаточно взглянуть на твою гладкую кожу — моешься, небось, каждый день, дорогие притирания употребляешь. А твои волосы? Хочешь, чтобы я поверила, будто они такие блестящие и густые от дождя и ветра? Ты сильный, но у тебя белая, без единого шрама кожа. И мускулы у тебя накачаны за счет гимнастических упражнений в зале, с такими же богатенькими, вроде тебя. А как ты обращаешься со мной?! По-твоему, я — дешевка, но хочу тебе сказать, что будь на твоем месте настоящий грабитель с большой дороги или просто уличный вор, то он не сидел бы скромненько на постели, гоняя со мной чаи. Такие, как я, ему нечасто перепадают. Я бы и штаны не успела спустить, как он бы меня завалил, а про дела свои уже потом стал бы думать. Им не до чайных церемоний. У них нет четырех, а то и пяти жен и любовниц, которые обхаживают и облизывают их с ночи до утра, и задницы которых напудрены, а не покрыты шрамами, как у меня. Я не знаю, кто ты есть на самом деле, да и плевать мне на это, только не смей меня унижать, не смей глядеть на меня свысока!

Этот неожиданный взрыв эмоций застал судью врасплох. Он в растерянности молчал, а девушка с горечью продолжала:

— Ты не наш, так зачем явился шпионить? Зачем следишь за Капралом — славным парнем, который верит каждому твоему слову? Чтобы посмеяться и поиздеваться всласть, когда станешь рассказывать о нашей жизни своим друзьям?

На ее глазах выступили злые слезы.

— Ты угадала, я действительно играю роль, — спокойно ответил наконец Ди. — Однако совсем не с намерением посмеяться над вами. Я состою на службе у государства и провожу важное расследование. Сами того не ведая, вы с Капралом оказываете мне в этом деле неоценимую помощь, именно такую помощь, на которую я и надеялся, когда только начал вести эту игру. Вот в чем ты совсем не права, так это в том, что я вам чужой. Я присягал на верность стране и ее народу, а это значит всем — от жены самого префекта до тебя, и от первого министра до твоего милого Капрала. Мы, великий народ Китая, — одна семья, Гвоздика. В этом наша гордость и наша слава; этим мы, просвещенные обитатели Срединного Царства, отличаемся от невежественных варваров всего мира, которые полны ненависти и грызутся друг с другом, словно дикие звери.

Девушка смущенно кивнула и утерла рукавом слезы.

— И поверь, я считаю тебя очень привлекательной, у тебя милое личико и прекрасное тело. Не будь у меня сейчас других забот, я был бы счастлив, если бы ты подарила мне свои ласки.

— Наверно, ты говоришь не то, что думаешь, но мне все равно приятно это слышать, — проговорила девушка, слабо улыбнувшись. — У тебя очень усталый вид. Приляг, а я постараюсь сделать так, чтобы тебе легче дышалось.

Ди растянулся на мягкой пружинящей циновке. Гвоздика скинула с плеч платье, сняла с крючка у изголовья миниатюрное опахало из пальмовых листьев и принялась обмахивать им судью. Ди мгновенно погрузился в глубокий сон.

Когда он проснулся, Гвоздика, полностью одетая, стояла рядом с постелью.

— Ты сладко вздремнул, — сказала она, — а я всласть наговорилась внизу с хозяйкой. Она дала мне хорошие деньги за то, что я привела к ней в заведение клиента. На них я куплю себе подарок — как бы от тебя.

— Долго я спал? — с тревогой спросил судья.

— Часа два. Хозяйка сказала, что ты, похоже, ненасытный любовник. А еще она подтвердила слова старого Плаксуна: парочка и вправду была здесь два раза. По ее словам, женщина сразу видно, что из хорошей семьи, настоящая госпожа. Парень тоже был из образованных, но слабого здоровья — сильно кашлял. Платил он щедро. А еще хозяйка сказала, что за ними следили.

— Как это — следили?

— А так, до самого дома, и в комнате — тоже.

— Оба раза, после того как парочка поднималась наверх, появлялся третий и отсчитывал хозяйке большие деньги, чтобы подглядывать за ними через тайное окошко.

— Кто это был? — напряженно спросил Ди.

— А ты хотел, чтобы он свою визитную карточку оставил? Хозяйка сказала только, что он тощий и высокий. Аицо она не рассмотрела, человек обернул его шарфом до самых глаз, и голоса не разобрала — он говорил едва слышно.

Правда, по ее словам, он не из простолюдинов и еще немного прихрамывал.

Судья Ди застыл, позабыв про одежду, которую держал в руках: выходило, что это не кто иной, как советник Дэна, Бань Юде!

Гвоздика помогла ему накинуть платье. Он завязал широкий кушак, надел шапочку и полез было в рукав со словами: — Я очень признателен тебе за помощь. Позволь мне дать...

— Сведения бесплатные, господин хороший! — резко сказала девушка. — Но я не против, если бы ты привел меня сюда как-нибудь еще. Сдается мне, что с тобой мне скучать не придется, если на время дашь себе отдых от всех прочих дел. Тогда мне и заплатишь за ночь, я беру шестьдесят монет. — И она направилась к дверям.

Хозяйка их ожидала и, беспрерывно кланяясь, проводила до самого выхода. Когда они оказались на улице, судья сказал:

— Мне нужно в северную часть города. Увидимся в гостинице, в обед.

Гвоздика объяснила ему, как скорее туда добраться, и они распрощались.