«Агентурно Х»

Глава одиннадцатая Ирбен

1915 год. Июнь. Пернов

Хозяин трактира с громким названием «Первый трактирный дом» Андрей Горбунов не знал, что и делать. В его заведение зачастили морские офицеры, господа требовательные, лощеные и при деньгах. Однако у трактирщика не было опыта обслуживания таких постояльцев. Они хотели идеально белого постельного белья, теплых ванн и, конечно, никаких кровососущих насекомых, а уж названия блюд и марки вин, которые они заказывали, и вовсе вводили местного повара в ступор. Надо сказать, что Горбунов подсмотрел название для своего трактира, будучи в Петербурге, но сервис до столичного явно не дотягивал. Трактир этот был в Пернове действительно первым, второго просто не существовало.

И тут Горбунову повезло, проездом в Пернове оказался один метрдотель из Ревеля и как раз остановился в его трактире. Вечером за стаканчиком наливки (за счет заведения, конечно) хозяин попытался заинтересовать постояльца.

– Понимаете, господин Отт, у меня одни казачки из офицеров и пара артиллеристов, ну проезжие всякие, и все. Публика непритязательная. А эти моряки — совсем дру гое дело, что делать, ума не приложу. Кум в порту бакенщиком работает, так сказал, что они подводники, — заискивающе говорил хозяин трактира.

– Ах, подводники. Теперь понятно, почему они так стремятся переночевать на берегу. Условия жизни на субмаринах весьма стесненные, затхлый воздух, машинные пары, малюсенькие каюты, да и французские паштеты не приготовишь. Конечно, прибыв на берег, они мечтают о нормальном комфорте, — несколько снисходительно, поглядывая с высоты своего роста на толстого маленького человечка, ответствовал приезжий.

– Да, понимаю, понимаю.

– А что, часто они у вас останавливаются? — как бы невзначай спросил Отт.

– Последнее время все чаще, один раз иностранцы даже были, говорят, англичане. А вы говорите по-английски?

– Разумеется, наше заведение посещают разные господа.

– Может, вы задержитесь, а? Поможете с кухней, с обслуживанием, а я уж не поскуплюсь, — с надеждой попросил хозяин трактира.

После недолгих уговоров господин Отт принял трактир во временное командование за очень приличное вознаграждение.

Конечно, Крейн появился в Пернове вовсе не случайно. Он получил задание проверить информацию о предполагаемой базе подводных лодок, сделать промеры в бухте, а также отслеживать ситуацию в Рижском заливе, где, видимо, готовилась какая-то операция. Пернов был тем более удобен, что в него частенько заходили рыболовные суда, и замаскированный под траулер разведывательный корабль не вызывал особых подозрений. А для Крейна это была прямая связь с Берлином.

1915 год. Июль. Берлин

Командующий флотом Балтийского моря Генрих Прусский и статс-секретарь морского имперского управления фон Тирпиц обсуждали новую затею верховного командования.

Встреча происходила в ведомстве фон Тирпица, куда Генрих Прусский прибыл за официальными разъяснениями по поводу предстоящей операции в Рижском заливе, хотя операция эта планировалась давно, и визит командующего, по сути, был формальностью. Однако разговор двух гросс-адмиралов назвать формальным было никак нельзя.

– Я не понимаю, в чем истинная причина рождения подобной идеи. Согласитесь, когда нам это подавалось как поддержка штурма Риги, какая-то логика здесь прослеживалась. Однако сухопутная операция отложена на непонятный срок, нам же приказ никто не отменяет, — пожимая плечами, сказал Генрих Прусский, потом достал из кармана золотой портсигар и золотую же зажигалку. Тирпиц наблюдал, как эти холеные тонкие пальцы извлекали папиросу, щелкали зажигалкой. Генрих глубоко затянулся, отчего его тонкое аристократическое лицо стало еще уже.

– Бессмысленный прыжок в пустоту, — задумчиво произнес Тирпиц, убедившись, что его снова слушают.

– Как вы сказали? В пустоту? Да, пожалуй. Нам придали серьезные силы, включая дредноуты. Зачем они идут и что ждет их? — задумчиво произнес Генрих.

– По данным нашей разведки, силы русских в Рижском заливе невелики, — отвечал Тирпиц, — только миноносцы и канонерские лодки, ни одного тяжелого корабля. И тем не менее этот поход грозит самыми серьезными потерями. Вас встретят бесконечные минные заграждения, а также русские и английские подлодки. Они уже не раз показывали свои зубы. Мы вообще полагали, что русские не смогут сколько-нибудь активно сопротивляться. Тем не менее они топят наши коммерческие суда и боевые корабли, постоянно поддерживают огнем свои наземные части. Однако, чтобы встретиться с основными силами русского флота, надо идти вовсе не в Рижский залив.

– А вам не кажется, что в этом и есть главная причина? Имея превосходство в силах, мы ничего не можем добиться. Мы только теряем, примером тому «Магдебург», «Принц Альдаберт» и «Альбатрос». Надо восстанавливать репутацию, показать русским и всей Европе силу германского оружия. Демонстрация же мускулов на слабом противнике весьма соблазнительна.

– Что же, это в стиле наших маразматиков во главе с Гинденбургом. Кайзер, к сожалению, гораздо больше прислушивается к штабистам, нежели к тем, кто дерется каждый день. По своей некомпетентности они полагают, что отсутствие у русских линкоров делает наши шансы стопроцентными.

– Совершенно с вами согласен. Они, видимо, считают, что ради этого политического бряцания оружием можно потерять пару дредноутов, и неважно, чем мы потом будем отбиваться от англичан. К тому же внезапно мы атаковать не сможем, русские моментально узнают о концентрации таких крупных сил. Они постараются усилить свою эскадру в Рижском заливе. Кстати, почему они всегда знают о наших планах? Мне иногда кажется, что пара русских агентов сидит у меня под столом.

– А вы время от времени постреливайте туда, Генрих. Ну а что касается усиления, вы же знаете, со стороны Моонзунда тяжелые корабли не пройдут по причине мелких глубин местных проливов. Николай вообще запретил выводить из баз новейшие дредноуты.

– Да, он такой мнительный, наш Ники, и это нам на руку. Что же, я прорвусь в Рижский залив, а там посмотрим, как распорядиться этим прорывом. В конце концов у меня приказ, а драку я люблю, и русским надо указать их место, — с азартом произнес Генрих Прусский.

– Да, Генрих, вы внешне очень похожи на русского императора, я бы даже сказал, почти одно лицо, и в тоже время так отличаетесь характерами.

– Мы состоим в довольно близком родстве, вы же знаете, однако это не помешает мне отлупцевать его флот.

– Кстати, а кого предполагаете командующим передовым отрядом?

– Вице-адмирала Шмидта.

– Что же, Шмидт так Шмидт. Хочу сказать, что во всей этой демонстрации у вас будет одно реальное дело, вы поведете три старых калоши, чтобы затопить их при входе в бухту городка Пернов.

– Зачем?

– Утверждается, что там расположена база подводных лодок.

– Кем утверждается?

– Разведкой.

– Морской разведкой?

– Нет, это служба Николаи.

– Вы доверяете этому хлыщу? Я думал, что они базируются на Ревель. По крайней мере, английская матросня регулярно устраивает пьяную бузу именно в Ревеле, о чем даже появляются статьи в прессе. А надводных кораблей англичан там просто нет.

– Может быть, они перебазировались ближе к району предполагаемых боевых действий? Что обсуждать, это есть в приказе. Генрих, прошу простить, у меня еще дела, возьмите конверт, это и есть официальный приказ об операции в Рижском заливе, и да поможет вам бог.

– Честь имею, адмирал.

1915 год. Июль. Северное море

– Эй, кэп, поглядите на вест, — обратился старый рыбак к Соренсену.

Капитан траулера «Чайка» поднес бинокль к глазам. Из-за горизонта, поднимая густые черные столбы, двигалась железная армада.

– Англичане?

– Не знаю, больше смахивает на немцев.

– Куда они идут?

– Похоже, на Киль. Прямо по нам и пройдут. Уйти бы от греха. Сети сегодня все равно пустые.

– Ты прав. Сети пустые, но трюма почти полные. Эй, выбирай сеть! — крикнул капитан.

– Чьи же это корабли? — задумчиво произнес Соренсен, не отрываясь от окуляров.

– Дались вам эти утюги, пора сматывать удочки.

– Погоди, мне интересно.

Тут сомнения развеял подлетевший на всех парах эсминец, он дал циркуляцию вокруг рыбака, сверкнув бортовым номером «V99», и, видимо, узрев датский флаг, убрался восвояси.

– Значит, немцы, двадцать два вымпела, несколько линкоров, — констатировал Соренсен.

– Да уж, силища. Видать, за своих поквитаться хотят. На берегу говаривали, что русские хорошенько всыпали им тут недавно.

1915 год. Июль. Киль

Служба Шварцера получила задание срочно отправиться на рейд, где встали вновь прибывшие корабли из флота Открытого моря для проверки минно-торпедного вооружения.

На следующий день Шварцер отправил телеграмму в Берлин, а еще через день лично передал донесение Барле о составе немецкой эскадры. Однако целей похода узнать не удалось.

1915 год. Июль. Штабное судно «Кречет»

Активный радиообмен немцев также не прошел незамеченным для морской радиоразведки.

Одна неосторожно брошенная фраза в эфире раскрыла направление удара.

«Что же, до парижанок нам пока не добраться, начнем с рижанок, а потом приставим спереди „па“», — так неожиданно заканчивалась одна из десятков радиограмм, посланная радистом германского эсминца своему коллеге и, видимо, хорошему приятелю. Были и другие огрехи при радиообмене. Очень часто стал упоминаться небольшой прибрежный городок Пернов.

Сложив очередной пасьянс, руководство службы Особого делопроизводства и Службы связи не поверило своим глазам. Немцы сосредоточили для прорыва очень серьезную группировку.

Совещание командования морскими силами Балтийского моря не заставило себя ждать.

– Господа офицеры, противник явно готовится к прорыву в Рижский залив. Нам надо определиться с возможными целями, которые ставятся данным прорывом, оценить силы прорыва и выработать контрмеры, — начал совещание командующий вице-адмирал Канин.

Слово взял Непенин:

– По данным радиоперехвата и сведениям от агентурной разведки, немцы усилили группировку Генриха Прусского кораблями из флота Открытого моря, включая новейшие линейные крейсеры. По нашей оценке, в операции будут участвовать, по крайней мере, четырнадцать линкоров и дредноутов, порядка восьми крейсеров и более двадцати эсминцев.

– Что же, они решили захватить Ригу с моря? — спросил Канин.

– Десант? Может быть, но десант если и возьмет город, что само по себе маловероятно, то точно его долго не удержит. Необходима войсковая операция. Вот поддержать ее — это вполне посильная задача. Однако армейская разведка утверждает, что немцы не ведут никаких приготовительных действий, — вступил начальник службы Особого делопроизводства Дунин-Барковский. — Это подтверждается и воздушной разведкой флота. Никакого накопления сил противника не наблюдается.

– Какова же тогда цель столь масштабной морской операции? — задался вопросом Канин, пристально оглядывая офицеров из-под своих круглых очков.

– Немцы неоднократно упоминали Пернов в своих радиограммах, — сказал Непенин.

– А что у нас в Пернове, Петр Львович? — обратился Канин к командующему морскими силами Рижского залива Трухачеву.

– Да, собственно, ничего, — ответил тот. — Батарея полевых орудий, сотня казаков и ополченцы, правда, в Пернов иногда заходят наши подводные лодки, особенно старые, много поломок зачастую, и эти поломки не позволяют дойти им до Ревеля. В Пернове удобно, есть небольшая ремонтная база. В последнее время таких случаев стало гораздо больше.

– То есть вы хотите сказать, Петр Львович, немцы решили, что в Пернове находится база подводных лодок? — спросил Непенин.

– Я только предполагаю, однако такая база вполне может стать одной из целей прорыва, особенно если учесть, что подводные лодки изрядно потрепали немцам нервы и являются одной из ключевых частей нашей обороны.

– Предлагаю не разубеждать немцев в ошибочности их суждений. Более того, необходимо активизировать заходы лодок в Пернов. Если немцы прорвутся, то пусть громят несуществующую базу, — живо предложил Непенин.

– А если мы, напротив, убедим немцев в обратном, не отменят ли они в таком случае операцию вообще? — спросил осторожный Канин.

– Во-первых, мы не можем быть абсолютно уверены, что это и есть цель прорыва. Во-вторых, мне кажется, немцы станут атаковать в любом случае, пусть даже в Рижском заливе вообще не будет ни одного корабля. Им нужно продемонстрировать флаг. Пока что германский флот на Балтике выглядит весьма бледно. Кроме того, их коммерческие перевозки постоянно находятся под угрозой, и основная угроза как раз исходит от подлодок, — сказал Непенин.

– Удастся ли удержать Ирбенскую позицию? — озабоченно произнес Канин.

– Без усиления тяжелыми кораблями и английскими лодками это становится проблематичным. Нужно будет выбивать тральщики, а чем? Тактика немцев известна. Они поставят несколько линкоров прикрытия и станут лупить по нашим миноносцам главным калибром, не подпуская их на убойную дистанцию, — сказал Трухачев.

– МГШ не станет ослаблять силы в Финском заливе. Однако требовать усиления просто необходимо, — констатировал Канин. — Итак, господа, ставлю перед силами Рижского залива следующие задачи. Первая: воспрепятствовать проникновению противника через Ирбенский пролив. Вторая: препятствовать высадке противника в районе Пернов — Рига. Третья: не допустить проникновения противника в Моонзунд. Ответственный за исполнение задачи — капитан первого ранга Трухачев. На этом все. Прошу всех приступить к своим обязанностям.

По итогам совещания был направлен рапорт в МГШ.

1915 год. Июль. Рижский залив

Реакция Трухачева не заставила себя ждать. Было принято решение о немедленном выходе на боевые позиции всех имеющихся в наличии надводных сил Рижского залива, а также подводных лодок, в том числе и английских союзников. Кроме того, на возможных направлениях прорыва устанавливались небольшие дополнительные минные банки нерегулярной формы, чтобы затруднить траление.

Обычно осторожный и мягкий Канин с неожиданной решительностью отстаивал у высшего командования идею немедленного перевода линкора «Слава» в Рижский залив. И эта идея была поддержана, несмотря на то что в срочном порядке необходимо было углубить один из фарватеров. Работы велись скрытно, даже командир «Славы» до последнего не знал пути следования.

Однако у немцев тоже были глаза и уши на суше и на море. Германская разведка активно вербовала агентов среди капитанов гражданских судов, оснащала собственные шпионские корабли, которые под видом рыбаков следили за передвижениями в заливах.

Одно из таких судов было специально сконструировано и построено как разведывательно-диверсионное, и ходили на нем сотрудники немецкой разведки. Внешне это судно ничем не отличалось от типичного рыболовного траулера, только было несколько больше в размерах. В недрах же скрывались хитроумно спрятанная радиостанция, телескопически выдвигающиеся антенны, мощнейшие оптические приборы и даже минные скаты. Кроме того, машина позволяла обеспечить ход до 22 узлов. В ведомстве Николаи судно проходило под кодовым названием «Шварц 2», ввиду того что было практически черным, однако в целях конспирации на своем борту никакого имени не несло. Именно с этого судна изначально были замечены неоднократные заходы в Пернов подводных лодок.

Нынче же «Шварц 2» заметил землечерпалку, зачем-то медленно идущую курсом на ост, в сторону Моонзунда.

Командир шпионского судна Линдстрем заинтересовался и решил проследить, где же будет углубляться фарватер, а главное — для чего.

Вскоре появление в Рижском заливе линейного корабля «Слава» перестало быть секретом.

Конечно, сей факт никоим образом не мог повлиять на ход намеченной операции.

1915 год. Август. Ирбенский пролив

Девятого августа ровно в пять утра немцы начали операцию. Однако прорыв не задался с самого начала. Уже через десять минут после начала работ подорвался тральщик «Т52», не прошло еще двадцати минут, как тяжелейшую пробоину получил легкий крейсер «Тетис».

Затем случилось что-то за гранью понимания германских моряков. Сначала русские миноносцы несколько раз на полном ходу подлетали к кораблям прорыва на убойную дистанцию, делали несколько выстрелов, потом совершали поворот оверштаг и вдруг стремительно убегали из зоны обстрела, не давая немецким комендорам с кораблей прикрытия толком прицелиться. Затем, появившись непонятно откуда, прямо на тральщики полным ходом понеслись две русские канонерские лодки, ведя шквальный огонь. При этом безумцы совершенно не обращали внимания на то, что вокруг них рвутся снаряды тяжелых калибров. Казалось, они шли на таран. И только приблизившись на пистолетную дистанцию и сделав несколько залпов, они лихо развернулись под носом у немцев и ушли, не получив ни одного попадания. Наконец, подошел и вступил в бой линкор «Слава». Однако снаряды устаревшего линкора никак не могли долетать до тральщиков, без того чтобы сама «Слава» не попала под немецкие снаряды, и старому броненосцу пришлось отойти.

Небольшие минные банки, выстроенные против всех привычных правил, выводили немецких приверженцев «орднунга» из себя. Команды тральщиков нервничали, оттого тралили плохо и не могли держаться собственных коридоров. В результате подорвался миноносец «S114».

Командующий силами прорыва вице-адмирал Шмидт получал постоянные доклады, и с каждым таким докладом его и без того невысокие оценки успеха этой операции катастрофически снижались. Минные банки и перископы подводных лодок не сулили ничего хорошего ни немецким дредноутам, ни репутации самого Шмидта, к тому же адмирал видел, как отчаянно дерутся русские. Ко всему прочему, глубина минной позиции оказалась беспрецедентной. Никто не понимал, сколько еще линий впереди. Поэтому, когда на третьей по счету банке подорвался «Т58» и у Шмидта остался единственный боеспособный тральщик, терпение адмирала лопнуло и он приказал отвести эскадру.

Русские встретили эту новость со сдержанной радостью, прекрасно понимая, что, скорее всего, немцы попытаются повторить попытку. И были правы, несмотря на трезвые доводы Шмидта и Тирпица, верховное командование было неумолимо и требовало вновь атаковать Ирбенскую позицию не позже чем восемнадцатого-девятнадцатого августа.

В Киле несколько гражданских судов срочно переделывали в тральщики, срок сдачи — пятнадцатое августа. Эти данные были получены по линии «Барон». Служба Непенина работала круглосуточно, на РОН люди буквально валились с ног, но все прекрасно понимали, что добытые сейчас сведения абсолютно бесценны.

Вскоре для всех стало ясно, что второго прорыва не избежать.

По предложению Непенина, чтобы сделать прогнозируемой цель немецкой операции, интенсивность захода лодок в Пернов намеренно усилилась.

Шестнадцатого августа немцы начали было новый прорыв, но безуспешно. Они снова наткнулись на серьезное сопротивление и опять потеряли тральщик. «Слава» активно участвовала в боевых действиях, но под угрозой накрытия опять отошла.

Тем временем «Шварц 2» бороздил Рижский залив в поисках линкора «Слава». Немцы во что бы то ни стало хотели потопить броненосец. Поиски довольно быстро увенчались успехом, поскольку удобных стоянок для такого крупного корабля было не так много.

В ночь на семнадцатое августа, очень удачно пройдя под самым курляндским берегом, в Ирбенский пролив прорвались два немецких эсминца «V99» и «V100». Они самым полным ходом двинулись по указанным координатам. Надо сказать, что эти эсминцы были выбраны для такого набега не случайно. Верх технической мысли того времени, нефтяные эсминцы были красой и гордостью германского флота. Скорость — тридцать шесть узлов, а это почти семьдесят километров в час, отсутствие предательского дыма от угольных топок и новейшее торпедное вооружение — все это делало эсминцы идеальными для такого скрытного и стремительного рейда. Однако тайной рейд оставался недолго. Немцы два раза наткнулись на дозорные миноносцы и даже были обстреляны. Но роковым для них стало то, что у русского флота тоже был эсминец, построенный практически по тому же проекту, назывался он «Новик», а на мостике этого корабля стоял умелый, опытный и бесстрашный командир Михаил Андреевич Беренс, и его корабль по праву считался лучшим на флоте. Беренс перехватил немцев. За семнадцать минут боя его корабль выпустил 230 снарядов, добился попаданий в оба эсминца, загнал «V99» на мины, где тот и подорвался. Второй эсминец «героически» еле унес ноги. Все произошло с такой ошеломляющей скоростью, маневр был столь грамотным, а огонь «Новика» был столь убийственно точным, что немцы вообще ничего не успели сделать, фактически не добившись ни одного попадания в русский корабль.

Несмотря на столь чувствительный удар, германский флот продолжил прорыв. Русские корабли во главе со «Славой» мужественно отбивались, но силы были слишком неравны. Несколько снарядов попали в броненосец, серьезно его повредив. Вскоре кораблям Балтийского флота пришлось оставить Ирбенскую позицию и отойти к Моонзунду.

Шмидт перевел дух, кажется, на этот раз, все шло неплохо. Он отдал приказ на ввод основных сил. Мрачным неприветливым утром девятнадцатого августа три германских дредноута под общим командованием адмирала Хиппера стали медленно втягиваться в Ирбенский пролив.

Однако настроение Шмидта было вскоре очень сильно подпорчено коммандером Ноелем Лоуренсом, бравым командиром английской подводной лодки «Е1».

Скрытно подкравшись к немецкому отряду, Лоуренс дал торпедный залп и попал в таранный отсек новейшего линейного крейсера «Мольтке». Дредноут мгновенно принял 450 тонн воды. На этом отряд Хиппера закончил свое «победоносное» вторжение и убрался восвояси, сопровождая тяжело поврежденный, хоть и оставшийся на плаву «Мольтке».

Остальная часть эскадры вырвалась на оперативный простор, не найдя русских боевых кораблей, немцы в бессильной злобе топили все, что попадалось на их пути, включая самые мелкие шхуны. Вскоре они достигли Пернова, нанесли массированный артиллерийский удар по беззащитному городку и, выполняя поставленную задачу по закупорке выхода из бухты Пернова, затопили обреченные старые суда.

Стало ясно, что русские ушли в Моонзундский пролив, укрывшись за еще одной минной позицией. Немцы было сунулись туда, но тут же потеряли на минах очередной тральщик.

Казалось, на этом театре новых действий более не намечается.

Однако главная трагедия этих событий была еще впереди. Дело в том, что два корабля Балтийского флота все же остались в южной части залива, вдали от развернувшихся морских баталий. Канонерские лодки «Сивуч» и «Кореец» в этом районе поддерживали огнем пехоту, а потом ставили минные банки. Выполнив поставленные задачи, лодки остались ждать дальнейших распоряжений. Естественно, корабли необходимо было перевести в Моонзунд, командование дожидалось только удобного момента. После первой неудачной попытки прорыва немцами Ирбенской позиции наступило временное затишье. Тут и поступил приказ к переходу. Однако, как оказалось, у лодок на столь длительный переход не хватало угля, и они ушли в Усть-Двинск на бункеровку.

Приказа о переходе никто не отменял. Более того, он был повторен в категорической форме.

Тем временем немцы прорвались в Рижский залив.

1915 год. Август. Усть-Двинск

Два офицера сидели в кают-компании «Сивуча». Командир «Корейца» Иван Константинович федяевский и командир «Сивуча» Петр Нилович Черкасов.

На столе стояла початая бутылка коньяка.

– Ну что, Ваня, трюма полны угля, как думаешь, прорвемся? — спросил Черкасов у своего товарища.

– Откровенно скажу, шансов мало. Почему Канин так подгоняет нас своим приказом?

– Не знаю, я бы предпочел где-то отсидеться. Хотя мы не знаем всей обстановки.

– Судя по нервозности командующего, немцы прорвались. Это значит, что наши ушли в Моонзунд и мы остались одни против дредноутов Генриха Прусского. Сухопутное командование немцев наверняка доложило о наших обстрелах. Думаю, нас ищут.

– Ладно, пойдем берегом, огни открывать не будем, заметив дымы, станем прятаться.

– Согласен.

– И еще, давай договоримся, если одного накроют, второму на выручку не ходить. Авось, хоть один из нас проскочит.

– Принято. Давай обнимемся на прощанье.

На том командиры лодок разошлись, чтобы больше не увидеться никогда.

Девятнадцатого августа в четырнадцать часов пятьдесят минут Непенин получил радиограмму от Стеценко, офицера Службы связи, приданного сухопутным частям, чтобы координировать их действия с канонерскими лодками.

«Адриан Иванович, по приказу Канина „Сивуч“ и „Кореец“ уходят в Моонзунд. В настоящей обстановке это верная гибель», — сообщалось в радиограмме.

Непенин связался с командующим. Были моменты, когда субординация на флоте не имела никакого значения. Офицеры флота вообще старались не обращаться друг к другу по званиям, потому что перед стихией все равны, а законы морского братства были выше чинов.

Как оказалось, Канин просто не успел отменить свой приказ.

Такого отборного мата в свой адрес командующий еще не слышал. Непенин не думал о личных последствиях этого разговора. Он пытался спасти корабли и людей.

Запоздалая радиограмма была отправлена, но канонерские лодки уже вышли в море.

Несмотря на все усилия Службы связи, которая пеленговала немецкие корабли и передавала их координаты на «Сивуч» и «Кореец», уже через несколько часов после выхода идущие в кильватер канонерские лодки были обнаружены кишащими в Рижском заливе и жаждущими крови немецкими кораблями. Крейсер «Аугсбург» начал преследование, сообщил свои координаты и открыл огонь. Как коршуны, слетались германские корабли к месту боя. «Сивуч» и «Кореец» отважно отбивались, но что они могли сделать?.. Умелым маневром подбитому «Корейцу» все-таки удалось уйти в наступающей темноте, а «Сивуч», потеряв ход, буквально был разорван артиллерией линкоров и торпедами миноносцев, тем более что немцы ошибочно приняли канонерскую лодку за «Славу». Видимо, желание утопить русский линкор затмило им глаза. По словам очевидцев, в какой-то момент корпус канонерской лодки так раскалился, что стал красным, а вода вокруг корабля шипела. «Сивуч» погиб, не спустив флага и не прекращая огня до последней секунды. Петр Нилович Черкасов не покинул мостик. Каждый когда-то слышал ставшую символом мужества фразу: «Погибаю, но не сдаюсь!» Так заканчивалась последняя радиограмма канонерской лодки «Сивуч». Немцы подняли из воды чуть более сорока моряков. Позже командиру израненного «Корейца» пришлось подорвать свой корабль, чтобы тот не достался врагу.

Насытившись легкой добычей, не видя более перед собой новых целей, потеряв потопленными и сильно поврежденными двенадцать кораблей и испугавшись возможных новых потерь при прорыве мощной Моонзундской позиции, немцы ушли из Рижского залива, очередной раз убедившись в стойкости и грамотности своего противника.

Канину гибель своих товарищей моряки не простили, и в конце концов ему пришлось уйти в отставку.